☾ ☾ ☾
Сокджин уже подсознательно понимает, что это последний стаканчик кофе из автомата на сегодня, когда уже не может сидеть, глаза так и слипаются, а тело просит отдыха. Он не может больше засиживаться в кабинете и разбирать все эти бумаги, что не кончаются, сколько их не разбирай. А на следующий день ещё вставать рано утром и ехать на работу. Так что он просто решает закончить на сегодня и поехать домой, принять тёплый душ, сменить постельное бельё, лечь спать и не просыпаться до самого утра. Эти мысли приятной дрожью проходятся по всему телу омеги, пока он собирает свои вещи и выходит из кабинета, закрыв его на ключ. Он прощается с омегой на ресепшене и идёт к выходу, но сталкивается с Намджуном, который, кажется, только приехал. Намджун подходит к Сокджину и, коротко поздоровавшись с омегой, говорит, что быстро заскочит к себе в кабинет и просит его подождать, чтобы он мог отвезти его домой. Но Джин отказывается, говоря, что уже вызвал такси, и, попрощавшись с Намджуном, выходит на улицу, попутно накидывая свой пиджак на плечи вместе с сумкой. Тут же, когда Джин выходит на главную лестничную площадку у входа в компанию, его чуть не сбивает альфа, что буквально летел ему навстречу, спеша куда-то. — И снова мы здесь встретились, — усмехается Исмаил и прячет руки в карманы. — Слишком часто мы вот так вот сталкиваемся. Кажется, это судьба, ты так не думаешь? — Не думаю, — сухо бросает Сокджин и, уже не обращая внимания на альфу, достаёт телефон в попытке вызвать такси. Намджун забирает необходимые ему документы из своего кабинета и выходит на улицу. Он видит Джина, что стоит рядом с тем, с кем Намджуну в последнюю очередь хотелось его видеть сейчас, а в идеале вообще никогда не видеть рядом с этим человеком. Сокджин, что стоит спиной к альфе, тут же чувствует его присутствие, хочет обернуться, посмотреть на него, но не решается, потому что знает, каким взглядом сейчас Намджун смотрит на них. От этой мысли его бросает в мелкую, но такую приятную дрожь. И Сокджин понятия не имеет, почему ему сейчас от этого так хорошо. Намджун так ничего и не говорит, он проходит мимо этих двоих и идёт к своей машине, но останавливается прямо у дверцы, отвечая на телефонный звонок. Омега следит за Намджуном и чувствует, как где-то под грудью неприятно колет что-то, когда понимает, что Намджун даже в сторону их не взглянул, когда проходил мимо. И Сокджин понять не может, почему ему от этого так больно. — Как я понял, ты ещё не забрал свою машину? Я могу тебя подвезти, — с улыбкой на лице говорит Исмаил, кивая головой в сторону своей машины. — Спасибо, меня есть, кому подвезти, — Джин мило улыбается и пытается звучать более вежливо. Он показательно зачёсывает волосы назад и, на пятках развернувшись, спускается по лестнице, держа направление в сторону машины Намджуна, спиной чувствуя прожигающий в нём дыру убийственный взгляд Исмаила. Пока Сокджин идёт к Намджуну, а их разделяют какие-то жалкие метры, ему ни о чём не хочется думать, лишь бы это расстояние между ними быстрее закончилось. Но, чем ближе Сокджин к Намджуну, тем сильнее нарастает эта тревога в груди омеги, а стук его сердца, что бьётся в груди, кажется, слышен всем, выдавая его волнение. Намджун видит направляющегося к нему мило улыбающегося Джина и, отключив звонок, смотрит в его сторону, убирая телефон в карман. Омега встаёт напротив альфы и продолжает улыбаться, опираясь руками о капот намджунова рендж ровера. — Не хочешь меня подвезти? — спрашивает омега, заглядывая Намджуну прямо в глаза, всё ещё чувствуя взгляд Сари, что наблюдает за ними, стоя на лестничной площадке. Намджун смотрит за спину Джина и усмехается. Вернув свой взгляд к омеге, он лишь рукой указывает на дверцу с пассажирской стороны и добавляет: — Садись, может быть, если будешь хорошо себя вести, довезу в целости и сохранности, — Намджун дёргает бровями и, улыбнувшись, открывает Джину дверь, помогая ему сесть. Затем проходит на своё место и прежде, чем сесть в машину, смотрит на Исмаила, одними лишь глазами предупреждая, что ему стоит прекращать то, что он начал, и садится в машину. В машине Намджуна пахнет его духами. Этот древесный запах духов, слишком сильный и намного отличается от естественного запаха Намджуна, который очень нравится Джину. Он мог бы сидеть вот так и долго вдыхать его запах восточных сладостей, чувствуя спокойствие и умиротворенность, зная, что так он в безопасности, что так он дома, что так и должно быть. Только вот сейчас его запах очень слабый, его перебил запах древесины. Сокджину эти духи не нравятся, от них у него нос чешется, а голова начинает кружиться. Поэтому он просто опускает окно и застёгивает ремень безопасности, откинув сумку куда-то назад, оставляя её валяться на задних сиденьях. — Что ты делал в компании в это время? — спрашивает Джин, не решаясь взглянуть в сторону Намджуна, смотря в окно и наблюдая за зданиями, исчезающими один за другим. — Может, будет правильнее, если я спрошу, что ты там делал в это время? — и снова он это делает. Разбивает Сокджина одним только вопросом, загоняя в тупик. — Разбирал документы, отчёты, накладные. А что ещё я могу в это время там делать? Ничего особенного, — тихо отвечает омега, пожимая плечами. — Ничего особенного, как же, — Намджун издаёт смешок, только и видя перед собой своего омегу с другим альфой. Он сильнее сжимает руль в руках, чувствуя, как злость – его самый главный враг, одолевает его с головы до ног, а в голове незнакомый ему голос, повторяющий, что врагов нельзя так просто оставлять. Намджун уже никого не слышит и ничего не видит, им сейчас управляет чувство ревности – ещё один его враг, которому присуще чувство собственности, с чем Намджун обещает самому себе справиться. Но как же это нелегко, когда перед тобой твой любимый человек, делить которого не хочется ни с кем. Джин легонько касается плеча Намджуна, выводя его из своих мыслей и заставляя обратить на себя внимание. — Ты меня слушаешь вообще? — спрашивает Джин, когда Намджун заторможенно смотрит в его сторону. — Ты в порядке? — голос омеги звучит немного обеспокоенно, и Намджун, кивнув, улыбается, своей улыбкой уверяя Джина, что с ним всё хорошо. — Я говорю, что есть кое-что, что не даёт мне покоя, — начинает Джин, — точнее кое-кто. — Кто? — спрашивает Намджун, тут же напрягаясь. — Сяо Ли. — Сяо Ли? — переспрашивает альфа, думая, что не расслышал. — Да, — отвечает омега и закусывает нижнюю губу, думая, как будет правильнее сказать. — Кажется, будет вернее всего рассказать об этом тебе, потому что Чонгук и слушать меня не захочет, — говорит Джин и про себя добавляет: — «а единственный, кто меня хочет и будет слушать – только ты». — В чём дело, Джин? — Сяо Ли, — говорит Джин и делает паузу, а потом продолжает, — он сегодня вечером уехал вместе с Чонгуком из компании, а через час вернулся один и закрылся в своём кабинете, — омега облизывает пересохшие губы от волнения, думая, правильно ли он поступает, и смотрит на Намджуна, наблюдая за его реакцией. — Не знаю, что сказать, — говорит Намджун, следя за дорогой и время от времени бросая взгляды в сторону Джина. — Ты волнуешься по этому поводу? Может, он забыл что-то и поэтому вернулся? — Намджун пытается звучать более уверенно, думая этим успокоить омегу, хотя самому он ему не по нраву. — Всё бы ничего, но когда я ходил за кофе в холле, то заметил его там, он странно себя вёл, и я решил проследить за ним, — начинает Сокджин, — он зашёл к Чонгуку в кабинет. Я подождал его в коридоре, он вышел через десять минут и, заметив меня, он, кажется, был удивлён и немного растерян, — омега зачёсывает волосы назад, в попытке продолжить свой рассказ, но его в наглую перебивают. — Зачем? — Намджун бросает в сторону Джина недовольный и полный непонимания взгляд. Он резко поворачивает руль в сторону обочины и тормозит, приводя Сокджина в шок от такого резкого и неожиданного действия. — Ты чего? — не понимает Джин. Намджун глушит мотор, смотрит на Сокджина и на повышенном тоне проговаривает: — Не надо тебе в это лезть, Ким Сокджин. Этот человек мне тоже не нравится, но ты не знаешь, каким он может быть, и если ты заметил что-то неладное, лучше сообщи об этом мне или Чонгуку, — Намджун часто дышит и пытается успокоиться, но получается у него это пока что не очень хорошо. От осознания того, что с его омегой в эту секунду могло случится что-то плохое, его бьёт в мелкую дрожь, и нарастает чувство страха за него. — Я всё понимаю, Джин, — уже тише начинает Намджун, смотря на Сокджина, что уже не смотрит на него, но внимательно слушает, отвернувшись к окну, наблюдая за проезжающими машинами, чьи фары время от времени освещают салон в намджуновой машине. И свет фар, что лёгкой пеленой ложился на лицо Сокджина, словно гипнотизировал Намджуна, приковывая его взгляд, не давая свести глаз своих. Хоть Сяо Ли и работает в их компании, он их человек, но от него можно было ожидать, что угодно. В Skyplane он не долго, а кроме Чонгука остальные о нём практически ничего не знают. Чон и говорить не желает об этом, а любые вопросы, касающиеся Сяо Ли, он просто опровергает, говоря этим, что он его человек, а всем остальным не должно быть дела до него и до их отношений. — Тебе стоит быть осторожнее, — Намджун легонько кладёт свою руку поверх руки омеги, заставляя его выйти из своих мыслей. — Я буду в порядке, — Джин аккуратно высвобождает свою руку из-под руки альфы и прячет её под второй своей рукой, чуть отодвинувшись. А Намджун выпрямляется на месте и отводит взгляд, понимая, что неудобно получилось. — Я переживаю за Чонгука, а он никого не слышит. — Этот Сяо Ли мне тоже не понравился сразу, — чтобы разрядить обстановку, начинает Намджун. — Я слышал его разговор в его кабинете. Он с кем-то разговаривал по телефону, а говорил он про Хосока и Чонгука. Я не стал ничего говорить Чонгуку, но хочу разобраться с этим. Джин внимательно слушает и хочет сказать самое важное, думая, не будет ли это лишним. Сейчас они оба переживали за друга, ведь большую часть времени Сяо Ли проводил рядом с Чонгуком, и он всегда был в курсе его передвижений. Сейчас, когда Чонгук уверен, что рядом с ним находится верный человек, от него можно ожидать, что угодно. А Сокджин не может понять, в какой момент Чонгук стал таким невнимательным, раз не замечает всю эту странность, касаемую Сяо Ли. Кажется, тот омега действительно смог повлиять на него, что Чонгук стал теперь упускать даже такие важные детали в его делах. — В тот вечер, в клубе, — начинает Джин, когда они уже трогаются с места, а Намджун обращает своё внимание на омегу, не переставая следить за дорогой, — Сяо Ли был там. — после этих слов Джин делает паузу, а Намджун непонимающе смотрит на него. — Когда я ходил за напитками, я столкнулся с ним у барной стойки, сначала я подумал, что просто обознался, да и Чонгук сказал, что приехал один, когда я спросил у него о Ли, — Джин вспоминает этот случай и даже сейчас видит его образ перед собой. Его растерянный взгляд, которым он смотрел Джину прямо в глаза прямо из-под чёрной кепки, а когда понял, что его раскрыли, то просто сбежал. — А сегодня на нём была та же кепка, что и в клубе. Было очень странно, что он пришёл в ней, он мог подумать о том, что я запомнил эту кепку. Будь я на его месте, я бы попытался отвести от себя подозрения. — Он, кажется, что-то задумал, — говорит Намджун и въезжает во двор многоэтажных домов. Альфа глушит мотор и снова обращается с Сокджину: — Кажется, мне надо приглядывать за ним. — Будешь следить за ним, как за преступником? — усмехается Джин. — Если надо будет. Мы его практически не знаем, а он уже так близок с Чонгуком, — Намджун откидывается на спинку сиденья и трёт переносицу. — Неизвестно, на что он способен. — Ты это Чонгуку скажи. — Я поговорю с ним, думаю, он меня поймёт, — с надеждой в голосе говорит Намджун, а Джин замечает капельку грусти в его глазах. — Ладно, — выдыхает Сокджин и забирает свою сумку с задних сидений. — Мне пора, — расстегнув ремень безопасности, он приоткрывает дверцу машины, но не спешит выходить, оставаясь сидеть на месте, смотря вперёд, будто застыл на месте. Намджун смотрит на своего омегу, и ему кажется, что он хочет что-то сказать, но он будто не решается. Намджун поднимает руку над его плечом и коснуться его хочет, но знает, что это будет лишним. Он сжимает руку в кулаке и возвращает её на место, кладя на руль. Альфе хочется много чего сказать, но не смеет нарушить тишину. Кажется, в эту секунду он что-то скажет и всё разрушит, так что он решает молчать. — Намджун, я... — Сокджин обращается к Намджуну и поворачивается к нему лицом, собирается сказать что-то, но замолкает, когда встречается с альфой взглядом. Намджун поддаётся вперед и внимательно смотрит на омегу, пытается понять, прочесть что-то в его глазах. Но Сокджин отворачивается и, больше ничего не сказав, выходит из машины. Он кладёт руку на опущенное окно и чуть наклоняет голову вбок, заглядывая Намджуну в глаза через опущенное окно его рендж ровера и говорит: — Спасибо, что подвёз, — он отстраняется от дверцы машины и поднимает взгляд на ночное небо, наблюдая за еле заметным дымком облаков, плывущих по небу, закрывая собой лунный свет. Омега снова возвращает своё внимание к Намджуну и чуть тише добавляет, — кажется, всю эту неделю будет прохладная погода — самое время для свиданий, — он слегка улыбается и прежде, чем Намджун успевает что-то сказать, разворачивается и уходит. Намджун выходит из машины и смотрит в спину отдаляющегося Сокджина, который вскоре и вовсе исчезает, скрываясь за дверью подъезда своего дома. А в эту секунду для Намджуна словно щёлкнули переключателем и выключили весь свет в этом бренном мире, словно те же облака на небе заслонили собой весь лунный свет, оставляя в душной темноте. Не молчите, говорите о своих чувствах, пока не стало поздно. Возможно, один ваш шаг, сделанный навстречу к одному человеку, который проделал долгий путь к вам и станет тем светом, что вы так искали в другом.☾ ☾ ☾
— Суд установил, — объявляет судья, что минутой ранее вышел из переговорной комнаты в судебный зал. Это альфа средних лет, одетый в черный костюм и белого цвета рубашку, а поверх костюма того же цвета судейская мантия. Он кашляет в кулак и продолжает, — лишить родительских прав гражданина республики Южная Корея, Ким Сокджина и передать полную опеку над Ким Соджуном, его биологическому отцу, гражданину республики Южная Корея, Ким Намджуну. Так как Ким Сокджин не имеет должного трудового дохода, чтобы обеспечивать полугодовалого сына надлежащим образом… Судья продолжает ещё что-то говорить, а Джин его уже не слышит. Он грузно опускается на стул, а внутри всё рушится, в эту же секунду превращаясь в руины. Намджун твёрдо стоит на ногах и даже в сторону Сокджина не смотрит, не смеет. Он слушает вынесенный приговор судьей, пока омега с каждым его словом умирает изнутри. Намджун забирает у него единственного человека, ради которого стоило жить, а сейчас для Сокджина жить не имеет смысла. Он так думает. Сокджин медленно сползает со стула и падет на колени, а его щёки обжигают горячие слёзы, что ручьём падают прямо на деревянный паркет в судебном зале. Папа омеги, стоящий рядом? и ещё несколько знакомых омег кидаются к Джину, пытаясь поднять его с холодного пола, но он уже никого не видит, продолжая сидеть на коленях, пока пыль впитывается в ткань его чёрных брюк. Он не может поверить в происходящее. Очень тяжело. Намджун – человек, который когда-то был любовью всей его жизни, он не может так поступить с ним. Он ведь не такой. Он не сделает этого. Уже сделал. Осознание происходящего приходят к Сокджину только после того, как судья говорит, что Намджун может прямо сейчас забирать ребёнка. Сокджин кое-как встает с пола, а рядом стоящий папа держит его за руку, не давая ушибиться, и несильно сжимает руку, поддерживая. Джин мотает головой и не перестаёт повторять, что не отдаст своего сына. Намджун подходит к Сокджину медленной походкой, всячески игнорируя папу омеги и его просьбы не поступать необдуманно, что в какой-то момент он всё равно пожалеет об этом. У Джина подбородок предательски дрожит, а глаза вновь намокают от нового потока слёз, скопившихся в уголках глаз. Альфа становится совсем близко к омеге, почти вплотную, заглядывает в его глаза, словно издевается, и совсем тихо, чтобы услышал только Сокджин, говорит: — Кажется, у тебя тот, кто по праву должен быть рядом со мной. Прав на него всё равно у меня больше, — улыбается. — Ким Намджун, — дрожащим голосом говорит он, но пытается звучать уверенно, что получается очень плохо. — У тебя никогда не было прав на него. Пока ты гулял, забавляясь с другими омегами, я чуть не умер, пытаясь вынести его все эти девять месяцев, — срывается на крик, ведь сдерживать эмоции сейчас было очень тяжело. — Ты вообще понимаешь, через что мне пришлось пройти? На какие риски я пошёл, лишь бы родить его здоровым? — Сокджин ударяет Намджуна кулаком по груди, но удар получается не сильный, он сейчас слишком слаб. Альфа хватает омегу за запястье, несильно сжимает, а Сокджин не предпринимает никаких попыток высвободиться. — Я практически каждый день терял в весе по несколько килограмм, когда другие омеги наоборот набирают, будучи беременными. С этим весом я даже ходить нормально не мог, а поздние токсикозы добавляли больше красок во всю эту картину. В крайний срок у меня случилось кровотечение, и я чуть не потерял его, — глядя Намджуну прямо в глаза, он не сдержал слёз, а они тихо скатились по щекам. — Я умолял врачей спасти его вместо меня, чтобы сейчас ты на этом суде, перед всеми этими людьми, — обводит зал суда взглядом, — заявил мне, что на Соджуна больше прав имеешь ты, и лишил меня родительских прав? — Достаточно соплей, — говорит Намджун и, чуть оттолкнув от себя Джина, отпускает его запястье. — Сына я забираю, если хочешь вернуть его, то я уже сказал тебе свои условия. — Ты подонок, — Джин подлетает к Намджуну и хватает его за ворот пиджака и бьёт, бьёт, бьёт. Альфа даже не двигается с места, он не чувствует слабые удары обезумившего омеги, что давится в слезах и кричит, чтобы не забирали у него часть души – его сына. Судья просит присутствующих вернуться на свои места для заключительной речи. Он оглашает приговор ещё раз, и Ким Сокджин понимает, что это окончательно, назад пути нет. И как бы он не кричал, сына ему не вернут. Он уже осознает это. Больно, больно, больно. Суд объявляется закрытым, последний стук молотком, прямо по сознанию Джина, но в чувства он так и не приходит, теряясь в этой толпе людей. Омега проваливается в тёмную бездну своих спутанных мыслей и теряет сознание, отключаясь на следующие двенадцать часов точно.☾ ☾ ☾
Джин вскакивает с постели и часто дышит, пытаясь нормализовать сбившееся дыхание, пока по лбу и спине скатываются крупные капельки холодного пота. Это был всего лишь сон. Очередной кошмар. Ещё полгода назад омега был уверен, что избавился от ночных кошмаров, ему даже пришлось несколько раз посещать психолога. Сны были всё похожи друг на друга, как будто он проживал свою жизнь снова и снова, каждый раз проходя все эти круги Ада по новой. Кошмары, как Намджун ему изменяет, как ему было тяжело справиться одному со своими чувствами и эмоциями, будучи беременным. Как в один из обычных дней к нему домой заявляется Намджун и говорит, что забирает сына. Потом суд, где его лишают родительских прав, и дальше по сценарию. Сокджин долго пытался справиться сам с собой, но оставил эту затею после очередных попыток, которые оказались провальными. А кошмары сами со временем перестали ему сниться, чему он был очень рад. Видимо, радости было суждено длиться не долго. Он весь дрожит, а тело его каждый раз содрогается от непрошенных слёз, что солёной влагой катятся по его щекам, обжигая нежную кожу, и падают на одеяло в его руках, моментально впитываясь в белоснежную ткань. Голова раскалывается от гудящих мыслей, и Джин пытается отогнать их, думает, стоит отвлечь себя чем-нибудь, чтобы не забивать сейчас голову. Он стирает с глаз уже почти успевшие высохнуть слёзы рукавом своей чёрной футболки и чуть подаётся вперед, берёт телефон, лежащий на прикроватной тумбе, смотрит время и понимает, что проспал аж до обеда. Джин успокаивает себя тем, что у него сегодня выходной, и после тяжёлых рабочих дней ему можно хоть целый день проспать. Джин плетётся в ванную комнату и уже в ней промывает лицо прохладной спасительной водой — это ему действительно помогает. Омега руками опирается о бортик раковины и смотрит на своё отражение в зеркале; белоснежное круглое лицо с глазами полумесяцами, небольшой вздёрнутый нос и алые пухлые губы. Природа одарила Сокджина необычной красотой, он ещё с детства был красивым омегой. И даже сейчас от альф нет отбоя, но Кима это совсем не интересует, говорит, что уже вырос из того возраста, и сейчас его больше заботит работа. А, может, он просто боится снова обжечься, ещё раз открывшись кому-то. Закончив с делами в ванной, Сокджин идёт на кухню, чтобы перекусить. Уже на кухне он готовит себе быстрый салат из овощей, что у него сейчас в холодильнике, и заваривает ароматный облепиховый чай, к которому у него было пристрастие, что пробудил в нём Намджун, ещё когда они были женаты. Теперь омега чаще пьёт именно этот чай. И не потому, что у него проснулась к нему любовь из-за Намджуна, а потому что… Потому что он вкусный. Именно так Сокджин и объясняет себе это глубокое чувство к облепиховому чаю. Парень доедает салат и допивает чай, а затем, вымыв всю посуду, вспоминает, что Халим ещё вчера звонил ему, чтобы сообщить, что ремонт закончен и машину можно уже забирать. Сокджин обещал заехать за ней сегодня, в свой выходной, потому что вчера он валился с ног после тяжелого рабочего дня. Ким включает телевизор и оставляет его включённым на фоне, чтобы не чувствовать себя совсем одиноким в этой квартире. Он собирается идти в свою комнату, чтобы привести себя в порядок и уже после поехать за машиной, но тут же в дверь звонят, и в голове Сокджина моментально зарождается целый рой мыслей; кто это может быть, он же никого не ждал, вряд-ли кто-то из знакомых пришёл бы без предупреждения? Но омега всё равно идёт проверить, что за незваный гость сейчас стоит за дверью. — Кто? — только и спрашивает, прислонившись ухом к стальной двери. — Доставка, — доносится эхом по ту сторону двери. — Я ничего не заказывал, — растерянно отвечает Сокджин и мнёт свою футболку в пальцах. Неужели перепутали? — Район Даунтаун, шестой центральный дом, третий подъезд, двадцать седьмой этаж, квартира тридцать три, тридцать один. Всё верно? — уточняет. — Да, — немного тихо и чуть запинаясь, проговаривает Ким. — Доставка на имя Ким Сокджина. Вы Ким Сокджин? — Да. — Тогда это вам, заберите и распишитесь. Сокджин ждёт ровно минуту, прежде чем открыть дверь, и снова смотрит в глазок. Действительно курьеры, в специальной форме, но это ничего не меняет, всё ещё тревожно на душе. И всё же он решает открыть дверь, думая, что хуже из того, что с ним было, уже не может быть. Когда он открывает дверь, на глаза ему сразу попадается большая плетённая корзина, украшенная полевыми цветами, а на ручке красуется красная лента, обвитая вокруг неё. Один из курьеров просит не на шутку удивлённого и прибитого словно гвоздями в пол Сокджина отойти в сторону, пока он не занесёт корзину, что занимает практически весь проход. Омега взглядом провожает бету и всё ещё непонимающе наблюдает за тем, как тот ставит корзину на пол в прихожей, и только после этого получается разглядеть, что внутри. Там лежит целый букет из большой спелой клубники. В голове сейчас слишком много мыслей, не понимает, кто мог ему прислать такое. — Распишитесь, пожалуйста, — говорит второй курьер-бета, выводя омегу из мыслей, и протягивает ему планшет с ручкой. Джин черкает ручкой в планшете и, поблагодарив, прощается с гостями, сразу закрывая за ними дверь на ключ. Он возвращается к разглядыванию корзины, пытаясь понять, найти что-то, что ему подскажет ответы на вопросы, что у него в голове. Джин обходит корзину, и тут же на глаза попадается маленькая бумажка, лежащая среди ягод, он достаёт её и читает то, что на ней написано. «Клубника – твоя любимая ягода. Когда я увидел её, то сразу вспомнил о тебе, хотя я никогда о тебе не забывал. Сегодня прекрасная погода – самое время для свиданий. Пусть это будет моим желанием за твой проигрыш в бильярд. Встретимся в Atelier M, в шесть часов вечера. Хочу поужинать с тобой под открытым небом. P.S. Место и время встречи изменить нельзя». Ким Намджун. Это имя лампой загорается в голове у Джина ярким жёлтым светом. Решил сразу зайти с козырей. Омега усмехается и опускает бумажку, качая головой. Намджун знал, что у Сокджина нет выбора, и что он не сможет отказаться. Так или иначе, омега обещал выполнить желание, а он сдерживает обещания. Джин достаёт телефон из кармана брюк и смотрит время – четыре часа вечера. Он может опоздать на встречу с Намджуном, если не поторопится, ещё бы успеть забрать машину. Убрав телефон обратно в карман, Сокджин чуть ли не бежит к себе в комнату и принимается разбирать гардероб, ища что-нибудь подходящее для свидания. Остановив свой выбор на серых классических брюках и небесного цвета атласной рубашке, он уходит в ванную и прежде, чем встать под струю тёплой воды, останавливается и всматривается в своё отражение в зеркале. Не может поверить, что он сейчас действительно торопится на свидание с человеком, который когда-то влюбил его в себя, а затем разбил сердце вдребезги, забрав половину этого сердца – его сына. — Браво, Сокджин, ты так быстро забыл про то, что случилось, когда получил от него подарочек с запиской, — горько усмехается омега. — Ким Намджун, да что ты себе позволяешь? Неужели ты так уверен, что я схожу с тобой на свидание? — Сокджин прикрывает рот рукой и смеётся, как сумасшедший, только не заплакать, не сейчас. Он залезает в ванную и открывает воду, а пока та льётся по его волосам и лицу, даёт волю слезам. Здесь его никто не услышит, а вода скроет все его слёзы. — Ким Намджун, чёрт возьми, — что есть силы кричит омега и бьёт кулаком по белому кафелю на стенах в ванной. — Меня даже бесит то, что у нас одинаковые фамилии, и сейчас я спешу на свидание с тобой. Не делай этого со мной. Разбей мне сердце ещё раз, заставь ненавидеть тебя больше, но не влюбляй меня в себя снова, — Джин давится в слезах, стоя под водой. Сейчас ему надо выговориться кому-нибудь, хотя бы самому себе, выплакаться, только так он сможет успокоиться. Искупавшись, уже через тридцать минут он стоит у зеркала, в спальне, одетый в одежду, что выбрал, и поправляет свои волосы. Верхние две пуговицы на рубашке он решает расстегнуть, открывая вид на острые ключицы. Затем решает дополнить образ, добавив немного аксессуаров; длинную из жёлтого золота цепочку–змейку на шею, что красиво висит на его тонкой песочной шее и переливается, акцентируя всё внимание на ней. На левую руку из того же золота браслет, и в конец – кольца на пальцы. А завершает весь образ тонкий кожаный ремень чёрного цвета, что так хорошо подчёркивает талию омеги. Сокджин выходит в коридор и ещё раз смотрит на себя в зеркало, в последний раз, прежде, чем выйти, поправляет волосы и накидывает на плечи серый пиджак, на ноги обувает чёрные лоферы и выходит из квартиры, закрывает дверь на ключ. Когда-нибудь Ким Сокджин признает, что до сих пор так сильно влюблён в Ким Намджуна, поэтому спешит к нему на свидание, а обещание, данное ему, что выполнит любое его желание – простая отговорка.☾ ☾ ☾
Намджун уже четвёртый раз поправляет столовые приборы, тарелки и вазу с цветами, пока ждёт Джина. Их столик был расположен на крыше ресторана Atelier M ближе к ограде – металлическим перилам, дальше ото всех, в самом дальнем углу, где можно было лучше разглядеть заход солнца. Намджун встаёт со своего места и отходит к перилам, опирается на них руками и томно выдыхает. Для него время будто остановилось, или он слишком рано пришёл. Он зачёсывает волосы назад и поднимает опущенную голову, разглядывая вечерний город, спиной чувствуя присутствие своего омеги. Намджун улыбается и поправляет ворот своей белой рубашки, прежде чем развернуться к Сокджину, чей запах с каждым разом становился всё сильнее. Сокджин подходит к их столику и смотрит на Намджуна, а лицо его не выражает никаких эмоций, хотя альфа заметил, как он сейчас раздражён. Улыбка с лица Намджуна медленно сползает, и он понять не может, что не так на этот раз. — Зачем ты заплатил за ремонт моей машины? — прямо в лоб ударяет этим вопросом. — Я захотел тебе сделать приятное, — честно отвечает Намджун. — Или ты пришёл сюда говорить со мной об этом? — Тебе не стоило этого делать. Я мог сам оплатить ремонт. — Давай, я сам решу, что буду делать, — его же тоном отвечает Намджун. — Я знаю, что ты можешь, но я так захотел, этим всё сказано. Садись, покушаем. Я очень голоден. Джин то открывает, то закрывает рот, хочет возразить, но всё же сдаётся и опускается на стул, ранее отодвинутый Намджуном для него. Альфе с омегой приносят бутылку красного вина, и официант сам разливает его по бокалам. Затем раскладывает перед каждым по два меню, в которых представлены блюда средиземноморской и азиаткой кухни. После чего бета принимается записывать заказ, внимательно слушая, чтобы не пропустить ничего. — Мне, пожалуйста, карпаччо из лосося, с соусом из каперсов, — говорит омега, вчитываясь в меню с блюдами средиземноморской кухни. Он поднимает свой взгляд на официанта и мило улыбается, затем смотрит на Намджуна, что не сводит с него глаз. Сокджин неловко трёт шею и отводит глаза, чувствуя, как плавится под его взглядом. Официант обращается к на время выпавшему из реальности Намджуну и спрашивает, что он будет заказывать. Намджун реагирует не сразу, но говорит, что будет то же, что и его омега. Именно так и говорит, от чего у Джина внутри всё несколько раз переворачивается, а сердце заходится в бешеном ритме. Официант уходит, и альфа с омегой снова остаются одни. — Ты же не любишь рыбу, — тихо говорит Джин, пытаясь разрядить накаленную обстановку, смотря на Намджуна. — Вкусы со временем меняются, — улыбается Намджун и замечает, что Джин не забыл это, от чего становится даже приятно. — Ты всегда говорил, что у нас с тобой нет ничего общего, теперь же есть. — Единственное, что у нас есть общее – это наш сын. Больше нас с тобой ничего не связывает, — это всего лишь слова, но почему для Намджуна они острее кинжала?.. Намджун не знает, что ответить, да и слов он подобрать уже не может. Не таким он представлял себе их долгожданное свидание спустя столько времени. Он смотрит на омегу, что смотрит в ответ, даже не спешит отвести взгляд, как делал это, когда только пришёл. Сокджин смотрит в грустные глаза Намджуна и еле подавляет в себе чувство подойти к нему, обнять и сказать, что вот он здесь, рядом с ним, и больше никогда не уйдёт, не оставит одного, и что забудет все обиды, только чтобы Намджун больше не предавал, не ломал его, ведь больше он не выдержит такого ещё раз. — Намджун, каковы твои мотивы? — не сводя глаз с альфы, сам от себя не ожидая, задаёт такой вопрос Ким, чувствуя, как потеют его руки, а нога под столом сама по себе начинает трястись от нервов. — Мои мотивы просты – я всего лишь хочу, чтобы ты был счастлив, и хочу иметь возможность вновь видеть твою улыбку. Прежде, чем Сокджин успевает ответить, двое официантов приносят им их блюда, раскладывают их по всему столу и, пожелав приятного аппетита, удаляются. Сокджин решает не продолжать, а просто сделать вид, что этого вопроса и не было вовсе, а Намджун не давит, знает, что омеге неловко. Оставшийся вечер проходит в полной тишине, за исключением того, что в какой-то момент Намджун задевает бокал с вином и тот падает на стол, разливаясь по всей белой тканевой скатерти. Альфа тут же хватается за салфетки и получается прямо на тот момент, когда омега тоже. Их руки соприкасаются, и Джин спешит убрать свою руку, пока Намджун, стыдливо опустив голову, протирает пятно, уже ставшее большим. Джин наблюдает за действиями Намджуна и невольно улыбается. Намджун смотрит в ответ, и Джин тут же отводит взгляд и прикрывает рот рукой, где улыбка расцветает ещё больше. Альфа тоже улыбается и смотрит на пятно, что он тёр, и замечает, что, если смотреть, немного повернув голову вбок, то пятно образовало собой форму сердца. Намджун говорит, что ему так даже больше нравится, Джин издаёт смешок и поворачивает голову к уже ночному городу, где зажглись все фонари, а на небе уже начали появляться звёзды. Сейчас он не чувствует такой неловкости перед Намджуном, как в первый раз. Намджун действительно доел всю рыбу и сказал, что это было даже вкусно, но омега видел, как он с трудом проглатывал кусочки. Между ними всё ещё нет ничего общего, а этого даже не обязательно, если два сердца по-прежнему заходятся в бешеном ритме, внутри словно букет расцветает из всё ещё тёплых чувств друг к другу. И если Джин умело скрывает их, то Намджун наоборот пытается показать, как сильны его чувства к нему. Спустя ещё пару часов, Сокджин благодарит Намджуна за вкусный ужин и за оплаченный ремонт его машины и уезжает, оставив Намджуна одного. Будет ли теперь всё по-другому, Намджун не знает, но он искренне надеется, что они сдвинулись с мёртвой точки. А Сокджин не соврёт, если скажет, что хотелось бы ещё много таких свиданий, где они подолгу смотрят друг другу в глаза, а внутри зарождаются прежде незнакомые им, но приятные чувства.☾ ☾ ☾
— Пульс падает, — Тасбих смотрит на монитор в операционной, обращаясь к остальным врачам в операционной. Пульс упал до тридцати, омега, недавно родивший ребёнка, теряет сознание. Неприятно пикающие аппараты бьют по сознанию Тэхёна, а руки дрожат. — Я собираюсь делать непрямой массаж сердца, — не долго думая, Тасбих кладёт одну руку на середину грудной клетки пациента, а вторую накладывает сверху, беря пальцы рук в замок. Омега начинает медленно надавливать, смотря на монитор. Тэхён чувствует, как по телу пробегается холодок, когда видит, что пульс всё падает, а массаж сердца не помогает. Тасбих не может допустить, чтобы всё вот так закончилось. Он не может прийти к одному концу. В его жизни это — третья операция, он должен всеми силами спасти омегу, ведь ребёнка смог спасти, но омега потерял много крови, и Тэхён понимает, что беременного омегу привезли в больницу слишком поздно. Тасбих начинает считать до трёх и снова начинает делать массаж. Он уже не смотрит в монитор, а часто дышит, прикрыв глаза и не прекращая делать массаж. Сердце бьётся в бешеном темпе, он не может понять, что делает не так, а пульс всё падает. Остальные же врачи видят, что ничего не изменится, но Тэхён не хочет в это верить, а по щекам катятся горячие слёзы, он уже никого не слышит, как в бреду считает и просит лежащего омегу бороться. — Тасбих, остановись, пульса нет, — один омега, который помогал ему, подходит к Тэхёну и кладёт руку на его плечо. — Мы потеряли его. Эти слова неприятно оседают где-то внутри. Он отказывается верить в это, но суровая реальность такова, и Тасбиху придётся это принять. — Нет… — Тэхён качает головой и снова начинает двигать руками, делая массаж. Омега мёртв. Его больше не вернуть, и все это понимают, но один Тасбих не пытается понять, не может принять этого факта, зная, что он спас его ребёнка, и омегу ведь тоже мог спасти, но уже слишком поздно. Наим врывается в операционную и подбегает к Тасбиху, окружённый другими врачами. Те не могли до него докричаться, сказать, что это конец, поэтому позвонили Наиму, который действительно сможет повлиять на Тэхёна. — Тасбих, остановись, — Наим хватает омегу за руку, пытаясь оттащить. Тэхён останавливается и смотрит на Наима, начиная по новой плакать. Не успел, не смог спасти, не может принять. — Я не смог… — Тасбих поднимает заплаканные красные глаза на старшего омегу. — Тише, Тасбих, — Наим берёт омегу за руку, направляясь с ним к выходу из операционной. Омеги выходят в коридор. Тэхён прислоняется к стенке и медленно оседает на пол, не веря всему, что происходит вокруг него. Это была его третья операция, и всё не должно было так закончиться, не понимает, где и что он сделал не так. Винит только себя. — Тасбих, — Наим садится на корточки напротив Тэхёна и заглядывает в его глаза, — в твоей жизни это не первая и не последняя операция будет с таким исходом, прими это. В будущем ты столкнёшься и не с такими препятствиями. Это — жизнь, и она каждый раз учит нас, — Наим кладёт свои руки поверх тэхёновых. — Такова судьба. — У него остался малыш, — тише говорит Тасбих. — Малыш только родился, а уже потерял папу, он совсем один, ничего ещё не понимает, — Тэхён лишь всхлипывает и шмыгает носом. — Виноват в этом только я. — Нет, мальчик мой, — Наим встаёт с корточек и помогает младшему подняться, сажая его на рядом стоящую скамейку, — в этом нет твоей вины. Этому омеге было предначертано умереть там, на операционном столе, поэтому ты тут никак ни при чём, — говорит Наим и гладит омегу по голове. Тэхён глубоко вздыхает и поворачивает голову в сторону операционной на том моменте, когда вывозят умершего омегу, и Тасбих снова начинает плакать. Этот день навсегда останется перед его глазами, как он боролся за жизнь омеги и как не смог спасти. — Так, Тасбих, тебе нужно успокоиться, — говорит Наим и встаёт со скамейки, сверху вниз смотря на младшего. — Мне нужно побыть одному. — Хорошо, я пойду, сообщу близким омеги, что его не стало, — сказав это, Наим разворачивается и исчезает за углом длинного коридора, оставляя Тэхёна одного, окружённого этими белыми стенами. Наим хочет, чтобы Тэхён не думал об этом, чтобы забыл, как о страшном сне, ведь, действительно, Тасбиху предстоит пройти через многое. В его жизни будет много смертей, и Наим это знает. Смерть и жизнь не зависит от врачей, такова судьба каждого человека, когда приходит его время, никто не сможет остановить это, неважно, маленький ты или взрослый – каждая душа вкусит смерть. Тасбих проходит несколько коридоров и садится на скамейку, которая стоит в одном из дальних коридоров больницы. Здесь нет такого освещения, и людей тоже вокруг нет. Это крыло больницы давно пустует, и Тэхён пришёл именно сюда, чтобы побыть одному. Ему это необходимо. Иначе он никак не успокоится, так хоть не видит эти двери операционной. Проходит несколько минут и, сидя в полном одиночестве, он вспоминает давно умершего папу. Его светлые глаза, нежные руки и улыбка. Расставание с папой было самым болезненным испытанием для Тасбиха. Вот так, остаться в шесть лет без папы. Тэхён давно не ребёнок, но до сих пор помнит этот день. Он был самым ужасным. И почему-то сейчас хочется просто сидеть рядом с Чонгуком и рассказать обо всём, что его тревожит. Ничего больше в голову не приходит, кроме альфы. Чонгуков образ никогда из головы не выходит Спустя полчаса, рядом с Тэхёном садится кто-то, и, чтобы понять, кто посмел нарушить его покой, Тэхёну приходится поднять голову и встретиться с ним взглядом. Тёмные, как лес, глаза глядят прямо в бездну тихого океана, пытаясь утонуть в нём. Забрать всю душу, а сердце давно забрал. Чонгук хранит сердце в надёжном месте. — Наим рассказал мне, что случилось, — Чонгук пришёл вовремя, когда это было так необходимо. — Ты должен понять, что ты проходишь через худшее, чтобы в итоге прийти к лучшему, — Чонгук смотрит на Тасбиха, который, опустив глаза, тихо льёт слёзы. — Никто ведь не сказал, что будет легко. Ему было суждено умереть сегодня. Не вини себя. — Я не смог спасти его, Чонгук, — Тэхён уже ничего не видит из-за слёз. Они падают большими каплями на больничный халат омеги и впитываются в ткань, оставляя мокрые кружочки после себя. — Что мне сделать, чтобы ты не плакал? Я даже обнять тебя не могу, солнце, — говоря это, Чонгук ещё больше ломает душу Тасбиха. Альфа делает больно своими словами, ведь Тасбих слишком хочет прижаться к альфе и почувствовать эту теплоту, понять, что он не один, и побыть хоть на минуту слабым. Но это неправильно, и оба это понимают. — Мне достаточно, что ты рядом со мной, просто не уходи, — через всхлипы проговаривает омега. — Никогда не уйду. Я всегда рядом. Тасбих наконец успокаивается и понимает, что, действительно, если он будет плакать, то умерший омега не вернётся к жизни и ничего не изменится. Нужно жить настоящим. А слова Чонгука оседают прямо в сердце, и от этого становится только хорошо. — Чонгук, моя смена уже окончена. — Тогда поехали домой. Я отвезу тебя. — Нет, не стоит. — Солнце, не упрямься. Ты устал, я отвезу тебя, — на этом Чонгук даёт понять, что спорить с ним бесполезно, и будет он делать только то, что посчитает правильным. Через пятнадцать минут альфа с омегой уже сидят в машине. Чонгук выруливает на главную трассу, держа направление в сторону дома Тасбиха. Ночь жаркая, а звёзды в ночном небе слишком сияют, указывая Чону путь. Путь к дому его любимого человека, а ведь ещё полтора месяца назад Чонгук и подумать не мог, что именно эта дорога, ведущая к дому шейха, будет самая родная и такая длинная в ожидании встречи с омегой. Проезжая мимо бетонных домов, Тасбих показывает, как ему нравятся такие дома, и говорит, что в будущем точно бы построил такой дом. Но о будущем до Чонгука ещё не мечтал. Мустафа не давал мечтать. Понимал, что с Мустафой не может быть прекрасное будущее. Тасбих просит Чонгука остановить машину, не доезжая до дома, чтобы не привлекать внимание, и Чонгук послушно останавливает машину недалеко от дома, смотря на омегу. Отсюда Тэхён дойдёт сам. — Пусть твоя вера будет сильнее твоего страха, — говорит Чонгук и каждый раз умирает где-то глубоко в душе от взгляда его восточного солнца. — Береги себя, — Тэхён улыбается и покидает машину. После слов Тасбиха, не оставлять его одного, Чонгук уже никогда не сможет этого сделать. Пойдёт против всего этого мира, но не отдаст своё солнце в лапы монстра. Чонгук себя хорошо знает, и пусть его враги отступят и поймут, что нельзя идти против него. Никто не посмеет дать его солнцу погаснуть, ведь оно с первых дней в Дубае освещает путь Чонгуку. Зовёт в пустынный мир, и Чонгук пойдёт. Тасбих поднимается по длинному, плиточному холму, открывая большие, железные ворота, заходит во двор, идя сразу в сторону дома. Стоя уже в коридоре, он снимает с себя чёрные, замшевые лоферы, кидает свой бежевый шопер на тумбочку в коридоре и заходит в зал, встречаясь взглядом с ним. — Кто тебя подвозил? — Мустафа без приветствий сразу с порога задаёт вопрос омеге, который вводит его в тупик. Тэхён проходит мимо альфы, игнорируя его вопрос. Он просто не знает, что ответить. Альфа разворачивается и движется в сторону омеги, хватая его за локоть и заставляя смотреть на себя. Тасбих смотрит прямо в глаза альфы, ему не страшно смотреть. Он твёрдо стоит на ногах и знает, что Мустафе это не нравится, и поэтому пытается доказать, что больше не боится альфу, и что он не обязан отчитываться за каждый свой шаг. — Ты слишком развязным стал, — Мустафа сжимает руку омеги сильнее, наблюдая, как выражение лица Тасбиха меняется. Ему больно, но он всеми силами пытается не показать это. — Ты стыд потерял. Опусти свой взор. — Ты не достоин моей скромности. В эту самую секунду омега жалеет о своих словах. Мустафа даёт сильную пощёчину. От сильного удара Тасбих падает прямо на холодный кафель. Пытаясь от жгучей боли не заплакать, он держится за горящую щёку и смотрит прямо в пол. Из кухни, услышав звуки, Дауд забегает в зал и видит, как альфа стоит над омегой, который, схватившись за щёку, сидит на полу. Он подбегает к омеге и садится рядом с ним на корточки. — Тасбих… — Дауд тихо зовёт омегу, но Тэхён уже ничего не слышит, а слёзы сами застилают глаза. — Выйди отсюда, мы разговариваем, — говорит Мустафа Дауду. А Дауд и не думает уходить. Он сидит рядом с омегой и гладит его по голове, чтобы хоть как-то унять его боль. Он не знает, что между альфой и омегой произошло, но не даст Мустафе обидеть Тасбиха. — Всё хорошо, Дауд, иди, — Тасбих поднимает голову и смотрит на бету. — Я не оставлю тебя, маленький принц. — Ты слышал его? Если не хочешь потерять работу, то выйди отсюда, сейчас же, — Мустафа указывает на дверь, и Дауд медленно встаёт, смотря на омегу, а Тэхён кивает, давая понять, что он правильно поступает. Дауд, немного простояв, всё же выходит из зала, прикрывая за собой дверь, а Мустафа садится на диван и широко расставляет ноги, глядя на Тасбиха, который всё ещё сидит на холодном полу. — Ну, маленький принц, — издевательски тянет альфа, усмехаясь. — Чонгук, кажется, ещё не понял, что уводить чужих омег – плохо. — Я ненавижу тебя. — Я это уже слышал, — Мустафа откидывается на спинку дивана и наслаждается таким видом омеги. Беспомощный и разбитый. — Ты не можешь запрещать мне видеться с ним, — Тэхён удивляется своей смелости. А Мустафа слишком быстро встаёт с дивана и хватает омегу за волосы, заставляя его встать с пола. Он снова бьёт омегу по лицу, но в этот раз Тасбих не падает, удерживаясь за маленький журнальный столик. Мустафа берёт его за локоть и кидает на диван, нависая сверху. Осознание приходит сразу, и Тасбих всеми силами пытается оттолкнуть альфу от себя. Бьёт его по груди кулаками, но альфа не чувствует ударов. Мустафа придерживает Тасбиха за горло и припадает к алым губам омеги. Тэхён широко распахивает глаза, а слёзы уже ручьём стекают из глаз прямо вниз, по вискам. Мустафа поцелуями спускается вниз к шее и начинает целовать уже шею, мокро и жадно. Тэхён уже задыхается и кричит о помощи, но Мустафа быстро реагирует и снова бьёт по лицу, теперь Тасбих чувствует металлический привкус во рту. Омега умирает где-то внутри, и никто ему не поможет, даже отца дома нет, ушёл, сказав, что сегодня допоздна будет на работе, а Дауд ничего не слышит из-за закрытой двери. Тэхён слишком слаб, не может кричать так громко. Все силы забрал альфа. И то, о чём омега сейчас думает – это его невинность. Не знает, докуда дойдёт альфа. А Мустафа, оскалив свои зубы, изучающе смотрит на омегу. Он усмехается, видя, как делает больно брату, от этого ему только хорошо. Мустафа предупреждал, говорил и много раз, но Тасбих не послушал, не хотел слушать. Мустафа хватает омегу за воротник рубашки и разрывает верхние три пуговицы, снова припадая к хрупкому телу, целуя уже плечи и ключицы омеги. — Мустафа, не надо, — у Тасбиха иссякли силы на крики и удары, поэтому он тихо лежит под альфой, плачет и умоляет прекратить всё это. То, что Мустафа делает – это неправильно, и альфа сам прекрасно всё понимает. И если их кто-то увидит, то это плохо кончится для Тасбиха, потому что люди привыкли во всём обвинять омег, ведь они должны оставаться чистыми до замужества. Мужчина полностью разрывает пуговицы на рубашке омеги и начинает исследовать его тело руками, проходясь этими же руками по груди и спускаясь вниз к животу, а Тэхён бьёт ногами, пытаясь высвободиться из крепких рук, но все его попытки тщетны. Тэхён уже не знает, что делать. Орёт во всё горло, прося Всевышнего помочь и умоляя Мустафу прекратить всё это. В моменте, когда альфа уже развязывает ремень на штанах Тэхёна, в комнату врывается Дауд, услышав крики омеги. Он подбегает к альфе и омеге, всеми силами оттаскивая Мустафу и закрывая собой рыдающего Тэхёна. — Да, я не могу запрещать тебе видеться с ним, — проговаривает Мустафа, разъярённо дыша. — Но я каждый раз буду медленно ломать тебя. Не забывай, ты скоро станешь моим мужем, и тогда я буду иметь полную власть над тобой. Всё это Тасбих слышал не раз, но сердце всё равно сжимается от слов про свадьбу, и приходится принять этот факт. — Я дам тебе выбор – либо прекратить свои выходки прямо сейчас, либо продолжать. Потом будет поздно, а я напомню. Мустафа разворачивается и уходит из зала. А душа омеги сильно болит, только один альфа, который недавно покинул зал, делает больно и с каждым словом разрывает всего его. Чонгука нет рядом, а Тасбих слишком сильно сейчас хочет к нему, рассказать про всё. Знает, что только Чонгук сможет спасти его. Тэхён медленно встаёт с дивана и начинает тихо плакать, прикрывая своё тело руками. Он весь дрожит и не знает, куда себя деть. Плечи и ключицы болят от багровых отметин, которые оставил Мустафа. Дауд хватает лежащий плед с дивана и укрывает им омегу, гладя по спине и тихо шепча ему на ухо успокаивающие слова. Альфа коснулся его, очернил его имя. На что ещё Мустафа пойдёт, на что ещё он способен? Тасбих запутался, нет больше мыслей, всё собралось в одну кучу, и он не знает о чём думать. Сегодня это было не то, что он хотел получить от Мустафы после тяжелого дня на работе, после потери пациента. Чонгук так сильно хотел обнять Тасбиха, успокоить, но знал, что это неправильно, и не стал этого делать, а Мустафа уже во второй раз прикоснулся к омеге, хотя лучше самого Чонгука знал, что так делать нельзя. Мустафа очернил его имя. Тасбиху стыдно. Перед Всевышним стыдно и перед Даудом, что сейчас крепко обнимает его и поддерживает, успокаивающе поглаживая по голове, тоже стыдно... Если бы не бета, Тасбиху страшно думать, докуда дошёл бы Мустафа. Этот альфа всеми силами пытается сломать его, когда Чонгук собирает его разбитое сердце по кусочкам, каждый раз защищая его честь.