Я люблю тебя до ненависти

******

"Мне нужно избавиться, чтобы стать ближе, Чтоб не взрывалась моя голова. Мне нужно понять, что я ненавижу, Я думал, что ненависть - просто слова." Смысловые галлюцинации Если бы у судьбы было чувство юмора, в чём я очень сильно сомневаюсь, то оно, наверняка, было бы чёрным, с чёртовой ноткой сарказма. Иначе, как ещё объяснить тот факт, что я застряла на неизвестной планете с человеком, поправочка, существом, которое с радостью сожрало бы меня живьём?! Но знаете, что куда хуже, так это то, что у меня нет сердца Кондракара, так что я совершенно безоружна, а напротив, напротив стоит неумолимая действительность, в идеальном глянце золота которого, отражается мой последний миг. Как я докатилась до жизни такой? Ну что ж, всё началось пару дней назад. Ничего не предвещало беды, типичное утро в Хитерфильде. Будильник решил разбудить пораньше, так что, даже при особом желании не опоздаю, видимо, решил отомстить за тот раз, когда я уронила его за тумбочку. Злопамятный малый… Кое-как приведя себя в порядок и наведя марафет, выслушав кучу колкостей от мамы: -Ну надо же, посмотрите кто глаза разлепил?! Моя ж ты ранняя пташка, с добрым утром. Поцеловав меня в лоб, пребывая, в подозрительно, приподнятом настроении, она сообщила: «Сегодня у нас будет особый гость, пожалуйста не опаздывай.» Ясно, мистер Коллинз придёт, не то чтоб я была против, в веду некоторых обстоятельств, я даже за, но знаете, всё это как-то слишком неловко. Может, по мне и не скажешь, но я жуткий консерватор, не люблю, когда привычное течение жизни ломается, когда кто-то, или что-то, пытается влезть, перенаправить, сломить русло событий. Мне тяжело привыкать, приспосабливаться к новым правилам. Я и летать то научилась позже всех, Хай Лин подтвердит, это было сплошное позорище, летать по прямой? Запросто! Манёвры? Может потом как-нибудь? Стыдно вспоминать... В любом случаи, набросив куртку, поспешила на улицу. Было сыро, облака полны дождя, готовые вот-вот разразится слезами на голову города. Как уже упоминалось ранее, ничто не предвещало беды, обычное пасмурное утро ноября. Вот только какое-то тревожное чувство на задворках сознания не давало мне покоя. Не знаю, может у меня развилась паранойя за время службы стражницы, но мне казалось, что за мной следят. Навострив все чувства, стала идти быстрее, как тут, не пойми откуда, будто чёрт из табакерки, выскочило нечто: «Вилл, ты чего так рано!»» От неожиданности я аж подскочила, завопив как последняя трусиха. А это, всего то, была Ирма, которой не удалось поспать из-за младшего брата. Меня разбудил будильник, а её Крисс, но результат один – пара дурынд, выпершихся на полчаса раньше. Мы встретились по пути, пойдя дальше вместе. -Однажды я придушу этого мелкого засранца! – жаловалась шатенка, визуально демонстрируя, как именно будет совершать преступление. -Хорошо, что у тебя есть знакомая с мамой судьёй, поможет состряпать дельце. – хихикая предположила я, поправив рюкзак на плечах. Знаете, чародейская интуиция, это то, от чего ни в коем случаи нельзя открещиваться, и если уж показалось, то вам не показалось! Как там говорится? Кто рано встаёт, тому бог подаёт? Даёт, ещё как даёт, трындюлей, в особом размере! Звук встряхнувшейся парусины (если вы когда-нибудь были в на пристани, в порту, то наверняка слышали, как паруса треплет ветер), обычно, такой хлопок характерен для птичьих крыльев, когда над головой пролетает голубь, или другое пернатое. Да вот только размах крыльев этой птички был куда как больше… Это, прямо-таки, оглушительный хлопок, сей звук, среди прочих других, я научилась очень хорошо различать. Обернувшись, заметив в небе знакомые очертания, толкнула Ирму в проулок. Как только мы скрылись в просвете между домов, по тротуару вдарило едко зелёным лучом. Запах расплавленного асфальта в купе с раскалённой пылью, прямо ароматы лета… Похоже Шегон вконец распоясался, раз с устрица решил устроить такую свистопляску! Я уж было потянулась за амулетом, но не тут то было, опять удар, несколько косых лучей, прямо в проулок. Падают сверху подобно лазерному шоу в клубах, вот только на дискотеки такого рода я б предпочла не ходить, уж слишком освещение жарит. Ладно, чёрт с ним, кажется, Ирма что-то выкрикнула, но я не разобрала, в шуме разрывающегося асфальта и крошащегося кирпича (когда в стену домов попадали лучи, то будто киркой отбивали от них куски, которые с характерным треском разлетались по проходу), она схватила меня за руку, и мы рванули как оголтелые. Добежав до пожарной лестницы, уж не знаю, чем мы там руководствовались, но лезть по металлической конструкции, кое-как держащейся на многоэтажке, было явно не лучшей идеей. Точно, кажется, мы хотели влезть в чьё-нибудь окно, если какое окажется открытым, но такого не оказалось. Взобравшись практически наверх, я выудила из-за пазухи сердце Кондракара, попытавшись задействовать трансформацию, в этот же момент, смертоносный луч зелени угодил прямиком в боковое крепление лестницы, платформа накренилась, нас понесло к краю. -Держись! – выкрикнула шатенка, изо всех сил пытаясь втащить меня обратно. Рука Леер соскальзывала, ей было тяжело держать себя, и ещё кого-то в придачу такого же по весу, площадка трещала, пожарная лестница скоро обрушится, угрожающе скрипя металлом. Ну, а дальше, всё в лучших традициях голливудских блокбастеров: я вырвала руку, желая обезопасить подругу, да и воздухе я спокойно смогу превратить нас. Сердце выпорхнуло из горловины свитера сиреневым огоньком, взмыв в высь, я точно помню, что пошевелила губами, но не услышала свой голос. В голове всё гудело, не знаю отчего, но в затылке жутко ныло. Забавная всё-таки вещь эта ментальная связь, я никак не могла смотреть на себя саму, и при этом падать, но Ирма, оставшаяся стоять на хлипкой конструкции, видела, и я, подобно смотрящему запись, наблюдала за собою же сквозь призму взгляда девушки. Меня огрело обломками, какой-то из осколков кирпича, которые фейерверками разлетались по проулку от лазерного обстрела, угодил в голову, и я отключилась. Сердце Кондракара, которое было задето пальцами, подскочило вверх, будучи подброшенным, оно подскочило достаточно высоко, чтоб Аква мисс его поймала, так амулет и остался в её руках, жалобно сверкая, смотря в след летящей вниз хозяйке. Снова хлопающая парусина. Он близко. Пока я ещё окончательно не отъехала, пока хоть какая-то захудалая искра сознания бьётся под черепком, я смогу, у меня нет выбора, я должна разразиться, хоть сколько-то, разрядной молнией! Знаете, я себе как-то по-другому представляла загробную жизнь, ну, там не золотые ворота в рай, ну, хоть какие-нибудь небесные кущи, что ли… А не вот это вот всё пустое и туманное нечто, покрытое густыми облаками. Куда не глянь, всюду, завихрения, буруны, спирали, вечно перетекающих одни в другие, тучи, настолько плотные, что казалось их можно чесать, будто пряжу. А всё что между занимал туман, промозглый и липкий, подобно мокрой от росы паутине. -Вилл? Я обернулась на голос, до воли родной и знакомый, до боли в сердце любимый. Позади стоял Мэтт, с удивлением взирая, будто узрел пред собой призрака. -Надо же, как ты здесь оказалась? Хороший вопрос, только «здесь» это где? Что это за место такое диковинное, и как отсюда выбираться? Но что более важно, как меня сюда закинуло, к нему, и где это он сейчас, вообще, находится!? -Послушай внимательно, у нас мало времени! – серьёзно заявил брюнет, пойдя мне на встречу – Ты не одна, там, в другом мире, что бы не случилось, не бойся. - Я не понимаю, Мэтт, где мы? Что происходит?! Я пребывала в полной потерянности, не зная и не сознавая ничего. Всё сумбурно, будто на грани сна и безумия. Аморфно, расплывчато и как-то слишком вычурно. -Всё хорошо, - он подошёл ко мне вплотную, беря лицо в ладони, прижимаясь лбом к моему, - когда ты проснёшься, я буду рядом. Всегда был… -Всегда? – растеряно обронила я, взглянув в милую синеву очей. -Да, Вилл, всегда, просто ты не замечала. Смотрела, но не видела, слушала, но не внимала, и даже сейчас… - остатки фразы утонули в тишине. Будто расплываясь, голос стал делится на бессвязные звуки, разбиваясь об сизое марево облаков, утопая в тумане. Безмолвное марево поглотило его полностью, и я так и не смогла расслышать то, что Мэтт пытался донести. Словно меня рывком выдернули, оторвали от любимого, вновь разделив нас измерениями баррикад препятствий, о характере рода, которых я не имела ни малейшего представления. А там, в другом мире, как выразился парень, меня ждала боль. Затылок ныл тупой, назойливой, болью, пульсируя будто свежая рана. Я провела пальцами, кровь, густая и липкая жижа алого цвета осталась на коже. Потерев пальцы, пытаясь избавится от ней, приподнялась на локте, кое-как усевшись. Всё вокруг незнакомое, даже можно сказать, не земное. Деревья, трава, запахи, небо и то, над головой какое-то чужое. Медленно повернув голову в бок, чувствуя боль от любого движения, заметила неподалёку Шегона. Демон лежал в кобальтовой траве, круг него куски бетона, парочка труб от пожарной лестницы, ещё какая-то покорёженная арматура, битый кирпич. Похоже, он без сознания, вот и хорошо, пускай так же смирненько и лежит мордочкой в землю! Поднявшись на ноги, ощущая лёгкий диссонанс в мировосприятии, поплелась в сторону леса. С каждым шагом, отделявшим меня от демона, внутри восставало некое навязчивое чувство. Оно всё давило и давило, в конце вымахав до таких размеров, что не в силах воспротивится давлению, я сдала назад. Вернувшись на место, приблизилась, отсмотрев беса получше. Кажись цел, крови невидно, кости наружу не торчат, вот и славно, моя совесть чиста, а теперь пора сматываться, пока это чудо не очухалось! Местечко и вправду престранное, трава вроде-бы, и обычная (типичная ковыль с виду) но такая синяя, будто морская бездна. Ощущение, словно идёшь по морю, а оно всё колышется под ногами, играя ультрамарином. Стволы деревьев чёрные, будто обожжённые, да и вообще, больше на камень похожи. Ветви чудные: листья что скопление нарезок из кружев, пушистые и размашистые, я такого ещё нигде не видела. Долго ил коротко, не знаю сколько прошла, но устала изрядно. Присев под ближайшим деревцем, вытянула ноги, облокотившись спиной. Уф, тяжко после таких травм напрягаться. Голова по-прежнему гудит, да ещё и в ушах свистеть стало… А нет, это не в ушах, это где-то рядом, да и не свист, а писк, скорее. Чьё-то жалобное пищяние, пронзительное, как мольбы о помощи несчастного, попавшего в западню. С полминуты поколебавшись, кое-как встала, почапав на звуки неведомого существа. Невдалеке, за оградой кустарника, похожего на терновую растяжку колючей проволоки, скрутившейся подобно плющу, громко попискивая, всхлипывая на своём языке, кричало пушистое нечто. То ли заяц, то ли лиса, непонятное создание, одновременно похожие и на собаку, и на кролика, зайце-лис, с оленьими рогами, ярко рыжего окраса, с запутавшейся в силках лапкой. С каждым рывком тонкая бечёвка врезалась в плоть сильнее, стирая и сдавливая до крови. Удивительно, что он не додумался перегрызть верёвку, и то, что она до сих пор не порвалась от напора зверька. Завидев меня, рыжик испуганно пискнул, согнувшись дугой, встав на дыбы, угрожающе наклонив голову, демонстрируя сохатые рога. -Спокойно, малыш, я не собираюсь тебя есть. Правда, как помочь тоже не знаю, ведь ни ножа, ни чего бы то равноценного (например, стеклянная бутылка, которую можно разбить, используя вместо резака осколки), нет. Вот я дура, всю память ударом отшибло! Я ж магичка, как никак! Хоть и слабо, но всё же, смогу чегонить сотворить! Протянула руку, которую мой бес пяти минут друг, тут же цапнул, вгрызшись острыми клычками в ладонь. Понимаю, тебе страшно, ты тут сидишь, совсем один, в ловушке, а тут приходит какая-то дылда и лапы тянет, но потерпи, всё будет хорошо, я не наврежу тебе. Но раз уж так хочется, можешь покусать мою правую руку, у меня ещё вторая есть. Потянувшись левой, сжала верёвку у основания колышка, пропустив разряд. По сути, молния тоже огонь, и вполне способна воспламенятся при попадании. К счастью, моих силёнок хватило на то, чтоб прожечь бечёвку. Обуглившись, она оборвалась, зайце-лис отпустил ладонь, тут же схватив зубами петлю, стянув с лапки. Освободившись, облизал кровавую линию на шерсти, став на задние лапки, упёрся передними об мою пострадавшую ладонь, пройдясь тёплым язычком по алому оттиску зубов. -Это ты так извиняешься? Ну ладно, за то, что ты такой миленький, я тебя прощу. Я уж собиралась уходить, но зверёк ухватит за штанину брюк, требовательно потянув, будто зазывая идти с ним. Ну, делать мне особо нечего, а так, с таким то гидом, уж хотя бы не заблужусь. Пошла за зайце-лисом; пушистик периодически убегал вперёд, оглядывался, потявкивая, зовя следом, поторапливая, чтоб шла быстрее. Да иду я, иду, вот шебутное создание! Мы вышли из лесу, оказавшись в пролеске, вокруг море кобальтовой травы и озеро. Большое, округлое озеро, в которое впадала речушка, небольшим водопадом срываясь с покатого холма, возвышавшегося над поляной скалистыми пиками. Зайц-елис побежал прямиком к водоёму, рыская в траве, так что только один хвост виднелся, подбежал к кромке, опустив раненую лапу в воду. Я подошла к спутнику, не поверив глазам своим, рана полностью затянулась! Заросла, будто и не было и даже шерстью поросла! Вот так чудеса. Рыжий хитрюга поднял хитрую мордочку, озорно тявкнув, мол давай, попробуй! Эх! А что я теряю? Присев около отмели, погрузила руку, вода была холодной, настолько, что можно получит обморожение тканей, и я уж было собиралась отнять кисть, но тут свершилось чудо. Вода вокруг ладони стала нагреваться, описывая круги, серебряные линии, что исходили из малюсеньких ранок, стали крутится вокруг, постепенно растворяясь, сливаясь с хрустальной гладью озера. Я вынула совершенно здоровую руку, ни следа, ни единого намёка на укус, будто его и в помине не было! Подивившись немного, наклонилась, наблюдая своё отражение на поверхности воды, зачерпнула немного, плюхнув на затылок. Холодно, жутко морозно, будто кусок льда скользнул по коже, в след за которым последовало исцеляющие тепло. Боль тут же отступила, и я почувствовал себя гораздо лучше. -Спасибо дружок, полезное местечко ты мне показал. Но, похоже, это не единственное, что пушистый туземец хотел поведать о своей родине. Зайце-лис снова звал меня куда-то, подскакивая, и прыжками передвигаясь, будто заводная игрушка какая-то, зверёк вёл меня через поле, весело размахивая хвостом. Приятный аромат ударил в ноздри. Цветочный запах, сильный, но ненавязчивый, сладкий, но при этом достаточно утончённый, ощущался всё сильнее. Впереди показался свет, тёмно-синий, с голубыми переливами, будто неоновые вывески, сверкал вдали, зазывая огнями. Поле цветов, огромная поляна синих цветов, с голубоватыми прожилками, похожие на сапфиры, плотным ковром устилали горизонт, насколько хватало глазу. Мне было совестно наступать, такие хрупкие, что, кажется, рассыплются, увянут от любого небрежного взмаха. Однако, цветочки оказались на редкость устойчивыми, хоть и ступаешь, но они не приминаются, не затаптываются, а вновь подымая лепестки воспрявали, упрямо восставая, будто несгибаемые пружины. Зайце-лис завалился на бок принявшись кататься по цветам. От его перекатов в воздух подымалась пыльца, такая же синяя, как и всё здесь, она сверкала, будто крошка из драгоценных камней, переливаясь синевой, взмывая ввысь, подымалась к небесам. Не устояв от соблазна, я тоже разлеглась на цветочном покрывале, ощущая умиротворяющий аромат и нежность лепестков, тыкающихся в щёки. От них исходило тепло, не знаю, как, но оно согревало физически, расслабляя и наполняя внутренним спокойствием. Повернувшись на бок, обнаружив перед собой свернувшегося клубочком зверёнка, погладила по шёрстке, прикрыв глаза, всего на секунду, две… Кажется, несколько раз моргнула. Перед глазами сверкали кобальтовые цветы, на их лепестках, резко очерчиваясь, будто мазки кисти, виднелись голубые борозды, этакие природные разводы градиента. Их окрас напоминал мне глаза Мэтта, они тоже синие, но если смотреть на свету, когда на смеющиеся лицо парня падает лучик света, они сверкают подобно каменьям, с аквамариновыми переливами, одновременно и синие, и голубые, просто волшебные, завораживающие очи, словно муранское стекло. Вот бы увидеть его ясный взор ещё разок, хоть издали, лишь мельком, разве я о многом прошу? Клонило в сон, видимо, слишком находилась, устала, пока пушистый экскурсовод водил извилистыми тропами. Вконец уморилась, больше не могу бороться, всё, хочу спать. Мне ничего не снилось, только пустая, глухая, тьма, сквозь которую отчётливо пробивался аромат синеглазок (я не знаю, как они называются, так что пусть будет так). -Брысь! Чего привязался?! А-ну, кыш! Убирайся! Что за крики? Кто там вопит, как на рыбном рынке, в день улова? Кое-как поднявшись, вдохнув сырой воздух, я тут же проснулась, ощутив, определённо, бодрящую свежесть влажного кислорода, но не почуяв аромата цветов. Разлепив глаза, раскрыв как жалюзи, обнаружила вокруг себя камни. Горные образования, с минеральными вкраплениями самоцветов, в прожилках которых отражались отсветы костра, возле которого я и встретила новый день. Я бы, наверно, залюбовалась этими калейдоскопическими переливами волшебных цветов, если бы не шум снаружи. Поднявшись, так и этак потягиваясь, разминая отлежавшиеся за ночь конечности, пошла по тоннелю, выбравшись из пещеры. Свет ударил в глаза, пара солнц высоко стояли над горизонтом, освещая собой чуждый мир. Невдалеке от расщелины, из которой доносился аромат костра, напрыгивая и рыча, свирепо загребая лапками траву, поскакивал мой старый знакомец – лисо-заяц. Зверёк смело бросался на Шегона, который, от такой наглости, кажется, даже обалдел. Зайцелис напал на сапог, пытаясь вгрызться, повис на кожаном отвороте, телепаясь при каждом качке ноги демона, помогал себе передними лапками, царапая и цепляясь когтями. -Вот неугомонный! – раздражённо рявкнул чернокрылый, резко махнув ногой. Пушистик сорвался, упав наземь, кубарем покатившись по траве. Испугавшись за зверька, бросилась к тому на помощь, резво прошмыгнув мимо рыцаря погибели, проехалась на коленях, затормозив точнёхонько возле пострадавшего. Прижав к себе лисо-зайца, бросила на беса гневный взгляд: «Только и можешь что над слабыми издеваться, нашёл бы кого себе под стать!?» -И кого же, интересно, тебя что ли? – сардонически разведя руками молвил Шегон, говоря с каким-то насмешливым ехидством. Ох, будь у меня сердце Кондракары, ты бы сейчас так не тешился! Но, увы. К счастью, рыженький не пострадал, его приветливое попискивание свидетельствовало о том, что зверёк в полном порядке. И зачем только следом увязался, не уж то привык? Боковым зрением заметила движение златоликого, демон пошёл в нашу сторону, очевидно, желая завершить начатое. -Не подходи! – выкрикнула я прижав к себе лисо-зайца. Не знаю, как так вышло, я и сама не ожидала, что способна на такое в отсутствие сердца, но произошедшие, потрясло нас обоих, как меня, так и оппонента. С громким треском молния пролетела с права от головы рыцаря погибели, высветив сполохом голубой отсвет на глянцевой маске, окрасив золото в лазурь. Несколько смоляных прядей задымились, полностью сгорев при прямом попадании колючих проволок электричества, что в полёте, являя собой единый поток, крутились, расщепляясь на ветви поменьше, всё так же делясь, и расплетаясь, словно раскручивающийся на нити канат. Неприятный запах жжённых волос, грохот ударившейся в траву молнии, взрывшей землю за спиной Шегона, и острое ощущение надвигающихся неприятностей, стучащих в моей голове оголтелым дятлом. -Надо же! – восторженно прогремел бес, воздев руки кверху - У тебя ещё остались козыри в рукаве?! Славно, я уж подумал от тебя не будит никакого проку, ох, как же ты меня порадовала! Чёрт, надеюсь этого «внезапного чуда» хватит немного на больше, ибо, войдя в режим Терминатора Шегон уже не остановится. Его жажду насилия можно ощутить физически, она исходит от него гнетущей атмосферой, вонзаясь в мой разум иголками. От колоссального давления пробирает на дрожь, а по спине пробегают мурашки. Подтолкнув зайце-лиса, который упрямо жавшись ко мне, не хотел оставлять, немного более настойчиво толкнула, легонько шлёпнув: «Уходи, глупый, беги отсюда, ну!» Наконец вняв уговорам, сохатый пушистик пустился на утёк, бросившись в чащу. Слава богу, хотя бы малыш не пострадает, а то, едва ли, Шегон станет щадить кого-то, посмевшего встать между нами. Только поднялась, как тут же, едва защитившись щитом молний, полетела по прямой, от удара лучом, грохнувшись на бок, ещё пару метров проехалась по траве, вымазав куртку в земле и соке трав. Вся левая сторона болит, а под черепушкой не прекращает стучать дятел, тот самый, оповещающий о грядущей опасности. Обернувшись, бросив на противника гневный взгляд, запустила парочкой молний. Он даже не стал уклонятся, будто говоря сим, мне твои потуги нипочём! Приняв все разряды, конвульсивно вздрогнув телом, демон продолжил движение, слабые отблески гаснувшего электричества словно таяли, утопая в статной фигуре врага. Твою мать! А ведь я надеялась, что получится, а силы то на исходе, ели бы тот первый залп попал в цель, возможно… Но что толку гадать? Он рядом, близко, слишком близко. Наклоняется, хватая за шиворот, грубо вздёргивая вверх. Мои ноги едва касаются земли, упрямо чёлгая носками ботинок, изо всех сил пытаюсь вырваться, царапая и сжимая с остервенением пятерню Шегона. Слабые импульсы электричества, бесполезное трепыхание, мне не хватает сил, это всё равно что статическое электричество, да, шваркнет неприятно, но не смертельно. В безмятежном оттиске золота отражается моё лицо, озлобленное и растерянное, дыхание испариной оседает на глянце маски. Да, рассказ наконец дошёл до финальной точки, я в безвыходном положении, а он - в лучшей форме чем когда-либо. -Ну же, ты ведь ещё можешь кусаться? – злорадно, на грани смеха, когда голос характерно вибрирует, но человек продолжает говорить, вещал бес, испытывая садистское удовольствие – Давай, удиви меня, ты ведь, наверняка, ещё на что-то способна? Давай! Давай! Ну же, Вилл, я только разогрелся! Я никогда не понимала этой любви к битвам, отчего его так распирает от удовольствия, всякий раз, как схватившись, мы, начиная по круг, один и тот же танец, постоянно сражаемся? Нанося побои и травмы, почему Шегону так нравится, испытывая некое мазохиское упоение, снова и снова подставляться под удар? Я не разделяю его увлечений, мне откровенно претит его зацикленность на поединках и то, как он впадая в неистовство, ловит от этого наркотический кайф. -Жаль тебя обламывать, - борясь с удушьем и катастрофической нехваткой воздуха, выдавливаю из себя слова, смотря без страха в пустоту белых глазниц, - но на этом всё. Мне больше нечего тебе противопоставить, так что шмаляй! Я отпустила запястье рыцаря погибели, прекратив любого рода сопротивление. Раскинув руки в стороны, с видом камикадзе, готового гордо встретить гибель, ухмыльнулась в его маску-лицо: «Я слаба и беспомощна, последние остатки магии уже все вышли, так что, ты можешь убить меня, я никак не смогу воспротивится.» Белизна пустых глазниц в прорезях вольто засветилась едко зелёным. Это похоже на бурление воды, только вместо ней свет, брезжащий, с роковой стремительностью возрастающий, расширяясь до ядовитой пелены зелени, закрывающей часть маски. Погасло, разом, будто ветром задуло, смертоносное зарево изумрудов развеялось, уступив холодной белизне пустых глазниц. Разжав захват, Шегон с разочарованием отпустил меня, недовольно шикнув. Я грохнулась в траву, шмякнувшись на попу, чувствуя, как от ушиба, от копчика прострелило вдоль позвоночника. -Совершенно бесполезная… - посетовал чернокрылый, с ощутимой горечью досады. -Ну уж прости! – вспылила я, вскинув бровью – Нет у меня при себе сердца, а без него, враг из меня так себе, так что делай что хочешь! Пожалуй, последнее было лишним. Хрен его знает, что творится у беса в голове, и о чём он думал, когда сцапав за край куртки, взял под мышку, вспорхнул в небеса. Признаюсь, честно, я струхнула, не хило так струхнула (из области: испугались? обос… ну вы поняли…). Он же не собирается меня сбросить с высоты? Куда милосердней было бы прожечь дыру в голове, но он ведь демон, а значит «просто» это не наш метод. Участь разбившейся насмерть представлялась не столь лестной, да и сама по себе мучительность затяжного падения, когда успеваешь все думы передумать… Ох, как бы не хотелось. Шегон не давал отчёта о своих действиях, продолжая лететь незнамо куда. Кажется, я узнаю пейзаж внизу, да те же система кряжей, пологих скал и покатистых холмов, состоящих из минеральных скоплений. Точно, вон там внизу пещера, в которой я проснулась… Снижается, что, смертоубийство откладывается? Всё ещё держа меня под мышкой, чернокрылый опустился наземь, пройдясь до разлома в скале, зашвырнул меня в пещеру, в приказном тоне велев: «Тут и сиди!» - после чего удалился. Пролетев несколько метров, благополучно грохнувшись возле, а не в тлеющие угли кострища, лёжа плашмя, чувствуя, как стесала подбородок об наждачку каменного пола, мысленно выругалась. Поднявшись, потирая всё отбитое и забитое, поплелась к выходу. Просвет тут же загородило чёрной тенью: крыло, выпрямившиеся с оглушительным шелестом, загородило разлом смоляными перьями. Ткнувшись носом в оперение, ощущая щекотное прикосновение, отпрянула, сделав шаг назад. Ну, ясно, он меня не выпустит. Убивать, похоже, (во всяком случаи пока) не собирается, об остальном, остаётся лишь догадываться. Ой, точно! Как я могла об этом забыть, вернее, время подумать выпало только сейчас, раз уж мы тут на пару застряли, то сможем выбраться! -Шегон, у тебя ведь есть тот волшебный перстень? Мы можем… - но не успела я договорить, как меня тут же перебили – Не можем. – сурово брякнул бес. Убрав крыло, демонстративно выдвинул с края разлома кисть, показывая тот самый перстень. Камень в оправе надтреснул, глубокая складка пролегла вдоль всего эллипса, разделив на двое, но не до конца, посему камень не выпал. -Да как ты умудрился то!? – возмутилась я, треснув златоликого по руке. -Я?! – ошеломлённо вопросил тот – Вообще то, это из-за тебя случилось! Стоп, что?! А! Аааа… Ну, да… Припоминаю, мои/чужие воспоминания… Когда я падала, то думала о том, как бы шарахнуть врага разрядом, видимо, мне это таки удалось. При падании, бес юркнул в проулок, оказавшись в пролёте подомной, тогда то молния и вспыхнула, удар пришёлся прямо на перстень, так как чернокрылый успел закрыться руками. Это повлекло за собой какую-то странную реакцию и перстень, сверкнув подозрительной россыпью искр, открыл последний портал в своей жизни. В него то мы и свалились. Твою ж мать! Усевшись у входа, упёршись локтями в колени, уронив голову на ладони, стала думать о том, как чёрт возьми теперь разгребать всю эту кашу!? Я не знаю, какие шарики с роликами крутились в голое тёмного ангела, но он, буквально, стал моим надзирателем. Демон не давал мне выйти из пещеры пару дней, постоянно дежуря у разлома. Потом, мне было дозволено гулять в приделах горного хребта, далеко не отходя от периметра. При этом, бес неусыпно следил за мной, будто я смогу сбежать при таких обстоятельствах! Кроме того, меня довольно хорошо содержали (в плане еды), уж не знаю, когда он охотился, сколько не пыталась, перебдеть крылатого так и не удалось, я всякий раз засыпала, отъезжая в царство Морфея. А по утру, мня уже ждала, очередная, зажаренная тушка. По вкусу похоже на говядину, так же, опираясь на форму общипанного тельца, были птицы. Словом, всякая съестная живность. Однажды, мне даже удалось подглядеть, застать момент, когда дичь ещё не была освежёвана. Нечто парнокопытное и безголовое, с ровным, обугленным, срезом, видимо отстреленным изумрудным лучом. -Можно же порой ягодами перебиться? – спросила я встав за спиной Шегона, склонившегося над тушей – Ну грибы там, фрукты всякие, не обязательно же постоянно отстреливать Бемби бошки? Сняв с пояса ятаган, укладывая сбоку, видимо, собираясь заняться разделкой, демон обернулся: «Объективно, мясо – это белок, наиболее эффективно утоляющий голод продукт, содержащий протеин. Ешь что дают и не жалуйся!» Объективно, ему вообще незачем со мной нянчится. Сомневаюсь, что он сам ест хоть что-то из того, чем регулярно меня пичкает. А ведь мог бы, в Хитерфильде, в столовой, он частенько перекусывал на ровне с другими, изображая Мэтта в кругу друзей Олсона. Так почему не ест? Я никогда не видела, что б он съел хоть кусочек, только наблюдает как я ем. Из-за дерева, высунувшись хитрой мордочкой, показался зайце-лис. Мелькая в траве ветвистыми рожками, держа пушистый хвост трубой, зверёк подбежал к обезглавленному трупу травоядного, с любопытством обнюхав. Срезав кожу, распаковывая, будто рождественский подарок, Шегон убрал анатомическую обёртку, вырезав кусок мяса, предложив угощенье лисо-зайцу. Пушистик тут же ухватил лакомство, принявшись жадно есть. Кажется, демон хихикнул, совершенно беззлобно и абсолютно обыденно, или мне показалось? Протянув руку, собираясь погладить, получил смачный кусь от рыжика, который заглотив остатки мяса, тут же ощетинился, вгрызшись в ладонь чернокрылого. -Смотри-ка, - демонстрируя пострадавшую кист молвил брюнет, повернувшись корпусом, - прям в точности как ты. - намекая на болтающегося зверька, вцепившегося в ладонь намертво, добавил он. Зверёк разжал пасть приземлившись на лапы, подбежал ко мне. Подняв Скарлет на руки (потому что красный, а не потому что девочка, о его гендерной принадлежности я не имею ни малейшего понятия) я, с чувством уязвлённого достоинства, отправилась на прогулку, в допустимых приделах периметра тюрьмы. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как мы здесь очутились? Я уж сбилась со счёту. Шегон ни разу не проявил агрессии, попытавшись навредить, и я уж стала подумывать, а быть может, он вёл себя так из-за Нерисы? Что если ведьма контролировала его с помощью магии, сломив волю, вынуждая делать все те гнусности? Всего лишь допустив возможность маленького «что если?» я стала видеть беса совершенно в другом свете. Вдруг чары ослабли, в дали от заклинателя, и теперь, он поступает в соответствии своей натуры? Шегон не пытался навредить мне, правда, со Скарлет по-прежнему не ладил, а ещё, стал куда-то часто пропадать ночами. Раньше, мне низа что б не удалось забраться так далеко от пещеры, но теперь, мы с моим мохнатым другом могли бродить по полям, не опасаясь быть застигнутыми злым тюремщиком. В частности, желая проверить догадку, я приходила на поле синеглазок, укладываясь на ароматный ковёр, смотря в небо, в котором светили три луны, вдыхала аромат. Как только начинала засыпать, Скарлет будил меня, и мы тут же возвращались, дабы не быть застигнутыми врасплох. Убедившись, практическим путём выявила связь между цветам и магией, коя наполняла меня с каждым таким визитом. В отличии от всей остальной планеты, уходящей в глубокий сон, цветочное поле продолжало благоухать сутки на пролёт, и в то время, как кругом была безжизненная пустошь, синеглазки продолжали светить, расточая тепло и сладкий аромат. Да, кстати, ночи здесь до одури холодные, настолько, что запросто может пойти снег, а земля покрыться ледяной коркой. Как же в таких диких условиях может существовать растительность? По началу, я тоже терялась в догадках, но как только смогла спокойно бродить, где и когда вздумается, совершила открытие – вся планета, с наступлением сумерек будто умирает. Деревья втягивают ветви, подобно морским анемонам, вбирая кружева листвы в желоба, на манер трубчатых червей, пряча глубоко в заскорузлых стволах нежную листву. Леса превращаются в голые остовы каменных вышек, похожих на обсыпавшиеся ели, стоящих унылым частоколом угля. Трава прячется в землю, опасливо исчезая в крошечных дырочках, которые закупориваются такими же крошечными крышечками. Похоже на побитую оспой кожу, почва вся усеяна крохотными кратерами, и всяк что здесь живёт и обитает, прячется по норам, в своих домах, пережидая холода. А с наступлением утра, едва займётся заря, мир оживает, вновь играя восхитительными красками моря. В очередной раз возвращаясь после прогулки, наблюдая, как резво впереди бежит Скарлет, шла по следам питомца, затаптывая оставленные отпечатки маленьких лапок подошвами ботинок. А всё-таки, здесь просто восхитительное небо, ночами видно весь космос как на ладони (днём зрелище не столь впечатляющие, все краски более приглушенные, и тонут в сизости небосвода) во мраке, сверкая красочной палитрой, над головой плывут спирали галактик, в роскошных мантиях из россыпи звёзд. Рукава газовых туманностей и умопомрачительные градиенты материй, недоступных описанию. Огромные зарницы, на максимально близком расстоянии, светят ярко, отчего даже в тёмное время суток достаточно светло. Ещё и три луны, будто бусины, вывешенные на незримой нити, сверкают нежным серебром. Разные по размеру, от большей к меньшей, светила образуют треугольник. Отвлёкшись от любования красотами планеты, обратила внимание на мрачную фигуру, обосновавшуюся на пологом валуне, невдалеке от входа в пещеру (которая заменила мне дом). Шегон сидел на камне, что-то увлечённо выводя палкой на земле. Вокруг скал был сухой, песчаный грунт, так что чертить на нём, при желании, можно было с лёгкостью. Вот уж не думала застать беса за праздным ковырянием в песочке! Подойдя поближе, неосознанно перейдя на цыпочки, подкрадываясь к чернокрылому, выглянула из-за плеча, бросив взгляд на плоды трудов демонических. Это были не бестолковые каракули (как мне думалось) это были слова, стихи, кажется, написанные без строгого разделения по канону на строфы, идя бесконечной вереницей друг за другом. Я изумилась, мимо воли принявшись пробегать по слогам:

«Мне так тебя здесь не хватает.

Я снова иду по проспекту, глотаю рекламу,

Прохожих, машины сигналят, но не замечаю.

Держусь и опять спотыкаюсь.

Уж лучше домой, на трамвае,

На наших с тобою любимых местах.»

Я бы хотела прочесть и остаток текста, но слова, удивлённой пташкой сорвались с губ: «Вот уж не думала, что ты поэзией увлекаешься! Хобби чтоб отвлечься от злодейских дел?» Шегон молча обернулся, взглянув через плечо, отвернувшись, затёр сапогом остаток строк, которые я так и не успела досмотреть. От них остались лишь бессмысленные полосы, в протяжных линиях которых навсегда потерялись слова с чувствами, о которых мне не довелось узнать. -О ком ты писал? – продолжая допрос спросила я, обойдя сидящего сбоку, встав перед демоном. -Не знаю, не помню. – будто отмахиваясь от назойливой мухи, оттарабанил он, звуча как-то сухо. Врунище! Просто не хочешь говорить, но я так просто не отстану! Почему-то, меня так разобрало любопытством, что я была не в состоянии унять интерес, растущий по мере подавления прочих чувств. -Ты не скучаешь по своим друзьям? – крутанувшись на месте, заложила руки за спину – Должно быть, сложно быть в дали от привычной обстановки и окружения? -А сама то? Не тоскуешь по дому? – вместо ответа парировал встречным вопросом, хитрюга. Конечно скучаю, а как иначе? Внезапно, накрыло такою горькой волною тоски, что я даже ощутила этот вкус на кончике языка. Стараясь не думать, наполняя каждый день как можно большим количеством задач и дел, всячески занимая досуг, пыталась отвлечься. Но, по сути, обречённость ситуации, в которую мы угодили, сие никак не меняет. -Разумеется скучаю, очень…Мама, наверно, сума сходит, не находя себе место. Небось, в первую очередь полетела к папе, думая, что я сбежала к нему, скандал устроила, с типичной истерикой. Мне даже видится эта картина: выскакивает из машины, нервно хлопнув дверью. Я ведь часто, в порыве эмоций, когда мы с ней разругаемся, в сердцах бросала: «Я устала от тебя! Уж лучше жить с отцам и его новой женой!» Наверняка, памятуя о том, первым делом мама стала бы искать меня там. А потом, после долгой и бессмысленной перепалки, в ходе которой всплывёт пугающая правда, они оба, уставшие от потрясений, отправятся в ближайший участок. Сплочённые общим горем, напишут заявление о пропавшей дочери, и буду ждать от полиции вестей. -Родители будут созваниваться, постоянно вопрошая друг у друга «ну как?». А всё по-старому – никак. Интересно, как долго они будут скучать по мне? -Теперь, ты совсем как я. – иронично обронил брюнет. И будто бы, хотя возможно это лишь игра воображения, ухмыльнулся, хоть я и не знаю, как можно выразить ухмылку интонацией. -Что? – непонимающе переспросила, в ответ на что бес тут же выдал – Да так, мысли в слух. – немного погодя, добавил – Боль никогда не утихает, Вилл, вся эта схоластика, о «время лечит» и «со временем всё пройдёт», полная хрень! Боль никогда не уходит, она живёт в тебе, разрастаясь терновником, пуская корни во всё естество, заполняя и вытесняя всё светлое. Так что, будь уверена, они никогда о тебе не забудут. Прозвучало довольно декаденстно, с угрюмостью, присущей человеку, испытавшему подобное на своей шкуре. Интересно, кто мог ранить демона настолько, чтобы навечно запасть в душу? Да и как, вообще, можно поколебать душевное спокойствие кого-то в роде Шегона? Он же сплошное безумие и цинизм в чистом виде! Похоже, я ещё много не знаю о своём новом друге, но, признаться, эта лёгкая нотка мрачного романтизма мне нравится. Кажется, постепенно, моё мнение о нём меняется, не знаю, куда это нас заведёт, и к чему придём в итоге, но пока что, я попытаюсь быть менее скептичной по отношению к бесу. Мои медитативные посиделки на поляне наконец приносили свои плоды. Мне удалось скопить достаточно магии, чтобы достичь того же уровня разряда, который я могла использовать в облике стражницы. Синеглазки сделали своё дело, напитав мою измученную душу силой, силой способной подарить необходимое преимущество! Может быть, я даже смогу телепортироваться, правда, я никогда не переносилась за приделы одного мира, так что, может не выйти. Не хотелось бы вылететь где-то посреди космоса, но, пока не попробуешь, не узнаешь! -Слушай Скарлет, - обратилась к зверьку, посиживающему напротив, погладила по голове, избегая сохатых рожек пушистика, - возможно, мы с тобой видимся в последний раз, так что, не удивляйся, когда я исчезну, и не скучай особо, ладно? Лисо-заяц дёрнул мордочкой, склонив на бок. Иногда, мне кажется, что он понимает абсолютно каждое слово, вот и сейчас, моська рогатика такая жалостливая, словно он не хотел прощаться. Вот не надо на меня так смотреть! Я не могу! Я должна вернутся! Да и потом, жил же ты как-то до того без меня, так что справишься! Помотав головой, пытаясь избавится от навязчивого облика несчастных глазок Скарлет, резко подкинулась, вставая на ноги. Ну, куда то я таки перенеслась, уже прогресс, да только, судя по окружающей обстановке, далеко меня изыскания не завели. Под ногами всё та же голая земля, под которой спряталась на ночь трава, редкие стволы деревьев… Впереди виднелись необычные домики, сложенные из кирпичей самоцветов, каменные постройки выглядели как типичные пригородные дома, только сложенные из разноцветных стёклышек. В окнах горел свет, на улице никого. До ушей доносились обрывки фраз, звуки чуждой речи, окрашенные интонацией ужаса и боли. Последовав на шум, вышла на открытое пространство, что-то на подобии небольшой площади, с кристальным монументом по центру мостовой. На брусчатке лежало несколько человек, без видимых травм, навряд ли они уснули в таких неудобных позах, может просто без сознания? Из-за кобальтового обелиска, вынырнув смоляным лезвием, возникло крыло. -Ненавидишь меня, призираешь? Голос Шегона, он с кем-то говорит? Я подалась в бок, держась на расстоянии, обходя по дуге монумент, постепенно сменяя ракурс, наблюдая разворачивающеюся картину с более выгодного угла. Златоликий держал за горло кого-то из местных, человек, совершенно такой же, как любой из нас внешне, только с сизой кожей, покрытой яркими, синеватыми, пятнами, похожими на россыпь сверкающих сапфиров. Туземец что-то кричал на своём наречии, сверкая тёмными очами полными гнева. Даже без перевода ясно, он был зол и напуган. Я хотела вмешаться, нужно остановить его (чтобы бес не замышлял). У меня возникли устойчивые опасения, подавшись вперёд, протянула руку, но поздно. -Ничего, я тоже себя ненавижу. Нет, Шегон не сломал несчастному шею, да и с такого расстояния хруст позвонков было бы отчётливо слышно, нет, он просто выпил его до суха. Осушив до смерти, поглотив всю ненависть, вместе с жизненными соками, подпитывающими сие чувство. Замерев, житель самоцветного города упал ничком, будучи пренебрежительно брошенным, упал подобно тем же двум, которых я видела по пути сюда. Чернокрылый, пребывая в состоянии некой экзальтации, схватился за голову, выгнувшись спиной, сдавливая золотые виски, крайне жутко рассмеялся, заходясь в припадке безумного смеха. Мышцы било мелкой дрожью, они сокращались, будто в пароксизме мучительного удовольствия, от которого, одновременно, и сладко и тошно. Словно бы, ему одновременно невыносимо больно, и в то же время, некое пьянящие чувство будоражит рассудок, притупляя прочие ощущения. Нездоровое, почти опиумное, безумство, за которым страшно наблюдать. Сажав рот обеими руками, дабы не выдать себя ненароком, попятилась, принявшись отступать в проулок, оказавшийся позади меня. Под подошвой ботинок предательски скрипнул камушек. Зажатый между брусчаткой и ступнёй, камень выстрелил, подобно пуле, угодив прямиком в торец близь стоящего дома. Не слишком громко, но достаточно, чтоб привлечь внимание демона, с обострённым слухом. Пара едко зелёных изумрудов очертили в воздухе неоновые линии, будто отсветы фар, протянувшиеся во тьме, когда рыцарь погибели обернулся, уронив руки по швам. Сверкая подобно огням Святого Эльма, глаза, исполненные адского пламени, устремили алчущий взор в тень проулка, в котором скрывалась одна незадачливая дура. Да, я дура! Как же я жестоко ошибалась, полагая, что в нём есть хоть что-то хорошие! Все эти милые беседы у костра, заботливое попечительство, ни что иное как каприз, прихоть больного существа, пропитанного злом насквозь! Шегон просто забавлялся, таким образом разбавляя пресность скучных дней. По другую сторону проулка меня уже ждала расплата за наивность, приобретя вполне осязаемые черты монстра. Чернокрылый выжидал, он знает, мне больше некуда деваться, либо в одну, либо в другую сторону, хоть так, хоть этак, ему достаточно перелететь, так что, мой прямой путь суицыдника был единственным возможным. Покинув спасительные стены домов, отделяющих меня от чудовища, вышла во внутренний дворик, оказавшись лицом к лицу с воплощением ночных кошмаров. Я знаю, он меня видел, и он знает, что я видела… -Почему ты на меня так смотришь? – буднично, с ноткой иронии, вопрошает брюнет, будто не случилось, ровным счётом, ничего примечательного – Ты ведь не думала, что я морю себя голодом? Мне ведь тоже надо что-то есть. Господи, «что-то», стоит лишь вслушаться, и по спине тут же пробегает холодок. Называть живых, осмысленных, существ «что-то», будто держа за вещи. Какое зверское хладнокровие… -Как ты можешь быть таким бессердечным? Это же люди, такие… - чуть было не сказала «такие как ты», но тут же осеклась – Такие же как я! Я не знала, что он способен на такое, что такое вообще возможно! Шегон никогда не отнимал у меня столько сил, да, порой я испытывала истому, непреодолимую слабость, от которой ноги подкашиваются, но предсмертного состояния у меня, к счастью, никогда не было. -И что? Да, люди, и что с того? Люди ничем не отличаются от животных, тебе вкусно было, когда я приносил тебе пойманную дичь? Вот и здесь тоже самое, разница лишь в том, что «этих» я убил для себя. О боже мой, да что ты несёшь!? С таким бесстрастным тоном, вещая словно древнегреческий оратор, оглашающий приговор с трибуны, с тем же хладным равнодушием, будто читая с листа. -Думаешь, курица из яйца вылупилась со светлой мечтою стать жареной тушкой на вертеле? – его саркастичный тон из отрешённого стал более острым, словно постепенно накаляясь, голос демона из жеманного стал пылким – Никто не хочет быть съеденным, Вилл, никто не хочет быть убитым, чёрт! Да всё грёбаное мироздание зиждется на том, чтоб жрать или быть съеденным! -И что, это твоё оправдание: весь мир дерьмо, так что я буду злостной мразью, потому что так живётся проще?! Всегда есть другой путь, способ… - я не договорила, так как Шегон меня перебил, возражая на повышенных тонах – Нет другого способа, - рявкнул бес и чуть тише добавил, – я пробовал… -Ты ведь никогда не вредил мне аж до такой степени, так почему же поступаешь так с другими? Крылья дёрнулись, нервно выпрямив острые кисти, а затем снова сложившись. Перекрестив руки на груди, в своей типичной манере смеющегося циника, рыцарь погибели произнёс: «Но ведь ответ так прост, ты разве сама не понимаешь? О, понимаешь, так ведь, но боишься признавать.» О чём он? Я совершенно не понимаю ход его мыслей, а между тем, Шегон продолжал: «Ты самый дорогой для меня человек.» Что? Нет, что!?! Слух меня не обманывает, это что, в самом деле, зловещие признание в любви от демона?! -Мой драгоценный враг. Нет, всё в порядке, очередная шарада вычурных фраз, игра слов, двусмысленность намёков, всё по-старому, по-прежнему… -Это как с десертом, - вот и мои любимые метафоры подъехали, сейчас начнётся, всегда поражалась тому, как ему удаётся так мудрёно и, одновременно, жутко, изъяснятся, - хочется оставить на потом, чтобы насладится после. Если съесть всё за один присест, то потом уже нечем будет баловаться. Что толку разглагольствовать, у него своя правда, бессмысленно взывать к совести (которой нет), я просто ошиблась, поведясь на уловку, теперь, мои глаза наконец видят ясно. К счастью, я больше не беспомощная девчонка, которой нечего противопоставить, теперь, я вполне способна за себя постоять! Инстинкты Шегона как всегда на высоте, в тот раз мне удалось обвести его (чисто случайно, так, как и сама не ожидала ничего такого), но на этот раз всё иначе, он чётко уловил намерение, вовремя отклонившись. Молния просвистела мимо виска, разочаровано прошкварчав сквозь аспидные пряди, так и не задев, ударившись в брусчатку позади, оставив раскалённый кратер, вызвав громогласный взрыв. Я буквально физически ощущаю перемену, смену в настроении демона, когда он из режима "гневного оратора" переключается на "машину убийства". Тумблер щёлкнул и златоликий, хрустнув шеей, наклонился корпусом вперёд, испустив едко зелёный луч. Отпрыгнув в вбок, стукнувшись локтем об каменную мозаику, перекинулась на спину, качнувшись, выпрыгивая, приземляясь на ноги, быстро поднялась, запустив ещё несколько разрядов. Противник кружил над головой, ведя обстрел с наименее удобной для меня локации – неба. Падая раскалёнными лучами, сверкающие прожекторы сжигали до состояния обсидиана весь камень, оставляя, блестящие буруны застывших всплесков. Бегая как заяц, зигзагами, то и дело метаясь от лазера к лазеру, лавируя между, подобно цирковому пуделю, влетела в монолит, ударившись боком. Кристальный обелиск разлетелся на кусочки, когда в верхушку угодил мерзкий луч. Раскалившись, кристалл пошёл трещинами, разорвавшись блестящим фейерверком осколков. Меня отбросило ударной волной, и в голове тут же зародился хитрый план. Да, я сильно рискую, но по-другому с ним не справится. Притворившись оглушённой, изображая контуженую, завалилась лицом в брусчатку, лёжа в окружении кристальных обломков. -Уже всё? – разочаровано, но и злорадно одновременно, осведомился Шегон, громко хруская сапогами по осколкам. Рано, пока рано, жди, не выходим из образа! Шаги приближаются, становятся гульче, остановился. Ударит или нет, теперь всё в руках госпожи удачи и господа бога (ну, или кто там по этой части?). Если он шарахнет меня лазером, то на этом конец. Прикосновение к плечу. Тормоши, не тормоши, я не отвечу, я глубоко в обмороке, нефиг трясти! Потянул, видимо, хочет убедится. Когда Шегон повернул меня лицом к себе, будучи в придельной близости, я наконец отважилась сбросить маскировку: схватившись за маску, пропустила через голову демона максимальный разряд. Молния пронзила разум, перекинувшись на тело, обвиваясь сверкающими проволоками, но главное, железо отличный проводник электричества, так что, после такого выпада, чернокрылый полностью отрубился, схлопотав короткое замыкание системы. Конвульсивно раскинув крыльями, пронзительно завопив, бес окончательно отключился, получив непомерный урон от молний. Вот только одна маленькая загвоздочька, в обморок он брыкнулся на меня! Тяжко. Какой же он, всё-таки, чертовски тяжёлый, не сдвинешь и не отпихнёшь! Отставив тщетные попытки поднять демона, попыталась выбраться иным путём: кое-как повернувшись, под тяжестью веса, на живот, подтягиваясь руками, выползла как гусеница. Потягиваясь спиной, приводя себя в порядок после оказии, встала над поверженным противником. Нельзя его здесь оставлять, он же так ещё кого сожрёт. Нервно выдохнув, присела возле чернокрылого, положив ладонь на спину. Надеюсь, получится. Если на этой планете где-нибудь есть такое удалённое, вдали от всякого живого существа, место, желательно глубоко под землёй, то я бы желала оказаться там. Тьма окружила со всех сторон, заполнив всё вокруг сразу же, как только угасли зеленоватые отсветы от перемещения в пространстве. Двигаться могу, значит, как минимум, не вмуровала нас в скалу, уже хорошо. Поднявшись, посветив слабым разрядом, танцующим на ладони кривыми, замкнутыми, линиями, осмотрелась. Куда не глянь, всюду, лишь тьма да ребристость камня, окружающего со всех сторон минеральными бурунами. В прожилках горной пород проглядывались самоцветы, ярко вспыхивая при попадании света, пуская озорные зайчики по мрачной утробе тоннеля. Хорошо, судя по затхлости и спёртости воздуха, до поверхности не близко, да и не известно, в какую часть лабиринта нас забросило. Бросив быстрый взгляд на Шегона, с минуту поколебавшись, оставила как есть. Пускай посидит там чуток (где бы это «там» не находилось), пересмотрит взгляды, переосмыслит ценности, в общем, подумает над поведением, может, даже, какие выводы сделает (что сомнительно), ну хоть не будет допекать какое-то время. Я вернулась к Скарлет, который всё ещё оставался на поле синеглазок. Зверёк так и подпрыгивал от радости, да вот только мне было совсем не весело. Взяв с собой пушистика, заскочила в «семейное гнёздышко» забрав из пещеры, которая ещё недавно была мне домом и безопасным убежищем, рюкзак. Скарлет с радостью забрался в него, высунув мордочку, поправив шлейки, отправилась в путешествие, без чёткой цели и конечного пути. Я не знаю куда мы пойдём и что мне, вообще, делать в этом чуждом мире, (где единственное знакомое существо это безумный демон), но в одном я уверена – оставаться на месте нельзя. Мы путешествовали со Скарлет, день-два, не знаю, сложно следить за временем, когда нет ни календаря, ни часов. Рюкзак уже давно стал продуктовой сумкой, в которой содержался стратегический запас местных фруктов и ягод. Благодаря моему помощнику, я быстро наловчилась отличать съедобное от ядовитого. Зайце-лис на своём примере, разыгрывая милейшие пантомимы, показывал: «Это вкусно», - при этом зверёк подходил к кусту, съедая плод, демонстративно поворачиваясь, с улыбчивой мордашкой - «Это гадость», - после чего, понюхав ягоды, описав петлю, падал ничком, изображая мёртвого. С грибами и орехами была та же история. К вегетарианскому рациону присоединилась рыба, которую я периодически глушила электричеством, когда выбравшись из лесу, мы оказывались у водоёма (будь то река иль озеро). Скарлет лопал сырую, ну а я, доводила до хрусткой корочки разрядом молнии, зажаривая целиком. Рыбы тут совершенно невообразимые, с такой острой, топорщащейся, чешуёй, будто плавающие еловые шишки. Она легко отходила вместе с кожей после прожарки, так что оставалось только объесть мякоть со всех сторон, до внутренностей и выкинуть костяк. В большинстве своём, часто посещаемым местом, было поле синеглазок. Там я восполняла запасы энергии, отдыхала, да и просто спать на поляне было крайне приятно. Тепло и аромат цветов навевали самые сладкие сны, безмятежные и волшебные. Я уж и вовсе позабыла о рыцаре погибели. Давненько его видно не было; он же там не задохнулся, не околел, под слоями гор?! Да нет, такое не тонет… Наверняка сумел выбраться и сейчас кого-нибудь мучает. О, боги, как же с этим бороться? Есть только один способ, одно возможное решение, но не думаю, что смогу, что, вообще, когда-нибудь отважусь на подобное… Перед глазами, с высоты птичьего полёта виднелось поле кобальтовых цветов. По мере приближения, становилось ясно – это поляна синеглазок. Значит, я сплю и вижу сны о том, где собственно нахожусь? Какой-то сторонний шум на фоне… Парусиновые хлопки? Нет, это шелест крыльев, больших и мощных крыльев! Звук шагов по цветам, тяжёлые сапоги сминают нежные лепестки, которые выпрямляясь с ворчливым шорохом, раскрываются сильнее, продолжая светить. Я приближаюсь, то есть он…Так, стоп, как я могу одновременно идти и смотреть на себя же сверху!? Какое-то бредовое сновидение… Есть две меня: та что спит, и та что наблюдает, опускаясь, присаживается, протягивая руку. Но, это не моя рука! Это мужская кисть, с широкой ладонью и длинными пальцами, с перстнем на безымянном пальце, со знакомой трещиной на камне. Это рука Шегона! Держа на расстоянии, не доходя несколько сантиметров, словно не желая потревожить, демон оглаживает воздух над моей головой, очерчивая ласковые линии, поглаживая пустоту, плавными движениями спускаясь на лицо и, всё так же не касаясь, проводить ладонью до талии. Словно бы ему хочется, и в то же время, как-то боязно касаться. -Лежишь под открытым небом, как беспечно с твоей стороны. – повернув ладонь ребром сжал в кулаке, вонзаясь острыми ногтями в плоть, пуская себе кровь. – О, Вилл… Как же ты соблазнительна в своей невинности, так притягательна слабостью. Я мог бы сломить тебя, я мог бы сломать тебя и, временами, мне так хочется… А ты не видишь, не замечаешь мою боль, а меня рвёт от желания. Дрянная девчонка! Шегон опустил руку рядом с головой, сгребя цветы возле рыжих волос пятернёй. Лёгкое шуршание травы и пыльца, потревоженная грубостью беса, взмывает в воздух. Я вижу, как морщусь во сне своими/чужими глазами, одолеваемая острой необходимостью проснутся. Подкинувшись, покрутила головой, никого, только Скарлет сопит в рюкзаке, выставив носик и лапку. Неужто почудилось? Вот ведь! Упёршись рукой, почувствовала под пальцами лёгкую неровность. Отодвинув цветы, обнаружила отпечаток, след руки, подобно когтям зверя, оставившим в грунте глубокие борозды. Разум прострелило жуткой догадкой: он был здесь, Шегон был здесь! Не знаю, как, да и не думаю, что хочу знать, но каким-то образом, я видела его мысли, смотрела его глазами, чувствовала, переживая то же самое. Он всё время был рядом, наблюдал издали, приглядывали из тени, будучи вдали, достаточно, чтоб не быть замеченным, но достаточно близко, чтоб иметь возможность схватить. Демон мог напасть в любой момент, но не стал. Мне было жутко не по себе. Чужие эмоции, такие яркие и острые, обосновались в голове, обволакивая разум паутиной сомнений и тревог. Все меры предосторожности, мои ухищрённые манёвры, с целью не попасться, не имели никакого смысла, я всё время была у него как на ладони! Господи, да что же ему от меня надо, чего он хочет!? Скарлет проснулся, сладко зевнув, широко раскрывая пасть, клацнул клыками, выбравшись из рюкзака, засеменил ко мне, взбираясь на колени. -Тяф! – поздоровался лисозаяц, желая доброго утра. Да уж, утречко, мягко говоря, добрейшее! Погладив питомца, набросила на плечи рюкзак, усадив туда рогатика. Нужно чего-нибудь поесть, последние запасы печёных грибов и бардовых грушо-арбузов (фрукт, внешне похож на грушу, вытянутый, но по вкусу как арбуз, мякоть с мелкими семечками, алая и сочная) были съедены вчера. По дороге я всё думала и думала, события прошлой ночи никак не шли из головы. Скарлет громко залаял, выскочив из рюкзака, спрыгнув наземь, принявшись метаться из стороны в строну. Не понимая, что происходит со зверьком, повернулась, идя спиной, смотря на рыскающего взад-вперёд рыжика. -Да что с тобой? – спросила я, продолжая идти, а вот пушок наотрез отказывался следовать за мной. Опасность? О чём ты!? Вокруг же нет то ничего... Щелчок. Что-то схватило за щиколотку, что-то холодное, а потом всё сильнее, с нарастающим давлением, пронзая болью. Я завопила от резкого напора боли, упав на зад, схватилась за капкан, яростно сдавившего конечность стальными зубами. Металлические клыки прорвали штанину, прорвавшись сквозь капрон, вгрызаясь в само мясо. Кровь полилась из разрезов, стекая не то чтоб интенсивно, но обильно. Больно, ужасно больно! В чаще послышались чьи-то шаги, множество шагов, в перемешу с гомоном неведомого наречья. Из чащобы, прокладывая себе путь, отодвигая кружевные ветви, пробираясь через кустарники, на тропу вышло несколько мужчин, те самые местные, сизокожие аборигены с сапфировыми веснушками. Судя по вооружению (длинные ножи, ружья, связки верёвок и походные сумки), они явно относятся к охотникам. Внешний вид пришельцев навевал мысли об австралийском шике, этакий Крокодил Данди стайл. Переговариваясь о чём-то между собой, один из мужчин подошёл ко мне, поддев подбородок ножнами, вынуждая задрать голову. Очередная реплика которую я не понимаю. Друзья бодро подначивали товарища (я могу только чётко уловить эмоциональный аспект намерений, но не конкретный смысл слов), видимо, подбивая на что-то. Ухмыльнувшись, вернув взгляд на меня, мужчина присел, потянувшись рукой. В этот же момент Скарлет выскочил у меня из-за плеча, вгрызшись в мозолистую пятерню сизокожего. Опрокинувшись на спину, громко ругаясь и вопя, незнакомец сел, сдавив тонкое горло животного, приложил об землю. Задохнувшись, лисо-заяц обмяк, выпустив из пасти кисть. Четверо других обступили меня, с любопытством рассматривая. Когда тот гад, ударивший Скарлет попытался завершить начатое, обнажив мачете, я не раздумывая выстрелила в него молнией. Разряда был достаточным, чтоб отбросить на добрых пять метров охотника, при этом полностью обездвижить, вырубив весь организм электрическим шоком. Боль в плече, острая, внезапная. Зыркнув в право, обнаружила длинное лезвие, до половины входившие в плоть. Рука онемела, но при этом продолжала болеть, кажется, я кричала в момент удара и в плоть до того, пока мачете не изъяли рывком, вырвав вязкую ленту крови из пореза. Она не двигается, не двигается! Неужели перебили кость!? Скарлет, что со Скарлет!? Мысли в голове метались, сталкивались друг с другом, создавая хаотичную толчею. Впав в неистовство, стала сыпать молниями во все стороны. Друзья охотника подались врассыпную, отступив на безопасное расстояние. Интересно, на сколько мне ещё хватит сил, когда иссякнет магия, и что они намерены со мной делать? Верхняя часть тела местного жителя исчезла. Пребывая в экзальтированном состоянии крайнего мандража, я даже не сразу смекнула, как так вышло, что часть торса, по самый пояс, просто испарилась. Ноги свалились, упав в траву рогаткой, зловонно дымясь. Трое оставшихся, устремили глаза вверх. В спину ударил ветер, резким порывом, (от которого волосы встают горизонтально), пронося мимо ароматы леса и перья, смоляные перья, скользящие на прозрачных потоках, медленно опадая в кобальтовою траву. Изумрудный сполох, обугленная дыра, сквозь которую видно пейзаж позади, возникла в груди сизокожего. При виде падающего тела товарища, двое охотников бросились на утёк, бросив на произвол судьбы друга, что так и остался лежать в обмороке, посреди лесной тропинки, ринувшись в чащу, ища в её дремучих объятьях защиты. -Стой! – окликнув Шегона, попыталась встать, но боль в ноге напомнила о себе ноющим уколом – Не преследуй их, пусть уходят! Обернувшись через плечо, стоя в нескольких шагах впереди, чернокрылый развернулся, вернувшись ко мне. Опустившись, взялся с двух сторон за капкан, с лёгкостью разомкнув стальные челюсти. Механизм ловушки разломился, скрипнув жалобно и с укором, развалившись на части (две пары зубьев, цепь и пусковое устройство). Хотелось бы конечно побежать, но нет, я поползла на карчках. Добравшись до Скарлет, убедившись в благополучии рогатика, подобрала здоровой рукой, прижав к себе: «Дышит, он дышит…» -Вот чудная! – изумился Шегон – Нога в мясо, руку сломали, а она про комок шерсти печётся, - это звучало как-то упрекающе, с оттенком негодования по поводу беспечности, после чего бес презрительно фыркнул, - пресвятая великомученица, чтоб его! Меня, вернее нас обоих, Скарлет, которого я держала, и саму меня в частности, подняло над землёй. Держа на руках, крепко прижимая, но с некой осторожностью, крайне несвойственной аккуратностью (как для такого категоричного существа), Шегон присел, резво вспружинив с места, вспорхнув легко и изящно, подымаясь к облакам. -Здесь поблизости есть целебный источник! – наперебой светящему в ушах ветру выкрикнула я – Нужно туда, скорее! -Хорошо, будешь вместо навигатора, - отозвался златоликий, - показывай дорогу. Оказавшись на месте, будучи усаженной у самой кромки воды, первым делом опустила в озеро Скарлет. Оказавшись в воде, тело зверька обогнули серебристые нити, ширясь и вертясь, полностью сокрыв в себе животное, сверкающая магия водоёма исцелила лисо-зайца. Вынырнув на поверхность Скарлет задорно тявкнул, выбравшись на отмель, обтрусился, крутясь из стороны в сторону, превратившись в распушённый помпон на лапках. Отлично, он в порядке, теперь можно и о себе подумать: расстегнув куртку, кое-как скинув с плеча, стала снимать с руки. Чёрт, больно! Скривилась, удивлённо моргнув, когда Шегон, опустившись рядом, помог мне с предметом одежды, бережно стянув. Закатив рукав самостоятельно, набрала в горсть воды, облив порез, повторив процедуру несколько раз, покуда целебное свечение серебра полностью не залечило повреждения. Наконец то могу двигать рукой. Тоже и с ногой, окатив щиколотку водицей (предварительно сняв ботинок и закатив штанину брюк), почувствовала благотворное тепло, действующие подобно седативному, на мою расшатанную психику. -Занятное местечко, - буркнул рыцарь погибели, намекая на озеро, - весьма полезное. -Агась. – отозвалась я, приняв предложенную руку, подымаясь на ноги. Чувствуя нечто липкое и влажное, повернула ладонь Шегона, обнаружив глубокие зазубрины, из которых вяло сочилась кровь. Держа в руках кисть демона, вскинула голову: «Тебе бы и самому не мешало подлечится.» -Пустяки. – отнимая руку молвил тот, с истово мужским пофигизмом к самому себе. -Ну уж нет! Иди лечись! – возразила укоризненно, сердито погрозив пальцем. Подняв руки к верху, мол, здаюсь-здаюсь, демон приблизился к озеру. Замер, словно что-то обдумывая, или внезапно вспомнив, обернувшись, брюнет сказал: «Погуляй пока где-нибудь, я позже тебя нагоню.» Положительно кивнув, взяла Скарлет под мышку, потопа в сторону леса. Дойдя до границы между песчаным брегом и полосой растительности, задумалась, а с чего это он, собственно, вообще меня спровадил, а? Повернулась, теперь то ясно, не хотел, чтоб видела, как раздевается, вот уж не думала, что Шегс такой стеснительный. Борясь с любопытством, чувством стыда, моральной нравственностью, и девичей застенчивостью, скрылась за стволом дерева, высунувшись одним глазком из укрытия. Мне всегда было интересно, как это всё на нём держится? И вот теперь у меня возникла возможность удовлетворить любопытство! Шегон избавился от наручий, несколько раз прокрутив вокруг (каждое по очереди) размыкая замки, сбросил в песок. Заведя руку за спину, юркнув под жилет, щёлкая крепежами, расстегнул сперва под одним, а потом и под другим крылом, стянув жилет верхом, так же уронив подле. Раскрыв пряжку на птеруги, позволив той свободно соскользнуть вниз, перешагнул через неё, принявшись разуваться. И если вы думаете, что на этом добропорядочная Вилл закончила обзор, удалившись в лесок, то вы ровным счётом ничего обо мне не знаете! Нет, я продолжила слежку, наблюдая, как брюки спускаются до щиколоток, снимаются и укладываются возле остальной одежды. Большие крылья демона закрывали обзор, немного мешая, да ещё и хвост не давал узреть чего лишнего, так что, слишком «много» я всё равно не увидела. Однако, когда златоликий распрямил крыла, громогласным хлопком раскинув в обе стороны, большая часть статной фигуры предстала моему бесстыдному взору. Чувствуя, как роняю челюсть наземь, выпустила Скарлет из рук (в ответ на что зверёк тут же принялся ругаться, топая вокруг меня), уставилась немигающим взглядом, а смотреть было на что! Крепкое телосложение, находящиеся в идеальном балансе визуальных форм, с физической мощью анатомии, создавали гармоничную картину фигуры. Каждая линия, изгиб, были кем-то точно выверены, будто скульптура, вытесанная из мрамора умелым мастером. Вопреки откровенной мощи и силе, демон не смотрелся нелепы качком (которых полно в тренажорках и парках, бахвалящихся своими раздутыми бицухами), напротив, его формы были пропорциональны, я бы даже сказала, совершенны. Ну, может слегка плечист, но разве для мужчины широкие плечи это минус? Пока я пускала слюни на аппетитную задницу чернокрылого, сама не ведая что творю, Шегон сделал шаг, ещё один, медленно направившись к озеру. Опустив ступню в ключевую воду, зашёл до колен, и на этом моменте я ахнула вторично, но уже от ужаса. По прекрасному телу, будто трещины по сухой почве, прошлись линии ран. Старые шрамы, следы побоев (результаты наших стычек) проступали на коже рубцами, растягиваясь, ширясь, покрывая всё пространство. Господи, да он же, с головы до ног, сплошная рана! Я думала, что демоны могут исцелятся, ну, или, на худой конец, что Нериса сама лечит своих подчинённых (как я подружек амулетом). Но, видимо, старой карге не до того, у ней всевластие головного мозга, а на прочие – плевать! Тёмный рыцарь прятал шрамы под иллюзией, создавая картину обыденности, производя впечатление неуязвимости. Шегон весь изранен, и все пятна, отметины, это следы загрубевших ожогов от молний, пробегавших паутиной, огибавших проволокой, он весь изранен, изранен мной. Зачерпнув в горсть, провёл ладонью по руке, обливая покоцанную конечность. Повторив действие несколько раз, омывая плечо, пускаясь до запястья, смыл вместе с серебром светящихся зарниц следы старых травм. Видимо, убедившись таким образом в действенности (а может, полагая, что на нём не сработает), удостоверившись в целебности озера, Шегон ушёл под воду с головой. Томительное ожидание секунд, тянувшихся слишком долго, вынуждали меня нервно скребсти ногтем по коре дерева. На поверхности возникло волнение, вода поднялась столбом, который разлетевшись на мириад хрустальных бусин, разных по размеру, осыпался дождём, ударяясь о фигуру демона. Откинув со лба потяжелевшие пряди, заведя вымокших аспидов назад, пригладил пальцами. Перья топорищились от влаг и, будто натянутый брезент, расплескали скопившуюся воду, раскрывшись резко, с громким хлопком, разбрасывая блестящие капли, в трепещущих гранях которых блестело солнце. Водные потоки стекали по фигуре беса, огибая грудные мышцы, скользя в кубиках пресса, поблёскивая от солнечных лучей на безупречной коже, лишённой всяких изъянов… Такое чувство, как будто я только что побывала на съёмочной площадке Диор, снимавших очередной ролик для парфюма. Немного отойдя от потрясения, обретя власть над собой, поспешно скрылась за кружевным деревом. После такого насыщенного дня праздные посиделки в пещере казались чем-то обыденным, по домашнему успокаивающим. Да-да, та же пещера, костёр посреди, и демон по ту сторону пламени, в чьей золотой маске вспыхивали отсветы огня. Голова пухла от мыслей, в большинстве своём связанных с Шегоном. Самая главная ошибка всех женщин это: а он не так уж плох. Отсюда начинаются сомнения, раздумья, анализ действий субъекта, попытка оправдать, понять. Что неизбежно влечёт за собой вторую ошибку – сочувствие. Проникшись состраданием к оппоненту, ты уже не можешь воспринимать его как раньше, взор упорно застилает занавесь жалости, жалости, испытываемой к нему. И всё это приводит к сомнениям, бесчисленной, бесконечной, кутерьме «что ели?», окончательно ломающих всякую логику и здравый смысл. В результате, каждый из шагов приводит к последнему, симпатии. Надеюсь, я не дойду до этого Рубикона, так как пару предыдущих баррикад уже перемахнула. -Зачитаешь мне один из своих стихов? – поглаживая лежащего рядом Скарлет, как бы невзначай обронила. -С чего ты взяла что их много? – насторожено осведомился златоликий. -Да ну, не знаю… Так что? -Тебе не понравится. -Уж позволь мне самой судить! Пожав плечами, облокотившись локтями на колени, Шегон начал декларировать, растягивая строки, расставляя художественные ударения по словам. Вы удивитесь, но мне был приятен его голос, тональность, с которой он звучал, не вызывала отторжения. Улёгшись на бок, подложив под голову рюкзак (видавший виды), прикрыла глаза, чувствуя, как под руку забрался Скарлет, ткнув пушистый хвост прямо под нос.

«Заставь меня забыть себя,

В который раз и навсегда,

Я принял правила игры.»

Мне вновь снился странный сон, вернее, это, скорее, были воспоминания поэта, чей голос вёл меня дремучими тропами памяти. Я снова не я, я действующие лицо, персонаж, находящийся в теле демона. Я говорю его гневом, творю зло его руками, я буквально, растворяюсь в чернокрылом, словно бы сливаясь сознанием. Предо мной Вилл, которая не я, та Вилл, с которой каждый раз имел дело сам Шегон. -Нет больше твоего Мэтта, есть только я. -Ты лжёшь, он жив! -Жив ли? Возможно, да, только, больше не существует. Не понимаю, да, я помню эти моменты, да только тогда я была на своём месте и могла сознавать лишь свои чувства. Не за чтобы не подумала, что ему может быть так больно, м, в духовном плане. «Почему ты не видишь?» - голову разрывает от вопиющей несправедливости, и с каждым разом, голос становится всё гульче и надломленней, хрипя раненым зверем в дебрях разума: «Почему ты не видишь, Вилл!?»

«И так по каплям, по частям,

Возьми меня — я сдамся сам.

Теперь мне все равно.»

Свежий ожог жжёт кожу, проводя ногтями по багровой линии, пуская кровь, усиливая ощущения, чувствую мрачное упоение, испытывая будоражащее чувство опьянения от боли. Мне/ему, нравится боль, словно это некое признание, подтверждение связи, между мной и Вилл (да, говорить о себе в третьем лице настоящий выворот мозга, но что поделать, когда я не я, и нет других вариантов?). Взглянув на стражницу, подымаясь с колен, наблюдая, как алые полосы поспешно срастаются, исчезая с торса девушки, ощущаю гнев. Ярость закипает внутри, разрывая всё естество: «Почему, снова и снова…Почему!? Почему!? Почему!?!» - крича внутри себя, достигая крайней степени экзальтации, чувствую, как постепенно теряю рассудок. «Я весь покрыт твоими чувствами, так почему ты отрекаешься от моих, словно это нечто омерзительное!?» - мыслями обращаясь к рыжеволосой, в который раз, по кругу, впадаю в безумное отчаяние.

«Заставь меня забыть себя в себе самом,

я никогда не знал, что это так легко.»

Рука упирается в стену, прижимая изумрудное крыло, пальцы постепенно ослабляют давление, медленно отдаляясь, поднеся к шее, ощупываю сонную артерию, игриво поводя острым ногтем. Непреодолимое желание вскрыть вену смешивается с постыдным страхом потери. Если надавить сильнее, возможно она не успеет исцелится, а может, я сам не позволю? Меня рвёт на части, от этого испуганного взгляда, исполненного ненависти, в её очах нет ничего кроме гнева, она меня ненавидит. Ненавидит? Ну и пусть, так даже лучше! -Почему ты так жесток? – спрашивает та, другая Вилл, потупив взгляд в пол, а затем обратившись ко мне печальными глазами – Что я такого тебе сделала? Я/он отвечает не задумываясь, будто бы заранее заготовя ответ, нет, просто оно уже давно накипело, и стало изливаться наружу: «Жестоко? О, моя милая, ты и понятия не имеешь о том, что из себя в самом деле представляет жестокость.» А в мыслях проносится: «Ведь ты само воплощение жестокости...»

«Мы с тобою спутали с любовью то,

О чем мы так устали лгать.

Правда перемешана с игрою,

Теперь я начинаю привыкать.»

Ты не хочешь меня видеть, да? Тебе противен сам факт моего существования? Тогда я буду каждый день напоминать тебе о том, что никакого другого Мэтта нет! Я стану ночным кошмаром, от которого в страхе вскакиваешь по ночам. Тревожной мыслью под черепною коробкой, от которой постоянно опасливо оглядываешься назад. Я стану бредовым навождением, от которого сходишь сума. Я стану для тебя всем самым ненавистным и страшным, и когда ты достигнешь края, быть может тогда, подаришь мне самую сладкую ненависть, Вилл? Я знаю, ты можешь, в конце концов, это всё что мне осталось… Я вскочила в холодном поту, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Сердце бешено заходится, от переизбытка чувств и эмоций, таких чуждых, по своей природе, но таких близких, по существу. Я снова я, а Шегон… Где Шегон!? Огонь в кострище продолжает гореть, новый хворост, видимо, недавно подброшенный, задорно трескает, сыпля искрами. Скарлет миро посапывает, свернувшись калачиком у очага, подогревая пушистый бочок. Подымаясь, с тяжёлой головой, будто после непросыхаемого попоя знойной вечеринки, поплелась к выходу. Пройдя через кривой разлом скалы, вышла наружу, наблюдая картину раннего утра и демона, в лучах рассветного солнца. Шегон стоял неподвижно, смотря в небо, держа руки по швам, которые, по самый локоть были обагрены кровью. Она стекала, капала с пальцев, свежей краснотой падая в песок, тут же смешиваясь с песчинками, утопая в грунте без следа. Глубоко вдохнув, пытаясь собраться с мыслями, направилась к нему, не успела и слова молвить, как бес произнёс: «Я не убивал…» Остановившись в двух шагах, смотря на чернокрылого, наконец обратившего на меня внимание, услышала следующую реплику: «Не веришь?» - прозвучало иронично, будто в насмешку самому себе, и если бы золотые уста могли шевельнутся (хотя бы на миг), то наверняка сложились бы в печальной ухмылке. Я протянула руку, подняв ладонь тёмного ангела исподнизу, накрыла сверху своей, крепко сжав в руках. Не страшно, потом отмоюсь, пусть сейчас меня и мутит немного от липкого чувства скользящей между пальцев крови, но это не столь страшно как-то, что творится в его душе. Верю, - взглянув на собеседника отвечаю уверенно и спокойно, - я верю тебе. Даже если это откровенная ложь, я в неё поверю, потому что, хоть кто-то должен показать, подать пример, что можно, можно жить по-другому. Если никто так и не сподвигнется, то я буду одной из первых, кто встанет на его сторону, иначе, он так и останется навечно озлобленным чудовищем. Похоже, я уже пересекла Рубикон, и теперь, остаётся лишь плыть по течению. Я спасу тебя, только дай мне время, я смогу, должна… По маске, стекая тонкой линией, прокатилась капля. Ещё одна, другая, мелкий дождик заморосил, огибая золотой лик водными потоками, что скользя по щекам, приобретали сходство со слезами. Будто бы дождь лил слёзы вместо него, помогая отразить то, что скопилось внутри. -Споёшь мне сегодня на ночь? – спросила, потянув за собой. -Ты, что ли, дитё малое, чтоб требовать колыбельные? – мягко проворчал Шегон, слегка по кошачьи. А хоть бы и так! Жалко, что ли?! Я хочу узнать о тебе больше, ощутить, осознать. Увидеть мир твоими глазами, понять всё то, что вынуждает тебя дичится, отвращаясь от всего света, прячась во тьме. Можно мне спасти тебя? -Давай сходим кое куда? – предложила я развернувшись, зашагав по лужам, которые уже начали образовываться под ногами. Не долго думая, переместила нас на поле синеглазок. Мне хочется кое-что попробовать, возможно, если я могу поглощать магию, то и он сможет? Вкратце сообщив о намерениях, мол, так-то и так-то, пояснила суть замысла, смолкнув, ожидая реакции. -Я не знаю, как это делается… - растеряно протянул бес, звуча как-то потеряно. Ну, это не так сложно, как кажется, медитативный транс, в ходе которого происходит единение с планетой, её сердцем… Да, именно здесь находится магическое ядро мира, прямо под этими цветами. Пожалуй, ещё неделю назад я бы не за что не раскрыла сию тайну, однако, теперь, самую малость, я доверяю, мне хочется верить в то, что он не предаст. Что есть за этой бравадой непоколебимого безумия, нечто более глубинное, сокровенное. -Почему ты так уверена? – спросил Шегон с непроницаемой интонацией – Может, я просто притворяюсь, дурачу тебя, чтоб потом нанести сокрушительный удар? -Ну, тогда придётся жить без сладенького. – отшутилась я, намекая на ту его метафору с десертом. Чернокрылый рассмеялся, оценив подкол, громогласно просмеявшись, держась за живот. Близился вечер, наши занятия затянулись. Как бы я не старалась, сколько бы не объясняла, златоликому решительно не удавалось расслабится. Он никак не мог очистить разум, прекратив думать о лишнем, впустив в себя магию земли. Утомившись в конец, уселась подле него, прильнув бочком: «Ладно, давай попробуем ещё раз завтра?» Крепкая рука обогнула плечо, приобняв, прижал к себе, попутно изогнув крыло, прикрывая сбоку, так тепло и приятно. Если б мне кто-то сказал пару месяцев назад, что я буду сидеть на цветочках, и обниматься с Шегоном, то я бы сочла его сумасшедшим. Я и сама не знаю почему, отчего, вдруг, прониклась к нему такой нежной дружбой. Что-то внутри меня говорит: это нормально, в этом нет ничего такого. А вторая часть негодует: он враг, демон, не смей! -Ты обещал песню. -Не обещал. -Ну, Шегон… -Ох, ну что с тобой делать? «Любить и баловать.» - подумалось мне, но лучше в слух такого не выказывать, мало ли чего; в конце концов, я ещё не окончательно из ума выжила.

«Отпусти, снова тревожен сон.

Отступи, может быть год прошел.

Отпусти, я так хочу домой.

Там внутри, я все еще твой, и ты знаешь…»

Под вибрацию его голоса, от которого резонирует грудь, чувствуя физически каждое слово, что проходило сквозь грудную клетку, я слушала песнь демона, держа руку на его солнечном сплетении. Она действует гипнотически, почти как снотворное, звуча в ушах так нежно и ненавязчиво. И мне нравится эта тональность, совсем не такая как у Мэтта, но такая же по стилю исполнения. Похоже, меня снова уносит куда то прочь, прочь от реальности и самой себя, туда, глубоко в его сердце, в котором обитают сумбурные чудовища тревожных чувств: -Ты никогда его не найдёшь, даже будь он у тебя под самым носом! – извергая проклятья прямо в лицо Вилл (которая не я) шепчу с угрюмым упоением, чувствуя, как внутри, воспрянув колючими спинами, восстают личные монстры – Он умрёт, слышишь, совсем скоро, от него ни черта не останется, а ты так и не узнаешь, каков у парня был конец! Девушка отталкивает меня/его, выбегая прочь из аудитории, бросив на прощанье слова ненависти. Подойдя к окну, смотрю на себя/Мэтта в отражении стекла, наблюдая как улыбка чеширского кота расцветает на устах. Это не ликование и не восторг, в уголках губ, глубоко притаившись, мрачными тенями, играет печаль. Невыразимая тоска, от которой сводит скулы, в иступлённом оскале, а по щеке, скатившись скупой каплей, стекает слеза. Из отражения глядит тоскливый лицедей, натянувший маску развесёлого безумия, но так и не сумевший укротить в себе горечь разочарований.

«Ты знаешь, Я все еще так удивляюсь,

Тому как все в жизни циклично.

И я почему-то пишу тебе письма,

Но, все равно, не отправляю.»

Та Вилл, ничего на знающая и не ведающая, весело проводит время в компании друзей. Какой-то парень (сейчас уж и не вспомню имени) предлагает пойти с ним и ребятами на групповое свидание. А почему бы и нет? И правда, почему? Почему я тогда согласилась, зачем пошла с ними? В тот вечер мы снова столкнулись, помнится, тогда Шегон был особенно взбешён: -О, как не постоянно женское сердце! Мэттси едва только пропал, а ты уже ему замену нашла, какое вероломство! Такова твоя любовь, Вилл? Вот чего стоят твои клятвы!? -Не тебе мне морали читать! Это по твоей вине Мэтт пропал, ты во всём виноват, ты! Мне снова больно (вернее той мне, которая сейчас рыцарь погибели). Хочется вопить и завывать, ломать всё вокруг, превращая в прах. «Почему ты не видишь? Почему!? Почему!? Почему!?!» - снова и снова, как на повторе, - «Почему ты не хочешь меня видеть?!»

«И дождь мне опять намекает,

О чем-то не нужном и личном.

Считаю минуты, пытаюсь уснуть…»

-Почему, Вилл, почему всё всегда заканчивается вот так? Поверженная стражница лежит у самых ног, достаточно толкнуть носком сапога, и безвольное тело переворачивается, опрокидываясь на спину. Волосы спадают на лицо, беспокойными прядями, рыжими космами, подобно мазкам крови, огибая милое личико. -Я так устал, я не знаю, как, что ещё мне сделать?! Скажи, скажи мне, когда всё это кончится? Обратив взор к небесам, закрываю лицо-маску руками, заливаясь зловещим смехом, грудь содрогается от безудержного хохота. Над чем я смеюсь? Над поверженной? Собой? Возможно. Не знаю. Я перестал что-либо понимать, словно меня раскалывает на двое, и всё что остаётся целостного - ненависть. Я уже, толком, и не помню, "зачем", "как" и "почему", есть только ненависть в моей голове, и ты, Вилл, мой жестокий лучик света, толкающий на сумасбродства… Я снова просыпаюсь, на этот раз, Шегон был рядом, было всё ещё темно, когда я подымаясь на колени, упираясь о колено демона, потянулась к вольто. Мне кажется, теперь я понимаю, ответ, всё это время был у меня под носом, а я не поминала, не хотела понимать. Упорно отрицая, отталкивая, и постоянно, по кругу, доводя и его, и себя, впадала в отчаяние. Теперь я слышу твоё сердце, я правда слышу. Коснувшись золотого подбородка, огладила губы, скользнув по щеке. -Всё время рядом, в одиночестве, как же, должно быть, жутко невыносимо тебе было? Шегон перехватил мою руку, крепко сжав, не больно, просто чтоб ощутить тепло. Наклонившись, смотря в глаза через прорези в маске, в которых, потемнев, белёсая пустота сменилась нежностью синих очей. Одновременно синие и голубые, такие знакомые, родные глаза… Где-то позади нас раздался треск. Отвлёкшись на шум, обратились в сторону, узрев разворачивающийся коловорот полыхающей лазури. Портал? Портал! Но чей он, кто мог открыть его? Поднявшись на ноги, мы подошли к трепещущей спирали. -Пойдём. – твёрдо молвила я, взяв чернокрылого за руку. -А что если это ловушка, западня от ведьмы? – резонно предположил бес. -Ну, тогда я защищу тебя. – отважно хлопнув себя в грудь заявила я, решительно ступив в неизвестность. В ушах отчётливо звенел его смех, мол, кто ещё кого защищать то будет!? Да это уже не важно, всё это мелочи, детали, сейчас, самое главное у меня в ладони, его рука, что держит с опасливой нежностью, боясь навредить. Гостевая комната. Это определённо не моя квартира, но помещение знакомо. Скосив взгляд в бок, заметила четвёрку подружек, что держась за руки, с ошарашенными моськами смотрели на меня. Сердце Кондракара витало в кольце рук, видимо, сумев как-то подчинить амулет, девушки смогли заставить сердце отыскать хозяйку, открыв разлом меж измерениями, дабы вернуть хранительницу. Радостные улыбки поникли, сменившись изумлёнными взглядами, и откровенным гневом. -Вилл, берегись, позади тебя! – выкрикнула Ирма, указывая мне за спину. Все четверо напряжённо сгрудились, встав в оборонительную позицию боевого построения, готовые в любой момент атаковать. -Нет-нет, не нужно, всё хорошо. От этого им стало ещё непонятней и странней. Ну да, такое с ходу не объяснишь! Повернувшись к Шегону, кратко сообщила: «Иди.» Лаконично кивнув, чернокрылый подойдя к окну, распахнул створки настежь, выскользнул на улицу, упорхнув в небо. -Почему ты так просто отпустила его? – возмутилась Корнелия – Он же тебя чуть не угробил в прошлый раз. -Ну, сердцу не прикажешь. – разведя руками, вскинула я бровью. -Что!? – одновременно выдали подружки, обратившись в вопящие статуи острова пасхи. Мало объясниться с чародейками, ещё нужно маме как-то объяснить своё двухнедельное отсутствие. Нас не было в Хитерфильде четырнадцать дней, а там, на далёкой планете, казалось, прошли месяцы. Папа успокаивал её, пытаясь удержать от чрезмерных сцен, однако, мама всё равно не могла сдержатся: -Господи, Вилл, тебе шестнадцать! Вам обоим всего шестнадцать! О чём вы думали!?! Что? Кому это «нам»? Моргая глазёнками, наблюдая, как женщина расхаживает по квартире, под нашим совместным с отцом наблюдением, терялась в догадках. -Мне звонила мать Мэтта, он всё отрицает и тянет вину на себя, мол, сам уговорил тебя ехать в Голливуд. – проведя ладонью по челу, она продолжила – Зная тебя, могу с уверенностью сказать, что ты сама согласилась. -Сью, давай не будем сейчас искать виноватых? – примирительно вмешался папа – Подростки, гормоны, шальные мечты, с кем не бывает? Главное, что она дома, разве нет? Гневно зыркнув на бывшего мужа, нервно стиснув скрещенные на груди руки, мама тяжело выдохнула: «Домашний арест. На месяц. Никакого интернета, друзей, гулянок. Со школы – сразу домой, я лично прослежу за этим!» Ну, ладно, не справедливо конечно, но чего уж тут спорить? Не винаватая я, он сам пришёл, так что ли? Я ж не расскажу ей о свой чудном курорте на задворках мироздания! Порой, житие стражницы чертовски невыносимо! В романтических фильмах (зачастую, комедиях) часто прибегают к избитому клише – парочку закрывают в тесном чулане, и под давлением стрессовой ситуации они, внезапно, изливают истинные чувства, признаваясь друг другу в любви. Так вот, мне, вместо пыльного школьного чулана, понадобилась гигантская планета на задворках вселенной, чтоб принять чувства Шегона. Не слабый размах, а? Да только где же он сам? Никак не свидится, постоянно были заняты, домашний арест, все дела, соблюдение образа, и всё такое… Но сейчас то, в пылу битвы, я думала он первым делом ко мне ринется, но демона невидно. -Фантомас разбушевался! – выкрикнула Ирма, вылетев сквозь разбитый купол предпоследнего этажа, находящегося прямо под нами. Глядя на мою непонимающею моську, шатенка уточнила: «Ну, любимый твой, родной, громит торговый центр почём зря!» В след за водной мисс, вылетая из того же разбитого, зияющего стальными рёбрами, панорамного окна-полусферы, расправляя смоляные крылья, появился златоликий бес. Леер уж было приготовилась ко второму раунду, да и остальные были заняты своими противниками, но я знала, он здесь не за этим. Вовсе не того хочет демон. Набравшись смелости, будучи абсолютно уверенной в своих догадках (хотя другие стражницы были полностью уверены в том, что я слишком сильно стукнулась головой при падении), не мешкая, выкрикнула: «Я вижу тебя, Мэтт! Теперь, я могу тебя видеть!» Дёрнув плечами, какое-то время продержавшись на месте, рыцарь погибели, превратившись в стремительную стрелу, бросился ко мне, сметая на своём пути всё вихрями огромных крыльев. Я протягиваю ему руки, но он не идёт в мои объятья, напротив, опускается вниз, хватая под колени, придерживая за поясницу, будто намерено возвышая над собой, запрокинул голову, смотря на меня снизу. -Давно не виделись, Вилл.

******