V. Исповедь

      В гостиной дома Дмитрия Нарышкина за столом собрались князь Разумовский, брат императора Константин Павлович и императрица-мать. Виллие ходил по комнате, смотря то на настенные часы, то на свои ручные, на цепочке. Он был раздражён и недоволен тем, что здоровье императора доверено в руки этого странного австрийца, не имевшего даже учёной степени. Он утверждал, что внезапность и скоротечность возникновения психоза указывает на возможность влияния ядов и приводил в пример случаи тяжелейших психических расстройств вследствие отравления спорыньёй, предлагая в качестве лечения полную изоляцию, покой и рвотный порошок. Разумовский, проживший уже много лет в Австрии, защищал Эттингера и давал понять, что считает взгляды Виллие устаревшими, а его самого «семейным доктором», далёким от изучения душевных недугов. Разумовского поддерживал князь Константин, который Виллие никогда не жаловал. Императрица Мария Фёдоровна хранила несвойственную ей странную молчаливую задумчивость, то и дело откладывая книгу, которую читала, не переворачивая страницу уже как четверть часа. Наконец в гостиной появился сам Эттингер. Он обвёл всех присутствующих тревожным взглядом.Глаза его как будто искали кого-то определённого и, не найдя, были вынуждены в смущении опуститься вниз, к носкам своих туфель. —Наконец-то! Садитесь, доктор, и поделитесь с нами своими наблюдениями. Насколько ситуация серьёзна? - обратилась к нему императрица. —Коллега, вы провели у императора без малого час, и я надеюсь, вы будете ... благоразумны с выводами...- сухо произнёс Виллие. Максимилиан прошёл в гостиную и присел между императрицей и князем Константином. Первая смотрела на него со снисходительной добротой, второй - с жестким нетерпением. —Его Величество чувствует себя удовлетворительно. Я не вижу оснований держать его взаперти. Полагаю, что острый период болезни миновал. Что касается диагноза, то мой опыт подсказывает мне, что его состояние вызвано длительным напряжением - как умственным, так и физическим. Histerimus - согласно последним научным исследованиям, заболевание, которым подвержены мужчины, как и женщины и вызывается оно врождённой слабостью нервной системы, помноженной на глубокие душевные переживания. —Да! Так и есть! - воскликнула Мария Фёдоровна, оборачиваясь, почему-то к Уварову .- Он всегда был очень чувствителен! Виллие издал странный звук, напоминающий фырканье, и отвернулся к окну. —Что за «уникальный» метод работы вы практикуете? - поинтересовался князь Константин. — Своим пациентам я прописываю душевный и физический покой и лечение словом...- и увидев удивлённые взгляды, добавил.- Разговор. Вот лучшее лекарство от истерического приступа. - Он посмотрел на Виллие.- Я так же против варварских обычаев подвергать больных физическим воздействиям любого рода. Телесные мучения не ослабляют страданий души, а только усугубляют течение болезни. —Доктор Эттингер последователь знаменитого доктора Пинеля! Главного врача в Сальпетриере..- воскликнул Разумовский с гордостью, как будто бы и сам учился у него. —Он велел снять с больных оковы и утверждал, что терпением и добротой, а так же уважительным отношением и вниманием можно достичь большего. Он проповедовал гуманизм в отношении психических больных и я лично наблюдал плоды его лечения...- Максим снова бросил взгляд на Виллие.- Я понимаю, что вы хотели снять возбуждение. Но с какой целью вы дали императору отвар морозника? Он великолепно очищает кишечник и мочевыводящие пути, полезен при кашле и бессоннице, но бесполезен при истерическом приступе. К тому же он усиливает сердцебиение. Виллие покраснел, заметно раздражаясь и снял очки. —Прошу меня простить, коллега. Но мой опыт заставляет меня сомневаться в реальном существовании такого диагноза, как истерия. Многие серьёзные врачи выступают против...все что мы наблюдаем при этих приступах свидетельствует часто либо о притворстве, манипуляциях либо о дурном воспитании и привычках! Я наблюдаю императора с его детских лет и утверждаю... Стоявший возле двери светловолосый молодой мужчина в военном мундире в этот момент незаметно выскользнул в приоткрытую дверь. Прислонившись к стене, он несколько минут выжидал, стоя у подножья лестницы, а потом шагнул навстречу спускавшейся Марии Нарышкине. Та вздрогнула, увидев его. —Адам! Он взял ее за руку и завёл под лестницу, где, прижав к стене,принялся покрывать жадными поцелуями грудь в вырезе платья и шею. —С ума сошёл? Ты выбрал неудачное время и место! - она оттолкнула его, когда он бесстыдно прижался к ней и ощутимо потёрся твердеющей плотью о бедро. —Мы должны были встретиться ещё позавчера! —Ты видишь, что происходит! Мне не до этого! —Мари, они ещё в гостиной…у нас есть несколько минут…даже полчаса..здесь под лестницей чулан…- прошептал он, влажно коснувшись губами ее шеи и, взяв ее руку, положил себе на пах.- Он так скучает… Голоса в гостиной стали громче. Нарышкина попыталась обойти мужчину и пройти вперёд, но он обнял ее за талию и сжал в объятьях. —Ответь мне только на один вопрос! - он понизил голос и нахмурился.- Правду говорят, что вы...с ним снова…вместе? —Император приходил к своей дочери,а не ко мне! - раздражённо ответила Мария. —Но вы были вместе у Меттерниха… —Я была там со своим мужем. И, кстати, я как раз должна к нему зайти..- она вырвалась, но он вновь удержал ее за локоть. —К мужу? Ты только что спустилась..- Адам Ожаровский с обидой посмотрел на неё.- Как много у тебя забот, Мари! —Дмитрий Львович серьёзно болен. И не моя вина, что император выбрал именно мой дом и это время, чтобы тоже заболеть! Что мне прикажешь делать? Выставить его за дверь? Они отпрянули друг от друга в тот момент, когда двери гостиной распахнулись и оттуда вышел доктор Эттингер в сопровождении графа Разумовского и князя Константина. Их взгляды встретились, Максимилиан посмотрел на нервно кусающего губы Ожаровского и слегка склонил голову в приветствии. —Уже уходите, герр доктор? —Да, всего хорошего…- он снова опустил глаза и быстро прошёл вперёд, к выходу. Но у самой двери внезапно обернулся, снова подошёл к ней, достал из кармана немного смятый лист бумаги и протянул ей: —Вот. Я здесь написал названия лекарств. Давайте их вашему супругу. Я снова буду здесь завтра утром и обязательно осмотрю его. —Завтра утром...- Нарышкина проводила прошедших взглядом и посмотрела на Ожаровского.- Значит император пробудет здесь до завтра. Уваров, несомненно, тоже. Кажется, мой дом превращается в настоящий пансион.. впрочем,- она погладила эполеты на мундире молодого человека.- У тебя есть повод задержаться. Если так уж хочется… Ожаровский бросил нервный взгляд наверх. —Нет..я не могу... пока он остаётся в твоём доме. —Боишься?- она улыбнулась, теперь уже сама обняв его за шею и прижавшись.- Едва ли он в состоянии следить за чем-то кроме своих мыслей. И мысли его не обо мне, поверь мне. —Он считает, что у нас с тобой все уже было...пока вы с ним были вместе. Мне кажется, он держит меня при себе с целью издеваться. Ты знаешь, что он отправлял меня к Меттерниху... Ожаровский не успел докончить, как раздался топот ног и спустившийся по лестнице лакей сообщил, что государь требует ее к себе. —Извини. Но в этом доме пока у тебя два мужа...не стоит мне испытывать судьбу. Он поклонился, надел шляпу и, как будто бы намеренно громко ступая каблуками сапог, направился к выходу, следом за остальными. Дмитрий Львович попытался приподняться на постели, когда она вошла. Мария с искренней жалостью смотрела на бледное до синевы, с темными кругами под глазами лицо мужа. Она увидела на столике рядом с кроватью нетронутую чашку супа и разозлилась на служанку, которая даже не удосужилась удостовериться, что ее хозяин в состоянии есть. Она присела на кровать, и Дмитрий Львович поцеловал ей руку. —Душенька, был ли консилиум? Что говорят врачи касательно Александра Павловича? Мария тяжело вздохнула, взяла чашку с супом и аккуратно, зачерпнув ложкой суп, поднесла ту к губам супруга. —Дмитрий Львович..а вам ли в вашем положении думать о его здоровье? Поешьте лучше, вам надо набираться сил,- она про себя подумала с досадой, что Александр в отличие от него здоров, как лошадь. Нарышкин проглотил суп и поперхнулся, закашлявшись. Женщина взяла салфетку и промокнула ему рот. Он убрал ее руку, как будто устыдившись этой заботы, и сжал в своих ладонях, холодных и сухих. —Ты недовольна, Маша, что он здесь? Я вижу…ты раздражена..- тихо произнёс он. —Я расстроена его болезнью. Но у него, в конце концов…ведь есть законная жена. Которая, я уверена, сочтёт за счастье исполнить свои обязанности по уходу за больным…- она поставила суп на стол и ласково поцеловала мужа в лоб. -Вы, Дмитрий Львович, теперь думайте больше о себе. Уходя из комнаты, она ещё раз бросила взгляд на мужа, беспомощно лежащего в постели и смотрящего в окно и подумала невольно, что теперь, когда в ее доме два больных, ее сердце болело о супруге больше чем об Александре. Закрыв дверь в комнату, она посмотрела на дверь напротив. Он тоже просил ее зайти... Александр полулежал в постели, укрытый по пояс одеялом. Когда она вошла, он отложил письмо, которое читал через лорнет и положил на столик. Мария присела на кровать и натянуто улыбнулась. —Как ты себя чувствуешь? —Как будто бы меня били головой об стену. Виллие дал мне эту дрянь и она никак не выйдет..- и помолчав добавил.- Marie, посиди со мной. Она хотела спросить про Эттингера и их беседу, но почему-то не решалась. Александр прикрыл глаза и просто гладил ее ладонь, которую положил себе на грудь. Ей подумалось, что в ту ночь, позавчера, он захотел с ней близости только чтобы не оставаться одному. Чтобы просто кто-то спал с ним рядом. Она смотрела на его внушительную фигуру, красивые линии широких плеч и груди, к которой ей раньше нравилось склонять голову, и думала, что Александр при всей своей мужественной фактуре кажется сейчас почему-то маленьким и хрупким. —Я знаю, ты огорчена моим присутствием. Я нарушил твой распорядок дня..и ваши планы с князем Ожаровским… Она удивленно приподняла брови. —Мой флигель-адъютант..- он усмехнулся.-Скажи, с кем из моих друзей и подчинённых ты ещё мне изменяла? —Почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Наш с ним роман начался намного позже чем мы с тобой расстались. Твой упрёк несправедлив. —Ты меня бросила... - он тяжело вздохнул.- Я злился на тебя. А потом подумал про твои слова…что ты меня не любила...Было очень больно осознать это после стольких лет, которые мы провели, как мне казалось, в искренних чувствах друг к другу. Мария теперь удивилась по-настоящему. Что за тема для разговора и откровения теперь? Совсем на Александра непохоже. Говорить о чувствах он не любил. Она как-то пыталась вспомнить , объяснялся ли он в любви ей хотя бы раз прежде чем залезть под юбку? Был ли этот разговор? И не могла вспомнить ничего конкретного…никаких серьёзных слов и сцен. Вместо этого память подсовывала какие-то смешные воспоминания о том, как они занимались любовью на рояле в ее гостиной и эти жуткие звуки , которые издавали клавиши , похожие на вой, которые заглушали ее стоны. Кажется тогда, в эти короткие мгновение простого физического удовольствия она все же чувствовала себя рядом с ним счастливой…Но ведь это так печально, что все, что она могла вспомнить об этих отношениях сводится только к одному.. —И вот теперь я так некстати повис на твоих руках обузой. Прости. Меня и самого это тяготит. —Меня это ничуть не тяготит..- соврала она и поцеловала его в щеку. Он приподнялся и взял ее за подбородок. —Mon chouchou, Можно тебя попросить о небольшом одолжении? Она кивнула, готовая к чему угодно, но только не к тому, что услышала: —У вас ведь много музыкальных инструментов. Можешь подарить мне одну скрипку? Я хочу попробовать поиграть. *** Уваров и Разумовский пожелали лично доставить Максимилиана до дома в карете. Он предпочёл бы избегнуть общества обоих этих русских, особенно с учётом того, каким поистине волчьим взглядом на него смотрел Фёдор Уваров. Весь путь почти они проделали в молчании. Уваров ел вишню (и где достал ее здесь в январе!) из бумажного рожка, а косточки сплёвывал себе в кулак. И Максиму казалось, что какой-то из плевков вот-вот будет в его сторону. Когда карета остановилась возле его дома, князь Разумовский накрыл его ладонь своей и произнёс тихо и серьезно: —Завтра утром за вами пришлют снова. С больницей я договорюсь о ваших отлучках. Я мало понимаю в медицине, доктор Эттингер, но отношусь с уважением к вашим словам. Прошу вас только оправдать оказанное вам доверие. Я думаю, вы понимаете, о чем я. —Отказаться я не могу. Ведь так? На лице Разумовского, которое совсем не портили морщины, появилась вполне доброжелательная улыбка. Этой улыбке хотелось верить. —Я понимаю ваши опасения. Но вы чем-то приглянулись императору. А он умеет быть благодарным, поверьте мне. Никаких гарантий..- докончил он за начавшего говорить Максимилиана.-…вы дать не можете. Мы цивилизованные люди. Все все понимают. Вам будут платить деньги. И вы получите их независимо от исхода. —Я никогда не лечил мужчин от истерии. —Так вам,возможно, предстоит сделать прорыв..- Разумовский с этими словами открыл дверцу кареты и Максим вышел. Ступив на снег и ощутив прохладный воздух, он облегчённо и глубоко вздохнул. Карета спешно тронулась. Уваров, глядя в окно, наблюдал, как Эттингер заходит в подъезд дома и исчезает за дверью. —Я ему не верю. И я с него глаз не спущу. Виллие он тоже не нравится. —Он нравится императору. Этого достаточно,- сухо ответил Разумовский.- Попридержи язык. —Императору? - Фёдор понизил голос.- Вы думаете, Андрей Кириллович, что он в состоянии принимать разумные решения? Что за лечение такое- разговором? О чем он с ним хочет говорить? Это предлог! Он собирает информацию! —Ты параноик. Думаешь, что Александр такой же дурак, как ты? Уваров обиженно отвернулся и стал смотреть в окно. Пальцы его нервно сжимали ягоду вишни, выдавливая алый сок. *** —Максимилиан, простите, если вам покажется, что мои поданные говорили с вами свысока. Я вас ни в коем случае не смею принуждать оказывать мне помощь. Император стоял возле окна, а Максим сидел напротив, на его кровати. Лучи заходящего солнца светили Александру на затылок, скрывая лицо в тени. —Об этом не беспокойтесь, Ваше Величество. Все мои пациенты для меня равны. —Мои мысли как будто бы замедлились…- Александр потёр виски.- Я что-то хотел сказать..ах да...так вы не думаете, что я не сумасшедший? —Потеря памяти, ступор, кататония и психоз бывают и у вполне людей здоровых. —Я не уверен, что здоров. Но меня гораздо больше беспокоит, что меня считает сумасшедшим моя семья. И моя свита. К тому же я не на родине, и в этом моя уязвимость.. —Я видел много сумасшедших, Ваше Величество. Вы не похожи на них. —Так вы считаете, что мне не нужен врач? —Я этого не говорил. Мне кажется, вы нуждаетесь в помощи... —Да, возможно...- пробормотал Александр и прикрыл глаза.- Вы позволите.. я лягу. У меня кружится голова. Еще я постоянно хочу спать и мне не хватает воздуха. —Это морозник. Вам повезло. В больших количествах он вызывает рвоту и понос. —Тогда это, несомненно, любимое лекарство моего лейб-медика..понос он считает процессом очень благотворным, - Александр усмехнулся. —Я это уже понял..- Максим тоже невольно улыбнулся, вспомнив этого пожилого сухопарого мужчину в пенсне, толкающего речи расхожие для медицины начала 18 века. Александр лёг в кровать. Теперь он мог его лучше разглядеть. Уже немолодой, но ещё далеко не старый, с аккуратными, довольно правильными чертами лица, русский император тем не менее показался Максиму неприятным. Он не мог бы назвать что именно отталкивало его во внешнем виде, но Александр определённо выглядел нездоровым. Это был именно тот самый неуловимый флёр надломленности, который носит с собой печать душевного недуга. Что-то неестественное, какой-то внутренний, просвечивающий изнутри дефект. Из дневниковых записей Максимилиана Эттингера: "У него высокий, совершенно гладкий лоб переходящий в обширную залысину, которая его, тем не менее, не портит. Волосы светлые с наметившейся сединой. Череп правильной, округлой формы. Само лицо широкоскулое, линии носа, рта и подбородка мягкие, что несомненно указывает на слабый характер воли. При этом у него небольшие, близорукие, но довольно выразительные и умные глаза ярко-голубого цвета. Кажется, его улыбка должна бы собирать вокруг глаз лучики морщин, сделавших бы взгляд весёлым и приятным, но вот странность - морщин у императора почти совсем нет. Неюный уже возраст выдают начинающие теряющие четкость линии лица, наметившийся второй подбородок, опущенные уголки рта и глаз, мешки под глазами. У него усталый вид и бледный цвет лица, которое в обычном состоянии несомненно пышет румянцем. Он, в целом, выглядит моложе своих лет, но похож скорее на постаревшего юнца, чем на моложавого мужчину средних лет. Само выражение его лица можно назвать открытым и кротким, и я бы не удивился, увидев такое у пастушка, но никак не у императора большой державы. Лицо не сочетается с фигурой - довольно крупной, олицетворяющей физическую мощь, которая тем не менее не ощущается, словно тело императора - это доспех, за которым прячет собственную хрупкость. Ему как будто некомфортно в этом теле. Он высок ростом, с широкой грудной клеткой, но его осанку очень портит сутулость, - он все время втягивает голову в плечи, будто чего-то опасаясь. Пожалуй, внимания заслуживают руки - красивые, аккуратной формы, пропорциональные, с длинными аристократичными пальцами, как у музыканта. У него все ещё заметна талия, он подтянут, но стройным назвать его все же нельзя. В этой фигуре нет изящества, зато ощущается как будто манерность - в мимике, позе, жестах и выражении лица. Голос скорее тихий, ровный, без тех визгливых нот, которые я уже в нем слышал в первую нашу встречу. Он безупречно говорит по-немецки, у него хорошо поставленная, грамотная речь, довольно приятная уху. Он мало похож на то дикое существо, которое я видел в прошлый раз и я не поверил, не зная наверняка, что это один и тот же человек. Я почти полностью уверен в своём диагнозе. Он страдает истерией, не являясь женщиной. При этом нечто женское в нем все же ощущается. Но есть ли это последствие болезни или болезнь проявилась через его натуру? Я не знал, как должен сказать императору его диагноз. Врач во мне не хотел его расстроить и обидеть. —Должен сознаться, что плохо помню нашу первую встречу. Однако, кажется, сейчас я верю только вам. Вы правда мне не станете давать лекарства? —Не стану. В этом нет нужды. Но вы должны пообещать, что будете говорить мне правду на те вопросы, которые я буду задавать вам. Иначе лечение потеряет смысл. —Что ж, говорят, что нужно говорить всю правду только священнику и врачу. Я вам полностью себя вверяю. И рассчитываю только на вашу порядочность и Ваше слово…что все сказанное мной останется только между нами. —Даю вам клятву. Александр улыбается. Улыбка на удивление совсем не красит его лицо. Он улыбается с плотно сомкнутыми, тонкими губами, и Максим думает о том, какие у него зубы и представляет, что они ровные, мелкие и белые, как у маленькой хищной рыбки. —Ваше Величество, позвольте вас спросить…что вы больше всего любите? В отношении досуга. Что доставляем вам удовольствие? Император смотрит на него. Светло-коричневые брови приподнимаются в удивлении,а лоб чуть морщится. «Я знаю, что ты любишь…развратный ловелас…- Максим смотрит прямо на него.- Что же ты любишь делать помимо похождений по борделям и совокуплений с юными девочками?» —Вы задали мне такой простой вопрос, а я обещал отвечать вам правду. Я мало что люблю. Точнее, мне мало что ДОСТАВЛЯЕТ удовольствие. Есть вещи, которые мне весьма приятны, но я понимаю, что вы спрашиваете не о том… —Ваше Величество, позвольте вам помочь. Что вы любили в юношестве и в детстве? Что радовало вас тогда? Юность - время искренних влечений. Какое есть у вас самое раннее приятное воспоминание? —Сказать по правде, я плохо помню себя в детстве. Моя сознательность начинается примерно с десяти лет.-Александр вновь задумывается, но произносит с некоторым удивлением:- Пожалуй...Музыка. Я очень любил музыку всегда…И знаете, когда ко мне вернулось зрение…Княгиня Нарышкина играла на рояле. «Я не знал, почему задал ему этот вопрос. Я потерялся, нервничал. Я должен был спросить о чем-то, что привело б императора в благоприятное расположение духа. Я тыкнул пальцем в небо и попал. Я подумал снова о его руках..» —А сами вы играете на чем-то? У вас руки музыканта. —Я играл на скрипке в юности. Но у меня не было таланта. А после - времени… —Я бы хотел послушать, как вы играете. Я тоже люблю музыку. —Вы хотите…чтобы я сыграл на скрипке?- изумился Александр. -Надеюсь, не сейчас? Я еле держу голову, не говоря уж про смычок.. «Наш второй разговор прошёл ужасно. Гораздо хуже первого. Я не могу обманывать себя, он неприятен мне. Я не хочу его лечить. Как я могу задавать ему вопросы, если он правды все равно не скажет? Теперь он знает обо мне, а я о том, кто он. Он говорит, что верит мне, но я вижу, что он лжёт. Он меня прощупывает. И я завёл с ним глупый разговор о музыке. Хорошо лечение! Он, верно решил, что я шарлатан. Мы поболтали как на светском рауте. Правда он приободрился. Я дал ему возможность хвастать своими музыкальными способностями, и он несомненно, проявил совершенно женское кокетство в этом вопросе. Мне нужно найти в себе хоть каплю сострадания, иначе все бессмысленно…В конце нашего разговора я сказал, что обязан осмотреть его. Это привело его в заметное смятение. Он попытался сказать, что врачи его уже смотрели, но я все же настоял. —Нужно раздеваться? —Хотя бы по пояс. Очевидно, что осмотр доставлял ему дискомфорт. Он был напряжён и скован, как будто бы прикосновения к телу ему были неприятны. —Я делаю вам больно?- не выдержав, спросил Максим, заметив как кожа на плечах мужчины покрылась мурашками. —Нет, но как и большинство,я не люблю медицинские осмотры. Если бы вы только не были красивой девушкой. Тогда это было бы весьма приятно. Он очевидно, решил так пошутить, но увидев, что Максимилиан даже не улыбнулся, чуть покраснел. «Физически он совершенно здоров. Его тело в хорошем состоянии для его возраста. Но он обнаружил какую-то нелепую, девичью стыдливость. Как будто бы меня стеснялся..» —Ещё один вопрос…- Максимилиан привычно мыл руки, как всегда делал перед и после осмотра пациентов. -У вас есть какие-либо физические жалобы? Вас что-то беспокоило ещё до начала болезни? Любая мелочь важна. —Нет. Ничего. Я редко даже простужаюсь. Иногда у меня побаливает голова…-Александр не сводил взгляда с умывальника. - Вы очень чистоплотны. «Кажется, он увидел, что я мою руки и принял это как-то на свой счёт. Я слишком долго намыливал, как будто бы хотел смыть грязь. Это было глупо с моей стороны. Он кажется, был уязвлён, хотя старался не подать виду. Я должен был спросить его ещё про половые связи, но не смог. Я так и не исключил сифилис, хотя на теле язв нет. Но учитывая его образ жизни… Чтобы он сказал мне, если бы я велел ему спустить штаны?» —Ваше Величество, последнее на сегодня. Я обещал, что не буду прописывать вам лекарств. Но на самый крайний случай…- он достал из саквояжа темно-коричневую склянку и поставил на стол.- Если вы, вдруг, почувствуете себя очень плохо…чайной ложки в чай будет достаточно, чтобы тревожный приступ снять. Александр взял склянку, прочитал название и усмехнулся. —Лауданум..да, это лучше чем то что мне дал мой врач. Однако, не знал, что вы используете в лечении наркотик. —Вы благоразумный человек. Как известно, что в чайной ложке лекарство , в целой чашке - яд. *** —Ваше Величество, Мария Антоновна просила передать вам. Слуга поклонился и аккуратно положил на покрывало перед Александром кожаный футляр. —Передайте ей, что я огорчён, что она лично не зашла ко мне..- он сделал жест рукой, отпуская лакея. Прислушался, когда тот закрыл дверь. Щелчка не раздалось. Он облегчённо выдохнул - он больше не заложник. Раскрыв футляр, Александр некоторое время рассматривал небольшую темно-вишнёвого цвета скрипку. Потом достал ее из алой, бархатной подкладки, провёл рукой по лакированной поверхности. Коснулся кончиками пальцев струн. Достал смычок и закрыв глаза, приложил музыкальный инструмент к подбородку. Запах дерева и лака...такой приятный и родной. Ладонь сжала смычок и поднесла к струнам, но замерла, не в силах сделать необходимое движение. —Ваше Высочество? Александр открыл глаза и увидел, что его Сиятельство хмурится, сидя за роялем. Он нервно сглотнул и опустил скрипку. —Руку свело. Мужчина встал и подошёл к нему. Свет люстры отражался в драгоценных пуговицах и запонках его камзола и Александру кажется, что сам учитель источает свет. —Вы держите её неправильно. Нужно убрать излишнее напряжение...локоть держите ниже.. вот, чуть мягче..- он аккуратно поправил его руки и отошёл. - Ещё раз. Он играет. Первые аккорды сонаты даются хорошо. Его Сиятельство не сводит с него внимательного взгляда и кивает, прислушивается. —Тяните...ещё... Смычок скользит между вспотевших пальцев. Он зажмуривает глаза и внезапно слышит возле уха тихий голос. —Меньше напряжения. Ваша скрипка должна стонать, а не визжать ...Она как женщина... нуждается в решительном, но бережном обращении.. Прохладные пальцы касаются шеи и убирают волосы. Александр замирает на секунду, на самой высокой ноте, чувствуя ласкающее прикосновение руки. Его дыхание обрывается вместе с мелодией, взлетевшей и будто бы взорвавшейся в наступившей тишине. Он опускает скрипку и смотрит на Его Сиятельство. Тот улыбается, отходит и откинув полы золотистого-розового камзола садится за рояль. —Теперь ещё раз и все сначала, Саша. Клянусь, ты играешь все лучше раз за разом. Это надо закрепить. Сегодня я не отпущу тебя, пока мы не достигнем совершенства. И снова... на счёт три.. Он ударяет по клавишам. Александр вновь подносит скрипку. Пальцы касаются натянутой струны и смычок в его ладони становится горячим. Он скользит по струнам скрипки и кажется, что он лезвием разрезает плоть, и скрипка как живая, кричит от боли. Он чувствует, как по правой половине лица что-то течёт и на пол капает. Кровь. Александр опустил скрипку обратно в футляр. Откинулся на подушку и закрыл глаза. Вытер выступившую на лбу испарину. Как тихо...только сердце в груди стучит, словно отбойный молоток. Он пробует глубоко вздохнуть, но вздох даётся ему с трудом. Внутри как будто бы ворочается и сжимается злой ёж. Открыв глаза, он посмотрел на стоявший на тумбе рядом коричневый флакон. Сел, налил из кувшина воды в стакан и, откупорив тугую пробку, поднёс горлышко склянки к носу. Настойка пахла спиртом и чем-то восточно-пряным. Он осторожно налил чайную ложку в стакан с водой, размешал и выпил. Через несколько минут сердцебиение успокоилось, и по телу разлилось приятное тепло. *** —Сюзанна! Тут к тебе пришли... Госпожа усмехнулась, уперев руки в бок и пропуская в будуар высокого мужчину в маске летучей мыши. Лежавшая на кровати на животе девушка в полупрозрачных восточных шароварах недовольно приподнялась. Она намеревалась напомнить хозяйке, что ее рабочий день сегодня уже закончен и клиентов она встречает сама внизу. Но через мгновение, узнав посетителя, вскочила и радостно спорхнув с кровати, бросилась к нему. —Ах это вы! Какое счастье! Как я рада! Хозяйка демонстративно закатила глаза и произнесла с фальшивым недовольством. —Надеюсь, Ваше Величество не будет волновать нас как в прошлый раз..Сюзанна, ты же не дашь нашему гостю повод для огорчений.. Куртизанка расплылась в улыбке, не сводя взгляда с гостя и, взяв его руку в перчатке поднесла к губам. —О нет, я жизнь отдам, чтобы его Величество был сегодня счастлив.