Молитва ангелу: Игра

С самого утра день Люциуса Малфоя не задался. Начался он не с привычного горького кофе без сахара, а с остервенением избивающей окно совы с чуть потрескавшимся клювом странно-светлого цвета, к лапке которой было привязано даже слишком знакомое письмо, завёрнутое в холодно-белый конверт. Мужчина с какой-то усталой ненавистью прожигал сонным взглядом проклятущие строчки, написанные механически-идеальным почерком прытко пишущего пера, с привычном отстранённом стиле извещающие его о том, что в его поместье, благодаря инициативе обеспокоенного безопасностью Избранного (уже и об этом узнал, хрыч старый) Дамблдора, планируется обыск уже через... час?! Сиятельный лорд тотчас же бросился к своему сейфу в кабинете, который скрывал в себе три самых страшных его тайны. Благо, все они находились на месте, будучи в целости и сохранности, и мужчина, тихо облегченно выдохнув, взял три предмета, мгновенно аппарировав к банку Гринготтс и скрыв предметы там. Отчего-то ощущение, что кто-то всё же уже нашел эти вещи, не могло отпустить его мысли. Не проснись мужчина сегодня чуть раньше обычного, он бы никак не успел ничего спрятать. Мысль о том, что пора бы уже было продать как минимум один из них, прочно захватила мысли главы рода. С того момента, как его жена Нарцисса уехала во Францию, прошло чуть меньше полугода. Уезжала вспыльчивая и яркая блондинка феерично, как и положено истинным Блэкам: со скандалом, мелькающими то тут, то там заклятьями далеко не самого светлого характера, и криками о разводе. Люциус, честно говоря, так до сих пор и не понял, что конкретно он сделал не так, но думать об этом он не хотел, не желая портить себе настроение. Он знал лишь то, что Нарцисса должна была вернуться на этой неделе, чтобы увидеться со своим горячо любимым сыном. Она, как считал Люциус, слишком сильно баловала Драко, а это явно попирало все принципы воспитания целых поколений Малфоев. Больше ничего запрещенного, честно говоря, мужчина в своем доме не хранил, а потому уже со спокойной душой он, наконец свободно вдохнув свежий утренний воздух полной грудью, направился в малую столовую. Драко вяло ковырял ложкой в тарелке с кашей, явно не желая есть осточертевшую за год в Хогвартсе овсянку. Впрочем, заметив в проходе отца, он стал работать руками куда активнее. Чужой взгляд, отстранённый и какой-то равнодушно-любопытный, безустанно скользил по Люциусу, напоминая что-то неуловимо-близкое, и невольно напрягая. О том, что в его доме гостил знаменитый Избранный, который не любил этот свой статус , мужчина совсем забыл. Вообще, Гарри Поттер был странным. Это стало заметно ещё в то самое мгновение, когда Люциус увидел посреди магловской площади чуть сгорбленную фигуру, одетую в мешковатую и невыразительную одежду. Если со спины он еще мог сойти за типичного ребёнка и действительно не привлечь абсолютно ничьих глаз, то его лица это не касалось. Всё в нем, начиная от почти болезненной худобы и заканчивая проложенной меж бровями морщинки — всё в нем кричало о том, что что-то было не так. Темные мёртвые глаза, какими на Люциуса в последний раз смотрел снизу вверх труп Лили Поттер на похоронах, лишь доказывали его правоту. Мальчишка смотрел так, что хотелось вернуться домой и забыться беспокойным сном, полным смутных обрывков забытых сожалений и пустоты. Люциус не знал, как это можно было описать. Пожалуй, присутствие этого человека он мог бы сравнить разве что с очень и очень слабым ощущением, сопровождающим дементоров — но вместе с тем они и отличались настолько разительно, что от этих контрастов перед глазами вставали ненавистные пейзажи прошлого. Поттер, в отличии от грубых и прямолинейных дементоров, будто понемногу, по чуть-чуть, мягким обволакивающим голосом со странной хрипотцой и лживыми тёплыми глазами незаметно убивал веру в жизнь, и это было самым страшным. Его влияние, подобное воде, было невозможно заметить, а обнаружено оно было бы слишком поздно. Камень был сточен, и на месте человека оставалась лишь жалкая оболочка без целей и желаний. Без души. Люциус прекрасно помнил это чувство. Он ощущал это же, но намного, намного сильнейшее, стоя подле Темного лорда, когда тот бросался режущими и непростительными налево и направо, когда сам вступал в бой и улыбался тонкими губами безумно, кровожадно. Вот только если Лорд излучал такую ауру лишь в моменты, когда от крови небеса казались залитыми смертоносным багрянцем, а вместо сердца в груди была готова разверзнуться жадная до боли и грязно-горячего отчаяния бездна, Гарри Поттер был в этом состоянии постоянно. Люциус потер лицо рукой, покосившись на сына. Поттер сидел на соседнем с ним месте, но вместо страха перед неизвестностью, окружавшей брюнета будто плотным коконом, на лице Драко отражалось умиротворение. Казалось, будто он ощущал себя в полной безопасности, и из-за этого ощущения, такого же липкого и обманчиво-ласкового, как сам Гарри, наследник рода слишком расслабился. Маска, которую Люциус так старательно взращивал в нем с раннего детства, не просто треснула — он опрометчиво снял её рядом с человеком, которому совершенно точно нельзя доверять; снял полностью, растворил в иллюзии реальности тёплой улыбки сидящего рядом с ним мага, даже сам того не осознавая. Стальные глаза лорда опасно сощурились. На эту тему им с сыном придется пообщаться подробнее и намного... обстоятельнее. Теперь он понимал, почему Драко вернулся домой без следа того, что столь старательно в нём лелеял глава рода. Люциусу было знакомо это чувство безопасности и доверия, которое на деле было насквозь пропитанным фальшью и безразличием. Он не верил ни в одно слово ребёнка, который, казалось, в любой момент был готов вступить в бой и не умереть, но убить, а затем недрогнувшим силуэтом пройти по головам разбросанных по холодной земле трупов, вставая на мертвой вершине в полном одиночестве. "Всё, кроме смерти," — с такими словами Тёмный лорд шел на рейды. И эти же строки читались в глазах человека, который, будучи младенцем, убил величайшего чародея столетия. Видеть в мальчишке, которому и двенадцати не исполнилось, тень Тёмного лорда было просто смешно. Услышь Малфой что-то подобное от кого-то из знакомых — вызвал бы магов Мунго из отдела целителей душ, настолько бредово это звучало. Но сейчас, похоже, целителей было нужно вызывать уже для него. *** Гарри улыбался. Настроения, конечно же, не было, однако было желание улыбаться. Вовсе не от чего-то, что творилось в его душе, нет. Гарри смеялся над отцом Драко. Ему было весело, и причины на веселье были. Вот только веселье было мрачным, глумливым. Не тем, какое было у самого младшего Малфоя из присутствующих в доме. Драко смотрел на отца исподлобья боязливо, печально. Ночью он кричал. Не во сне. В соседней комнате Люциус приказывал домовикам вытереть кровь с пола, Драко тихо скулил. Гарри улыбался, лёжа в кровати и понимая, что больше в этом доме его не сдерживало ничто. Он пришел к Драко утром, когда тот ещё только проснулся. Из прохода Гарри увидел лишь одну спину, но и этого ему хватило. Слишком знакомыми были кровоподтёки, полностью скрывшие за собой бледную кожу, и слишком родными выглядели синяки на предплечьях. Драко молча ронял слёзы, даже не вздрагивая от ледяных прикосновений чужих пальцев, в отличии от самого Гарри. Он с едва сдерживаемой дрожью в руках лечил всё, что оставил Люциус, и проклинал целебную магию за то, что без контакта ее применять было невозможно. По крайней мере, без ненавистных ему волшебных палочек. За это время никто из них не произнес ни слова. Гарри пытался не выдать собственной ненависти к прикосновениям, Драко... Гарри не знал, что было у него на уме, но он отчего-то улыбался. Странно, как-то задумчиво и горько. Гарри помнил о том, что младший Малфой был пророком, пусть и крайне слабым, и подозревал, что это было как-то связано. Он помнил о том, что ментальные закладки, скрывающиеся в этой белобрысой голове, не дадут Малфою предать то жалкое подобие доверия Гарри, которое тот действительно пытался выдавить из остатков своей души, но проклятый червячок сомнения медленно, но верно грыз мага изнутри. Впрочем, Поттер решил дать мальчику ещё немного времени. Возможно, это были лишь его пустые догадки, но что-то тревожило Драко, и это что-то было связано с ним, Гарри. Размышления ни о чем и бессмысленное, отстранённо-бездумное перебрасывание короткими репликами между ним и Драко прервал Добби, появившийся точно посреди малой столовой с тихим хлопком. — Хозяин Люциус, к вам прибыли посетители, — проговорил домовик едва слышно дрожащим голосом. Люциус метнул в сторону выхода из столовой ледяной взгляд, затем посмотрел на двух детей. — Возвращайтесь в свои комнаты и не выходите из них без моего позволения. Звук тяжёлых шагов ещё отдавался в коридоре эхом, а Драко уже покорно встал со стула и пошел в сторону лестниц на второй этаж, где и располагалась его комната. Заметив, что Гарри не идет, он обернулся. Поттер совершенно беззаботно продолжал сидеть на стуле, явно не собираясь следовать чужому приказу. — Иди, — мягко произнес он, заметив, что Драко неловко замялся в проходе. — Я догоню тебя чуть позже. Блондин нехотя кивнул и скрылся в проходе. Маг накинул на себя сразу целый комплекс чар, предназначенных для полного сокрытия его присутствия, и бесшумно прошёл вслед за лордом рода, состоящего из трёх человек.