***
— Я должен сказать вам кое-что. Лили Поттер напряглась, и беспокойно переглянулась с мужем. Гарри огляделся вокруг, затем коротко прокашлялся. То и дело снующие повсюду школьники и их родители почему-то прибавили ему спокойствия, вопреки обычаю. Выпускники Хогвартса со всех сторон радостно и отчасти печально улыбались в колдокамеры, прощаясь с родными стенами волшебной школы. — В чём дело, сынок? — проговорил Джеймс, хмурясь. — У тебя всё хорошо? — Я не хочу становиться аврором. Губы Лили сложились в удивленное "о". Джеймс выдохнул, непонимающе тряся головой. — Но ты же так стремился к этому. С самого детства грезил об аврорской мантии, — тихо произнесла Лили, впрочем, не особо возражая. Она никогда не хотела становления сына аврором — эта работа, по ее мнению, была слишком опасна. — Я понял, что это не моё, — равнодушно пожал плечами сын. — И кем тогда ты собираешься стать? — сухо спросил Джеймс, решив, что начинать ругаться в столь людном месте будет не очень удобно. — Я пока не решил, — Лили напряглась, даже как-то приосанившись в возмущении. — Хочу немного пройтись по миру, попробовать себя в разных сферах. Разумеется, старшие Поттеры его решение не одобрили, однако и спорить среди толпы не хотел никто. Гарри вообще сильно изменился. Лили знала, что это был её сын, но её не покидала мысль о том, что его подменили. Слишком многое было не тем в нём. Конечно, Гарри и раньше был довольно тихим и неконфликтным человеком, но это не доходило до степени полного затворничества и двери, вечно закрытой какими-то неизвестными даже ей, Лили, мастеру чар, заклятьями. Постоянно он пропадал из дома, а на будто совсем чужом лице, казалось, навечно застыло выражение полного отчуждения. Он просто был... другим. Лили смотрела на своего любимого сына и понимала, что совсем не знала этого человека. Это был не тот Гарри, который плакал когда-то давно на её руках — это был Гарри, который смотрел на неё с безразличием, фальшиво улыбался и не бывал дома до самой поздней ночи. Ни одно следящее заклятье не могло показать, где же был маг, и это пугало Лили не на шутку. Но выяснить больше она не могла. Гарри слишком умело уходил от ответа, переводил тему и так играл словами, что легче было сдаться, чем настаивать на своём. Однажды он не пришёл домой ночью. Лили ждала его до самого утра. Джеймс рыскал по всей Британии, разыскивая его, и многочисленные авроры помогали ему в этом — в конце концов, своего начальника все они любили и уважали, а его детей знали с самого раннего детства и были по-своему привязаны к ним. Но Гарри и не нужно было искать. Он явился под утро спустя два дня. Всю ярость Лили будто смыло, когда она увидела его в коридоре — сгорбленного, уставшего и такого незнакомого, что почти родного. Он не сказал ни слова, молча прошел в свою комнату и уснул. А потом снова пропал на несколько дней, и с каждой такой отлучкой он будто старел все быстрее, все больше. Пролегли под глазами тяжёлые мешки, истончились запястья, — а Лили все также молчала. Она не знала, что ей говорить. Почему-то прежняя уверенность в том, что она имеет право отчитать его за что-либо, растворилась вместе с ласковой улыбкой прежнего Гарри. Лили посмотрела на Гарри, стоящего перед ней сейчас. Мантия выпускника Хогвартса сидела на нем идеально. Расправленные плечи, статная фигура, плавные движения. Все в нем было чужим. Даже пустой взгляд тёмных глаз, даже ровное дыхание, даже неизвестно откуда взявшийся шрам на половину тыльной стороны руки. Это было чужим. Не принадлежащим ему. — Хорошо, — проговорила женщина. Из нее будто вынули стержень; она сгорбилась, как под необъяснимо-тяжелым весом чего-то страшного, затем подняла полные печали глаза на сына, вцепившись до боли в предплечье удивленного Джеймса. Брови ее дрогнули. — Это только твое дело, Гарри. Путешествуй, сколько желаешь. — Спасибо, — растянул губы в теплой улыбке Гарри, но красивых морщинок от улыбки вокруг его глаз не собралось. Уголки губ Лили дернулись, но она больше не сказала ни слова. Волшебный фотоаппарат, вспыхнув ярко-ярко, навечно запечатлеет на колдографии человека с пустой улыбкой, в глазах которого горело мертвое пламя.***
Солнце палило просто нещадно. Горячий воздух над дорожками их улочки шел едва заметными раскаленными волнами, и даже обычно резвящиеся летом дети сегодня не выходили из своих домов. Сэм, тяжело выдохнув, вытер пот со лба, и с трудом развернул мерно гудящую газонокосилку. Эта жара стояла в их районе уже который день, и было неизвестно, когда похолодает, а потому пришлось косить именно сегодня. Едва он принялся толкать машину вперед, скашивая неплохо так отросшую за неделю траву, как из дома вышел беспечно жующий бутерброд Дин и протянул ему звонящий телефон. — Как ты тут выживаешь? — протянул брат, приложив руку к глазам "козырьком". — Жара невыносимая. — С трудом, — криво ухмыльнулся Сэм. Звонила мама. — Алло? По ту сторону трубки дышали тяжело и прерывисто. Сэм нахмурился, отходя в сторону дома. Он повторил уже громче. — Сэм, отец... — голос Мэри звучал как-то приглушенно, хрипловато. Она ощутимо всхлипнула по ту сторону трубки. — Отца нашли мертвым сегодня утром. Убийство. Сэм медленно вдохнул. Затем выдохнул также медленно. — Где ты? — В участке. Меня собираются везти на опознание, — последовал незамедлительный ответ. — Жди. Мы с Дином сейчас подъедем. Изуродованный до неузнаваемости труп Джона Винчестера лежал в гробу. Закрытом, потому что это явно не было зрелищем для слабонервных. Полиция разводила руками: улик не было совершенно никаких. Все указывало на дикого зверя, но зверей, способных на подобное, в их районе не водилось уже очень и очень давно. Мэри молчала, и лишь пропадала из дома всё чаще. Охотиться, как она объясняла. Вот только добычи женщина не приносила. Сэм, убирая в карман платок, с удивлением нащупал там скомканную бумажку с полуистершимися цифрами. Почему-то навязчивой, неестественной идеей в голове завертелось: нужно звонить. Дин мрачно кивнул. Трубку взяли незамедлительно. — Отца нашли мертвым. Ты можешь помочь найти убийцу? Спустя секунду молчания раздался хриплый после сна голос едва ли знакомого им человека. — Буду через час.