О Жизни и Смерти

— Кажется, наши усилия начали давать плоды, — сказала я, водя пальцем по данным полученных анализов. — Да, всё складывается очень даже хорошо. Я не могла понять, говорила я тихо или громко. Я ли вообще это говорила? Всё было таким неестественным, и Пейн, сидящий за столом передо мной, тоже казался ненастоящим, будто сделанным из картона. Третьим по счёту телом лидера Амегакуре, которого мне посщастливилось видеть лично, был Нингендо. Путь перерождения в человека. Остальными двумя были Тендо и Джигокудо. Путь перерождения в бога и путь перерождения в адское существо соответственно. — Конечно, с выводами торопиться не стоит. Через какое-то время нужно провести дополнительные анализы, — продолжила я, — но сейчас динамику можно назвать положительной. Пейн кивнул, отчего на его лицо упала прядь длинных рыжих волос. Красивые. Такие не у каждой девушки есть. Кажется, где-то я уже видела похожие. Не помню только, у кого именно. Образ ускользнул, едва я попыталась за него ухватиться. Воспоминания приходили ко мне непредсказуемо: любой цвет, звук, запах, голос или даже чьё-то случайное движение рукой могли стать причиной дежавю. Правда, все воспоминания оставались бесформенными, как если бы они пришли ко мне во сне. — Нам удалось восстановить иммунную систему, и теперь организм способен бороться с инфекцией и противостоять злокачественным клеткам. — Я перелистнула страницу. — Ферменты и гормоны также начали свою нормальную работу. — Здесь данные всех тел? — Учитель попросил вместо него доложить об успехах проделанной работы. Он наблюдал за тремя телами, включая ваше нынешнее. Я же — за двумя, — уточнила я и сделала листки веером. — Всего у нас сведения о пяти телах. — Хорошо. На самом деле, на встречу с Пейном я напросилась. Когда я поняла, что уже несколько дней не выходила из дома, то решила, что так больше продолжаться не может. Может, мне удалось бы легче пережить смерть Макото, если бы я, как и Учитель, забывала имена пациентов. У Учителя не было времени для сопереживания — другие пациенты нуждались в его помощи. Меня брал стыд за то, что я не могла взять себя в руки. Учитель посоветовал занять себя делом. Рутина в больнице постепенно вытеснила из моей головы удручающие мысли, навсегда оставив в ней отпечаток того злосчастного дня, а вместе с тем напоминание: «Помни о смерти». — Выглядите уставшей, — сказал вдруг Пейн. — Не беспокойтесь, со мной всё в порядке, — соврала я. Он промолчал, окидывая меня оценивающим взглядом. Я расправила плечи в попытке придать себе более уверенный вид, но лидера это только позабавило.

***

Мне нравилось смотреть на озеро с западного берега. Оно будто вымывало все дурные мысли, оставляя в голове приятную пустоту. Но иногда, когда я особенно долго всматривалась вдаль, тёмные воды не приносили желанного покоя и порождали лишь предчувствие опасности. Казалось, там, на дне, живет нечто, готовое в любой момент схватить за ногу и утащить за собой. Вблизи воды всегда было ветрено. Часто, особенно в малолюдных местах, можно было услышать протяжное «у-у-у». То был ветер, заплутавший меж высоких башен. Я обхватила себя руками и вжала голову в плечи. — Как тебе не холодно? — спросила я у стоявшего рядом Соры, который пытался прикурить от зажигалки, но блеклое пламя постоянно потухало от порывов ветра. — Закалка хорошая. Давай-ка уйдем отсюда, а то ты сейчас околеешь на месте, — сказал он, направляясь вглубь деревни. Когда мы зашли за здание, ветер стих. Сора снова поднес зажигалку к зажатой между зубами сигарете. Чирк! Её кончик с потрескиванием загорелся. Сора сделал глубокую затяжку и рвано выдохнул. — Почему ты нервничаешь? — спросила я. — Заметно? — остро улыбаясь, ответил Сора. — Ты куришь, только когда нервничаешь. Он ничего не ответил, молча делая еще одну затяжку. — Юки рассказала, что случилось, — нарушил он через какое-то время тишину. — Как ты? Хотя, можешь не отвечать. И так понятно, что не очень. — Сора бросил окурок и втоптал его в землю. — Пойдем в южную часть, там где-нибудь присядем. Не на улице же стоять. Все магазины, рестораны, бары, кафе и прочие места досуга находились в южной и северной частях деревни. Мы шли по небольшой улице с тесно стоящими друг к другу магазинами, лавками, бакалеями и барами. Всё пестрело яркими вывесками и разноцветными бумажными фонариками. Улицу разделяло два шумных потока людей — те, кто шли с нами, и те, кто шли нам навстречу. Амегакуре была изрезана вдоль и поперек множеством каналов с перекинутыми над ними мостами. Некоторые здания соединялись между собой переходами, парившими высоко над землёй. Задрав голову к небу, я увидела высоченные башни, которые, казалось, вот-вот рухнут под тяжестью своего веса и упадут прямо на нас. — О чём думаешь? — спросил Сора. — О башнях. — Сора посмотрел туда же, куда и я. — Какие они высокие. — Знаешь, откуда они появились в деревне? — Не-е-т, — протянула я, нахмурившись. — Расскажи. — Давай там, — Сора указал пальцем на какое-то заведение. Мы зашли в небольшой бар, буквально набитый людьми — как трезвыми, так и не очень. Отовсюду раздавались громкие голоса, ругань и даже не смех, а настоящее ржание. Лица у людей перемешались, отливали красным — не то от света, не то от выпитого алкоголя. Сора смутился, едва мы зашли, и предложил найти какое-нибудь другое, более подобающее место, на что я заверила его, что меня всё устраивает. Мы прошли к чуть ли не единственному свободному столику в самом дальнем углу. — Что будете брать? — спросил подошедший к нам мужчина. Вид у него был к концу дня потрепанным. — Пиво, — ответила я, едва Сора успел открыть рот. — Два. И что-нибудь на закуску. — Сушёная рыба пойдёт? — Вполне. Официант ушёл, а Сора посмотрел на меня удивлённо. — Думаю, тебе это необходимо, — ответила я на его немой вопрос, а затем честно добавила: — Ладно, это больше мне необходимо. Одной просто пить не хочу. Сора понимающе кивнул и снова закурил. — Так что за легенда? — напомнила я ему. — Говорят, будто раньше, очень и очень давно, на Луне жил один народ, — начал он, выдыхая дым, на что я сморщила нос. — Прости, — виновато улыбнулся он. — Ничего, продолжай. — И однажды Бог — создатель неба, земли и всего живого — наказал этот народ то ли за гордость, то ли за жадность, то ли ещё за что-то, и сослал в мир людей. — Он стряхнул пепел в рядом стоящую пепельницу. — Туда, где сейчас находится Страна Дождя. Нам принесли наш заказ: солодовый напиток комнатной температуры, разлитый по высоким стеклянным стаканам, и сушеные куски солёной рыбы, аккуратно разложенные на небольшой тарелке. — Этот самый народ возводил высокие башни в тщетной попытке вернуться обратно домой, на Луну, — Сора сделал глоток. — А почему у нас постоянные дожди, знаешь? — М-м-м, из-за климата? — На Луне осталась часть народа, сосланного в мир людей. Их родные и близкие проливают слёзы по сей день, скорбя по своим любимым. — И поэтому в Аме идет Вечный дождь, — закончила я за него. — Красивая легенда. — Детская сказка. Я отпила из своего стакана. По горлу разлилась горьковатая газированная жидкость. В баре можно было опьянеть даже будучи трезвым — сама атмосфера была располагающей. И приглушённый свет, и громкие голоса, и дымка от сигарет под потолком — всё дурманило, создавало атмосферу интимности, когда особенно хочется сказать то, что не позволил бы себе в повседневной жизни. Пожалуй, больше всего человеческих откровений слышали именно эти стены, столы, стулья, стаканы — всё в баре носило отпечаток сплетен. Я упиралась коленями в ноги Соры, но его это не смущало. Либо же он просто делал вид. — О чём думаешь? — снова спросил Сора, подперев руку о подбородок. Он смотрел на меня будто сквозь пелену. Или это уже у меня перед глазами все плывёт? — Ты уже спрашивал. Твой черёд. Он сделал большой глоток, и теперь его стакан был полон только наполовину. — Я уезжаю из деревни. Меня и ребят отправляют в другое поселение. Я оцепенела. Недаром говорят, что беда не приходит одна. Сначала смерть пациентки, теперь это. Я взялась за стакана и отпила из него. Мы с Сорой поравнялись количеством выпитого. — Ты не рад? — наконец, спросила я, чувствуя, как язык вяжет. — Ты ведь хотел быть военным врачом. Сора промолчал. Он поджал губы, отчего они сложились в тонкую линию. Очевидно, скорый отъезд ему не прельщал. — Надолго? — Не знаю, — ответил он, нервно выдохнув. — Сказали, до дальнейшего распоряжения. Значит, надолго. — Это ведь не навсегда, — сказала я. Сора засмеялся, хотя смеяться ему не хотелось. — Зачем вас туда посылают? — Якобы на границе не хватает толковых людей, которые, если что, и защитить смогут, и быстро вылечить. — Якобы? — В стране всё ещё много… — Сора запнулся, а затем вновь продолжил. — Ну, ты и сама знаешь, кого именно. Он говорил о сторонниках Ханзо Саламандры — бывшего лидера Амегакуре, одного из легендарнейших шиноби времён Второй и Третьей мировых войн. Благодаря нему Страна Дождя не была захвачена ни одной из трех великих держав. Никто не мог сравниться с его силой. А потом появился Пейн, сделавший всё возможное, чтобы жители раз и навсегда позабыли имя Ханзо. Его супруга, дети, родители, слуги, советники, приближённые, дальние родственники, их дети и родители, мужья и жёны — все погибли от его рук. Однако поговаривали, некоторым всё же удалось избежать страшной участи и затаиться где-то на отшибе страны. Сора потянулся к пачке за третьей сигаретой, но я накрыла его руку своей Сора ухмыльнулся и переплёл наши пальцы. — В общем, отправляют на на зачистку. — О, Боже… — Он, кстати, и отправляет. Сора допил стакан залпом и прикрыл лицо рукой. Почему все нужные слова поддержки распадаются на буквы в тот момент, когда они так необходимы? Хотя, зная характер Соры, он еще и обидится, что его утешают. Я молча погладила большим пальцем руки его ладонь, которую он все еще держал в моей. — Недавно ведь только война закончилась, — продолжил он. — Сколько крови эти суки выпили… Думали, теперь-то выдохнуть можно. Пожить, наконец. Нет же. Против кого воевать-то будем? Против своих же… Пить Сора совсем не умел, поэтому его язык очень быстро развязывало, отчего он начинал говорить все, что у него на уме. А такие правители, как Пейн, порождают доносчиков, которые с радостью готовы выслужиться перед влиятельными людьми, лишь бы обезопасить себя, пока кто-то не придёт и по их душу. Я опасливо посмотрела по сторонам, проверяя, не подслушивает ли нас кто. К счастью, посетители заведения были слишком заняты саморазложением на молекулы этилового спирта. — Кажется, кому-то уже хватит, — сказала я ласково, отставляя его стакан в сторону, чтобы он случайно не задел его рукой. — Я жалею только об одном, — начал он, но вдруг резко замолчал, видимо, собираясь с мыслями. Мне не нравилось, как он говорил — будто подводя черту прожитой жизни. — О чём? — Не сказал раньше, что ты мне нравишься. — Юки тебя опередила, — прыснула я. — Ну, и? — сказал он с усилием, преодолевая заставшее его врасплох смущение. Я задумчиво прикусила щеку изнутри, переведя взгляд с Соры на наши руки. Слишком уж много событий произошло за последнее время, проверяющих на прочность мои устои. Я не могла избавиться от чувства, что происходящее было лишь подготовкой к еще большим потрясениям, ожидавшим меня в скором будущем. — Поговорим об этом снова, когда вернёшься с задания, — наконец ответила я. — Может, хоть поцелуешь на прощание? Я ведь не знаю, когда вернусь. — Не наглей, — смутившись, я отодвинула его лицо от себя, на что он засмеялся. — Кид, послушай меня, — заговорил он снова, держа меня уже за обе ладони. — Я правда не знаю, когда мы увидимся в следующий раз, — он выдержал паузу, давая мне время свыкнуться с этой мыслью. У меня захолонуло сердце. — Ты очень добрая. Даже слишком. Не позволяй другим этим воспользоваться. Думай лучше о себе. И о тех, в ком уверена. — Почему ты говоришь так, будто мы действительно прощаемся навсегда? — Мы еще встретимся. А пока, пригляни, пожалуйста, за моим стариком. — Если пообещаешь, что вернешься. — Обещаю-обещаю. В то время нам было по двадцать с небольшим. Но даже спустя много лет мы с Юки вспоминали Сору как двадцатилетнего парня. В деревню он так и не вернулся.