Через тернии к звездам

      Мертвый Город встретил сталкеров чудовищным мутантом. Слепой пес, еле переставляя лапы, ковылял, не глядя по сторонам. Стрелок резко махнул рукой, остановив напарника, и притаился в тени подворотни. С головы твари свисали лохмотья кожи и мяса, сожранные зловонной плесенью. У бедняги не закрывалась пасть от жутких наростов в сочащейся сукровице. Не обращая внимания на незваных гостей, собака пропала из поля зрения.       – Паразит.       Из-за маски на лице голос Стрелка казался глухим. Шрам тяжело выдохнул в респиратор. Ну и мерзкий же этот...! Собаку как-то даже жалко.       Воистину Мертвый Город – мертвый. Стоило подвернуться хоть какому-либо открытому пространству, как тут же выяснялось, что оно усеяно «электрами». Почерневшие деревья обросли вспученными грибами, похожими на изуродованную чагу, а с травы то и дело до подошв тянулась вязкая мутная слизь паразита – единственного мутанта растительного происхождения.       – Сюда бы огнемет, – проронил Шрам, оглядывая ползущие по фасадам домов огромные белые нити корешков. Окна словно рвало гнилью.       – Это точно... Так, комбинат направо.       Увидев, что город находится в таком плачевном состоянии, Шрам и Стрелок приняли единственно верное решение не соваться туда и обойти его по окраинам. Как раз очень удачно на их маршрут ложился комбинат питания, где оба надеялись переждать грядущую ночь. Реальность, подпортившая изначальную задумку, нервировала Стрелка. Помрачневший сталкер сделался какой-то угнетенной бесшумной тенью – настроение улетучилось, фразами обменивался короткими. С приближением заката напарники и вовсе притихли. А ведь день так хорошо начинался...       Оставив сожранный заживо со всеми жителями город, они вышли на проселочную дорогу, заросшую травой, и отправились к комбинату, что находился примерно в километре. Апокалиптический медный диск солнца багровел кровавым пятном, окрашивая верхушки высокой полыни в ржавчину. Совсем скоро стемнеет. На плечо Стрелка легла тяжелая рука.       – Теперь можно подышать? – поинтересовался Шрам.       – А! Да, – и он первый стащил с головы кислородную маску.       – Наконец-то. Ух...       – Никогда ничего подобного не видел. Хоть бы в комбинате было безопасно.       – Согласен. Я тоже порядком утомился.       – Я больше про надежду, что там не заражено. Та еще жуть.       – Обычный кровосос тебе больше не жуть? Познал зло в сравнении? – посмеялся Шрам, потирая покрасневший след на переносице.       – Не разбираюсь в сортах говна. Я б их всех запер в сарае и поджег, – наконец-то улыбнулся и Стрелок.       Тихо посмеиваясь над воображаемыми экзекуциями, напарники пересекли поле и шагнули за решетчатые железные ворота комбината питания. Из-за горизонта торчала половина алого блюдца, которая уже ничего не освещала. На площади перед входом звенела одинокая слабенькая «электра», однако, на всякий случай Шрам принял решение перестраховаться и покидал по сторонам болты. Ничего странного.       А вот Стрелок опять насупился, нерешительно топчась на месте.       – Что-то не так? – обернулся на него Шрам, когда прошел уже несколько метров к главному корпусу.       – Подозрительно тихо.       – Мы еще не знаем, что внутри.       – Черт... Может, переконтуемся на улице?       Словно услышав слова Стрелка, небо окропило асфальт холодными каплями. Несколько секунд они переглядывались, пока не ливануло на полную мощность. Стрелок тяжело вздохнул. Чертыхаясь, ему пришлось согласиться следовать за Шрамом. Видя, что напарник встревожен, наемник подбодрил его, похлопав по плечу.       – Куда делась твоя уверенность? – спросил он.       – Не могу избавиться от навязчивой мысли, что сама Зона бесится на нашу затею.       Бросив последний взгляд на уходящее под землю холодное солнце, Стрелок с тяжелым сердцем переступил порог и оказался в столовой комбината.       Неизвестно, что на зараженной территории хуже – полчища мутантов, аномалии или абсолютная тишина и спокойствие? Мужчины пересекли просторную столовку, обходя сваленные на полу стулья, в поисках засевших в засадах монстров, светя фонариками по серым облупленным стенам бывшего производства, но в одноэтажном корпусе не было ни души. Из-за одной из встретившихся дверей, ведущей в техотсек или кладовку, пованивало. Подергав ручку, Стрелок пожал плечами. Заперто изнутри. Может, и к лучшему. Больше в холодном цеху ничего странного не было. Следующим стал горячий, такой же безмолвный. Подозрительное миролюбие временного убежища постепенно начинало нервировать и Шрама. Что-то здесь не так... Но что?       Пока Стрелок шел впереди, разбрасывая звонкие гайки, он озирался по сторонам, лихорадочно соображая где подвох. Конечной остановкой стала подсобка с черным ходом на улицу. Заперев за собой дверь, Шрам оглядел помещение, где некогда стояли, наверное, морозильные камеры. Ныне остались лишь убитые временем стеллажи. На бетонный пол синхронно упали рюкзаки.       – Предлагаю остановиться здесь. Есть пути для отступления в обе стороны, – сказал Стрелок, на что Шрам согласно кивнул.       Чтобы не отморозиться, мужики расстелили пенки и уселись друг напротив друга. Голубой огонек газовой горелки медитативно шипел, обратив на себя все внимание. Шрам задумался – а что сейчас у Стрелка на уме? Если он собирается выкинуть что-то по типу вчерашнего, простым «фи» он уже не отделается, и наемнику придется поучительно треснуть ему по зубам. Пока что нелюдимый сталкер вел себя сдержанно, терпеливо дожидаясь, когда вскипит вода на чай.       – Что ты будешь делать, когда вернешься на гражданку? – спросил Шрам. На дне котелка образовались пузырьки.       – Хм-м-м... Я точно не поселюсь в городе. Хочу свой собственный дом, – он хитро улыбнулся, – и найти себе женушку, которая будет за мной подтирать до конца жизни. Чтоб готовила жрать, как в ресторане, и трахалась только со мной, безотказно, как проститутка.       Шрам хохотнул и прикрыл лицо. Ой, дура-а-ак!       – Если найдешь, то скажи мне где такие водятся! Ха-ха-ха!       – Хе-хе... А если серьезно, то на уме пункт с домом, – сделав мечтательную физиономию, Стрелок скрестил ноги и подпер ладонью подбородок, упершись локтем в колено. – После того, как... только не сочти за претензию, хорошо? После того, как мы с тобой попали в кодировочную, мне отшибло память.       – О как. Какое совпадение.       – Да? Ого. После нее я не помню ничего из прошлого, кроме... Короче, у тебя ведь тоже амнезия? Вот, ты многое помнишь формально, верно?       – Просто как некий факт? – уточнил Шрам, отрывая нитки от чайных пакетиков, чтобы кинуть их в задымивший котелок.       – Да, в точку. Я помню, что были некие Клык и Призрак, но таким странным образом, что их как будто знал не я, а какая-то другая личность. Мне совершенно наплевать, что с ними случилось, хотя, я уверен, для той личности это очень важно. Но нынешний я не могу заставить себя эмоционально среагировать на смерть старых товарищей. С Призраком вообще получилось... Ц, как бы тебе объяснить. Короче, я нашел его недельный труп в одной лаборатории на Янтаре и, как ни в чем не бывало, снял с него этот комбез. Волновал меня тогда лишь запашок, а не то, что это мой друг, – изобразив взгляд, полный наигранной вины, Стрелок пробубнил оправдывающимся тоном: – Не пропадать же добру. Хо-хо!       – Очень знакомые ощущения, – признался Шрам, снимая кипяток с заваркой пальцами, спрятанными под рукав свитера. Жестом показав доставать кружки, он, осторожно придерживая раскаленную посудину, налил себе и напарнику чайку. – Я помню, что по идее должен испытывать к тебе враждебность и горевать по какому-то «Чистому небу», но мне после кодировочной с такой высокой колокольни насрать, ты даже не представляешь.       – Вот! – ткнул пальцем Стрелок. – Я об этом же! Когда ты обращаешься ко мне как к Стрелку, я не воспринимаю это за обращение непосредственно ко мне. У меня, вроде бы, всю жизнь другой позывной.       – Серьезно? Не знал. А какой?       – Меченый.       – Кем ты меченый-то, епту мать? Пьяным кольщиком в алкогольной горячке? Ха-ха!       – Да пошел ты в жопу, мудак циничный, нормальная кликуха, – заржал тот следом.       – Ладно-ладно, хех! Так, ты к чему этот базар-вокзал развел?       Подув на напиток, Стрелок сделал осторожный глоток. Поморщился. Горячо.       – К тому, что у меня осталось одно настоящее воспоминание. Очень яркое, которое однозначно принадлежит мне. Что забавно, оно про телек.       Раз Стрелок расщедрился на душевные разговоры, Шрам перестал жаться. Из рюкзака вынырнул пластиковый контейнер с печенюхами. За откровенность полагается позитивное подкрепление, чтобы желание быть честным никогда не угасало.       – На.       – О-о-о, «мария», – захрустел тот, роняя крошки на колени. – Обожаю эту безвкусную хренотень. Шпашибо! Короче, я не помню вообще ничего, кроме содержания киношки. Видимо, я тогда так залип в этот фильм, что окружающий мир для меня исчез.       – Что за киношка?       – Ты только не угорай. Это был канал, типа, «нейшенал географик» или «дискавери», и показывали документалку о Камчатке, – с набитым ртом рассказывал Стрелок. – Там просто сдохнуть можно, как красиво! Еще сняли так зрелищно. Я вот и подумал, почему бы не дернуть туда? Ничего другого у меня, получается, кроме Камчатки и нету.       – Почему, интересно, у тебя в голове отложилась именно Камчатка? – посмеялся наемник. Нет, так чаю не попьешь. Пришлось отставить кружку в сторону и дать волю смеху. Камчатка! Во дает!       – Я же попросил не ржать! Ну, все, собака, я припомню.       – Нет-нет, я не над тобой! У меня тоже есть одно такое воспоминание, и тоже связанное с экраном. Хрен поймешь по какому принципу память выбирает зацепиться за что-то столь незначительное.       – А у тебя что?       Интересно, стоит ли об этом говорить? Даже как-то печально, что единственные два пятна из прошлого полностью достаются напарнику.       – Я помню, как тебя зовут по-настоящему, – признался Шрам. – Не помню в какой чат залез, в чей КПК, где и когда, даже суть написанного выветрилась начисто. Все какое-то никакое, но твое имя врезалось в память намертво.       – Ля-а-а, тебе сейчас, наверное, охренеть, как обидно. Все ништяки достались мне, – задумчиво хрустнул очередной печенюхой тот.       – Какой ты проницательный. Я тронут до глубины души, – сострил наемник.       – Не плачь только, – подыграл Стрелок.       – Уж постараюсь как-нибудь.       Повисла тишина, именуемая народом словосочетанием «мент родился». Не прошло и десяти секунд, как сталкер тихо засмеялся, давясь крошками. Шрам тоже не сдержал улыбки. Неприветливый по первому впечатлению комбинат наполнился чем-то уютным, как родной дом, позволив путникам расслабиться и выкинуть из головы увиденное в Мертвом Городе. Чтобы Шрам не огорчался слишком сильно, Стрелок не стал расспрашивать его о своем имени. И зачем? Все равно под ним теперь нельзя ходить. Он выдумает себе новое!              Свернувшись калачиком в спальник, лежа на двух пенках, Шрам бесшумно сопел, видя десятый сон. Рядом с ним сидел Стрелок, ревностно обнимая любимый «калаш». Отмашки расслабляться не звучало, а потому ночной караул никто не отменял. Сталкер то и дело посматривал на электронные часы на запястье: ну когда уже?! У него глаза слипаются. Оставалось всего пять минут.       Тихо здесь было. Никаких посторонних шумов и шорохов. Ничто не держало в напряжении. Уж кто-кто, а бывалые сталкеры знали, что в подобных местах расслабляться нельзя особенно – никогда не предугадаешь, когда на тебя выскочит злобная тварь.       Циферблат переключился на заветную цифру. 03:00. К Шраму потянулась рука, и...       Стрелок замер. Наемник такой весь из себя строгий, что над ним сам бог велел поприкалываться. Если начать его трясти со словами «Король Артур, на нас напали», не сулит ли это, черт знает, крепкую затрещину как минимум? Сулит. Обязательно сулит. Всенепременно! А потом еще раз сулит, и еще.       Поэтому пришлось гадливый глумлеж оставить на потом. Потом, наверное, можно будет, а пока они не слишком хорошо знакомы, чтобы так поступать.       – Вставай, – пробурчал Стрелок.       – Еще пять минут, – прогундело из-под спальников.       – Нет.       – О-о-ох... Встаю.       Пока Шрам продирал глаза, сталкер раскидал бронежилет с берцами и занырнул на нагретое место, завернувшись, как в кокон. Даже крепкий духан вонючего мужика, коим провоняла лежанка, не взбодрил Стрелка – так сильно он заманался, что отключился за считанные секунды, словно лег на перину.       – Плащ отдай, – тихо проронил Шрам, увидев, как напарник обнял импровизированную подушку. – Господи... Ну, хотя б слюней не напусти, иначе сам стирать будешь.       В ответ раздалось невнятное мычание сквозь сон. Ай, черт с тобой, отсыпайся.       Минуло около полутора часов, как наемник принялся клевать носом. Чтобы взбодриться, пришлось поставить воды на кофеек. Когда горячее пойло встало около двери черного хода, чтобы поскорей остыть под сквозняком, Шрам расселся, подогнув колени и вытянув вперед руки. От нечего делать мужик закатал штанины и посмотрел на кожу – опять до кровоподтеков. Проклятый дерматит. Болит, тварь, и чешется, болит и чешется. Из-под края зеленого спальника торчала такая же многострадальная ладонь. М-да уж, и в амнезии, и в кожных проблемах товарищи по несчастью.       Пока наемник размазывал крем из банки по волосатой ноге, его взгляд упал на дымящуюся кружку кофе. Что-то не так. Замерев, он изо всех сил напрягал мозги, пока не осенило – сквозняка-то не было! «За дверью точно находится улица. Должно же сифонить...»: подумал он, медленно поднимаясь. Заправил штанины в берцы.       Убедившись, что Стрелок спит крепко, Шрам как можно тише повернул железную ручку. Замок сухо щелкнул. Сквозь щель не поступило ни свежего воздуха, ни ветра, ни запаха мокрого асфальта. Шрам нахмурился и посветил фонариком. Они ошиблись в расчетах? Это вход в соседний цех. Луч света скользнул по железным бакам, стальным столам, кафелю, стенам. Час от часу не легче. Вновь взглянув на дверь подсобки, Шрам увидел потертую надпись «ВЫХОД», но... это не выход?       Подобрав с пола «винтарь», наемник поправил воротник свитера. Полный сомнений он шагнул во мрак. Нехорошо оставлять напарника одного, однако, пора уже признать, что здесь безопасно. Ничего страшного не случится, тем более, что Стрелок с «калашом» под боком.       Поборов моральную дилемму, Шрам отправился-таки вперед, разобраться, что не так с этим проклятым комбинатом. Шелест тихих шагов тонул в непроглядной темноте. Ничего подозрительного, если не считать всеобъемлющий покой. Ни шорохов, ни звуков. Ни звона в ушах, который начинает одолевать при приближении к контролеру. Чертовски странное дерьмо.       Когда Шрам пересек прилично сохранившийся цех, то вышел дальше, в следующее помещение. Он проходил мимо знакомых мест. Он перепутал направления? Они со Стрелком точно вышли не из этой двери? Кухонные фартуки, разбросанные помятые алюминиевые кастрюли, миски на полках под столами, раковины... Вот и план эвакуации. Выцветшая бумага сохранила на себе еле различимые очертания инструкции для побега. Напрягая глаза, Шрам сверился с картой. Нет, все правильно! Та дверь, куда он только что вышел, должна выводить на улицу. Вот горячий цех – это в него он попал в первую очередь, затем холодный цех, следом столовка, в ответвлениях всякого рода подсобные помещения, кабинеты и прочая херня. Огибая древние поваленные стулья со сломанными железными ножками, Шрам дошел до двери, ведущей на крыльцо комбината. Ручка щелкнула, заскрипели петли...       Подсобка, пропахшая дешевым кофе и грязными мужиками. Вот Стрелок дрыхнет, как сурок. Кружка с уже подостывшим «нескафе». Банка с мазью на полу.       Внутри Шрама все оборвалось. Только не это...              Беззаботно протянутую к фляге руку грубо перехватила широкая ладонь.       – Ай! – возмутился Стрелок, сверкнув глазами. Еще ни разу он не видел Шрама настолько угрюмым. Тот ослабил хватку и отвел худую конечность напарника в сторону, не разрешив притрагиваться к воде. – Тебя что за муха укусила?       Благодушная атмосфера вчерашнего вечера испарилась, как дурацкое наваждение. С тяжелым сердцем Шрам даже не знал, как начать объясняться, ведь это он, считай, потащил напарника в мерзкий пищеблок.       – У меня плохие новости, – сказал он, пялясь куда-то в сторону.       «Что-то случилось.»       – Не тяни, – в его голосе прозвучала нотка беспокойства.       Он собирался с мыслями порядка минуты. Для такого напряженного момента минута – это долго. Тяжело вздохнув, Шрам обрисовал ситуацию без приукрас. Воду экономить. Еду экономить. Он рассказал, что когда-то в прошлой жизни он с подобным сталкивался и, кажется, даже смог каким-то образом вызволить группу сталкеров из похожей ловушки, но это может оказаться и выдумкой искореженной памяти, так как никаких деталей выцепить не удается. Стрелок мрачнел с каждым словом. Они тут сдохнут...       – ...если не найдем выход. Поэтому начинаем искать его прямо сейчас, – закончил Шрам. – Приводи пока себя в порядок, а я дам сигнал.       – Угу... – как-то отрешенно отозвался Стрелок.       Нет, думал он, не может быть такого, чтобы все было так плохо. Они обязательно смогут выбраться. В конце концов, где их нелегкая не носила? Шрам выжил после кодировочной и свалил из «Монолита» под шумок, а сам Стрелок после той же кодировочной принял непосредственное участие в развале аж двух группировок и в развале одной до. Пространственная аномалия? Чушь какая-то. Бывало и похуже.       – Сталкеры, отзовитесь. Мы с напарником попали в пространственную аномалию. Координаты – окраина Мертвого Города, комбинат питания, главный корпус. Запасов мало, нам нужна помощь, – из КПК донеслась лишь глухая тишина, и Шрам выждал паузу, чтобы продолжить: – Повторяю, мы с напарником попали в пространственную аномалию...       Призвав самого себя к бодрому расположению духа, Стрелок отпил остывший кофе из кружки Шрама, чтобы не тратить лишний раз драгоценную воду, и выпрямился, готовый к решению любых свалившихся на их несчастные головы невзгод.       Для начала он, следуя шаг в шаг за наемником, оценил помещение на предмет конденсата. Здесь, к огромному сожалению, было сухо. Влага из воздуха не оседала ни на столах, ни на баках, ни под потолком, вообще нигде. С крыши не капало, и этот факт стал первым важным открытием – разбазаривать жидкости нельзя буквально под страхом смерти. Вторым открытием, более приятным, стало то, что мутанты взаправду сюда не забирались. Они прошли несколько кругов. Убедившись, что декорации не меняются, напарники остановились в горячем цеху.       – Шрам, – Стрелок посветил мощным лучом фонаря вверх. Темнота рассеялась, явив взору вентиляционные решетки и тянущиеся рядом оцинкованные трубы. Наемник уловил мысль.       – А ты туда точно пролезешь?       – Надо попытаться. Должна же быть хоть какая-то польза от того, что я мелкий.       – Она есть. В тебя очень сложно целиться. Я это еще с теплотрассы на ЧАЭС помню.       – Просто ты мазила. Давай, подсоби, – не теряя времени, сталкер уже во всю сдвигал железный стол под запыленное отверстие в стене. Получалось у него плохо, с натугой, поэтому Шрам отправил доходягу жестом в сторонку. Словно не прилагая никаких усилий, мужчина подался вперед. Железные ножки пронзили цех яростным визгом по кафелю. Бабах! Поставил. Залез. Присел на корточки. Следом забрался Стрелок. Подхватив его под ноги, Шрам выпрямился. Они перестарались с высотой, и бедняга сталкер с размаху громко врезался темечком о трубу.       – Ай, блять! – выругался он, схватившись обеими руками за ушиб.       – Ха-ха! Я не специально, извини! – весело рассмеялся Шрам.       Меж прутьями пролезли тонкие пальцы. Решетка не планировала сдаваться так легко, но и Стрелок не был из робкого десятка. Сжав металл покрепче, он вновь выругался: едва начавшие заживать трещины в коже раскрылись и закровоточили. Как же надоело! А надо было попросить ту самую банку с мазью, но нет, мы же гордые, мы же сами! Ну, и как, нравится? С внезапно вспыхнувшей злости сталкер так сильно рванул решетку на себя, что когда та отлетела, он по инерции подался назад, чуть не сбив с ног и напарника.       – Ты чего беснуешься? – удивился такой прыти наемник.       – Так, – железяка врезалась металлом о металл. Проведя ладонью по краю вентиляционной шахты, Стрелок поморщился. Придется напялить респиратор. – Ф-фу, ну и говнища же здесь. Поехали.       Сталкер оказался не таким легким, как казалось со стороны, поэтому Шрам помог ему вскарабкаться, хорошенько напрягшись. Когда удары локтями и коленями о жестянку отдалились, наемник присел на стол и принялся терпеливо ждать новостей.              Фонарь, стиснутый в левой руке, мерзко облизывал загаженные паутиной и пылью стены узкого туннеля. В его отблесках сверкал чистенький ухоженный «кольт», что Стрелок предусмотрительно держал впереди себя. Казалось, что воняет плесенью и трупами даже через защитную маску. Чем дальше, тем хуже.       Он разодрал о неровные, разъехавшиеся со временем, стыки кожу, отбил колени, локти и тазовые кости. Не настолько он мелкий, лавировал с трудом. Путь выдался непростым. Остановившись, чтобы восстановить дыхание, которое в респираторе сбивалось на раз-два, Стрелок огляделся повнимательнее. Крысиное дерьмо под ним, комки склизкой пыли над. От греха подальше сталкер натянул капюшон комбеза поплотнее и продолжил ползти.       «Сейчас я помучаюсь немного, но потом выйду на улицу, – мысленно успокаивал он себя, – вернусь, чтобы предупредить Шрама, и вместе мы выберемся. Ему придется посложнее, но он справится. Мы ведь даже поодиночке справлялись со всякой херней... И с этой справимся. На пару мы так вообще непобедимые.»       Узкая кишка вентиляции качалась и грохотала, но никак не заканчивалась. Под ложечкой усиливалось напряжение. Под ребрами поселился страх: а что, если эта труба его новая тюрьма? Вдруг впереди лежит истлевший труп сталкера, который тоже искал выход? Прямо, прямо, прямо... по прикидкам Стрелка вентиляция уже должна на худой конец разветвиться. Давление стен стало невыносимым, и он остановился снова. Положив фонарик, чтобы тот освещал путь, Стрелок сжал кулак и прижал его ниже солнечного сплетения, прямо под грудную клетку. «Раз... два... три...»: стал он отсчитывать. Нещадно колотилось сердце. Надо выкрутиться, повернуть назад или ползти вперед ногами. Здравый смысл орал, срывая голос: «Возвращайся!»       «Но а как? – совершенно искренне, внутренне сжимаясь от крамольной мысли, подумал Стрелок. – Если бы я возвращался каждый раз, когда мне хотелось... Я бы не потерял память и друзей? Но сейчас это уже неважно. Если я развернусь сейчас, я подведу единственного человека, который у меня остался. Пусть он дурень, недотрога и воняет, как алкаш. Другого у меня больше нет. Нет, я не должен возвращаться. Я хочу, но не должен. Меня ждут.»       Почувствовав, что от жеста, совершенного по наитию, тревога немного отступила, он вновь взял в левую руку фонарик.       Мысль об ответственности подстегнула его вертеться, как змею, уходя все дальше и дальше в темноту, в неизвестность. Рацио подсказало, что по сей момент ему не встречались собственные следы потревоженной пыли. Это значит, что он как минимум не ползет по кругу, а куда-то да продвигается.       Сколько прошло времени? Пятнадцать минут? Полчаса? Час? В горле пересохло. Лоб покрыла противная испарина, на которую липла каждая пылинка. Воображение к запаху мертвечины, сырости и плесени пририсовала запах собственного резкого немытого душка. Тревога вновь нарастала. За ушами сдавило ободом боли, в голове гудел шум, а легкие содрогнулись от кашля.       Неожиданно впереди замаячило окошко выхода куда-то в темноту. Вместо того, чтобы дать себе отдохнуть еще немного, Стрелок принялся перебирать локтями активнее, чувствуя запахи улицы: свежий воздух, озон, мокрый асфальт! Неужели добрался?!       Нет. Просто подсобное помещение, но какое-то другое. В нем он со Шрамом еще не был. Стеллажи у стен были чем-то безобразно заляпаны. Проверив дисплей карманного дозиметра, Стрелок снял маску. Вот теперь-то в нос шибануло настоящее зловоние! Смесь трупов, дерьма и мочи резануло ноздри с такой силой, что глаза непроизвольно заслезились. Пришлось вновь натянуть на лицо респиратор. Дышать этим невозможно.       Звякнувший о битый кафель болт оповестил об отсутствии аномалий. Стрелок собирался было вылезти осторожно, да вот успел измотаться так сильно, что не удержал равновесия и буквально свалился на... что-то мягкое.       Увиденная картина заставила его отскочить на шаг и больно врезаться лопатками в острые полки. Пошатнувшись, стеллаж взвизгнул. Стрелку сдавило горло от ужаса. Перед ним сидел, прислонившись к стене, иссохший мертвец с голым торсом, раскинувший в стороны руки. Рядом валялся замызганный нож. Облупленная краска широкими дугами была вымазана то ли фекалиями, то ли кровью, и эти хаотичные полосы свидетельствовали об одном – агонии.       В глазах, как наяву, предстала картина, как обезумевший от отчаяния и одиночества сталкер утратил рассудок. В спертый воздух поднялись крики, наполненные осатаневшей болью. В каких страшных муках человек умирал, пока не нашел в себе силы вскрыть вены и закончить невыносимые страдания.       В углу валялся скомканный верх комбеза. Уже не различить цвета брони жертвы аномалии, не говоря о чертах лица. Чувствуя, как поднимается волна паники, Стрелок огляделся в поисках выхода из этого ужасного места. В глаза бросилась железная дверь. Плевать, куда она ведет! Он взял короткий разбег и изо всех сил, отбив плечо, врезался. Лишь спустя три перепуганных толчка до него дошло, что дверь заперта на щеколду. Четвертая попытка увенчалась успехом.              В холодном цеху что-то прогремело. Тяжело вздохнув, Шрам медленно закрыл и открыл глаза. Кажется, ничего не вышло. Он отправился в одну сторону, но вышел с прямо противоположной.       Из соседнего помещения пулей вылетел Стрелок, срывая на ходу респиратор с грязного лица.       – Шрам! – в голосе слышалась нотка истерики.       Наемник выпрямил спину, хмуро сдвинул брови к переносице.       – Что стр...       Вместо ответа сталкер в несколько шагов подбежал к нему и вытаращился, как на привидение. Не сдержав порыва, он сперва похлопал напарника по плечам, обнял, а потом снова уставился глаза в глаза.       – Слава богу, ты живой!       – Что со мной сделается? Ну, все, все, отцепись, никто не умер, – фыркнул он, пытаясь стряхнуть с плеч грязные руки.       – Сколько меня не было? – Стрелок упорно не ослаблял хватку. Тяжко вздохнув, Шрам не без недовольства смирился с этим.       – Минут десять.       – Клянусь, по ощущениям прошла целая вечность. Я туда больше не полезу.       – Как скажешь, не настаиваю. Чего ты там такого насмотрелся?       – Не спрашивай, а?       Наконец-то совладав с собой, Стрелок отпустил напарника. Выглядел он, конечно, не ахти: весь в грязище, на штанине какая-то склизкая херня, которая воняет до рези в глазах, одна только рожа белая благодаря респиратору. Ладони в крови. Порезался, видать, по пути.       – Иди в подсобку, обработай царапины.       – Я один никуда не пойду. Здесь такой ебон бурбон творится!       – Пф... Ты как вообще до ЧАЭС добрался, если тебя так какая-то сраная вентиляция напугала?       – Не знаю, – честно ответил Стрелок, ощутив укол совести. Шрам прав, он ведет себя, как баба. – На превозмогании, наверное. Короче, проехали, я скоро.       – Угу, валяй.       Дождавшись, пока он свалит в обжитую подсобку, наемник задумчиво посмотрел в ту сторону, откуда примчал бледный, как моль, напарник. Ай, чего сидеть, самому интересно же! Он встал со стола.       Ржавые петли ранее запертой изнутри двери тихо скрипнули. Ядерный шмон словно материализовался во плоти, схватив кусок арматуры и намотав на нее нервы вперемешку с кишками незваного гостя. Шрам прикрыл рукавом рот и нос, еле сдерживая рвотный позыв. Над умершим телом зияла чернь вентиляционной шахты. «А, ну, ясно. Я бы тоже... удивился», – Шрам представил каково это – свалиться прямиком на полусгнивший труп. Шоковая терапия, не иначе. А в нынешних условиях подобное зрелище деморализует. Он закрыл дверь до щелчка. Не надо больше сюда заходить.              – Повторяю, нам нужна помощь. Мы находимся на комбинате на окраине Мертвого... Черт, да какого хрена все молчат?! Чтоб вас всех Зона забрала, мрази!       Со злости Шрам захотел что-нибудь сломать или бросить, но вместо этого рука с КПК бессильно опустилась на колено. Шли четвертые сутки. Желудок сводило от голода, ужасно хотелось пить. У них не так много запасов, чтобы сидеть здесь целую вечность. Хуже того, они уже подходили к концу несмотря на экономию.       На спальнике, поджав колени, не шевелясь лежал Стрелок. Продышавшись от приступа беспомощной ярости, Шрам уронил голову на ладони.       – Кажется, я понемногу схожу с ума, – словно оправдываясь проронил он и обернулся. – Попей, ты совсем никакой.       – Нормально, – слабо отозвалось со стороны напарника.       Ничего не нормально. На казенных харчах группировки Шрам отожрался, как медведь, и силы не спешили покидать его, чего не скажешь о хронически недоедающем одиночке.       – Не спорь, или я напою тебя насильно. Ты обязан дождаться подмоги.       В ответ несколько секунд звучала тишина.       – Никто не придет.       – Значит, мы сами что-нибудь придумаем. Мы явно что-то упустили. А теперь прекрати упираться и сделай хотя бы один чертов глоток.       За последние сутки Стрелок убедился в том, что наемник ничуть не менее упертый, чем он сам, и если он начинает распоряжаться, значит, он прав. Лучше не спорить. Совсем скоро дотронувшись бледными губами до горлышка фляги, Стрелок набрал воды в рот и медленно смакуя по чуть-чуть глотал, смачивая пересохшее горло. Шрам удовлетворенно отвернулся. Хорошо. Они тут ни за что не сдохнут.       Шатаясь из стороны в сторону, готовый вот-вот утратить равновесие и рухнуть на кафель, Шрам вновь отправился по кругу проклятого пищеблока. В тот день, когда поиск выхода через вентиляцию не принес результатов, они разобрали доски с окон. Улица дразнила их видом, но не воздухом, не ветром. Стоило Шраму перешагнуть через раму, как его выбрасывало в окно соседнего цеха или столовки, и так до бесконечности, куда не вылези. Аномалия мутнила сознание, в ушах раздавался резкий хлопок, и опять...       Вчера он перетряс весь труп в поисках подсказки. Должна же быть подсказка? Ну, должна же быть!       Нет.       Внутренности, ставшие гнилостным киселем, не дали никаких ответов. Вот она, их со Стрелком перспектива. Это наказание за то, что решили отвернуться от Зоны. Она такое не прощает. Это ее суровая кара за отступничество. «Лучше бы я попал в лапы «Монолиту»... Нет, нельзя. Уныние – смертный грех.» Он не был верующим, но почему-то в тот миг, когда мертвый страдалец был оставлен в одиночестве на этот раз навечно, это табу помогло Шраму.       Они утратили ход времени суток. Плевать на день и ночь. От голода, жажды и усталости они засыпали, когда заканчивались физические силы. Что до моральных... Шрам видел, как Стрелок не забывал регулярно втирать в руки свой вазик. Хех, еще не совсем забил хер. Надеется долечить. Силен. Сильнее, чем казалось при первой встрече.       Первым по-настоящему шокирующим событием за все проведенные в тюрьме аномалии дни стал писк ПДА, разодравший гнетущую тишину подсобки взрывом надежды. Их услышали! Услышали! Шрам подскочил со своего места к рюкзаку и тотчас рухнул на колени. Чертыхаясь, мужчина поморщился от шума в голове. Он почувствовал, как его подхватили под мышки худые руки напарника.       – Вставай, – твердо сказал Стрелок.       – Да, да, я сейчас...       «Внимание! Приближается выброс! В 19.32 будет выброс! Немедленно найдите укрытие!»       – Блять! – в сердцах взвыл одиночка, хватаясь за голову, взъерошивая отросшие грязные волосы. Глаза предательски заблестели, по щекам потекли ручьи. – Бля-я-ять! Лучше бы ничего не присылали тогда уж! Сука, да что за издевательство!       Во взгляде наемника тоже что-то загорелось, но не отчаяние. Это прекрасная новость. Прекрасная! Он почувствовал, как в него возвращается дух надежды.       – Стой, без паники! – прикрикнул он.       – Без паники? БЕЗ ПАНИКИ?!       – Я тебе кое-что не рассказывал! Стрелок, угомонись, послушай сюда! – наемник схватил напарника за плечи и легонько встряхнул. – Это важно, так что помолчи. Я невосприимчив к выбросам.       – Чт... чего? – шмыгнул тот носом.       – Я могу ходить под выбросами без каких-либо последствий. Есть у меня такая особенность. Не думал, что это окажется важным, поэтому не говорил.       – И что? Я-то под ними ходить не могу! Как нам это поможет?!       – Во время выбросов многие аномалии на время деактивируются, – пояснил Шрам более спокойным тоном. – Я попытаюсь выйти. Если получится... Черт, выброс начнется через две минуты! – Он отпустил Стрелка и принялся быстро надевать плащ. – Если получится, то я смогу тебя вытащить. Тебе нужно всего лишь дождаться подмоги, – лямка оттянула ослабшее плечо. Как же потяжелел проклятый «винтарь». – Всю воду и припасы я оставляю тебе, распорядись ими разумно.       – А если не получится? – засомневался он, медленно сползая по стене обратно на спальник.       – Если не получится, ты узнаешь об этом в течение пяти секунд, – сказал Шрам, поправляя воротник. – Я просто сразу же зайду через эту дверь. Но это шанс. Его нельзя проворонить.       – Черт... Тогда я тебя провожу!       – Нет, оставайся в подсобке. В цехах выбиты окна. Волна выброса может тебя зацепить.       Повисла оглушительная тишина. Напарники уставились друг на друга, и Шрам сделал то, что давно пора было. Он подошел к Стрелку, присел и крепко его обнял.       – Ты только дождись, – тепло попросил он. – Не ссы. Я тебя здесь не брошу.       – Угу. Не подведи, пожалуйста. Я не хочу умирать, как... тот чел.       – Да уж, это было бы для тебя слишком тупо. Ладно, с богом.       Даже сквозь аномалию прорывались хтонические гром и молнии. Пол затрясся, со стеллажа упал налобный фонарик. Стеклышко от удара о бетон треснуло. Шрам отпустил друга и, не оборачиваясь, вышел в горячий цех, оставив Стрелка в одиночестве. Он сцепил пальцы в замок, подумав так же громко и яростно, как бушевавший снаружи выброс: «Хоть бы все получилось!»       Как можно быстрее Шрам бежал в столовку. Голод, жажда и антисанитария заметно успели его потрепать, но было нечто, что гнало его тело в затылок, как берсерка. На него рассчитывают. После проклятой кодировочной у него впервые появилось хоть что-то настоящее, ради чего стоит поднять свою жопу и сделать хоть что-нибудь!       Самыми страшными стали мгновения, когда его ладони прикоснулись к поверхности входной двери. Заскрипели петли, разъезжалась щель и...       Послышался ветер. Впервые за несколько суток вдохнув запах свежего воздуха Шрам вылетел на крыльцо пищеблока, залитое марганцовкой багрового небесного пожарища. Ноги сами понесли его в царящий ад, вперед, к воротам! Убежать как можно дальше!       Не расцепляя рук, Стрелок ждал, когда же проклятый черный ход распахнется, и в подсобке снова появится напарник. Прошло пять секунд, десять, двадцать, а его все никак не было. Все нутро раздирало в клочья от противоречивых чувств. Неужели сработало?       – Пожалуйста, – шептал он, – только выберись... только выберись... – к горлу подкатил горький, словно полынь, ком. Глаза вновь наполнились слезами. В ужасе Стрелок зажал рот, из которого вырвалось предательское: – Не оставляй меня здесь одного!       Ядерный ветер трепал ветхие полы старого плаща. Вокруг головы сомкнулся обод невыносимой кластерной боли, хлынула кровь из носа. Хрипя, как раненый зверь, Шрам бежал, удаляясь от пищеблока. Дыхание зашлось безумной одышкой, перед глазами поплыли мутные круги. Хотелось упасть, чтобы переждать эту пытку не шевелясь, но он не мог себе этого позволить. «Я должен! – мысленно орал он сам себе. – Я должен!» Распахнув ворота, ему показалось, что силы покинули его. Мозг уже ничего не соображал, и только тело, живущее отдельной жизнью, удержало равновесие, чтобы бежать прочь от проклятой аномалии. «Я должен привести подмогу! Через не могу! Я – могу! Я – легенда Зоны, Я ВООБЩЕ ВСЕ МОГУ!» Лицо обжигал горячий ураган. В небе сверкали розоватые молнии, ударяя в сырую землю, выжигая ее до тла и плодя новые аномалии. Уже не слыша ни гула, ни грохота разверзшейся преисподней, Шрам оставил позади комбинат. Впереди свобода! Он справился! Гонимый ответственностью и дурманящим счастьем успеха, он не остановился даже когда выбежал в поле. Впереди люди! Обычные сталкеры! Он напьется, что-нибудь съест и будет драться до последнего, чтобы вызволить друга из западни. А когда Мертвый Город закончится, как кошмарный сон, они пересекут Периметр и смогут зажить не по-скотски, как в осточертевшей Зоне, а по-человечески. Чтобы горячая вода лилась из крана, чтобы еду не приходилось добывать с боем или из рюкзаков павших бродяг. Чтобы бабы были красивые, чтобы вкусно пахли, говорили добрые слова и искренне улыбались. Чтобы ездить в отпуска в живописные уголки страны и разводить костер не ради выживания, а развлечения. Свобода! Впереди свобода!       Окончательно утратив возможность ясно видеть, Шрам не заметил, как во что-то врезался. Бровь пронзила острая боль ушиба. Препятствие покачнулось, и наемник вывалился из черного хода в подсобку.              – Воды осталось на глоток... – слабо покашляв, он продолжил вещать в общий эфир. – Комбинат... на окраине Мертвого Города...       – Шрам, прекрати, – еле слышно попросил Стрелок. У них не оставалось сил ни на споры, ни на тем более слезы отчаяния. Все, закончились слезы отчаяния. Вместо них лишь пустота во взгляде и мертвецкое спокойствие в голосах. Осознав, что палец все еще лежит на кнопке записи, наемник продолжил:       – Повторяю. Комбинат на окраине Мертвого Города.       – Уже восьмые сутки. Никто не придет. Хватит, пожалуйста.       – Нас двое. Мы ждем помощи.       Рука устала. Он выронил КПК на колени. Тяжело вздохнув, Шрам прислонился боком к Стрелку и закрыл глаза. Теперь даже кинуть мессадж – непосильный труд. Так они и сидели. Им было холодно. Оба исхудавшие, с запавшими глазами, бледные, словно молоко.       – Нам надо застрелиться, – сказал сталкер. Не дожидаясь одобрения, он полез в кобуру за «кольтом». Наемник терпеливо подождал, пока в его ладони блеснет пистолет, и медлительным, но уверенным жестом отобрал оружие. Отброшенное железо стукнулось о пол возле выхода в горячий цех.       – Ни за что. Мы дождемся. Ты не можешь пасть духом.       – Это не падение духом. Это... очевидно.       – Нет. Ты пал духом.       – Ты издеваешься? – без сарказма спросил Стрелок.       – Нет. Есть у меня предчувствие... – Шрам помолчал, восстанавливая дыхание. – Увидишь ты еще свою Камчатку, Павел Стрелецкий.       – А-а-а... вот, как меня звали.       – Угу.       Благодаря поддержке товарища Стрелок даже смог улыбнуться уголком рта.       – Как скажешь. Подождем еще немного.       – Мы будем ждать до последнего.       – Хорошо.       Тепло наемника согревало озябшего сталкера. Ему было так спокойно. Стрелка посетила мысль – как хорошо, что вопреки всем обстоятельствам, случившимся раньше, им все же удалось подружиться. Совсем ненадолго, но это было классно. Сколько бы они всего смогли сделать напару, если бы не вынужденная вражда. Жалел он только об одном – что не удалось пообщаться подольше. Уже без страха Стрелок взял наемника за руку, чуть сжав, на сколько хватило сил. Это был чистый жест, человеческий, настоящий. Искренний. «Прорвемся!» Шрам поддержал его и сейчас, чуть встряхнув ладонь. Дескать, солидарен. Теперь и умирать не страшно. Стрелок слабо пошевелился, устраивая затекшие конечности поудобнее, и сказал:       – Нет ничего благородного в мимолетном. На все великое нужно время.       И мир поглотила тьма. Наверное, он умер, раз теперь так хорошо. Не хочется пить, не чувствуется боль от голода. Леденящий холод тоже ушел. Чернь обволокла его всего, как заботливые руки исчезнувшей из памяти матери. Вот ведь как несправедливо. По какой-то нелепой причине Стрелок не помнил самую важную женщину в своей жизни, но кино помнил. Кино! Которое видел всего один раз при неизвестных обстоятельствах. И черт бы с этим. Отличное было кино. Красивое.       Вдруг по губам потекла прохладная влага. Не приходя в сознание сталкер вцепился во что-то похожее на флягу. На голом инстинкте он жадно присосался к горлышку, делая большие глотки. Давился, кашлял, но продолжал, пока чужая сильная рука не отобрала емкость.       – Ну-ну, – проворчал чей-то голос. – Так и захлебнуться недолго. Пей осторожнее.       Тьма рассеялась. Цветные пятна собрались воедино, явив взору чье-то незнакомое старческое лицо в шапке-ушанке. В стороне сидел Шрам, жадно выхлестывающий содержимое фляги. Кашель пробрал и его. Увидев, что Стрелок очнулся, наемник улыбнулся. Вверх поднялся победоносно сжатый кулак. Дождались!              Старик велел им держаться за него, хотя иначе бы и не вышло – мужики валились с ног. Выставив вперед руку со странным артефактом, дед уверенно пошагал к выходу из комбината. На несколько секунд Шрама и Стрелка охватил страх перед решающим моментом, а когда дверь распахнулась, в лица ударил порыв свежего ветра. На радостях они, стоя на крыльце, крепко обнялись, и, не сдерживая эмоций, разрыдались, не веря, что наконец-то их пытка закончилась. Стрелок давился слезами счастья, а Шрам, рвано дыша, гладил друга по спине, таращась вверх, в розовеющее в лучах рассвета небо, чтобы влага затекла обратно.       Деда резануло по самой душе, глядя на них. Бедняги... Натерпелись. Их запасов хватало всего на пару-тройку дней, а они продержались восемь. И до последнего момента надеялись. До последнего давали сигнал. Не застрелились, не повесились, не дали друг другу пропасть. Вот это сила духа! Сентиментально утерев глаза, старик вздохнул. А главное-то! Кто попался в эту ловушку?! Тот, кто однажды принес ему спасительный «компас».       – Все, сынок, все теперь будет хорошо, – светло улыбнулся старик, глядя на расчувствовавшегося Шрама. – Добро всегда возвращается.