Кеплер-62f

Бей, беги или замри. Три базовые реакции любого человека на страх, которые выдаются при рождении вместе со способностью плакать и кричать. Такие рефлексы когда-то очень давно помогали живым существам выживать в дикой природе. Миндалевидное тело в мозгу бьет тревогу, надпочечники выбрасывают адреналин, зрачки расширяются, ускоряется сердцебиение. Кровь насыщается глюкозой и оттекает к мышцам, сужаются сосуды. И сейчас, замерев от страха, как полевая мышь, заметившая вдалеке хищную птицу, Люси только и могла, что прокручивать в голове параграфы из учебников. Полезные знания, ничего не скажешь. Главное, чтобы ее «замри» не превратилось в «бей и беги». Ее положение и без того хуже некуда. Вот луч света коснулся носков ее обуви. Замер на мгновение, будто испугавшись. И дернулся выше. Быстрыми хаотичными движениями он зашарил по ее ногам, и вот уже коснулся живота, когда на ее плечо опустилась чья-то тяжелая рука и больно сжала пальцы. Вторая рука зажала ей рот, неаккуратно хлопнув еще и по носу, запрещая ей кричать. Луч дернулся выше, прямо к ее лицу. Но так и не достиг своей цели. За долю секунды до этого чужие руки дернули ее назад. Послышался приглушенный лязг металла. Все погрузилось во тьму. Сперва она удивленно моргнула, чтобы убедиться, что ее глаза оставались открытыми, и темнота обусловлена какими-то сторонними факторами. Либо она ослепла, либо в коридоре выключился весь свет. Совсем. И аварийные огни и даже свет фонарика куда-то пропал. Потом она осознала, что чужая рука продолжает лежать на ее лице, мешая ей не только издавать звуки, но и нормально дышать. Следом пришло осознание еще нескольких крайне интересных вещей. Первая: кто-то навалился на нее спереди, прижимая спиной к чему-то твердому и холодному. Вторая: ее лица касалось чужое дыхание. Оно пахло чем-то свежим, приятным. Яблоки? — Я сейчас уберу руку, а ты не издашь ни звука, — едва слышным шепотом, слова коснулись ее лица дыханием. Нацу. Это был голос Нацу. Она медленно кивнула, будто движения тоже могли издавать звуки. Он убрал руку, и она сделала судорожный вдох. Но давление его тела на ее не прекратилось. Тогда, прислушавшись, она услышала где-то рядом чьи-то глухие шаги. Патруль УК. Но как же так? Они ведь были совсем близко, застали ее в тупиковом коридоре, там просто некуда было спрятаться! Или было, просто она не заметила? Несколько бесконечных минут она стояла неподвижно, спиной ощущая холод обшивки корабля, а спереди тепло чужого тела и спокойное сердцебиение. Неужели ему совсем не было страшно? Такая близость чужого человека хоть и была вынуждена, но от этого доставляла ничуть не меньше смущения и дискомфорта. Наконец, все посторонние звуки стихли. Тогда Нацу отстранился, и она почувствовала навалившийся вдруг холод. Задрожала. Послышался щелчок и по помещению разлился тусклый желтоватый свет. Это Нацу включил фонарик, прикрепленный за прищепку к переднему карману. Источник света находился прямо у него под подбородком, поэтому Люси не могла увидеть выражение его лица. Его укрыла плотная тень. — Что происходит? Где мы? — Свистящим шепотом вопрошала она, оглядываясь по сторонам. К своему удивлению она осознала, что находится совсем не в том коридоре, где ее настиг патруль УК. Это было странное узкое место. Здесь пахло машинным маслом, сыростью и плесенью. Было ощущение, будто этот коридор кто-то взял и вывернул наизнанку. Потому что стены узкого коридора были округлые, как и на всем корабле. Но были будто бы вывернуты наизнанку — выпуклой частью не наружу, а вовнутрь. И были не гладкими, а в некоторых местах и вовсе виднелись изогнутые металлические профили и погнутые решетки. Нацу повернул голову на ее голос, но выражение его лица было невозможно рассмотреть. Отчего-то сейчас ей было крайне необходимо увидеть его. Возможно, чтобы взглянуть в глаза подлецу, который ее чуть не подставил, и увидеть там раскаяние? Не сказав ей ни слова, он молча отвернулся и двинулся прочь по узкому коридору, выставив вперед плечо, чтобы иметь возможность протиснуться в особо узких местах. — Эй, не игнорируй меня! — Возмутилась Люси, все же боязливо подорвавшись и засеменив за ним следом. Она понятия не имела, где оказалась и как выбраться отсюда без его помощи. — Я чуть не попалась из-за тебя! Ты… ты знал, что там будет проходить патруль? Нацу вдруг замер. А после, не оборачиваясь, продолжил движение, бросив тихое: — Да. Люси замолчала. Нужды в дальнейших допросах она не видела. Ее опасения оправдались — он действительно подставил ее. Хотел подставить. Но почему-то передумал. — Я помогу тебе увидеть мир глазами больных. Значит, это то, что он хотел ей показать? Хотел, чтобы ее схватили и отволокли в штаб УК? Чтобы у нее были проблемы? Ей следовало бы бросить его здесь и уйти, больше никогда не пытаясь заговорить с ним. Ей следовало бы вернуться в свою комнату и спрятаться под одеялом в безопасности своей комнаты. Проблема в том, что без него она понятия не имела, как отсюда выбраться. И даже не была уверена, не ведет ли он ее к новым неприятностям прямо сейчас! Самое паршивое, что сейчас у нее не было другого выхода. Она зависела от засранца, который загнал ее в ловушку, когда она, червоточина его дери, хотела ему помочь! Казалось, они шли по этим странным коридором, которых она никогда не видела на корабле, целую вечность. В темноте, по слякоти, мимо опасно жужжащих приборов, плюющихся паром. И вот, наконец, Нацу остановился. Люси в недоумении заозиралась по сторонам, не понимая, чем этот ужасный тоннель отличался от тех, по которым они шли раньше. Но вот парень вдруг привалился плечом к металлической стене и — о чудо — она сдвинулась с места! В тоннель ворвался, теперь казавшийся невероятно ярким, тусклый аварийный свет. Нацу молча отошел в сторону, скрываясь в тенях узкого тоннеля. Выглянув в открывшийся невысокий проем, Люси с облегчением поняла, что снаружи ее ждал коридор жилого блока корабля первого уровня. Спешно выскочив из тоннеля Люси обернулась. Проход медленно закрылся, вновь превращаясь в округлую стену корабля с белоснежной металлической обшивкой. Нацу остался там. За стеной. Звезды, да ведь это же был самый настоящий тайный проход во внутрь обшивки корабля! Прямо здесь, в стене! Она проходила мимо этой стены всю свою жизнь и ни разу — ни разу — не замечала тонкие швы в обшивке, скрывающие проход в техническую часть корабля! Так вот, как ему удавалось бродить по ночам! Но как ему удалось найти эти лазейки? Не дав себе возможности подумать об этом еще, Люси чуть ли не бегом пронеслась по коридору, возвращаясь к себе домой. К счастью, ей удалось вернуться в комнату незамеченной — отец либо уже спал, либо остался ночевать на работе. Только здесь, оказавшись под мягким одеялом, укрывшись с головой, слушая шелест дождя, льющего с цифрового потолка, она почувствовала себя в безопасности. А после всего пережитого, она и не ожидала, что уснет так быстро. Утром от прошедшей ночи осталось ощущение какого-то дурного сна. Сейчас, освежив голову трехчасовым бодрящим сном, Люси пыталась понять, как ей относится к тому, что произошло. Что это вообще было? Нелепое недоразумение? Жестокая подстава? Или стоит включить свои психологические супер-способности, и капнуть глубже? Пока напрашивался только один вывод — Нацу был зол и хотел вот так изящно предложить ей самой побывать в его шкуре — в шкуре больного, ограниченного в свободе. В таком случае она сама виновата. Правила для того и существуют, чтобы следовать им и не попадать в неприятности. Она надеялась, что утренняя пробежка поможет ей выбросить из головы неприятный осадок и чувство вины за собственную доверчивость. Сегодня она выбежала из жилого корпуса особенно рано — проснулась раньше будильника и больше не смогла уснуть. Верхний свет включили только тогда, когда она добежала до конца жилого коридора, а вокруг — ни души. Жители Антея только начинали пробуждаться, приводя себя в порядок перед началом рабочего дня. Она добежала до скульптуры равновесия двух треугольников, привычно оббежала ее несколько раз, и пронеслась дальше. Кто бы мог подумать, что бегать по безлюдным коридорам окажется так занимательно. Будто она — последний выживший человек на корабле, и теперь только от нее зависит будущее всего человечества! Отвлекая саму себя от покалывания в легких, Люси продолжила фантазировать по этому поводу, как вдруг ее фантастический мир рассыпался вдребезги, едва на горизонте появилась фигура другого человека. Приблизившись, Люси поняла, что это Кана. Она медленно и задумчиво брела со стороны коридора, ведущего к администрации. Первым желанием было со всей скорости пронестись мимо. Но вместо этого Люси замедлила бег, быстро переходя на шаг. Как бы сильно ей этого не хотелось, но Кана — ее пациентка. И сейчас ей выпал отличный шанс попытаться завести с ней отвлеченную беседу вдали от гнетущих стен клиники, и положить начало хоть какому-то диалогу между ними. Сложно поверить, что когда-то они были близкими подругами и могли говорить обо всем на свете часами. — Тоже решила погулять с утра, пока в коридорах пусто? — Как можно дружелюбнее заговорила Люси, преграждая Кане путь. А та, подняв на нее уставшие покрасневшие глаза, удивленно вскинула брови, будто увидела ее только что. И тут же вернула на лицо маску безразличия. Чтобы не дать ей возможности съязвить, Люси спешно добавила. — Впервые выхожу на пробежку так рано. Корабль без людей выглядит совсем иначе. Так странно. — Странно только то, что ты пытаешься завязать со мной милые разговорчики, — Кана поморщилась, как от головной боли. — Почему бы тебе не записать эти важные мысли в свой миленький девчачий терминальчик? Он по крайней мере не сможет попросить тебя от него отвалить. — Да брось, я же просто хотела с тобой поздороваться, — не сдавалась Люси, удерживая на лице улыбку. — Как мило, что ты пытаешь делать вид, будто тебя интересует что-то, кроме моего диагноза, — Кана попыталась обойти ее, но Люси не стала препятствовать ей, просто зашагав рядом, что явно не понравилось Кане. Незаметно окинув ее взглядом, Люси отметила, что об опрятности бывшая подруга по-прежнему не особо переживает. Рубашка была заправлена в штаны лишь частично, выбиваясь сзади неопрятными складками. А по волосам явно плакала расческа. — Конечно, меня интересует твой диагноз, — Люси решила хотя бы частично сказать правду. — Но это не значит, что я не волнуюсь за тебя. Мы ведь раньше дружили. Ты помнишь? Ты ведь оттолкнула меня, когда мы были детьми. И я до сих пор не понимаю, почему. Кана вдруг застыла на месте, опустив голову вниз. Волосы закрыли ее лицо, а пальцы начали непроизвольно подрагивать, пытаясь сжаться в кулак. Она злилась. Нет, не так. Она была в ярости. Но почему? Люси в недоумении смотрела на нее, боясь сказать что-то еще. — Милая, очаровательная Люси Хартфилия, — хрипло усмехнулась Кана. — Что тогда не видела ничего дальше своего носа. Что сейчас, — Кана повернулась к ней и смерила бывшую подругу ухмылкой, не предвещающей абсолютно ничего хорошего. — Почему бы вам не отвалить от меня, доктор? Вы же знаете, что я сумасшедшая. Мало ли, что мне взбредет в голову с вами сделать. В пустом-то коридоре. К своему стыду, Люси не последовала за ней. Наверное, она поступила мудро. Ни к чему хорошему этот разговор явно не вел. Тем не менее, ей удалось заставить Кану поговорить с ней и закончить их одностороннюю игру в молчанку. Прогресс? Рабочий день пролетел незаметно. Ей выдали случайный генетический материал одного из пациентов, а она должна была попытаться изменить состав его ДНК. Со здоровыми клетками это выходило проще, чем с поврежденными. Мутировавшие ДНК вели себя непредсказуемо при любых манипуляциях. Отличить их от здоровых было не сложно. У здоровой ДНК было две цепи, скручивающихся в спираль. У поврежденной цепей было три. Вечером она встретила Леви и Хибики у архива, и они вместе отправились в комнату отдыха, где еще за завтраком договорились встретиться с остальными друзьями. В суете последних дней, с устройством на новые должности и распределением партнеров, им никак не удавалось провести вечер всем вместе, как раньше. Поваляться в креслах-мешках, послушать музыку, сыграть в потрепанную временем Дженгу. Сегодня в комнате отдыха было немноголюдно, и друзьям удалось занять все доступные кресла-мешки в дальней части комнаты. От самой проходной зоны, где находились терминалы для чтения электронных книг, просмотра старых земных фильмов и колонки с фоновой музыкой, их ограждали перегородки, которые становились непрозрачными при желании. До их укромного уголка долетали лишь чьи-то редкие смешки, ненавязчивая джазовая музыка и приглушенное гудение вентиляции. — Рад приветствовать здесь столь уважаемых молодых людей, — торжественно приветствовал всех Ив, приподнявшись со своего места и поправляя невидимый галстук. — Конференцию самых талантливых жителей Антея… Я бы даже сказал — будущего этого ржавого космического корыта — приказываю считать открытой! — Что на повестке, о, хранитель нашего покоя? — Деловито поинтересовалась Леви, явно польщенная таким приветствием. — Только самые глобальные вопросы! Кто что видел, слышал, сплетни, интриги, промывание костей новым коллегам. — Без этого священного ритуала, я так понимаю, человечество будет обречено, — насмешливо вздернул бровь Хибики, который даже в кресле-мешке умудрялся держать осанку. — Ну по крайней мере я так точно лопну, если сию же минуту не расскажу вам, какие потрясные дела с убийствами я откопал! — Фу, — фыркнула Дженни. — Недавние? — Насторожилась Люси, но Ив успокаивающе махнул рукой. — Давнишние, но сути-то это не меняет. Ив во всех красках описывал друзьям, как потрясно-ужасно выглядит человеческий труп. Дженни в своей обычной манере возмущалась тем, что кабинет, в котором она принимает своих маленьких пациентов, слишком мал. Что молодые мамочки бегут к ней после каждого чиха своих чад. А некоторые — в основном жители вторых уровней — наоборот, затягивают до последнего, и приходится предлагать им лечение посерьезней, вплоть до операций. Слушая ее, Люси думала о том, что точно так же выглядела их с Ивом мать, когда приходила к ним в гости и жаловалась ее родителям на свою работу. Словно Дженни на самом деле не так уж и сильно раздражала ее работа. Просто жаловаться на нее было каким-то ритуалом. Так поступали все взрослые. Теперь их черед. Когда настала очередь Люси, она поведала друзьям о недавней встрече с Каной, посетовав на то, что понятия не имеет, как с ней работать. — Рену она никогда не нравилась, — скривился Рен, лениво подав голос. — Дикарка. — Она тебя отвергла? — Насмешливо сверкнул глазами Ив, но тут же получил тычок в плечо от сестры. — На самом деле, когда-то она была… нормальной, — задумчиво протянул Хибики. — Люси даже дружила с ней. Еще до того, как стала общаться с нами. — У всех в жизни случались смутные времена. Я вот однажды решил, что хочу отпустить бороду… Главное, что в итоге мы с Люси ушли с кривой дорожки, — сочувственно кивнул Ив. — О да, это было незабываемо, — прыснула от смеха Дженни. — Этот девственный белоснежный пушок у тебя под носом. Мама решила, что ты чем-то заболел. — Ага, — поддержала Леви, — Ты был похож на старого ребенка. Как в том старом земном фильме, где главный герой родился стариком, и всю жизнь молодел вместо того, чтобы стареть. — Ага, такая болезнь на самом деле существует. Мне рассказывали, что на корабле был один такой пациент, — со знанием дела кивнула Люси. — Представляю, как перепугалась твоя мама. — Эй-эй, я призывал вас перемывать косточки, но не мне же! — А если серьезно, — отсмеявшись, заговорила Дженни. — Странно, что эту твою Кану до сих пор не закрыли в клинике. Ее и больной не признают, и в то же время ее не назначают на работу, не подбирают ей пару… Я, конечно, понимаю, кто ее отец, но это же вообще ни в какие рамки. — Проблема в том, что никто так и не знает, чем она больна, — покачала головой Люси. — Я не очень хорошо помню детство. Помню только, что мы с ней были дружны, она была очень даже нормальной, мы много смеялись, придумывали учителям смешные прозвища, играли в докторов. А потом она как будто… пропала из моей жизни. Резко и без причины. Стала избегать меня, отсаживаться от меня подальше. — Она и с другими перестала общаться, не только с тобой. Я помню, что она стала часто прогуливать школу. И учителям это очень не нравилось, — подтвердила Леви. У Люси не было желания продолжать этот разговор, поэтому она сменила тему: — Рен, я так и не успела узнать у тебя, какую работу определили тебе? Рен, сидевший как раз напротив Люси в постоянно шуршащем кресле-мешке белого цвета, поднял на нее свой расслабленный взгляд, но ответить не успел. За него это сделала Дженни: — Как же! Ты не знаешь? — Дженни с гордостью окинула взглядом своего будущего мужа, который в свою очередь ей тем же не ответил. — Рен будет работать в администрации, на самого капитана! — Ну, не на самого капитана, — терпеливо поправил ее Хибики. — Вопрос времени, — отмахнулась от него блондинка, откинув свои крупные кудри за спину. — Рен будет помогать своему отцу, а он-то правая рука самого капитана! Скоро и Рен станет его правой рукой. А может и следующим капитаном. Кто знает? — Да уберегут нас от этого звезды! — Ив возвел глаза к потолку, картинно положив руку на сердце. — А вариант, в котором Рен будет сам выбирать, кем ему становиться, ты рассматриваешь? — Миниатюрная Леви практически затерялась в своем огромном кресле, но голос ее звучал твердо и даже несколько враждебно. Люси сидела слишком далеко, чтобы наступить ей на ногу. Видимо, она до сих пор не смирилась с тем, что Рен с Дженни определили в пару. Дженни оскорбленно насупилась, но ответить не успела. В этот момент мимо их перегородки прошла группа людей в рабочих комбинезонах светло-серого цвета. Леви сразу переменилась в лице. Обернувшись, Люси поняла, почему. Среди трех рабочих, она тоже узнала его. Гажила. Пару Леви. Длинные темные волосы Гажила были собраны в тугой пучок на затылке. Руки измазаны чем-то черным по самый локоть, такие же разводы виднелись и на лице. Весь его пояс был увешан засаленными инструментами. Люси хотела поприветствовать его, но парень даже не взглянул в ее сторону. Он смотрел только на Леви. Не отрываясь. Он смотрел на нее, но выражение его лица не менялось, оно оставалось каменным и безучастным. Леви кинула на него взгляд, тут же покраснела и быстро отвернулась. Она не собиралась даже просто сказать ему «привет». Люси нахмурилась, но не стала вмешиваться. Не ей ее судить. Рабочие остановились буквально в двух шагах от их компании, развернув складную лестницу под решеткой вентиляции. До нее от пола было метра три. — Я прошу прощения, но мы заняли эти места первыми, — высокомерно заявила Дженни, обращаясь к рабочим. Ей ответил мужчина лет пятидесяти, который придерживал лестницу, пока на нее взбирался тот, что помладше. У него на щеках серебрилась жесткая щетина, а руки, как и у Гажила, были чем-то заляпаны. Обернувшись через плечо, он устало улыбнулся. — В вентиляцию залетел голубь. Надо вытащить то, что от него осталось, а то винты крутиться перестали. Дженни скривилась и брезгливо прикрыла нос рукой, покосившись на вентиляционную решетку. — Бедные животные, — нахмурился Хибики. — Они не привыкли к жизни вне клетки. Поймать всех и посадить обратно очень сложно. Они успели разлететься по всему кораблю. Люси почувствовала укол совести. Она знала, кто был виновен. Но ничего с этим не сделала. — Леви, что думает по этому поводу твой отец? Он смог что-то выяснить? — Спросила она у подруги, которая в это время нервно барабанила пальцами по коленке. Дурацкая привычка. Приемный отец Леви — Вакаба — удочерил Леви еще младенцем, но никогда не скрывал от нее, что они не родные по крови. Настоящие родители Леви жили на втором уровне и оба трагически погибли из-за несчастного случае на работе. Вакаба тогда как раз переживал утрату своей жены, а своих детей завести так и не успел. Он занимал высокую должность в редакции единственной новостной «газеты» на корабле. У него была собственная колонка, обычно он обозревал самые обсуждаемые и острые новости. Во времена, когда все они были еще детьми, Леви поведала друзьям один секрет. С раннего возраста Леви питала огромную любовь к чтению, и искала источники новой информации, как одержимая, суя свой нос везде и всюду. Однажды она добралась до домашнего терминала своего приемного отца и обнаружила там черновик статьи для предстоящего выпуска. А утром, прочитав свежий номер, поняла, что многие факты из черновика в итоговой версии были либо заменены другими, либо не вошли в статью совсем. Тогда она стала тайком читать его черновики, и обнаружила, что это происходит довольно часто. Однажды, повзрослев, она созналась во всем отцу, ей было любопытно узнать, почему некоторые черновики отличаются от итоговых версий так сильно. Но Вакаба всегда был человеком не особо разговорчивым, поэтому внятного ответа Леви так и не получила. И с тех пор она продолжала заглядывать в черновики отца, в поисках информации, которая до газеты не доходила. Леви считала, что в этих черновиках он писал обо всех этапах своих расследований без прикрас. Дженни утверждала, что скорее всего, Вакаба делился с черновиком своими предположениями, а после, если они не подтверждались, просто удалял их. Люси никогда не говорила этого вслух, но порой подумывала о том, что Вакаба просто делает неумелые попытки подражания земным писателям, добавляя в обыденные будни жизни на корабле капельку фантазии. — В черновике он написал о том, что смотритель зоопарка клялся, что оставил свою ключ-карту на столе, а после нашел ее уже в своем кармане. Он винит во всем призрак бывшего капитана. Ив прыснул от смеха. — Люси, кажется, это твой пациент. — Возможно, — снисходительно улыбнулась Люси. — Но к нам в клинику никто не поступал. Может, ему это просто приснилось? Говоря, она нервно теребила краешек рукава. Неужели, это и правда Нацу стащил ту ключ-карту? Но зачем ему это? Ведь это такой большой риск. Она почувствовала на себе внимательный взгляд Хибики. Он задумчиво смотрел на ее пальцы, терзающие плотную ткань. И тут же прекратила это делать. — Без обид, Леви, но иногда складывается ощущение, что у твоего старика по-тихому начинать ехать крыша, — ухмыльнулся Ив, развязно закинув руки за голову. — Призраки? А кто там у него был до этого — домовой? Кто дальше? Оборотни, русалки, волшебники? Рен, может быть ты там подкинешь капитану Грану идейку о том, чтобы разрешить наконец вдовцам выбирать себе пару повторно? А то дядька уже не знает, чем себя занять, когда дома у него вместо нормальной женщины только Леви. И то скоро от него съедет. Леви, которая до этого старалась слиться с креслом и стать невидимой, вдруг резко вскинула голову. — В каком это смысле? — Она с вызовом вздернула подбородок. — А я что, по-твоему ненормальная? — Да я же не это имел в виду, — ничего не заметив, Ив беспечно махнул рукой. — Хотя, даже если и в другом смысле, тебя все равно сложно назвать… стандартной… девушкой. Запнувшись на полуслове, Ив начал понимать, что сморозил. Люси испуганно взглянула на подругу. Леви все еще пыталась выглядеть воинственно, но глаза вот-вот, и нальются слезами. — Ты вообще думаешь, что несешь? — Опешившая, Дженни повернулась к брату, к удивлению присутствующих вставая на защиту Леви. Ив и сам понял, что сказанул что-то не то и уже повернулся к подруге, чтобы оправдаться. Как вдруг Люси почувствовала затылком чье-то молчаливое присутствие. Но все, что успела увидеть, это расширившиеся глаза Леви. — Это было грубо, — пробасил сзади спокойный голос, который Люси уже слышала. Это был голос Гажила. — Извинись. Все, как один, непонимающе уставились на вымазанного в чем-то рабочего, который оставил свою работу и зачем-то вмешался в чужой разговор. Леви же, напротив, отвернулась, сделавшись белой, словно простыня. Но Гажил даже не смотрел на нее. Он грузно уставился на Ива, будто кроме них двоих здесь больше никого не было. — Что-что, прости? — Ив медленно поднялся с места, не скрывая своего раздражения. Честно говоря, таким Люси увидела его впервые. Ив мог кривляться, дурачиться, много шутить, но никогда — никогда — он не смотрел на другого человека так. Сверху вниз. Даже при том, что Гажил намного превосходил его в росте, да и в целом, был гораздо-гораздо крепче. — Ты вообще кто такой? Проигнорировав его вопрос, Гажил повторил: — Ты не должен был так говорить. Извинись перед ней. — Ого, тебе там что, голову в вентиляции надуло, здоровяк? — Насмешливо пропел Ив, скрестив руки на груди. — Это вообще не твое дело. Вернись к работе. — Вернусь, как только ты извинишься, — упрямо нахмурился Гажил. В его голосе не слышалось ни угрозы, ни злости, ничего. Складывалось ощущение, будто ему все равно, но тем не менее он зачем-то подошел. — Вот это номер, — хмыкнул Рен, приподнявшись с места, но, подумав, сел обратно, уперевшись локтями в колени. Из такого положения он мог в любой момент быстро подняться снова. — Я предлагаю всем немного успокоиться, — примирительно поднял ладони Хибики. Но Ив, словно раздразненный петух, уже вытянул шею вперед, подходя ближе к нарушителю спокойствия. — Мы с моими друзьями разберемся сами. Без подсказок чистильщика вентиляций, — Ив угрожающе положил руку на коммуникатор, болтающийся у него на поясе. Тем самым он акцентировал внимание на том, что работает на УК, и у парня могут быть серьезные проблемы, если он не отступит. — Вернись к работе. Сейчас же. Вдруг губы Гажила искривились в наглой ухмылке. Он без интереса кинул взгляд на коммуникатор и демонстративно сунул руки в карманы. — А то что? Такие, как ты, только и горазды, что болтать. — Ив… — испуганно позвала Люси, но ее голос утонул в испуганном вскрике Дженни. Все случилось мгновенно. Ив вдруг подлетел к Гажилу и без слов врезал ему по лицу. Парни подскочили со своих мест. Рен обхватил руками взбешенного Ива, а Хибики встал перед Гажилом, отрезая его от остальных, но тот даже и не пытался наброситься на Ива в ответ. Он лишь молча дотронулся до покрасневшей от удара щеки. Дженни визжала, отбежав к дальней стене, Леви не сдвинулась с места, просто спрятав лицо в ладонях, а Люси застыла в каком-то ступоре, способная только смотреть за происходящим, но абсолютно не понимая, что делать. Даже мысль о том, что стоило бы успокоить Леви, пришла к ней уже слишком поздно, когда все закончилось. Уже после того, как в помещение ворвалось восемь сотрудников УК и скрутили и Гажила, и двух других рабочих. Одного из них грубо стащили прямо с высокой лестницы, не дав ему опомниться. И только тогда, когда они вновь остались одни, Люси смогла выдавить одну тихую фразу: — Что ты сделал, Ив? Зачем? Парень резко обернулся на нее, непонимающе вскинув брови. — Что? Люси, он угрожал нам. Он угрожал сотруднику УК. — Он не сделал ничего плохого. — Ты в своем уме вообще? — Возмутилась Дженни, прижимаясь к успокаивающему ее Рену. — Да этот псих пытался нас убить! Люси поджала губы и повернулась в сторону Леви. Но на ее месте уже никого не было. *** После случившегося Люси чувствовала себя крайне паршиво. Первым делом она зашла домой к Леви, но подруги там не оказалось. Заволновавшись, она стала закидывать ее сообщениями, и спустя пару десятков таких, Леви все-таки ответила, что с ней все хорошо, и ей просто хочется побыть одной. Все еще чувствуя на душе тяжесть, она отправилась домой. У нее было лишь одно желание — укрыться одеялом и просто лежать так до завтра, спрятавшись в стенах своей комнаты. Но ее планы нарушило яркое пятно на фоне белого пола. Она увидела его случайно, краем глаза, и, если бы не его цвет, прошла бы мимо. Прямо перед дверью в ее квартиру, на полу, лежало одинокое перо. Оно было необычного цвета — золотисто-коричневое, а не белое или серое, какие обычно бывают у голубей. Наклонившись, Люси подняла его и задумчиво покрутила в руке. Оно попало сюда случайно? Оторвалось от пролетающей мимо птицы? Или… Ее гордость велела ей выбросить перо и вернуться домой. Но ей противостояло другое чувство. И оно оказалось сильнее. И вот она снова стояла перед дверью палаты номер тридцать восемь. Еще никогда она не чувствовала себя такой дурой. Она не должна — не должна — не должна была сюда приходить. Ей хотелось разорвать себя на две части, чтобы не позволить той половине, которая притащила ее сюда, снова говорить с ним! Ведь он загнал ее в ловушку, едва не подставил, хотел над ней посмеяться. Внутри этого пациента затаилась глубокая злость, и ему больше не обмануть ее своей широкой улыбкой и нескончаемым потоком слов. Он не был хорошим, и ей не следовало снова просить его о помощи. И ей удалось. Она уговорила себя уйти прямо сейчас и больше никогда не возвращаться. Но перед ней открылась дверь. Нацу смотрел на нее так, будто не был удивлен ее визитом. Он не улыбался, но и раздраженным не выглядел. Он словно услышал ее мысли и вышел, чтобы не позволить ей уйти. Но как? Они долго просто молча смотрели друг на друга. До тех пор, пока Люси неуклюже не протянула ему коричневое перо. Какое-то дежавю. — Это ты положил его под мою дверь? Она не ожидала от него честного ответа. Сейчас он снова начнет увиливать, лукавить и задавать ей ответные вопросы. Но вместо этого он вдруг негромко ответил: — Да. Люси опешила, и не сразу смогла задать вполне очевидный вопрос: — Зачем? Что это значит? Нацу устало пожал плечами. — Просто хотел попросить у тебя прощения. Это был подарок. Правда красивое? Его искренний ответ перечеркнул все то, что она собиралась сказать ему, когда шла сюда. Она растерянно опустила глаза на перо и едва сдержалась, что бы не ответить: Да. Не дожидаясь ее ответа, Нацу вдруг сделал шаг назад, вглубь своей комнаты, и смущенно повел плечом. — Ты можешь зайти. Если хочешь. — Тогда ты объяснишь мне, почему хотел подставить меня? — Это будет справедливо. Кивнув, Люси сделала неуверенный шаг вперед. Но так и замерла на пороге, слыша, как за спиной закрывается дверь. Она не ожидала увидеть того, что увидела. Все палаты пациентов были похожи друг на друга один в один. Одна маленькая комната, в которую умещалась кровать и небольшой стол. Этого было достаточно для того, чтобы переночевать, а большую часть дня пациенты проводили в холле клиники или на процедурах. Появилось чувство, будто она переступила порог и очутилась где-то далеко-далеко за пределами корабля. На другой планете, настоящей. Странной и неизведанной человеком. Там ветер легонько трепал необычную листву диковинных деревьев, а листья в ответ отзывались тихой звенящей песней, которую местные жители слушали каждый день в ветренную погоду. Все пространство вокруг было заполнено звуками, музыкой, движением, жизнью. Непохожей на их жизнь, но тем сильнее она казалась хрупкой и завораживающей. Закаты на этой планете растекались по горизонту розовым и оранжевым, а на их фоне серебрились пляшущие по воздуху снежинки. Много-много снежинок, от которых бликами отражался свет сразу трех солнц. Но ничего этого на самом деле не было. Вместо необычной листвы только запутанная вереница нитей, растянутая под потолком. А на этих нитях самые разные предметы обихода — чашки, ложки, шестеренки. Чего там только не было. Зайдя, она всего лишь задела одну из нитей, заставив всю эту конструкцию прийти в движение, а предметы ударяться друг об друга, создавая какофонию неслаженных звуков. Яркие закаты — всего лишь разноцветная краска, выплеснутая на белую стену и растекшаяся по полу цветными полосами. А снег — хлопья пыли, пляшущие на фоне трех потолочных ламп. Но сейчас, окруженная всеми этими странными вещами в тесной комнате, Люси хотелось снова увидеть ту, далекую планету, что померещилась ей мгновение назад. Это было так странно. Она почувствовала себя так странно, что ей сдавило грудь в необъяснимой тоске. Но по чему она тосковала и о чем грустила, она не могла сказать сама. — Ты все это… сам сделал? — Наконец, выдавила она, боясь говорить громко. Нацу стоял чуть в стороне и внимательно наблюдал за ней, скрестив руки на груди и стараясь находиться как можно дальше от нее. Но при этом не сводил с нее задумчивый взгляд, показавшийся Люси таким же грустным, как и ее собственный. — Конечно, — слабо улыбнулся Нацу, подняв взгляд на сплетенные под потолком нити. — Гилдартс не был против. Люси хотела спросить у него, почему все выглядит именно так, как выглядит, но боялась как-то обидеть его, поэтому сказала лишь: — Здесь так необычно, но, — она проследила за его взглядом и вновь залюбовалась утварью под потолком, — безумно красиво. То, что ты сделал — удивительно. Я никогда не видела ничего похожего. Нацу отчего-то усмехнулся и дернул за одну из нитей, снова заставляя нити петь. — Я бы хотел, чтобы ты взглянула на это моими глазами. Тогда бы тебе понравилось по-настоящему. На его лице снова мелькнула полуулыбка, а взгляд привычно метнулся ниже по ее лицу. Люси хотела ответить, но вдруг ее глаза широко распахнулись, а слова затерялись где-то в рваном удивленном выдохе. Моими глазами. Ну, конечно! Звезды, это же так очевидно. Как — как — она могла не догадаться раньше? Он даже не пытался скрыть. Даже тогда, в школе, будучи ребенком, он пытался показать ей. Почему она не поняла этого раньше? — Я вспомнила. Это был мой первый день в школе. Наш первый день в школе. Нас усадили за одну парту. И ты принес с собой такое же белое перо. — Да, я хотел показать и тебе тоже, какой чудесный у него цвет. — Скажи это… Повтори это еще раз. Пожалуйста. — Что именно? — Что угодно. Пока она говорила, он тихонько постукивал ложкой по бокалу. И с каждым новым стуком его лицо менялось. Уголки губ дрогнули в улыбке. — У тебя синестезия, — ей не нужно было подтверждение диагноза, но то, как дернулись мышцы на его лице, дало ей ответ на вопрос, который она не задавала. Нацу хмыкнул, вновь посмотрев ей в глаза, чуть прищурившись. — Подсмотрела в терминале? — Нет, только что это поняла, — Люси махнула рукой в сторону нитей под потолком. — Давно должна была догадаться. Ты часто смотрел на мои губы. Ты… видишь какого цвета мой голос? Нацу помедлил с ответом, но в итоге тихо усмехнулся и развел руками, будто она поймала его на месте преступления. — Хроместезия, кинестетико-слуховая синестезия, акустико-тактильная синестезия, — перечислял Нацу, загибая пальцы, а Люси с трудом скрыла удивление, так и просящееся на лицо. — И это еще не все. Но не буду раскрывать все карты. Ты ведь хотела поиграть в угадайку. Так давай играть. Он пытался перевести это в шутку, но Люси было сложно подыграть ему. Все обиды вдруг куда-то испарились. Она пораженно смотрела на него, пытаясь просто представить мир, каким его видит он, но представить такое было практически невозможно. Хроместезия, кинестетико-слуховая синестезия, акустико-тактильная синестезия. Каждая из трех болезней была редкой сама по себе. Но ДНК Нацу решили сыграть с ним злую шутку и подарить ему такой яркий, во всех смыслах, букет на всю жизнь. И это не все его диагнозы? Природе показалось мало того, что он видит цвет всех звуков, которые слышит, слышит звук некоторых движений, которые для обычного человека звуков не издают. Например, звук, с которым колышутся при движении волосы. И при этом при всем еще и ощущает некоторые звуки на физическом уровне! Такие люди могут ощущать дискомфорт от звука шелеста книжных страниц, или трепет при звуке детского смеха, у каждого по-своему, тут не угадаешь. Как он до сих пор не сошел с ума от всего этого? — Вот только не смотри на меня так, — скривился Нацу. — Я родился с этим, и для меня видеть мир таким — это нормально. К тому же, это дает мне некоторые преимущества. Это моя суперсила. — Например, какие? — Помимо того, что мой мир полон ярких красок, а твой белый и бесцветный, как и все здесь? — Хмыкнул парень. — Если бы я не мог видеть и слышать движение воздуха, не обнаружил бы, что в прошивке стен корабля есть спрятанные технические двери, ведущие в техническую часть корабля. А теперь я могу ходить, куда захочу. Люси подняла перо, которое все еще сжимала в руке, и провела им по воздуху. — Ты видишь даже цвет, с которым перо рассекает воздух? — Не только цвет, но и слышу звук, — Нацу прикрыл глаза и впервые за весь разговор улыбнулся мягко и расслабленно. — И даже чувствую его движение. Когда ты водишь пером вот так, мне становится очень спокойно. Люси задумчиво опустила руку, погладив перо указательным пальцем. — Ты так остро чувствуешь движения предметов… Тебе бывает больно? — Редко, — нехотя ответила Нацу, предупреждая следующий вопрос, он твердо покачал головой. — Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать мои особенности, для этого у меня есть Гилдартс. Я просто хотел извиниться. Я сделал это потому, что был зол. Очень зол. Но в итоге понял, что злюсь не на тебя. Но это все равно было ужасно. Я совсем не такой, просто… В общем, мне стыдно. Это все, что я хотел тебе сказать. Люси медленно двинулась по комнате, делая вид, что рассматривает детали висящих на нитях предметов, чтобы дать себе время подобрать следующие слова. К счастью, Нацу не торопил ее, не пытался выставить за дверь, как самый настоящий гостеприимный хозяин. Остановившись у стола и облокотившись о столешницу, она осторожно спросила: — Значит ли это, что, если я прощу тебя, ты согласишься мне помогать? Нацу тихо рассмеялся, и подошел к ней ближе, остановившись напротив и подперев плечом стену. — Вот, значит, как. Внутри доброй и миленькой девушки скрывает стратег с наклонностями манипулятора? Вы поражаете меня, доктор. Глаза Люси расширились от удивления и возмущения. — Нет, Люси, — твердо отрезал он. — Мои извинения значат только то, что мне было стыдно, и я решил, что должен попросить прощения. Мне жаль, но я не верю в успех твоего хитроумного плана. Девушка досадливо цокнула языком. Но, если честно, уже особо не надеялась на другой ответ. — Хорошо. Но я ведь могу рассчитывать на ма-аленькую услугу в виде извинения? — А ты ужасно настырная, — брови парня взметнулись вверх. — А так и не скажешь. Что ж. Чем я могу тебе помочь, чтобы заслужить прощение за свой низкий поступок? — Просто покажи мне, где в клинике находится дверь, через которую ты отсюда сбегаешь. — Зачем тебе? — Нацу склонил голову набок, и длинная челку упала ему на переносицу. — Ты ведь и через дверь можешь войти и выйти, когда тебе захочется. Люси закусила губу, размышляя, посвящать ли его во все детали своего плана. С одной стороны, где гарантия того, что он не подставит ее снова? С другой, он мог отказать ей, не раскрой она всей правды. Что ж, похоже он не оставил ей выбора. Когда тебе что-то очень нужно, приходится отдавать что-то взамен. — Ладно, я расскажу, — нехотя пообещала она. — Только, Нацу. Я очень прошу тебя об этом никому не рассказывать. Это правда… очень важно для меня. — Я вижу, — мягко улыбнулся парень, опустив взгляд на ее губы. Видимо, цвет ее голоса послужил для него доказательством. Это немного пугало. — Не переживай. Мне нет смысла кому-то рассказывать. — Хорошо, — Люси тяжело выдохнула. — Я ищу способ незаметно попадать в клинику и покидать ее. Это нужно для моего плана, о котором я тебе рассказывала. — Ограбление планируешь? Поверь мне, здесь нечего брать. — Нет, конечно, — закатила глаза девушка. — Я… Я хочу взглянуть на мир глазами пациентов. Мне нужно точно понимать, какие мысли сидят у вас в головах, какие страхи беспокоят. Мне важно все-все-все, любая деталь, чтобы понять, как можно перевести пациента в жилой блок так, чтобы это было комфортно для него самого и безопасно для остальных. Мне нужно исключить любые непредвиденные ситуации, моральные непринятия, срывы и прочее. — И ты хочешь… — глаза Нацу удивленно округлились. — Совсем с ума сошла? — Нет, но это именно то, чего я хочу. Я сама стану пациентом на какое-то время. Но для чистоты эксперимента никто из персонала не должен знать, что я просто переодетый врач, понимаешь? Поэтому мне нужна твоя помощь. Хотя бы просто подскажи, где находится эта дверь. Все это время Нацу завороженно смотрел на ее губы, и Люси боялась, что он ее даже не слушал. Но вот он задумчиво отвернулся к стене, и какое-то время молчал, видимо, обдумывая ее просьбу. У Люси внутри все сжалось. Еще никогда она не хотела чего-то так же сильно, как осуществить свой безумный план. Она искренне верила, что это поможет изменить к лучшему жизни сотен людей. Разве кто-то повернул бы назад, зная, что у него есть такая возможность? — Знаешь, большой вопрос, кто из нас двоих должен сидеть в этой палате, — наконец, заговорил Нацу, усмехнувшись. — Это ужасный план. Ничего глупее этого я не слышал. Как тебе вообще могло прийти в голову что-то подобное? — Не смотря на эти слова, он вдруг тихо улыбнулся. — Но, если ты хочешь это сделать, значит ты и правда сумасшедшая, и твое место здесь. Нет, я по-прежнему не поддерживаю твой план и не верю, что из этого что-то выйдет. Но это твое дело, Люси. Я покажу тебе, как незаметно пройти из жилой части корабля в клинику. И на этом все. Я не стану помогать тебе, пока ты будешь притворяться пациенткой. На пушечный выстрел к тебе не приближусь. Ты будешь здесь сама по себе. Но даже это я сделаю не просто так. Люси почувствовала смесь раздражения и счастливого ликования. Что угодно, чего бы он не попросил. — Что ты хочешь взамен? Перевести его в палату побольше? Принести ему еще мусора, чтобы он прицепил его на свои веревки? А, может, он окажется куда амбициознее? Попросит подделать бумаги, и выписать его из клиники? Украсть для него что-то из хранилища редких вещей? Притащить к его ногам волос с головы капитана Грана?! — Пастила. — Что? — Люси удивленно захлопала ресницами. — Принеси мне целую тарелку пастилы, квазарчик. И мы в расчете. ВНИМАНИЕ! Продолжение Кеплера на фикбуке выкладываться не будет. История скоро начнет выходить на другом сайте, не как фанфик, как оригинальная история. Подписывайтесь на мой ТГ канал, чтобы следить за новостями - https://t.me/veronika_eva_backstage