Сомнения

Пролог Жаркий, подавляющий ветер спускался с бездонно-чёрных небес, охватывая, поглощая безжизненное пространство. Густые клубы пылающего пепла поднимались с чёрствой иссохшей земли, жутко извиваясь, изверженные мрачной демонической пастью, тёмными выжженными ущельями. Страшная, проклятая тишина неистово расстилалась над мёртвой долиной, заставляя окутанный пламенем воздух мелькать, колыхаться, создавать лишь размытую картину горящего мира. Подобно чудовищному слепому зверю, убийственная мгла неслышно ступала по увядающей почве, срываясь с багровой полосы горизонта, перелетая вовек утихшие останки минувшей проклятой битвы. Порванные силуэты тлеющих копей, бездыханных тел, разбитых щитов виднелись сквозь глухой купол жгучей раскалённой пыли; брошенные, потерянные, обреченные, забытые несчастным обезумевшим разумом. Кровавая картина открывалась под могучим бурным небом, пронзённая ужасающими когтями земного ада; словно лютая бесчеловечная сила мучительно медленно уничтожила, отравила всё живое, оставляя беззащитную, пронизанную несчётными холмами, болезненными ранами, равнину считать последние дни своей мучительной кончины. Только одно изнемогающее существо возвышалось над расползающимися дыханием смерти. Тёмный, состоящий будто из тысячи неживых теней замок поднимался в самом сердце призрачного дыма, почти что полностью исчезнувший в чёрных лапах безымянного кошмара. Яростные, пойманные в бешеной пляске языки пламени с треском пожирали его дрожащее тело, и словно немой ужасающий крик вырывался из его недр, навсегда запечалившийся в беззвучном пепельном пространстве. Прогремел гром. Оглушающие ревущие раскаты в один миг обрушились на сожжённую крепость, вдребезги разбивая пылающие стены; тяжёлые острые камни разлетались по огненной долине, с неистовым грохотом раздробляя треснувшую почву, оставляя на ней глубокие багровые кратеры. И в этом некогда цветущем городе, на этом дышащем иссякшей жизнью поле, в этом пропитанном забытыми воспоминаниями склепе не было слышно ни единого голоса, ни единого биения, только жуткое упокоенное молчание, разрываемое прерывистым бесконечным шёпотом глухого огненного треска. Отныне здесь царило лишь немое отчаянье. Холодно, стою босой, уловив вдали раскаты грома. — Твой ход, — улыбнулась девушка. Её тёмные глаза были устремлены на собеседника, пальцы с ловкой быстротой поставили маленькую фишку на габан. Скрестив руки, она с тайным, едва заметным блеском во взоре созерцала деревянную доску; взгляд её на мгновенье окутала тихая дымка, разум с непостижимой скоростью составлял план далее текущих возможностей. Облокотившись на стол и подпирая лицо рукой, её муж задумчиво смотрел на разложенные перед ним камни, стараясь разгадать мысли противника; сосредоточившись, морщинив лоб, он надеялся прочесть по тонким линиям решение из трудной ситуации, но долгожданный ответ за миг ускользал под его ладонью, как только на очередном крестике собиралась оказаться фигурка. Его оппонент лишь подняла правую бровь, вопросительно оглядывая сидящего перед ней человека, уверенная в своём неминуемом выигрыше. Для неё самой являлось загадкой, как ей удавалось в который раз одерживать победу во столь сложной стратегической игре; причём именно над мужем, высокопоставленным даймё, сюгоном княжества Айдзу, безусловно знающим множество военных приёмов и имеющим большой опыт в важных делах грядущей эпохи. — Что за неприятная игра, я пасую, — уже полностью отчаялся Морисиге Асина, оперившись на колено, непонимающе глядя на деревянный столик. На реплику самурая его жена, впадая в игривый азарт, мгновенным движением щёлкнула фишкой по доске, забирая целый ряд белых пешек. Она издала триумфальный смешок, пальцы её немного тряслись, лицо выражало неописуемый восторг и удовлетворение. — Я снова пропускаю, — всё больше теряя интерес, пробубнил даймё, понимая безысходность положения и наблюдая за очередным ликованием противника. — Ну и я, подсчёт? — заулыбалась девушка. Разложив и свои, и пойманные фигурки на завоёванной земле, она быстро бегала глазами по полю, слагая и вычитая очки. — Да всё равно уже, — махнул рукой сюгон, монотонно следя за супругой. — Сегодня не мой день. — Ну не разочаровывайся так, это всего лишь игра, — хотела успокоить Морисиге девушка, но самурай отстранил её, встав, недовольно разминая затёкшие ноги. — Скажи, у успешного даймё должна же быть хоть немного умная жена, — она устремила взгляд на мужчину, мило улыбнувшись, но отблеск самодовольствия всё ещё сиял в её глазах. — Первым делом, ты должна отображать образ ямато-надэсико, — подтянул нижнюю губу Асина, — да, и военные действия не для женщин, даже на деревянной доске. Потупив взор, Ёсихиро тихо вздохнула, медленно разбирая фигурки, накрывая их деревянной крышкой. Она могла казаться грустящей и подавленной, но края её губ до сих пор оставались незримо поднятыми, девушка неуловимо для мужа напевала старую душевную песню. — Но на самом деле нет ничего удивительного в том, что у тебя оказалось больше территорий, — Морисиге вдруг приблизился к супруге, взяв в руки маленькую фишку, балансируя её в ладони, — я каждый раз предоставлял тебе играть чёрными, вот ты и пользуешься преимуществом, — он щёлкнул пальцем, и маленький тёмный камушек с глухим стуком упал на пол, крутясь, остановившись на одной точке. Асина поправил верхние края одежды, насмешливо сморщив нос, бросив гонористый взгляд в сторону жены. — Мы можем сыграть ещё партию, и на этот раз ты возьмёшь их, — Спокойно, на одной ноте произнесла девушка; живой, лучезарный блеск в её глазах вдруг угас, пропала резвая улыбка, она отвела взгляд, перебирая в руке гладкую холодную пешку. — Нет, — с неприязнью промолвил даймё, — у меня много важных дел, к тому же тебе стоит ещё тренироваться. Мне пора. Его шаги становились всё тише, всё более прерывистыми, они облачились для неё печальным гулом, монотонным биением обжигающих холодных капель, беспрерывно, неощутимо, в режущих осколках поражающих стойкую защитную стену. Ёсихиро поднялась на ноги, неслышной поступью идя в замерший сад. Стиснув зубы, она выхватила из ножен вакидзаси, совершив им два сильных резких взмаха, развернувшись, в мгновении ока пронзая мнимого противника. Всё снова и снова она повторяла многочисленные атаки, с каждым пролетающим мгновеньем увеличивая силу, скорость, затягивая всё большие глотки застывшего воздуха. Её лицо будто обратилось в камень, глаза запечатлели лишь один мелькающий контур, с математической точностью ведя сжатые руки к поражению вражеских силуэтов. Яркое солнце багровыми пылающими отблесками окутало её облик, казалось, на закате дня оно стремилось высвободить всю свою затаённую мощь, не взирая на иссякающие последние минуты. Издав вырвавшийся подавленный крик, девушка с диким свистом обрушила свой меч, молниеносно рассекая мелькающие тени. Тяжело дыша, она стояла на деревянном полу, крепко сдерживая оружие, её грудная клетка прерывисто поднималась, со лба стекали капли выступившего пота. Проведя рукавом по красным щекам, она устало опустилась наземь, сделав глубокий вдох, обхватив ноги, на миг закрыв глаза, вновь заставляя в сознании бежать яркие картины прежнего боя. Наблюдая за неощутимо испаряющимися мгновеньями алого заката, она откинула голову назад, чувствуя на коже слабое прикосновение угасающего дня. Тёплому, нежному, безмятежному лету слишком рано пришла на смену холодная, чёрствая осень, не оставившая предшественнику возможности более согреть окружающий мир, раскрасить необозримое море диких полей, нарисовать на ожидающих лицах счастливые, отрадные улыбки. Прошедшие месяцы пронеслись в ледяном дожде, перебитые моментальными вскриками негодующего, неуверенного, следующего времени года. Первые согревающие вечера сменились серыми траурными днями, исчезли под тяжкой ношей сентябрьских туч, растаяли на северном чужеземном ветре. Жаркий, хлещущий неиссякаемой жизнью, наивный день дал скрыть себя в огненных облаках, сильных, обжигающих, но и самих пропитанных терзающими смутными сомнениями. Немые, застывшие в неизменяемых образах, заледеневшие, они обрекли свой хрупкий, пошатнувшийся мир на измождённое горестное увядание. Они неимоверно правили его сознанием, а он безмолвно, слепо верил им. Но если бы, если бы облетевшие деревья поддержали, мудро обуздав буйный юношеский пыл, а он бы хоть на миг осознал благолепие собственно сотворённой природы, не дал налегающим бардовым теням затмить непоколебимое сознание, возможно, пламенное лето распустилось бы в своей красе, перелетая любые ожидания, подарив жаждущему защиты и ласки миру те самые их желанные мгновения своей недолгой жизни. Но теперь лишь пепельные багровые тучи поднимались над горизонтом, давя на золотисто-бардовый небосвод, оставляя вдали одну тонкую полосу спасительных бронзовых лучей. И тёмные облака уже полностью охватили ослабший горизонт, в своём грядущем неизбежном отчаянье он выплеснул последнюю каплю духоты и невыносимого жара. Горячий воздух постепенно взмывал, мелькая, колышась, сливаясь с кипящим небом, всё более превращаясь в кошмарные грозовые раскаты. И тут прогремел разрушительный гром, в один миг заколыхались деревья, сверкнула пронзающая молния, поднялся сильный могучий ветер, взметая столбы пыли и уносимых высохших листьев. Всё будто пропиталось дрожащим сметающим паром, сердце забилось сильней, ветки заскрипели, даже покоящиеся глухие камни за секунду окутал неимоверный трепет, забушевали деревья, ледяной воющий странник в мгновении ока влетел в замок, быстро заколыхались его слабые стены. Но в тот же миг, в ту невольно остановившуюся частицу времени буря вдруг замерла, широко раскрыв глаза, обретя онемевшее лицо; брошенные лепестки упали, затихли кроны, даже солнце заставило свои лучи умолкнуть, пребывая в испуганном ожидании грядущих гроз. Но и те исчезли в царящем витающем безумии. Лишь неистовая, жуткая тишина в тот момент охватила пространство, режущее, испепеляющее, оглушающее безмолвие. Девушка не смела более вздохнуть, схватившись за рукоятку оружия, она хотела подняться, в спешке покинуть наводящее неведомый страх место, но словно нечто стальными цепями приковало её к ледяной почве, удерживая пронизанные болью руки; подобно пойманной птице, оставленной забытой узнице. Земля задрожала, прежде теряющиеся запуганные земные жители страшно затряслись, высвобождая глубоко дремлющую противостоящую мощь; тучи за миг испарились, огромное пепельное чудовище возвысилось вдруг над её хрупким беззащитным телом, готовое сорваться, за долью секунды обрушиться с пламенных небес, поглощая её в жуткой оскалившейся пасти. Яростно взревев, взмахнув громовым хвостом, сверкнув ослепляющим взором, дракон взмыл ввысь, издав обезумевший проклятый рёв, изогнув чешуйчатое тело, дико оскалившись, стремглав несясь на побледневшую, пробитую неистовой дрожью фигуру. Ёсихиро мгновенно раскрыла глаза. Её окружала густая, холодная тьма, неимоверная, неприступная, сдавливающая её дрожащее тело. Лишь иногда слабые проблески серого света вырвались в утихшую комнату, окидывая блёклым взглядом погружённое в глубокую дрёму пространство. По чёрному изгибу налегающей крыши стучал осенний дождь, монотонными движениями отбивая единый ритм, потерянную мелодию забытых ночных грёз. За окном, охватывая одинокую каменную гору, стремясь к белому диску печальной луны, выл лесной ветер, проносясь меж стареющих крон сумрачных лесов. Вековые стены безмолвно наблюдали за юной девушкой, ещё трепещущей от промёрзшего воздуха, крепче укутывающейся в одеяло, старающейся согреть онемевшие ладони. Её разум же охватил необъяснимый жар, словно страшное разрушающее пламя бушевало внутри неё, отбрасывая обжигающие искры. Асина обвила колени руками, склонив голову, широко раскрыв глаза, созерцая расстилающийся за окном мрачный, неземной пейзаж. Более неузнаваемый мир вдруг казался столь опасным, столь непредсказуемый, диким, скрывающим в своей глуби страшную не вымолвленную тайну. Словно заточённая в камень, мёртвая долина хранила неистовое молчание, лишь бесконечный такт обрушивающихся капель раздавался отовсюду, своим шипящим шумом наполняющий глухое помещение. Ёсихиро медленно поднялась на ноги, на мгновенье закрыв глаза, вдохнув застывшего воздуха, но вдруг испуганно встрепенувшись, затаив дыхание, уловив в непостижимой дали неимоверный шорох. Сердце её встревожено сжалось, она быстро накрыла голову одеялом, поджав ноги, ища спасительного убежища. Жуткий шелест лишь усилился, словно приближаясь, разразившись в оглушительном шепчущемся смехе. Асина прикусила губу, съежившись, не в силах разлучить явь от коварного воображения. Кошмар улетевшего сна до сих пор овладевал её сердцем, повсюду ей казался дикий ужас, неминуемая опасность. Но одно робкое воспоминание, мерцая, блеснуло в её разуме, она мгновенно, одним рывком поднялась, окинув взглядом сумрачную комнату, остановившись на дорогом оружии, но лишь усмехнувшись, проходя мимо застывшего вакидзаси. Она отворила дверь. Поглощающая мгла тысячью ледяными когтями, вырываясь из скрытого мрачного пространства, понеслась к ней, девушка вздрогнула, колеблясь, её сердце забилось сильней; она осталась на месте, крепче сжав одеяло, медленно шагнув в разинутую пасть бездонного мрака. Немые призраки до сих пор преследовали её, заставляли встревоженное сердце робко трепетать, словно затаившись в тёмных щелях и беспробудных глубин чужеродного замка. Проведя лишь несколько не значимых недель в огромном поместье супруга, она испытывала неуверенность и негодование, теряясь в пышных нелюдимых просторах и связанных тайных лабиринтов. Она старалась идти навстречу незнакомому шороху; с каждой проносящейся секундой ночная мгла густела за ней, словно поглощая единственный, ведущий спасительный путь. Нет, она не смела возвращаться, она твёрдо приказала себе идти дальше, лишь порой не сумев сдержать нагнетающий страх, мгновенно испуганно оглядываясь. Дворец Курокава наполнял её душу лишь безвременной разрушающей тяжестью. И в этот момент сияющий, слабо мелькающий свет луны ворвался в помещение, пробивая глухой мрак, испепеляя сумрачных призраков. Он показался девушке столь родным, столь защищающим и надёжным, она подошла ближе к окну, сквозь деревянную решетку устремив полный надежды взгляд на небесного жителя, ощущая вдруг непостижимое, ясное тепло, желанное спасение в бескрайней пропасти. Нежные лучи тихо падали на её лицо, наполняя сердце неузнаваемой радостью, проясняющейся лёгкостью, словно она нашла защищающий остров среди смертельного моря. Бурный всплеск светлых эмоций охватил её разум, прежние любимые воспоминания вновь закружили в её сознании, подобно первым весенним лучам, приветствующим наступление иного, жизненного времени года. Она любила зелёные луга, она любила бескрайнее небо, она любила необъятные просторы молодой, живущей природы, тихое журчание ручейков и величественный гром водопадов. Пёстрые поля и волшебные изумрудные леса, чьи листья мгновенной кистью раскрасило солнечное лето, она любила буйный вольный ветер, с неземной скоростью охватывающий её лицо, она любила молниеносный поединок, коему её так долго обучали её в старом доме. Незабвенный аромат весенних трав, лёгкий хруст первого снега, свежий запах воздуха после порывистой бури, пленительное чувство безграничной душевной свободы; её заветной мечте было дано осуществиться лишь на сутки; будучи ещё ребёнком, она некогда покинула отцовский двор, сбежала из любящих оков и бесконечных указов, стремясь за пёстрыми птицами, желая только пару уносящих безмятежных крыльев. Лишь тогда, лишь в те мимолётные мгновенья, времени, казалось, не существовало более на свете, была только она и великий мир, на одной детской ладони открывающийся перед её глазами. Лишь тогда она воистину ощущала себя счастливой. Но вскоре морщинистые руки схватили её, обрезали перья, лишая последней возможности летать. В золотой клетке ей остался только её вкаидзаси, сжимая его рукоятку, за миг рассекая воздух, заставляя яркие солнечные лучи танцевать на его сверкающем лезвии, она чувствовала ту жизненную недостижимую уверенность; переставлять пешки, рассчитывать военные действия, самой набрасывать в глубине разума до боли осязаемый бой, и, наконец, одержать долгожданную доблестную победу в отважной битве — это так сильно напоминало ей свободу. Тёмные, неосязаемые тени танцевали на чёрных стенах, смеясь, переплетаясь в нечеловечных неземных существах, оскалившись, стараясь захватить её в худых когтистых лапах. Проходя меж недвижных стражников, она боялась обернуть голову, трепетно ощущая безмолвные взгляды бледных ночных статуй. Ей не дано было знать, куда вела её тусклая дорога, лишь ноги беспрекословно ступали по гладкому дереву, подобно инородному проводнику, направляющему девушку сквозь ледяную крепость. Белая холодная луна открывалась за падающими слезами грозовых туч, тихо вздохнув, печальным взглядом провожая теряющуюся хрупкую фигуру в могучих стенах старого замка. Есихиро вздрогнула. Совсем близко, лишь в нескольких метрах, в осязаемой мгле послышались те самые глухие шаги, их монотонный стук всё громче раздавался с тёмного камня. Девушка замерла, не в силах более ступить, охваченная пугающим воображением, словно чувствуя неминуемое присутствие ужасных призраков, неосязаемо кружащих во мгле. Для неё прежние ночные оборотни до сих пор извивались в жутком танце, из углов доносился пугающий шёпот, каждый звук, каждое ложное движение предвещало опасность, наводило непроизносимый несчастный страх. Крепко зажмурив глаза, стараясь отогнать захватывающие тени, она затаила дыхание, ощущая лишь бешеное биение собственного сердца. Фигура всё приближалась, неясный серый контур постепенно обрисовывался в глуби чёрного коридора. Белые лунные лучи бросали тусклое свечение, окутывая бледное лицо молодой супруги; неизвестный человек стоял лишь на несколько шагов от неё, окидывая серьёзным, насмешливым взглядом. Она узнала в нём Морикуни Инавасиро, высокого искусного самурая, не раз спасшего армии дайме из безвыходных положений. В ночном свете он казался ей призраком, тайным сумрачным жителем. Тихо вздохнув, она опустила руки, подойдя ближе к неведомому страннику. Его холодные глаза наблюдали за каждым её жестом, она не знала, куда бежать, пойманная во столь замораживающем мгновении. Он на один мимолётный миг созерцал её детское смятение, его твёрдый, ледяной голос его вдруг сорвался с сумрачных стен, одним взмахов разбивая грядущую тишину. — Морисиге-сама сегодня ночью покинул нас. Если хотите распрощаться, то следуйте за мной, — на этих словах он развернулся, его серый образ постепенно угас в густом мраке, она лишь обездвижено осталась в неистово умолкшем коридоре. И только, когда его силуэт почти растаял в глухом пространстве, она ринулась за слабым эхом его поступи. Тело её переполнилось хлещущими эмоциями, руки потеряли чувствительность, мысли метались в разбитом вихре, не в силах обрести ясную чёткость. Ветхая картина рисовалась перед её взором, она слышала своё прерывистое дыхание, стараясь поспеть за быстрыми шагами Морикуни; мутный туман охватил её разум, всё вдруг превратилось в неясную отдалённую реальность, лишь мерцающие контуры выделялись из размытого мира. Этого просто не могло быть, она ещё видела его перед собой, она помнила их столь недалёкую свадьбу, нет, на её сердце вдруг образовался стягивающий, наполненный блёклым дымом порез, нечто словно невидимо впилось в грудную клетку. Горячая капля должна была скатится по её щеке, но и она будто застыла в глазах, удерживаемая сильным бушующим трепетом. Несчётные комнаты мелькали, пролетали, оставаясь позади; она не видела проносящиеся кадры, один несчастный образ запечалился в её сознании. Морисиге Асина лежал словно замерший, его покойное лицо казалось усталым, удерживающим в бледных чертах изнеможенную тяжесть. Девушка вздрогнула, в ужасе подбежав к дайме, упав на колени, в горестном непонимании созерцая бездыханное туловище. Его окаменевший облик наводил ледяной страх, она испуганно устремила взор на присутствующих, словно ища в их прячущихся взглядах не вымолвленного ответа, исчезнувшего понимания. По её щекам бежали жгучие слёзы, она безмолвно трепетала над угасшей душой, теряясь в разбитом, пропитанном горечью пространстве. Она не была влюблена в этого человека, узы вечного брака связывали их лишь ради грядущего мира двух земель, но в её мире словно что-то разбилось, исчезло, разлетелось на сотни осколков, как она осознала его роковую смерть. Она дала ему часть своего сердца, часть своей жизни, он не мог так просто покинуть их, так скорбно оставить, она не оказалась в силах столь легко отпустить. Склонившись над мёртвым телом, не решаясь коснуться его, она покорно потупила взор, не произнося более ни единого слова. Медленно встав, она бросила последний скорбный взгляд на убитого, развернувшись, неровной поступью направляясь к выходу. Её ладони были опущены, усталое лицо не выражало более ни единой эмоции, превратившись в одну бледную посмертную маску. Её ноги пошатнулись, она упала, Морикуни едва успел удержать её, безмолвно следуя за девушкой. Асина безропотно покинула зал, в апатии ступая по темному коридору. Она очутилась в одинокой тусклой комнате, потеряв равновесие, опустившись на холодный пол, погребая руки в спутанных волосах. Холодный ночной ветер постепенно охватывал её, застывший лёд въедался в каждую клетку, обжигая, наполняя опустевшее пространство, погружая её в серое ночное небытие. Она закрыла глаза, прислонившись к стене, устремив туманный взор к потолку, едва ощущая подавленное дыхание. Нечто все сильнее било, разрушало её изнутри, словно ещё отчаянно надеясь наполнить оставленную рану. Она молчала. Глухие шаги вновь раздались неподалёку, тусклое свечение наполнило помещение, охровыми лучами окутав съёжившуюся на земле фигуру. Есихиро мгновенно повернула голову, вглядываясь в приближающуюся мелькающую тень. Узнав Инавасиро, она медленно встала, утирая рукавом горячие капли. — От чего он умер? — сжатым, дрожащим голосом проговорила она после проносящихся безмолвных мгновений. — Старая болезнь неожиданно оборвала его жизнь. Так же, как и ту его отца когда-то, — слова Морикуни являлись ровными, ни ноты колебания, ни ноты неудержимой тревоги. — Морисиге Асина был достойным дайме, это тяжелый удар для всех нас. Есихиро опустила взор, прежний блеск исчез из её глас, превращая их в серую матовую поверхность. — Что теперь будет? — прошептала она. Морикуни приподнял края губ. — Он не оставил наследников и со своим кланом был тоже не в лучших отношениях. Вы теперь должны будите занять его место. Народ любит вас. Подобно поражающей стреле, его слова дико впились в её душу, она неуверенно, испуганно посмотрела на генерала, не в состоянии проронить и слова, отойдя пару шагов назад, скрестив руки перед грудью, удерживая пронизанное дрожью тело. Прежнее биение усилилось, подавляло, прожигало изнутри, перед глазами всё помутнело, на её белом лице прорисовывались черты отчаянного непонимания. Слёзы разом покатились из глаз, страшная волна бурных чувств охватила, смела её, она не могла ответить, дыхание внутри сжалось, слишком многое случилось во столь краткие мгновения. Громко всхлипывая, она быстро убирала текущие капли; она обрела тяжёлую потерю, она даже не знала, как управлять страной. Сохраняя неистовое хладнокровие, не произнося ни слова, Инавасиро с лёгкой усмешкой созерцал девушку, наблюдая за её сумбурными движениями. Он вдруг приблизился к ней, его фразы стали мягкими, словно понимающими, выражающими тихое спокойствие. — Не волнуйтесь, у вас, на самом деле, есть неплохие навыки, стоит только вынести их на свет. Вы сильная девушка, не так ли? — Да… да, — рассеянно, сбивчиво пролепетала Асина, кивая, прячась за рукавом, поднимая на генерала бездонные, охваченные доверием глаза. — Крепитесь, будущему дайме не стоит показывать себя с этой стороны. Всхлипнув, разом уловив его слова, она выпрямилась, убирая с лица волосы, мужественно подняв подбородок, слабо, едва заметно улыбнувшись. И вдруг она подавлено засмеялась, проводя ладонью вниз по щеке, стягивая кожу, сглотнув, вновь умолкая, голос её стал серьёзным, лишь слабый горький отблеск до сих пор таился в её взоре. Сильно сжав руки, неуловимо, мгновенно отпуская ледяные пальцы, словно чувствуя рукоятку своего вакидзаси, схватив глоток воздуха, она устремила на самурая мерцающий взгляд, и, казалось, её голос окреп, ощущая ту неимоверную опору. — Вы будите последним человеком, кто увидит меня плачущей. — Вот и хорошо, — промолвил Морисиге.