Попросил: «Со мною умри! Я обманут моей унылой, переменчивой злой судьбой». Я ответила: «Милый, милый! И я тоже. Умру с тобой…» (из «Песни последней встречи» Ахматовой А.А).
— Итак, спрашиваю ещё раз: где маска? — ударился о стены камеры женский напористый голос, смешавшийся со звуками размеренных тяжёлых шагов. В подземельях Скайхолда царила кромешная тьма. Пара факелов служила единственным источником освещения. Слышался до тошноты приевшийся запах сырости и плесени. Кассандра, как и всегда, излучала невообразимое спокойствие в сочетании с мужественной жесткостью. Её отросшие волосы выбивались из тугого солдатского хвоста пушистыми прядями и прилипали к влажному от пота лбу. Морщины не портили её волевого лица, придавая ему некоторой мудрости и теплоты. — Я же сказала вам, я разрушила её ещё той ночью, — пленница, прокашлявшись от затхлого воздуха, подняла усталые глаза на обувь Искательницы. Её каштановые волосы сбивались в клочья, уже не прикрывая острых ушей; щиколотки и запястья стягивали чугунные браслеты, что цепями приковывали к стене, от которой веяло могильным холодом. — Она сломалась. От моего клинка, который вы забрали. Кассандра остановилась около деревянного стола, опёршись на него руками, и вновь бегло осматривала два серебристых кинжала с зазубринами и запёкшейся чёрной кровью, которая, словно ржавчина, уже не очищалась. — Таллис. Это ведь не твоё настоящее имя, верно? — Да… Я не помню своего настоящего имени. Не помню, — она резко выдохнула и обмякла. — Ножик, Таллис. Больше никак. Искательница вскинула голову и искривила губы со шрамом: — Ножик? — Варрик дал мне это прозвище, — впервые за время, проведённое в кандалах, Таллис мелко улыбнулась; по её телу быстро разлилось тепло, но она старалась не предаваться ностальгии.***
Эллана, сидя где-то в залитом солнечным светом лесу, облокотилась на старое изогнутое дерево. Еле слышный топот галльих ног придавал гармонии окружению. Эльфийка сняла перчатки и погрузила пальцы обеих рук в пучину росяной травы, от чего по коже прошёлся табун непослушных мурашек, заставив её улыбнуться. В этот момент Эллана не думала о демонах, государственных делах и Инквизиции; она была окутана заботливым шёпотом листьев на ветру и спокойствием, которого ей так не хватало в последние годы. — Свободно ли тебе дышится, Vhenan? — её волос с нежностью коснулась рука, после чего рядом опустилась выточенная мужская фигура, до толики знакомая и долгожданная. — Солас… — прошептала Эллана, вытягивая нос навстречу эльфу. Солас поцеловал её в лоб, заправляя прядь распущенных белокурых волос за острое ухо. Он заглянул в её светло-голубые глаза и не смог сдержать улыбки. Мужчина, казалось, улыбался только при ней, словно храня улыбку для Элланы. Когда он видел девушку, в его глазах загорались светлячки, а на лице появлялись ямочки. Эльфийка прислонилась к его колыхающейся от дыхания и сердцебиения груди, отчего лес вокруг стал ещё более смиренным и гостеприимным. Солас накрыл её руку своей, слегка поглаживая пальцами ладонь. Он поймал налету маленький листок, который тотчас же окрасился в золотой цвет в его пальцах, и поместил его в волосы девушки. — Ma Uth Dar Emma? — произнесла Эллана. Она всегда произносила всё самое сокровенное на эльфийском, в то время как Солас был готов остановить пять Моров ради этих слов. — Bellanaris, — проревело что-то над её головой. Она обнаружила, что её держит не тонкая рука любимого мага, а громадная когтистая звериная лапа. Эллана попятилась назад, но, не обнаружив опоры в виде левой руки, рухнула не на мягкую траву, а на голую сухую землю. Сверкающий лес погрузился в кроваво-красный мрак, а воздух потяжелел. На неё уставились два жёлтых хищных глаза. Сначала два, потом четыре, шесть, десять. Десять глаз травили её своим взглядом, а пасть наполнялась слюной. Она, будучи однорукой и беспомощной, понимала, что не могла кричать, не могла сопротивляться. Эллана хваталась за его шерсть, выдирала клоками грубый, густой волос, но перед ней всё шире открывался волчий рот, полный опасно острых клыков. Слюна зверя капала на её шёлковую одежду, его когти вонзались между рёбрами. Дыхание перехватывало. И так каждую ночь. Последнее, что помнила леди Инквизитор на утро, — укус, свой собственный крик и спасительный луч солнца, что отгонял дурной сон. Она резко поднялась на постели, закрыв измождённое лицо рукой, и проговорила с тяжким вздохом то ли облегчения, то ли глубоких мук: «Милостивая Андрасте». Эллана наконец встала с кровати, когда Солнце с Морозных гор уже начало щипать её за глаза и щёки, поощряя к подъёму леди Инквизитора. — Дела не ждут, — с этими словами эльфийка распахнула витражные двери балконов, впуская свежий горный воздух в свои покои; он понёсся сквозняком через волосы, ночную рубашку, шёлковые простыни. Запахло бергамотом, грушей и листиками инжира, что плавно переходили в цикламен, фиалку и жасмин: ноты сердца. Запахло Им. Эллана научилась одеваться одной рукой. Это было необходимостью, ей совсем не нравилось утруждать свою рядовую подчинённую Весиль, молодую эльфийку, жизни родителей которой унесли бунты Халамширала. Девушка была и не против помогать леди Инквизитору, иной раз повторяя, мол, в радость, мне, в радость Вам помогать! Но Эллане было не по душе иметь служанок, а тем более если это её сородичи. Лавеллан надела повседневные штаны, сапоги из мягкой кожи и льняную рубашку с епископскими рукавами: Эллана безмерно любила её и носила только в самые солнечные дни. В завершение она накинула красный бархатный жилет с вышитыми золотыми нитями бабочками, под который спрятала амулет из волчьей челюсти; взлохматила белокурые волосы и, не глядя в зеркала, спустилась в главный зал. Там ещё никого не было: Скайхолд спал. Эллана не стала выходить из крепости, чтобы ненароком не наткнуться на какого-нибудь разговорчивого жаворонка. Инквизитор, знавшая все ходы и выходы крепости, пробралась в разрушенные коридоры Скайхолда, а оттуда — на кухню. — Доброе утро, Рита, — произнесла эльфийка, входя на кухню через скрипучую дверь. В запыхавшейся кухне её встретила раскрасневшаяся кухарка, чьё лицо расплылось в широчайшей улыбке. То была Рита — троюродная тётка Варрика по отцовской линии; слишком коренастая, румяная и плечистая даже для гномьих женщин. От неё всегда пахло молоком и пирогами, реже — пряными духами, аромат которых делал её ещё больше «гномьей». Она, кроме ближайшего окружения, была единственным человеком в Скайхолде, которому было позволительно называть леди Инквизитора по имени. — Эллана! — восторженно протянула она, вытирая руки о передник. — Леди Инквизитор, доброго тебе утра. — Что сегодня на завтрак? — Блины, твои любимые, со снеженикой, — гномка поставила тарелку с блинами на стол: они были круглые, маленькие и толстые. — Никак не выходит с этими волосами? Садись, садись, я приберу. У Риты было много и детей, и внуков, и племянников, особенно девчонок, поэтому управлялась с волосами Инквизитора лучше неё самой. Дочь камня усадила Эллану на самый маленький стульчик, но это не помогало ей стать достаточной высоты, поэтому гномке приходилось и самой вставать на какую-нибудь высокую табуретку. Пока Рита расчёсывала длинные волосы Элланы и собирала их в большую булочку с красивыми косами по бокам, эльфийке удавалось закрыть глаза на пару минут, чтобы хоть немного постараться «выспаться» за это время. — Вы уже встречались с сэром Дорианом? Он всё утро стоит под окнами и отбивается от здешних колдунов, — сказала Рита и с кряхтением спустилась с табурета на пол. Дориан? Дориан Павус? Здесь? В Скайхолде? Почему не предупредил? Почему не послал весточку? Как это на него похоже! Инквизитор вскочила, точно заяц, и высунулась из окна: посреди площади собралась толпа из магов и дам, а в центре красовался крепкий, с тёмными по плечи волосами мужчина. Видно, Дориан отрастил их за пару месяцев. Эльфийка схватила с блюда гномий блин, запихнула его в рот и вылетела прочь из второй двери кухни, что вела к конюшням. — Дориан! Дориан! — она неслась вниз по лестницам, пытаясь перепрыгивать лужи, но вместо этого шлёпая по ним всей ступнёй в своих повседневных сапожках из тонкой шкуры. Молодой Магистр переключил своё внимание с толпы собравшихся почитателей на приближавшуюся фигуру, как только голос давней подруги коснулся его слуха. Внутри него заныла тоска, Дориан почувствовал себя мальчишкой, которому подарили долгожданную собаку, и вот он несётся ей навстречу. Долгожданную встречу. Дориан раскинул руки, желая скорее дотронуться до Элланы: — Инквизитор! Звезда моя! — он был искренен настолько, что не обращал внимания ни на добродушный смех Кассандры, ни на Каллена, который вышел из своей комнаты на крики, ни на весь Скайхолд. Эллана налетела на Дориана, хватаясь за его шею рукой; он подхватил её, кружа перед всеми жителями форда. Маги смотрели друг на друга ещё с полсекунды. Они не верили, что вновь встретились спустя долгое время. — Инквизитор, как я счастлив тебя видеть!.. — начал было магистр, держа её одной рукой за ладонь, другой — за плечо. — Ты не забыл меня, Дориан! Я… я помираю от скуки без тебя, — у неё сводило скулы от улыбки. Дориан Павус с первой же встречи стал для леди Инквизитора лучшим другом, родственной душой. Она поддерживала его во всех задумках, уважала приоритеты и убеждения молодого магистра ещё тогда, когда он был членом Инквизиции. Он в свою очередь давал Эллане то, что люди называют «плечо друга». Он не унывал, когда унывали все, шутил, смеялся и плакал с Элланой. Благодаря ему она не чувствовала себя окончательно оставленной и потерянной после событий трёх последних лет. — Как же я могу забыть свою родственную душу? — рассмеялся Дориан, взяв Инквизитора под локоть, и повёл её в сторону таверны. — Ну как же? Тебе, я смотрю, времени даже на цирюльника не хватает. Куда уж до мыслей обо мне? — сощурилась и лукаво улыбнулась она. Павус провёл пальцами по голове: — О, ну неужели тебе не нравится? — Нравится. Вы само совершенство, Ваша Светлость, как всегда, — Эллана коснулась губами его щеки, перед тем как войти в таверну.***
В «Приюте Вестницы» всё было как всегда: Мариден завывала песни из своего репертуара, который пополнялся с каждым шагом Инквизитора; Кабо спаивал солдат и инвалидов; в отдалённом углу верхних этажей слышался звонкий голос Сэры и измученное нытье Коула: в последнее время она всё чаще донимала его своей паранойей и гениальными идеями, за которые потом попадало именно Коулу. Но вступать в ряды Друзей Рыжей Дженни дух явно не торопился, а Сэра всё «вертухала» его, пока бедный парень не исчезал прямо перед её носом. В такие моменты страдала вся таверна, а успокаивать свою неугомонную подругу приходилось Пипишке: Эллана за шкирку притаскивала ей Сэру. Впрочем, девушка стала более «послушной» после стольких проведённых лет с Дагной. То ли позабыла она о своей ненависти к золотым кошелькам под присмотром гномьей жены, то ли задирать некого стало. — Крэм! Как дела у нового главаря Быков, а? — Инквизитор махнула головой в сторону шайки Быков, что ошивалась в полупустой таверне с самого утра. Что же дело до них, то всё стабильно: всё те же славные бойцы и их новоиспечённый лидер. Ни у кого не было сомнений, что Крэм станет их новым боссом. У него, конечно, не было ни члена, ни рогов, но рвения — хоть нищим раздавай. Крэм поднял пивную кружку размером с его голову в знак приветствия и улыбнулся леди Инквизитору так, как улыбался только ей. С самых первых дней Крэм дышал в сторону эльфийки по-особенному часто и неровно, и Железный Бык это знал. «Только между нами, Босс» — молил он, когда Бык читал ему морали о единственном шансе и храбрости на очередной пьянке. Но такой шанс ложился на плечи Крэма с такой же тяжестью, как и гранитная рука Железного Быка, утешающе похлопывавшая его. За кружкой горячего пунша дальние друзья, на удивление, первое время были неразговорчивы. У одной в голове крутились банальности Инквизиции, у другого — заботы Магистра, но оба знали, что радость встречи взаимна. — Я бы очень рад приехать к тебе с корзинкой гостинцев, Инквизитор, — начал Дориан, делая глоток пряного пунша и вытирая ловко уложенные усы, — но есть кое-что ещё, что требует твоего внимания. — Я слушаю, — кивнула Эллана. — Лелиана… ох, прошу прощения. Верховная Жрица Виктория, храни её Создатель, и я последние месяцы вели тайную переписку, где она сообщала, что Инквизиция бросает все свои силы не на борьбу с кунари, — Дориан заметил её бегающие глаза и поспешил исправиться. — Вы ищете Соласа, ведь так? Это имя каждый раз больно резало леди Инквизитора. Каждый раз при упоминании Соласа ей хотелось присоединиться к Быкам и спиться. — Есть причины, Дориан, — отозвалась она, — и не из-за того, что мы с ним… вместе изучали эльфийскую культуру, — она спрятала свой румянец и покрасневший нос в пунше, изгоняя из своей головы все те уроки, что давал ей Солас во мраке эльфийских руин. Молодой Магистр понимающе улыбнулся и потянулся к своей дорожной сумке, доставая из недр маленький бархатный мешочек; непринуждённо откинул его на барную стойку: — Лелиана сказала, что вы ищете это, мол, все могилы перерыли. Кто был вашим могильщиком-то? Кассандра? Эллана глянула сначала на Дориана, приготовившись или злиться, или удивляться, потом на мешочек. Она вытрясла содержимое на деревянную поверхность стола, от чего послышался глухой стук. Перед ней лежали три, на первый взгляд, очень крепких окрашенных осколка. Краска, коей нарисованы узоры, переливалось сине-зелёным свечением, а в одной из частей кто-то идеально вырезал отверстие, напоминавшее хищный глаз. — Трахни меня, Создатель… Это они? Это части Маски Фен’Харела? — эльфийку затрясло. — Мои маги нашли несколько у святилища. Другой, с дыркой, я сорвал с шеи одного из своих учеников. Тот сказал, что якобы спёр его из кучи мусора на складе с магической хренью. Надо бы повнимательнее следить, что они там возят, — Павус с досадой покачал головой и цокнул. — Так Инквизиция посвятит меня в свои дела?