Кеплер-62f

Крыло с палатами для больных она видела лишь мельком, когда ей устроили экскурсию по клинике в первый рабочий день. Тогда, при свете дня, этот длинный пустой коридор казался ей по-больничному светлым и стерильным. Сейчас, когда время подходило к отбою, в коридоре свет уже не горел, хотя в остальной части корабля в это время еще было светло. Лишь аварийное освещение наполнило пространство тусклым красным цветом. А невысокие, по сравнению с жилым крылом первого уровня, двери в полумраке выглядели скорее, как рисунок на обшивке корабля. Но это было лишь игрой возбужденного воображения — как тени, блуждающие по стенам перед сном и принимающие очертания страшных монстров. Остановившись перед нужной дверью, Люси отметила, что в такую дверь вполне себе мог без проблем войти даже высокий Хибики. Они лишь казались слишком низкими. Занеся руку над панелью открывания, она заколебалась. После секундного размышления Люси все же убрала руку и негромко постучала в дверь. Все-таки, она пришла к нему не совсем, как врач. Поэтому должна уважать его личное пространство так же, как в случае с любым другим человеком за пределами клиники. Ответа не последовало, и тогда она повторила стук, но на этот раз увереннее и громче. За дверью послышалась возня и, наконец, она открылась. Она знала, куда шла, но будто бы не ожидала увидеть его — человека из своих странных снов. Как и он не ожидал увидеть ее. На Нацу была стандартная одежда пациента клиники — белые свободные тканевые штаны и такая же бесформенная рубашка. Видеть его в этой одежде было странно для нее. Она уже видела его в наряде для выпускного, в повседневной одежде и даже в халате доктора, но никак не могла уложить у себя в голове этот образ. Нацу был крайне удивлен ее визитом. Он растерянно отступил назад, будто бы приглашая ее пройти внутрь, но тут же вернулся в дверной проем и привалился плечом к косяку, лишая ее возможности войти. Однако, благодаря этому его маневру, она успела заметить странные нити, переплетающие стены и потолок его палаты. — Почему ты просто не вошла? Зачем стучала? — Будто бы разозлился на нее парень. Люси растерянно заморгала, стараясь не пялится на него. Ну вот. Теперь она не отводит взгляд от его лица, они поменялись ролями. — Разве можно входить в чей-то дом без разрешения? — Это не мой дом, и доктора не должны спрашивать нашего разрешения. Разве тебя еще не научили? Люси смотрела на его чуть осунувшееся лицо, на нахально вздернутый нос, на волосы необычного цвета, и не могла понять, как не вспомнила его раньше. Не зная, как объясниться с ним, она молча опустила взгляд и вытянула на ладони уже изрядно потрепанное белое перо. Нацу долго смотрел на ее руку, а она ждала, пока он первым скажет хотя бы что-то. И он будто бы почувствовал это. — Ты нашла мою палату. Пришла сюда так поздно. Принесла перо, — он бесцветно хмыкнул. — Значит, вспомнила. Когда она вновь подняла на него взгляд, он смотрел на ее губы. — А могла и не вспомнить. Мне ведь тогда было всего пять лет! И мы с тобой виделись — сколько? Один раз? — Она отвела взгляд в сторону, чтобы он перестал так смотреть. Ему пришлось поднять взгляд. — Ну да, — понимающе кивнул он, забирая из ее раскрытой ладони белое перо. — Для тебя это была встреча одна из сотен других. А для меня она была одна единственная. Люси почувствовала, с какой жалостью сжалось сердце. Подступило чувство вины, но она знала, что на самом деле ни в чем не виновата. Просто так сложились обстоятельства. Он всего лишь вытащил не тот билет, когда родился. Но почему он просто не сказал ей сразу? К чему были эти игры? — Я вспомнила. Это был мой первый день в школе. Наш первый день в школе. Нас усадили за одну парту. И ты принес с собой такое же белое перо. — Да, я хотел показать и тебе тоже, какой чудесный у него цвет, — будто в подтверждении своих слов, парень поднял перо на уровень ее глаз и провел им по воздуху, изображая волну. — Тогда он казался мне другим. — Это перо такое же, как и то, что было тогда, — непонимающе возразила Люси. Нацу либо не услышал этого, либо просто решил не отвечать. Перо в его руках застыло в воздухе. Он посмотрел в ее лицо поверх него. — В честь моего первого дня в школе родители отвели меня в зоопарк. Там было очень красиво. Одна из птиц потеряла свое перо, когда взлетала. Тогда девушка, что чистила клетку, вынесла его для меня. А я принес его в школу. Это был мой самый первый день. Я очень ждал его. — Это был… — Люси запнулась, пытаясь придумать, как выразить свою мысль и при этом не задеть его чувства и не спугнуть. — Я не помню, чтобы видела тебя в школе на следующий день. — Потому что меня там не было. На следующий день я уже был здесь, — вдруг он подул на перо, отправив его медленно пикировать куда-то за спину девушки. Скрестив руки на груди, он привалился плечом к косяку, скривившись в неоправданно насмешливой ухмылке. — Так чем же я обязан таким поздним визитом, доктор Хартфилия? Люси пропустила его выпад, продолжая в замешательстве смотреть на парня перед собой. Образ неуклюжего розововолосого ребенка с ярко выраженными веснушками — ее первого соседа по парте — никак не вязался с тем, что она видела теперь. Он был выше нее и больше не был похож на того веселого мальчишку. В его зеленых глазах с необычным игривым вырезом чувствовалась глубина. Глубина мыслей, глубина чувств, глубина знаний, которыми он явно не торопился поделиться. Тогда, когда он приходил к ней в ее странных сновидениях, этот взгляд ощущался иначе. Он был загадочен и молчалив, а теперь, когда она понимала, какая история за ним таилась, многое стало ей понятно. И в то же время, теперь она понимала его еще меньше. Восприняв ее молчание по-своему, он повел плечами. Свободная рубашка натянулась на широкой крепкой груди, и Люси снова подняла взгляд на его лицо. Как же странно было осознавать, что судьба этого молодого парня с бледным лицом и яркими глазами могла сложиться совсем иначе. Возможно, она видела бы его лицо гораздо чаще, в кругу своих друзей. Возможно, то перо, что он принес тогда в школу, могло послужить началом крепкой дружбы. Но судьба распорядилась иначе. И теперь она — доктор Хартфилия, вольна распоряжаться своей судьбой так, как ей заблагорассудится. А он пациент со сломанной, раздвоенной ДНК, чья судьба была предрешена еще при рождении. — Могу я попросить тебя продолжить разговор в моем кабинете? — Наконец, попросила она. — Тебе не нужно просить, — говоря это, он смотрел на нее свысока, чуть задрав подбородок. — Тебе достаточно просто сказать мне, куда идти. А я должен подчиниться. — Нет. Я не заставляю тебя. А прошу. Я просто хочу поговорить с тобой. — Поговорить? О чем? — Хочу попросить тебя… об услуге. Не хочу обсуждать это здесь. Парень удивленно вскинул брови, наконец, расцепив руки. — Любопытно, — замолчав еще на какое-то время, он, наконец, ответил. — Хорошо. Пойдем. По дороге до кабинета они не разговаривали друг с другом. Люси шла впереди, лишь по его тихим мягким шагам понимая, что он идет следом. Отчего-то сейчас, увидев его в этой обстановке — частью этой обстановки — она начала чувствовать себя неловко и неуверенно рядом с ним. Даже еще сильнее, чем тогда, когда он являлся ей, как загадочный призрак, а она, растерянная, не понимала, как ей реагировать. Быть может всему виной непривычная пустота и, откровенно говоря, до жути пробирающая тишина в коридорах клиники поздним вечером? Или то, как неприветливо он встретил новость о том, что она его вспомнила? Сам ведь хотел этого. У Люси было дурацкое ощущение, что при каждой встрече с ним, она разговаривает с разными людьми. Будто у него не одна личность. Диссоциативное расстройство идентичности? Нет, о таком еще слишком рано судить. Чтобы поставить верный диагноз, ей нужно собрать больше информации. Остановившись у своего стола, она уперлась в ледяную столешницу ладонями, повернувшись к нему спиной. Ей нужно было пару мгновений, чтобы стереть с лица растерянность. Никто не должен ее увидеть. Шаги за ее спиной затихли. С тихим шипением за ними закрылась автоматическая дверь. — Это просто провал, доктор Хартфилия, — раздалось насмешливое у нее за спиной. Удивленная брошенной репликой, она обернулась. Ее встретил совсем не тот же взгляд, что несколько минут назад. Сейчас Нацу по-хозяйски осматривал ее кабинет, недовольно покачивая головой и цыкая языком. В его глазах снова загорелся озорной огонек, а тонкие губы чуть изогнулись в доброй усмешке. От прошлой защитной позиции и легкой озлобленности не осталось и следа. — Что именно? — Осторожно спросила она. — Это, — он развел руками, будто ответ был очевиден и лежал на поверхности. — Твой кабинет. Это ужасно. Не годится. — Почему? Что с ним не так? Наконец Нацу перестал озираться и остановил свой взгляд на ней, чуть оголив выступающие вперед клыки в улыбке. По затылку вдруг отчего-то пробежали мурашки. — Здесь нет твоих личных вещей. Вся эта мебель выдается каждому новому врачу. И даже разборная модель мозга у всех есть. — А должны быть? Он снова делал это, и она это понимала, но не могла, не знала как, прекратить. Он занимал лидерскую позицию в их диалоге. Она мысленно сделала в голове пометку об этой его особенности. Это могло быть симптомом. — Конечно! — Парень сокрушенно округлил глаза, скрестив руки на груди и падая в кресло без приглашения. Люси невольно отодвинулась от него и прислонилась спиной к стене чуть поодаль. — Как ты вообще собираешься выстраивать с пациентами доверительные отношения, если вам неоткуда брать точки соприкосновения? С детьми всегда используют пару мягких игрушек. Со взрослыми сложнее. Какие редкие вещицы у тебя есть? Книги, красивые побрякушки, те штуки, которые кипятят воду для чая? К каждому пациенту должен быть свой подход. Ты, как врач, должна научиться сходу определять, кому и что может понравится. Чтобы он, придя к тебе на прием, увидел это, и вы могли начать разговор с обсуждения того, что нравится вам обоим. — И что, все доктора так делают? — С интересом спросила Люси. — Не все в этом хороши, но да. — Спасибо, я учту, — она не лукавила, его совет действительно пришелся ей по душе. — А какой предмет смог бы расположить к беседе тебя? Парень хмыкнул и выразительно выгнул бровь. — Вот так тебе все и расскажи. Я и так только что продемонстрировал тебе всю щедрость моей бескрайней души. Люси тихонько хохотнула, но тут же вернула себе серьезный вид. Нацу заметил это, остановив на ней взгляд с легким прищуром. Он будто бы изучал ее, прощупывал. Это было взаимно, то же самое делала и она. Казалось, что каждое брошенное слово, каждое движение, каждый полувзгляд имел гораздо большее значение, чем могло показаться со стороны. — Нацу, — позвала она, ответив на его внимательный взгляд. — Зачем ты выпустил тех голубей? Секундное молчание закончилось очевидным ответом: — Каких голубей? Люси молча смотрела на него, ясно давая понять, что не верит ему. Она надеялась, что, почувствовав ее уверенность, он сознается. Но ей достался очень упрямый противник. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Только улыбка стала еще пронзительнее. И тогда Люси отвернула лицо, задумчиво уставившись на голую металлическую стену за столом, которая теперь казалась ей особенно безжизненной и холодной, когда Нацу обратил на это ее внимание. Пока она проигрывала их безмолвно начавшуюся игру. И с этим надо было что-то делать. Очевидно, что он слишком умен, чтобы пытаться им манипулировать. Значит, у нее остался лишь один козырь. Правда. — Послушай, Нацу, — она сползла по стенке вниз и обняла колени, усевшись на полу. Теперь, когда ее поза стала более беззащитной, а взгляд опустился ниже по уровню, чем его, он должен был ослабить свою психологическую оборону и начать больше ей доверять. Если, конечно, на него действуют такие приемы. — Я спрашиваю это не для того, чтобы рассказать кому-то. Я не собираюсь осуждать тебя или пытаться остановить, хоть мне и не понятно, для чего ты это сделал. — А должна бы, — расслабленно пожал плечами Нацу, развалившись в кресле. — Конечно, если бы была точно уверена, что это сделал я. Ты же врач. Это твой прямой долг. — У меня, как у врача, есть другая цель. И она гораздо важнее. — О, где-то я это уже слышал. Твоя теория. — Да, — Люси польстило, что он запомнил детали их совсем недолгого разговора. — Тогда ты сказал, что не веришь в то, что мы сможем найти лекарство. Я понимаю, что в твоем положении сложно верить в лучшее. Но послушай, ведь однажды никто не верил, что найдется лекарство от рака, от ВИЧ или от бешенства. И вот, спустя много лет, это лечится не сложнее, чем обычная простуда. — И что, ты вытащила меня из постели, просто чтобы переубедить? — Нацу покачал головой. Он все еще был настроен скептически. — Нет, — Люси упрямо заглянула ему в лицо, чуть подавшись вперед. — Я просто хочу сказать, что верю в то, что лекарство однажды найдется. Но, признаюсь честно, я не уверена, что это случится так скоро, как это необходимо тем, кто болен уже сейчас. Нацу заинтересованно хмыкнул. Конечно, в клинике не принято говорить о таком прямо, да еще и при пациенте. Каждый врач будет убеждать больного, что все будет хорошо. Даже понимая, что жить ему осталось несколько часов. — Я собираюсь найти способ позволить людям, пострадавшим от мутации ДНК, жить полноценной жизнью. Быть частью общества. Работать, свободно перемещаться по кораблю, находить друзей и даже заводить семьи. Не только в отдельном отсеке, куда кроме них больше никто попасть не может. Но и здесь тоже. Ведь до того, как попасть в часть корабля для больных, вы проводите в клинике значительную часть своей жизни. Взаперти. А после перевода у многих здесь остаются здоровые члены семьи. Их разделяют. Это неправильно. Взгляд Нацу снова замер на ее губах. Он усмехнулся. — Все это звучит очень красиво. Правда. Но если я сейчас начну перечислять, почему то, что ты несешь, полнейший бред, тебе придется просидеть здесь целую ночь. Люси немного задели его слова, но она так долго вынашивала эту идею, что один заносчивый мальчишка не сумел бы остудить ее пыл. — Не думай, что я сама этого не понимаю. Я прекрасно знаю, с какими трудностями мне придется столкнуться. Я знаю, что вывести в общество получится далеко не всех пациентов — только тех, чьи болезни безобидны, и не несут угрозы окружающим. Но даже это уже что-то. Да, вы не сможете вступать в браки с обладателями целой ДНК, и детей иметь тоже не сможете. Но ведь бывают случаи, когда дети остаются сиротами. Вы могли бы стать отличными приемными родителями. И это только те проблемы, что лежат на поверхности. Но я просто обязана попытаться. Нацу долго молчал, и оторвал взгляд от ее губ только после того, как она замолчала, ожидая от него хотя бы какой-то реакции. Но ее ждало разочарование. Он чуть скривился, будто она сунула ему в глотку лимон, и невесело усмехнулся. — Думаешь, ты здесь такая первая? — Она уже собралась ответить ему, но он резко перебил. — Думаешь, до тебя никому не приходило подобных мыслей? Что ты какая-то особенная? Что тебе под силу кого-то спасти? — Парень выпрямился в кресле и уперся локтями в колени, теперь нависнув над ней сверху. — Не ты первая, и не ты последняя. И чем быстрее ты это поймешь, квазарчик, тем лучше для тебя. Он поднялся на ноги. Люси вскочила за ним следом, вовремя одернув себя, чтобы не схватить его за рукав. — Пожалуйста, выслушай меня. Мне очень-очень нужна твоя помощь. Я понимаю… понимаю, что тебе пришлось здесь нелегко, но если с этим ничего не делать, то ничего не поменяется! Нацу устало вздохнул и повернулся к ней в пол оборота. — Тебе правда лучше попросить кого-то другого. — Но мне нужен именно ты, — отчаянно выговорила она, а он вопросительно поднял брови, ожидая объяснений. — Твой случай уникален. То, что ты способен покидать клинику — удивительно. Те штуки, которые ты делаешь — невозможны. Но тем не менее, тебе удается. Вода с потолка, пена в фонтане, а теперь еще и голуби! Ты явно знаешь намного больше, чем любой другой пациент, да даже гораздо больше, чем врач или житель корабля! — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — упрямо качнул головой парень. — Похоже, ты что-то путаешь. Никто из пациентов не может покинуть клинику. Слова застряли где-то в легких. Она чувствовала, что ей больше нечего ему сказать, что он так и будет стоять на своем до последнего. И это его право. Но сейчас она ощущала такое глубокое отчаяние, такую обиду и непонимание, что ей хотелось плакать. У нее опустились руки. Видимо, Нацу заметил ее состояние, потому что вдруг добавил, уже мягче: — Тем более, что, если у тебя получится, мне вряд ли найдется место в твоей программе. С моим-то букетом. Мне это не выгодно. Понимаешь? — Он горько усмехнулся, а она проглотила тяжелый комок в горле, чтобы сдавленно ответить. — Я не знаю, чем ты болен, Нацу. Парень явно не ожидал такого ответа, искренне удивившись. — На твоем терминале есть истории болезней всех пациентов. Неужели ты до сих пор не посмотрела? — Нет, и не собираюсь, — это была чистая правда. — Тебе не интересно с кем ты собиралась иметь дело? Может, я опасен. — Конечно, интересно, — призналась она. — Но я хотела быть с тобой честной. Хотела показать, что в моем деле мы с тобой на равных, ведь ты не мой пациент, и я просила твоей помощи, как у мальчика, который был моим первым соседом по парте. Поэтому, я не стану пользоваться своим положением, ведь ты не можешь точно так же прочитать информацию обо мне. Если захочешь, расскажешь мне сам. Ну, или я догадаюсь сама. По симптомам. Нацу вдруг по-мальчишески широко улыбнулся ей. Открыто и честно. Сердце пропустило один удар. — Звездных снов тебе, Люси. — Спасибо, что выслушал, Нацу. На утро все новостные носители данных только и вещали о том, как голуби вырвались из своего вольера и кружили под белоснежными «небосводами» Антея всю ночь. По версии журналистов причиной такого неожиданного инцидента послужила элементарная халатность персонала. Но судить о чем-то наверняка было еще рано, сотрудники УК вели расследование. Даже капитан дал небольшое интервью, пообещав лично разобраться в ситуации. Люси задумчиво водила пальцем по экрану терминала, размышляя над тем, как, казалось бы, такая безобидная ситуация, могла поднять такой шум. Она поймала себя на мысли, что ей следовало бы встревожиться, ведь любая непредвиденная ситуация на корабле, блуждающем в бескрайнем космосе, может привести к непредсказуемым последствиям. Но на самом деле она ощущала какое-то странное предвкушение. Как будто обнаружила захватывающий момент в книге. Но это была отнюдь не выдуманная история. И ей следовало бы поделиться с кем-то своими догадками касательно виновника сего происшествия. Так почему она этого до сих пор не сделала? Конечно, из-за новости о сбежавших птицах, никто не впал в панику и не начал прощаться с жизнью. Но все же коридоры Антея на утро словно пробудились от легкой дремоты. Совершая свою ежедневную пробежку, Люси отовсюду слышала возбужденные разговоры, теории местных детективов и смех детей, по дороге в школу заметивших парящего под потолком одинокого голубя, которого еще не успели поймать сотрудники зоопарка. И когда она сама увидела эту стойкую неуловимую птицу, на душе стало как-то радостнее. Почему? Это ведь всего лишь птица. Так странно. Не уследив за временем, она попала на завтрак очень поздно и не успела толком поговорить с ребятами, которые уже спешили занять свои рабочие места. Зато успела договориться Хибики, что он забежит к ней в обед. Она уже успела по нему соскучиться. Кажется, все наконец начинало налаживаться. Кроме, конечно же, ее великого проекта, фундамент которого опасно пошатнулся вчера вечером. Нет, конечно же изначально она не делала ставок на странного пациента, который, судя по всему, умел проходить сквозь стены, становиться невидимым и вообще знал каждый винтик этого огромного корабля. Но черная дыра ее подери, этот парень мог бы здорово упростить ей задачу! И самое раздражающее было в том, что она правда, искренне и бескорыстно хотела помочь им — всем этим людям, кому только сможет. Но нет же, у него было свое мнение на этот счет! От всей этой его загадочности, ей становилось все труднее держать себя в руках и скрывать раздражение и досаду. Люси горько выдохнула, облокотившись о высокий вазон с голографической зеленой травой, украдкой наблюдая за пациентами в холле. Белый халат, как камуфляж хамелеона, помогал ей слиться с белой обстановкой и стать как можно менее заметной. Попадаться на глаза кому-то из старших врачей сейчас не было никакого желания. Визит Каны был назначен лишь на завтра, а сегодня ей предстояло ночное дежурство. Ее первое дежурство! Только она одна, а в ее распоряжении целая клиника! Ладно, еще администратор, дежурный хирург и десятки пациентов, но кому важны такие детали? И сегодня, как назло, она пребывала в тяжелейшей стадии эмоционального выгорания после вчерашнего разговора с Нацу. Да к червоточине все! Вот прямо сейчас, она просто найдет ближайший терминал, приложит к нему свой бейджик, настроит доступ и посмотрит его личное дело. Узнает, чем он таким болен и уже исходя из диагноза придумает, как бы ей грамотнее на него надавить. Или просто найдет его лечащего врача и уговорит его отдать Нацу под ее опеку. Тогда-то она просто прикажет ему и… Иногда она просто ненавидела себя за подобные мысли. Нет, ведь она совсем не такая. Обожающая списки и правила, всегда следующая плану, серьезная и собранная — это про нее. И кому пришло в голову воспитывать в ней такую безоговорочную честность? За какое такое зло родители так жестоко с ней поступили? Не могли оставить в ней хотя бы щепоточку бунтарского духа? — Ого, давненько я не видел этого выражения лица. Люси испуганно вздрогнула, даже не заметив, как сбоку к ней подкрался — а скорее просто подошел — Хибики. У него на шее горделиво висел бейдж сотрудника архива, и Люси точно знала, что он не оставил его на работе намеренно. И все-таки приятно бывшему ученику покрасоваться тем, что ты больше не ребенок, а полноценный специалист, да еще и на уважаемой должности. — Какого еще выражения лица? Нормальное у меня лицо! — Возмутилась Люси. Хибики откровенно усмехнулся, протягивая ей многоразовый стаканчик для кофе и контейнер с сэндвичами. — Такое. Как тогда, на церемонии обручения. Нам было по пять лет, и ты упрашивала свою маму поговорить с капитаном, чтобы он обручил тебя со мной. Ты была без ума от моих новеньких молочных зубов и модных очков и просто не могла дождаться совершеннолетия! Но никто так и не воспринял тебя всерьез. Хибики тихо засмеялся, опуская взгляд на свою кружку и делая долгий глоток. А Люси удивленно уставилась на него, обхватив еще теплый стакан обеими руками. — Такое правда было? Я не помню… — Получив от друга утвердительный кивок, Люси почувствовала, как запылало ее лицо. — Как стыдно. Почему ты помнишь все моменты, за которые мне потом приходится краснеть? — Ничего не поделать, у меня слишком развитый мозг. Люси фыркнула, отворачиваясь, чтобы скрыть свое смущение. Забавно. Если он говорил правду, получается, что в итоге она все-таки добилась своего. Маленькая Люси точно знала, чего хотела. — Так что за преграда выросла на твоем пути в этот раз, принцесса? — Спросил Хибики, протягивая ей ее сэндвич, а Люси оставалось только поражаться тому, насколько проницателен он был по отношению к ней. Что ж, раз он сам просил, то она уж точно не станет гнать прочь уши, которые сами решили подставиться под поток ее негодования. — Это все мой рабочий проект, — насупившись буркнула она. — Понимаешь, он ведь очень хороший! Моя программа могла бы помочь не только многим больным вырваться из-за стен клиники и начать жить полноценной жизнью, но и обществу тоже! Больные могли бы работать, быть полезными. От этого ведь станет лучше всем. Абсолютно всем! Когда она начинала говорить о своем проекте, ей становилось сложно держать себя в руках. Люси начинала говорить слишком громко, жестикулировала, как неуравновешенная… Было неловко, но и успокоиться быстро никак не получалось. Этот проект лежал слишком близко к ее сердцу. — Но? — Подбодрил ее Хибики, делая вид, что не замечает, как по-дурацки она себя ведет. Люси сделала глубокий вдох и такой же медленный выдох. Ей пришлось откусить слишком большой кусок сэндвича, чтобы дать себе еще немного времени. — Я не понимаю, что сложного в том, чтобы просто дать мне его реализовать. Провести все нужные исследования, подготовить план и просто взять, и реализовать его. Я ведь не прошу каких-то дополнительных ресурсов, я готова сделать все сама. Нет же! Сначала нужно получить одобрение моего начальника, потом одобрение его начальника, потом начальника того начальника… Ты еще не потерял нить разговора? — Его начальника, который начальник того начальника, что начальник, — весело кивнул Хибики. Люси хотелось бы разделить его веселье, если бы эта дурацкая ситуация так не раздражала. — В общем, все это длится слишком долго, и ужасно меня раздражает. У меня такое чувство, что я просто теряю время, а могла уже спасти с десяток ни в чем не виноватых жизней. Это и не сложно даже. Гораздо сложнее просто начать уже, наконец! Хибики вежливо выслушал ее. Люси хотелось увидеть в нем то же негодование, что и у нее, но он, как и всегда, спокойно и без лишних эмоций обдумывал ее слова. Она понимала, что его рассудительности ей сейчас, возможно, как раз и не хватало. Но иногда желание ворваться в кабинет к обидчику и эмоционально стукнуть кулаком по столу было куда громче голоса разума. — Ну, — нетерпеливо заговорила она. — Что думаешь? — Я думаю, — Хибики сделал рефлекторное движение, которым когда-то поправлял очки, которых теперь на нем уже не было. — Я думаю, что, возможно — только не злись — причина, по которой так тянут с согласованием твоей программы все-таки есть. Просто ни ты, ни я о ней не узнаем. Знаешь, все-таки эти перемены очень кардинальные. Пациенты всегда жили в клинике, и были строго изолированы. Под присмотром. Не просто же так. — Не просто так, — согласилась Люси. — Просто раньше нарушения в ДНК были куда разрушительнее, а симптомы болезней выражались ярче. Большинство пациентов были опасны для жителей Антея. Сейчас же, благодаря грамотному подбору пар, генотип стал чище, а симптоматика болезней проявляет себя не так ярко. Чаще это можно назвать просто… милыми странностями. Хибики хмыкнул ее формулировке и чуть изогнул бровь. Люси же упрямо мотнула головой и решительно отставила свой обед в сторону, навалившись всем телом на высокую голографическую «клумбу», у которой они стояли. — Вот, смотри, — Люси указала ему в сторону питьевого фонтанчика. Место, в котором ее нашел Хибики было ее наблюдательным постом. Отсюда фойе клиники видно, как на ладони. А она сама при этом оставалась заметной только в случае, если ее станут искать специально. Отсюда она наблюдала за пациентами, вышедшими на прогулку так, чтобы не смущать их присутствием врача. — Та девушка. С синими волосами. Видишь? Хибики утвердительно кивнул, обратив внимание на очень худую на вид девушку, одиноко стоящую у питьевого фонтанчика. Ее необычного цвета волосы облепили лицо сальными, давно немытыми прядями. Но даже это не могло скрыть цвет ее глаз — нечеловеческий, нереальный, глубочайший синий. Она теребила длинные рукава рубашки и ужасно горбила спину. — Почему она так смотрит на этот фонтанчик? — Осторожно спросил Хибики, явно боясь сказать что-то не то. — Потому что хочет пить. Но боится, что фонтанчик разбрызгает воду слишком сильно, и она попадет ей на кожу, — со знанием дела пояснила Люси. Она наблюдала за этой девушкой каждый день, что бывала на своем «посту наблюдения». И уже несколько раз приносила ей воды в стакане с трубочкой из кулера, что стоял в комнате отдыха для персонала. — У нее аквагенная крапивница. Она, как и многие, родилась с тремя витками спирали ДНК, вместо двух. И ей, можно сказать, повезло. — Повезло? — Непонимающе поморщился парень. — Конечно. Ведь она не умерла еще младенцем, не родилась без жизненно важных органов или без кожи, как многие дети в начале кризиса. Она всего-то покрывается крапивницей, если на ее кожу попадает вода. Но при этом она может ее пить. И вообще, вполне способна жить обычной жизнью. Ей просто нужно быть аккуратнее. — Люси перевела взгляд на другую пациентку. На сей раз это была высокая, крепкого телосложения, девушка с длинными алыми волосами. Она что-то воодушевленно рассказывала собравшимся вокруг нее детям. — А вот у нее криптомнезия. Иногда она не может понять, приснилось ей ее воспоминание или это случилось взаправду. Или она может быть уверена, что события, которые случились с героем из книги, которую она прочитала, когда-то произошли с ней. — Ого, должно быть, она очень интересный собеседник. — Не то слово, — воодушевленно заулыбалась Люси. — Чаще всего ей кажется, что до того, как попасть на корабль она была мечницей и сражалась с настоящими волшебниками. — Детям точно нравятся ее рассказы, — подметил Хибики. — Вот именно. Она могла бы работать в детском саду или что-то вроде того. Никому ведь не станет хуже, если она будет считать, что лично построила этот корабль, так? Особенно, если придумать для каждого пациента, которого получится интегрировать в общество, опознавательный знаки. Хибики задумчиво кивнул. Тогда Люси оживилась и указала на высокого брюнета лет двадцати, облаченного сразу в несколько комплектов одежды для пациентов, кутавшегося в одеяло. — У этого парня врожденные аномалии, связанные с кровью. Ужасное малокровие, критически низкий гемоглобин. Обычный человек давно умер бы, будь у него такие же показатели. Но для этого парня с его мутациями ДНК — это нормально. Правда, он постоянно мерзнет. Зато, засунь его в раскаленный реактор, и он, наконец, смог бы согреться. Неплохой инженер или что-то вроде того, да? — Ладно, принцесса, ты меня убедила, — примирительно вскинул руки Хибики. — Но так уж устроен этот мир. Бюрократия — неотъемлемая часть порядка. А порядок, как ты знаешь, залог стабильного и счастливого общества. — Да-да, — невесело протянула девушка и тут же одернула себя. — Да. — Уже тверже сказала она. — Ты прав. Я не должна была так отзываться о старших врачах. — Не переживай, мы никому не скажем, — Хибики коротко пожал ее плечо и тут же убрал руку. — Всему свое время, принцесса. У тебя точно все получится. Провожала Хибики она с виной на сердце. Мало того, что она вывалила все это непростительное недовольство на друга, так еще и позволила самой себе допустить такие мысли. В конце концов, кто она такая, чтобы критиковать решения людей, проработавших над благополучием общества гораздо дольше, чем она сама? Хибики прав. Ей просто нужно набраться терпения и доверять решению руководства. Если они решат, что ее программа неосуществима… Нет, что за вздор, конечно, они так не решат! Ведь ее программа несет для общества лишь пользу. Это же очевидно. И вот, конец рабочего дня подошел к концу. Но только не для нее. Сегодня она впервые останется дежурить в клинике ночью. Другие врачи говорили, что ей не о чем переживать. Что ночью в клинике все спокойно, а ее присутствие нужно лишь на случай непредвиденной ситуации. Доктор Гилдартс посоветовал ей просто сразу ложиться спать в комнате для отдыха персонала. Шок. Ее начальник, хочет, чтобы она спала на работе! Но вообще-то она давно поняла, что доктор Клайв очень даже приятный человек и вообще был настроен к ней положительно с самого начала. И это было абсолютно взаимно. Да только вот следовать его совету сегодня она не собиралась. Взяв с собой заранее приготовленную книгу, она вышла в холл клиники, где уже погас верхний свет. Остался только тусклый аварийный. У нее была конкретная цель, и для ее достижения она нашла самую укромную скамейку, скрытую в тени вазона, в котором больше не цвела голографическая клумба. Мысленно она поставила в своем списке две галочки. Пункт первый: ее не должно быть видно. Пункт второй: она при этом должна хорошо видеть высокую дверь входа в клинику. Ее план был до смешного прост. Если Нацу добровольно не хотел рассказывать ей, каким образом ему удается сбегать из клиники и оставаться незамеченным, она выяснит это сама. Не будет спать целую ночь, но дождется того момента, когда он приблизится к этой двери — единственному возможному выходу отсюда. И, если получится, немного проследит за ним, чтобы собрать как можно больше информации. А чтобы точно не уснуть, она будет читать любимую книгу. А нет, не будет. Первым проколом в ее гениальном плане оказался недостаток света для чтения. Как она не старалась, но так и не смогла разглядеть ни буквы. А подобраться поближе к источнику света, означало выдать себя раньше времени и провалить операцию. Впрочем, операция и так оказалась провалена. Люси осознала это, проснувшись утром на ужасно неудобной скамейке. Ее разбудил резко включившийся в холле свет и ломота во всем теле. Что ж, сегодня хитрый беглец одержал победу в схватке. Но сражение продолжалось! В следующий раз она подготовится лучше. А сейчас ей хотелось лишь одного. Поскорее вернуться в свой кабинет, оставить там рабочую форму и бейдж, а после отправиться домой, чтобы поспать еще хотя бы пару часов. Дежурная медсестра, пытаясь подавить зевок, завидев ее, поняла, что ночная смена окончена. Кивнув ей в знак благодарности за работу, Люси устало поплелась в сторону своего кабинета. Но усталость, как рукой сняло в тот момент, когда она поняла, что его двери не заперты. А она точно помнила, как закрывала их. Что ей теперь делать? Позвать кого-то, чтобы помогли ей схватить взломщика с поличным? Может, набрать в терминале запрос на отряд УК? А что, если взломщик уже ушел, или она и вовсе сама забыла закрыть дурацкую дверь? Или к ней в кабинет заглянул кто-то из начальства, посчитав, что ее разрешение необязательно? Как же стыдно ей тогда будет! Люси на мгновение зажмурилась. А открыв глаза, шагнула вперед, заставляя автоматическую дверь распахнуться перед ней. Когда-то давно говорили, что у страха глаза велики. Вот уж точно. В буквальном смысле. Ведь в ее кабинете на самом деле кто-то был! — Звезды! — Выругалась она, отшатываясь. — Какого черта? — Это ты мне скажи, — спокойно ответил Нацу, вскинув бровь. Как ни в чем не бывало розововолосый парень сидел на ее стуле, за ее столом, нахально закинув на него ноги. Как человек, которого поймали на месте преступления, он однозначно не выглядел. Его зеленые глаза бесстыдно взирали на нее, а губ коснулась нахальная улыбка. Самодовольства от вызванной своим появлением реакции скрыть он даже не пытался. — Ты мне скажи, какого черта, — не давая ей собраться с мыслями, повторил он. Что ей делать? Вызвать охрану? Доктора Клайва? Выставить его за дверь? Что? — Что? — Глупо спросила она, так и не придумав ответа получше. — Какого черта ты допустила наиглупейшую во всей истории человечества мысль, что я сбегаю из клиники через парадную дверь? За кого ты меня вообще принимаешь? По-твоему, я настолько тупой? Щеки предательски запылали. Что вообще происходит? Почему и каким образом ему удалось выкрутить все так, что теперь она стояла перед ним, как провинившийся ребенок и сгорала от стыда? В такой глубочайший ступор она не впадала уже очень давно. И все шло к тому, что из него она так и не выберется. Если бы не одна внезапная мысль, словно разряд тока приводящая ее в чувства. — Значит, ты признаешь, что все-таки покидаешь клинику? Вопреки ее ожиданиям, Нацу лишь закатил глаза, весело усмехнувшись. — Ну, да. Я ведь только что это сказал. Люси поняла, что начинает злиться. — Хватит пудрить мне мозги! Ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь? Я вообще-то врач, и по-хорошему должна заявить обо всем сотрудникам УК. И о твоих побегах, и о том, что ты вломился в мой кабинет, и о своих подозрениях в том, что именно ты замешан в тех «инцидентах». — Должна, — ничуть не смутившись кивнул Нацу, скидывая ноги со стола и резко вставая, уперевшись руками в стол. — Но почему-то до сих пор этого не сделала. И не сделаешь. — С чего ты взял? — Фыркнула Люси, скрестив руки на груди, неосознанно пытаясь отгородиться от его наглости и самоуверенности. — Возьму и сделаю. — А о себе рассказать не забудешь? Ты ведь тоже была там, где тебе не следовало быть. Люси поджала губы. — Конечно. Я виновата. И готова понести за это наказание. Нацу вдруг перестал улыбаться и покачал головой. Непослушная челка упала ему на глаза. — Чего ты от меня хочешь? — Тихо выдохнул он, а она поймала себя на мысли, что в этот момент неотрывно следила за тем, как двигаются его искусанные губы. Подняв взгляд, она заглянула ему в глаза. Там больше не нашлось и намека на озорство. Злость отхлынула. — Сложно объяснить в двух словах, — Люси взволнованно теребила подол белого халата. Она так маниакально желала услышать от него этот вопрос, что теперь, действительно услышав его, оказалась не готова ответить. Потому что ее ответ должен был быть настолько идеален, что у него просто не останется варианта отказаться. — Больше у тебя нет. Так что попытайся. Если, конечно, еще не передумала. Люси взволнованно сцепила пальцы. — Если в общих чертах, то мне нужно, чтобы ты помог мне понять, каково это, быть… пациентом. Чтобы на самом деле вам помочь, я должна четко понимать, как работает ваше сознание. Не в теории, не на схемах, не сложными словами. Первый пункт моей программы — взглянуть на мир вашими глазами. Ведь сейчас я могу строить планы только со своей стороны. Субъективно. Но этого недостаточно. Это нечестно и неправильно. Даже после того, как она закончила говорить, он продолжал задумчиво следить за ее губами. Она позволила ему это делать, не отвернулась и заставила себя не поджимать их. И когда он вновь посмотрел ей в глаза, ее сердце сжалось и пропустило удар. — Ладно. — Что? — Не поверила своим ушам она. — Ты… согласен мне помочь? — Я помогу тебе увидеть мир глазами больных, — быстро проговорил он, выпрямляясь. — Но только не здесь. Не в клинике. — Тогда где? — Спросила она, сама не веря, что взаправду об этом спрашивает. Ему нельзя покидать стены клиники. А ей уж точно нельзя этому потакать. — Знаешь, где находится шлюз в закрытую часть корабля? Ту, что для больных, выписанных из клиники? — Конечно, — настороженно подтвердила она. Неужели, он хочет, чтобы она… — Встретимся там. Сегодня ночью. В полночь. О да, именно этого он и хочет. Люси нахмурилась. Этот шлюз находился в самой дальней от жилых блоков части корабля. Чтобы добраться до него, у нее уйдет не меньше получаса быстрой ходьбы. Да еще и ночью… Свои опасения она озвучила Нацу. — Это мои условия, Люси, — категорично отрезал он. — Если тебе действительно так важна твоя программа, то я буду ждать тебя там. Хочешь приходи, хочешь нет. Никто не вправе тебя к чему-то принуждать. Понимая, что переубедить упрямца у нее не выйдет, она обещала подумать. Так уж сильно она нуждалась в его помощи, что готова так рискнуть? Одно дело нарушить правило на пол шажочка за границу дозволенного, но это… По дороге туда она наверняка засветится на куче камер. Да что там рассуждать, ее могут просто поймать по дороге! Но Нацу утверждал, что на том месте в полночь абсолютно точно не будет патрулей. И она ему почему-то верила. Она думала, что ее мозг станет работать лучше, если она немного поспит, но этого так и не произошло. Она могла бы спросить совета у друзей за ужином, но было слишком много вещей, которых она не смогла бы им объяснить. Прекрасно! У нее начали появляться от них секреты. Как бы там ни было — как бы сильно она не сомневалась, как бы яростно не ругала себя за то, что даже просто допускает подобные мысли — ровно в одиннадцать вечера она вышла из дома. Дорога до назначенного места заняла гораздо больше времени, чем она думала из-за того, что она раз за разом застывала в тени того или иного закоулка и вслушивалась в скрежет корабля — не слышны ли шаги патрулей УК? Чудо это или простая случайность, но до нужного места она добралась в назначенное время и даже без происшествий. Но расслабляться рано. Ей еще предстояла такая же дорога назад. А еще разговор с этим странным парнем, от которого она не понимала, чего ждать. Время шло. Прошло пять, десять минут, а Нацу все не было. Спустя еще десять минут, ее уже вовсю трясло от страха и злости на саму себя за то, что согласилась на эту авантюру. Ведь не зря правила придуманы, не зря! А она вдруг решила, что самая умная, и отправилась черт пойми куда и зачем. Вот же глупая. Но вот вдалеке послышались шаги. Люси облегченно выдохнула, уже придумывая текст морали, которую прочитает Нацу. Темную стену где-то за поворотом лизнул теплый свет. Фонарик? Сердце вновь похолодело и с размаху ухнуло куда-то вниз. От лица отхлынула вся кровь и щеки было бы опухли, покрывшись жалящими острыми коготками мурашками. Это был не просто звук шагов. Это был звук шагов сразу нескольких людей. И этот свет от фонарика. Он блуждал по далекой стене, будто пробуя ее на ощупь. То вверх, то вниз. Ни один ее темный кусочек не остался неизученным. От страха сковало горло. Люси прикрыла ладонями рот, вжавшись в стену, стараясь производить как можно меньше шума. Это точно был не Нацу. Просто пройдите мимо, просто пройдите мимо, просто пройдите мимо! Она повторяла это, как мантру, хотя прекрасно понимала, что никакого «мимо» здесь просто не было. Коридор изгибался несколько раз на пути к шлюзу, но никуда не сворачивал, а вел прямиком к ней. Она оказалась в ловушке. Он загнал ее в ловушку. И как бы сильно она не вжималась в стену, луч света от фонаря, словно ищейка, наконец настигнувший свою добычу, лизнул ее по ногам. Из-за угла показалась пара силуэтов. Луч света дернулся выше. На ее плечо опустилась тяжелая рука.

Landon Tewers - Need to Change