V. Исповедь

—Доктор Эттингер, прежде чем я отведу Вас к нему, я должна поведать о произошедшем. Возможно, после моих слов станет ясно, почему мы обратились к Вам и побеспокоили в столь поздний час. Эттингер кивнул. Он думал о том, что проведёт ещё несколько драгоценных минут в обществе этой прекрасной женщины и одновременно сожалел и рад был, что не ей ему предстоит оказывать помощь. Княгиня предложила ему вина, но он отказался. Тогда она наполнила свой фужер почти до краев и вновь опустилась в кресло возле камина. Белый кот, урча, терся о ноги доктора, и он позволил себе погладить ласковое животное. Кот тут же развалился у его ног, распушив хвост, и княгиня, увидев это, улыбнулась. —Вы понравились Феликсу. Он не с каждым бывает так ласков. Она отпила вина и откинулась на спинку кресла, немного прикрыв глаза. Только теперь, когда пламя камина бросило отблески света на ее лицо, он заметил темные круги усталости под глазами. —Я вторую ночь нормально не сплю...- словно прочитав его мысли, произнесла она. - Я расскажу то, что вам необходимо знать. Ваш пациент...русский князь, как вы должно быть уже догадались....человек очень влиятельный и известный. И Вы должны понимать, в каком положении из-за своего состояния он теперь оказался. И все мы. Что касается меня, то князь мой давнишний...близкий знакомый. «Бывший любовник...»- сразу же мысленно про себя отметил Максим, и ему стало грустно. Впрочем, он рад был уже и тому, что пациент не приходится ей мужем... —Я позволю себе быть с вами полностью откровенной, как с врачом. Так сложилось, что нас с князем связывает нечто большее, чем общие воспоминания о прошлом. У нас есть общая дочь. Она проживает со мной, здесь, в Вене. Князь обеспечивает ее содержание, но по причине занятости нечасто видит ее. Княгиня Мария начала свой рассказ, и Максимилиану понравилось, что говорила она лаконично и четко, не уходя в сторону и не впадая в свойственные женщинам эксцессы и сентиментальные отступления. Итак, ее отношения с князем на данный момент были совершенно формальны и поддерживались ими обоими исключительно ради их дочери - чувствительного и нежного ребёнка, очень любящего своего отца. И вот позавчера рано утром, около семи часов, князь неожиданно пришел в ее дом. Без всякой предварительной договоренности и в таком странном, возбужденном состоянии, что она испугалась и решила даже, что он пьян, хотя князь почти не употребляет спиртных напитков. Он потребовал, чтобы она немедленно привела его дочь и собрала ее вещи, потому что он прямо сейчас желает увезти ее к себе и отныне сам будет заниматься ее воспитанием. —Это изначально было совершенно невозможно по многим причинам, и, кроме того, прежде он никогда не выражал такого желания. И поверьте..с другим человеком подобная выходка не казалась бы странной, но я знаю князя не один год и вас уверяю, что так он себя не вёл никогда. - Твёрдо произнесла княгиня, сжимая бокал. На ее отказ будить и вытаскивать из постели ребёнка в семь утра, он впал в совершенно не свойственную его характеру и темпераменту ярость. Он начал кричать какие-то дикие вещи о том, что она отдала его дочь в публичный дом и здесь, в Вене, сама содержит чуть ли не притон, принимая многочисленных любовников, с которыми она якобы постоянно ему изменяла на протяжении всей их многолетней связи. На что княгиня, вынужденная за себя постоять, ответила, что несомненно, он хорошо знает об устройстве венских публичных домов и явно посещает их достаточно часто. Но что его отцовские чувства не так уж сильны, раз он только второй раз с момента приезда в Австрию, соблаговолил навестить ее дом. —Я, признаюсь, вышла из себя, оскорбленная такими упреками, которые он уже никак не имел прав мне предъявлять. Я указала ему на дверь и заявила, что он сошёл с ума и не смеет устраивать сцен мне...- она сделала паузу.- Откровенно говоря, я сразу поняла, что он не в себе. Это была истерика, он говорил такие дикие вещи! А ведь его воспитание никогда не позволяло ему так разговаривать с женщиной! Проснулся мой муж... Губы Эттингера невольно дрогнули в ухмылке, и он опустил голову, не желая, чтобы она заметила ее. Муж...она замужем! Вдвоем они пытались теперь успокоить гостя. В конце концов, было решено разбудить и привести дочку. Но они не успели этого сделать, потому что князь внезапно лишился сознания. —Он упал без чувств..Бог свидетель, как я испугалась! - прошептала княгиня.- Кое-как нам, вдвоём с мужем, удалось привести его в чувство, но встать он не смог... У князи отнялись ноги. Первой мыслью было, что его на почве нервного срыва поразил апоплексический удар. Пришлось спешно звать слуг и посылать в дом князя за помощью. Скрывать его состояние уже не было возможности. —Он пришел в себя, но ничего, ничего не помнил о том, что было до этого..он удивился, увидев меня, и только спросил слабым голосом, что он здесь делает..в этот момент я поняла, что он болен и болен серьезно. Спешно вызванный врач также заподозрил удар. Все готовились к самому худшему и ждали следующего приступа. Князь же уснул, проспал почти восемь часов, а проснувшись...к изумлению всех..поднялся на ноги. Он сказал, что чувствует себя совершенно здоровым и не понимал, отчего вокруг него толпится такая куча людей. —Мы готовы были выдохнуть с облегчением. Но в этот момент в комнату зашла моя...наша дочь. Она узнала, что отец ее в доме, что он заболел и бросилась к нему..- лицо княгини исказила судорога ужаса. В тот момент, когда девочка бросилась к нему с криком «папочка!», он вздрогнул, обернулся, посмотрел туда, где она стояла и недоуменно произнёс ее имя, позвав. —Я сказала ему: ты хотел видеть дочь, так вот же она! А он вдруг замолчал, побледнел, снова произнёс ее имя, протянул руку и вдруг жалобно произнёс: "Она здесь? Я не вижу..я ничего больше не вижу!" И снова лишился сознания. Было решено пустить кровь, и вскоре князь вновь пришел в себя. Но зрение не вернулось, и вот уже сутки как он полностью слеп. Признаков паралича больше не было, не нарушилась речь, глаза не были повреждены, и после тщательнейшего осмотра, доктор был вынужден с изумлением признать, что физическое здоровье князя полностью в порядке. Сам князь своим состоянием был так страшно напуган, что лёг в постель, и вот уже почти целые сутки отказывается подниматься, пить и есть, заявляя, что умирает. —Мы боялись придавать дело огласке, потому что не понимали, что происходит. Но лечащий врач князя, который наблюдал его с детства, сказал, что о подобных случаях есть свидетельства в медицинской практике..он сказал, что все это может быть проявлением расстройства нервов. И тогда мой супруг вспомнил о дочери своего венского знакомого. О баронессе Эдлинг...которая так же была больна загадочным заболеванием, приковавшим ее к постели на несколько недель. А потом чудесным образом выздоровевшей. Мой муж немедленно направился к Эдлингу и от него мы узнали о Вас... Княгиня замолчала. Максимилиан смотрел на огонь. Он осмысливал весь рассказ, который казался ему одновременно удивительно интересным и невероятным. Княгиня допила свой бокал, встала, вынудив и Максима подняться, едва не наступив при этом на кота. Она взяла его руки в свои и крепко сжала. —Доктор Эттингер, я вполне верю, что князь болен духовно, а не телом. Но есть ли лекарство от этой болезни? Клянусь Вам, если Вам удастся привести его в чувство...добиться хотя какого-то минимального улучшения, поверьте...Вас наградят.. ах, Вас так наградят! Ведь это дело.. государственной важности и здоровье князя..Боже, да о чем я говорю? Я отведу Вас к нему, и Вы все сами увидите! Она взяла его за руку (Максимилиан вздрогнул от этого прикосновения) и повела его за собой. Они прошли через темную комнату и очутились у дверей. Там Эттингер увидел сурового вида гусара-охранника и того самого молодого мужчину, с которым ехал в карете. Он прохаживался туда-сюда у дверей. Увидев их, он нахмурился и бросил в сторону Максима подозрительный взгляд. —Князь Uvarov подозревает здесь преступление...- прошептала княгиня.- Он считает, что князя могли отравить или...сглазить. При этом сам заходить к нему он опасается... Fedor Nikolaevich, propustite doctora v komnatu? —Он не в духе, Мария Антоновна. А может, и спит. Не лучше ли подождать до утра? —Не волнуйтесь, он знает о вашем приходе. Это не будет сюрпризом. - не обращая внимания на эти слова, произнесла княгиня. - Но не ждите, конечно, что он будет вам рад... Она слегка пожала руку Максиму, и в ее глазах он увидел мольбу, придавшую ему решимость. Он был готов войти в эту комнату будь там хоть зверь, если это доставит удовольствие княгине. Ему было стыдно перед собой за эти чувства и мысли, попиравшие его звание врача, но Эттингер ничего не мог сделать - он был околдован ее красотой. —Уговорите его хотя бы подняться с постели, мы все будем вам благодарны. —А если он меня выгонит? —А вы выйдете, подождите и зайдите снова. Поверьте, в обычном своём состоянии князь - человек невероятно обходительный, добрый и мягкий. Но он испуган и очень страдает. Она взялась за ручку двери и медленно повернула. Эттингер вошел в комнату. Некоторое время его глаза привыкали к кромешной темноте, в которую была погружена комната. Но через несколько секунд мрак рассеялся, и он понял, что находится в спальне. В центре комнаты стояла большая кровать, и он машинально шагнул в ее сторону, подумав, что пациент должен лежать там. Ему и правда почудилось, что там кто-то лежит, но приблизившись, он заметил только груду одеял. —Kto zdes’…? - тихий, но напряжённый шёпот заставил Максимилиана невольно содрогнуться. Он резко обернулся к окну и увидел в самом углу, в кресле фигуру. Каким-то образом он прошёл мимо неё и даже не заметил. —Masha? - снова по-русски повторил мужчина и чуть приподнялся. Максим понял, что обязан что-то сказать. —Ваше сиятельство…Меня зовут доктор Максимилиан Эттингер. Я пришел, чтобы помочь вам…не беспокойтесь.. Несколько очень долгих секунд в комнате царила гробовая тишина. Максиму стало совсем не по себе. К тому же он внезапно вспомнил, что оставил свой рабочий чемоданчик в первой комнате. А без инструментов он даже не мог в полной мере ощущать себя врачoм. Да и как ему осматривать человека в такой темной комнате среди ночи… —Уходите. - Наконец услышал он короткий, резкий ответ на немецком. —Ваше Сиятельство..обещаю вам, что не стану занимать ваше время..но меня привезли сюда среди ночи и сказали, что здесь нужна моя помощь. Я врач и я здесь. —Мне не нужен врач! - Голос мужчины был бы приятным, если бы не заметное раздражение в нем. И уже хорошо знакомые Эттингеру высокие, истеричные ноты. —Ваше Сиятельство, я непременно уйду. Но если вы только уделите мне пять минут вашего времени..я имею некоторое представление о том, что с вами случилось. Я лечил людей, у которых были такие же симптомы… —Вы понятия не имеете что случилось со мной! - с внезапным жаром произнёс мужчина.- Я …ослеп..они этого и добивались…теперь я беспомощен..и моя дочь..я так и не смог увидеть ее…Вы ее видели? —Кого? —Княгиню Нарышкину. Она привела вас. Я ей не верю...и вам я не верю. Уходите! Она лгала мне всю жизнь..эта грязная, развратная женщина..И она отняла у меня единственное чистое существо..мою дочь.. Эттингер осторожно присел на кровать. Он выжидал. —Я видел девочку двенадцати лет. Она работает в публичном доме..ее принесли в жертву..Я так и не увидел Соню. Она отказывается ее приводить…она прячет ее от меня…. —Вы видели вашу дочь в публичном доме? —Это была не она..я не знаю, где она…с ней может быть, все что угодно.. —Ваше сиятельство… —Не смейте ко мне так обращаться!!! - внезапно почти взвизгнул мужчина и, закрыв руками лицо, начал глухо рыдать. —Позвольте уточнить, сколько лет вашей дочери? - спокойно произнёс Эттингер. Мужчина перестал плакать, явно удивленный этим внезапным вопросом. Он замялся, и Максимилиан был уверен, что в эту минуту он, как и многие из тех, кто имеет побочных детей от любовниц, не держит в голове этой цифры. И сейчас считает года… —Нет десяти.. —А той девочке,которую вы видели..вы сказали, что ей было двенадцать. В десять лет совершенно невозможно, чтобы ребёнка отдали в публичный дом. Невозможно чтобы ваша дочь работала там…- мягко произнёс Эттингер. - Я уверен, что как только вам станет лучше, она навестит вас. —Но я не смогу ее видеть…они могут менять обмануть…привезти кого-то другого…- жалобно произнёс князь, но уже перестав плакать. —Ваше зрение вернётся к вам, я вас уверяю. Он слышал дыхание мужчины, а после скрип кресла. Тот встал. —Вы действительно…доктор? —Да, но я знаю, что вас уже осматривал врач. Я обещаю, что я только задам вам несколько вопросов. —Я вас не вижу. Идите сюда..подойдите ко мне… Эттингер подошёл ближе и увидел протянутую руку. Он взял тёплую ладонь, и мужчина слегка сжал ее, потом ощупал его руку от запястья наверх. Максим смог немного рассмотреть его в темноте. Тот был высок ростом, широк в корпусе и плечах, лысоват, носил бакенбарды, и был не стар. На нем была рубашка с расстегнутым воротником, выпущенная из домашних брюк. —Я вас тоже почти не вижу. Здесь темно..не попросить ли огня? —Нет. Сядьте…- уже мягче произнес тот. -Сядьте рядом со мной..я возьму вашу руку. Вы не против? Я вас не вижу, но я хочу знать, что вы рядом..как вас зовут, вы сказали? —Максимилиан Эттингер. Вы можете звать меня Максим… —Запомнить не сложно…Как Робеспьера..так вы знаете, что со мной? —Это расстройство поражает многообразием своих симптомов. Но я наблюдал его...возможно, я смогу облегчить ваши телесные муки. Князь молчал, и Максимилиан расценил это как разрешение продолжить говорить. Однако ему было мало что рассказать. Он мог опираться только на книги и свои наблюдения. —Позвольте мне задать вам два вопроса. Один из них может показаться вам бестактным и возмутить вас. Но если Вы ответите, я объяснюсь. —Спрашивайте. Эттингер знал, что рискует. То, о чем он собирался спросить имело место в жизни лишь некоторых его пациенток, включая Матильду Эдлинг. Но он совершенно не был уверен, что это случалось со всеми. Тем более князь, возможно, об этом даже не вспомнит... —Вы когда-либо в детстве становились жертвой… развратных действий со стороны взрослого человека? Или, может, переживали иное потрясшее Вас насилие? Он был почти уверен, что князь сейчас впадёт в ярость и выгонит его. Но тот сначала долго молчал, а потом произнёс тихо и с изумлением: —Откуда...Вы знаете? —Сколько было вам лет, если помните? И я чуть позже вам объясню.. —Да....- выдох князя напоминал шелест листьев, таким безжизненным, тихим он ему показался. - Двенадцать. Я помню это очень хорошо...к сожалению. —Теперь второй вопрос. Что Вы делали накануне того, как случилась болезнь? Где были, чем занимались? - Максим знал уже этот ответ. —Я был..- раздался нервный смешок.- В борделе. Надеюсь вы.. —О, не беспокойтесь..! Вы ведь знаете, что есть врачебная тайна. И в этом борделе вы встретили девушку двенадцати лет? —Я не просто встретил ее. Я был..с ней. Я не знал. Это чудовищно. —Ваше Сиятельство, - уже уверенней произнёс Максим.- Я думаю, что приступ Вашей болезни был вызван этим событием, напомнившим Вам о пережитом в детстве насилии. Вы встретили эту девушку, она напомнила Вам вашу дочь и Вы вспомнили, как в том же возрасте стали жертвой насилия. —Я об этом даже не думал и ничего не вспоминал. —Знаете..у нашего разума есть способность...думать и рассуждать как бы вне области нашего сознания. Есть вещи, которые мы забываем, потому что не хотим помнить. Мы очень мало знаем о том, как работает мозг. Моя практика показывает интересную связь между событиями прошлого и нашими болями в настоящем. Иногда эти боли находят как будто бы физическое отражение наших душевных страданий. —И поэтому я ослеп? И терял способность ходить? - перебил его князь. - Из-за того что вспомнил о чем-то и расстроился? Как такое возможно? —Я не знаю. Но я думаю, вы не ослепли. То есть ваше зрение в полном порядке и вернётся к вам. Ваша болезнь, насколько о ней известно современной медицине, является одной из разновидностью расстройства нервов. Но причины ее развития остаются загадкой. —То есть...я не умираю? - с некоторым недоверием переспросил князь. —Нет, ни в коем случае. Ваши симптомы реальны для вас...но их не существует на самом деле. —Вы хотите сказать, что я сумасшедший? —Отнюдь. У меня есть гипотеза относительно причин этой болезни. Я наблюдал ее неоднократно, хотя признаюсь, у мужчины раньше не встречал. —Какова ваша специализация, доктор Эттингер? - голос мужчины, уже совершенно спокойный и разумный приобрёл уверенные в себе нотки человека, который привык, что ему давали отчёт. —Я..врач-акушер..работаю преимущественно в родильном отделении венской больницы. Но так же областью моих научных интересов являются душевные заболевания..В юности, после окончания медицинского факультета венского университета, я имел счастье быть во Франции и обучаться так же в Сальпитриере у доктора Филиппа Пинеля. Пока он говорил, князь продолжал держать его руку, и Эттингер обратил внимание, что рука эта стала горячей и влажной, а в самой его хватке ощущалось что-то взволнованно-трогательное. Так иногда держали ее роженицы в тяжелых потугах, сжимая порой до сильной боли. Максим накрыл эту руку своей и начал тихо поглаживать, чувствуя, как хватка постепенно ослабевает. —Порой мне кажется, что я и в самом деле..на грани безумия. Я теряю воспоминания о событиях..мне снятся ужасные сны...- пробормотал он.- . Но ваш голос..он меня успокаивает. Почему-то мне хочется вам доверять. Но вы не представляете, в каком я положении.. мне необходимо быть здоровым! Мне никак нельзя сейчас заболеть! —Расскажите мне, как провели вы тот день, накануне? Расскажите мне, когда вы почувствовали, что что-то не так. Князь начал говорить, отписывая свой день с утра, но так расплывчато и нечетко, что Максимилиан понял, что сам род его деятельности не позволяет ему быть откровенным. «Пока я не знаю, кто он, как его имя и должность, я не смогу разобраться…» Он знал, что должен спросить его, не употреблял ли тот спиртные напитки, или иные изменяющие сознание препараты, со сколькими женщинами, в конце концов он вступал в контакт в течение последних трёх дней, много ли спал, но не решался его перебить. У него создавалось странное впечатление, что князь описывает события не одного дня, а целой недели. Он так же отметил, что тот с видимым трудом и смущением описывал своё посещение любовницы, а после борделя. Он как будто стыдился себя и в конце даже добавил: «Мне все время казалось, как будто бы я перестал быть собой. Зачем я пошёл к ней? Ведь я ее не хотел..это ужасно, но я ничего не мог поделать. Я как будто бы желал сделать себе ещё хуже..и видит Бог, это мне удалось…чем я стал?..» Максимилиан подумал, что надо бы исключить сифилис и другие венерические заболевания, которые могут помрачать мозг. Очевидно,что князь мог не рассказывать личному доктору о своих похождениях, которых он очень стыдился. Вскоре взволнованность князя сменилась сонливостью. Максим помог ему лечь на постель и укрыл одеялом и буквально через пару минут услышал тихое и размеренное дыхание. Его пациент крепко спал. Максимилиан выглянул за дверь и на этот раз увидел князя Разумовского, который беседовал с кем-то из слуг. Больше всего на свете Максиму хотел уехать домой, лечь в постель и уснуть. —Дорогой друг, скажите же, что с ним? - воскликнул, подойдя к нему, эрцгерцог громким шепотом. —Я не имел возможно провести полноценный осмотр. Но по тому что мне известно, у князя все проявления классической hysterismus. Эрцгерцог опешил. —Но как же...но паралич..слепота.. вы хотите сказать, что он...притворяется? Ведь это ...- он произнёс какое-то слово по-русски, но Максим не понял. —Отнюдь. Современная медицина относит hysterismus к вполне реальному нервному заболеванию. Его нервы, несомненно, в расстройстве. —Вы можете излечить это? Максимилиан молчал, а эрцгерцог пытливо смотрел на него, выжидая. Максим понимал, что от него ждут рекомендаций, «рецепта». Рецепта, который мог бы дать любой врач, прописав холодные ванны, травяные отвары, прогулки пешком и прочую дребедень, которая вряд ли поможет. —Мне нужно будет ещё раз осмотреть князя. Завтра, когда он проснётся, я готов навестить его. —Нет-нет! Вы останетесь до утра! - воскликнул Разумовский. - Завтра вечером у князя важный приём, ему нужно быть в форме, чтобы там появиться хотя б на полчаса! Как ни пытался Максим сопротивляться, но эрцгерцог уже пихал ему в руки деньги, которые ему даже некуда было положить. —Вы завтра получите столько же! О, я знаю, что жалование даже хорошего врача при больнице невелико! Его отвели в комнату, богато обставленную и предназначенную явно для важных гостей. Максимилиан так устал, что у него не было сил сопротивляться и он заснул, едва голова коснулась подушки. *** Было около семи часов утра, когда в кабинет, где уже сидели князь Дмитрий Нарышкин и Андрей Разумовский стремительно и с рассерженным видом вошёл Фёдор Уваров. Оба мужчины, невыспавшиеся, раздражённые при виде него только поморщились. —Не кричи только, Федя…- Нарышкин прикрыл ладонью глаза. - Все ещё спят. И Маша, и дети.. —Нужно немедленно прогнать его, прямо сейчас! - с жаром воскликнул Уваров, падая в одно из кресел да так, что то жалобно скрипнуло под его весом. - Этот докторишка…ох не зря он не понравился мне! Не зря я отговаривал вас ехать за ним! Нарышкин недовольно посмотрел на него и ничего не ответил. —Что ты узнал, Федя, говори уже! —Я почувствовал неладное сразу. В его облике. У него очень характерная наружность. Вызывающий взгляд! Мне показалось странным, что такой хороший доктор не получает продвижение по службе…вас это не смутило вчера? Что о нем так мало известно? Так я смог кое-что разузнать! Я поехал в венскую больницу, я дошёл до управляющего и задал ему те вопросы, которые вы не задали! —Может быть, ты скажешь уже наконец?- рассердился Разумовский. —Доктор Максимилиан Эттингер действительно закончил с отличием венский университет, он был в числе лучших студентов! Он поехал продолжать обучение во Францию. И пробыл там с 1805 по 1811 год..но он не просто там был и учился врачебному делу! О нет, доктор нашёл себе и другое призвание…именно это увлечение привело к тому, что ему пришлось покинуть Францию..а здесь в Вене подвергнуться контролю тайной полиции за его взгляды. Теперь оба мужчины не сводили с Уварова напряженного взгляда. Они развернулись в своих креслах и глядели на него в тревоге. —Я вам сразу скажу, почему доктор Эттингер не имеет признания и продвижения среди своих коллег по лечебному делу! Почему ему карьера быстро закончилась! -Уваров встал.- Эттингер страстный, горячий, безумный почитатель Наполеона!