☾ ☾ ☾
Каково это, заходя в комнату, видеть человека, без которого не сможешь и дня прожить? Это чувство описать простыми словами никак невозможно. Наверное, это ощущается так, словно в этом мире есть только эти два любящих сердца и никого больше, смотреть в глаза друг друга и понимать без слов. Или, наверное, здесь кроется другой смысл — чувствовать тепло, словно кровь, которая течёт по венам, или, быть может, ощущение нужности и желания жить ради него. Тасбих чувствовал сейчас всё и сразу. Раньше он считал безумием влюбиться в человека, которого едва знаешь, пока всё не ощутил на себе. С возрастом взгляды на жизнь меняются, только вот Тасбиху пришлось повзрослеть слишком быстро. Все эти годы, словно единственная лодка в океане, плыл в одиночестве, пока Чонгук не решил ворваться в его жизнь. Альфа помог отбросить все мысли, поглощающие его разум, помог избавиться от монстра и выйти на свет, так же, как и Тэхён помог ему. Всё началось с ледяного взгляда омеги, после которого Чонгук не смог его выбросить из головы. Он не был особым любителем солнца, но сейчас, кажется, без солнца не сумеет прожить. И, быть может, он когда-нибудь признает, что шёл своей дорогой в одиночестве, но каждая улыбка Тэхёна заставляла его чувствовать себя живым. С ним Чонгук был искренним, с ним Чонгуку необязательно было притворяться. Доделав все дела на кухне и закончив с посудой, Тасбих поднимается на второй этаж. Он заходит в их общую комнату с Чонгуком и видит альфу, одетого в чёрную кожаную куртку, такого же цвета штаны и футболку белого цвета. Завидев омегу, альфа сразу улыбается ему, убирая свой телефон в задний карман своих штанов. — Ты куда-то собрался? — спрашивает Тасбих, подходя к альфе. — Да, некоторые дела появились в компании, меня давно дома не было, нужно решить, — отвечает Чонгук. — В такое время? — он заглядывает своими чистейшими глазами в чёрную бездну напротив. — Я ненадолго, — Чонгук притягивает омегу за талию, приобнимает. — Ложись без меня, ладно? — альфа оставляет на щеке Табиха короткий поцелуй. — Я скоро вернусь. Тэхёну хотелось верить, что всё хорошо, но что-то настораживало его где-то глубоко в душе, но он ничего больше не говорит, позволяя Чонгуку покинуть спальню. Хоть альфа и сказал, чтобы он ложился спать, но точно понимает, что не сможет сомкнуть глаза, пока снова не увидит любимого. Уже на улице разблокировав дверцу своего уруса, Чонгук садится в машину, выезжая за территорию дома. Он нажимает на газ до упора, надеясь быстрее доехать до пункта назначения, чтобы решить судьбу одного человека. Признается себе: долго ждал этой встречи и, наверное, уже утолит свою жажду мести. Доезжает слишком быстро. Усмехается, удивляясь с самого себя. Он выходит из машины. На улице кромешная тьма, только огромное серое здание напротив, а вокруг лишь деревья и кусты с почти опавшими листьями. И дождь, который льёт во всю, нагоняя неприятную дрожь в теле. Чонгук движется к заброшке, но прежде, чем войти, закуривает, наблюдая, как густой дым смешивается с дождём и ветром, унося его куда-то в небо. Мужчина зачёсывает мокрые волосы от дождя назад и шагает в сторону своей цели, распахивая шторы, сделанные из прозрачной плёнки. В самом здании было светло из-за многочисленных ламп, которые висели на каждом углу, а запах, стоящий в коридоре, лишь отталкивал от этого места, будто предупреждал, что место это не хорошее, а человеку, переступившему порог этого здания, лучше стоит бежать, не оглядываясь. Чонгук всё приближается, а улыбка становится шире, когда там, в конце коридора, появляются знакомые силуэты альф. Сан и Сохёк, завидев Чонгука, движутся навстречу. — Ну, как он там? — Чонгук по очереди пожимает руки мужчин. — Ждёт тебя, — после слов Сохёка, Сан прыскается в кулак. — Я так и знал. Ладно, я ненадолго. Дверь открывается с неприятным скрипом, свет проникает в эту комнату через открытую Чонгуком дверь, которая до этого освещалась лишь маленькой висящей лампой над альфой, привязанному к стулу. Чонгук движется мучительно медленно, будто издевается над мужчиной, а тот лишь исподлобья смотрит на него, в глазах нет страха, он с самого начала знал, на что шёл, и знает, что его ждёт. — Нравится тебе так сидеть, Сяо Ли? — Чонгук берёт другой стул, стоящий в углу комнаты, и садится на него, откидывается на спинку, расслабляясь. — А тебе идёт. — Ты, всё-таки, добился своего, — он ухмыляется, и Чонгук знает, о чём он говорит. — Забрал Тасбиха, а я был менее, чем уверен, что ты сможешь это сделать. — Чтобы я больше не слышал, как ты произносишь его имя своим грязным ртом, — Чонгук, вскочив со своего места, слишком быстро и неожиданно со всей силы бьёт ногой альфу прямо в грудь, а тот, не сумев удержаться на стуле от такого удара, отлетает на полтора метра и падает вместе со стулом на пол, больно ударившись головой. — Тебя сразу убить — слишком лёгкое наказание, я заставлю тебя захлёбываться в собственной крови, — мужчина хватает Сяо Ли за волосы и поднимает, слыша, как он кричит от боли, ставя обратно на своё место. — Мустафа бы сейчас лежал в сырой земле, но брат не дал мне расправиться с ним, теперь он будет гнить в тюрьме всю отставшуюся жизнь. А здесь Корея, и решать буду я. Иначе никак. Всем давно известно, что Чонгук врагов не прощает, что Чонгук — правитель этих земель. И кто не умеет жить по его правилам — будет жестоко наказан. Чонгук заглядывает в глаза альфы, внимательно изучая их. В них видит лишь пустоту. Сяо Ли был лишь пешкой в делах Мустафы. За деньги был готов пойти на что угодно. Вот только не учёл, что в конце его будет ждать человек, которого такой расклад не устраивает. Чонгук снова бьёт, на этот раз кулаком прямо в живот, заставляя альфу зайтись в громком кашле. Потом проходится кулаком по лицу, не дав прийти в себя. И так несколько раз, пока лицо альфы не окрашивается в красный цвет от крови. Он бьёт и каждый удар делает сильнее, видя перед глазами отрывки прошлого. Бьёт, намереваясь отомстить за всё, через что пришлось пройти его солнцу. Бьёт, пытаясь утолить жажду. Бьёт, пытаясь вырвать последний вздох. Сяо Ли не издаёт больше ни звука, он тяжело дышит, а голову, из-за усталости и многочисленных ударов, держать не в силах, лишь откидывается головой назад, будто она и вовсе не принадлежала ему. Альфа медленно открывает глаза, в которых слёзы застыли. Он ничего не видит из-за пелены, но отчётливо слышит тяжёлые вздохи Чонгука и знает, что он смотрит на него своим безжалостным взглядом. — Помолись своему Богу, — Чонгук встаёт между его разведённых ног и хватает одной рукой за челюсть, сильнее сжимает в руках, чтобы он открыл свой рот. Как только Сяо Ли открывает рот, Чонгук засовывает в него пальцы свободной руки, удерживая ими верхнюю часть челюсти, а второй, что до этого держал челюсть, хватается за нижнюю часть и разводит эти руки в разные стороны, слыша, как альфа кричит под ним и кашляет, а он наслаждается. В одно мгновение он возвращает руки обратно и снова, но на этот раз слишком резко, разводит их, ломая челюсть альфе. Сяо Ли не успевает даже сообразить, что произошло, он глухим стуком падает со стулом прямо на пол, закрывая глаза навсегда. — Сука, футболку мне испачкал, — Чонгук сверху вниз смотрит на своё произведение. — Оно того стоило, — усмехается и, развернувшись, идёт к выходу. — Сегодня кто-то явно будет хорошо спать, — говорит Сан, завидев Чонгука, хлопая его по плечу. А Чонгук ухмыляется, зная, что это было адресовано ему. — Оставляю его на вас, — Чонгук смотрит на озадаченные лица друзей. — Что? Ты убил его? — Сохёк, через плечо Чонгука, смотрит в комнату. — Чон Чонгук, ты нам труп оставляешь? Мы же тоже хотели поразвлечься. — Хочешь развлечься? — Чонгук кладёт свою руку на плечо Сохёка. — Найди себе омегу и развлекайся с ним сколько твоей душе это угодно, — Сохёк от такого заявления лишь качает головой и издаёт смешок. — А теперь прошу меня простить, я обещал Тасбиху не задерживаться. Увидимся. Выйдя на улицу, вбирает в лёгкие ночного воздуха. Всё ощущается иначе. Корейский воздух немного отличается от дубайского. В Дубае, вперемешку с тёплым воздухом, всегда следовал цветочный запах, куда бы он не пошёл. Всегда следовал за ним, из тысячи прекрасных омег с Востока выбрав того, кто отличался от них. Выбрал своё солнце с Востока. Чонгук возвращается домой ближе к трём часам ночи. Он медленно открывает дверь в комнату и тихо, зная, что омега точно спит, чтобы не разбудить его, ступает в комнату. Тэхён лежит, укутавшись в одеяло, и мирно сопит. Чонгук улыбается этой картине и, скинув с себя кожанку, идёт в ванную. Альфа встаёт под тёплый душ, смывая с себя остатки этой ночи вместе с кровью на руках, а вода стекает по его ногам, падая о плиты в душевой кабине. Через какое-то время альфа выходит из ванной, переодевшись уже в чистую одежду. Он сушит свою голову полотенцем и, кинув его на рядом стоящее кресло, подходит к кровати, после чего, откинув одеяло, залезает под него, прижимая рядом лежащего омегу к себе, приобнимая со спины. Тэхён ёрзает в руках Чонгука и разворачивается к нему лицом. Омега медленно открывает глаза, фокусируя свой взгляд на альфе, что у него получается плохо из-за темноты в комнате. Чонгук дарит ему свою улыбку, гладя по волосам. Тасбих несколько секунд не сводит своего взгляда с лица любимого, а после, так же улыбнувшись ему в ответ, проваливается обратно в сон. Такие моменты хочется запомнить навсегда и хранить вечно в сердце. В такие моменты Чонгук понимает, что теперь он по-настоящему счастлив. Чонгук больше не жалеет, что ему пришлось уехать в Дубай, Чонгук жалеет, что ещё раньше не уехал. Теперь он понимает, что жить нужно не в своё удовольствие, а ради человека, который будет дарить ему сонную улыбку и говорить, как сильно любит.☾ ☾ ☾
Стоя в ванной комнате, своими длинными пальцами Хосок бегло расстёгивает три верхние пуговицы на своей рубашке из плотной ткани и через голову стягивает её с себя одним резким движением. Он мотает головой, рукой сразу приглаживая волосы, и берётся расстёгивать ремень на брюках, чтобы потом встать под струю тёплой воды, что смоет с него тяжесть и усталость сегодняшнего дня. Альфа избавляется от брюк и, кинув их куда-то в угол, пальцами цепляется за резинку своих боксёров, но тут же чувствует чьё-то присутствие сзади и лёгкое тёплое прикосновение на спине. Чон тут же улыбается и поднимает голову к потолку, когда чужая рука скользит вверх по спине, а дойдя до плеча, тут же проходится по нему прямо к шее, своими движениями вызывая у хозяина этих плеч и шеи мурашки по всему телу. — Что удумал, Чон Юнги? — усмехается Хосок, всё ещё стоя к омеге спиной, а тот прижимается к телу альфы, обвивая руками его торс. — Хочешь поиграть? — Я хотел принять душ, но ты опередил меня, — проговаривает омега, начиная щекой тереться о голую спину мужа. — Но не хочу ждать, пока ты не закончишь. — Чувствую намёки в твоих словах, — Хосок разворачивается в руках омеги и, ехидно улыбнувшись, обнимает его в ответ. — Никаких намёков, говорю прямо, — начинает Юнги, кончиками пальцев проходясь по плечам к мускулистой груди мужа, и кладёт свою руку на неё прямо туда, где находится сердце. — Примем душ вместе? — Только примем душ? — интересуется альфа и, снова хитро улыбнувшись, чмокает в губы возлюбленного. — Ну, — Юнги задумывается о чём-то и рукой проводит по крепкому торсу альфы вниз и, зацепившись за плотную резинку чужих боксёров, оттягивает её, глазами заглядывая внутрь. Он улыбается и, закусив нижнюю губу, снова возвращает своё внимание к альфе. — Асад уснул недавно, так что, если поторопиться, у нас есть примерно полтора часа, пока ему не захотелось снова кушать. — Он даёт мне всего полтора часа, чтобы насытиться тобой? Это нечестно, — качает головой альфа, наигранно возмущаясь. — Тебе не кажется, что этот мелкий слишком жесток по отношению к своим родителям? — Сейчас ты понимаешь, кто теперь в доме хозяин? — издаёт смешок омега. — Хорошо, — кивает головой старший. — Разрешу ему немного почувствовать себя главным, но это ненадолго, — предупреждающе поднимает указательный палец перед лицом омеги, а когда тот соглашается и улыбается, затягивает его в долгий и жадный поцелуй. Юнги руками обвивает шею мужа и пальцами зарывается в его мягкие волосы на затылке, пока Хосок продолжает поглаживать тело омеги руками, особенное внимание уделяя тонкой талии, за которую притягивает его ближе к себе, совсем вплотную, чувствуя нарастающее возбуждение. Омега выдыхает в поцелуй, когда альфа начинает тереться о его бёдра, руками бродя по всему телу. Юнги бёдрами чувствует возбуждение мужа и одной рукой тянется к нему, пока второй проходится по его широкой груди. Хосок делает тяжёлый вздох и, прикрыв глаза, прикусывает нижнюю губу, когда чувствует тёплую ладонь омеги на своей плоти. — Такой нетерпеливый, — полушёпотом, прямо в ухо, вызывая у омеги мурашки. А затем рукой ныряет под тонкую ткань домашней футболки Юнги, пальцами проходится по плоскому животу, на что омега дёргается и усмехается, когда прикосновения альфы вызывают у него щекочущее ощущение. — Щекотно, — шепчет омега и прижимается щекой к груди альфы, вдыхая любимый запах мускатного ореха. Альфа руками проходится по оголённой спине младшего и опускается вниз по пояснице, в руках сжимая половинки, из-за чего Юнги дёргается и усмехается. Хосок подхватывает усмешку супруга, затем снова припадает к его губам, понимая, что готов целую вечность целовать эти губы, касаться этого тела, вдыхать этот запах океана и тонуть в нём, пока не захлебнётся. И захлебнуться готов, лишь бы в этом человеке напротив него, что ластится к нему, льнёт к его телу, подстраивается под ласки, просит больше. Альфа быстро, не церемонясь больше, стягивает с омеги всю одежду, избавляется от своих лишних и мешающих боксёров и стискивает Юнги в объятиях, на коже своей чувствуя тепло его голого тела. Хосок проводит своей рукой от плеча омеги по всей длине его руки вниз и сплетает их пальцы, затем подносит его руку к своим губам и целует её, заставляя по родному телу пройтись дрожью желание. Альфа дарит омеге поцелуй в шею, в самое чувствительное местечко, зная, что это заводит его ещё больше. Юнги смотрит на альфу и блестит глазами, а тот опирается своим лбом о лоб любимого и улыбается, обвивая руками обнажённую спину омеги. — Самый нежный, — шепчет Хосок, наклонившись к самому уху Юнги, и снова целует его в шею, одной рукой скользя вверх по спине, а второй вниз, кладёт её на поясницу и к себе ближе его притягивает. — Самый желанный, — поддаётся бёдрами вперёд, заставляя его чувствовать свое желание. — Самый красивый, — на секунду заглядывает в глаза, а затем легонько касается губами его лба. — Самый любимый, — и снова целует в губы. — И, самое главное — папа моего сына. Не знаю, как бы я жил без вас, — поджимает губы альфа и усмехается, качая головой. — Не жил бы вовсе, кажется, потому что вы мне подарили эту жизнь. Вы и есть моя жизнь. Хосок продолжает говорить, а Юнги уже чувствует нарастающую дрожь по всему телу и тепло, разлившееся внутри от слов альфы. Юнги чувствует влагу в уголках глаз, и прежде, чем они успевают выйти наружу и побежать вниз по щекам, сорвавшись с глаз, Хосок подхватывает его под бёдра и усаживает на стиральную машину, снеся всё, что только могло на ней стоять. Юнги томно выдыхает и, обвив ногами массивный торс мужчины, откидывается назад, подставляя шею, плечи и ключицы для ласк. — Секс с тобой — моё любимое занятие, — шепчет мужчина, вызывая у омеги усмешку. — И как же я люблю каждый раз делать тебя своим, оставлять на тебе свой запах, доказывая всем, что ты только мой. — Я всегда твой, — улыбается Юнги. — Твой Чон Юнги. И альфе достаточно этих слов, чтобы ему окончательно снесло крышу, заставляя сорваться и остервенело исследовать желанное тело поцелуями, оставляя многочисленное количество багровых меток. Когда уставший Юнги выходит из душа, суша мокрые волосы полотенцем, желая сейчас только одного — поскорее лечь спать и отдохнуть, как назло просыпается Асад, своим громким плачем заставляя папу испуганно подпрыгнуть на месте, а затем сорваться к нему в комнату, чтобы, прижав к себе, успокоить. Юнги качает полугодовалого сына на руках и берётся готовить ему смесь в бутылочке. Он ходит по комнате, продолжая качать альфу на руках и трясти бутылкой, чтобы детское питание растворилось, а голодный альфа всё никак не успокаивается, пока ему не дадут то, что он так хочет. Как только Юнги убеждается, что достаточно потряс бутылку, капает немного смеси на свою руку и, убедившись, что для малыша это не очень горячо, аккуратно кладёт его в свою кроватку и подносит соску к маленьким губкам. Асад цепляется своими маленькими ручками за руку папы и припадает к бутылке губами, начиная сосать молочко из своей посуды. Юнги садится на стульчик и кладёт свою голову на бортик детской кроватки, подложив под неё свою руку, продолжая кормить ребёнка. Тот даже не думает засыпать, своими большими глазами смотря на родителя, которого, напротив, сильно клонило в сон. Юнги то закрывает, то, резко дёрнувшись, открывает глаза, когда понимает, что задремал в неподходящий момент. И тут же большая и крепкая рука мужа опускается на его плечо, слегка сжимая, заставляя того сильнее расслабиться, почувствовав тепло и нежность. Хосок наклоняется к самому виску омеги и целует его туда, аккуратно забирая из его рук детскую бутылку. — Иди поспи, я присмотрю за ним, — шепчет альфа, опаляя его ухо тёплым дыханием. — Даже не собирается засыпать, — раздосадовано усмехается Юнги, а плечи его опускаются, и он смотрит своим сонным взглядом на мужа. — Пытается доказать, что он тут лидер, — улыбается Хосок и смотрит на сына. — Поэтому я пришёл доказать, что это не так, и показать, кто действительно главный. Юнги хихикает на заявление мужа и встаёт со стула. Он подаётся чуть вперёд и, встав на носочки, чмокает альфу в щеку, сразу же проведя рукой по тому же месту, где поцеловал, в прикосновении собрав всю свою нежность и любовь. — Только не устраивайте здесь бои за титул лидера, ладно? — прыснув в кулак и напоследок снова посмотрев на сына, уходит. Хосок улыбается на просьбу мужа, а потом возвращает своё внимание к маленькому альфе, что практически доел содержимое сосуда, но засыпать так и не собирался. — Кажется, без боя здесь не обойтись, — говорит Хосок маленькому альфе, что, хлопая своими глазами, смотрит на отца. Хосок забирает уже пустую бутылку и, поставив её на шкафчик из-под детских вещей, возвращается к Асаду. Асад же в своей кроватке, уже сытый и отдохнувший, продолжал дрыгать ручками и ножками, всем своим поведением показывая, что спать он не намерен. Старший Чон смеётся, наблюдая за действиями сына, и, не сильно щипнув его за носик, садится на тот же стул, на котором сидел Юнги. — Кажется, у нас растёт ещё один Чонгук, — вздыхает альфа. — Надеюсь, дядю не переплюнешь? Асад в эту секунду, совсем неожиданно для Хосока, дарит ему свою улыбку, вызывая у отца улыбку тоже. И в эти моменты Хосок понимает, насколько ему повезло, что сейчас может видеть эту улыбку своего ребёнка, своей плоти и крови. Понимает, что сейчас он действительно счастлив.☾ ☾ ☾
Через что пришлось пройти Сокджину, чтобы сейчас сидеть рядом со своим сыном в гостиной, играть с ним в игрушки, вдыхать нежный запах своего ребёнка, ухаживать за ним и просто, наверное, наслаждаться этими моментами? Соджуну четыре года, он умён не по годам, Джин с каждым днём всё больше восхищается своим ребёнком и ни на шаг не отходит от него, пытаясь наверстать упущенное. Маленькому альфе всё ещё тяжело привыкнуть к новой для него стране, ведь с шести месяцев он рос с Намджуном в Дубае. Он в совершенстве владеет арабским языком, а корейский даётся тяжело, потому что Намджун отдал его в детский сад, когда ему исполнилось полтора года, из-за чего он и научился арабскому, а Намджун часто пропадал на работе, оставляя его с няней, поэтому некому было учить его корейскому. Прошла уже неделя, как они вернулись в Корею, а Соджун находился всё это время в доме своего папы, где Сокджин не давал ему заскучать. Омега выходил с ним гулять, водил на разные аттракционы, готовил для него его любимые вкусняшки. С Намджуном они в последний раз виделись в доме Чонов. С тех пор Намджун звонил лишь раз, но часто писал омеге, интересуясь его здоровьем, спрашивая, как их малыш и Соджун. Не было ни дня, как Джин не думал об альфе, хотелось просто поехать к нему, посмотреть в его глаза, обнять и почувствовать себя в безопасности, но иногда дурные мысли отталкивали его от этой идеи. Омега в такие моменты лишь начинал жалеть о том, что подпустил Намджуна так близко. — Что будешь делать дальше, сынок? — спрашивает Чонсу у Сокджина, сидя вместе с ним на кухне, попивая горячий чай, пока Соджун спит в спальне наверху. — Я не знаю, я запутался, — Сокджин глубоко вздыхает, смотря на папу. — Не думаешь вернуться к нему? — искренне интересуется папа у младшего омеги. — Он так старается. Видно, что меняется, это показывает его действия. Сокджин, родной, ты ему не безразличен, — Чонсу кладёт свою руку поверх руки сына. — Намджун лишь раз отступился, пошёл на поводу своих желаний, это не повод обесценивать другие его хорошие поступки. Кроме вас с Соджуном у него никого нет, чтобы поддержать и быть рядом, понимаешь меня? — старший заглядывает в глаза сына, а Джин лишь поджимает губы и отводит взгляд. Действительно, он запутался, не понимая, куда деть свои мысли. — Мне хватило одного его поступка, чтобы понять, как сильно я скучал по нему и до сих пор люблю. Когда он пришёл ко мне с Соджуном в первый раз за все те три года, я понял, что он действительно меняется, — Джин кивает самому себе, подтверждая свои же слова, и улыбается, смотря уже на папу. — Вы были разлучены на какое-то время, чтобы испытать вас и понять, пройдёте ли вы это испытание или сдадитесь, чтобы потом снова свести вас вместе, — Чонсу встаёт со своего места и, обойдя стол, садится напротив сына и, притянув к себе, крепко обнимает. — Вы предназначены друг другу судьбой, — Джин слушает шёпот родителя и успокаивается, прикрывая глаза. Рядом с папой хорошо, рядом с ним не хочется думать о плохом. Вдруг в дверь звонят, и Джин, отстранившись от папы, говорит, что откроет, и быстро выбегает из кухни в коридор, когда звонок снова повторяется. Он открывает дверь, встречаясь с самыми родными глазами на свете, чувствуя тепло, разливающееся по всему телу. Намджун улыбается омеге, который стоит в домашней одежде и с растрёпанной причёской. В такие моменты альфа понимает, что выбрал того человека навсегда, что именно с этим человеком готов провести всю свою жизнь. — Привет, — Сокджин переминается с ноги на ногу и решает разрядить накаляющую атмосферу. — Ты… чего пожаловал с утра пораньше? — омега от волнения запинается. — Хотелось тебя увидеть, мы уже неделю как не виделись, — Намджун лишь улыбается, показывая ямочки на щеках, а Джин медленно умирает от его улыбки. — Как Соджун? — Он спит. — А вообще… Я не за этим пришёл, — Джин непонимающе смотрит на мужчину. — Ты не помнишь, какой сегодня день? — Нет. — Ким Сокджин, сегодня исполнилось ровно пять лет, как я сделал тебе предложение, — от этих слов омега отходит на шаг и прикрывает глаза. Он не забыл об этом, о таком не забывают, ему всего лишь хотелось услышать это из уст Намджуна. — Я пришёл забрать тебя кое-куда. Джин, я буду ждать в машине, у тебя пятнадцать минут, чтобы переодеться и выйти ко мне. В такие дни нельзя сидеть дома, — и прежде, чем омега успевает что-либо сказать, мужчина оставляет его одного, покидая крыльцо и следуя к своей машине. Сокджин заходит на кухню и медленно садится на стул, смотря в одну точку, улыбаясь. Чонсу переводит взгляд на сына, не понимая, что с ним произошло, что он даже улыбку свою скрыть не может. — Сынок, кто там был? Что случилось? — тихо, с некой осторожностью, спрашивает Чонсу. — Намджун. Пригласил меня кое-куда, — Джин встаёт и движется к выходу, но останавливается и смотрит на папу. — Я пойду собираться, он меня ждёт. Чонсу кивает и, когда сын исчезает из кухни, с облегчением вздыхает, улыбаясь. Давно хотел видеть сына таким счастливым. Увидеть его улыбку. Увидеть, наконец, их вместе. Сокджин забегает в комнату и открывает шкаф, выбирая себе одежду. Взгляд его останавливается на чёрном атласном костюме, но вдруг вспоминает их разговор с Намджуном из прошлого. Тогда альфа сказал омеге, что ему очень нравится, когда он одевается в светлую одежду, поэтому без каких-либо раздумий Сокджин откидывает идею с тёмным костюмом и берёт широкие штаны медового цвета и белую шёлковую рубашку. Переодевшись, омега довольно кивает своему образу, поглаживая свой небольшой живот, в котором их с Намджуном маленькое чудо. Он вешает тонкую цепочку на шею, руки усыпает кольцами, а на ноги надевает чёрные пенни лоферы. Ким выходит на улицу, а там Намджун, прислонившись к своему рендж роверу спиной, изучающе смотрит на омегу с ног до головы. Он словно выпадает из реальности, смотря на подчёркнутые чёрной подводкой глаза омеги. Альфа улыбается, вдыхает любимый запах зелёного чая вперемешку с запахом их малыша, а Сокджин, в свою очередь, лишь смущённо отводит свой взгляд, не понимая, что его заставило так засмущаться, ведь до этого никогда не стеснялся Намджуна. — Я, кажется, выиграл эту жизнь во второй раз, — Намджун улыбается и, открыв дверь с пассажирской стороны, рукой приглашает омегу сесть. — Не зазнавайся, Ким Намджун, вдруг сглазишь меня, — Джин дёргает бровью и, оставив после себя шлейф аромата зелёного чая, садится в машину. А Намджун толкает язык за щеку, усмехнувшись. Он обходит машину и садится за руль, выезжая на дорогу. До пункта назначения они доезжают за несколько минут и в полной тишине. Оба думали о своём. Джин думал о том, куда везёт его Намджун, что дальше они будут делать, а Намджун думал только об омеге, сидящем рядом, о его прекрасном лице. Сокджин выходит из машины, придерживая рукой дверь, что Намджун ему любезно открыл. Он смотрит вокруг себя, глазами изучая место, где они сейчас находились. Омега открывает рот, чтобы что-то сказать, но не может. Он вспомнил это место. Пять лет назад Намджун привёз его сюда, где сделал предложение. Это место расположено недалеко от их дома. Парк с различными кафешками с верандами и спокойной музыкой. Сокджин улыбается, видя это место в новом цвете. Тогда было лето и он видел это место с другой стороны, а сейчас совсем скоро наступит Новый год, потому веранды всех кафешек украшены гирляндами и дождиками, эта зимняя атмосфера придаёт омеге сил и новые ощущения. Намджун кивает головой в сторону кафе, которое они посетили пять лет назад, и Сокджин, улыбнувшись, следует за ним. Через несколько минут они, уже сделав заказ, сидят за столом в том самом кафе. Джин пытается запомнить здесь всё, потому что тогда он толком и не успел всё разглядеть, и за пять лет тут много чего изменилось, теперь обещал себе, что часто будет приезжать сюда, потому что это место для него слишком особенное. — Джин, на самом деле, у меня сюрприз для тебя, — говорит Намджун, издав смешок. — Я тоже должен кое-что сказать тебе, — омега пытается не столкнуться взглядами с альфой, осознавая, что ещё сильнее засмущается и занервничает. — Тоже сюрприз, если это можно так назвать. — Хорошо тогда, давай сначала ты. — А, нет, Намджун, — Джин машет рукой. — Я не настаиваю, давай ты первый. — Джин, мой сюрприз на улице, — альфа улыбается. — Я слушаю тебя. Когда официант приносит еду и удаляется, Джин берёт себя в руки и решает сказать, но видно, что он сильно волнуется, поэтому Намджун аккуратно берёт его руку в свою, приближает к собственному лицу и накрывает её своими губами, прикрывая глаза. В этот момент Джин действительно успокаивается и даже немного расслабляется, понимая, что сильно скучал по таким прикосновениям альфы. — Намджун, — омега выдыхает, опуская свой взгляд на стол. — Я вчера ходил на узи, мне сказали, что у нас будет двойня, — он на одном дыхании заканчивает свою речь, а Намджун внимательно смотрит на омегу, пытаясь переварить эти слова, сказанные им. Улыбка медленно касается губ Намджуна. Он встаёт и тянет омегу за собой, заставляя встать. Сокджин делает так, как хочет Намджун, и в эту же секунду оказывается в крепких объятиях альфы. — Сегодня самый прекрасный день, — шёпотом в самое ухо проговаривает альфа. — Спасибо, Джин, — он гладит спину омеги своими большими руками, а Джин расслабляется в его объятиях, кладя голову на плечо Намджуна. — Намджун, ты счастлив? — почему-то спрашивает омега, смотря куда-то вдаль, за спину альфы. — Я счастлив, если ты счастлив. — Я счастлив. И Намджун расплывается в улыбке. Счастье для них действительно наступило. Они боролись за него, они и заслужили его. Сокджин отстраняется от альфы и заглядывает в его глаза. — Ты обещал сюрприз, показывай мне, — омега словно требует, и Намджун подчиняется, ведя омегу за собой, держа за руку. Они выходят на задний двор кафешки, где уже совсем темно, а Джин всё ближе жмётся к альфе, боясь темноты. Они останавливаются около арки, сделанной из белых шаров, а вокруг них выстроены знакомые омеге машины, которые в этот же миг включают свои фары, и Джин может уже хорошо разглядеть всю эту атмосферу. Он прикрывает рот рукой и не может поверить своим глазам, не понимая, когда Намджун успел всё это устроить. Он видит рядом, по бокам той самой арки из белых шаров, хрустальные большие вазы, внутри которых красные розы — любимые цветы Сокджина. Омеге удаётся всё разглядеть в этой темноте из-за включённых фар тех машин, из которых выходят Чонгук и Хосок, довольные своей работой. А веранда кафе загорается по новой, включая ещё более яркие гирлянды и атмосферную музыку. И теперь его внимание переключается на ту самую веранду, где он видит Чимина, Тасбиха и Юнги. Джин не может сдержать улыбку, когда видит друзей, качая головой, будто говорит, что они сошли с ума. Когда Джин переводит взгляд на Намджуна, отдавая ему всё свое внимание, Намджун понимает, что пора действовать. Он достаёт красную бархатную коробку из внутреннего кармана пиджака и встаёт на одно колено, заставляя сердце омеги забиться в бешеном темпе. Намджун открывает коробку, представляя яркое серебряное кольцо, украшенное бриллиантом. — Ким Сокджин, пять лет назад я разделил с тобой свою жизнь, обещав друг другу быть рядом и в горе, и в радости. Я хочу, чтобы ты снова дал мне возможность быть рядом с тобой и в горе, и в радости, — Намджун немного нервничает, так что руки начинают потеть, но он стойко держится. — Джин, наше прошлое… Намджун не успевает договорить, и омега его перебивает: — Ким Намджун, эта жизнь слишком коротка, чтобы таить обиды и обижаться на прошлые поступки, давай просто быть рядом и любить здесь и сейчас? — Джин также садится напротив Намджуна на колени и, прильнув в его объятия, договаривает: — Я согласен, Намджун. Со всех сторон следуют крики радости друзей. Чонгук и Хосок от радости начинают обнимать друг друга, а омеги на веранде лишь вздыхают с облегчением, убирая подступившие слёзы. Намджун давно желал этого. Так сильно хотел вернуть омегу себе. Оставить рядом с собой. И сейчас, оглядываясь назад, он понимает, что всё было не зря. И лишь один Всевышний знает, если вы созданы друг для друга, то всё равно будете вместе, даже если между вами пролегает расстояние от земли до небес. Они были разделены, чтобы потом снова встретиться. Это всего лишь испытание. Стоит лишь достойно пройти его. Намджун улыбается омеге и, положив свою руку на его щеку, притягивает к себе, припадая к манящим губам. Они целуются не долго. Их поцелуй прерывают первые хлопья снега, падающие прямо на них. Сокджин, как маленький ребёнок, радуется снегу, подносит свои руки к небу, чтобы снежинки упали на них. А Намджун счастлив, если счастлив Сокджин.☾ ☾ ☾
Осенние дождливые деньки пролетели быстро, а за ними пришла зима — первая в жизни Тасбиха. Холодная, суровая, никого не щадящая. Омега был рад своими глазами увидеть, как поверхность земли застилает пушистыми белыми хлопьями, что при каждом шаге по ним издавали хрустящие звуки. Он, словно маленький ребёнок, радовался каждой снежинке, что падала ему прямо на ладонь и в эту же секунду таяла, растворяясь на коже, словно её вовсе не существовало. Чонгук же ни на шаг не отходил от своего солнца, что во всю резвился и играл на улице, радуясь этим мгновениям в своей жизни. Только вот, вскоре этот яркий свет погас, а солнечное тепло сменилось на лунный холод, когда совсем неожиданно солнце с востока сильно заболел, а его состояние с каждым днём всё сильнее ухудшалось. Врачи сообщили, что у омеги случилась акклиматизация из-за смены климата и часового пояса. Это сильно повлияло на здоровье Тасбиха, а температура не спадала несколько дней. Чонгук всё продолжал быть рядом, не думая отходить от своего солнца ни на минуту. Родители и вся семья альфы тоже были обеспокоены здоровьем Тасбиха, но вскоре состояние омеги потихоньку начало стабилизироваться, а температура спала. Но Чонгук по-прежнему переживал за любимого и продолжал заботиться о нём. С каждым новым днём сдерживать себя становилось всё труднее. Чонгук не мог уже представить свою жизнь без солнца. А Тасбих всё продолжал держать альфу на расстоянии, не желая, чтобы грехи ещё больше овладели ими, ведь они уже совершили ошибку, а он больше не был намерен возвращаться к тому же заново. Но для альфы каждый день проходил в муках, засыпая и просыпаясь рядом с любимым, не имея никакой возможности прикоснуться к нему. Он терзал себя своими же желаниями, но ждать более и найти в себе силы на это не был способен, ведь он уже стал пленником голубоглазого восточного солнца. В один из тёплых апрельских вечеров, придя домой после тяжёлого рабочего дня, Чонгук просто ворвался в комнату Тасбиха со словами: — Или мы с тобой заключаем никях, или я буду убит своими же желаниями сделать тебя всего моим. — Что ты сказал? — не веря в услышанное, переспрашивает Тасбих. — Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, — спокойно отвечает альфа, подходя к омеге, что сидел посередине кровати. — Нет, ты хочешь заключить со мной что? — Никях, — пожимает плечами Чонгук. — Чонгук… ты шутишь сейчас? — Тасбих сглатывает, а глаза наполняются слезами. Омегу каждый раз удивляло и радовало одновременно то, с каким трепетом и вниманием Чонгук относился к его религии, обычаям и традициям. — Разве я могу шутить на подобные темы? — проговаривает Чонгук и, сев на кровать рядом с Тасбихом, берёт его руку в свою и прикладывает к своей щеке, внимательно заглядывая в его глаза. — Я всегда серьёзен к вещам, что связаны с тобой. — Это же твоя страна, — осторожно начинает Тэхён. — А как же твои традиции… твоя религия? — Солнце, — альфа за подбородок поднимает опущенную голову омеги, заставляя его смотреть в свои глаза, — если для тебя это важно, я пойду на что угодно, главное — твои желания. Всё ради тебя, и только. — Чонгук… — Тасбих, — Чон прерывает омегу и чуть приближается к его лицу, сильнее и чётче слыша родной запах возлюбленного. — Позволишь ли ты мне связать свою судьбу с твоей? Тасбих молчит, не знает, что ответить. Взгляда своего от альфы не отрывает, в тёмных глазах тонет и только одного у Всевышнего просит, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Совсем неожиданно по щеке скатывается обжигающая слезинка, а Тасбих прикрывает глаза, чувствуя тёплые прикосновения Чонгука на коже, что своими ладонями собирал слёзы солнца с его щёк. — Тасбих… когда я тебя увидел, когда я тебя узнал, мне неважно было, с кем ты помолвлен, кто твой жених, какой твой отец, какие у вас обычаи и примет ли меня вообще твоя семья, — Чонгук делает паузу на секунду и аккуратно, со всей нежностью, что у него есть, проводит ладонью по щеке омеги, продолжает, — я уже был готов к войне. Тасбих не смеет прерывать Чонгука, лишь робко и терпеливо слушая его и чувствуя, как нутро наполняется теплом с каждым его словом. — Я знал, что, возможно, это может закончиться для меня чем-то плохим, но ты придавал мне силы, я не сдавался — твои молитвы каждый раз поднимали меня с колен, — в голосе альфы слышалась искренность и твёрдость. — Я не сдался врагу, с ног не упал перед ними, но почему я так бессилен перед тобой? Почему перед тобой я вечно на коленях? Ты овладел мной, — издаёт смех альфа и, взяв руку Тасбиха в свою, медленно кладёт на свою грудь — туда, где находится сердце. — Овладел моим сердцем, приручил его. Как бы трагично это не звучало, теперь оно без тебя уже не сможет. — В этом бренном, обречённом на разрушение мире ты стал моим единственным покоем. С твоим именем в молитвах я находил своё успокоение, — Тасбих проводит своей рукой, что покоилась на груди альфы, чуть вниз, теперь чётче ощущая его сердцебиение. — У нас — у арабов — есть одна мудрость, — начинает омега. — Она в переводе звучит примерно так: «дождавшись, получишь всё». Я слишком долго ждал, чтобы отказываться сейчас от тебя, ведь ты стал для меня этим всем. Чонгук улыбается и, наклонившись к Тасбиху, еле ощутимо и непорочно целует его в лоб, затем прижимает к своей груди, трепетно поглаживая по спине. — Я не знаю другой более глубокой и чистой любви, когда ты хранишь моё имя в своих молитвах. — И моё сердце всегда будет молиться за тебя, пока твоё — меня оберегает, — Тасбих сильнее прижимается к альфе, слушая лёгкое шуршание их одежды и постельного белья под ними, невольно чувствуя спокойствие, стоит вздохнуть приятный запах кориандра альфы. — Одним грядущим майским тёплым днем все засвидетельствуют наш брак. А я перед всеми обещаю стать хранителем твоего сердца, — мужчина отстраняется от омеги и, улыбнувшись, берётся стирать с глаз его слёзы. — Никогда не думал, что когда-нибудь у меня будет желание жить не для себя, а ради кого-то. Солнце, не сомневайся во мне. У меня намерения сделать эту любовь вечной. — Баракаллаху фика, — тихо отвечает Тасбих, с ещё оставшейся болью из прошлого в глазах. — Тасбих, некоторую боль невозможно забыть… — словно прочитав мысли омеги в его глазах, проговаривает Чонгук. — Но я обещаю, что не дам тебе вспоминать о прошлом. Рассказывай мне обо всём, что тебя тяготит, только не молчи, ведь я никогда не смогу услышать то, о чём ты промолчал. Тасбих всю нежность во взгляде своём собирает и в глаза Чонгука заглядывает. Так осторожно, мягко и ласково касается его щеки. А Чонгук в ответ смотрит на возлюбленного, в его глаза, что уже давным-давно его пленили. Рукой своей касается руки Тасбиха и к своим губам подводит, нежно и чутко целует, заставляя мурашки по спине омеги пробежаться. Тэхён какое-то время молчит, но всё-таки решает задать вопрос, возникший у него после слов альфы. — Майским днём? — осторожно интересуется он и улыбается. — Что это значит? — он сразу понял слова альфы, но хотелось, чтобы он сказал об этом сам. Чонгук тут же расплывается в улыбке и отвечает: — Да, в следующем месяце — мае, мы с тобой совершим никях. Я сделаю тебя своим… Уже навсегда. — Это будет самый счастливый день в моей жизни, — продолжая широко улыбаться, проговаривает Тасбих. — А я счастлив, пока ты рядом со мной, солнце, — альфа целует омегу в лоб и, отстранившись, смотрит в глаза. — Надо оповестить родителей, чтобы в ближайшее время начали подготовки. А нам надо выбрать дату свадьбы. — Хорошо, я позвоню дедушке, попрошу его приехать, — оживляется омега. — Он будет очень рад, — говорит Чонгук и глубоко вздыхает, расслабляясь, за всё это время ещё ни разу не почувствовав спокойствия и облегчения, как сейчас. Чонгуку всегда был чужд восток. Люди, что там жили, их традиции и обычаи ему также были чужды. Отучившись там четыре года, он был чётко убеждён, что не вернётся туда больше, но судьба его давно была расписана, и что бы он не говорил, вернуться обратно ему было предписано. И гуляя по саду местного шейха, с кем был заключён договор объединить две компании, встретил омегу, окутанного прелестным запахом роз, изящно ступавшего босыми ногами по мягкой, коротко скошенной траве. Омега этот, что напевал своему коту песню своим мягким голосом, завладел разумом альфы, вынудив задержать на себе его взгляд. И его голубые глаза, в которых таились чистота, печаль и страх, стали для альфы отражением собственной грешной души. И душу эту пленили, заставив перед ними голову склонить и на колени упасть. И вот, уже почти два года как Чонгук в подчинении у своего восточного солнца с голубыми глазами. А он и подумать не мог, что его настолько очарует его дивный взгляд и прелестные речи. И влюбился он в его прекрасную душу, которой он его собственную лечит.☾ ☾ ☾
Дрожащая рука Тасбиха тянется к броши из белого золота — подарок от дедушки в виде полумесяца с длинной цепочкой на ней — лежащей на стеклянном небольшом столе, и, своими длинными пальцами подцепив её, поворачивается с ней к зеркалу, пытаясь прикрепить её на ворот своего жемчужно-белого цвета пиджака. Он чувствует, как пальцы его потеют и, кажется, даже немеют от переживаний. А попытки прикрепить брошь к одежде не венчаются успехом. Он обречённо выдыхает и прикрывает глаза, несколько секунд собираясь с мыслями. Омега смотрит на своё отражение, руками приглаживая волосы, которые были аккуратно и красиво уложены стилистами. Он кое-как выдавливает из себя улыбку, всё ещё чувствуя стук собственного сердца, что никак не хотело успокаиваться. — Тэхён, ты готов? — в комнату заглядывает уже наряженный Чимин и, заметив взволнованный взгляд застывшего у зеркала друга, подходит к нему. — У тебя всё хорошо? — Я очень сильно волнуюсь… не знаю, почему, — пожимает плечами Тасбих и обречённо выдыхает. — Ну, конечно, ты волнуешься, — улыбается Чимин и тыкает омегу в бок. — Это же твоя свадьба. — Спасибо, Чимин, я бы не знал об этом, если бы ты не сказал сейчас, — качает головой Тэхён и усмехается. — Надо же тебе всё испортить. Я имею в виду, что это нормально в такой день переживать, — Чимин забирает из рук Тасбиха брошь и продевает иголкой плотную ткань одежды, а потом соединяет её конец с петелькой, сцепляя их вместе, и смотрит на друга, улыбаясь. — Ты связываешь свою судьбу с другим человеком, вступаешь в новую жизнь. Вы станете скоро одним целым, создадите свою семью, а потом ваша семья станет больше. И будет уже новый смысл жизни, ценности и цели. А самое главное — всё, что вы будете делать — вы будете делать вместе. — Заговорил так, будто уже проходил через всё это, — ухмыляется Тасбих и, снова повернувшись к зеркалу, смотрит на брошь, а затем проводит по ней рукой. — Мне нравится. — Ну, раз мы уже закончили, а ты успокоился, то у меня есть для тебя сюрприз, — сообщает старший. — Пока есть время, я хочу тебе его показать, потом будет не до этого, — хитро улыбается омега и дёргает бровями, на что Тасбих закатывает глаза, качая головой. — Звучит интригующе, показывай. После слов друга, Чимин просит его подождать в комнате, а сам уходит. И через несколько минут возвращается, только уже не один, а с человеком, которого Тасбих так сильно хотел видеть рядом с собой в этот важный для него день. Омега сначала удивляется, когда видит его, ведь он же говорил, что не сможет приехать, а сейчас стоит перед ним. Он расплывается в широкой улыбке и бежит к нему, тут же заключая в крепкие объятия. — У тебя всё-таки получилось прийти, — радостно выдаёт Тэхён. — Я так рад тебе, Наим. — Я не могу пропустить этот столь важный для тебя день, ведь он так же важен и для меня, — Наим чуть отстраняется от омеги и, взяв его за плечи, проходится взглядом по нему. — Какой же ты у меня красивый, — снова обнимает. — Как только тебя увидел — веселее стал, — замечает рядом стоящий Чимин, обращаясь к Наиму. — А то от переживаний аж дрожал. Наим улыбается, смотря на затихшего Тасбиха перед собой, крепче сжимая его руку в своей, показывая этим свою поддержку. — Тасбих, — тихо зовёт старший, заставляя омегу взглянуть на себя. — Я говорил тебе уже, что Всевышний никогда без причин не сближает двух людей. Либо испытание, либо любовь, — по доброму улыбается Аяд и продолжает: — А то, что нам иногда кажется горьким испытанием, часто является замаскированным благом. Ваша встреча была не случайной, вы нашли в друг друге любовь и утешение. Было трудно, я знаю. О том, что будет легко, никто ведь тоже не говорил. Через несколько часов ты станешь его мужем, а ваша любовь пронесётся сквозь года, с каждым годом становясь крепче. И неизбежно к тебе пришло то, что тебе было предписано. Я очень хочу видеть тебя счастливым, не хочу больше видеть слёзы в твоих глазах. Тасбих благодарно улыбается Наиму и стирает с глаз слёзы, чувствуя спокойствие и уже заметную радость внутри себя. — Йерим был бы счастлив видеть тебя таким сегодня. — Он видит нас, я верю, — кивает Тэхён. — И думаю, он и сейчас счастлив, что вы есть у меня, — омега тянет свои руки к друзьям, а те, в свою очередь, обнимают его, отдавая всё своё тепло, любовь и поддержку. — Это тебе, — Наим передаёт немного замешкавшемуся Тасбиху небольшого размера коробку, что всё это время держал в руках. — Подарок от меня. Пусть твои глаза никогда больше не знают печали, пусть они всегда будут так же ярко гореть счастьем и радостью, как сегодня. В тот же миг Тэхён расплывается в чарующей улыбке, а глаза его сияют ещё ярче. Чимин, стоявший поодаль от друзей, подхватывает улыбку омеги и подходит ближе, кладя свою руку на плечо жениха, слегка сжимая его, а поверх руки друга опускается рука Тасбиха, прикосновением своим оказывая глубокую благодарность. — Скоро приедет Хосок с кади, который будет вести церемонию бракосочетания, — сообщает Чимин. — Нам нужно быть готовыми, — он хлопает рукой по плечу друга, заставляя его оживиться. Чимин с Хосоком были выбраны свидетелями со стороны жениха-альфы. А Ахмед — дедушка Тасбиха — со стороны жениха-омеги. — Да, — соглашается Наим. — Тогда я оставлю вас одних, — он переводит взгляд на тотчас заволновавшегося Тасбиха. — Родной, — он кладёт руку на щеку омеги и нежно улыбается. — Не волнуйся, дыши глубже. — Думай только о Чонгуке, — подбадривающе смеётся Чимин, вызывая у Тэхёна смех тоже. Но тут же все затихают и переводят заинтересованные взгляды на открывшуюся дверь, в проёме которой появляется Чонгук, одетый в строгий чёрный костюм, который дополнял коричневый галстук и такого же цвета нагрудный платок. Взгляд его тут же приковывает единственный омега, стоящий перед ним в окружении своих друзей, в прекрасном белом одеянии, смотрящий на него своими жемчужно-голубыми глазами и дарящий свою пленяющую улыбку. — Солнце, как же мне выстоять перед твоим очарованием? — безнадёжно спрашивает Чонгук. Тасбих лишь склоняет голову, пряча смущённый взгляд, а Чимин с Наимом улыбаются, чуть отходя от омеги, открывая для Чонгука больше вида на своего жениха. — Но, покуда я жив, я в плену у тебя, — альфа легонько касается руки омеги и, поднеся её к губам, мягко целует. — Солнце моё с Востока, глазами своими голубыми взял и связал мои внутренности в тугой узел. Тасбих поднимает взгляд на альфу, но тут же отводит его, сдерживая улыбку, а Чонгук всё продолжает осыпать возлюбленного комплиментами и влюблёнными словами. Тасбих без промедления подносит палец ко рту, намекая этим, что Чонгуку стоит уже остановиться. А Чонгук даже не думает, потому Тасбих одними глазами указывает за его плечо, и Чонгук, без дальних слов, оборачивается, замечая Хосока с кади и Ахмеда, которые, кажется, уже давно находились в комнате. Чонгук опускает взгляд перед альфой, что будет вести церемонию, и издаёт смех, понимая, что тот мог его слышать. — Приношу свои извинения, если мои слова доставили Вам неудобства, но перед своим солнцем я не имею никакой власти над словами, и они сами вылетают из моих уст. — Вины Вашей здесь нет, Чон Чонгук, — по-доброму улыбается кади, приглаживая свою бороду рукой. — И я, как никто другой, Вас очень понимаю. — Хотите сказать, что Вы с Вашим омегой были таким же? — любопытствует Чонгук. — Я, конечно, был слегка сдержаннее, — усмехается мужчина. — Но это не отменяет того факта, что моё сердце даже сейчас вздрагивает, стоит мне услышать его голос. Все присутствующие внимательно слушают кади, боясь прервать его прекрасную речь о возлюбленном, а Чонгук смотрит на Тасбиха, всё ещё не веря в то, что он теперь его. — Ну, раз мы поговорили и обстановка уже разрядилась, думаю, стоит начать церемонию, — кади проходит к своему месту за небольшим овальным столом, что стоял в центре комнаты, и занимает его, сразу раскрывая перед собой маленькую книжечку с молитвами. Наим снова обнимает Тасбиха и, сказав омеге, что будет в соседней комнате, напоследок ещё раз пожелав счастья, выходит, оставляя женихов и свидетелей наедине с ведущим церемонии. — Чон Чонгук, попрошу Вас занять место за столом по левую сторону от меня, а вашего омегу — по правую сторону от меня, — рукой указывая на стулья перед собой, обращается кади к альфе. — Свидетели, встаньте за женихами, — как только все занимают свои места, кади начинает. — С именем Всевышнего я начинаю церемонии вашего бракосочетания. Пусть Он ниспошлёт свою благодать на вас и объединит вас в благом, — альфа начинает читать молитву, прося Всевышнего укрепить этот брак и эту семью, которая с Его дозволения появилась на свет. — Я выдал за тебя замуж сына Ким Йерима Тасбиха, — обращается мужчина к Чонгуку. — Я принимаю брак сына Ким Йерима Тасбиха, — твёрдо отвечает альфа. Затем кади даёт слово свидетелям, а те отвечают согласием и свидетельствуют о том, что кади узаконил этот брак между Чон Чонгуком и уже Чон Тасбихом. Теперь солнце с Востока уже необратимо принадлежит Чонгуку — Хабиби Тасбиха. Теперь они связаны навсегда. — Уважаемый Чон Чонгук, — судья заставляет Чонгука обратить на себя внимание. — Ваш омега может уже требовать махр. Спросите у него, что бы он хотел получить от вас в подарок. Тасбих мгновенно опускает голову, теребя свои пальцы, не представляя, о чём ему просить Чонгука, если он даже не думал об этом, ведь для него важно было только то, чтобы альфа был всегда рядом с ним, об остальном думать как-то даже времени не было. — Вы можете попросить махр в другое время, если не хотите сейчас, — передаёт судья, и Тасбих немедля кивает, чувствуя, как груз спал с плеч, а Чонгук улыбается, сжимая в своей руке чужую, принадлежащую уже его собственному мужу. — Да благословит Всевышний ваш брак и всех собравшихся здесь, — на этих словах кади заканчивает церемонию бракосочетания и, получив благодарность от женихов и свидетелей, покидает комнату. Ахмед с Чимином и Хосоком поздравляют новобрачных, желая их маленькой семье крепкую и не знающую границ любовь. — А также много-много детишек, — добавляет тут же появившийся в дверях Хэвон вместе с Джихуном и Наимом. После его слов тут же раздались радостные возгласы остальных, которые поддерживали слова омеги. — Пойдёмте вниз, гостям уже не терпится взглянуть на женихов и поздравить их, — заявляет Джихун, и комната мигом пустеет, когда присутствующие один за другим покидают её. Но Джихун немедля окликает сына, заставляя того остановиться и вернуться обратно в комнату к отцу. — Чонгук, сегодня я горд иметь звание твоего отца, — ободряюще улыбается глава семьи, подарив сыну этот самый гордый взгляд, и Чонгук это замечает. — А я горд быть твоим сыном, отец, — Чонгук дарит альфе в ответ улыбку, тут же обнимая его, чувствуя разлившееся тепло и счастье по всему нутру. — Поздравляю тебя, сынок. Надеюсь, ты достигнешь всего, чего только пожелает твоё сердце. — Благодаря тебе я такой, отец. Спасибо, что я сейчас являюсь тем, кем стал. Джихун одобрительно кивает и, хлопнув сына несколько раз подбадривающе по спине, движется вместе с ним к выходу, чтобы потом присоединиться к остальным внизу, что во всю праздновали этот самый прекрасный майский день, в котором два сердца навсегда воссоединились узами любви.☾ ☾ ☾
— Тасбих, — с именем его, Чонгук легонько и нежно проводит губами по плечам омеги, мягко и трепетно целуя оголённые участки кожи, ощущая внутри себя трепещущее чувство от того, что этот омега теперь — его муж. Теперь он как никогда может быть близок с ним. Тасбих зарывается лицом в подушку, сжимая в руках простынь, чувствуя на своей коже тёплое дыхание Чонгука, что лежал позади него, прижимая его оголённое тело к своему, руками бродя по бёдрам и животу, вырисовывая незамысловатые узоры. Тасбих глухо стонет и дёргается, когда чувствует руку альфы между своих сведённых ног. Чонгук улыбается с его такой реакции и разводит его ноги, просовывая между ними свою и укладывая одну поверх своих бёдер. Он крепче прижимает тело возлюбленного к своей твёрдой груди, зарывается носом в его изящную песочного цвета шею, которую он то и дело откидывал, открывая Чонгуку больше пространства для ласк. — Хочу упиться твоим запахом, чтобы он навсегда въелся в мою душу. Тасбих молчит несколько секунд и, прошуршав простыней под ним, разворачивается к альфе лицом, заглядывая в его затуманенные желанием очи. Чонгук скалой нависает сверху хрупкого тельца мужа, своими властными руками проводя по его обнажённой спине и плечам. — Кто тебе помешает, Чонгук? Я же твой. — Да, ты мой, — подтверждает слова Тэхёна. — В этом мире и в мире вечном ты всегда будешь моим. Тасбих одаривает своей пьянящей улыбкой альфу и, зарывшись пальцами в его мягкие длинными пряди, затягивает в долгий, полный страсти поцелуй. Чонгук блуждает рукой по любимому телу, в пальцах сжимает его бёдра, снова закидывает его ногу на себя, а второй рукой, просунув её под омегу, вжимает в себя, слушая его вздохи и выдохи, ловя их поцелуями. — Чонгук, — шепчет Тасбих. — Пожалуйста, не отпускай меня. Я хочу, чтобы ты трогал меня… Я хочу ощущать твои прикосновения по всему своему телу. — Я не могу не подчиниться твоему желанию, солнце, — говорит Чонгук и поддаётся бёдрами вперёд, утыкаясь своим возбуждением в пах Тасбиха, на что тот глухо стонет и сильнее прижимается к альфе. Чонгук аккуратно берёт супруга под коленку, заставляя того крепче обвить свой торс, затем еле ощутимо проводит умелыми пальцами между его половинок, чувствуя влажность на их кончиках. Он медленно вводит один палец внутрь и улыбается, крепче зажмуривая глаза, не в силах сдерживать себя, когда слышит над ухом сладостный и протяжный стон омеги. Тасбих уже не спешит соскочить с пальцев, только чувствуя внизу живота сильное желание с каждым новым прикосновением альфы. — Не томи меня ожиданием, — полушёпотом просит Тасбих, утыкаясь носом в грудь альфы, обдавая её горячим дыханием, а в пальцах сжимает кожу на его плечах. Чонгук же, после его слов, убирает пальцы, сразу приставив головку своего члена, и медленно входит в него, придерживая за спину дрожащее тело солнца. До его слуха тут же доходит тихий и несдержанный стон, который был полон желания и страсти. Чонгук входит до упора, ощущая, как хватка на его плечах стала сильнее. Он начинает медленно двигаться, губами исследуя его шею и плечи, пальцами собирая мурашки, усыпанные по всей его хрупкой спине. Чонгук всю нежность, что у него есть, собирает в своих прикосновениях. Со всей любовью заглядывает в глаза своего восточного солнца, в душу смотрит, исследует её, в ней себя находит. У него дыхание перехватывает от его голоса и от того, с какой любовью и трепетом зовёт он его по имени. Альфа стискивает его в объятиях, делает свой темп быстрее, жадно целует, в руке сжимает грудь, нарочно задевает особо чувствительные места. Касается пальцами затвердевших сосков, прислушиваясь к глухим стонам и всхлипам, раздающимся по всей комнате вперемешку со звуками двух тел, несильно бьющихся друг о друга. Чонгук переворачивает Тасбиха на спину, аккуратно укладывая на кровать, а сам нависает сверху, опираясь о свои руки. Он подхватывает его под ягодицы и снова разводит чужие ноги в стороны, по новой вгоняя в него член. Альфа тут же улыбается, когда слышит короткий вскрик из уст мужа, что от неожиданности дёргается и хватает его за руку. — Почему замолчал? М? — Чонгук приближается к лицу Тасбиха и целует его в губы, а затем чуть отстраняется, заинтересованным взглядом заглядывая в поблёскивающие в лунном свете глаза. — Я хочу всегда слышать твой голос. — Нас могут услышать, — Тасбих ближе жмётся к альфе, обвивая руками его шею. — Пусть знают, чем мы занимаемся сейчас, — прерывисто проговаривает Чонгук и сразу улыбается, когда Тасбих одаривает его удивлённым взглядом. — Ты сумасшедший. — Ты сводишь меня с ума. И кого волнует то, чем мы сейчас занимаемся? — Это некрасиво. — Почему же? Все этим занимаются, — Чонгук на секунду поворачивает голову в сторону, а затем снова возвращает внимание к Тасбиху. — Посмотри туда, — он кивает в сторону большого окна, что было практически на всю стену. А Тасбих делает так, как ему велит Чонгук, тут же замечая отражение их тел в окне. Он невольно задерживает свой взгляд на очертании их фигур и взглядом проходится по чётким линиям чонгуковых плеч и крепкой спине, мышцы на которой двигались при каждом движении Чонгука. Он улыбается, подмечая про себя, что это вызывает сильное желание. — Твоё тело так красиво извивается подо мной, желает большего, моё — в твоём тонет. Это сравнимо с искусством. Разве это не красиво? — Красиво, — соглашается Тасбих, как завороженный продолжая смотреть на их отражение. — Тогда не лишай меня возможности наслаждаться твоим голосом, — просит Чонгук и на секунду останавливается двигаться, чувствуя разрядку, что была совсем близка. Он наклоняется к нему, целует мягко, робко, совсем тихо, в самое ухо. — Моё солнце с Востока. Тасбих мгновенно поддаётся бёдрами вперёд и изгибается в спине, чувствуя, как что-то тёплое разливается внутри него. Чонгук часто дышит, наслаждаясь таким же быстрым и прерывистым дыханием омеги, понимая, что вся жизнь и счастье его теперь заключаются только в этом омеге.☾ ☾ ☾
— Солнце, — совсем тихо, в самое ухо шепчет Чонгук, зовя Тасбиха, что никак не хотел реагировать на зов мужа, продолжая сладко спать. — Просыпайся, Тасбих, — просит альфа, легонько хлопая его по плечу. Тасбих медленно поворачивается лицом к супругу и открывает глаза, устремляя свой сонный и ничего непонимающий взгляд на альфу. — Что такое? — Пошли со мной, — Чонгук тянет Тэхёна за руку, заставляя того встать и сесть на кровать. — Куда? — омега трёт глаза кулачками, не спеша вылезать из-под своего тёплого одеяла. — Вставай, потом узнаешь, — Чонгук накидывает на себя лёгкую куртку из джинсовой ткани и, взяв тёплую жилетку омеги, висевшую в шкафу, возвращается к нему, чтобы помочь ему надеть её. — Сколько времени сейчас? — Тасбих позволяет Чонгуку одеть себя и смотрит на часы, стоящие на прикроватной тумбе. Его глаза тут же округляются, когда видит время. — Ты серьёзно? Время только пять часов, куда ты меня в такую рань ведёшь? — Тасбих, меньше вопросов, — усмехается альфа и тянет его за руку, заставляя встать с кровати и обессиленно плестись за ним. Альфа с омегой тихо, чтобы не разбудить никого, выходят из дома, затем садятся в машину Чонгука и выезжают за территорию дома, пока их сопровождает всё ещё еле заметная луна. Тасбих откидывается на спинку сидения и прикрывает глаза, вдыхая запах своего альфы, которым был пропитан весь салон его автомобиля. Чонгук кладёт свою руку на колено мужа и слегка сжимает её, вызывая у него улыбку. — Поспи немного, нам ехать ещё минут двадцать. — Я не знаю, куда ты меня везёшь, но поспать у меня уже не получится, — кривит рот Тасбих, недовольно смотря на альфу. — Ты прервал мой сон. — Обещаю, тебе понравится, — проговаривает Чонгук. — Мне нравится даже просто находиться дома, пока ты рядом со мной, — Чонгук на слова мужа только улыбается и притягивает его к себе, укладывая его голову на своё плечо. Дома и здания остаются далеко позади, а вдали уже виднеются холмы и горы, что пробирались через густой зелёный лес, своей величественностью заставляя чужим взглядам дольше задержаться на них. По обеим сторонам от дороги простирались поля с растительностью. А первые лучи утреннего солнца, что появились за горизонтом, настойчиво пробирались сквозь окна машины внутрь, окутывая альфу с омегой своим теплом. Чонгук опускает стекло со стороны Тасбиха, наблюдая за тем, как на его лице тут же появляется улыбка, а волосы колышет тёплый ветерок, что подкрался ещё и под одежду, лаская его нежную кожу. Чонгук невольно вспоминает все те моменты, которые они проживали раньше вместе. Как он так же подвозил его до дома на своей машине, как так же наблюдал за ним. Только тогда приходилось скрывать взгляды и улыбку, чтобы не смущать омегу и не заставлять его чувствовать неловкость. Чёрный урус Чонгука притормаживает на обочине, и альфа оповещает Тасбиха о том, что они приехали, помогая ему расстегнуть ремень, сразу за ним выходя из машины. Тасбих делает глубокий вдох, вбирая в лёгкие свежий утренний воздух, прислушиваясь к приятному пению птиц и смотря вдаль, видя перед собой огромное поле, полное подсолнухов, что только-только распускались, пробуждаясь ото сна. Омега улыбается, когда крепкая грудь мужа прижимается к его спине, а он руками обвивает его талию, укладывая голову подбородком на его плечо. — В детстве отец часто привозил нас сюда, — начинает Чонгук, а Тасбих слушает, не перебивая его, верно, дожидаясь продолжения. — Тогда здесь была одна зелень, и только года три назад появились подсолнухи. — Они очень красивые, — говорит Тэхён, зачарованно смотря вдаль, проходясь взглядом по растениям. — Солнце, ты же хотел знать, почему я тебя привёз сюда? — говорит Чонгук и продолжает, когда Тасбих кивает. — Подсолнухи тянутся к солнцу, а солнце, как правило, встаёт на Востоке. Эти растения набираются энергии от солнечного света и питаются им же, а недостаток солнца делает их слабыми, — Чонгук разворачивает внимательно слушавшего его Табсиха к себе лицом и нежно касается рукой его щеки. — Я сравнил тебя с солнцем, а себя — с подсолнухами, которым будет тяжело без солнца, а вскоре вовсе погибнут, если не будут получать от него света, что так им необходим, чтобы продолжать существовать. Тасбих не находит слов, чтобы ответить Чонгуку, потому что те чувства, что он сейчас испытывает, простыми словами выразить невозможно. Поэтому он просто прижимается к груди Чонгука, а тот обнимает его, понимая, что своими словами вызвал у него слёзы, когда слышит тихие всхлипы из его уст. Чонгук улыбается и как можно сильнее прижимает его к себе, а взгляд направляет в небо, одними глазами шепча слова благодарности, что теперь он может свободно обнимать своё восточное солнце, не боясь, что это может навредить ему. А Тасбих не терял надежду, терпеливо молясь за своё счастье, у Всевышнего прося уберечь лишь единственного дорого его сердцу человека. И молитва его дошла до небес, а за своё красивое терпение получил больше, чем просил. И не зря ведь у арабов говорится: «alturuq alsaebat ghaliban ma tuadiy 'iilaa wujuhat jamilatin», что в переводе означает — «трудные пути часто приводят к красивым местам назначения». И Чонгук эту фразу хорошо запомнил, ведь самое красивое место назначения для него стали его глаза, полюбившиеся ему ещё с первых дней в Дубае. И теперь уже знает, что никогда его не отпустит, потому что Солнце с Востока всегда принадлежало и будет принадлежать Чон Чонгуку.☾ ☾ ☾
Тени невысоких деревьев падают в салон машины, укрывая от яркого солнца, хотя солнце в Корее намного отличается от дубайского. Тасбих даже в какой-то момент начал забывать, как восточное солнце его обжигало, пока сам не стал чьим-то солнцем с Востока, стойко прошедшим все трудности, которые его постигали. Тасбиху хватило веры и сил, чтобы не опустить руки. Ни разу не впустил в своё сердце злобу и обиду. Каждый раз прощал всех, кто делал ему больно, не был жестоким по отношению к людям. Но теперь он связал себя и своё сердце с альфой, кто обещал быть рядом. У солнца с Востока есть Чон Чонгук. Район Чамсиль в Сеуле славится своей красотой. Из-за множества деревьев и зелёной травы район часто называют «зелёный район». В Чамсиль можно хорошо провести время как с семьёй, так и с друзьями. Отдохнуть от вечной суеты и просто насладиться атмосферой зелёного парка и огромным шестым мостом на реке «Хан». И Тэхёну действительно нравится здесь. Он смотрит на улицу через спущенное окно машины и не может перестать восхищаться таким прекрасным местам, которые открываются ему. Чонгук улыбается такому поведению мужа и берёт его руку в свою, целуя, в эту секунду обратить на себя внимание омегу заставляет. Тасбих смущается, но ближе жмётся к альфе, ласки просит. Вскоре альфа с омегой доезжают до нужного места. Чонгук оставляет свой урус недалеко от низких железных ворот, помогая Тэхёну выйти из машины. Омега смотрит на дом напротив, потом переводит свой взгляд на рядом стоящего мужа. — Мои дедушки живут здесь? — спрашивает Тасбих. — Твой дедушка Ахмед дал нам этот адрес, если они не сменили жильё за столько лет, то мы не могли ошибиться, — Чонгук улыбается омеге и, взяв его за руку, делает шаг вперёд. — Не волнуйся, солнце, я рядом. — Чонгук, как думаешь, они примут меня? — Не посмеют не принять, любовь моя, — хоть немного, но омега успокаивается и следует за альфой, крепко держа его за руку. Через несколько минут они уже стоят у входной двери и звонят в звонок, в надежде, что им откроют, и действительно, ждать пришлось недолго: по ту сторону слышится копошение, и дверь распахивается перед омегой и альфой. У порога стоит омега в возрасте. Он сначала непонимающе смотрит на Чонгука, но взгляд сразу падает на Тасбиха, и омега отвести этот взгляд уже не в силах. Большими глазами смотрит на младшего перед собой, прикрывая рот своей дрожащей рукой. — Йерим… — омега понимает, что это никак невозможно. Их сын умер ещё восемнадцать лет назад, но не понимает, что сейчас происходит и кто стоит перед ним. — Здравствуйте, — Тасбих делает шаг вперёд, протягивая руку к омеге, понимая, что за столько лет уже наконец стоит перед человеком, который действительно самый близкий и самый родной. — Моё имя Тасбих. Я сын Йерима.Конец.