Он проснулся рано утром, тело всего на пару часов позволило ему забыться сном, и он не мог отказаться от такого дара. Не спав уже четыре дня, Роберт думал, что вот уже совсем скоро придет и его черед отправляться на тот свет. Встав, он заметил на полу лужу крови, его крови. Тьма всё больше и больше поглощала Роберта, а бороться с ней просто не осталось сил. Раньше брат мог успокоить, поддержать, но Виктора не стало, и вот тьма отравляет мороя, подобно яду медленного действия второй год, наполняя душу проказой и сумасшествием. Казалось, что она витает в воздухе, вокруг него, внутри него. На деле он просто дышал ею. «Нужно прекращать», - говорила Ивонн, но он уже не мог остановиться. Сколь много было поставлено на кон! Сколько сил потрачено, чтобы отправить его «друзей» в Асгард.
Взяв грязное полотно с мольберта, он швырнул его к остальным. На которых, так же были изображены его эмоции, его страхи, его желания… Всегда тьма, всегда мрак. Он уже смирился с этим, но стал замечать, что творчество совсем немного, но притупляет его безумство.
На ходу выудив бутылку старого виски из-под кипы полотен, Дору открыл ее и начал пить. Пил он жадно, как будто неделями и капли во рту не держал, будто пил не алкоголь, а чистую родниковую воду. Достигнув наконец дна, он швырнул бутылку за спину, одел свой до дыр затертый пиджак, и вышел из дому.
Рассвет он встречал уже не в первый раз. Однажды, когда ему было десять, а Виктору двенадцать. Они выбрались из дому, и вылезли на холм, что был километров за пять от их дома.
- Это и есть рассвет? – Любопытно спросил Роберт.
- Да, братец, солнце полностью взойдет через час. Видишь цветы, они только-только просыпаются. Ждут, когда солнце и их согреет своими лучами.
- Вот бы и мне досталась стихия земли… Я ведь так хочу согревать цветы, просто касаясь их, совсем как ты.
- Глупый ты, твоя стихия лучше всех вместе взятых. Ты можешь подчинить людей, можешь их лечить, убивать.
- Дар, который и лечит и убивает…
Дашков опустил руку на землю и, закрыв глаза, словно послал невидимый импульс. Одуванчики, что пестрели желтыми корзинками цветов на другой части холма, начали разрастаться и белеть, появились белые хохолки с семенами и, подхваченные ветром, они пролетели прямо мимо братьев.
Виктор убрал руку:
- Это все, что я могу…
Тогда он хотел сказать что-то еще, но у самого края мира появился огромный медный диск, только-только начавший обозначать свои права на небо. Мальчишки уже должны были уходить, ведь кожа мороев очень чувствительна и просто не в состоянии вытерпеть большое количество солнечного света…
На этот раз рассвет был еще прекраснее. Земля была укрыта туманом, словно одеялом, и солнце как будто кокетливо выглядывало из-под него.
«Тогда брат… что… что он не сказал?» - думал Дору.
- Хотя, какая разница, я уже не смогу спокойно спать по ночам, не могу смотреть на свое отражение. Почему бы и нет? - Сказал он и его кожа начала нагреваться. Послышался звук потрескивающего костра…
***
Девушка проснулась от страшного кошмара. Волосы взмокли от пота, как и вся рубашка. По солнцу, определив, что был вечер, который для вампиров обычно считается утром, она вышла из комнаты, чтобы принять душ.
Надев другую черную рубашку с кружевными манжетами, Ивонн спустилась вниз. Пускай сумерки только начали опускаться на город, было очень тихо, слишком тихо.
Она решила зайти в комнату своего друга. Обнаружив там сами полотна, пустую бутылку, и больше ничего, она, конечно, удивилась, но особого значения этому не придала. Выйдя в сад, который был позади дома, девушке хотелось первый раз за месяц посмотреть на отдаляющиеся солнечные лучи. Но вместо солнца её ждало другое представление: в кустах роз валялся Дору, весь в ожогах и царапинах. Он спал.
Ивонн подошла, что бы его отчитать, но он казался таким невинным, что на долю секунды, она и позабыла, что этот человек хочет уничтожить мир. Перетащив мороя в дом, она кинула его на зашарпанный диван. Пускай девушка была худа, как щепка, но в былые времена она была грузчиком на корабле, так что это было проще пареной репы. Увидев раны на его лице, она ужаснулась. Щеки Роберта были в волдырях размером с кулак.
«Эх, милый мой мальчик, ты так ничему и не научился», - со вздохом подумала она, и принялась исцелять его.
Её магия была не такой как у Роберта, она значительно отличалась от духа. В её случае не требовалось себя мучить, терпеть тьму и сходить с ума, ей всего лишь надо было проводить раз в двенадцать лет жатву. А т.к. она делала это уже четырнадцать раз, то её сила почти достигла совершенства.
Достав с полки колбу с голубовато-зеленым порошком, она размешала его со спиртом и кровью, добавила пару капель настойки полыни и не спеша влила снадобье ему в рот. Как только последняя капля исчезла у мороя во рту, царапины начали заживать, а волдыри уменьшаться.
- Ну и кто тебя просил, старая карга? - С явным недовольством спросил Дору.
- Думаешь, ему было бы хорошо, если бы он увидел тебя таким?
- Да какая, черт подери, разница? Его нет. Он ушел, его нет для нашего мира!
- Даже если и так, я всё равно у тебя в долгу. И мне жизни не хватит, что бы его отплатить.
- Ну вот и отплачивай своими ритуалами, но моё тело больше не тронь!
- Хорошо, хорошо, мой милый. Но вот, что я тебе скажу, мальчик:
то, что ты не видишь Виктора не означает, что он не видит тебя.
Заклинанья я знаю -
не знает никто их,
даже конунгов жены;
помощь - такое
первому имя -
помогает в печалях,
в заботах и горестях.
