[Danse Macabre]

"Слабый шорох вдоль стен; мягкий, бархатный стук. Ваша поступь легка – шаг с мыска на каблук И подернуты страстью зрачки, словно плёнкой мазутной. Любопытство – и робость, истома – и страх. Сладко кружится пропасть и стон на губах; Так замрите пред мёртвой витриной, где выставлен труп мой."© Деворака била мелкая дрожь. Звякнули кованые воротца лифта. Чем ниже – тем сильнее веет холодом. Илия же дрожит от нервов. По лестнице он идёт неторопливо и максимально бесшумно. Сперва наступает носком ноги, затем – медленно опускает пятку. Когда от подземелий его отделяет один условный пролет винтовой лестницы, один поворот и раз-два-три, девять ступеней, раздается ледяной бесполый голос: – Вы пытаетесь сбежать или напугать нас, доктор №069? И то и другое у вас не выйдет. Деворак понимает, что такое по-настоящему бесшумные шаги уже тогда, когда – минуя поворот – они сталкиваются с Вальдемар. Он не боится их так, как все прочие, но сердце обрывается мгновенно. Илия поджимает губы и невольно утирает взмокший лоб, однако во взгляде, который он поднимает на Вальдемар – вызов. – Человеческие выражения эмоций. – безжалостно усмехаются Вальдемар. – Вы явно по какому-то внеочередному вопросу. У вас всё на лице написано. – Вы совершенно правы, Квестор. – несмотря на уверенность в лице Джулиана, его голос подрагивает как у смертника. – У меня к вам сегодня… две просьбы. – Снова? – они вскидывают вверх бровь и скалятся. – Это уже почти традиция. – Если уж вы меня подловили… – выдыхает Илия, и оскал Квестора становится шире. – Ещё в библиотеке. Деворак нервозно вдыхает, раздувая тонкие ноздри. "Ещё в библиотеке". Это восхищает и немного пугает. Зато позволяет оценить, насколько идиотской идеей было медленно подкрасться. Но сейчас не об этом. – Я принес пракрский дурман. Тот самый. Вальдемар сужают глаза. Они явно заинтересованы, но пока не спешат задавать вопросы. – Сильнейшие анестезирующие свойства. Я не умру от болевого шока, даже если вы… – …Вытащим ваше сердце. Традиционный ритуал включает это. Только обычно его ещё и вырывают. – Да! – восклицает Джулиан и совершенно безумно улыбается. – Они вырывают сердце! Если же не… – Вы настолько безрассудны, что хотите рискнуть? А если мы останемся без лабораторной крысы? – в голосе Квестора сквозит насмешка, но они всё ещё заинтригованы. Деворак совершенно маниакально впивается в их плечи обнаженными, белеющими на костяшках, пальцами. Где-то в глубине сознания он упивается этим: ни одна живая душа на это не осмелится, ни одному человеку это не позволено. Только ему. – Я просчитал риски. Я выживу. И мы… уже пробовали нечто подобное, у нас же получилось, Квестор, получилось! Вальдемар усмехаются, прижимая к губам окровавленный скальпель, и прикрывают огромные глаза полупрозрачными рептильими веками. – Извлечения сердца из вашего… пылкого организма, доктор №069, не осуществлялось. Если вы о том случае. – они знают, что сейчас Илия готов почти взвыть. Они знают, с каким трудом он вымаливал графиню привезти это легендарное зелье из древних, полузаброшенных пракрских храмов со старыми жрецами-аскетами. Горячие от северного солнца красные камни, обвитые лианами. Красочные барельефы с многорукими богами в гирляндах черепов. Длиннобородые седые жрецы, иссохшиеся от ритуального голода. Насколько же они, интересно, удивились, когда к храму их почти запретного культа явилась царская процессия: не запрещать, но просить… Как редок дурман, как быстро теряет свои свойства. Поупивавшись чужим отчаянием Вальдемар открывают глаза. Лицо Илии искажено почти физической болью. – Давайте будем честны, доктор №069. В вас говорит не столько жажда познания, сколько отчаянный мазохизм. И стремление удовлетворить собственные сексуальные фантазии, мучающие вас уже довольно давно. – неторопливо спускаясь по лестнице, Квестор оборачивается на следующие за ним тяжёлые шаги и растягивает темные губы. До Деворака доходит смысл их слов не сразу, а когда доходит – он распахивает глаза и шепчет в удивлении: – Вы… видели? – Безусловно. По удачному стечению обстоятельств. Беспорядок не свойственен вам, доктор. Особенно разбросанные по полу клочки бумаги. – Квестор произносит это уже отвернувшись, продолжая величественно спускаться по винтовой лестнице. Деворак вспыхивает, припоминая ту самую ночь. Останавливается, опираясь ладонью на предательски холодные камни – словно они могли бы его выдать. – Это не имеет смысла, доктор. – не глядя изрекают Вальдемар, – Мы, к вашей радости, сделали с вами достаточно вещей, после которых краснеть – моветон. – в их фразе сквозит ехидство, они прекрасно знают, что за их спиной Деворак заливается краской сильнее прежнего, что в высшей степени забавно. Ступив на каменный пол подземелий, Квестор резко разворачивается на каблуке, сталкиваясь с Девораком почти что нос к носу, что заставляет его слегка отпрянуть, а Вальдемар – позволяет нависнуть сверху. – Но так уж и быть. К вашему счастью, нам давно хотелось поэкспериментировать с пракрским дурманом и последствиями его применения. А вы, по стечению обстоятельств, чуть более бессмертны, чем человеческий вид в целом. И полностью в моём распоряжении. – холодное аллегро голоса теплеет и замедляется в мольто к последней фразе, где они ставят синтагменное ударение на слове "моём", обнажая острые как ланцеты зубы. Пальцы лёгким взмахом прорезают скальпелем бледную кожу от нижней губы вдоль подбородка. Они слышат, как Деворак сглатывает, как слюна катится по пульсирующей от волнения гортани и как лихорадочно он втягивает воздух сквозь зубы. Метка на шее начинает светиться и порез на коже затягивается. – Вы… неужели вы согласны? – Любимую лабораторную крысу стоит поощрять, доктор №069. – со всё тем же оскалом отвечают Вальдемар. – Вы же знаете этот… весьма забавный побочный эффект пракрского ритуального дурмана, доктор №069? – Вальдемар смотрят внимательно на удивленного Илию, который лишь спустя некоторое время понимает, о чём идёт речь. Его лицо меняется, губы вытягиваются в довольную усмешку. – Вы не прочь потанцевать, Квестор? – Илия запрыгивает на секционный стол, лихо закидывая нога на ногу. – Ради разнообразия? Почему бы и нет. Вальдемар отвечают флегматично, но про себя тихо усмехаются. "Любимую лабораторную крысу стоит поощрять. Любимую лабораторную крысу стоит баловать." "Любимая лабораторная крыса" смеётся, доставая флягу с дурманом. – Ваше здоровье, Квестор. – он знает, насколько это абсурдно звучит и смеётся ещё сильнее. Одновременно счастливо и нервозно. Нервозность особенно хорошо выдаёт дрожь в бледных пальцах. – Не пейте всё. Мы намерены изучить это… с позволения сказать, варево. – они смотрят чуть искоса, подготавливая инструментарий. Деворак кивает совершенно идиотски, с надутыми от жидкости щеками, комично распахивая глаза, и сплевывает обратно во флягу часть дурмана. Вальдемар закатывают глаза. – Доктор №069… – Извините, Квестор. – тихо, пытаясь сдержать смешок, произносит Джулиан. – Надеюсь, это не помешает вашим изысканиям. – Не спутаем. Даже лишней дистилляции не потребуется. Но всё ещё весьма досадное недоразумение. – оглядев ровно лежащие инструменты Вальдемар ощериваются, – Впрочем, как и вы. Предпочтете веревки или ремни, доктор №069? Джулиан отвлекается от плотного завинчивания фляги. – А? – он выглядит растерянным. В голове его начинает шуметь, мысли бегут однородно, в едином потоке, и это постепенно вводит его в состояние давно забытого спокойствия. – Что вы сказали? Вальдемар отмечают это, на удивление скорое, замедление реакции. "Пяти минут достаточно, чтобы организм вобрал в себя основные действующие вещества. Очень интересно для перорального приема." – Подойди. Начальное действие напоминает опьянение. Ноги ещё держат, но не очень твердо. На всякий случай, ощущая шум в голове, Деворак подходит, опираясь на привинченный к полу секционный стол. – У тебя есть право выбора. – Вальдемар склоняют голову вбок, – Веревки или ремни. Расположение нам не принципиально важно, органы всё равно можно удержать. Деворак пьяно улыбается. – Верёвки. И… подвесьте меня. Там, где раньше была одна из клеток. Вон там. – он вяло тыкает пальцем на пустующее место почти посреди залы. – Театра-а-льность, доктор №069. – скалятся Вальдемар и, пройдя к крюку, перекидывают через него связанную петлю из веревок. Веревки свисают внизу, остаются лежать концами на камнях, с тихим шелестом покачиваются. Вальдемар слышат за своей спиной, как нервно и возбуждённо втягивает воздух Деворак. Как щёлкает пальцами невзначай, сжимая руки. Какими быстрыми шагами подходит. Уже – видят; видят, как Илия жадно ощупывает эти самые веревки, как зажимает их в руках, чуть повисая в воздухе. Раздуваются на вдохе жадные тонкие ноздри, дрожат длинные ресницы на прикрытых тёмных веках. У него красивое лицо. Объективно – красивое. Не смазливое, как у Графа, не приторное, как у Консула. Очень красивое. Было бы славно венцом их смертельных игрищ вскрыть его череп. Оставить после голову отдельно, как образец хорошего, пропорционально верного, лица. Найти бы ещё вещество и сосуд, которые минимально деформируют его… Над этим стоило подумать отдельно. Да, сохранить это лицо. Забальзамировать вены. Оставить скелет. Сохранить органы. Ровная белая кожа, идеальный уровень гормонов, из изъянов небольшой железодефицит разве что. Здоровый мальчик, на редкость. С совершенно больной головой. – Вы подвесите меня на этих верёвках, Квестор? Опутаете мои руки? И вскроете мне грудную клетку? – его тон казался бы совершенно напевным, если бы не дрожь гортани и хрипотца. Тёмные веки вздрагивают, и с лихорадочным блеском на Вальдемар смотрят безумные, впавшие красно-серые глаза. Деворак облизывает пересыхающие губы. Томный взгляд, в надсадном полушепоте вязко и почти физически ощутимо – вожделение: – Расскажите, как вы мне её вскроете? Каким способом? "Эйфория, блеск глаз, пересыхающие губы. Возбуждение пока спишем на индивидуальное проявление у самого доктора №069." Отметка на уровне автоматизма, как запись в рабочем журнале. Фиксация. В следующую секунду снова – как щелчок – фиксация. Намертво. Но потом они всё равно запишут. Это очень приятное занятие. Позволяет воскресить память во всей её полноте. Запахах. Звуках. Покадрово. Холодная безэмоциональная фиксация эксперимента, на деле – живее всего живого. "Возможно, если сверить с показаниями экспедиций, именно в это время жрец шепчет жертве основные религиозные формулы. Фиксируемое время – одиннадцатая минута." – Мы рассечем вам грудь. Начиная от яремной впадины… – пальцы проходятся по впадине между ключиц Деворака, который забывает про всякое дыхание и замирает, закрыв глаза. – …До вашего десятого ребра, чтобы рассмотреть вас во всей красе. – вдоль выреза распахнутой белой рубашки черным и блестящим, как щупальца спрута – вниз; но пальцы, что проходятся по середине груди, покрытой рыжеватыми волосами, останавливаются чуть выше, и сердце Илии отзывается на этот жест отчаянным, резко скакнувшим сердцебиением. Вальдемар склоняются ближе и скалятся, обдавая разгоряченную кожу Деворака холодным дыханием. – Как думаете, с вашей регенерацией нам понадобится расширитель, доктор №069? Не отвечайте, это риторический вопрос. Деворак, парадоксально боявшийся расширителей сильнее всех прочих медицинских инструментов, ощутимо вздрагивает, нервно облизываясь. – Затем произведём стернотомию. – они делают паузу, с нажимом ведя по кости грудины, останавливаются в районе четвертого межреберья. Илия считывает этот жест безошибочно, отпускает веревки и жадно стискивает в пальцах чужую кисть, вжимаясь в ладонь губами. – Целиком. Рассекайте её с самого начала. Разведите ребра. – шепчет Джулиан взахлёб, перемежая горячечными поцелуями гладких черных пальцев. – Только заберите. Только заберите. "Жар. Бред. Желание избавиться от органа. Надо же, как гуманно." – Вы же это можете, Квестор? Рассечь? – с побелевшими губами, с мольбой в голосе шепчет Джулиан. Холодные пальцы Вальдемар оглаживают его впалую щеку, заставляя дрожаще втянуть воздух на вдохе. Средняя фаланга одного из пальцев плавно вытягивается, превращаясь в конечность подобную длинному лезвию, мягко касается скулы Деворака, оставляя неглубокий порез. – А как вы думаете, доктор №069? Мы могли бы вам сломать ребра или воспользоваться пилой, но… – Пожалуйста. Вы. Вальдемар скалятся и произносят почти в самые губы жадно ловящего каждый жест Илии. – Хорошо. Это сделаю я. На лице Деворака написаны томность и мучение. Сухие, бледные как при лихорадке, губы; заострившиеся черты потенциального покойника. И кажется, что небольшая боль от пореза словно несёт ему облегчение. Только интересно, от чего именно? "О, какие гуманные пракрские жрецы. Надо же." – У нас ещё слишком много планов, доктор №069, до вашей кончины. – с лёгким шипением произносят Вальдемар, ведя ладонью по бледной впалой щеке. – Вряд ли вы захотите это пропустить, не так ли? Илия почти загипнотизирован, заворожен, вжимаясь в холодные пальцы. Под трепещущими веками закатываются его глаза, по горячему дыханию на приоткрытых, дрожащих губах невооружённым глазом видно, как ощутимо его бьёт жар – или что-то вроде жара. И потрясающая бледность. На этом можно сфокусироваться совершенно отдельно, потому что это тоже – красиво. Очень несвойственная особям человеческого вида, если говорить о контактах лично с Вальдемар. Очень редкий в их популяции чистый, беспримесный мазохизм. Красиво раскрывающийся сейчас, под наркотическим действием дурмана. – Я ведь не просто доктор под номером ноль-шестьдесят-девять, правда, Квестор? Я Джулиан. Моё имя Джулиан Деворак. Почти горькая, кривая усмешка появляется на его лице. Даже сейчас он слишком хорошо знает – Им незачем это озвучивать – что Вальдемар всё ещё упорно будут называть его именно под номером. Разве что иногда, может, когда им заблагорассудится. Когда им захочется. Когда им интересно. И Они это тоже знают. И они знают, что нравиться ему будет именно такой вариант. Сухие губы жмутся к гладкой, чуть скользкой, ладони в черной перчатке. Язык скользит у основания пальцев, там где могла бы быть тонкая, похожую на перепонку у водоплавающих, кожа. Там, где блестяще натягиваются перчатки, когда Вальдемар сцепляют пальцы на груди в своем привычном жесте. Как же чертовски он хотел это сделать все это время. Язык скользит вдоль ладони, обдавая жаром живого тела. Горячо и плашмя. Вжимаясь. Возвращаясь наверх, скользит вдоль пальца. Бледные сухие губы сжимают палец, вбирая его в себя. Вдоль языка, палец гладко скользит, дрожат ресницы когда он стискивает его в зубах, хищно ощериваясь. Пройтись дрожащей рукой по их острым плечам. Вдоль шеи, вниз – по руке, задержавшись по обжимающей эту самую руку перчатке. Скользнуть к рёбрам – они есть, там, под тканью, нечеловечески-тонки и похожи на рыбьи – и к талии, жадно сжимая её в пальцах. Почти вся спина в этом месте умещается под длиннопалой ладонью, обманчиво-тонкая. Обманчиво-хрупкая. Обманчиво-человек. "Интересно, что сейчас под этой кожей? Есть ли что-то похожее на человеческие органы? Должно быть… это так красиво." – со сжимающимся сердцем думает Илия. Влажный палец в перчатке скользит по его щеке, вверх, к волосам – сжимая в ладони темно-медные кудри до слышимого стона. – Это приглашение? – со смешком в голосе изрекают Вальдемар. Сквозь полуприкрытые веки Джулиан завороженно смотрит только на то, как изгибаются их губы. Его собственные губы гнутся в выразительную усмешку, когда их пальцы отпускают его волосы, и он резко взмывает вверх, прижимаясь к их лицу острой скулой: – Можете считать, что так, Квестор. – Тогда отсчитывайте такт, доктор Деворак, если вы считаете, что пришло время. Вальдемар под пальцами ощущают, как дрожь бежит по его коже. Как приподнимаются тысячи мелких волосков. Это ощутимо даже под тканью. – "Смерть танцует сарабанду", Квестор. Вам ли не знать. – с жаром шепчет Джулиан и отходит назад на пару шагов, поцеловав выпирающие костяшки пальцев на черной руке прежде, чем отдалиться ещё сильнее. По губам читается неторопливое: "раз-и, два-и, три-и…" – ритм считывается, Вальдемар с первого движения Деворака – чинного взмаха руки – перестают наблюдать за его губами, считывая его движения и продолжая метрономом отстукивать в голове эти величавые "раз-и, два-и…". Деворак отклоняется назад, вытянутый носок ступни проскальзывает и становится на пальцы. Вальдемар с усмешкой на лице приседают в подобие реверанса, чуть отклоняясь, их пальцы взмывают на уровень плеч. Взмах рук и движения корпусов тела. Пальцы соединяются. Отрываются друг от друга, чтобы вновь соединились – уже другие руки, и шаг. Илия делает плавный шаг вперёд, Вальдемар так же плавно отклоняются назад. Новая перемена рук. Ещё один шаг – уже навстречу, ладони соединяются наверху и они плавно проходят вокруг общей оси, описывая круг. Лицо Квестора совершенно спокойно, разве лишь чуть заинтересованно смотрят киноварно-ядовитые глаза. Взгляд западающих как у мертвеца глаз Деворака жаден и сосредоточен. И – почти разочарован, когда по законам танца этой тактильной связи до́лжно распасться, а им обоим – разминуться на несколько шагов. В танцевальной позиции их тонкое тело кажется красивым, как точёная статуя. Тоньше любой другой, но такое же холодное как мрамор. И полураскрытые пальцы в изящном изгибе рук, тонкие, бесконечно длинные. Нечеловеческие. Рука Деворака тянется чуть дальше, чем полагается по регламенту танца, но всё ещё – не коснуться. Печально и величественно, вместо тактов, в его голове звучат клавесины и альты сарабанды. С лёгкой усмешкой, кинув взгляд чуть исподлобья, Квестор выходит из статичной позиции. Пальцы мягко плывут наверх в волнообразном движении, и на мыске ступни Вальдемар делают изящный круг вокруг собственной оси. Отклоняются чуть назад, становясь ещё более похожими на статую. Замирают. Ровно в такт. Словно они это тоже слышат. Залюбовавшийся Деворак почти вздрагивает, когда они сходят со своего места и плавно – нет, не подходят – именно подплывают к нему, касаясь вытянутой руки. Полукруг они описывают уже вдвоем, чинно и размеренно в воздухе плывут сомкнутые руки. Илие всё кажется сном. Пройти шаг, чуть остановиться, слегка вверх на мысках обуви, снова – плавный шаг вперёд. И жадно сжимают его горячие пальцы эти чёрные руки, затянутые в перчатки. Через несколько таких па – встать почти спина к спине, описав всё тот же плавный полукруг. Переплетённые пальцы, чернота их предплечий на белой ниспадающей ткани рубашки. Вальдемар чуть опускают лицо, их спокойный взгляд искоса заставляет заходящееся сердце Деворака пропустить удар. Он замешкивается, но найдя дальше нужный такт двигается, чуть приподнимаясь на носках. Вальдемар зеркалят его движение следом. Ещё раз – чуть отклонившись, они даже не смотрят на него, пока не оборачиваются, и руки у них обоих не поднимаются наверх, чтобы снова соединиться хотя бы на кончиках пальцев – и не разойтись во взаимном реверансе, где Деворак склоняется гораздо ниже Квестора. Выпрямившись, Вальдемар очерчивают в воздухе плавный пируэт, и Илия тянется за их рукой почти в нетерпении. Нетерпение выдает и его жадное сокращение расстояния больше положенного, когда па повторяется, и сплетённые руки соприкасаются всем предплечьем. – Танцуйте, доктор №069. – с оскалом на губах, едва слышно, произносят Вальдемар, когда они кружатся. Но, отдалившись, не размыкают рук, и воспользовавшись этим, при приближении, Джулиан крепко переплетает их пальцы. Ещё один плавный взаимный реверанс, кружение, снова реверанс, и Деворак не выдерживает, падая на колени и прижимаясь губами к поле черного медицинского фартука. Почти как полагается. – Нетерпеливый мальчик, Джулиан Деворак. Если бы вы такое выкинули на дворцовом балу, все бы поняли сразу всё о вас, даже находясь в дальнем конце зала. – скаля острые зубы произносит Квестор. От произнесенного имени и обращения "мальчик" вдоль хребта Илии пробегают мурашки, пропадая в районе крестца. В паху начинает невыразимо приятно тянуть. – Тогда, Квестор Вальдемар… я бы сделал так. Он опускается ещё ниже, касаясь губами длинноносой обуви, напоминающей старомодные пулены. Падает ниц, бережно и трепетно обхватывая руками их щиколотки, оставляя поцелуй на подъёме стопы. Подняв глаза на Вальдемар и отмечая их усмешку, он криво её зеркалит: – Чтобы ни у одной живой души не оставались сомнения в увиденном. "Кто сказал – "Казанова чарует лишь с целью маневра"? Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва. Мой напор сокрушит Гималаи и гордые Анды В монотонной свирепости чёрной и злой сарабанды."©