О Жизни и Смерти

«Болезнь, старость, смерть есть не что иное, как выброс внутренней гнилости человека за пределы его телесной оболочки, которая больше не может ее сдержать». © Девушка стояла в темном затхлом переулке совсем одна и уже начинала нервничать. Мужчина не возвращался. За время его отсутствия она смогла собрать в кулак все крупицы воспоминаний из своей уже новой жизни. Амегакуре — есть. Учитель — есть. Пейн — есть. Пейн. Шесть тел. Джигокудо — путь адских существ. Самый низший мир из остальных шести. За ним следует мир голодных духов — Гакидо. Могло ли девушке повезти настолько, что тело мужчины, которого она дожидалась (почему она вообще слушалась его?) теперь служит Пейну? Если бы только она успела увидеть все шесть тел, она бы точно узнала Гакидо в лицо… Издалека послышались приближающиеся шаги. Девушка рефлекторно вжалась в стену дома позади нее, чтобы слиться с темнотой. Опасения были напрасны — из-за дома появился уже знакомый силуэт мужчины. — Было бы странно уйти не попрощавшись, — объяснил он. У него были большие глаза с маленькими карими зрачками, отчего взгляд делался пугающе глубоким. Такой взгляд как бы отсекал путь всем пререканиям и увиливаниям. «Будет по-моему», — говорил он. Короткие темные волосы были завязаны в небольшой хвост, спрятанный под туго облегающую голову бандану. Большой нос с горбинкой выступал холмом на круглом лице. Несмотря на его способности, одежда не была похожа на ту, что носят ниндзя — штаны и халат из плотной ткани, повязанный на поясе. Сколько девушка ни разглядывала мужчину, она с досадой подумала — не вспомнить ей такое лицо при жизни. — Так ты… — начал мужчина, но не знал, как закончить предложение. — Я гражданский медик. — На военного ты и не смахиваешь, — ухмыльнулся он. Девушка пожала плечами, делая вид, словно она ничего не почувствовала от сделанного укола. — Из какой ты деревни? — Амегакуре. — Амегакуре? — переспросил мужчина, расширяя глаза от удивления, отчего те сделались еще больше. — Меня ниндзя-то называли не помню уже когда. При жизни разве что. Так ты еще из той самой деревни… — Почему «из той самой»? Он отмахнул рукой заданный вопрос, который так и остался в воздухе. — Идем, оставаться на одном месте небезопасно. Мужчина пошел в направлении главной улицы. Обреченно вздохнув, девушка пошла следом, не ведая своей дальнейшей судьбы. Только сейчас она заметила, что темные закоулки не так безлюдны, как ей казалось вначале. Люди сидели в переулках поодиночке, прижавшись друг к другу, уперевшись головой в колени или обхватив ее руками — все в грязных одеждах, с серой кожей и осунувшимися лицами. Вонь стояла ужасная. Пахло… От одной попытки понять, чем могло пахнуть, внутренности выворачивались наизнанку. Девушка не удержалась и прижала указательным и большим пальцами обе ноздри. — Они мертвы? — спросила девушка, стараясь лишний раз не вдыхать. Из-за зажатого носа голос получился сдавленным и ниже обычного. — А ты с чувством юмора, — ответил ей мужчина, не оглядываясь, — я тоже по первости забывался. Не обращай на них внимания — они потерявшиеся. — Как это? — Потеряли себя. «Неразговорчивый какой». — Куда мы идем? — спросила девушка вновь. — Отрабатывать твой долг. В глаза ударил яркий свет — пара оказалась на главной улице. Теперь здесь было в разы оживленнее прежнего — перед домами стояли девушки в ярких юкатах с зазывающими макияжами. Чем ярче, тем краше — видимо, таким принципом они руководствовались при сочетании желтого, красного, зеленого и розового цветов, что роднило их с волнистыми попугайчиками. Девушке стало дурно — ей было плохо от всего, куда бы ни упал ее взгляд. Звонкий смех девушек резал ножом; табак, что они курили, удушающе забивался в легкие. — Сколько? — донесся до девушки мужской голос. — Да хоть даром, — ответила она, сопровождаемая взрывом женского смеха, смешавшегося с криками чаек. Девушка поравнялась с мужчиной. — Каким образом мне расплатиться с этим миром? — спросила она. — Ты окажешь мне услугу, — ответил мужчина и, заметив настороженный взгляд компаньонки, продолжил: — Не ту. Мой грех в другом. — В чем же? — спросила девушка скорее из вежливости. Мужчина не ответил, подбирая слова или же осмысливая необходимость продолжения разговора. Через какое-то время, когда девушка уже смирилась с тем, что желания общаться у мужчины нет, он все же сказал: — В азартных играх. Обитатели мира голодных духов — жертвы собственных страстей. У тех недожмуриков, что ты видела в переулке, — мужчина сжал кулак и показал большим пальцем себе через плечо, — непреодолимое желание к выпивке или опиуму, у этих вот, — мужчина показал пальцем на мужчин, муравьями перебегавших дорогу от одного дома к другому, — к блуду. У баб здесь, как правило, желание любви, от этого по рукам ходят. Кто-то жрет и обкуривается до потери сознания, ну а есть такие как я — играют до последнего. — Так почему ты не перестанешь играть, раз сам все понимаешь? Мужчина раскатисто рассмеялся — от неожиданности девушка дернулась в сторону. На секунду ей показалось, что смех мужчины поселился в ее ушах, и она больше ничего не слышала. — Было бы это так просто. Я ищу здесь одного человека — точнее, свою сестру. Я не уверен, что она находится здесь, но и не исключаю такую возможность. Я родом из Деревни, скрытой в траве. Ты вряд ли застала времена Второй мировой войны — на вид тебе около двадцати. Ветераны и выжившие должны были рассказывать тебе истории о всех ужасах войны, но ни одна история не передаст и доли того, что они видели и что пережили. У меня в роду не было военных, но я всегда отличался физической силой — в семье пахаря иначе не выжить. Дети были приучены к труду, едва научившись ходить. Почему на войну пошел — тут несколько причин. Защитить родную землю — это понятное дело; но и наемникам денег заплатить обещали немало, а нам — семье с небольшим уделом — деньги были не лишними. Только вот получил я не так много и все проиграл в игорных домах — думал, смогу больше заработать. Не вышло. Когда же война кончилась — я вернулся обратно домой, только дома уже не было. И родителей не было. Сестры тоже. Только камни и исполосанная рвами земля. Война больше всего поражает тех, кто не может дать ей отпор. Когда есть оружие в руках — уже увереннее себя чувствуешь, спокойнее. Смерть опасается пороха и железа, а мотыгу проглотит — не заметит. Горе настигло не только мою семью — почти всех жителей поселения. Смерть родителей не казалась такой болезненной, как утрата сестры. Родители что — уже свое пожили, но сестра была совсем молодой, юной. Она бы могла выйти замуж, стать матерью. Да что уж там — сестра была мне ближе родителей. Мы даже так и говорили друг другу — родителей не станет, останемся мы друг у друга. Я думал, умру на войне. А умер, придя с нее. Но потом соседка по общине сказала, что ее могли угнать в другое поселение, когда здесь находились вражеские шиноби. Я зацепился за это и стал искать ее в соседних поселениях, потом и в соседних странах — моим домом стали бесчисленные бордели и игорные дома. А затем пришла Третья Мировая война. Я даже немного этому обрадовался — мне было некуда возвращаться, кроме как на войну; ничего путного я больше не умел делать. На Третьей мировой войне судьба, наконец, меня настигла. Мы, кстати, на месте… Девушка была так поглощена чужим откровением, что не сразу поняла, куда они пришли — перед ней стояло двухэтажное здание с рядом окон из рисовой бумаги во всю стену. Перед входом сидели мужчины и женщины, окутанные дымом из длинных тонких трубок, которые они усердно раскуривали. Запах стоял резкий — пахло горькой травой и какой-то пряной сладостью. Женщины отличались от тех, что девушка видела до сих пор, — вид был прямо противоположен тем, коих обычно называют «доброжелательными». Хищнический прищур нескольких пар глаз просмотрел насквозь и уже успел вынести определенные выводы насчет неуютно чувствовавшей себя девушки. Женщины отличались крепким телосложением и каким-то символоподобным шрамом на плече. Видимо, отличительная метка клана или дома. Волосы женщин скрывал тугой жгут из ткани, который обычно девушки с длинными волосами повязывают себе на голове после душа. Может, не стягивай они себе так волосы, они были бы более склонны к дружелюбной беседе. — С возвращением, господин, — одна из женщин подошла к мужчине и слегка поклонилась, — вы подоспели к самому началу. Желаете пройти внутрь? — Да, мы пройдем вдвоем, — ответил мужчина и подошел ближе к входу. Лишь у порога он понял, что девушка осталась на месте, — мне тебя долго ждать? — Что это за место? — невозмутимо спросила его компаньонка. — Слушай, — начал с раздражением он, — это нужно не мне, а тебе. Делов на пять минут, а ты стоишь тут рисуешься. Хочешь — оставайся тут, больно надо… Девушка прикусила щеку изнутри — она понимала, в какую игру играет с ней мужчина. Он пытался вызвать у нее чувство стыда и использовать это в своих целях. Какой вариант ни рассмотри — все плохо. Оставаться на улице нельзя — бесхозным душам тут быстро попытаются найти применение. Заходить внутрь было не менее безопасно. Двери закроются и все — пиши пропало. Девушка самоукоризненно пошарила в пустых карманах. Ну почему она не додумалась взять хотя бы осколок черепицы? Хоть польза от него сомнительна, так ей хотя бы было спокойнее. Она молча пошла вслед за мужчиной. Едва она переступила порог, как двери заведения закрыли снаружи. Сбылось первое опасение девушки. Второе не заставило долго себя ждать. Внутри небольшого помещения было удивительно многолюдно, и хватило всего одного беглого взгляда, чтобы понять — в заведении собрались по большей части мужчины. Появление девушки не осталось незамеченным, и она пыталась лишний раз не сталкиваться с изучающими взглядами, но она встречала их и слева, и справа, и даже сверху, где, перевесившись через ряд балюстрад на втором этаже, мужчины выпускали изо рта струйки дурманящего дыма, вуалью накрывавшего весь первый этаж. — Тебя тут никто не тронет, держись меня, — еле слышно бросил мужчина через плечо. Девушка чуть не вцепилась в его руку, восприняв слова буквально, но вовремя одернула себя. По мере того, как они продвигались вглубь помещения, ее все больше брало оцепенение, хотя при других обстоятельствах она могла бы разделить задорный гомон, подстегиваемый взрывами смеха групп мужчин, стоящих то тут, то там. Вдруг девушке вспомнилась Юки, кою постоянно сопровождало мужское внимание. Девушка улыбнулась уголками рта, предавшись воспоминанию. Ее подруга точно смогла бы извлечь выгоду из той ситуации, в которой она оказалась. Что бы сделала Юки? Уж точно не дала бы место страху. Юки вела себя всегда уверенно, местами даже дерзко, потому что всегда говорила — все лучше, чем показать испуг. У мужчин острый нюх на жертв — проглотят и не заметят. Девушке стоило немалых усилий выйти из-за спины своего спутника и поравняться с ним. — Каков план? — спросила она настолько непринужденно, насколько позволял ее одеревеневший голос. Мужчина открыл было рот, чтобы ответить, но тут словно из воздуха перед ним образовался худощавый молодой человек. — Господин! — тот поклонился ему в пояс. — Мы не начинали, ждали только вас. Девушка украдкой посмотрела на своего компаньона. Объяснялся ли тот трепет, с которым относились в заведении к мужчине, за имением у него какого-то особого статуса в этом мире? Или тут ко всем одинаковое отношение? Подошедший молодой человек встал в полный рост, и девушка смогла рассмотреть его поближе — растянувшиеся в улыбке губы шли рябью, глаза же горели нездоровым блеском. Он выглядел так, словно готов был либо рассмеяться, либо разрыдаться — все признаки невротического расстройства налицо. Его движения были рваными и непредсказуемыми, и когда он резко повернул голову в сторону девушки (при этом не развернув туловища, отчего поза получилась неестественно пугающей), она отпрянула назад. — Это ваша ставка? — спросил молодой человек, вперив немигающий взгляд в девушку. «Ставка?» — раздалось эхом в голове девушки. Внутри у нее что-то оборвалось. — Это со мной, — твердо ответил мужчина. Молодой человек перевел немигающий взгляд на собеседника. Повисло тревожное молчание, которое было громче всех голосов собравшихся людей. — Как будет угодно господину, — ответил молодой человек все с той же натянутой до ушей улыбкой, — позвольте проводить вас в игровой зал. Молодой человек развернулся на пятках и прошел меж расступающихся мужчин, предполагая, что пара последует за ним. — Когда мы зайдем, — начал вполголоса мужчина, — ничего не бойся. Поняла? Кивни, если да. Умница. Теперь слушай внимательно: мне нужно, чтобы ты отвлекала внимание владельца игорного дома — ты его сразу узнаешь. Что хочешь делай, хоть на голове стой, но удерживай его внимание как можно дольше на себе. Да не дрейфь ты — все будет отлично. Мужчина подмигнул девушке, и на долю секунды она действительно подумала, что все будет отлично — ровно до тех пор, пока проводник не пропустил их за створчатые двери из рисовой бумаги. В просторной светлой комнате, устланной татами, сидело пятеро мужчин: три по одну сторону и два — по другую. Последнее место пустовало и предназначалось прибывшему мужчине. — Ну наконец! Мы думали, ты не придешь, — сказал один из мужчин, лежа на боку и подперев рукой голову. Было сложно определить его возраст — добродушная улыбка выдавала легкий нрав, но Сора — подумалось девушке — не стал бы, например, носить черное кимоно в пол. Значит, мужчине не дашь больше тридцати — девушка убедилась в этом еще больше, когда он из положения полулежа принял положение сидя, поднимая за собой шлейф длинных черных волос, собранных в низкий хвост. Чтобы отрастить такую длину, понадобилось бы много времени. Девушка вспомнила — чем длиннее волосы у мужчины, тем искуснее его боевое мастерство. Так ей рассказывал Сора. Девушка сжала ткань на своих штанах — чертова избирательная память. — Садись уже, — сказал темноволосый мужчина компаньону девушки, — а это что за прелестное создание? Мужчина чуть склонил голову вбок, с нескрываемым любопытством рассматривая девушку. Остальные не разделяли его интереса, одарив девушку мимолетным взглядом лишь из дани уважения мужчине, который выбрал столь нелепый эпитет, от которого «прелестному созданию» хотелось прыснуть. Видимо, это есть тот самый владелец игорного дома — уж слишком беззаботно он себя ведет, как если бы ему было все равно, выиграет он или проиграет сегодня. Или это блеф? В любом случае, нужно быть с ним начеку. — Окажи услугу, по старой дружбе, — сказал компаньон девушки (ей очень хотелось верить в то, что это действительно был Гакидо), — пусть она составит нам сегодня компанию за игрой. — Были бы мы еще с тобой друзьями, — рассмеялся тот, а затем вмиг посерьезнел, — здесь вообще-то закрытое мероприятие, и лишние глаза тут ни к чему. «Приплыли», — только и успела подумать девушка, как вдруг мужчина снова рассмеялся. — Ну раз девушка проделала такой долгий путь, не выдворять же ее действительно. — Он мягко улыбнулся одними уголками рта и сделал подзывающий жест рукой: — Присаживайся рядом со мной. А то вдруг вы что-то замышляете, а мы и не знаем, — подтрунивающе сказал мужчина, глядя на Гакидо. — Ну что вы, господин, — также мягко улыбаясь сказала девушка, опускаясь на татами, — я даже не знаю правил игры, в которую вы собираетесь играть, — для большей убедительности она развела руками. Девушка старалась лишний раз не встречаться глазами с Гакидо, сидевшим напротив. Увидь она неодобрение на его лице, начала бы сразу пытаться взять иной тон общения, чем навлекла бы еще больше подозрений. Нужно вести себя естественно, тогда и вопросов ни у кого не возникнет. Сделать это не так трудно, ведь девушка действительно располагала скудными представлениями о происходящем вокруг. Вдруг ее осенило — может поэтому Гакидо и привел ее сюда? — Правила, равно как и игра, не имеют никакого значения, — ответил мужчина. — Разве? — Азарт, — он поднял указательный палец вверх, — в этом вся суть. — Никогда бы не подумала. Хотя, я никогда и не играла… — Что, совсем никогда? — глаза мужчины блеснули озорным огоньком. — Вообще никогда. — Прелестно, — мужчина одарил девушку широкой улыбкой и повернулся к Гакидо, — ты где это чудо нашел? — Там уже нет, — скучающе-раздраженно ответил он. — Я почту за честь, — мужчина положил руку на грудь, — приоткрыть завесу для прелестного создания в этот удивительный мир. Обитатели этого мира переиграли во все игры, которые можно только вспомнить. Мы даже создали свои собственные, чтобы не заскучать — скука сравни смерти для нас. В любой игре есть дилер, — мужчина указал ладонью по правую сторону от себя. Дилером была коренастая женщина в полосатых штанах свободного кроя, c повязанным на голове тюрбаном и татуировкой в виде клубка змей чуть ниже яремной впадины. — Господин, — шепнула девушка ему на ухо, — почему у нее голая грудь? — А почему бы и нет? — прошептал мужчина ей на ухо в ответ. Девушка почувствовала, как у нее горят уши, и смущенно засмеялась. — Чтобы не спрятать выгодную карту или лишнюю фишку, — пояснил мужчина. — Меж грудей? — Меж грудей, — подтвердил мужчина, улыбаясь. — Но ведь дилер мог бы их спрятать в карманах. Почему же тогда она не полностью голая? — А мне нравится ход твоих мыслей, — подмигнул ей мужчина. — Итак, дилер оглашает правила игры и следит за ее ходом. Конечно, играть можно на интерес, но чувства обостряются, когда есть за что побороться. Мужчина указал ладонью по левую сторону от себя — проследив за нею, девушка вздрогнула. В самом углу комнаты на коленях сидели люди с понурыми головами. И как можно их было не заметить сразу? Женщины и мужчины не издавали ни звука и всем видом напоминали бездушных человекоподобных кукол, словно у них забрали искру жизни. — Каждый игрок делает свою ставку, — продолжил мужчина, а затем обратился к Гакидо: — Неужели ты решил изменить своим принципам и сыграть на душу? — Размечтался, — Гакидо бросил к ногам мужчины небольшой мешочек и тот со звоном приземлился на татами, — я же сказал, что она всего лишь пришла со мной. Со мной же и уйдет. Девушка сглотнула пересохшим горлом — речь определенно шла о ней. — Какой правильный, аж противно, — мужчина наигранно сморщился, поддевая указательным пальцем мешочек, — будь по-твоему, ставка принята. Играем в «Тысячу». — Тысячу? — переспросила девушка. — Игра в кости, — пояснил он, — суть ее заключается в том, чтобы раньше остальных набрать тысячу очков. — Это сколько же надо раз бросить кости, чтобы набралось столько очков? — Игрок кидает пять костей, — неожиданно раздался низкий голос дилера, — цифры на которых делятся на «значимые» и «незначимые». К значимым относятся единицы и пятерки, каждые из которых дают по десять и пять очков соответственно. Также существуют комбинации костей. Три выпавшие единицы дают в сумме сто очков, четыре — двести, а пять — тысячу. — То есть, — девушка повернулась к мужчине, — можно было бы закончить игру за один ход? — Почти, — ответил мужчина, — перед началом игры каждому участнику нужно набрать стартовое количество очков в пятьдесят единиц, а для этого пару раз кинуть кости придется. — Вы когда-нибудь заканчивали игру за пару ходов? — Чтобы лишить себя удовольствия от игры? — мужчина выкатил глаза, шутливо хватаясь за сердце. — Да и потом, какой смысл играть, если точно уверен в своем проигрыше или выигрыше? Дважды в одну реку не войдешь — с игрой также. Можно играть в одну и ту же игру несколько раз, а ее ход и конец будут разными. В этом-то вся прелесть. — Я бы очень расстроилась, если бы проиграла. — Как говорится, так выпали кости, — развел руками мужчина. — Неужели все дело только в везении и случае? — девушка посмотрела на мужчину с прищуром. — Не могу этого утверждать, — с таким же прищуром посмотрел на нее мужчина, а затем сказал дилеру, — к игре! Девушке приходилось по несколько раз возвращать себя в реальность, но не попасть под обаяние молодого мужчины было очень трудно. Если оружием женщины принято считать красоту, то оружием мужчины можно смело называть харизму, чем владелец заведения не был обделен. Девушка уже несколько раз мысленно тряхнула головой, ущипнула себя и похлопала по щекам — мужчина играет не только в игры, но и с ней, и об этом забывать нельзя ни на секунду. Мог ли владелец целого игорного дома не знать про шулерские приемы и не применять их самостоятельно? Исключать этого было нельзя. — Для начала каждый из игроков кидает по кубику, — мужчина принял кость из рук дилера, — тот, кому выпало большее число, начинает первым. Дай руку. Девушка вопросительно посмотрела на мужчину, когда на ее ладонь упал небольшой глянцевый кубик. — Бросай. Да не бойся ты, земля не разверзнется под ногами. Девушка интуитивно подбросила кубик — кость упала четырьмя точками кверху. Повисло тяжелое молчание. Казалось, даже владелец игорного дома подрастерял свой энтузиазм. — Простите, — еле выдавила из себя девушка. — Ну что ты, — мужчина натянул на себя улыбку, — твоей вины здесь нет. Новый кубик, пожалуйста. Дилер вложила еще одну кость в руку мужчины, и он передал его следующему игроку. Пока остальные разыгрывали очередность, девушка бурила взглядом брошенный ею кубик, оставленный нетронутым. На секунду она встретилась с озадаченным взглядом Гакидо. Четверка сулила несчастье в мире живых, а в мире мертвых к таким знакам нужно относиться с двойной осторожностью. Девушка усмехнулась — успел ли Гакидо уже пожалеть о том, что привел ее сюда? — Что с тобой случилось? — вопрос мужчины вырвал девушку из размышлений. Проследив за его взглядом, она поняла, что он спрашивает про ее ноги. Желтоватые волдыри выступали пятнами на покрасневшей коже от пальцев ног до чуть выше щиколоток. Девушка обхватила ступни рукой — все еще холодные. — Отморозила. — Не в здешних краях уж точно. Девушка отрицательно покачала головой. — В первом кругу ада. Мужчина окинул ее многозначительным взглядом. — Самой не верится, — опередила она его. — Не знаю, что ты такого успела начудить, — мужчина развел руками в стороны, придавая объем слову «такого», — но… Так в чем твой порок? Девушка встрепенулась, не ожидая подобного вопроса. — В смысле? — Считается, что мы здесь должны отбывать наказание за свои пристрастия при жизни. Видишь, как мы тут все страдаем? — мужчина обвел рукой комнату мужчин, поочередно кидающих кости, — места себе не находим, думаем, как бы свои страдания быстрее окончить. Гакидо закатил глаза, а девушка улыбнулась отпущенному сарказму. — Гений тот, кто придумал карать блуд блудом, — продолжил мужчина. — Член бы у тебя отвалился — запел бы по-другому, — сказал Гакидо, бросив кость, — единица, ты первый начинаешь. — Никому не выпало больше четырех? — мужчина удивленно оглядел всех собравшихся. — И в плохих знаках есть что-то хорошее! — он легонько толкнул девушку локтем. Дилер передала мужчине еще четыре кости — теперь игрокам нужно было кидать их до тех пор, пока у каждого не наберется по пятьдесят очков. Глядя на мужчину, у девушки не оставалось никаких сомнений в его мастерстве — он бросал кости не случайным, но до точности выверенным после мириад сыгранных партий способом. Девушка округлила глаза на выпавшие значения. Гакидо усмехнулся — четыре четверки и одна единица. — Девяносто очков, — объявила дилер. Кости перешли к следующему игроку, заметно поникшему после сделанного владельцем игорного дома финта. — А за какие пристрастия можно оказаться в этом мире? — спросила девушка, возвращаясь к начатому разговору. Мужчина подавился воздухом и рассмеялся. — Не заставляй перечислять все, — сквозь смех сказал мужчина, — а то послушаешь меня, еще вдохновишься, и к моему списку грехов добавится «развращение душ». — Я просто пытаюсь понять, — попыталась защититься девушка, — почему я здесь оказалась. — Ну да, ну да, — порядком отдышавшись, сказал мужчина уже спокойнее, — каждый, кто сюда попадает, говорит точно так же. Девушка всерьез задумалась, кусая щеку изнутри. Мир адских существ предназначен для убийц, не раскаявшихся в содеянном. Пресвятой отец убил своего отца, а Макото — своих детей. Они оба верят в то, что поступили правильно. Но чем первый ребенок Макото заслужил вечность прозябать в холоде и лишениях? Хотя, как бы странно это ни было, смерть шла Макото к лицу, и они с сыном вместе даже выглядели… счастливыми? Открытие неприятно кольнуло в голову — узнай Пейн, кто такая Макото, он бы непременно узнал, кто такой Ясуко, а вместе с тем — и какую роль в его жизни принимает Учитель. «А где Учитель, там и я, там и Юки, там и Сора…» Девушка никогда до этого всерьез не задумывалась об этом, но ее жизнь, как и жизнь многих людей, ставших ей дорогими, постоянно находилась в опасности, и только поддерживаемый Учителем обман, который стоил ему, вероятно, немалых усилий, позволял им оставаться на плаву. «Всех спасти не получится», — так Учитель говорил ей постоянно. Он знал, о чем говорил. Макото была последним связующим между Учителем и кланом бывшего правителя Амегакуре. В глубине души, скорее всего, он вздохнул с облегчением, когда ее рассудок помутился и она решила шагнуть в бездну. Возможно, Макото сама понимала, что пришло время уйти. Мог ли Учитель как-то подтолкнуть ее к этому шагу? Девушке не хотелось об этом думать. Два года назад она мечтала поскорее все вспомнить о себе и узнать как можно больше о лидере Амегакуре. Теперь же чем больше тайн она узнавала о Пейне, деревне и Учителе, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Учитель предостерегал — обратного пути не будет, и она поняла это, когда зашла в реку по шею. Жизнь в неведении теперь казалась намного лучше жизни в постоянном страхе за себя и других. — Девяносто очков, — объявила дилер. Голос вытащил девушку из размышлений. Она посмотрела на Гакидо, сидевшего напротив, а затем перевела взгляд на выпавшие значения на костях и чуть приоткрыла рот от удивления — четыре четверки и одна единица. Точно такие же, что были у владельца игорного дома. Девушка покосилась на последнего, опасаясь его реакции, но он все еще оставался в удивительно приподнятом настроении. Казалось, он даже еще больше повеселел. — Ну ты даешь, — присвистнул мужчина, собирая в ладонь кости, — научился, наконец? — Пристрастия, — обратился Гакидо к девушке, игнорируя замечание мужчины, — бывают не только плотскими. Если ты, например, не можешь отпустить ситуацию и возвращаешься к ней снова и снова, это тоже считается грехом. Ты тогда упиваешься своими терзаниями и не можешь ими насытиться. Девушка открыла была рот, но закрыла его, не найдясь с ответом. Меж тем, длинноволосый мужчина бросил кости — на полу россыпью лежали единица, двойка, тройка, четверка и пятерка. — Сто двадцать пять очков, — объявила дилер. — Ого, — выдохнула девушка. Везением, конечно, здесь не пахло — мужчина выкидывал нужные ему значения костей, обгоняя по очкам остальных игроков. Но как ему это удавалась, девушка даже не пыталась понять — для нее происходящее все еще оставалось за гранью возможного. Хотя, кажется, Гакидо смыслил в этом больше нее, раз ему удалось в точности повторить первый бросок мужчины. Девушка задумалась над словами Гакидо. Ведь она правда не могла отпустить многое. Она пыталась вспомнить, кем уже была однажды. Вместе с тем, ей хотелось стать своей в Амегакуре. Она упрямо хотела знать тайну шести путей Пейна. Но и признание Учителя для нее было не менее важным. Она не могла себе простить смерть Макото и корила себя за то, что не могла помочь тайному узнику Башни Бога. И где она оказалась из-за своих желаний и угрызений совести? Правильно Учитель назвал ее когда-то ребенком — только дети могут быть такими эгоистами. От быстро сменяющих друг друга мыслей на виске девушки вздулась тонкая вена. На миг проскочила абсолютно бредовая мысль вскрыть ту ножом (если б только он имелся), чтобы ослабить давление в голове. Хотелось на воздух, а еще больше — домой. Под последним она имела в виду Амегакуре. Лишь бы только она смогла вернуться обратно. Она больше не будет задавать вопросов, не будет оглядываться на прошлое и грезить о том, что ей неподвластно. Она будет собой. Она будет Кид. — Сто двадцать пять очков, — объявила дилер. Единица, двойка, тройка, четверка и пятерка. Владельцу игорного дома стало не до смеха. Гакидо снова удалось повторить его ход — он раскусил трюк. В комнате стало так тихо, что собственное дыхание показалось Кид пойманным между щелями порывом ветра. Она старалась более не перетягивать на себя внимание — ее роль была окончена. Теперь Гакидо оставалось довести дело до конца. Оставшаяся игра по большей части разворачивалась между Гакидо и владельцем игорного дома — остальные участники уже смирились со своей участью проигравших и наблюдали за тем, кто же выйдет победителем. Оба мужчины неуклонно приближались к отметке в тысячу очков. Стоило длинноволосому мужчине кинуть кости — Гакидо выкидывал на игровое поле аккурат с такими же значениями. Гакидо дразнил его, и это вывело бы из себя любого. Кид напряженно наблюдала за развязкой — конечно, Гакидо дал ей слово, что ничего с ней не случится в стенах заведения, но и заведение принадлежало не ему. Кид украдкой посмотрела на длинноволосого мужчину. Злился ли он на нее? Тот был полностью поглощен процессом и, казалось, забыл о существовании девушки. Воздух стал более разреженным, когда владелец игорного дома набрал девятьсот шестьдесят пять очков. Очередь кидать кости дошла до Гакидо — его счет составил шестьсот шестьдесят пять очков. Однако, он не спешил делать бросок — вместо этого он задумчиво перекатывал пять кубиков в ладони. — Оттягиваешь неизбежное? — с ухмылкой спросил у него мужчина. — Да вот думаю, — начал рассеянно Гакидо, — закончить игру сейчас или все же дать тебе выиграть. Девушка вжала голову в плечи. Это было уже слишком. — Забываешься, — от мужчины повеяло таким холодом, что можно было простыть. Гакидо смотрел исподлобья на своего оппонента и продолжал, словно медитируя, перекатывать кубики в ладони. Его взгляд был тяжелым и, казалось, более темным. Если Гакидо действительно был настроен серьезно, то он собирался выкинуть на поле пять четверок, что дало бы ему в сумме плюс четыреста очков. Вдруг он рассмеялся во весь голос, держась за живот. — Да я же шучу. Куда уж мне тягаться с тобой. Он наконец бросил кубики — значений на костях не хватило бы, чтобы закончить игру в один ход, что означало заведомый проигрыш с таким опытным игроком, как владелец игорного дома. Последний хмыкнул и без промедлений сделал свой ход — три единицы дали в сумме сто очков. — Тысяча шестьдесят пять очков, — объявила дилер, — игра окончена. — Что ж, — Гакидо хлопнул себя по коленкам, поднимаясь на ноги, — спасибо за игру. Мужчина сделал кивок головой в сторону двери, и Кид поспешно поднялась. Вмиг ощутив тяжесть собственного тела, она чуть не упала обратно, но, пересилив себя, дошла до створчатых дверей на одеревеневших ногах. Мама бы наверняка отчитала ее за то, что она вышла, не попрощавшись, но Кид посчитала, что после нанесенного владельцу заведения оскорбления, проявление вежливости можно было счесть за двойное оскорбление. Выйдя на улицу из душного здания, Кид не встретила прохлада, на которую она уповала — наоборот, воздух будто раскалился от режущего глаза света. Солнца она не видела — его наличие и не предполагалось в мире мертвых. Вместе с тем, она была уверена, что улицы стали раздражающе яркими. — Почему ты это сделал? — спросила Кид. — Ты же мог выиграть. — Ага, и порешали бы там меня. И тебя тоже, кстати, — мужчина ткнул Кид чуть ниже солнечного сплетения. — Зачем тогда нужны были все эти махинации с костями? — Да выбесил он меня. Терпеть таких не могу — считает, что бога за бороду поймал, так бы ему рожу и расквасил. Как я его, а? — Гакидо улыбнулся во весь рот. — Весь извелся аж. Кид пыталась сфокусировать взгляд на мужчине, но его лицо так и норовило расплыться, словно в ее глазах стояли слезы. Она на секунду зажмурилась. Еще эта пульсирующая боль в висках все никак не хотела проходить… — Как ты это сделал? — спросила она, стараясь удержать нить разговора. — Кости разные по весу — я бы не догадался, если бы он не попросил заменить одну из них после твоего броска. Тогда-то дилер — подельница его, сука — и подменила кубик. Конечно, нужна определенная техника броска, но и я не вчера играть начал. В общем-то, спасибо тебе. Без тебя ничего бы не получилось. — Значит, мы квиты? — Ну вроде того, да. Кид потупила взгляд — их пути на этом расходились. Мужчина подумал о том же и неловко откашлялся. — А ты, — начал он, — ты правда из первого круга ада? — Не похожа? — ухмыльнулась Кид. — Вообще нет, — мужчина на какое-то время замолчал, а затем неожиданно спросил, — как там, в Стране Дождя? Кид сначала показалось, что вопрос она придумала сама — слова мужчины доходили до нее, словно сквозь толстый слой воды. С ней что-то происходило, но что именно — понять она не могла. Кид увязала в собственных мыслях, словно в дегте. — Да… — начала она, подбирая слова, — все нормально. — А правитель кто? — В стране произошел госпереворот, и режим Ханзо Саламандры пал. — Ханзо мертв? — Да. И его семья тоже. И приближенные. Все, кто его поддерживал. Кид пробирала дрожь — она обхватила себя руками, чтобы как-то унять ее. Смысл слов мужчины уже не доходил до нее — она чувствовала, как плавится изнутри. — Этот Король ада… Его это рук дело, отродье дьявольское. Чую, это не последняя кровь, которая прольется — все ею умоетесь, — сказал мужчина. «Кровь», — донеслось до ушей Кид. — Пророчество и вправду есть… Я думал… Да какая уже разница. Озеро, полное крови, да голая земля — вот наследие Лунного народа, никуда от этого не деться. «Кровь», — эхом отозвалось в голове. Кид почувствовала во рту привкус железа. Схватившись за живот одной рукой, она опустилась на колени и оперлась другой о землю. Ее рвало. Тягучая темная жидкость обжигала носоглотку, окрашивая пыльные деревянные доски, которыми была выстлана дорога, в темно-бордовый цвет. Кровь. Девушка откашлялась и сплюнула — горло спазмировало от рвотных позывов. Наступившая слабость притупила сознание, и девушка не сразу заметила, как клякса расползлась на земле до непроглядной лужи. Осознание пришло к Кид, когда она стала проваливаться под землю — ее засасывало в собственную кровь. «Все ею умоетесь», — прозвучали в голове слова мужчины. Девушка только и успела беспомощно вскрикнуть, прежде чем исчезнуть в темном пятне.