***
Наутро вся компания, включая близнецов, отправилась в часовню, чтобы попытаться разобраться с загадочной руной на плинтусе. Ребята взяли с собой рюкзак, в который положили фонарики, фотоаппарат, видеокамеру, тетрадь Насти со сведениями о рунах (на всякий случай), а также… молоток, который обнаружился в комнате мальчиков за кроватью Сашки. Как он туда попал — неизвестно. Рома высказал предположение, что молоток где-то взял ещё Тёма, которому раньше принадлежала эта кровать. Но где он мог его взять и, главное, зачем — Рома не имел ни малейшего представления. Макс и Сашка воодушевились и решили непременно взять молоток с собой. Мол, вдруг они постучат — и руна откроется. Остальные воодушевления не проявили и принялись им возражать. — Вы-то постучите, — говорила Вика. — А если нельзя там стучать? Вдруг по стене трещины пойдут и начнётся обвал? Часовня-то старая. — К тому же ваш стук могут услышать, — вторила ей Даша. — Представляете, если кто-то из них нас засечёт? Да нас не выпустят оттуда живыми! Особенно учитывая, что нам уже сделали последнее предупреждение! — Ну и пусть засекут, — беспечно отмахнулся Макс. — Наш молоток ещё как оружие послужит, — он любовно погладил инструмент. — Как шарахнем им по башке! — Ага. А потом они шарахнут нам, — недовольно заметил Рома. — И угадай, у кого получится лучше? И вообще, молоток один, а их может оказаться несколько. Пока ты их шарахать будешь, они нас перестреляют! — Гос-споди, вот паникёры на нашу голову, — закатил глаза Макс. — Мы же осторожненько так постучим, — добавил Сашка. — Ничего не рухнет и никто никого не засечёт. — Если ты осторожненько постучишь, — прыснула Настя, — то и часовня рухнет, и нас обязательно найдут и убьют. — Ребят, может, правда, обойдёмся без молотка? — посмотрел на Сашку и Макса Андрей. Но те были непреклонны. В итоге, поспорив в таком духе ещё с полчаса, ребята решили молоток с собой взять, но при условии, что стучать им там никто не будет, а если и будет, то в случае крайней необходимости, если никакого потайного замка не обнаружится. Кроме молотка взяли ещё и гвозди. И теперь ребята снова оказались в часовне. На близнецов латинская надпись над дверью и ритуальный зал оказали сильное впечатление. — Да, обустроились эти фашисты, смотрю, неплохо, — добавил Сашка, оглядываясь вокруг. Друзья подошли к руне, выщербленной на плинтусе. Вика опустилась на корточки и посветила на руну фонариком. Провела несколько раз по ней рукой. Остальные внимательно наблюдали за её действиями. — Руна имеет углубление, — тихо сказала она. — Причём довольно значительное. Интересно, её так вырезали или это какой-то секрет? — Думаешь, у неё есть свой ключ? — осенило Дашу. — Как в подземелье? Каждая руна — это ключ к комнате. — Возможно, — кивнула Вика. — Но в подземелье это были именно замочные скважины, просто в виде рун. А тут — обычное углубление. — Ну замки ведь разные бывают, в том числе и с секретом, — заметила Настя. — К тому же там двери, а здесь плинтус. — Тоже верно, — согласилась Вика и попробовала надавить пальцем на руну. Ничего. — Фигово, если ключ существует где-то отдельно, — вздохнул Рома. — Нам ни за что его не найти. — Подожди, Ромыч, расстраиваться, может, не всё так плохо, — ободрил его Макс и принялся обшаривать плинтус в надежде найти хоть что-то, что может открыть тайник. Следующие десять минут ребята по очереди и вместе пытались найти потайную кнопку, рычаг — что угодно, что может прояснить тайну этой руны. Искали и на плинтусе, и на стене. Безрезультатно. — Ну не может ведь это быть просто украшением! — в отчаянии восклицала Даша. — За плинтусом явно что-то есть! — Почему не может — очень даже может, — хмыкнула Настя. — Такое оригинальное чувство стиля у нацистов. — Ну да! — хохотнул Макс. — Кто-то украшает стены, кто-то потолок, а эти решили выпендриться! — Ха-ха, — кисло отозвалась Даша. — Похоже, Макс, настал час нашего любимого молотка, — подмигнул ему Сашка. — Точно! — оживился Макс. — Доставай, Санчоус, его и гвозди, будем ломать! Сашка кивнул и кинулся к рюкзаку за молотком. А остальные, едва заслышав про молоток, гвозди и «ломать», всполошились. — Что значит «ломать», Макс? — негодовали Вика и Настасья. — Мы договаривались только о том, что вы постучите! Вы представляете, какой шум вы поднимете?! А если нас обнаружат? — Нас за этим плинтусом и похоронят! — Рома от избытка чувств схватился за голову. — О, ты читал книгу Санаева? — Сашка внимательно посмотрел на Рому. Тот кивнул. — Одобряю, чувак! — протянул он руку Ромке для пожатия, сунув молоток и гвозди Максу. — Да, классная повесть, — улыбнулся Рома, пожимая руку Сашке. Мальчишки, неожиданно нашедшие друг у друга что-то общее помимо внешности, с удовольствием друг на друга посмотрели. — Слушайте, вы что, рехнулись все?! — заорал Андрей, теряя терпение. — Какая книга, какой молоток, какие гвозди?! — Вообще-то мы договаривались, что инструментами мы воспользуемся в том случае, если не найдём здесь никакого замка, — напомнил ему Сашка. — Вот именно, — поддержал его Макс. — А если ты, дружище, будешь орать — нас найдут гораздо быстрее. И тогда мы все точно окажемся за этим плинтусом. Андрей молчал, зло глядя на парней. Нашли время идиотничать и прикалываться! И молоток с гвоздями он бы с удовольствием вырвал у них из рук. Драться с этими идиотами просто не хочется. Друзья всё-таки. Рома и девочки тоже не разделяли эту идею-фикс Макса и Сашки. Почему-то им даже страшно было подумать о том, чтобы что-то здесь ломать. Нацисты явно регулярно сюда ходят. Если они увидят взломанный плинтус — они сразу поймут, что постаралась известная им команда старшеклассников. И что тогда с ними будет — лучше даже не представлять! — Я что-то не пойму, — задумчиво произнёс Макс. — Никто из вас не может предложить ничего дельного по вскрытию этого, вероятно, тайника. Но то, что предлагаем мы с Санчоусом, немедленно и хором подвергается остракизму! Это как называется? — Это здравым смыслом называется, — буркнул Рома. — Слышал о существовании такового? — Что ты — никогда! — съязвил в ответ Макс. — Ребят, хватит! — зашипела Даша. — Не хватало, чтобы мы все здесь переругались! Я, честно говоря, тоже не в восторге от вашего, так сказать, предложения, но… боюсь, другого выхода у нас нет, — она со вздохом оглядела компанию. — Наверное, придётся всё-таки ломать. К тому же мы действительно договорились… — Да, но всё равно как-то страшно, — поёжилась Вика. — К тому же, мне кажется, здесь всё же есть какой-то секрет… — Да, и он за этим плинтусом, — ворчливо отозвался Сашка. — Я имею в виду, что если здесь есть тайник, его можно открыть и без взлома, — терпеливо разъяснила Вика. — Только замок, похоже, очень хитрый… — Да уж, явно не на людей со средним IQ рассчитан, — с усмешкой изрёк Макс. — Была бы тут Надя… — Нет уж! — Андрей содрогнулся даже при одной мысли о том, что Надя может здесь оказаться. — Надю мы сюда не потащим! — Не потащим, — согласился Макс. — Просто она единственная из всех нас, у кого высокий коэффициент интеллекта. Ладно, Сань, давай ломать, — хлопнул он по плечу Сашку. Тот кивнул, и оба парня решительно приблизились к плинтусу, помеченному руной. Остальные в тревоге за ними наблюдали, при этом ещё косясь на дверь. Вот как поймают их сейчас! И больше никаких предупреждений не будут делать — просто сразу убьют. Сашка приставлял гвозди к плинтусу, в который Макс их слегка вколачивал. — Вандалы, — прошептали Рома, Даша и Настя. Андрей и Вика просто молчали, мысленно молясь всем известным им богам, чтобы всё обошлось. Макс стал тянуть плинтус на себя, чтобы оторвать его. Но не тут-то было! Злосчастный кусок дерева никак не поддавался его грубой физической силе. Сашка, заметив, что акт вандализма у друга не особо получается, решил помочь. Но и в этом случае плинтус даже не отошёл от стены. Провозившись в таком духе ещё несколько минут, мальчики были вынуждены признать поражение — разумеется, впав при этом в дурное расположение духа. — Цементом они его, что ли, приварили? — пробурчал Макс, убирая инструменты обратно в рюкзак. — Не знаю, но отодрать его не получилось — это факт, — так же мрачно откликнулся Сашка. А остальные наоборот обрадовались. Все целы, всё на месте, их никто не застукал — а это значит, что отсюда надо немедленно убираться! Об этом они и сообщили горе-взломщикам. Горе-взломщики возражать на сей раз не стали, и через пару минут компания уже вышла в лес из часовни и направилась в школу. По дороге они постоянно озирались, в любую секунду ожидая нападения. Но никто на них не нападал, никто не стрелял, слежки тоже не было обнаружено. И в итоге они перевели дух, лишь очутившись в холле…***
Володя готовил на кухне завтрак для обитателей «Логоса», когда к нему подошла Вера. Тихо, незаметно, будто подкралась на цыпочках. От неожиданности Володя вздрогнул и едва не выронил нож из рук, которым резал огурцы. — Тише, тише, ты чего пугаешься? — улыбнулась Вера. — Разве я такая страшная? — Нет, — со смешком ответил Володя. — Просто ты неожиданно и тихо подошла. В следующий раз ходи, пожалуйста, громче, чтоб я тебя издалека слышал. — Как слон, что ли? — шутливо изумилась Вера. — Ну спасибо тебе, Володя! Вроде я гораздо изящнее, — она оглядела себя, будто сомневаясь, действительно ли она изящнее упомянутого ею слона. — А если ты имеешь в виду каблуки, — продолжала она, — то увы. Во-первых, в нашем деле лучше выбирать более менее бесшумную обувь, а во-вторых… сам знаешь… И она развела руками. Володя сочувственно вздохнул и кивнул. Во время предыдущего задания Вера нечаянно подвернула ногу. Вроде всё обошлось, но врачи категорически запретили ей носить каблуки. Вера, обожавшая носить обувь на каблуках, долго привыкала к вынесенному ей вердикту, но в итоге смирилась и даже стала находить плюсы в своём нынешнем положении. — Ладно, — Володя поспешил перевести диалог на другую тему. — Я так понимаю, ты не просто так сюда пожаловала? — Не просто, — подтвердила Вера. — И какой же у тебя ко мне интерес? Личный, служебный или, может быть, кулинарный? — весело подмигнул ей Володя. — Кулинарный, — Вера слегка улыбнулась. — Я, знаешь ли, очень люблю ватрушки. Хотелось бы почаще их отведывать… — Пожелание клиента — закон! — отдал честь Володя. — А ещё… — Вера оглянулась по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, склонилась к коллеге и вполголоса произнесла: — Я знаю, что ты не убивал Крылова. Володя замер, уставившись на Веру. К счастью, на этот раз нож он не выронил, ибо перед этим положил его на стол. Вот чего-чего, а такого заявления он от неё сейчас не ожидал! Умеет же она заставать собеседника врасплох! Неплохое качество для агента, надо заметить. Но зачем она это качество применяет к нему — второй раз уже причём? — Ох, ну успокоила, прям гора с плеч, — иронически ответил он, пряча за этой иронией невесть откуда взявшееся волнение. Хотя почему «невесть»? Когда делают такие неожиданные заявления — кто угодно заволнуется! — Кстати, а откуда ты это знаешь? — с любопытством спросил он. — Неужто нашла настоящего убийцу? — Нет, — покачала головой Вера. — Просто… я знаю — и всё. И даже не спрашивай — всё равно не скажу, — быстро добавила она, заметив, что Володя намеревается что-то у неё спросить. — А вот кто убийца — это действительно вопрос, — вздохнула она. — Может быть, допустим, так: тебе кто-то помог это сделать. Никогда не поверю, что Крылов, такой профессионал, так просто взял и отпустил тебя живым. — Слушай! — Володя не выдержал и вспылил, отбросив в сторону ложку, едва взяв её в руки. — Твои методы, конечно, суперклассные и работают превосходно, но, пожалуйста, не испытывай их на мне! Ещё одного твоего внезапного умозаключения я не перенесу! Давай как-нибудь более плавно, можно даже с предисловиями, чтобы я успел подготовиться! Вера секунду недоумённо смотрела на Володю — таким тоном он ещё никогда с ней не разговаривал! — а потом, к полной его неожиданности, покатилась со смеху. — Ну ты даёшь! — сквозь смех проговорила она. — Это, похоже, уже моя личная профдеформация — как учителя, так и агента — вгонять собеседника в ступор такими «нежданчиками». Прости, Володь, я не всегда это за собой замечаю. Ну правда, не сердись! — добавила она, заметив, что Володя продолжает хмуро на неё смотреть. — Постараюсь поработать над собой. — Ладно, проехали, — махнул он рукой. — Ты лучше скажи: ты что, считаешь, что я мог кого-то подослать к Крылову с целью убить его? Зачем мне это нужно? — Зачем? — переспросила вмиг посерьёзневшая Вера. — А как же личная месть? Он же твоего отца убил. Или я ошибаюсь? — Нет, не ошибаешься, — Володя снова взял отброшенную ложку и принялся перемешивать салат. — Но в таком случае зачем кто-то лишний? Не спорю, я действительно хотел его убить и даже собирался, но сам, понимаешь, сам! Без посредников! От них могут лишние проблемы возникнуть. — О, а я смотрю, ты разбираешься в этом вопросе, — не удержалась от колкости Вера. — Профессия обязывает, — в тон ей откликнулся Володя. Вера кивнула и, заметив, что на кухню пришла Галина Васильевна, тут же ушла под благовидным предлогом. В её голове роились разные мысли, сводящиеся к Володе и убийству Крылова. Из их разговора Вера заключила, что Володя, похоже, не врёт насчёт вероятного помощника. Его просто не было. Действительно, зачем впутывать в кровную месть кого-то со стороны? Во-первых, киллер потом может устроить заказчику «весёлую жизнь» как минимум посредством банального шантажа, а во-вторых, нанимать его в данном случае даже нелогично. Значит, Володя к убийству Крылова не имеет даже косвенного отношения. Тогда кто его убил? И кто-то всё же его вывел из подземелья…***
В это утро погода заметно улучшилась. Дождь, ливший всю неделю, прекратился. Из-за туч выглянуло солнце — по-осеннему яркое и тёплое. Пожелтевшие листья деревьев красиво светились и переливались в солнечных лучах. Многие ученики «Логоса» в перерывах между уроками выходили на улицу — насладиться хорошим сентябрьским днём. Маша, у которой был перерыв в работе, тоже решила выйти и прогуляться хотя бы по территории школы. Настроение у неё было подстать сегодняшнему дню: Володя рядом и никуда не бежит, отношения с Максимом теперь прекрасные — есть чему порадоваться! И прогуляться погода позволяет… Но когда она уже стояла на пороге, чтобы выйти во двор, как её кто-то грубо схватил за руку. Маша испуганно обернулась и похолодела: перед стоял Морозов. И, судя по его выражению лица, пребывал он не в самом лучшем расположении духа. Его холодные глаза словно пронизывали её насквозь. Маше всегда казалось, что он ими может просвечивать людей как рентген. — Я надеюсь, ты торопишься за бумагами, которые мне очень нужны? — осведомился он. — Срок, который я тебе дал, подходит к концу. — Я помню, — Маша вырвалась из его руки и зло посмотрела на Морозова. Значит, он ещё не знает, что бумаги у Максима? Ну и хорошо, раз не знает — она будет молчать. Выдавать сына не станет ни за что. — Я рад, что у тебя хорошая память, — Морозов осклабился и стал, по мнению Маши, выглядеть ещё страшнее. — Значит, ты помнишь, куда их заныкал твой дружок Толик. — Не помню — да я даже не знаю, где они! — воскликнула Маша. — Я так не думаю, — спокойно отозвался он, сунув руки в карманы брюк и задумчиво уставившись на Машу. — Мне тебе напомнить, что ждёт твоего сына, если бумаг в ближайшее время я не увижу? — Только попробуйте его тронуть, — Маша побледнела. — Только попробуйте — и я… я убью вас. Серьёзно. Ради такой сволочи даже убийцей стать не жалко, — сквозь зубы выдохнула она. Её буквально затрясло от ненависти к нему. — Ух ты! — Морозов даже удивился: такого напора от Маши он не ожидал. — Что я слышу: моська на слона лает! Совсем крыша поехала? Давно в психушке не лежала? — Ну и что здесь происходит? К ним подошёл нахмурившийся Макс. Ещё издалека, увидев Машу с Морозовым, он понял, что тот ей угрожает и явно требует от неё те самые бумаги. Нет уж, больше он не позволит этой твари издеваться над его матерью! И теперь Макс переводил мрачный взгляд с Морозова на Машу и обратно. Маша испугалась. Что он хочет сделать? — Так в чём дело? — повторил вопрос Макс, невольно сжав кулаки. — Ни в чём, сынок, — нарочито бодро ответил Морозов, сразу приняв дружелюбное выражение лица. — Я просто пожелал Марии приятной прогулки. — Понятно, — процедил сквозь зубы Макс и обратился к Маше: — Иди. А я с… папой, — тут он саркастически усмехнулся, — поговорю. По душам, так сказать. Иди, иди, всё в порядке, — повторил он и незаметно для Морозова подмигнул Маше, которая настороженно смотрела на сына. Всё ещё напуганная, Маша вышла на улицу. А Макс, проследив, как она спустилась с крыльца, обратился к Морозову: — Ну и о чём вы тут болтали? — Да ни о чём, Максим, я ж говорю… Макс презрительно фыркнул. Да уж, его отец много чего говорит! Ну что, настала пора немножко приструнить этого болтуна! — Слушай, я знаю, что ты требуешь от неё папку с бумагами, которые взял Толик, — резко сказал он. — А-а-а, — протянул Морозов. Маска его благодушия в тот же миг спала. Теперь на его лице воцарилась привычная Максу злобная гримаса. — Ну что ж, сынок, это хорошо, что ты в курсе, — холодно проговорил он. — Она проболталась тебе, да? Пожаловалась? Тогда имей в виду: эту папка мне очень нужна. А этот Толик у меня наглым образом её своровал. Поэтому я всего лишь пытаюсь вернуть то, что принадлежит мне. — Тебе? — переспросил Макс и ухмыльнулся. — Прости, а что именно там принадлежит тебе? УЗИ плода, которое ей делали во время беременности? Или результаты её анализов? И тут Морозов изменился в лице. Очень сильно изменился. Макс, заметив в нём резкие перемены, довольно хмыкнул и продолжил: — Да, папуля, да, я всё знаю! Я знаю, что Маша — моя мать. Я лично видел эти документы, своими глазами. — Где теперь эта папка? — жёстко спросил Морозов, во все глаза глядя на Макса. — Не скажу, — Макс откровенно забавлялся, понимая, что Морозов сейчас сильно нервничает. — Где. Эта. Папка? Где, она сопляк?! — Морозов едва сдержался, чтобы не рявкнуть во весь голос, поскольку холл был наполнен учениками и учителями. — Ты действительно думаешь, что я так просто тебе выдам её местонахождение? — прищурился Макс. — Я ведь не идиот и не самоубийца. — Максим, не зли меня, — угрожающе прошептал Морозов. Но Макса сейчас не так-то просто было напугать. — Слушай, да зачем тебе история чужой беременности, к тому же шестнадцатилетней давности? — издевательски поинтересовался он. — Или… — тут он понизил голос до шёпота: — Тебя интересуют другие документы, которые там есть? — Немедленно отдай их мне, слышишь? — прорычал Морозов. — Иначе ты очень сильно об этом пожалеешь! — Да ну? Правда? А я вот думаю, что пожалеешь об этом ты, когда твои дружки тебе голову свернут за потерю этих бумаг, — протянул Макс. — Что, они ещё об этом не знают? Странно. Столько времени прошло, а ещё никто не хватился? — Значит, так: или ты мне отдаёшь бумаги… или твои друзья и твоя мать очень скоро умрут, — зловеще прошептал Морозов, схватив Макса за плечо. — И виноват в их смерти будешь ты — за то, что упрямился и не слушался папу. Историю беременности Вершининой, так и быть, можешь оставить себе. На память. — Какой ты мне отец! — с ненавистью выпалил Макс, внутренне оцепенев. О том, что из-за его действий могут пострадать Маша и ребята, он почему-то не подумал. Но всё же он рискнул ещё кое-что сказать: — Ты тоже имей в виду: если с ними хоть что-то случится — все эти бумаги уйдут куда надо. А я тебя просто убью. — Убьёшь? О чёрт, — рассмеялся Морозов. — Я смотрю, это у вас с Вершининой семейное — угрожать мне убийством! Кишка у вас тонка, маленький! — На тебя её хватит, — презрительно скривился Макс. — Короче, бумаги я тебе не отдам. — Готов пожертвовать жизнями своей матери и своих друзей? — Морозов с удовольствием бы сейчас ударил Макса, да нельзя это делать на виду у всех. — Даже не пытайся со мной тягаться. Я и тебя как муху прихлопну. Ты что-то не был таким храбрым в бойлерной, когда умирал там от жары. Макс замер и уставился на Морозова. Значит, это всё-таки он чуть не зажарил его там! Хотя особых сомнений у парня на этот счёт и не было, но сейчас это, можно сказать, окончательно подтвердилось. Макс даже удивления не испытал. В самом деле, какое тут удивление, зная, на что способен этот псих? — Впрочем, дело твоё, — невозмутимо добавил Морозов, словно речь шла о четвертных оценках Макса. — На всё про всё у тебя пять дней. Не вернёшь бумаги — прощайся и с мамой, и с друзьями. Поверь, им будет очень больно умирать, — прошептал он с каким-то даже предвкушением. Затем, посмотрев на растерянного Макса, довольно улыбнулся и отправился в кабинет директора. Макс с ненавистью смотрел ему вслед. Как быть? Отдать бумаги? Тогда с ребятами и с Машей будет всё в порядке. А если и впрямь отправить их тому же Стасу Катаеву? Тогда, если с ними всё же что-то случится, Стас даст этому делу ход. И тогда… А что тогда? Всех нацистов арестуют? Сколько раз они пытались обратиться в органы и сколько раз это заканчивалось обломом для них? А бумаги эти и впрямь важные. Очень. Макс вспомнил, как вечером того дня, когда он узнал правду про Машу, перебирал папку и нашёл документы, в которых, как он понял, описывались процедуры подсадки эмбрионов женщинам под видом лечения их от бесплодия. Какие-то из этих процедур были вполне легальными и проходили в клинике «INGRID», а какие-то — наоборот. Но то, что все они — незаконные, в этом не было сомнений. Друзьям Макс свою находку решил тогда не показывать, пока не поговорит с Морозовым. И вот поговорил… Друзья оказались легки на помине. С ними не было только Вики — она ушла куда-то с Олегом. Они подошли к Максу. Все встревоженно на него смотрели. — Что случилось? — спросил Андрей. — Мы видели, как вы говорили и… это явно был не дружеский разговор, да? — Совершенно верно, — вынырнул из своих мыслей Макс. — Впрочем, с моим папочкой вести другие разговоры невозможно, — добавил он. — А что такое-то? — Даша обеспокоилась ещё больше. — Он что… знает, что мы?.. — Нет, — понял Макс, что она имеет в виду их сегодняшний поход в часовню. — Дело в другом. — В чём? Макс покосился на директорский кабинет и сухо сказал: — Не здесь. Пойдёмте, я вам всё расскажу. И он пошёл к лестнице. Остальные, недоумённые и взволнованные, последовали за ним. Через минуту ребята были уже в комнате мальчиков. Макс плотно закрыл дверь и сказал: — Отец требует у меня бумаги из папки, которую нашли мы с Машей. — У тебя? То есть он знает, что ты в курсе? — уточнила Даша. — Но… зачем они ему нужны сейчас, когда ты знаешь, что Маша — твоя мама? — Ты права, эти бумаги ему теперь без надобности, — согласился Макс. — А что тогда ему ещё нужно? — изумился Рома. Макс тяжело вздохнул и рухнул на свою кровать. — Кроме Машиной истории беременности в этой папке оказались документы «INGRID», — сумрачно сказал он. — Там описаны подсадки эмбрионов женщинам, которые лечились у них от бесплодия. Сами женщины, по ходу, об этих эмбрионах ничего не знали, они думали, что беременели сами после курса лечения. Ребята в ужасе переглянулись. — А где сейчас эти документы? Можешь их показать? — поинтересовался Андрей. Макс кивнул и, встав с кровати, поднял матрас и извлёк из-под него папку. Снова уселся и открыл её. Ребята молча наблюдали за ним. — Вот, смотрите, — он вынул один лист и прочитал: — «Ольга Борисовна Кравченко, тридцать лет. Так, бла-бла-бла, неинтересно… Анализы в норме, состояние беременной в норме… Вот, дата подсадки эмбриона: десятое марта две тысячи одиннадцатого года. — С ума сойти, — широко раскрыла глаза Настя. — Это же было всего полгода назад! Это ведь даже не просто искусственное оплодотворение, а ещё и незаконное, раз женщины о подсадках ничего не знают! — То-то и оно, — Макс снова вздохнул. — Непонятно, правда, зачем они это делают, но уж явно не из хороших побуждений. — А почему ты нам эти документы сразу не показал? — спросила Даша, устраиваясь рядом с Максом и забирая папку себе. — Хотел сначала с папашей о них поговорить. Выяснить, насколько сильно они ему нужны. — Ну и что, выяснил? — заинтересовался Сашка. — Угу. В общем, он мне поставил такое условие: или я отдаю ему эти документы, или он убивает маму и вас всех с особой жестокостью. Повисло тяжёлое молчание. Да, ребята как чувствовали, что с этой папкой ещё будет какой-то подвох. Но чтобы Морозов в открытую стал угрожать убийством! — Не думаю, что Морозов станет нас убивать, — вдруг тихо проговорила Настя. Макс невесело усмехнулся: — Ты плохо его знаешь, Настасья. Для него убить человека — как для тебя чихнуть. Если даже не легче. — Я не о том, — отозвалась Настя, заправив прядь волос за ухо. — Понятно, что он — жестокий убийца и всё такое, но убивать сразу семерых человек… Это нужно быть полным идиотом. Начнётся следствие, в школе поднимется паника, родители вразнос пойдут… Вы же сами рассказывали, как они шумели после смерти Тёмы. Оно надо Морозову? Лишняя головная боль только. Войтевич вон сказал, что Рому, Вику и Дашу нельзя расстрелять, потому что этим ненужное внимание привлекут. А он явно по рангу выше Морозова. И в случае нашей смерти ему ещё и от старших, так сказать, коллег достанется. Я уверена, все эти его угрозы — его личная инициатива. Выпалив всё это, Настя схватилась за стакан и, налив туда воды, залпом её выпила. — Я думаю, Настя права, — поддержала её Даша. — Ему нет резона нас убирать. Во всяком случае, сейчас. — Ну не знаю, — конечно, на душе у Макса значительно отлегло после Настиной тирады, но беспокойство его всё-таки грызло. — Вас, допустим, он не тронет. А маму? Я не могу её потерять. Её-то он запросто может убить и представить дело как несчастный случай. Как с Тёмычем. Но и бумаги эти отдавать очень не хочется. Я даже думал: может, Стасу Катаеву их отправить? — Мысль неплохая, но если Морозов и впрямь может убить Машу… не знаю… — покачал головой Сашка. — И я о том же, — кивнул Макс. — Знаете что, — вмешался Андрей, — я бы отправил. Но и бумаги Морозову бы вернул. Остальные в недоумении к нему повернулись. В словах Андрея им почудилось противоречие. — Это как так? — поднял брови Макс. — Отправить Катаеву, но при этом вернуть папашке? Как ты себе это представляешь? Клонировать их, что ли? — Именно, — подтвердил Андрей. И улыбнулся: — Ну вы что, не понимаете? Нужно сделать копии этих документов и отправить их Стасу! А оригиналы отдать Морозову. — А ведь действительно! — Даша и Настя оживились. — И волки сыты, и овцы целы! — Только нужно сделать эти копии так, чтобы Морозов об этом ничего не узнал, — вставил Рома. — Иначе, если он узнает… — Слушай, кончай нагнетать, — перебил его Макс. — Конечно, прям сейчас мы не будем ничего делать. А вот ночью — пожалуйста. — Вот ночью-то и не следует, — возразил Рома. — Как раз больше шансов на него нарваться. Школа пуста, вокруг тихо, а принтер в библиотеке сами знаете, как шарашит! Он из своей комнаты услышит и примчится! — Тогда, может, расскажешь, как это сделать днём, когда в библиотеке толпа народу всегда ходит? — с неудовольствием покосился на него Макс. — Во-первых, не всегда, — Рома, вопреки обыкновению, сохранял абсолютную невозмутимость. — А во-вторых, очень просто: приходим, если там никого — берём и делаем. А на тот случай, если нас застанет Морозов, — добавил он, — можем захватить с собой какую-нибудь ерунду по учёбе. Вот, мол, мы копии конспекта делаем или реферата, или ещё чего-нибудь… — Слушай, Ромка, а ты молоток! — Даша одобрительно хлопнула его по плечу. — Да, классная идея! — согласилась Настя и с улыбкой посмотрела на Рому. — Пожалуй, именно так мы и поступим! — Отлично придумал, — в свою очередь похвалил его Андрей. — Ага, иногда и тебе в голову толковые мысли приходят, — хмыкнул Макс. Рома польщённо улыбнулся. А Даша сказала: — Можно даже прямо сейчас пойти и, если в библиотеке никого, сделать копии. Но тут, едва она это произнесла, раздался звонок на урок. — Если мы сейчас куда-то и пойдём — то, увы, всего лишь на урок, — покачала головой Настасья. — Да, и пропустить его нельзя, — кивнула Даша. — У нас же сейчас Войтевич. Не нужно лишний раз будить в нём подозрения и нарываться на неприятности. — Да уж, помирать пока никому не хочется, — поддержал её Рома и первым направился из комнаты. Во время биологии ребята то и дело внимательно следили за Войтевичем. Трудно было до конца осознать, что он — один из нацистов, к тому же, похоже, один из главных. И всё же он теперь стал казаться им подозрительным. Даше, Андрею, Сашке и Роме вскоре вообще стало казаться, что угроза им исходит от каждого жеста и взгляда Войтевича. Они занервничали, принялись ёрзать и чуть ли не ежеминутно смотрели на часы, считая минуты до конца урока. Настя, сидевшая с Максом, заметила странные манёвры друзей и стала на них смотреть не с меньшим интересом, чем на Войтевича. — Слушай, Макс, — наконец прошептала она, — обрати внимание на ребят. Тебе не кажется, что они ведут себя как-то странно? Макс покосился в сторону четверых друзей. Как раз в это время Сашка и Рома в очередной раз взглянули на часы и стали крутиться и даже слегка подпрыгивать, будто они сидели на гвоздях. А Даша с Андреем синхронно стучали по парте карандашами и постоянно переглядывались. Макс тихонько прыснул. Ему сразу стала понятна причина их поведения. — Кажется, Настасья, кто-то сходит с ума и превращается в параноиков, — шепнул он ей. — Не удивлюсь, если они ожидают, что Войтевич прямо сейчас на них нападёт. — Вот если они сейчас будут продолжать в том же духе — обязательно нападёт, — закатила глаза Настя. — И устроит разбор полётов за ненадлежащее поведение на уроке. Словно услышав Настю, Войтевич, объяснявший классу новую тему, вдруг замолчал и внимательно стал смотреть на Дашу с Андреем, которые стучали карандашами всё громче и громче. — Авдеев, Старкова, — наконец произнёс он. — Может, вы уж сразу по голове мне постучите? — Они, Константин Викторович, видимо, себя дятлами вообразили! — заржал Харитонов. Даша и Андрей, услышав, что Войтевич к ним обратился, вздрогнули и выронили карандаши на пол. — Нет, им определённо нужно взять себя в руки, — наблюдала за ними Настя. — Чего они так трясутся? — Да, шалят чего-то у них нервишки, — с усмешкой согласился Макс. — Так, Павленко и Волков, — Войтевич переключил внимание на мальчишек. Они замерли и уставились на него как кролики на удава. — Вы чего вертитесь? Стулья, что ли, горячие? Или в них иглы торчат? — Нет, — промямлил Рома, — мы просто это… — Это самое… — подхватил Сашка. — Понимаете… — Сидеть устали, — ляпнул Рома. — Ну хорошо, Павленко, тогда вставай, — спокойно отозвался Войтевич. — Зачем? — побледнел Рома и вцепился руками в край парты. — Выйдешь к доске и перескажешь всё то, что я сегодня говорил. — Но… Рома нервно сглотнул. Честно говоря из всего, что говорил сегодня Войтевич, он запомнил лишь название темы и то лишь потому, что он записал её в тетрадь. А остальное время он потратил на ожидание конца урока. Сашка посмотрел на друга и вздохнул. Он понял, что ответить как следует Ромыч не сумеет. Надо его как-то спасать. А он запомнил если не всё, что говорил Войтевич, то хотя бы половину. До конца занятия хватит. И с этими мыслями он решительно проговорил: — Константин Викторович, давайте лучше я перескажу. — Ты? — Войтевич удивлённо перевёл взгляд с Ромы на Сашку. — Ну что ж, попробуй. Милости прошу, — он простёр руку к доске. Сашка, подмигнув обалдевшему Роме, поднялся из-за парты и пошёл к доске. — Ой, не нравится мне самовольный выход моего братца к доске, — прошептала Настя. — Чует моё сердце, сейчас что-то будет… — Что, тоже паранойей заразилась? — хмыкнул Макс. — Нет, просто я знаю, на что он способен — только и всего, — пожала плечами Настя. Как оказалось секундой позже, опасения Насти были не напрасными. Сашка, выходя к доске, случайно споткнулся о кабель от видеопроектора, который лежал на полу. Пытаясь не упасть, он схватился за подставку для мела на доске. Но подставка, видимо, не ожидала такого напора и… с треском вылетела. Сашка всё-таки упал. Мел разлетелся по полу. Женская часть класса дружно охнула и прижала ладони к лицу, некоторые девчонки даже вскочили, в том числе Вика, Даша и Настя. Андрей, Макс и Рома остолбенело наблюдали за барахтающимся на полу Сашкой. Войтевич на несколько секунд опешил и так же безмолвно взирал на виновника переполоха. Опомнившись, он подбежал к Сашке. — Ты как? Ты живой? — спросил он и рывком поставил Сашку на ноги. — Живой. Только, — он поморщился, — плечо левое немного болит. Видимо, ушиб… Тут раздался звонок на перемену. Все засобирались, но класс покидать не спешили, ожидая, чем всё кончится. — Может, тебе в больницу съездить, вдруг у тебя перелом или вывих? — предложил Войтевич. — Нет-нет, не надо, Константин Викторович! — в ужасе попятился Сашка. — Всё в порядке! — И такая дребедень каждый день, — со вздохом прокомментировала Настасья. В итоге, убедившись, что с Сашкой всё в порядке, Войтевич и ученики покинули класс. Осталась лишь компания сыщиков, которые со смесью сочувствия и веселья смотрели на Сашку. — Не смешно! — огрызнулся он, увидев, что они с трудом сдерживают улыбки. — Мне, между прочим, больно! — Сильно? — подошла к нему слегка встревожившаяся Настя. — Дай-ка посмотрю, — потянулась она к его плечу. Отодвинув в сторону рубашку, она критически осмотрела пострадавшее место. — Ничего страшного, — констатировала она. — Обыкновенный ушиб. Помажь чем-нибудь — и всё пройдёт. Или холодненькое что-нибудь приложи. — Ну ты даёшь, камикадзе, — покачал головой Макс. — Как на ровном месте-то ухитрился упасть? — Ничего не на ровном! — возразил Сашка. — Там кабель лежал! А я его не заметил! — Вот мерзавец какой — взял и уронил Санчоуса на пол, — съехидничала Настя. — А вообще — спасибо тебе от меня большое, — серьёзно проговорил Ромка и протянул Сашке руку. — Если б не ты — Войтевич бы мне пару влепил. Я-то не смог бы ответить. Сашка кивнул и, улыбнувшись, пожал ему руку. — Кстати, о Войтевиче! — Макс ухмыльнулся. — Вы, четверо, что за вечеринку сумасшедших на уроке устроили? Андрей, Даша, Сашка и Рома переглянулись. — Почему сумасшедших? — хором спросили они. — Потому что выглядели вы именно как сумасшедшие, — усмехнулась подошедшая к ним Вика. — Я тоже заметила, что вы как-то странно себя вели. — Что, Олег не полностью твоё внимание захватил, ещё и на нас осталось? — съязвил в ответ Рома. — Не ехидничай, а лучше ответь, что это было, — потребовала Вика. — Да мы… — Андрей заметно смутился. — Я лично просто нервничал из-за Войтевича. После того, как мы узнали, что он на них работает… — А мне всё время казалось, что он вот-вот на нас нападёт, — признался Рома. Сашка и Даша согласно кивнули. Макс, Вика и Настя не выдержали и расхохотались. Да, Макс не ошибся в своих предположениях — все эти странности были из-за Войтевича. До чего же странная логика у их друзей — а ведь не глупые! — Чего вы ржёте? — насупился Рома. — От него в любой момент можно ожидать чего угодно, и вы прекрасно это знаете! — Ну да, особенно в классе на уроке, — сквозь смех проговорил Макс. — Вот что, параноики вы наши: то, что Войтевич с ними — ещё не означает, что он обязательно нас убьёт или покалечит. Тем более средь бела дня на виду у всех. Мы же буквально только что говорили о том, что убирать нас им нельзя — чревато нежелательными для них последствиями. И потом, он же не знает, что мы в курсе насчёт него. А если вы будете превращаться в идиотов всякий раз, когда его видите, он сам обо всём догадается. Поэтому, прошу вас, примите литр успокоительного и прекратите всю эту возню. «Параноики» молчали, признавая абсолютную правоту Макса. В самом деле, чего на них нашло? Так действительно недолго и свихнуться. — Ладно, пойдёмте отсюда, — сказала Настасья. — У нас сейчас последний урок был, и нам ещё нужно выбрать время для посещения библиотеки. — Библиотеки? Зачем это? — удивилась Вика. — Ах да, тебя же с нами не было! — Макс хлопнул себя по лбу. — Ну пойдём к нам в комнату — я тебе всё и расскажу. И ребята поспешили в комнату мальчиков.***
Этот день ознаменовался ещё одним и, пожалуй, самым хорошим событием: в «Логос» вернулся Виктор после долгого лечения в клинике. О том, что он возвращается именно сегодня, он никому не сказал. Решил преподнести всем сюрприз. Виктор, держа в руке небольшую спортивную сумку, вошёл в просторный холл и с улыбкой огляделся вокруг. В школе царило привычное оживление: туда-сюда носились дети разных возрастов, ходили учителя, о чём-то переговариваясь между собой. Светло, уютно, весело. Как всё-таки хорошо дома! Он направился было к лестнице, чтоб подняться на второй этаж в свою комнату, как позади него послышался радостный вопль: — Виктор! Поляков обернулся и увидел бегущую к нему Машу, которая, как ему показалось, за время его отсутствия похорошела ещё больше. Отросшая копна каштановых волос развевалась, сама Маша счастливо ему улыбалась и, подлетев к нему, крепко его обняла. — Боже, наконец-то ты вернулся! — выдохнула она. — Тебя так долго не было! — Самому не верится! — рассмеялся Виктор. — Безумно рад, что вернулся! И… очень рад видеть тебя, — добавил он, не сводя глаз с Маши, которая слегка отстранилась от него, но по-прежнему улыбалась. — А меня? — услышал он ещё один знакомый голос — голос Галины, которая тоже подошла к нему. — Само собой! — отозвался Виктор и обнял её. — Как здоровье? — хором спросили женщины, когда с приветствиями было покончено. — Жить буду, — Виктор широко улыбнулся, почувствовав лёгкий холод в животе. Но выдавать истинные его чувства и тем более новости нельзя. Во всяком случае, сейчас. — Всё хорошо! — Я так рада! — просияла Маша. — Мы так все за тебя волновались и очень соскучились, — добавила она. — И это взаимно, — ответил Виктор. — Ладно, пойду к себе. Вещи надо разобрать, душ принять, поесть бы тоже не помешало… И он стал подниматься по лестнице, стараясь сохранять безмятежное выражение лица. Они ничего не должны знать. Не стоит их пугать. Лучше потом как-нибудь… время ещё есть… За это время он сумеет их подготовить. А пока пусть будет всё хорошо. Виктор не догадывался, что всё то время, что он поднимался на второй этаж, Галина мрачно на него смотрела. Она поняла, что на самом деле с ним что-то неладно, и это «что-то» он просто не захотел говорить.***
Около пяти часов вечера в библиотеку пробрались Настя, Сашка и Рома. Причём пробрались со вполне определённой целью: сделать копии необходимых Морозову документов. После бурных обсуждений и споров компания юных сыщиков приняла решение, что идти «на дело» всей оравой не нужно — пойдут два-три человека. Во-первых, если пойдут все и Морозов их спалит, он может что-то заподозрить. А во-вторых, пойдут те, кто меньше всего из их компании вызывает у Морозова подозрение. Единогласно было решено, что это близнецы. Они новенькие, ещё толком ничего не знают и ни с кем особо не общаются и всё такое… Только Макс неожиданно послал в библиотеку с близнецами и… Рому. — Почему я? — оторопел парень. — Потому, — последовал крайне лаконичный ответ. Макс, поймав недоумённый взгляд Ромы, подмигнул ему и указал взглядом на Настю. Ромыч проследил за взглядом друга и подавил раздражённый вздох. Похоже, Макс не оставил свою странную идею помочь ему, Роме, устроить личную жизнь. Спасибо, конечно. Только вот как донести до него мысль, что он в свахах не нуждается? Тем более, что… Настасья действительно вызывала у него чувства, которые он отчаянно пытался побороть. Едва он начинал думать о ней в романтическом ключе, как тут же вспоминалась Юлька. В тот раз его чувства остались без ответа. Она предпочла Макса… Больно ли ему до сих пор? Нет. Во всяком случае, та, раздирающая на части душу, уже испарилась. Так, может, отголосок где-то изредка раздастся… Злости тоже давно уже не было. Как можно злиться на друга и на человека, которого уже нет в живых и который был тебе дорог? Да и не виновата Юлька, что влюбилась в Макса. Возможно, виноват он, Ромка, что не смог заинтересовать её больше, чем друг… Или не виноват. Просто так сложилось. Но в любом случае ему совершенно не хотелось, чтобы ситуация повторилась. Не факт, конечно, что Настя влюбится в Макса, но то, он может опять встать на те же грабли, влюбившись в девушку, для которой он только друг… Нет, нет, ни за что! — Эй! Ау! Приём, нас слышно? — Макс помахал рукой перед лицом Ромы. Тот встряхнулся, подскочил и, сглотнув подкативший к горлу комок, равнодушно сказал: — Хорошо, я так я. Значит, мы втроём идём? — Значит, да, — улыбнулась Настя. Рома, едва взглянув на неё, тут же отвернулся, почувствовав, как сердце упало куда-то вниз. Так они и пришли в библиотеку. Кроме них там сидело ещё четверо человек. — Отлично, мальчики, идём к принтеру, — скомандовала Настя. Они направились в указанном направлении. Документы ребята, прежде чем идти сюда, переложили в другую папку и прикрыли их сверху учебными рефератами и конспектами. Принтер оказался включённым, очевидно, до них кто-то тоже что-то печатал. Настя положила первый листок в устройство и включила печать. Раздались довольно громкие гудение и шуршание. — Вот чего никогда не пойму, — ворчливым тоном произнёс Рома. — Вроде у нас элитная школа, а принтер в библиотеке какой-то старый. Современные принтеры менее шумные, а от этого можно запросто оглохнуть. — Неужели руководство жалеет деньги на новую технику? — поинтересовалась Настя. — Вроде Виктор у вас не из той породы. Да и, насколько я поняла, Елена, при всех её минусах, старается обеспечить всем комфортное пребывание. Вон, даже кровати летом новые закупила, — не удержалась она от короткого смешка. — Ну вообще-то да, — согласился Рома. — К тому же новые принтеры у нас есть и в классах, и в учительской, только вот библиотеке чего-то не повезло. Настя вынула первую копию и положила в принтер второй документ. — Интересно, а сколько их всего? — Сашка полистал бумаги. — Раз… два… три… так… Ага, семь штук! — объявил он. — Кстати, — Настасья понизила голос до шёпота, и мальчики наклонились к ней, — что там у нас со слежкой за Войтевичем, Морозовым, Воронцовым, Галиной?.. Вчера вроде договорились, а сегодня… — А сегодня у нас возникли другие дела, — хмыкнул Сашка. — Деловой ты наш! — фыркнула сестра. — Лучше в следующий раз включи логику и подумай, стоит ли бояться Войтевича на уроке или стоит заниматься биологией? Кстати, тебя это тоже касается, — перевела она взгляд на Рому. — Вы, четверо, сегодня отожгли, конечно… — А что… — Ромка смешался и выглядел сейчас смущённым. — Мы действительно выглядели странно? — Более чем! Одни будто на ежах сидели, другие, как сказал Харитонов, дятлами себя вообразили! Душераздирающее зрелище, — хихикнула она, вынимая новую копию и кладя в принтер ещё один документ. Рома и Сашка переглянулись и, представив, как всё это смотрелось со стороны, тоже прыснули. И тут Сашка, махнув рукой, случайно скинул со стола папку. Некоторые бумаги вылетели на пол, но многие, к счастью, остались в папке. — Слушай, братец, тебе не кажется, что с тебя на сегодня уже достаточно подвигов? — сердито осведомилась Настя, опускаясь на корточки, чтобы собрать упавшее. Рома решил ей помочь и тоже опустился. — Я же не специально, — насупился Сашка. — У тебя всё не специально… Настя осеклась, ибо в этот момент Рома коснулся её руки. Нечаянно. А по ней будто двести двадцать прошло… И она замерла, глядя на его руку. Ей чертовки приятна была эта случайность, хотя она сама себе не могла объяснить, в чём дело. — Прости, — вновь смутился Рома и, быстро убрав руку, с ещё большим усердием принялся собирать бумаги. Настя с некоторым сожалением посмотрела на свою кисть, на которой ещё ощущалось его прикосновение. Слишком быстро он её убрал… — Вы чего там так долго? — проворчал ничего не заметивший Сашка. Настя и Рома с удивлением (и возмущением) на него уставились. Это сейчас он говорит?! После того, как он опрокинул папку, он ещё и вякать смеет?! — Ром, по-моему, кто-то оборзел, — глядя на брата, недовольно сказала Настя. — По-моему, да, — согласился Рома. — Вообще непонятно, почему мы собираем? Кто уронил — пусть тот и поднимает. — Логично, — кивнула Настасья. — Жаль, что мы уже сами собрали, — покосилась она на папку в своих руках. — Ладно вам, я же пошутил, — обезоруживающе улыбнулся Сашка, давая им понять, что это действительно была всего лишь шутка. Настя и Рома переглянулись и усмехнулись. — Ладно, давайте быстро всё доделаем и уйдём, — сказала она, загружая в принтер очередной документ. Вскоре дело было сделано, и ребята спешно покинули библиотеку.***
Вера возвращалась из столовой в свою комнату, когда увидела Митю, одиноко сидевшего на диване в холле. Мальчик явно был чем-то опечален. Кажется, это он — сын Кирилла Воронцова… Немного поколебавшись, Вера подошла к дивану и присела рядом с Митей. — А ты чего один сидишь? — спросила она. — Где твои подружки? Митя молча пожал плечами. Кажется, Надя с Алисой сидят у себя в комнате и читают очередную сказку про принцесс и драконов. Они звали с собой и Митю, но он отказался. — Мить, у тебя что-то случилось? — слегка обеспокоилась Вера. — Тебя ведь Митей зовут? — уточнила она. — Да, — кивнул Митя. — Но у меня ничего не случилось. Я просто думаю… — Может, поделишься со мной своими мыслями? — улыбнулась Вера. Митя серьёзно посмотрел на неё и вздохнул. — Мы вчера и сегодня собирали всё оружие, которое может быть опасно. А Галина Васильевна у нас всё отобрала, сказала, что это обычные вещи. Но ведь всё равно, например, палкой можно кого-то убить! Или… отвёрткой… — Митя глубоко вздохнул, опасаясь вызвать у самого себя очередной приступ астмы. — Вера Дмитриевна, зачем вообще люди придумали оружие? От него один вред! Из-за него возникают войны, оно может убивать всё живое вокруг, хорошие люди из-за него становятся плохими… Ну почему нельзя просто жить, никого не убивая?! — в отчаянии почти выкрикнул он. И с горечью в голосе добавил: — А Юрка Верёвкин считает меня слабаком и девчонкой из-за того, что я не люблю стрелять и убивать… Вера поражённо молчала, не зная, что ответить. Она не ожидала, что голову этого восьмилетнего мальчика посещают отнюдь не детские и совсем не весёлые мысли… Что же такого ему пришлось пережить, чтобы Митя стал об этом задумываться? Наконец Вера заговорила, осторожно подбирая слова: — Понимаешь, Мить, дело тут вовсе не в оружии. Само по себе оно не может причинить никому вреда. Его причиняют сами люди, беря в руки пистолет или гранату… И насчёт того, что хорошие люди из-за оружия становятся плохими — не могу с тобой согласиться. Иногда оружие нужно хорошим, чтобы защититься от плохих. Например, кто-то на тебя напал, а ты стал защищаться и убил противника. Понимаешь? Митя кивнул. — Или если хороший защищает других хороших от плохих, — добавил он. — Конечно, — согласилась Вера. — Не оружие определяет, хороший человек или плохой, а лишь его выбор, его цель — зачем ему это оружие. Ты согласен? — Да, — тихо отозвался Митя, явно о чём-то задумавшись. — А что касается этого Верёвкина, — продолжала Вера, — постарайся не обращать на него внимание. Понимаю, это не так-то просто, но всё же попробуй, Мить. — Попробую, — вздохнул Митя. — Вера Дмитриевна, а почему Верёвкин дразнится? Я ведь не должен любить оружие и войны просто потому, что мальчик. Мне действительно нравятся более мирные игры и вообще… — Ну… вероятно, всё дело в том, что вы разные. Понимаешь, Митюш, люди вообще часто настороженно и в некоторых случаях даже неприязненно относятся к тем, кто чем-то от них отличается, кто не такой, как все. Скажу тебе по секрету, — Вера снова улыбнулась Мите, — я тоже в детстве не любила игры в войнушку. И меня тоже дразнили. Я сначала расстраивалась и даже плакала, а потом подумала и поняла, что это здорово — быть непохожей на других. Особенной. — Вы думаете, я особенный? — посмотрел на неё Митя. — Думаю, да, — подтвердила Вера. — Многие мальчики твоего возраста очень любят играть с игрушечными пистолетами, автоматами, рогатками, а ты нет. Значит, ты уже не похож на остальных. — Но это хорошо? — его взгляд был настороженным. — Конечно, хорошо, — успокоила его Вера. Митя замолчал и задумчиво уставился в пол. Вера с интересом на него смотрела. Ей чувствовалось, что Митя — действительно необычный мальчик. И дело здесь не только в том, что он не любит оружие, войны и любое насилие… — Я смотрю, вы подружились? — раздался над ней мужской голос. Вера подняла голову и увидела Кирилла. — Да, — Вера улыбнулась и встала с дивана. — Митя очень славный мальчик, — искренне сказала она. — Умный и добрый. — Спасибо, мне, как отцу, очень приятно это слышать, — расплылся в ответной улыбке Кирилл. — Ну что ж, я пойду к себе, ещё к завтрашним урокам готовиться нужно, — сказала Вера. — Да, мне бы тоже не помешало, — согласился Кирилл. — Мить, пойдём, — позвал он сына. Митя кивнул и встал с дивана. После разговора с Верой он был заметно повеселевший. Так они втроём и поднялись на второй этаж и дошли до крыла, где располагались комнаты учителей. Вера зашла к себе, а Кирилл и Митя — к себе. Весь остаток вечера Вера не выходила у Кирилла из головы. Красивая, с доброй улыбкой, приятная — она производила на него самое хорошее впечатление. То, что у них с Митей, похоже, складываются хорошие отношения — тоже замечательно. Интересно… а ведь когда-то Кирилл думал, что после болезненного развода с женой — матерью Мити — он уже не сможет испытывать к кому-то таких чувств. Любовью это ещё, наверное, нельзя назвать, но влюблённостью уже веет. А Вера тоже много о чём думала. О Кирилле, который ей очень понравился. О Мите — его «необычности». В чём эта «необычность» заключается, она пока не знала, но понимала, что она есть. О своей «необычности», из-за которой она не может обниматься и обмениваться рукопожатиями с людьми так же просто, как это делают все остальные. Это её сильно угнетало и напоминало её личное проклятие. Хотя, если это проклятие, то за что оно ей досталось? Ничего плохого в своей жизни она не делала, а проявилось это у неё ещё в далёком детстве… Многие люди — и маленькие, и взрослые — мечтают обладать какой-нибудь суперспособностью. А она, Вера, всю жизнь мечтает избавиться от своей. Из-за этого она и сближаться с кем-то боится — боится узнать о человеке что-то, что непременно её отвратит от него. Интересно, а у Кирилла есть за душой что-то неприятное, о чём она не знает? Кажется, Настя намекнула, что что-то она узнала о нём от своих новых одноклассников и друзей… Вера взглянула на часы. О чёрт! Уже нужно бежать к Володе и готовить поездку к Князю на собрание, о котором просила его Настасья. А она так задумалась, что едва не пропустила назначенное время и чуть всё не испортила! С этими мыслями Вера быстро оделась и, выйдя из комнаты, отправилась в комнату Володи. Кстати, а как отреагирует на неё Маша? Она-то ведь не в курсе, что Вера — ещё один агент Князя… Не хотелось бы, чтобы она начала ревновать Володю к ней, если увидит их вместе. Любовь любовью, но она не должна мешать их делу.***
В половине десятого вечера Виктор находился в своём кабинете и задумчиво разглядывал выписку из больницы при свете настольной лампы. В сотый, наверное, раз перечитывал свой диагноз. Непонятный, но… страшный. И как сказать о нём Галине, Маше, Наде с Андреем, да и некоторым другим обитателям «Логоса» — Поляков просто не представлял. Он неоднократно пытался представить себе диалог с кем-то из них, во время которого он сообщил бы приговор, вынесенного ему врачами. И постоянно выходила какая-то то чересчур сопливая, то вообще бессвязная ерунда. В кабинете была открыта форточка, которую он открыл сразу же, когда пришёл сюда, чтобы проветрить помещение. Сейчас кабинет давно проветрился и уже стало прохладно, но Виктор словно не ощущал холода. Или ощущал, но хотел и его прочувствовать — полностью, с головы до ног, пока он ещё есть, пока ещё может что-то чувствовать. И не важно, что это: холод, жара, тепло, боль, наслаждение… Главное, успеть насладиться всем спектром чувств, ощущений и эмоций. Как же многого люди не замечают при жизни, а на краю пропасти спохватываются и думают: надо сделать это, надо почувствовать то, надо успеть сказать кому-то то, что не говорили раньше, думая, что вся жизнь впереди и есть время… И понимают, что времени-то остаётся ничтожно мало, а дел очень много… Услышав звук открывающейся двери, Виктор вздрогнул и поднял голову, но тут же испытал облегчение: это пришла Галина. — Галина Васильевна! — он тепло ей улыбнулся, быстро спрятав выписку в ящик стола. — Вы ко мне по делу или так, навестить? — Скорее так, — улыбнулась она в ответ. — Вообще вы очень кстати зашли! — Виктор вскочил со стула и метнулся к не до конца разобранному чемодану. Излишне быстро метнулся, и это не укрылось от проницательной Галины. Какими-то суетливыми, не свойственными ему движениями, Виктор извлёк из чемодана большую коробку конфет и протянул ей. — Кажется, ваши любимые, — произнёс он. — Вот, захотел вас порадовать… Галина с благодарностью приняла подарок. Конфеты действительно были её любимыми — Виктор знает, чем её порадовать. Но сейчас беспокойство за него одержало верх над другими эмоциями. Она несколько секунд молча послушала его нарочито бодрые речи о том, как он прекрасно себя чувствует, а потом, когда он сделал паузу, тихо спросила: — Что сказали врачи? Виктор посмотрел на неё, в очередной раз с болью поняв, что её обмануть очень трудно. Он ничего ей не говорил, даже не намекал, а она всё поняла. Маска веселья и радости тотчас же спала. Он помрачнел и, горько усмехнувшись, сказал: — Чёрт, никогда не умел вам врать. Как же это у вас получается?.. Он налил из графина воды в стакан и взял его в руки, но пить не стал. Глядя на прозрачную жидкость, в которой «плясали» отблески от лампы, он сказал: — Врачи не знают, что со мной. По их словам, у меня слишком противоречивые симптомы, будто я болен всеми болезнями сразу. По их подсчётам, я уже должен умереть. Но… пока я живу, — и Поляков невесело улыбнулся. — И... сколько они дали? Виктор помолчал, собираясь с силами. Он всегда мог легко находить и говорить нужные слова, даже если эти слова невесёлые. Но уже второй раз за этот год он понял, что, оказывается, какие-то фразы бывает тяжело произносить. Тяжело в физическом смысле. И это отнюдь не метафора. Первый раз случился в конце января, когда внезапно умер Артём Калинин. Фраза "Тёмы больше нет" казалась Виктору бетонной, настолько трудно было её озвучить. Труднее ему было только поверить в это. И второй раз случился сегодня. Но и тогда, и сейчас Виктор понимал, что как бы тяжело ни было, сказать надо. Хотя бы для того, чтобы потом его смерть не стала неожиданностью. Чтобы он смог к этому подготовить. Поэтому он выдохнул и наконец сказал: — Полгода. Воцарилось гнетущее молчание. Виктор начал передвигать какие-то бумаги на столе. Нужно было как-то себя сейчас занять, ибо просто сидеть совсем невыносимо. И именно в этот момент дверь вновь распахнулась, и в кабинет ворвалась радостная Надя. — Виктор Николаевич, наконец-то вы вернулись! — крикнула она и бросилась ему на шею. - Я так по вам соскучилась! Виктор с нежностью её обнял. Было очень больно осознавать, что совсем скоро она и Андрей — его племянники — останутся совсем одни. А он успел их сильно полюбить, причём ещё тогда, когда он не знал точно, что они — дети его сестры Иры. Весёлая Надюшка и ершистый Андрей, который не раз грубил «опекуну». Хотя Виктор не обижался и прекрасно его понимал: родители погибли, их привезли сюда — в незнакомое место, все здесь для них поначалу были незнакомыми и чужими… Наверное, на месте Андрея он вёл бы себя так же. Вообще Виктор со временем всё больше убеждался в том, что Андрей характером похож на него. А Надюшка — вылитая Ира, и не только внешне, но и внутренне. — Я тоже скучал по тебе, Надюша, — произнёс он, прижимая к себе племянницу и сглатывая подступившие к глазам слёзы. — Вы больше никуда от нас не уедете? — с надеждой спросила девочка. — Нет, конечно, я теперь буду с вами, — успокоил её Виктор. Нет, он не станет ей ничего говорить. Во всяком случае, точно не сейчас. — Если хочешь, можем больше времени проводить вместе. — Хочу! — радостно воскликнула Надя. Виктор улыбнулся и снова её обнял. Пока он жив, нужно чаще проводить время с племянниками. А подготовить в течение полугода он их сумеет. Найдёт время и способ…