«В важных решениях личной жизни мы должны руководствоваться глубокими внутренними потребностями нашей природы»
Зигмунд Фрейд
Джастин Иногда ночью это был я, иногда — он. Он прижимался ртом к моей заднице, вылизывал и трахал языком, а потом поднимался по моей спине, и я чувствовал, как он давит на меня своим весом, жар его кожи, и так хотел ощутить это. Хотел встать на колени, раздвинуть ягодицы и почувствовать, как его член скользит между ними. Хотел, чтобы он трахнул меня без защиты. Чуть позже он отстранялся, и я слышал звук рвущейся упаковки презерватива, зарывался лицом в ладони и пытался больше не думать об этом. В следующий раз он целовал меня в спину, и я чувствовал, как он скользит по мне, трется членом вверх-вниз между ягодиц, порой проскальзывает между бёдер и трахает меня вот так. И я знал, точно знал, что, приподнимись я еще чуть-чуть, он оказался бы внутри. Но что-то удерживало меня, в основном понимание, что Брайан никогда не простит себя за это и меня, наверно, тоже. Такие вещи надо обсуждать, прорабатывать, планировать и решать. Это не делается в темноте, в постели, без разговоров только потому, что хочется, просто хочется почувствовать, как он кончает внутри, хочется завести руку, прикоснуться к заднице и почувствовать его сперму. И совсем не хочется ни ждать, ни говорить, ни ввязываться в невозможное обсуждение, как воплотить это в жизнь. Брайан Я всегда знал, что, если захочу, Джастин согласится. Он бы сделал это как в свои восемнадцать, когда был глупым, так же и повзрослев и поумнев тоже. Поумнев в понимании мира, мужчин и в том, что они говорят, чтобы получить твою задницу, поумнев в отношении меня. Прошло долгих шесть лет, а всё, что я говорил ему о том, что совсем не отличаюсь от остальных, не спасало. Хотя, конечно, это не так. Конечно, я же не кто-то там. Так что было нелегко. Он не всегда придерживался плана, да и я сам порой забывался. Забывал, почему это так важно, когда находился в темной комнате в теплой постели, с распростёртым и выгибающимся подо мной Джастином, который всеми способами, кроме разговоров, давал мне понять, что хочет этого, что сделает это. Этой ночью он вел себя как сучка во время течки: притянул меня за бедра, скрестив ноги за спиной. Он растянулся ещё до того, как я лег в постель, о чем я узнал, когда он не дал мне вылизать его. Вместо этого он прижал мои пальцы к себе. Он был невероятно мокрым. И узким. Сжался на моих пальцах. Не сводил с меня глаз. Я потянулся за презервативом и уловил легкое дуновение, его разочарованный выдох, невысказанные слова, я не был уверен. Натянув резинку, я толкнулся в него, и он приподнялся навстречу. Я вошел сначала медленно, потом ускорился. Он обхватил меня ногами, скрестив лодыжки за спиной, а руки закинул за голову. Я наклонился и поцеловал его полную нижнюю губу, кусая и вылизывая изнутри. Он вдруг обнял меня за шею, притягивая к себе, втягивая мой язык в рот. Отпустил и прижался губами к моему уху: — Я хочу тебя, хочу тебя внутри, хочу протянуть руку и почувствовать, как твоя кожа скользит по моей, это так горячо, Брайан. Я не мог сдержаться и начал двигаться быстрее. Чувствовал, как стенки его задницы сжимают меня, а потом отпускают, обхватывают член, заставляя кончить. Он продолжал говорить, низко и хрипло, прямо мне на ухо: — Это было бы так горячо. Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, а потом прикоснуться к твоей сперме, почувствовать, как она вытекает изнутри, течет по мне. Меня прострелило, словно зарядом адреналина, как наркотой, как желанием. Я едва дышал, не мог остановиться, продолжал долбиться в него, слишком быстро и слишком сильно, но не мог это остановить. Он сводил меня с ума, его слова, его дыхание, его задница выжимали из меня последние силы. — Я хочу чувствовать, как ты заполняешь меня своей спермой. Хочу это почувствовать. Я вжался в него бедрами в последний раз и кончил, заливая презерватив. Он держался за меня, но, когда я посмотрел ему в лицо, отвернулся. Джастин — Не смущайся, — голос Брайана, грубый и горячий, прямо мне на ухо. Но я был смущен. Я не повернулся, даже когда он поцеловал меня в шею и вышел как можно более осторожно, снял презерватив и начал дрочить мне. Я закрыл лицо руками. Брайан терпеть не мог, когда я так делал, но иначе не получилось. Он ласкал меня рукой, и это было приятно. Целовал меня в шею, слегка покусывая, уткнувшись носом. Я выгнулся и почувствовал боль в заднице и тянущее напряжение в бедрах от того, как он трахал меня. Чувствовал себя пустым и хотел, чтобы он снова оказался внутри. Он заводил рукой быстрее, член стал мокрым, когда он провел большим пальцем по щели и размазал по стволу влагу. Я забыл о смущении, когда почувствовал, как поджимаются яйца, и я кончаю, снова повернулся к нему лицом и позволил поцеловать меня. Я отвечал на поцелуй, пока он трахал мой рот языком, продолжая надрачивать, сперма заливала ему руку и мой живот. Я положил руку поверх его, чтобы остановить, — вдруг стало слишком. Он уткнулся лицом мне в шею. Сердце колотилось. Он собрал сперму с моего живота, протянул руку между бедер, размазал по дырке и толкнулся двумя пальцами внутрь. Я выдохнул и почувствовал, как всё тело сводит судорогой: задницу, живот, даже сердце, всё сразу. Я больше не кончил, но показалось, что именно это и случилось, и это было больно. Он запустил язык глубоко мне в рот, а я просто держался за него, пока он трахал меня пальцами. Я отцепил одну руку от его шеи, опустил и положил поверх его ладони, касаясь пальцами входа. Он перестал двигаться, но оставил покрытые моей спермой пальцы внутри. — Джастин. Я не открыл глаза. Больше он ничего не сказал. Брайан В Новый год я проснулся поздно, как и все нормальные американцы, которые гудели до трёх ночи, в отличие от блондина, с которым я живу. Его нигде не было, значит, он в своей мастерской. Мэлани и Линдси, наверно, увезли детей куда-то, потому что их тоже нигде не было. Они остановились на несколько недель, пока искали жилье и работу в Питтсбурге. На кухне был кофе, горячий, поэтому я решил простить Джастина за то, что он не сделал мне утренний минет. Уверен, мы договорились, что он будет отсасывать мне, когда я захочу, хотя у него наверняка была какая-то лазейка касательно больших праздников. Но я был оптимистом, поэтому налил ему кофе и отправился в студию. Дверь была открыта, и я вошел. Он сидел на своём столе скрестив ноги и пялился на большую пустую стену. Пустую, типа как совсем пустую, там не на что было смотреть. — На что ты смотришь? Он слегка подпрыгнул, а потом улыбнулся мне. — Просто думаю кое о чём, интересно, хватит ли здесь места. И я очень рад, что не в своей старой студии, потому что тогда даже думать было бы не о чем, — он взял кофе, а я попытался придумать, как сменить тему с искусства на минет. Может, для начала стоит насытить кофеином нервные окончания? Я постоянно отвлекался на то, каким счастливым он выглядел, когда думал о своей большой студии здесь и радовался, что теперь не в Нью-Йорке. — Брайан? Джастин? И испарились все остаточные надежды. Это был голос Линдси. Она вошла в студию, все еще в пальто и шарфе, с покрасневшими от холода щеками и носом, с вязаной шапкой в руках. Я услышал, как в холле хлопнула дверь, и раздался смех Гаса. — Нам было интересно, проснётесь вы вообще или нет. Мы водили детей в парк. Джастин поставил кружку и спрыгнул со стола. — Линдс, как думаешь, я смогу установить здесь леса? Хочу нарисовать что-нибудь реально большое. Вон там, — он кивнул в сторону пустой стены, на которую смотрел. Я вышел. Эти двое могли заниматься подобным часами. Я поднялся наверх и подрочил в душе. Прошлой ночью мы с Джастином впервые были вместе в «Вавилоне» с тех пор, как клуб снова открылся, по крайней мере, за исключением беглого осмотра днем, когда вокруг никого не было и горел свет. Я вошел с ним туда впервые после взрыва, когда всё вокруг светилось, сыпались блестки, гремела музыка, и все мои сотрудники вели себя так, словно Джастин приходил в этот клуб каждую ночь, и говорили «Добрый вечер, мистер Тейлор», когда мы проходили мимо. Даже те, кто никогда не видел его раньше. Особенно удивило, что Джастина все узнают, учитывая то, что одет он был в те шмотки, что я купил ему для похода в клуб ещё в Нью-Йорке во время моего последнего визита, а не в свои привычные громадные штаны и мешковатый свитер. Когда я бросил их в него, пока он собирал вещи, он даже покраснел. Из-за чего мне пришлось трахнуть его перед выходом. Хотя на самом деле ничто меня не останавливало сделать это и потом. Я как раз собирался подняться с Джастином наверх, когда к нам подплыло ярко блестящее существо с подведенными черным карандашом глазами. — Дорогуши! С Новым Годом! Джастин встал на цыпочки и поцеловал Эмметта в щеку. Я заметил начальника службы безопасности, который что-то взволнованно говорил в гарнитуру, и извинился, отлучившись на минуту. Эмметт утащил Джастина на танцпол. Я разобрался с охраной и налил себе выпить. Танцевать не хотелось, поэтому я поднялся наверх в офис. Тед был там с одним из звуковиков, просматривал какие-то документы. — Я понимаю, ты не можешь ни пить, ни трахаться, Теодор, но разве обязательно работать в новогоднюю ночь? Тед поднял голову и дёрнул подбородком в мою сторону. — Мы только что закончили. Нам нужно еще что-то обсудить, Рон? Обсуждать было нечего, так что звуковик, который оказался Роном, ушел. Я подошел, сел за стол и откинулся на спинку кресла. Тед наблюдал. Нервировала мысль о том, что он смеется надо мной. — Что такое, Брайан? Ты не танцуешь, не пьешь, не обдалбываешься наркотой и не долбишь никого в задних комнатах? Небеса низверглись? Ад замерз? Или, выглянув за дверь, я увижу летающих хрюшек? Я пожал плечами и развернулся на кресле, чтобы посмотреть на полки позади стола. — Джастин танцует с Эмметтом. Тед кивнул. — Да уж, я тоже стараюсь сделать так, чтобы меня не видели танцующим с этими двумя, а то это окончательно разрушит мою скромную уверенность в себе. Я крутанулся в кресле лицом к нему: — Ну, так что, ты всем дал фотографию Джастина или просто общее описание? Он даже не стал притворяться, что не понимает, о чем я. — Мы показали пятнадцатиминутный видео-ролик. — Теодор? Тед все еще выглядел самодовольным. Я потер пальцами переносицу. — Знаешь, я ведь могу тебя уволить. Могу заменить тебя примерно минут за десять любым человеком, готовым работать за половину того, что я плачу тебе. — Ну да, уже представляю. Иду я устраиваться на новую работу, и когда меня спросят, почему я ушел из «Киннетика», я скажу, что Брайан Кинни уволил меня, потому что я постоянно дразнил его из-за его парня. — Прекрасно. Тогда вместо увольнения я просто убью тебя. Тед подошел к двери. — Знаешь что, Брайан? Увольнение, а может, даже и смерть стоят того неоценимого восторга наблюдать, как ты брыкаешься, вопишь и хватаешься за все, за что можно зацепиться, но всё равно все дальше проваливаешься в эту бездонную пропасть. Желаю отлично провести время с Джастином в Нью-Йорке, — и он вышел из офиса. Уверен, что в своё время я трахнул парочку киллеров, надо бы найти того, кто должен мне услугу. Я спустился вниз и увидел Джастина именно там, где и оставил, — танцующего с Эмметтом. Подошел сзади и схватил его, прижимая к себе. Он даже не открыл глаз, просто откинулся на меня и улыбнулся. Я встретился взглядом с Эмметтом поверх его головы и поднял бровь. Он ухмыльнулся и сказал: — Всего одна маленькая таблеточка экстази. Он так мило просил. Джастин развернулся в моих руках и начал целовать меня, и я, блять, уже понятия не имел, куда подевался Эмметт. После того, как мы с Джастином пообжимались на танцполе, как какие-то старшеклассники, к несомненной радости всех моих сотрудников, которые в этот момент наверняка снимали компрометирующие видео, я потащил его к бару и дал бутылку воды. Он никогда не хотел пить, когда был под кайфом, и мне постоянно приходилось его заставлять. Хотя в такие моменты он обычно не сопротивлялся, что бы я ему в рот не положил, так что я поцеловал его и получил в ответ полный рот холодной воды. А потом он захихикал. Поднялся на цыпочки и снова поцеловал меня, на этот раз, на удивление, без воды. Я поднял голову и увидел Теда, облокотившегося на стойку позади Джастина. Тот казался странно довольным для человека, который завтра останется без работы или вообще умрет. И рядом с ним стояла Мэлани, еще более счастливая, если, конечно, под «счастьем» подразумеваешь «злорадство». — Итак, Джастин, — это был Тед. — Мэл сказала мне, что Санта был очень добр к тебе в это Рождество. Наверно, ты был чертовски хорошим мальчиком. Мэлани рассмеялась, и пиво пошло у неё носом. Джастин развернулся у меня в руках и блаженно посмотрел на Теда. — Ага, Тед, он подарил мне iPod, машину и, эммм, бутылку воды и, думаю, еще много чего. Он купил мне и это, — и он потянул за край рубашки, обнажая плоский живот. Я тут же забыл, что собирался сказать Теду. — Только не на Рождество. Это он подарил в Нью-Йорке, когда навещал меня. Потому что очень стыдился моих штанов. Но он все равно их снял с меня, так что я не знаю почему… Я зажал ему рот рукой, развернул к себе и прижал лицом к плечу. Помнил, что Джастин заводится под наркотой, но забыл, что ещё у него отключается фильтр между мозгом и языком. — Привет, ребята! С Новым Годом! — это были Майки с профессором. Внезапно меня осенило, что лучшее качество Бена после накаченного пресса — полное отсутствие чувства юмора. Джастин отстранился от меня, чтобы обнять Майкла и Бена, а затем с широкой ухмылкой на лице Бен сказал: — Ну, Джастин, я слышал, ты получил новую машину на Рождество. Я поставил выпивку и направился к лестнице. И почувствовал чью-то руку на своей. Майки. — Эй! Я только что пришел, куда это ты собрался? Я стряхнул его руку. — А куда, по-твоему, я собрался? — Думаю, ты хочешь, чтобы тебе отсосали. — Хочешь предложить свою помощь или просто собираешься пялиться? — Нет, то, о чём я думаю, требует большего вмешательства. Я против воли рассмеялся. Но тут же быстро отдернул себя. — Оставь это для Теда и его двенадцати шагов неудачников. — Да ладно, Брайан… давай потанцуем. — Майкл, я думал, именно ты хотел, чтобы я продолжал жить по-полной. Так что изменилось сегодня? — Я просто не хотел, чтобы из-за ёбаных террористов закрылось место, где мы провели половину нашей жизни, но это не значит, что я думаю, что ты должен провести первую ночь Джастина здесь в задних комнатах, пихая член кому-нибудь в рот. — Если Джастин не хочет, чтобы я туда пошёл, Джастин может попросить меня. Это не твое дело, — и я ушел. Но просто поднялся наверх и выпил еще. Майкл убил весь настрой. Три стопки спустя я смотрел вниз, наблюдая за мигающими огнями, блестками, и Джастином, снова танцующим с Эмметтом. И Беном. И Майклом. И Линдси, и Мэл, и Тедом. Блейка не было. Тед сказал, что он уехал на неделю кататься на лыжах. Хорошо. Здесь и так достаточно блондинов. Джастин вскинул руки в воздух, и они с Эмметтом двигались спиной друг к другу, смеялись, будто это самая глупая вещь, которую они когда-либо делали, но, поверьте на слово, это не так. Мэлани попыталась сделать то же самое с Тедом, который шарахнулся от неё и попятился назад. Линдси согнулась пополам от смеха из-за слов Мэлани в его адрес. Майкл обнял Бена за шею, они тоже смеялись, но более интимно, и особо не обращали внимания на шоу Джастина и Эмметта. Было без двадцати двенадцать. Но с меня хватило символических жестов, сантиментов и членов семьи до следующего Нового года. Я развернулся выпить еще, и чуть не врезался в Теда. — Танцевать с Мэлани настолько ужасно, что ты сбежал с танцпола? Я слишком поздно сообразил, что он поймёт, что я наблюдал. К тому же, я порядком напился, а он трезвый, что, как я помнил, было не лучшим для нас сочетанием. Но он только пожал плечами. — Они веселятся. Я не в том настроении. — Ты имеешь в виду, что они все напились, а ты нет. Ещё и муженек уехал из города, а там все танцуют парочками. — Ладно, я точно уверен, что ты не ревнуешь Джастина к Эмметту, потому что это самая невероятная вещь во вселенной, — и тут он заткнулся, хотя я ждал вопроса или ехидного комментария. Но он просто стоял рядом. Ненавижу, когда он такой терпеливый. Я махнул бармену, чтобы налил ещё выпить, и ждал, когда же его прорвёт. И он не выдержал. — Тебе невтерпёж, Брайан? — Это что, блять, значит? — Всё идёт слишком хорошо? Джастин вернулся, Гас возвращается, клуб восстановили, в «Киннетике» все отлично, вы с Майклом помирились, все идет слишком хорошо, и тебе нужно все это проебать, чтобы снова почувствовать себя нормально? Я серьезно задумался, не подать ли в суд на программу двенадцати шагов. — Если мне вдруг захочется пройти сеанс психоанализа, поверь, это будешь делать не ты и не в «Вавилоне», — я снова посмотрел вниз и не увидел Джастина. Эмметт тоже ушел, но Мэл, Линдс, Майкл и Бен все еще танцевали. Потом я увидел танцующего Эмметта в другом конце клуба, но так и не нашёл светловолосую голову Джастина. Я знал, что стоит лишь спросить любого из персонала, и я даже координаты GPS получу. Тед наверняка вшил передатчик Джастину в штаны. И тогда я посмотрел направо, мимо Теда, и увидел Джастина, прислонившегося спиной к перилам, с бутылкой воды в руке. Он улыбнулся. — Я подумал, ты пить захочешь, — он сделал большой глоток, положил руку мне на затылок, притянул к себе и наполнил мой рот водой. Продолжал целовать меня, даже когда я проглотил, путаясь пальцами в моих волосах. Потом отстранился. — Все по тебе скучают. Пойдём, потанцуй с нами, уже почти полночь. Джастин В какой-то момент я понял, что Брайан оставил нас с Линдси болтать в моей студии. Она сидела на полу, подтянув ноги к груди, размышляя о том, сколько лесов мне понадобится, и пыталась придумать, как лучше всего работать с картиной задуманного мною размера. Она сняла пальто и шарф, но все еще играла со своей вязаной шапочкой. Я понял, как давно не проводил время со старой Линдси, а не с профессионалом-художником. Это напомнило мне о Калли: когда она работала в галерее Армана, то собирала волосы назад в тугой хвост, и только один блестящий локон свисал на шею, носила обтягивающее черное платье и шпильки, но в студии ее волосы были взлохмачены, и носила она мини-юбку поверх джинсов и ботинки. Линдси была в джинсах и свитере, волосы завивались локонами. Я вспомнил, как она впервые сказала мне о моём таланте и разрешила нарисовать ее с Гасом. И как уговорила Брайана прийти на ту первую художественную выставку. Она встала и уселась на стол рядом со мной. — Это прекрасная студия, тебе понравится здесь работать. — Да уж, её здорово изменили. — Он построил её для тебя. Я просто кивнул. Именно это он и сделал. — Я до сих пор сожалею о том, что сказала на Рождество, Джастин. Я совсем не хотела обидеть тебя или Брайана. И мне очень жаль, что я это сделала, — она уже извинялась, пора бы перестать делать это снова и снова. Что я и сказал. Она покачала головой. — Я знаю и постараюсь заткнуться. Но, Джастин, ты точно уверен, что Нью-Йорк для тебя ничего не значит? — Я абсолютно точно уверен, что Нью-Йорк значит для меня довольно много. — Тогда зачем ты возвращаешься сюда? Чтобы быть с Брайаном? В Нью-Йорке столько возможностей в галереях, которых в Питтсбурге просто нет. — Я знаю, Линдс. Правда, знаю. Но, в конце концов, дело в искусстве или в деньгах? Ты хочешь сказать, что я не смогу быть художником в Питтсбурге, или что не смогу разбогатеть и прославиться, как художник, в Питтсбурге? Потому что тогда дело не в искусстве, а в амбициях. — Но ты ведешь себя так, будто тебе приходится выбирать между успехом в мире искусства и Брайаном. Разве ты не понимаешь, что он дождется тебя? Этого я не знал, по крайней мере, не в том смысле, в каком она имела в виду. И не был уверен, что, даже после того как она извинилась за ту сцену у Дебб на Рождество, я снова смогу ей доверять. Но, по-моему, она искренне беспокоилась обо мне. Я глубоко вздохнул. — Да, Линдс, я знаю, что он больше ни с кем не будет. Просто не хочу опять снова и снова пробиваться через защитные барьеры, — я не сказал ей остального. Что мне нужно, чтобы он массировал мне руку, когда её сводит. Что трах трижды в день стимулирует моё творчество. Что иногда я чувствовал себя ребенком, рисующим школьные картинки, которые мама повесит на холодильник, поэтому надо рисовать ещё и ещё, чтобы Брайан посмотрел на них и сказал мне, что они хорошие, заставил меня поверить в это, потому что я знал, что он никогда мне не лгал. Я перестал отвечать, и она замолчала, просто смотрела на меня, пока снова не привлекла мое внимание. — Если хочешь, я могу установить леса, пока ты будешь в Нью-Йорке, — она улыбнулась. И я принял ее примирение. — Было бы здорово, спасибо. Она улыбнулась еще шире, а потом Мэлани постучала в дверь, хотя та была открыта. — Эй, народ, Гас хотел увидеть студию Джастина, вы не против? Гас влетел внутрь и промчался к столу, где я сидел. Я помог ему взобраться наверх. Стол был огромным, больше походил на сцену, чем на стол. Гас, наверно, подумал так же, потому что начал топать ножками, разыгрывая свои любимые сцены из мультиков, которые смотрел. Внезапно меня осенило, что строительные леса и шестилетний ребенок в доме — не лучшая комбинация. Скорее всего, та же мысль пришла в голову Линдси, потому что она вдруг сказала: — Тебе нужно будет запирать дверь, когда установят леса. Мэлани покачала головой. — Линдс, мы не собираемся оставаться здесь так надолго. Пора бы уже слезть с их шеи. — Вы можете оставаться сколько хотите, Брайан любит, когда Гас здесь. То есть, я имел в виду, и вы с ДжейЭр тоже. Линдси рассмеялась. — Не волнуйся, Джастин, думаю, мы с Мэлани обе знаем, что именно Гас — наш входной билет сюда. Всё в порядке. Мэлани фыркнула. — Ну да, что ж, похоже, прошлой ночью мой билет аннулировали. Джастин, Брайан говорил тебе что-нибудь о наемных убийцах? И кто-нибудь из вас слышал что-то от Теда сегодня? Линдси расхохоталась, и я почувствовал, как краснею. Воспоминания о прошлой ночи местами были немного смутными, но я, кажется, помнил что-то о не самых лучших перспективах Теда на долгую и здоровую жизнь и, возможно, что-то о потрошении Мэлани. Надо бы запретить Брайану играть в эти жестокие видеоигры с Гасом. И вдруг Гас решил сменить марш по столу на полеты, и мы с Линдси одновременно нырнули за ним. И оба не успели, но на самом деле было не так уж высоко, поэтому он просто рассмеялся, вскочил на ноги и помчался к двери, а потом дальше по коридору. Линдси тяжело вздохнула и последовала за ним. — Брайан, и правда, будет по нему скучать, — сказала Мэл. Я посмотрел на нее с удивлением. — Да уж, но, по крайней мере, он будет здесь, а не в Торонто. Я очень рад, что вы возвращаетесь. — И ты тоже. — Ага, — я улыбнулся. С минуту она смотрела на меня с любопытством. — Я очень рада за тебя, Джастин. Брайану очень повезло, что ты выдерживаешь все его дерьмо. Рядом со мной лежала грязная от краски тряпка, я кинул ее в Мэл, а она рассмеялась. — Ты понимаешь, о чем я. Признайся, порой он тот ещё хрен. — Джастину нравится мой хрен, — Брайан появился в дверях. Я пожалел, что выбросил свое единственное оружие. — Ты разрешил великий кризис лесов, или мне придётся снова перестраивать студию? Брайан Джастин показал мне язык и заявил, что голодный. Ну прям удивительно. Мэл рассмеялась и пошла на кухню, Джастин последовал за ней, но я схватил его, когда он проходил мимо, и притянул для поцелуя. Он прижался ко мне, и я уж было подумал, что, может, удастся заставить его отсосать мне до обеда. Потом у него живот заурчал. Сегодня не мой день, серьезно. Наверно, он прочитал мои мысли, потому что расхохотался. Скользнул рукой вниз и обхватил мой член ладонью, мою руку положил себе на задницу и прошептал мне в шею: — После обеда, обещаю. Сегодня главный праздник, помнишь, ты должен быть милым и сентиментальным со мной на людях. У нас сделка. — Ага, а ты должен отсасывать мне, когда я захочу. И разве там не было чего-то типа, что я втрахиваю тебя в матрац? Когда мы доберемся до этой части? — Я отсосу тебе, когда захочу, а ты будешь втрахивать меня в матрац после обеда и после того, как скажешь, что любишь меня. — Боже, ты что, адвокат? Он снова показал язык, и я засосал его. До сих пор держал его за задницу, а он меня за член, я уж подумал, что дело продвигается, пока его живот снова не заурчал. Все считают, что иметь молодого любовника — это так горячо. Им стоило бы побывать на моём месте. — Ладно, я понял, сначала обед. Потом ебля. — Обед, потом ты говоришь, что любишь меня, потом трахаешь. — Или ты можешь просто отсосать мне. — Если захочу. Зависит от того, что ты приготовил мне на обед. К счастью, Линдси уже приготовила для детей горячие бутерброды с сыром, а для нас — пасту и салат. Возможно, я всё-таки буду по ней скучать после её отъезда. Джастин На следующий день после Нового года мы с Брайаном поехали в Нью-Йорк за моими вещами. Он хотел лететь на самолёте, а вещи поручить на доставку, я же хотел вести свою новую машину и привезти домой всё, что возможно, самостоятельно. И выиграл. Он мог выбрать отель, следить за упаковкой вещей и зудеть о навыках моего вождения, так что остался доволен. Когда мы добрались до Нью-Йорка, он понял, в чем та огромная разница между попыткой ехать куда-то на собственной машине и наличием шофёра, которому ты даёшь адрес, а потом просто сидишь сложа руки, пока тебя везут. Это были карты, крики, хлопающие дверцы бардачка и смертельные угрозы. Потом опять крики. Когда мы добрались до моей квартиры, я был очень рад, что мы так и не поженились, потому что сейчас я бы точно оказался на грани развода. Брайан дулся в машине, пока я собирал свои вещи, диски и книги. Он намекнул, что если найдёт хоть одну тараканью личинку в доме, то продезинфицирует всё вместе со мной, поэтому все остальное пришлось оставить. Когда я вернулся к машине, он сидел за рулем. Будто я удивился. Я решил это проигнорировать, положил свои сумки назад и забрался на пассажирское место. — Поехали. Он вырулил в пробку. Наверно, изучал карту, пока я был наверху, потому что дорогу не спросил. К тому же, довёз нас до студии в полном молчании. Я ненавижу его, серьезно. Мы припарковались во втором ряду и вошли внутрь, я открыл дверь в студию. Брайан стоял прямо позади меня и, прежде чем я успел войти, положил руки мне на плечи и развернул к себе. Я смотрел на него, точно не зная, чего он хочет. Он уткнулся лбом в мой. И я улыбнулся ему. — Что такое? Он покачал головой. — Просто хочу знать, что ты точно уверен. Боже, мы снова вернулись к началу. По правде говоря, я не был уверен, что раздражает больше: его брюзжание во время вождения или полнейшая неспособность позволить мне самому решать, как прожить свою жизнь. Хотя, если подумать, и то, и другое. — Издеваешься? Я буду работать даже больше в Питтсбурге. И лучше. Он сморщил лоб. Не стоит этого делать, ботокс — дорогое удовольствие, а если он не сможет выгибать брови, ему, возможно, придется разговаривать или ещё что-то в этом роде. — А, ну да, и мне лучше жить с тобой, иначе это слишком сильно отвлекает меня от творчества. Приходится тратить время в поисках секса. — Значит, ты просто хочешь, чтобы я был рядом для удобства. — Но ты же знал об этом, да? — я укусил его за мочку уха. — Что я с тобой только ради секса? — Я, по правде говоря, так и думал. Вот почему я держу тебя рядом — чтобы не приходилось вставать и куда-то идти. Я могу просто перевернуться, и ты окажешься подо мной. — Да уж. Это стоит всего остального дерьма. — Остального дерьма? — ему это не понравилось. — Да, типа твоих наставлений, как водить машину, высмеивания моей одежды и попыток найти лазейку для минета в нашем добрачном договоре. Он шлепнул меня по заднице, а потом мы упаковали мои вещи и отнесли к машине. Пока я укладывал небольшие рамы возле двери, вошла Калли. — Джастин! Я рада, что застала тебя здесь. Арман придет в пятницу, чтобы забрать твои большие полотна. Он сказал мне, что теперь ты будешь работать в Пенсильвании. — Да, буду. Ты помнишь Брайана? Калли улыбнулась Брайану, а потом подмигнула. — Ага, что-то смутно припоминаю, как в прошлый раз он увез тебя на лимузине, здесь все целый месяц только это и обсуждали. Брайану это понравилось. По-моему, ему всегда нравились мои подруги, которые считали его горячим. Калли оторвала взгляд от Брайана и улыбнулась мне. — Это здорово, Арман любит выставки вроде «Новые артисты Эндрю Уайета». Или, может, что-то в духе амишей, ему бы понравилось. Я рассмеялся. — Ну, тогда лучше попробуй продать ему что-то типа «Молодые таланты умирающей индустрии Востока», потому что мы живем в Питтсбурге. Калли помогла нам доставить последнюю партию вещей в «Рендж Ровер». — На этот раз без лимузина? Брайан дерзко улыбнулся. — Да, Джастин хотел поехать на своей новой машине. Я покраснел. Калли посмотрела на меня, приподняв бровь. Я захлопнул багажник; мы уже все уложили. Брайан сел на пассажирское сиденье, а я повернулся попрощаться с Калли. Она все еще посмеивалась. Когда она обняла меня на прощание, то прошептала на ухо: — Джастин, я хочу поделиться с тобой собственными знаниями о мире искусства, талантах и человеческой природе, которые приобрела за эти годы. Я отстранился и посмотрел на нее. Выглядела она очень серьезно, но глаза блестели. — Просто помни, что наличие горячего парня, который трахает тебя в задницу и покупает дорогие вещи, не делает тебя менее талантливым. И она снова рассмеялась, поцеловала меня в щеку и вернулась внутрь. Брайан Джастин ничем не объяснил свои ярко пылающие щёки, когда сел в машину, а я не спрашивал. Мы доехали до отеля без помощи карты и его путеводных советов. И всё же я был рад передать ключи парковщику, чемоданы носильщику, а кредитку на ресепшн, чтобы мы могли получить номер без тараканов, пыли, паров краски и семидесяти пяти слоев грязи. Я уже начал думать, что Джастин действительно вернулся домой ради душа. Он сосредоточенно рылся в чемодане, пытаясь что-то найти, так что я пошел в душ один. Когда вышел, он достал свой альбом для рисования. Я обернулся полотенцем, волосы были ещё мокрыми. Джастин показался мне каким-то встревоженным. — Не можешь что-то найти? Он посмотрел на меня и покачал головой. — Нет, я все нашел, просто чувствую себя странно, хочется порисовать. Мы же не поедем домой сегодня? — Шутишь, что ли. Не хочу видеть эту машину до завтра. И потом тоже. Он тихо рассмеялся. — Да, я пошутил и пиздецки устал. Все, чего я хочу, это залезть в постель и проспать до утра. Если ты предложишь что-то более напрягающее, чем обслуживание номеров, я не буду отсасывать тебе целую неделю. Я планировал пойти куда-нибудь, сохранить приятные воспоминания о нашей последней ночи в Нью-Йорке, но сейчас обслуживание номеров и кровать казались идеальной идеей, хотя сон — это не совсем то, о чём я думал. Мы заказали ужин, и я потянул его к себе на диван, чтобы он мог поблагодарить меня за мою любезность. Но оказалось, что он был настроен поболтать. Я вспомнил счастливые деньки, когда он молчал. Стоит бы пересмотреть свою политику «без сожалений». — Брайан? Я неохотно вернулся в настоящее и ответил ему: — Да? — Почему ты всегда, всегда сомневаешься во мне? — Ммм, по-моему, потому, что лучше тебя знаю, как тебе жить? Потому что я высокомерный всё контролирующий мудак с эго размером с Пенсильванию? — Ого. Да это буквально лишает данную дискуссию смысла. — Я хотел покончить с этим до ужина. — И что теперь будем делать? — Ну, ты можешь отсосать мне, как и обещал. — Когда это я такое обещал? — Добрачный договор, страница пятнадцать. Я — за рулём; ты — с членом во рту. На это ему было ничего сказать, кроме как «ладно». И даже Джастин не мог болтать с членом во рту. А так как обслуживание номеров заняло целую вечность, я поднял его, отнес на кровать и вернул услугу. Разговоры как форму общения серьезно переоценивают. Но и после ужина Джастин все еще выглядел встревоженным, и я спросил, уверен ли он, что не хочет выйти куда-нибудь. — Мы могли бы просто пойти выпить, необязательно танцевать или типа того. Ты выглядишь немного странно. Он указал на мини-бар. — Здесь в номере около сорока разных видов выпивки, мы можем ужраться в сопли, не выходя за дверь. Неплохая идея, так что я налил нам выпить. Сел на диван, а он взял свой напиток и сел на пуфик. — Могу я тебя нарисовать? Я пожал плечами. — Пока я могу смотреть телевизор, пожалуйста. Он рисовал меня годами, я уже почти не замечал. Но по телевизору ничего не было, и ещё немного пощелкав каналы, я выключил его и закрыл глаза. Это был охуенно длинный день. Вдруг стало слишком тихо. Я не хотел двигаться, пока Джастин рисовал, поэтому какое-то время подождал, а потом открыл глаза. Он неподвижно сидел на пуфике и держал правую руку левой. Карандаш валялся на полу, а альбом наполовину съехал с колен. Он закрыл глаза. Не уверен, сколько времени прошло. — Джастин. Он открыл глаза, и я даже секунды не выдержал той уязвимости, которую в них увидел. Я встал, подошел к нему, опустился на колени и обнял. Знал, что не поможет. Сделал это больше для себя, а не для него. Порой я, и правда, самый эгоистичный мудак. Через пару минут он расслабился. Может, ему стало чуть лучше. А может, просто мышцы не могли оставаться в напряжении так долго. Не знаю. Но мне этого хватило. И я осторожно потянул его наверх, подвел к дивану и сел рядом. Он сопротивлялся, но я проигнорировал это. Он снова напрягся. Мне, правда, было плевать. И вот мы снова проходим через то же самое: он напряженно сидит, а потом постепенно расслабляется, а я просто продолжаю обнимать его. В итоге он снова начал дышать, позволил коснуться рукой его спины, а потом откинулся на спинку дивана, положил голову мне на плечо, и только тогда я тоже расслабился. И опустил голову на его мягкую макушку. Он положил правую руку на бедро, и я видел, что её до сих пор немного сводит. Боялся, что, если прикоснусь к нему, он снова начнёт напрягаться. Я понятия не имел, что делать. Знаю, многие думают, что порой, когда нуждаются во мне, я бываю упрямым или холодным, но большую часть времени я просто чувствую, что разум пуст, инстинкты замолкают, и единственный безопасный способ — ничего не делать. Не давать никаких советов, не притворяться. С Джастином иногда я пытался это пересилить, найти слова или сделать что-то, о чём он просит. Но тогда он ни о чем не просил. И мне приходилось гадать, что ему нужно, тогда как ни он сам, ни я этого не знали. Потому что я эгоист и не мог видеть его таким. Я пытался представить, что потеряю что-то настолько же важное, как он, но не мог. Даже когда я болел и не мог трахаться, когда меня потопила компания, когда все в моей жизни катилось к херам, когда я был на мели без работы, даже когда он забрал свои вещи и ушел, даже когда я услышал, что в «Вавилоне» взорвалась бомба, и вернулся искать его. Ничто из этого не помогло мне понять, что он сейчас чувствовал. Потому что я знал, что это не просто потерянный навык, или даже потребность, или желание. Это больше похоже на то, что не можешь дышать. Или, может, я действительно не понимал, что это такое. Может, просто не мог понять. Но сидеть рядом и наблюдать — убивало меня. Поэтому я должен был это как-то остановить. Но ничего не мог сделать. Так что просто сидел с ним и ждал озарения. Но на ум ничего не приходило. Джастин Я мог точно сказать, что Брайан расстроен, и от этого стало еще хуже. Думаю, самое беспомощное ощущение, которое у меня когда-либо было, — это видеть беспомощного Брайана. Может показаться, что, если он беспокоится обо мне, а я о нем, и мы оба беспокоимся друг о друге, все будет прекрасно. Но я сидел на месте и чувствовал себя идиотом из-за того, что позволил этому дерьму с рукой нахлынуть на меня, тогда как это не имело значения. Даже когда я не мог рисовать, то мог делать наброски. Обычно делал это часами. А ещё мог использовать компьютер. Но этой ночью у меня не было компьютера и рисовать не получалось. И, блять, нечасто возникает желание сделать что-то, буквально выплеснуть изображения на бумагу, иначе взорвусь. И все, чего я хотел, — это рисовать Брайана. А получилось, наверно, минут на десять. Обычно выходило как минимум в два раза дольше. Никогда не знаешь, почему сведёт руку. Может, из-за вождения, или возни с коробками, или, может, я просто проебался. Я хотел, чтобы Брайан помассировал мне руку, но, похоже, он боялся пошевелиться. Не хотелось плакать, поэтому я ничего не сказал, но как бы случайно скользнул рукой ему на бедро, и он тут же схватил ее и начал массировать. Наверно, ему стало легче от того, что он мог сделать хоть что-то. И через какое-то время мне, правда, стало лучше. И дело не только в руке, она уже не так сильно болела, просто не двигалась. Судороги и боль начались из-за того, что мозг пытался заставить руку работать и продолжать держать карандаш. Если бы я остановился сразу, как только всё пошло по пизде, ни боли, ни спазмов бы не было. И поэтому у меня было бы всего пять минут вместо двадцати. Брайан меня удивил. Он улыбнулся, взял мою руку обеими ладонями и спросил: — Лучше? Но по его взгляду я был уверен, что его улыбка — полная хрень. Я кивнул. — Да, спасибо. Это единственное, что помогает. Он вздохнул. — Что случилось? — Что и всегда, когда спустя какое-то время я больше не могу контролировать руку. Иногда хватает надольше, — я пожал плечами. Вроде как. — На что это похоже? — Это не больно, правда, я просто не могу её контролировать. Потом пытаюсь разработать мышцы, и тогда всё сводит. Он и так знал это. — Я не об этом. Я имею в виду, что ты при этом чувствуешь? Ладно, это было странно. Мне почудилось, что Брайан Кинни спрашивает о моих чувствах. Хотя я не уверен. Это как бы казалось маловероятным. — Хммм, что именно ты хочешь знать? — Я хочу знать, каково это, когда ты рисуешь, а потом вдруг не можешь. Я собирался уже пошутить о том, что он меня пугает, но в последний момент спохватился. Похоже, он действительно хотел знать, а я вдруг захотел рассказать. Немного подумал, чтобы сообразить, как лучше выразиться. — Это как заниматься сексом, и вот ты в самой середине, и это довольно хорошо, а потом всё просто прекращается. Как будто твой партнёр просто… испарился или что-то в этом роде. И ты все еще в этих ощущениях, они до сих пор переполняют тебя, но больше ничего не происходит. И никого с тобой нет. Думаю, даже десять лет спустя эту ночь можно будет считать самой богатой на слова и вопросы Брайана о моих чувствах. Или, может, она положит начало новому направлению. На этом он закончил говорить. Держал мою руку, перебирая пальцы, потом втянул один в рот и начал лизать и посасывать, играя с ним языком. И это было по-настоящему хорошо. Брайан Джастин стоял на коленях, упираясь руками в стену позади кровати. Я держал его руками за бедра и трахал, с силой натягивая на свой член. Начал медленно, но он продолжал просить сильнее и, похоже, не хотел, чтобы я касался его члена. Казалось, он даже не хотел кончать, но всё равно насаживался на меня, и я перестал сопротивляться, обхватил его руками под грудью и толкнулся как раз в тот момент, когда он опустился и сжался на мне. Я кончил, выкрикивая его имя и ощутимо кусая за плечо. Я все еще задыхался, когда Джастин оттолкнулся от стены и откинулся на меня. Я обхватил ладонью его член и начал дрочить. Капало по всей руке. Я был все еще глубоко внутри и, почувствовав, как он приближается, прошептал ему на ухо: — Джастин, я хочу кончить в тебя, хочу заполнить тебя своей спермой, чтобы она вытекала из тебя по бедрам, а потом толкнуть тебя на кровать и слизать её, полностью вылизать тебя: твои бедра, твою дырку. Высосать из тебя свою сперму. И Джастин просто взорвался: мне в руку, на кровать, на стену. Он так сильно сжимал задницей мой член, что это было пиздец как больно. Он откинулся головой мне на плечо и со всей дури вцепился мне в предплечья, что наверняка оставит синяки. И когда он, наконец, упал подо мной на кровать, тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание, я снова прошептал ему на ухо: — Не только ты этого хочешь, Джастин. to be continued…