Яблоко Эдема

      Пришвартовывать корабли в порту Жакотт не решилась. Она приказала обогнуть залив и сбросить якорь за скалами. Оттуда они смогли бы войти в небольшой город. Капитана сильно смутил замеченный ей в подзорную трубу французский флаг над портовой крепостью. Но она была настолько вымотана, что искать иное место не хотелось. Им оставалось просто продать найденное скупщику, и тогда «Святая Селестина» отправилась бы куда-нибудь... пока даже не хотелось задумываться, куда — капитан мечтала выспаться.       Узкие тропинки петляли между разноцветными домами. Где-то вдалеке звонили к обедне. Запах свежеиспечённых булочек пробуждал аппетит. Но стоило свернуть с главной улицы — и понесло затхлостью и унынием. На путников с опаской и настороженностью поглядывали потрёпанные жизнью горожане. Жакотт были знакомы такие места, поэтому она вела себя свободно, даже уверенно, а Джек и вовсе будто бы был на прогулке. Бедный район кишел разного рода сбродом. Капитан чувствовала себя здесь, как дома.       С помощью осторожных расспросов в таверне выяснили, кому можно продать незадокументированный груз... и целый корабль в придачу. Скупщик краденого сильно занижал цену, но, оценив состояние корабля, всё же согласился выплатить затребованную Жакотт сумму. Однако сделку возможно было провернуть только через несколько дней. А пока можно было отдохнуть. Жакотт арендовала небольшую комнату на втором этаже в неприметной убыточной таверне на окраине города, вообще не задумываясь о спутниках — возвращаться на корабль она была не намерена. Те, кто хотел развлекаться, разбрелись кто куда. Анри разместился где-то неподалёку, не желая стеснять капитана. Она явно желала видеть рядом не его. А вот тот, кто мог утешить Жакотт, почти сразу убежал куда-то, как они вошли в таверну. Наверное, даже если бы он не объявился после, она бы не удивилась. Джек получил желаемое, абсолютно свободен, и его корабль был с ним. В животе женщины зашевелился скользкий страх. Что ей делать дальше? Грабить? А нужно ли ей это?       Расслабляясь в горячей воде, она перебирала идеи. В полумраке тесной комнаты, почти всё пространство которой занимала бадья, зловеще плясали тени. Где-то шуршала мышь. Снизу раздавались весёлая музыка и гомон пьяной толпы. По стеклу скребло ветвями высохшее дерево. Было холодно.       Жакотт прикрыла глаза, положив голову на край бадьи, провела руками по ноющему животу, а через некоторое время нырнула.       Брызги крови оросили землю, а голубые глаза смотрели со смесью сожаления и облегчения.       Она вынырнула, открыла глаза и с визгом подпрыгнула на месте, больно ударившись лопатками о грубый край бадьи.       — Moineau! — воскликнула Жакотт, оглядывая сально ухмыляющегося Джека. — Где ты пропадал? — она пригладила волосы, даже не пытаясь прикрыть наготу.       Джек не спешил с ответом. Он облокотился на бадью, лениво опустив в уже подостывшую воду пальцы и улыбнулся, будто знал что-то, чего не знала Жакотт. Ей стало неловко, она отвела взгляд. Молчание Джека раздражало, хотя Жакотт стало спокойнее, когда возлюбленный наконец соизволил объявиться. Да, возлюбленный — теперь она не стеснялась признаться себе в этом. Она любила его.       Наконец Джек поднял с пола тёмно-зелёную бутылку и пару металлических кубков, и обогнул бадью. Жакотт заинтересованно следила за мужчиной. Её ухо обожгло горячим дыханием, тело отозвалось на присутствие любимого: мышцы напряглись, к щекам прилила кровь. Сам факт того, что она была перед ним нагая, вызывал смущение и возбуждение одновременно. При этом Жакотт боялась упустить Джека из виду, ведь он мог в любой момент исчезнуть во тьме, и тогда она осталась бы одна. Перед её лицом возник до краёв наполненный кубок.       «Вино, не ром» — удивилась она.       Жакотт сделала глоток. Вино было крепким, неразбавленным. Мысли начали путаться. Сладкий запах приятно защекотал ноздри. Джек тоже сделал глоток и опустил свой кубок на пол. Он опустил руки на плечи Жакотт, коснулся её ключиц, огладил грудь.       Осторожные, но уверенные движения огрубевших пальцев, алкоголь и горячая вода сделали своё дело — женщина окончательно расслабилась и смогла прикрыть глаза. Где-то там, на задворках сознания, ещё плескался ужас, но сейчас ей до дрожи в коленях хотелось очутиться в объятиях Джека. А потом… потом она уже решит, как поступить дальше, даже если останется одна.       Жакотт неуверенно погладила смуглую руку Воробья. Он прекратил своё занятие и затаил дыхание. Пламя свечей затрепетало, и тени на стене отразили мысли пары — их тела слились, будто бы в одно целое, словно намекая на очевидное продолжение. Жакотт откинула голову, уловила нерешительность в глазах пирата. Она смутно вспоминала его поцелуи на острове, будто бы тогда была в забытье, ритмичные движения его бёдер, когда он был в ней. Воспоминания вызвали пламя в теле Жакотт, и она инстинктивно сжала ноги.       — То был сон или явь? — тихо спросила она, погладив его впалую щёку.       — А разве это важно сейчас? — так же тихо ответил Джек.       Он склонился к её губам и поцеловал. Это был поцелуй со вкусом вина и вины. Только сейчас Жакотт стало ясно — как сильно бы она ни любила Джека, но жизнь слишком жестока. Между ними были целые года упущенных моментов. Судьба привела их на опасный путь, и каждый день мог оказаться последним. Это доказал ей Ноэль. У них не будет уютного домика у моря или спокойной старости. Лишь миг радости, лишь редкие возможности, которые она хотела растянуть настолько, насколько смогла бы...       И пусть весь мир подождёт.       Жакотт углубила и без того страстный поцелуй, обвила шею Джека, совершенно не волнуясь о том, что вода прольётся на пол, о том, что они были в неудобном положении, и плевать Жакотт хотела на то, что будет потом. Для неё были важны унизанные кольцами пальцы, колючая борода, мокрые волосы, упавшие ей на грудь... На мгновение Жакотт оторвалась от его губ, чтобы сделать глоток воздуха, и тут же вновь потянулась к возлюбленному, скользнула губами по подбородку, укусила за шею, вызвав одобрительный смешок.       — Не спеши, дорогая, у нас впереди достаточно времени, — сказал Джек и погладил раскрытыми ладонями затвердевшие соски Жакотт.       Она так не думала. Нет у них времени, ей даже жизни не хватит. Ведь она так коротка, а порой вовсе безжалостна... Жакотт решительно встала на ноги. Она жадно припала к кубку. Вино полилось по груди, животу, курчавым рыжим волосам в паху, растворилось в уже остывшей воде. Отбросив кубок куда-то в сторону, женщина протянула к любимому руки, буквально прося взять её, выпить без остатка. Угасающее пламя свечей вновь задрожало. Стало зябко, женщина вся покрылась мурашками.       — Останься со мной, прошу... капитан Джек Воробей, — произнесла Жакотт.       Джек помог ей выбраться из бадьи и припал губами к подставленной шее. Жакотт прикрыла глаза, между бёдер давно стало влажно, голова кружилась от поцелуев.       —Так… беспечно… растрачивать… превосходное вино, — между поцелуями произнёс Джек. — Но я не против, так даже вкуснее.       Он нагнулся и вобрал в рот твёрдый сосок. Жакотт восхищённо выдохнула, потянулась вниз, чтобы расстегнуть рубашку, но Джек остановил её, вызвав недовольное мычание. Для неё это было мучительно долго. Зачем ждать, когда у них только мгновения? Но Джека словно не волновали её переживания, он растягивал удовольствие, с наслаждением причмокивал, посасывая мягкую грудь.       — Moineaux... — захныкала женщина, прижимаясь ближе, будто ей было холодно, хотя она вся пылала. — Pourquoi es-tu lent? — сама того не понимая, она перешла на родной язык.       — Cela vaut la peine de mourir une fois et les priorités changent immédiatement, — с сильным акцентом сказал Джек, отстранившись.       Он прижал Жакотт совсем близко к себе, давая ей понять, что он действительно хочет её. Всегда хотел…       Глаза Жакотт распахнулись от удивления. Она и забыла о том, что Джек когда-то действительно был мёртв. Но вот он перед ней, и в глазах его целый мир. Пока она пыталась угнаться за ускользающим мигом, Джек наслаждался им. Ей.       Он ласкал её талию и бёдра, накрыл ладонью пах. Она рвано вздохнула, от груди прошлась молния и остановилась на самой чувствительной точке, которую Джек стал массировать, иногда раздвигая складки, чтобы ввести один, а то и два пальца в лоно. Наконец он позволил себя раздеть. Медленно, завязка за завязкой… рубашка, пояс, штаны… Смуглую кожу мужчины испещряли шрамы и татуировки. Жакотт замерла на миг, касаясь выгоревших надписей.       — Remember that every man is a variation of yourself — прочитала Жакотт, и улыбнулась. Она скользнула взглядом вниз к животу. — Sans pays.       — Без возмездия, — пояснил Джек, поняв, что Жакотт прочитала надпись на французский манер. Он обхватил её ладонь и опустил к надписи, которую портил шрам — видимо, от шпаги.       Глаза Жакотт стали влажными, она осторожно провела кончиками пальцев по буквам.       — Mon port baigne la mer rouge, et son nom est Bestia. — прочла она вслух, и прижала ладонь к татуировке.       — Это первая. Её я сделал сразу после того, как ты исчезла в том храме, — его голос стал бесцветным, наполнился горечью и сожалением.       — Прости меня, — Жакотт мазнула губами по острой скуле пирата, обняла за шею, прижалась всем телом.       — Уже давно простил, — улыбнулся Джек, обнимая её в ответ.       Они снова поцеловались, приближаясь к узкой кровати. Больше не звучало слов. Тишину нарушали лишь звуки влажных поцелуев, вздохи и стоны. Жакотт целовала со всей любовью и доверием, на которые была способна. Одним движением Джек заполнил её. Чувство полноценности охватило обоих. Это был не сон, не забытье. Реальность, которой они так жаждали. Руки Джека невесомо скользнули от бедра до пальцев её ног, пощекотали узкую щиколотку. Он качнул бёдрами, и Жакотт неуверенно выдохнула. Ещё движение — она лукаво стрельнула глазами и подмахнула задом, приподнявшись. Джек ухмыльнулся в усы и вошёл до предела, вызвав восторженный крик партнёрши. Движения приобрели резкость, нежность отступила. Влюблённые словно пытались подстегнуть друг друга, вынудить быть грубее, жёстче, чтобы утешить очередным касанием рук или губ. Чтобы не потерять голову, Жакотт сжала старую простынь под собой, раздвинула шире ноги. Джек воспользовался этим: он наклонился вперед, не прерывая движений, перенёс вес на руки, опёрся на спинку кровати. Глаза его горели азартом, лицо было напряжено. В глазах похоть, в руках дрожь… Жакотт напряглась. Она чувствовала, будто вот-вот сгорит или же вовсе порвётся надвое. Время замедлило ход, но Джек не останавливался, наоборот, вся осторожность сошла на нет, сменившись нетерпением, и он ускорился. Оргазм прокатился от паха до пальцев ног женщины. Она почувствовала, как член внутри стал больше, а через секунду мужчина протяжно выдохнул, наконец излившись…       По телу пиратки ещё прокатывались волны отступающего оргазма, но на душе у неё было спокойно.       — Ты моё море, — улыбнулась Жакотт, поглаживая разметавшиеся на её груди волосы Джека.       Тот, немного передохнув, привалился к стене, а она уютно устроилась под его боком, уложив голову на заботливо подставленное плечо. Её пальцы механически обводили контуры «Весёлого Роджера» на груди мужчины.       — У нас ещё осталось вино, — Джек тронул губами спутавшиеся рыжие волосы и украдкой вдохнул их запах.       — Я достаточно пьяна, — хихикнула Жакотт, потёршись носом о грудь мужчины.       — Неужели? — он засмеялся и словно невзначай ущипнул её за сосок. Тот сразу затвердел.       — Если только один глоток, — промурлыкала Жакотт, позволив вовлечь себя в очередной поцелуй.

***

      Сколько времени они провели в маленькой комнате, понять было сложно. Жакотт казалось, что слишком мало. Сделка состоялась, и команда уже была готова к отплытию. Маленький городок ей осточертел. Люди стали что-то подозревать. Но похотливой парочке так не хотелось уходить... Ещё немного объятий, пару поцелуев, и ещё совсем малость разговоров. Даже Анри, всё это время не возражавший против увлечения капитана, ненавязчиво подгонял её поскорее убраться из города, а там, в море, пускай творит, что душе угодно... Хотя и понимал, что команде эти игры очень не понравятся.       Жакотт сидела на полу, обмотавшись какой-то тряпкой. Её волосы украшали разноцветные бусины, а лицо было разрисовано краской. Сидевший рядом Джек набивал трубку. На нём не было рубашки, а бандана съехала набок, лицо было разукрашено на манер волчьей морды, а на шее болталось ожерелье из ракушек. Он пододвинулся к Жакотт ближе, приобнял одной рукой, а другую вытянул, держа трубку двумя пальцами.       — Сожми кончик зубами, — он придвинул трубку к губам Жакотт. Она подчинилась.       Тем временем Джек поднёс зажжённую свечу к другому концу трубки.       — А теперь вдохни немного дыма, но...       Джек не успел договорить, Жакот закашлялась, да так, что в уголках её глаз выступили слёзы.       — Неглубоко, — недовольно закончил он. — Ты меня вообще слушаешь? Это же не воздух.       Пока женщина пыталась перевести дыхание, пират сделал несколько затяжек и откинул голову назад. Курил Воробей крайне редко, ром дурманил разум куда быстрее и лучше, чем табак. Однако он редко отказывал себе в дорогом удовольствии, если удавалось достать хотя бы немного табака. Видимо, Жакотт не оценила подарка, потому что её взгляд говорил лишь об отвращении к едкому дурману.       — Не… понимаю… кха, как Анри курит эту гадость, — женщина поморщилась и сделала глоток из бутылки. Наверное, это был ром или очень кислое вино, потому что стало только хуже. Её лицо посерело, а глаза вновь заслезились. Её так не штормило с детства, хотя морской болезнью Жакотт не страдала. — Какая же это дрянь...       — Ничего ты не понимаешь, женщина, — Джек снова сделал затяжку и выпустил дым.       — Понимаю. — кое-как справившись с тошнотой, Жакотт упала головой на бёдра мужчины и посмотрела на него снизу вверх.       — Трахаться — это ещё не всё, — лукаво подмигнул он, затушив трубку.       — Пару часов назад ты говорил иначе, — Жакотт засмеялась и чмокнула его в живот.       Вместо ответа Джек склонился, чтобы поцеловать женщину, но та поморщилась и отвернулась.       — От тебя воняет этой гадостью, — пояснила она.       — С каких пор ты стала такой капризной? Неужели годы бок о бок с мужчинами тебя не закалили? — фыркнул Джек.       — Я же с ними не целовалась.       — Неважно. Трюмы воняют похлеще табака, тебе ли не знать, — он поправил прядь волос, упавшую ей на глаза.       Жакотт долго вглядывалась в лицо Джека. Она пыталась уловить мельчайшие изменения в его взгляде, мимике. Пыталась читать между строк, но понять, какие безумные мысли могли быть в его голове, было просто невозможно. Вот так валяться, дурачиться с ним в обнимку казалось невероятной привилегией, доступной только ей одной. Однако от Джека всегда нужно было ожидать подвоха, и доступные ей минуты не были исключением.       — Почему ты её там оставил? — неожиданный вопрос застал Джека врасплох.       — Кого и где? — он недоверчиво сузил глаза.       — Анжелику… — прозвучало совсем тихо.       — Не помню чтобы я говорил о ней, — постарался отвязаться Джек.       — Вчера ты говорил с месье Гиббсом, я услышала, — настаивала Жакотт.       По окну чиркнула ветка, где-то вдалеке темнело небо. Кто-то кричал — видимо, начиналась пьяная драка. А тишина в хорошо прогретой комнате давила.       — В приличном обществе подслушивать не принято.       — Джек!       — Я, по-твоему, должен был забрать её с собой? То, что бордель оказался женским монастырём — не моя вина. А потом выяснилось, что я стал для неё куда важнее, чем мне бы того хотелось, да и я сам...       — Ты испугался своих чувств или её? — прервала Жакотт, приподнявшись.       — Так ли это важно? — вопросом на вопрос ответил Джек.       — Важно. Потому что я не боюсь своих чувств к тебе. Мне важно знать, насколько она тебе дорога... И я люблю тебя. Ты не представляешь, как я жалела, что не ответила тебе тогда, на берегу. Но время давно упущено, я это понимаю, — Жакотт положила голову на грудь мужчины, обняла его.       — Разве упущено? Моя дорогая, на мой взгляд, всё только началось. Только дай мне время. Я освобожу «Жемчужину» — и тогда мы увидим настоящие чудеса, зайдём за горизонт. Твоих чувств я никогда не боялся... И своих к тебе. И Анжелика тут ни при чём. Куда бы ты хотела направиться? — он достал откуда-то свой компас и вложил в ладонь Жакотт. — Только подумай хорошенько…       Жакотт представила другие страны, приключения, которые ожидали их, людей, обычаи и культуру, которые бы повергли её в шок. А рядом был бы Джек. Он бы стоял за штурвалом «Чёрной жемчужины», а она бы следовала за ним на своей «Святой Селестине». Звучало глупо, но она ничего не могла с собой поделать. Женщина откинула крышку компаса, и его стрелка завертелась, будто бы прибор был неисправен. Но спустя несколько секунд он остановился на Джеке. Тот склонился сначала в одну сторону, потом в другую, но стрелка всё равно показывала на него.       — Отлично. Напомни мне больше не давать тебе эту штуку. Хотя твой выбор мне польстил, дорогая, — Джек забрал компас и захлопнул его, не дав стрелке вновь завертеться.       В дверь застучали.       — Жакотт, открой! — голос Анри был встревоженным. Старпом запыхался.       Жакотт распахнула дверь, дав другу ввалиться в комнату. Только сейчас она поняла, что на ней одна лишь простынь. в комнате стоял дым, повсюду были бутылки, валялась одежда... и Джек в одних штанах. Но Анри будто бы не заметил всего этого, или сделал вид, что ему всё равно.       — Нам нужно уходить. Тебя ищут французы. Я же говорил, что мы тут задержались... — только сейчас старпом позволил себе недоброжелательно посмотреть в сторону Джека.       Тот, уже одетый, натягивал сапоги. Он, не сказав ни слова, кинул в Жакотт её одеждой. Женщина спряталась за ширмой, скинула простынь и натянула рубашку.       — Надо срочно выводить корабль, — сказал Джек, уже стоя в дверях. — Всё ведь готово?       — Да… стой, а ты куда? — Анри едва успел ухватить беглеца за руку.       — Отвлеку их, куда же ещё? — с улыбкой произнёс пират и выбежал в коридор. Спустя мгновение он вернулся обратно, не обратив внимания на Анри, вытащил полуодетую Жакотт из-за ширмы и поцеловал в губы.       И вновь умчался.