In the middle of a long night Посреди долгой ночи Tell myself I'm alright Я говорю сам себе, я в порядке, 'Til I'm numb, so numb Пока не цепенею, цепенею.
Данечка устал. Синяки под глазами и красные глаза с лопнувшими капиллярами, бледная кожа с синими венами, что выглядят ручьями на белом снегу. Весь его облик источает изнеможение. Меряя шагами комнату вдоль и поперек в ожидании Вани, он прокручивает в голове одну и ту же мысль по кругу. «Где он, черт побери?!». Вани нет дома уже 43 часа. 43 – самых одиноких и страшных в Даниной жизни – часа. Данечка не в порядке, в тихой истерике переставляя фото на полке. Белая рамка, серая и коричневая. Коричневая, серая, белая. «Где же он, черт побери?!». Стеклянная белая рамка летит в такую же белую стену, сотней осколков утонув в махровом ковре. Безвольное хрупкое тело оседает на пол, спиной обтирая стену. Откинутая назад голова со спутанными светло-рыжими волосами, прикрытые глаза, искусанные губы и горячие слезы, текущие по щекам и ниже – за ворот рубашки, стянувшей удавкой тонкую шею. Руки обхватывают дрожащие плечи, Данечку колотит будто в лихорадке, к горлу подкатывает тошнота, но изо рта вырываются редкие всхлипы. «Где же он, черт побери?!». Пустяковая ссора, начавшаяся с неудачной шутки. Оскорбления в начале безобидные и привычные перерастают в остервенелые крики, удар и «я тебя ненавижу», брошенное в ярости, отступившей, как только чертовы слова слетели с языка. Два шага вперед и один назад. Бледное Ванино лицо, поджатые губы и гнев, горящий адских пламенем на дне карих глаз, – Даня видит их стоит лишь закрыть глаза. Данечка не перестает считать минуты. Вани ушел 43 часа – 2 580 минуты – назад, выключив телефон, после первых десяти Даниных звонков. «Абонент вне зоны доступа» раздается в телефоне при каждом звонке, в то время как у Дани в груди что-то с надрывом трещит, утопая в сожалении и раскаянии за произнесенные слова. Данечка запутался. В своих поступках, мыслях. Чувствах, накативших бурной морской волной. В его голове карусель непрошенных воспоминаний, мгновения радости и печали, боли и страха. И только одно в этим воспоминаниях общее – Ваня, смотрящий на него с грустной улыбкой и печальными глазами, когда думает, что он не видит. «Я тебя ненавижу» эхом отдается у Дани в ушах, а губы шепчут тихое «но себя куда больше». Холодный пол не отрезвляет, помогает лишь боль, горячей кровью вырвавшаяся из прокусанной губы. Руки, сжимающие плечи, оставляют синяки и царапины, мелкой сеткой покрывая нежную кожу сквозь тонкую ткань. Родителей нет дома и Даня совсем один, когда слышится звук проворачиваемого в замке ключа. Приближаются тихие шаги, аккуратной поступью идущего к нему человека. Дверь открывается, на пороге стоит Ваня - в лёгкой куртке, местами покрытой запекшейся кровью, и драных домашних штанах. Он входит в комнату, обводя взглядом беспорядок, окружающий их сейчас. Хриплый смех и негромкое «Привет, Дань», сорвавшиеся с бледных губ. Данечка разбит и в этом только его собственная вина.In the middle of a long night Посреди долгой ночи Tell myself I'm alright Я говорю сам себе, я в порядке, 'Til I'm numb, so numb Пока не цепенею, цепенею.