…
Юнги привёз омежку в его квартиру. Тот пошёл как ни в чём не бывало кормить Ентана, а сам альфа переживал за него. Не успел ребёнок отойти от воспоминаний, нахлынувших в старом доме, от боли, которую он испытал впервые, как возникла ещё непредвиденная ситуация, прямо у него на глазах. Ему не хотелось оставлять его одного. Мин ожидал каких-то эмоций, хоть и тяжёлых, но Тэхен не реагировал особо. Молчал. — Малыш, я останусь с тобой сегодня. — Хорошо. — Может, поешь что-нибудь? — открыл он холодильник: кроме мороженого ничего и не было. — Ты кушаешь вообще? — Мы с Чимином заказываем. А иногда Джин хен нас кормит. — Так не пойдёт. Я скажу, чтобы тебе готовили и отправляли сюда. — Мне нравится еда, которую мы заказываем. — Твой желудок тебе спасибо потом не скажет, — позвонил Хорану и велел, чтобы отправили домашнюю еду. — Мне нужно выгулять Ёнтана, — сказал омежка. — Ну пошли. Юнги с Тэхеном вышли в парк рядом. Ким молча шёл и наблюдал за щенком, бегающим вокруг. — Малыш, мне не нравится, что ты молчишь. — Простите. — Тэхен, я у тебя не извинений прошу. Я о тебе беспокоюсь. Почему ты молчишь? — остановил его альфа. — Я не знаю, что сказать. Мир сложный. Люди сложные. Я хотел, чтобы вы радовались, когда я буду знать больше. Но сейчас вы расстроены, когда я что-то узнал. И не только вы. — Малыш, — Юнги посадил Тэ на скамейку и сел перед ним на корточки, — ты не должен думать о других. В первую очередь тебя должна заботить твоя жизнь. — Моя? — Конечно. Это твоя жизнь. Сначала думай о том, что тебе нравится, что ты хочешь, что ты чувствуешь, и только потом думай о других. Тебе не нужно постоянно беспокоиться о том, что ты меня расстроишь. — Но я не хочу вас расстраивать. — Ты меня не расстраиваешь, — погладил он того по голове. — Не нужно себя чувствовать виноватым. Ты ни в чём не виноват, что бы кто ни говорил. Люди всегда поддаются эмоциям, могут наговорить чего-то, а потом будут жалеть. — Как Джин хен? — Да. Он тебя очень любит и обязательно придёт, чтобы тебя проведать и будет рад, что ты его младший брат. — Правда? — улыбнулся Тэхен. — Правда. Я его хорошо знаю. Он вспылил, но вернётся. — Почему люди всегда врут? Из-за этого столько всего случается. — Просто людям так легче. Они лгут, потому что думают, что помогают себе и другим, но потом сожалеют. Не все конечно, но так часто бывает. — А вы? — Я чаще говорю правду. Но тоже не всегда. У меня такая работа. Ложь и правда — растяжимое понятие. Есть законы страны, которые я нарушаю, много нарушаю, но я об этом не говорю государству. Они не знают. — Почему? — Потому, что у меня есть свои законы, законы многих семей, которые прописаны только для нас. Для меня эти законы важнее, я следую им, поэтому наши семьи не говорят гражданским об этом. Для обычных людей мы преступники, но в своём мире мы себя такими не считаем. Ты понимаешь? — Да, я понял, — кивнул омежка, — ложь не всегда плохо. — Все лгут, малыш, но нехорошо лгать своим близким. Хотя, сложно сказать. Есть вещи, которые никто не понимает, даже взрослые. Просто все живут, как живут, и поступают так, как могут. И ты должен поступать так, как только ты думаешь. Не слушай никого, кроме себя. Для себя ты сам знаешь, как поступать. Идёт? — Да. — Только я не хочу, чтобы ты закрывался внутри в это состояние безразличия. Я знаю, что ты испытываешь. Я проходил через это. Если тебе плохо, то говори кому-то. Ты можешь сказать мне, Чимину, Джину, кому-то, кому доверяешь. Все тебя поддержат. — Но я не хочу. — Почему? — Не знаю. Мне не нравится, — опустил глаза. — Что тебе не нравится? — старший пытался вопросами дать ему самому разобраться. — Мне не нравится внутри что-то, — положил он руку на грудь. — Оно… тяжёлое, только невидимое. Юнги вздохнул. — Это называется «боль», малыш. Когда душа болит, тогда кажется, что это невидимое тяжелое. — Мне не нравится, поэтому, я не хочу об этом говорить. Тогда думается об этом. — Обычно люди плачут, чтобы стало легче, — посоветовал альфа. — Но я не умею плакать. Как это сделать? — Когда тебе будет очень плохо, слёзы сами придут. Этому не учат, малыш. — Не хочу тогда слёзы, — помотал головой. — Не хочу, чтобы было плохо. Подбежал Ёнтан и потёрся о ногу альфы. Мин без слов нагнулся и потрепал ушко щеночка, а тот, получив дозу человеческой ласки, продолжил дальше свои щенячьи дела. — Тебе не страшно было сегодня? — продолжил вопросы Юнги. — Когда? — Когда Намшик тебе нож приставил. — Нет. Это не страшно, — улыбка омежки. — А что страшно тогда? — Что вы уйдёте и не вернётесь, — сразу ответил Тэхен. — Я не вернусь, если только умру, малыш. Я долго не приезжал, да, ездил в Японию, было много работы, но я бы рано или поздно приехал всё равно. — Я хорошо учился, — похвастался Ким. — Я знаю, мне доложили. Юнги получил сообщение, что еду из его дома и алкоголь привезли. — Наконец-то. Идём, малыш, — встал он и протянул руку, — если ты не хочешь есть, то я хочу. Ёнтан, думаю, тоже после прогулки проголодался. Тэхен насыпал корма для питомца и опустился к напольному столику к альфе. Тот сидел, кушал и рассматривал бутылки. — Ты алкоголь пробовал? — поинтересовался Мин. — Нет, — помотал головой. — Хочешь? — предложил альфа с интересом. — А можно? — глаза загорелись. — Папа Чимина и Джин хен не разрешают. Юнги было любопытно, какая реакция у него будет. Он достал два бокала, гранённый стакан и налил белого, красного вина и виски, а затем поставил перед ним. — Попробуй каждого. Виски тебе вряд ли понравится, но вино понравится, думаю. — Оно вкусное? — неуверенно нюхнул содержимое омежка. — В начале покажется кислым или неприятным, — объяснял альфа, — но как распробуешь, то поймёшь. Это очень вкусно. Юнги показал, как правильно держать хрусталь на ножке, как пить, и передал бокал белого. Тэ последовал инструкции, сначала сморщился, а потом распробовал, как показал Мин. Альфа улыбнулся. — И как? — взбудоражено ждал ответа. — Странно, но ещё хочется. — Красное теперь попробуй. Ким взял в руки бокал и посмаковал вина, пытаясь почувствовать вкус. — Оно более… — не знал он подходящего слова. — Оно плотнее, — подсказал Мин. — Да, белое легче. — Мне нравится. Красное лучше. Странное, но лучше. — Просто сейчас прохладно, поэтому тебе так кажется. Красные вина я чаще пью в прохладу, а белое — когда тепло. Также белое хорошо сочетается с рыбой, а красное с мясом. У людей, разумеется, разные вкусы, но в целом, так многие любят. Тэхен продолжил дегустацию и взял любимый альфами виски, но как бы не пробовал, бровки только морщились. Он высунул язык и заел быстро мороженым. Юнги засмеялся. Это слишком мило. — Фу… ужасно. Как будто спирт, который у врачей, только с каким-то деревом внутри, — отодвинул подальше стакан омежка. — Интересно, если Ёнтан попробует, ему понравится? — Я скучал по тебе, малыш… — полушёпотом выпалил альфа, наблюдая за этим существом. Красивый, милый, нежный, тёплый, родной, до трещин по швам в одежде сердца. Он, не видя это чудесное творение целых два месяца, вдруг осознал, как ему не хватало этих расспросов, открытий, разговоров о таких простых вещах, о которых можно поговорить лишь с ним. Тэхен взглянул на Юнги, и сердце забилось быстрее от сказанных им слов. — Вы скучали? — Очень скучал, Тэхен. — Я тоже скучал. Сильно, — разглядывал эти глаза цвета ночи омежка. Юнги хотел его видеть — это радовало. Невидимые бабочки танцевали в животе. Мин глотнул виски и без слов улыбнулся. — Как вы это пьёте так легко? — сморщился Ким, представив вновь эту горечь во рту. — Годы практики, — подмигнул он. Тэхен после дегустации выбрал себе красного вина, поэтому продолжил выпивать разрешённый алкоголь, знакомясь во вкусом всё больше. — Когда люди пьют, они странно себя ведут, — вспомнил он всех людей в телевизоре. — Только когда много пьют. Алкоголь расслабляет, — склонил Мин голову на бок. — Интересно посмотреть на пьяного Тэтэ. Омежка засмеялся. От этого смеха сердце альфы снова сжалось в тепло. Этот льющийся в уши голос проходил сквозь клеточки тела. До чёртовых мурашек. Когда это чудесное создание рядом, ему слишком хорошо. Слишком. — Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Ко мне, — объявил Мин. — Мне здесь нравится. — Ты не хочешь вернуться? — нахмурился, не ожидая такого ответа. — Я еще не всё выучил. И вы сказали, что вам тяжело, когда я живу с вами в одном доме. — Ты до сих пор помнишь, что я тебе сказал? — усмехнулся. — Да, вы сказали, что не железный, — точно помнил Тэхен. — Это правда, — кивнул Юнги. — Ну вы же человек, люди не бывают из железа. Только в фильмах. — Значит, ты всё-таки не хочешь вернуться ко мне домой? — Я не хочу, чтобы вам было тяжело, если я рядом. Когда вам будет легко, когда я выучу больше, чтобы вы радовались, тогда я перееду. Мне здесь нравится. Тут школа рядом, торговый центр, и доставка быстрая. Юнги крутил на пальце кольцо, ставшее единственным из всех, которое он носил каждый день. Кольцо, подаренное Тэхеном. Он достал из кармана серую бархатную коробочку и поставил перед ним. — Это тебе, малыш. — Мне? — Тебе. — Подарок? — восторженно улыбался омежка. Он в нетерпении раскрыл и увидел колечко. Серебристое, красивое, с круглым камушком в центре цвета его и Ёнтана глаз. — Я такого в магазинах не видел. — Это не с магазина. Я сделал это на заказ у одного японского мастера. Таких больше нет. Оно одно такое, прям как ты. — Тут ваше имя, — Тэхен заглянул в лоно кольца, где было выгравировано самое любимое «Мин Юнги» на земле. Он был счастлив, что это имя можно держать так близко. Прижал его к себе, а потом надел на палец. — Спасибо. Вы самый лучший… — Тоже самое, малыш. — Тоже самое? — не понял омежка. Мин улыбнулся и, не ответив, глотнул виски. «Я не знаю, как тебе себя подарить», — мысленно произнёс он. Омежка был так счастлив снова из-за кольца. Эта «такая» улыбка предназначена лишь ему. Искренняя, светящаяся, дарующая тепло. С ним можно было говорить о чём угодно, так же, как и молчать. Это существо хотел альфу. Просто его. Любого. — Как-то внутри мозг наверх тянется, вот так, — показал руками Тэхен. — Это из-за вина? — Наверх? — засмеялся Юнги необычному объяснению. Как всегда. Врасплох. Чертовски милый. — Да, это из-за вина. — А можно ещё? — протянул он пустой бокал. — Можно, только слишком много не пей алкоголь, — заполнил ёмкость, — а то утром плохо бывает очень. — Хорошо, — омежка радостно сделал ещё глоток. Юнги сидел на полу за столом напротив Кима, сидящего возле дивана. Он подвинулся к карамельному магниту в виде Тэхена и лёг на его ноги головой, закрыв глаза и уткнувшись лицом в его живот. Этот запах был прекраснее всего на свете. — Малыш, я полежу так немного. — У вас болит что-то? — Сердце болит, — вздохнул альфа. — Невидимое или видимое? Мин улыбнулся. «Язык», на котором говорил Тэхен, был удивительным, простым настолько, что казался гениальным. От него раскрывалась душа. — Невидимое, — ответил он. — Почему? Оно тоже тяжелое? — Немного другое чувство. Оно жжёт, щемит, ноет. — Почему? — Я не знаю. Может, из-за тебя. Мне так хорошо с тобой, что я не хочу уходить. — Вы же сказали, что останетесь. — Я не про сегодня. Мне тяжело. — Почему? — Малыш-почемучка, — улыбнулся Юнги, подняв взгляд на внимательно рассматривающего его омежку, — как тебе объяснить взрослые умные вещи, которые как объясню, покажутся глупыми… — Вы всегда говорите умные слова. И материтесь ещё. Много. Мин засмеялся. — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, — решил всё-таки объяснять альфа, — но мне тяжело, потому что ты ещё ребёнок. Ждать, пока ты станешь взрослым, ждать твоей течки тяжело. Хотя дело не только в этом. Я подожду. Но есть ещё кое-что… Я… боюсь. Чимин назвал нас с Гуки трусами. Он прав. Да и Джин был прав. — А чего вы боитесь? — Предательства. — Предательства? Моего? — пытался понять Тэхен. — Мои папа и отец были парой. Они любили друг друга. Мы с Джуном, с Хоби и Гуки всегда смотрели на их отношения, думали, что у нас будет так же. Папа всегда поддерживал отца, в работе, дома. Он был для меня эталоном омеги. Идеалом. Буквально говорю, он пули отцу подавал, когда тот стрелял. Но когда я был в твоём возрасте, папа стал другим. Один раз отец повёз нас на охоту, и ему пришло сообщение о том, что папа даже не дома. Он остался в отеле, не выходил оттуда. Отец испугался, что что-то случилось. Мы поехали туда, а папа там был с другим. Я это видел сам. Отец закрыл нам глаза и утащил нас оттуда, слова не сказав. Мы не знали, что делать. Отец пил дома долго. Я не знаю, говорили ли они вообще, но отец оставил записку, что мы его не увидим больше. Он написал, что пойдёт застрелится в лесу и отдаст себя на растерзание волкам. Оставил завещание, чтобы я принял наследство как старший сын и заботился о Джуне, о Хоби, о Гуки, о Джине. Папа с того дня не возвращался. Ни разу. Не звонил, не писал. Бросил свою семью. Я только знаю, что он выехал из страны со своим любовником, а потом через несколько лет умер. Тогда для меня просто весь мир рухнул. Единственное, что меня спасало, — это мои братья. Они единственные, кому я верю в этой жизни. Обмана, измены и предательства я не вытерплю. Не хочу и не смогу. Это тяжело. Каждый раз, когда я пытался строить отношения, я становился параноиком. В итоге… либо я уходил, понимая, что омеги со мной просто потому, что я из семьи Мин, имитировали любовь, а на самом деле, за спиной творили всякое, либо от меня уходили, потому что моей ревности не могли терпеть, или характера. Только Джонин не бросал меня, зная, что я сплю направо и налево и ужасный собственник, не изменял мне пока что, поэтому я с ним… Но ты — моё больное место. Ты — моя пара, и ты прекрасный. И… есть много «но». Ты — ребёнок, ты слишком чист для этого мира, в котором я погряз настолько, что уже не вытащить. Ты думаешь, что у тебя есть чувства ко мне из-за того, что я спас тебя тогда и был добр. Если я начну вести себя с тобой так, как я веду со всеми, ты отвернёшься, разочаруешься. Я не такой хороший, как ты себе представляешь в голове. И… иногда, когда я смотрю на тебя, я вижу своего папу, который был в тот день в отеле с другим. Даже если это будет неосознанно, ты можешь даже не понять этого и что-то… сделать. Ты тогда начитался гугла, полез целоваться ко всем, не понимал, что делаешь, но у меня в глазах сразу картинки. Я сам приставал к тебе, когда не мог сдержаться, но сдерживался, потому что представлял, что ты можешь так же пойти за кем-то неосознанно, или осознанно. Я не знаю, чего от тебя ожидать. Ты, который ничего о мире не знает, можешь натворить глупостей, а я буду это воспринимать серьёзно. Юнги замолчал. — Вы много думаете. Как у вас в голове столько мыслей помещается? Мин засмеялся. Тэхен — нечто. — А потом ты сморозишь какую-то глупость такую, и я всё забываю. — Может быть, вам об этом не думать? Джин хен ведь никогда не изменял Намджун хену и не предавал. — Он просто другой… и он такой единственный. Не как все. — А ваш Джонин? — Он не изменял. — А тот Ча Ыну, про которого говорил Чимин, Чонгук хену изменял? — Нет. Если бы изменил, то вряд ли бы Гуки был с ним. — Тогда они тоже не как все. — Ну… — Юнги не знал, что ответить. Он иронично хмыкнул. Действительно, сколько бы альфа ни ревновал, или его брат, их омеги не давали повода, скорее это они сами искали во всём подвох. Может и правда… Он приподнялся и посмотрел на омежку, нагнулся, вдохнув карамельный запах. Божественный запах, опьяняющий, сводящий с ума, обволакивающий душу и тело, манящий. — Тэхен, я хочу тебя, — заглянул он в бездонное серебро глаз. — Вы сказали не целовать вас. И… Мин начал опускать голову ниже, Ким пытался отстраниться, но альфа не сдавался. Омега опустился спиной на пол. Дальше не двинуться. — Юнги, вы же сказали, что до течки не хотите секса. Сказали, чтобы я вас не целовал, — уткнулся руками в его грудь Ким. — На кой хер ты всё помнишь? Я и сам забыл, — альфа провёл пальцем по скулам омежки, по линии подбородка, погладил по влажным губам, опуская свой голос ещё ниже. — Не хочешь меня? Ты мне принадлежишь, если ты забыл. — Вы же сказали… — Малыш, плевать, что я говорил. Юнги коленом раздвинул ноги омеги, опустился ниже, вдохнул носом запах с уголка губ. Чертовски сладко. Этот малиновый закат манил, эти серые глаза гипнотизировали, эти кудрявые взъерошенные волосы взывали, этот… — Тэхен… я хочу тебя, — промолвил он. — Я хочу… пить, — вымолвил омежка. Мин улыбнулся. — Я напою тебя, малыш. Юнги пригубил алкоголь и опустился губами к тэхеновым, медленно заполняя его рот виноградным напитком, а потом впился поцелуем со вкусом винной карамели. Он опустил руку вниз под бежевую рубашку, скользя по коже, опускаясь к брюкам. Он ведь не сможет сдержаться. Слишком скучал, слишком хочет, слишком. Малыш ведь хотел подарить себя, хотел быть с ним, хотел оказаться в объятиях, любить его, принадлежать ему, быть рядом. Альфа коснулся ширинки. Наконец, он раскроет её, почувствует… Тэхен убрал его руку и отвернул голову. — Не могу. — Малыш, я же знаю, что ты хочешь, — прошептал Мин своим возбуждённым голосом на ушко. — Я сказал ведь, что не могу, — продолжал смотреть в сторону омега. — Вы сказали, что будете представлять папу своего. Вы много, что сказали. Я не могу. Потом вы будете расстроенный. — Я сейчас расстроенный, — нахмурился недовольно альфа. — Ты мне отказал? Мне не нравится это. Я — твоя пара, Тэхен. — Вам тяжело со мной. Когда будет легко, тогда… — Тэхен, — Юнги повернул его голову на себя и посмотрел в его глаза, — ты не можешь мне отказывать. Я — твоя пара. Ты принадлежишь мне с рождения и до смерти. — Да. Отказал, — чётко дал понять Ким. Альфа злился. Он поднялся с Тэ и сел, подозрительно изучая открытое и ничего не скрывающее лицо. — Тебе кто-то нравится в школе? Или ты кого-то кроме школы встречал? — прищурился. — Конечно. — Тэхен, о чём ты? — поднял он того с пола, усаживая рядом. Верный спутник в виде ревности быстро проснулся. — В школе много хороших людей, даже здесь, внизу на ресепшене работают, и охрана и… — Я не об этом. Стояк у тебя на кого-то бывает, когда видишь кого-то? — Иногда просто поднимается, когда я… — хотел он объяснить, что такое происходит, когда он думает о Юнги. — Просто, — хмыкнул Мин, набирая помощника и давая указания, чтобы ему отправили видео с камер наблюдения в школе, чтобы всё посмотрели до каждой минуты. После этого он бросил трубку и протянул руку. — Телефон дай. — Мой? У вас батарейка села? — Какая нахрен батарейка, — повысил тон голоса Мин. — Телефон дай. Сейчас же. Тэ протянул ему свой смартфон. — Пароль тебе нахрена? — увидел клавиатуру на экране. — Все ставят, — не понимал омежка глупых вопросов. — Просто поднимается, ха… — усмехнулся сам себе Юнги. — Два месяца всего меня не было, прихожу, один малолетка клеится и своим называет, член на кого-то вдруг поднимается. Просто. На телефон ставит пароли, ещё и мне отказывает. Пароль какой? «Фейс айди» обычно ставят, чтобы пароль не вводить. — Мне нравится пароль вводить. — Ну и какой? — Юнги. Пыл Мина сразу упал с красной шкалы на зелёную. Он перестал так злиться. Ввёл своё имя, и экран разблокировался. — Вы злитесь на меня? — спросил Тэхен. — Я тебе говорил, что у меня больная ревность, — вздохнул альфа и открыл галерею, где были его фотографии с Чимином, еды, пейзажей, и отдельная папка с фотографиями Юнги, доступными в интернете. Мин, проверив всё, поставил телефон на блокировку и бросил его на диван. — Тэхен, ты не можешь мне отказывать, — продолжал своё негодование уже без ревностной паники. — Ну вы же сами сказали… — Нахер законы, я — Верховный Кореи, Азии, Мин Юнги. Ты — моя пара. Насрать на всё, — Мин опустил голову к омеге и вдохнул запах с губ, заглянув в эти серые глаза, говоря уже спокойно: — Я приму твой отказ, но мне никто не отказывал. В жизни. Даже ты никогда не отказывал. Я сам себя останавливал. Отказы мне не нравятся, чтобы ты знал. Я хочу, я получаю. Таков мой закон. Личный. Так было, есть и будет. И никто кроме меня на моём пути к желаемому не встанет. Тэхен кивнул. — Ты очень сильно меня задел. Очень, — он глотнул виски, протрезвев от этого поворота головы с последующим «не могу». Впервые в жизни кто-то не даёт ему то, что он хочет. И ничего он с этим не сделает.6. невидимое
20 января 2022 г. в 20:03
Тэхен зашёл в дом Юнги, где его сразу же встретил Чимин, переживавший за лучшего друга.
— Чим, ты тоже тут?
— Да… — трепетно взял его за руки Пак.
— Что с тобой было? Что-то болит?
— Не знаю, — поднёс ладонь к груди Ким. — Я такого не ощущал прежде. Болит что-то… невидимое. Так бывает?
— Ёще как… — Чим понимающе обнял друга и поднял взгляд на Юнги.
— Всё хреново, Чонгук, я не знаю, что сейчас будет… — Мин повернулся к Гуки, а потом к дворецкому. — Виски мне.
— Идёмте, — Гуки кивнул Паку, тот без слов повёл Тэ в гостиную.
Омеги сели за стол рядом друг с другом, напротив альф, ждущих чего-то.
— Поешьте, — улыбнулся Чонгук омежкам, когда принесли мороженое.
— Я не хочу, — ответил Ким.
— Тэтэ, ты же всегда ешь мороженое, — дал ему в руки ложку Пак.
— Не хочу.
— Тэхен, ну ты…
— Чимин, сам поешь, не трогай его, — взглянул на него Юнги.
Омега молча уткнулся ложкой в мороженое, наблюдая, как альфы просто пьют виски в тишине, а друг сидит и отказывается от любимого десерта, смотря в одну точку.
— Что случилось? — спустя некоторое время нарушил молчание Чимин.
— Что за сбор? — помахал зашедший Хосок, садясь за стол. — Чимин и Тэхен, и вы тут. Неужели?
— Лучше выпей, Хен, — посоветовал Гуки.
— Кто-то залетел? — Хоби мог предположить лишь одну версию.
— Ты больной? — закатил глаза Мин.
— А что такие серьёзные? — Чон старший взял стакан виски и выпил. Обстановка была ему непонятна.
— Чимчим, Тэтэ, — зашёл радостный Сокджин, — ваши двое наконец-то решили за ум взяться?
— Хен! — поздоровались омежки, которых погладил по ушкам любимый старший.
— Все с сборе, переходите к делу, что случилось? — сел Намджун и сразу начал пить, ведь раз семья в полном сборе по срочному вызову, то случилось нечто серьёзное.
— Сокджин хен, может, тоже выпьешь сначала? — протянул Чонгук бокал вина любимому старшему брату-омеге. Сокджин был для всех альф кем-то священным с самого детства, единственным омегой, которого вообще слушали сильнейшие представители мира мафии. И Гуки переживал за него больше всех, как младший.
— Что такое? Кто-то умер? — Джин взял бокал и нахмурился.
— Нет, — ответил Мин старший и протянул ему фотографию.
— Мой папа? И что?
Тэхен повернулся к омеге и удивлённо раскрыл глаза.
— Мой папа тебе тоже папа, Джин хен?
— Что? В каком смысле? — не понимал Сокджин.
Намджун взглянул вопросительно на Юнги и Чонгука — те просто положительно кивнули.
— Ёб… — Джун помотал головой и выпил ещё виски.
— Папа не может быть твоим папой, Тэтэ, — объяснил Джин. — Он умер, когда был беременным.
— Он был беременным? — повернулся Тэхен к всезнающему Юнги.
— Так, давайте по порядку, — поднял руку Мин старший, прерывая дальнейшие споры и ведущие не туда брошенные фразы. — Намджун, вызови дядю Намшика.
— Моего отца? Зачем? — спросил Джин.
— А затем, что нам нужны ответы, — добавил Гуки.
— Какие ответы? Папа умер, когда был беременным, я его видел лично в больнице.
— Значит, не умер, — пытался растолковать Хосок. — И как я понимаю, вы — братья, — указал он на двух носителей фамилии Ким.
— Что, прости? — Сокджин сложил руки на столе, смотря на альф по очереди.
— Выпей, Джин хен, — привстал и потянул поближе к нему бокал вина Чон младший. — Тебе нужно.
— Вы — родственники? — задал вопрос Чимин. — Хотя да, у вас у обоих фамилия «Ким».
— Людей с фамилией «Ким», как рыбы в воде, — улыбнулся Чонгук омежке. Эти выпученные глазки с ума сводили.
— Ну ты понял, о чём я, — приулыбнулся в ответ Пак.
— Может, не будешь флиртовать сейчас? — осуждающе сжигал взглядом братишку Намджун.
— Прости, Хен, — глотнул виски Чонгук, быстренько меняя расплывшееся выражение лица.
Тэхен протянул кулон Сокджину.
— Откуда это у тебя? — омега взял украшение и раскрыл. Фотография его и папы, а рядом папа с Ким Сухеном и ребёнком на руках. Он засмеялся. — У вас игра толпой? Пранк над Сокджином? Откуда у вас моего папы кулон?
— Это моего папы кулон, — дал знать Тэхен.
— Это моего папы кулон, — повернулся к нему Джин.
— Господи, да это ваш общий папа, даже я уже всё понял, — Пак взял в руки пустой бокал и протянул Чонгуку. — Я тоже хочу. Налей. Пожалуйста.
Чон умилился этому тоненьким голоском промурлыканному «пожалуйста» и налил ему.
— Только один бокал, Чимин, — подмигнул альфа.
— Да я прям не пил раньше, что ли? — вздёрнул подбородок омежка. Он понимал, что молодой, но его возмущало вечное отношение своего истинного к себе, как к ребёнку. — Ещё как пил.
— И когда ты успел, алкаш мелкий? — хихикнул тот.
— А вот…
— Так, вы оба заткнитесь, — строго посмотрел на них Намджун.
Два воркующих сразу замолчали, продолжая пить алкоголь, но краем глаза не останавливая свой молчаливый флирт.
— Не может быть мой папа его, — доказывал всем Сокджин. — Я клянусь, я видел его в больнице мёртвым. Я бы папу не узнал? У него было внутреннее кровотечение.
— Папа болел? — спросил Тэхен.
— Твой папа не болел, малыш, — ответил Юнги. — Сейчас приедет отец Сокджина, и мы всё узнаем.
— Я в это не верю. Вообще никак, — начал нервно размахивать руками омега.
— Милый, может, выпьешь? — взял его за руку супруг.
— Намджун, отстань. Не собираюсь я пить.
— Беременным же нельзя алкоголь, — напомнил Тэхен.
— Что? — раскрыл глаза Мин младший.
— Тэхен! Кто тебя просил?! — Джин просверлил взглядом младшего гневно.
— Ты же говорил, что рассказал Намджун хену…
— Ты что? — переспросил альфа.
— Ещё бутылку тащите, — махнул Хосок дворецкому.
— Да, это так, Джун-и, — кивнул Джин, — но срок маленький и…
— Сокджин! Почему я узнаю это от Тэхена, а не от тебя?
— Я собирался позже сказать, — оправдался омега.
— Когда? На родах?
— Если он вообще до родов доживёт, — отчаянно опустил голову Джин, говоря тише.
Намджун тяжело вздохнул и выпил.
— Я должен был узнать первым, — бросил обиженно он. — Какой срок?
— Три месяца.
— Ха, — хмыкнул Джун, — спасибо тебе за доверие, милый.
— Да я ради тебя и молчал.
— Ради меня? — не мог сдержать эмоций Мин младший. — Кто тебя просил ради меня о таком не говорить?
— Потому, что в прошлый раз ты плакал и пил несколько недель подряд, закрывшись в кабинете, — старался объяснить Джин.
— И что? Это даёт тебе право от меня скрывать беременность? Это и мой ребёнок.
— Даёт. Мне его вынашивать, не тебе.
Альфа скинул стакан на пол и начал ходить возле стола.
— Может, мой папа тоже чей-то папа? — поднял бокал Чимин. — Или мой отец чей-то из вас отец? Очень странная семья у вас.
— Наш папа изменял отцу, но отец не изменял никогда, — прокомментировал Намджун, — и папе не врал.
— Я тебе не изменяю, — Джин понимал, в чей огород брошен «камешек», — а врал, чтобы потом не видеть, как ты снова плачешь. Я хотел позже сказать, хотя бы на пятом месяце. Прости, милый.
— Так ты — мой брат, Джин хен? — обрадовался омежка.
Юнги скромно приподнял уголки губ, лицезрея вновь эту улыбку: чистую и искреннюю, словно свежая капля росы на лепестке розы, цветущей среди диких растений.
— Если ты — мой брат, Тэтэ, то значит, что мой папа изменял отцу, потому что твой отец точно Ким Сухен. Так что с папой? Он жив? — омега перекатил взгляд на Юнги.
— Папа жив? — не понял Ким.
— Нет, — ответил Мин, — Лигом уже проверил. Он точно мёртв.
— Ты же его не помнил, Тэтэ, — обмолвился Сокджин.
— Некоторые воспоминания пришли, — сказал Тэ, и снова грустное лицо. — Папа умер, я тоже его видел, но я не знал, что он был беременный тогда.
— Тэхен, он не был беременный, — объяснял Мин старший. — Это Джин про тебя говорил. Наверное, тогда дядя Бом был беременным тобой. Время сходится.
Сокджин засмеялся.
— Очень смешно.
— Джин хен… — хотел успокоить его Чонгук.
— Господин Верховный, — зашёл и поздоровался Ким Намшик.
— Дядя Намшик, давайте без формальностей, — указал на место за столом Юнги, приглашая сесть.
— Отец, выкладывай, — сразу перешёл к делу Джин.
— О чём вы? — нахмурился Намшик.
— Папа умер тогда? Или нет? Что это? — омега показал ему кулон с фотографиями. Намшик резко побледнел. Джин злился всё больше. — Отец, говори уже.
— Джин, сынок… откуда у тебя эта фотография?
— Так значит не умер… — вздохнул он.
— Нет. Он… встретил тогда свою пару, скрывал от меня. Я развёлся с ним и имитировал его смерть, чтобы ты не…
— Что?
— Я запретил ему с тобой видеться. Он завёл себе любовника, и не просто любовника. Это был чёртов Ким Сухен, — сжал руки альфа.
Юнги хмыкнул, что не ушло от внимания.
— Ты из-за этого убил Ким Сухена, Юнги? — спросил Ким старший. — Не из-за его сговора с Танакой?
— Нет, я не знал даже об этом, а вы скрыли это, — помотал головой Верховный. — Вы — глава своего клана, дядя, должны были доложить, если у вас были с другим главой какие-то распри.
— Это личное. Дел не касалось.
— Да насрать на ваши дела, отец, — вставился Джин, — ты имитировал смерть папы! Меня обманывал всю жизнь.
— Да, но он всё равно умер в итоге, — вздохнул Намшик, сжимая кулаки. — Я не желал ему смерти. Хотя ребёнка в его животе чуть не убил однажды, когда узнал, что он не мой.
— Тэхен, иди сюда, сейчас же, — Юнги взглянул на омежку и указал ему на место возле себя. Тот поднялся.
— Значит, ты, Тэтэ, всё-таки мой брат, — повернулся Сокджин. — Я и рад, и не рад.
Намшик обернулся к омежке.
— Ты ребёнок Ким Бома и Ким Сухена?
Тэхен встал в ступор, посмотрев на поднявшегося из-за стола взрослого седого альфу. Он не знал, как реагировать.
Намшик сразу кинулся и, схватив Тэ, приставил ему нож к горлу, поставив перед собой. Юнги откинул стол в сторону и встал перед альфой, направляя пистолет на него. Хосок, сидевший возле Чимина, отодвинул его назад и поставил за помощников, которые также достали пистолеты.
— Отец, сдурел? — Сокджин схватился за Намджуна.
Чонгук подошёл, направил пистолет на Намшика.
— Оружие убрал, глава Ким, — спокойно дал указание Гуки.
— Это личное, я убью его.
— Ты сейчас ещё и на Верховного оружие поднял, — заметил Чонгук пистолет в его второй руке, направленный на Юнги. — Убери пистолет и не делай глупостей.
— Живо убери нож, Намшик, — Мин направил дуло прямо на его голову. — Хоть царапину оставишь на теле моей пары, тебе голову здесь же отрежу собственноручно.
— Я потерял мужа из-за этого ребёнка.
— Считаю до трёх, Намшик. Один.
Ким старший старался успокоить гнев, выдыхая, но желание вонзить кусок металла в символ предательства своего супруга не гасло.
— Отец… — Сокджин пытался сделать шаг в его сторону, но его удержал Намджун.
— Тихо, милый.
— Два, — продолжил Мин.
Альфа бросил нож на пол вместе с пистолетом. Юнги потянул Тэхена и поставил за себя. Помощники также опустили руки.
— Ким Намшик, ты направил оружие на Верховного и его пару, — сказал Чонгук. — Хорошо, вы не знали, что это его пара, но посмели оружие на моего брата наставить, дядя. Вы что себе позволяете?
— Отец! Совсем с дуба рухнул?! Это ребёнок! — прикрикнул Джин.
— Виноват, Господин Верховный, эмоции, — сделал поклон Намшик.
— Всё из карманов изъять, — дал команду Хосок помощникам.
— Малыш, ты в порядке? — Юнги осмотрел омежку, проверяя личико и шею.
— Я… вас подвёл… — опустил он глаза.
— Тэхен, когда я говорю тебе, чтобы ты шёл ко мне, это значит, нужно идти ко мне и не слушать больше никого, — погладил Мин Кима. Тот послушно кивнул.
— Всё изъяли, чист, — кивнул Лигом.
— Дядя, что ты устроил? Ты же понимаешь, что я на это глаза закрывать не буду, — сказал Юнги, поставив за себя свою пару и посмотрев на альфу.
— Ребёнка убить хочу, но пару Верховного не трону, — вздохнул Намшик и поклонился. — Наказание понесу, как и положено, по закону.
— Какой нахрен закон, — встал Джин перед отцом. — Вы моего отца не убьёте.
— Милый, его убивать не будут, успокойся, — сказал Намджун.
— А что тогда? — спросил Джин.
— Тебя это не касается, сынок, — улыбнулся родитель. — Это наши дела.
— К этому вернёмся позже, — сказал Юнги, когда помощники поставили стол на место. — Я должен знать всю вашу драму до конца, поэтому все сели. Говорите, дядя, всё, что знаете.
— И всё? — наклонившись, спросил Чимин у Чонгука, садясь рядом. — Вы быстро заводитесь и так же быстро успокаиваетесь?
— А ты что хотел? Резню? Перестрелку? — улыбнулся альфа.
— Нет, ну как так можно быстро успокоиться?
— Мы привыкшие. Не в первый раз оружие достаётся, — потрепал любопытного по голове Гуки.
— Вот если тебе, отец, что-то отрежут, я и слова не скажу, — Джин сел за стол и посмотрел на отца. — С папой мне не дал общаться, ещё и обманул, что он умер.
— Так он умер, правда, через пять лет.
— Из-за чего? — спросил Мин старший.
— Машина его сбила, — ответил Намшик. — Не только Бом мне изменял, Сухен тоже своему мужу изменял, только развестись с Джунки не мог, тот слишком много знал, и как я выяснил, он держал информацию на Сухена, на случай чего. Эти двое уехали в Китай, там и родился у них ребёнок. Сухену пришлось сделать документы так, что это был ребёнок Джунки, чтобы всё не вылезло. Позор всё-таки для Джунки. Мы с ним виделись, чтобы поговорить. Наши супруги нам изменяли как никак. Общее горе. Они там жили припеваючи до тех пор, пока моего бывшего мужа машина не сбила. Я думал, что они с ребёнком погибли, потому что Сухен вернулся один, как я думал. Но вот узнал, что этот ребёнок жив. И мне очень интересно, как он выжил.
— Папу сбила машина, когда я вышел на дорогу за мячиком, — Тэхен опустил глаза. — Отец говорил, что это я виноват, поэтому меня посадили дома.
— Я же говорю, этот ребёнок убил моего мужа, сначала отобрал, потом убил, — выговорил Ким старший.
— Вы на ребёнка вину перекладываете? Серьёзно? — возмутился Юнги. — Вините тогда мужа. Он вам изменял. Вините придурка Сухена, или себя. Но ребёнок-то их причём?
Сокджин встал из-за стола.
— Тэхен, прости, но я не приму тебя братом.
— Джин, — поднялся Мин, — если и ты будешь винить его, то вали нахрен из моего дома, вместе с отцом.
— Я не на стороне отца и не на стороне Тэтэ. Один мне нагло врал и не давал с папой общаться, а из-за второго… — схватился за переносицу Сокджин. — Прости, Тэтэ. Может, ты и не виноват, но я не могу. Правда. Не могу.
— Джин хен, пожалуйста, не надо усугублять всё, — просил Хосок. — Ты же взрослый человек и знаешь, что…
— Знаю, но папа был всем для меня. Всем. Я не приму этого… — взял он сумку. — Намджун… я думаю, что мне нужно в больницу. Видимо, придётся тебе снова плакать, а тебя отец, видеть больше не хочу, — он быстро вышел из гостиной.
— Готовьтесь, отец, — поднялся Джун, сжимая кулаки, — из-за вашей долбанной лжи мой муж в четвёртый раз потеряет ребёнка, потому что ему до сих пор кошмары снятся о том, что его папа беременным умер. Я вам не просто палец отрежу, я лишу вас руки. И это моё милосердие, потому что вас я бы расчленил и убил, — Намджун кинул нож в кисть руки Намшика и последовал за супругом.
Тэхен сидел и смотрел на кровь, стекающую на стол. Юнги закрыл ему глаза.
— Идём, малыш, — поднял его Мин и посмотрел на Кима старшего. — Наказание примешь от своего зятя, дядя.