Бутылка Соджу пролетела мимо лица Ноя и разбилась позади него. Это сбило все его мысли, заставив рефлекторно отпрянуть от громкого звука.
Началось новое воспоминание, и обстановка поменялась крайне неудачно для S-рангов, ведь все снова стояли в небольшой гостиной Юджина.
— Юджин, надо выйти! — Михе, что было странно, злился, однако к злости было примешано такое сочувствие, что Юджина от этого тошнило. Он сделал шаг от двери к Хану, но, увидев как тот отступил, вернулся обратно.
— Нет! — Крикнул Хан и угрожающе схватил ещё одну пустую бутылку. У дивана стояло порядка десятка подобных. Видимо, выпит алкоголь был накануне: с осколков разбитой первой бутыли капала мутноватая жидкость.
«Значит с последней зачистки Хёна прошло не более двух недель?» — Лицо Юхена приняло кислый вид, но вскоре мысль вылетела из головы криком брата, и складки меж бровей исчезли.
— Зачем? Чтобы все смотрели на меня с ненавистью? Чтобы я снова слышал это проклятое имя? Чтобы я вновь вспомнил про эти записи Сук Симёна?
Михе виновато поджал губы и перевел взгляд на слишком напряжённую руку. По еле видной морщинке на носу становилось ясно, что находится здесь ему было неприятно и противно.
Возможно, он уже не первый и не в первый десяток раз пытался достучаться до Юджина. Но его не слушали. Хан просто затыкал уши руками.
— Ты уже месяц из дома не выходил! Тебе нужен свежий воздух. — Минчул, честно, уже не знал, что надо сделать, чтобы Юджин вышел. Единственное, что он по опыту знал, так это то, что оставлять его нельзя. Не в таком состоянии. Но что тогда сделать, если слова пролетали мимо ушей? Силой? Это было бы ещё хуже. Если бы Михе потерял доверие Юджина, тогда все пропало бы… Оставались только угрозы. Угрозы себе, угрозы жалостью, чтобы лишь дать понять другому, что тот не один и что о нем заботятся. — Ты так просто умрёшь.
Сочувствие, которое читалось во всех движениях и словах Михе, душило Юджина. Он ненавидел, когда на него смотрели с презрением, но больше он ненавидел, когда на него смотрели с сочувствием.
Когда у него умерли родители и он начал растить брата в одиночку, каждый второй глядел так и уходил. Уходил, потому что с такими как он было много проблем.
— Не смотри так на меня. — Юджин оскалился, сжав руки в кулаки. Бутылка в одной руке скрипнула под трением кожи.
Брови Михе устало сдвинулись.
Конечно, все его слова снова были брошены в окно! Чтобы он не сделал, Юджин будет брыкаться и противиться.
И что тогда? Не лучше ли дать Юджину успокоиться?
Сделав обречённый выдох и обдумав лучшие решения, Михе по приказу отвернулся.
Хан Юджин напрягся. Казалось, даже пальцы на ногах скрутились от непонятного чувства отвращения, расцветающего где-то в животе.
Он только что отвернулся.
Отвернулся!
Юджин, забыв, что только мгновение назад сам приказал тому сделать это, оскалился. Он знал, что внутри клокочут непонятные ощущения, разъедающие и сжигающие все, как магма, но мог только оставаться на месте, пытаясь унять бушующий ураган. Казалось, если он сдвинется с места, произойдет нечто ужасное, ведь под давлением тревожного чувства, что всегда скреблось в его мыслях, он не мог даже голову поднять.
Ему хотелось просто кричать. Неизвестно на кого, за что или почему. Просто хотелось хоть раз показать, что он здесь, что ему плохо, что ему нужна помощь. Но все это подавлялось настолько, что начало бродить вместе с алкоголем.
И только что-то мелкое из этих дум, что смогло избежать испепеления или кислоты Соджу, выскользнула шепотом из его рта.
— Как я выгляжу для тебя? — Словно ребенок, обиженный на родителя, который его не понимал, Юджин пробубнил вопрос в пол. Это были практически невесомые слова, которые сложно было уловить даже с хорошим слухом охотников высоких рангов, но дома была застоявшаяся, тухлая тишина, которая позволяла услышать даже невысказанные чувства.
Михе все еще не смотрел на Юджина, хотя и направил голову в ту же сторону. Его нос улавливал колючий запах Соджу, его глаза еле различали силуэт друга на мрачном фоне застывшей во времени гостиной. Он даже на физическом уровне понимал, что ему здесь не место.
Однако Михе опаздывал. Не всё ещё было потеряно, но сквозь его руки утекало слишком многое, и это дрожью отдавалось в костях, колыхалось в давних чувствах бессилия и горечи утраты. И предупреждало его: в этот раз не сделай ошибок.
Сейчас Юджин ждал не его действий, а его слов. Правды. Он ждал не утешения, а той устойчивости, которую в себе сам найти не мог.
Что мог ответить Кван Минчул?
Хан Юджин стоял, еле опираясь на сломанную ногу. В руках пустая бутылка Соджу, в глазах, опущенных к полу, скрыта агрессия и ненависть ко всему. Давящийся обидой и слезами, расколотый, побитый, но усиленно держащий все под контролем таблеток и алкоголя.
Безнадежный и жалкий. Может даже убогий, каким люди его и считали.
Неудобно.
Разговаривать с таким Хан Юджином было неудобно. Находится с таким Хан Юджин тоже.
Воздух, казалось, заколол в лёгких Михе.
Стоило ли что-нибудь говорить? Пальцы начинали хрустеть от одной мысли о том, что случится после этого ответа. Но Хан Юджин ждал.
Михе стиснул зубы и, сделав шипящий глоток воздуха, невнятно и сбивчиво вытолкнул.
— …Прости. Я… Пойду. Мне нужно по контракту идти.
Он развернулся и тяжелыми шагами ушёл.
Входная дверь тихо хлопнула и разделила Юджина и Михе.
Хан Юджин скрипнул зубами и сильно вжал голову в плечи.
И снова ушли.
Юджин с силой отбросил бутылку, дав и этой разлететься на осколки и обрызгать остатками все вокруг. На стене образовалось пятно, из которого, казалось, текли слезы. Крупные, горькие, как и было свойственно посредственному пойлу, и жгучие из-за спирта.
Дом и правда был отражением владельца.
В горле стоял сгнивший ком тошноты и рвоты, а в глазах, зажмуренных и мелко трясущихся, как и тело, закололо. Хан запрокинул голову и рукой прикрыл их, выгоняя давлением любые эмоции, и, может, не позволяя повторить участь бутылки.
Он сделал надрывной, сжатый вздох, где смутно были слышны слова проклятия, и тень поглотила этот кусок воспоминаний.
Ной проглотил вставший в горле ком.
— Ты не закончил. — Сун Хендже дождался конца сцены, чтобы дать Луиру вновь поймать то прозрение, мелькнувшее в его голове за секунду до произошедшего.
Такие картины больше не напрягали Хендже. По факту… Это было обыденностью даже для Юджина. К нему же это никак не относилось. В отличие от Ханов, он не страдал синдромом навязчивой вины.
Да и что ещё можно было ожидать от больного человека? Вообще было странно то, что они раньше не видели истерик Юджина. А может и не странно, учитывая, что такое запоминать и не хотелось.
И ему тоже.
Ной же, который ещё в прошлой сцене пытался привлечь внимание, снова открыл рот.
— Я… — Он на мгновение нахмурился, понимая, что хочет сказать, но забыв, что это значит. Однако попытки он не оставил. — Это точно воспоминания? — Сказано это было странноватым тоном, словно он сомневался не в правдивости памяти, а в собственном мышлении, пытался что-то повторить, но не осознавал что. — Я помню, что мне показалось, что это не воспоминания мистера Юджина. — Он прислонил руку к голове, начав растирать лоб. — Но я не помню, почему я так подумал.
Избыток стресса сильно повлиял на него. Тем более сама мысль, казалось, тогда пришла ему спонтанно. Он не сильно ее обдумывал, прежде чем осколки бутылки выскребли из него напрочь любые силы.
— Что было перед этой мыслью? — Сон Таэвона осторожно попытался помочь другому восстановить логическую цепочку. В воспоминаниях продолжался тот же день, где Юджин винил себя в устроенной истерике. И это видеть не хотелось. — Может, были вещи, что вас смутили?
Ной сместил взгляд в левый нижний угол, прокусив щеку. Пожевывать мягкую и нежную плоть казалось расслабляющим и помогало думать.
Через пару минут подобных действий, Ной вздохнул.
— Не знаю… Кажется, в голове просто возник вопрос, почему Мистер Сун Хендже и Мистер Хан Юхен решили, что это воспоминания. Но почему я решил, что это не так — не помню. — Он обречённо зачесал руками волосы, слегка их оттянув. В глазах от бессилия и презрения к себе закололо.
Хан Юхен не хотел объясняться.
А что он может сказать? Интуиция? Чувство, словно это правда сделал он? В конце концов… Он… Знал, как вёл себя в тех ссорах до пробуждения Хёна, до того, как брату стукнуло 25.
Он видел другую версию Хена. Не привычную ему с детства, не ту, что сейчас была в их мире, но ту, которая, как он ощущал, точно принадлежала его брату. Это был его Хён. Подделки тут не могло быть.
Но, кажется, Ной спрашивал не это. И, так как Хан Юхен молчал, Сун Хендже открыл рот.
— Я понял это после того, как объединил несколько кинутых Юджином подсказок. — Он дал краткий ответ, но, естественно, собирался его расширить. Тем более, кроме него никто не понял, что, собственно, он имел ввиду. — Он и так казался старше своего возраста. — Чуть издалека — больше от привычки, нежели от желания играть с информацией — начал Сун Хендже, потянувшись, чтобы размять застывшее тело. — И недавно я подтвердил, что его восприятие времени искажено до предела.
Юхен и Ной чуть повернули головы. Сон Таэвону не пришлось делать даже этого, ведь ему хватило лишь слегка отвести взгляд от общей картины, чтобы сосредоточиться на виде лидера Сесён.
Ни в одном из трёх S-рангов не проснулся огонек любопытства, но поймать слабо дышащий интерес было легче. Пусть даже мысли о происходящем перед ними так и крутились где-то на подкорке.
Сон Таэвон свёл брови.
Понятие времени было слишком сложно, чтобы можно было его точно и всеобъемлюще сформулировать… И все же Сун Хендже использовал к Хан Юджину описание того, у кого это понятие искажено.
Сун Хендже, собрав на себе мрачные взгляды, невесело ухмыльнулся.
— Когда я впервые попал к нему в навык, это был пустой зал без стен и потолка. Лишь с серым полом. — У Ноя и Сон Таэвона в голове возник тот образ, увиденный прямо перед попаданием в эти воспоминания: серое бескрайнее пространство полное синеватого тумана и дымного запаха жженой крови. Юхен же не думал об этом. — Меня заинтересовал его навык, и пока сам Юджин не очнулся в нем, я попробовал манипулировать им. И, в итоге, я пришел к выводу, что это пространство позволяет использовать ранее накопленный опыт. — Сун Хендже не вдавался в ненужные сейчас подробности о том, как он это понял: он не говорил, как сначала воссоздал свою же гостиную и свои цепи, не поведал и о том, как попытался материализовать ледяное копьё Пак Ерим, пусть и провалился. Способы прощупать границы навыка он оставил за пленкой. — Однако я раньше думал, что мои выводы не верны.
— Не верны? — Сон Таэвон задумчиво протянул «мм».
Конечно, охотник Ассоциации не считал, что все предположения лидера Сесён верны, а все догадки точны, но, все же, он всегда знал, что с умом Хендже мог потягаться не каждый. И для Сон Таэвона это было худшим в лидере Сесён.
Силу можно обуздать. Ум… Нет, больше даже хитрость, было невозможно контролировать.
Такие люди опасны тем, что они не могут позволить себе потерь. Если им придется что-то терять, они сделают так, чтобы их враг потерял ещё больше. Деньги, статус, знания… Если они хотят что-то заполучить, — даже если это не что-то материальное, как в случае того же лидера Сесён, чьи цели Таэвон до сих пор не мог распознать — они будут вертеть всеми и вертеться сами до тех пор, пока не получат желаемое.
И любопытство было всегда с ними.
Таков был Сун Хендже. И, честно, к таким людям Сон Таэвон относил и Хан Юджина. По крайней мере того, которого он видел в их настоящем.
И именно из-за этого слова Хендже о «неверном выводе» было странно слышать из его уст.
Сун Хендже не взглянул на Сон Таэвона, и поэтому не видел тот то ли усталый скептицизм, то ли уже выгравированное в костях «Пса Ассоциации» недоверие к лидеру Сесён.
Он смотрел на спину Хан Юджина, который разлагался на диване с телефоном в руках, и продолжал говорить о своих рассуждениях.
— Ага. Я думал, что впервые сильно ошибся в своих выводах. — Вновь усмехнувшись, будто вспоминая что-то веселое и ностальгическое, подтвердил он. Однако после замолчал на несколько секунд, убрав с лица эту непонятную улыбку. — Там была чашка, которую я разбил в ходе эксперимента. Тогда я решил материализовать ещё одну, пока Юджин не очнулся, но вместо новой чашки осколки старой просто склеились. Без стыков, трещин и сколов. Словно новая.
Вообще, такой расклад дел не казался странным, если учитывать, что все происходило внутри навыка Хан Юджина. В конце концов, в месте, где можно реализовать целую гостиную из воздуха, было бессмысленно удивляться починившейся чашке.
И в глазах смотрящего на Хендже Ноя было видно это непонимание. Диссонанс своих мыслей и странного тона лидера Сесён рождали смутные, неуловимые сомнения, но все казалось логичным, чтобы искать в этой ситуации подвох.
Слишком логичным.
Сун Хендже наконец оторвал взгляд от спины Хан Юджина и закончил свое доказательство.
— В месте, где все подчиняется логике Хан Юджина, где нельзя воссоздать то, что противоречило бы его устоям, стало возможным повернуть время вспять для чашки. — У Ноя приподнялись его тяжёлые веки. Конечно, это уже был не тот шок, испытанный от воспоминаний Юджина, но все же удивление — до странного яркая за последнее время эмоция.
Сон Таэвон начал тереть затвердевших от постоянного напряжения лоб.
Безусловно, это была интересная информация. Она много рассказывала как о навыках Юджина, так и об интеллектуальных и исследовательских способностях лидера Сесён. Однако он сейчас не мог изъять из нее что-то полезное.
— Вы вспомнили свою мысль, Господин Луир? — Спокойным, пусть и отяжелевшим тоном спросил охотник Ассоциации.
Ной взглянул на Сон Таэвона и, поглядев на него несколько мгновений, отрицательно покачал головой.
— Простите. — Прошептал он, упираясь глазами в пол.
На его тихое извинение не ответили даже вздохом.
***
Юджин сидел на диване, подогнув здоровую ногу. Его пальцы только что набрали и отправили сообщение Михе. Он извинился за то, что вспылил.
Однако он не согласился выйти на улицу.
Пока что он не мог. Потому что ещё не прошло и двух недель с последней зачистки, и потому что зовы умерших ещё не затихли. Он должен был с ними выпить, заливая звон в голове Соджу, чтобы хотя бы так успокоить тех, кто погиб из-за него.
Да и не в настроении он был.
Он просто заперся у себя дома, пропитывая стены своей квартиры голосами новых жителей его разума, запечатывая все его страхи на новый замок.
Поэтому Юджин выключил телефон, напоследок проверив, что сообщение не было прочитано, и бросил его на другой конец дивана. Он оторвал себя от внешнего мира.
Хан Юджин не ждал ничего от этой ночи.
Он будто превратил свою квартиру в подземелье, которое не имело связи с реальностью.
Но, к сожалению, все же были ниточки, соединяющие его ограниченный четырьмя стенами мир и остальных людей, живущих в своем, доступном только тем, кого можно назвать человеком, обществе.
И эти ниточки — его навыки.
Он их ненавидел. Просто с ума сходил всякий раз, когда пользовался. Но без них он не мог жить. Они — то, что позволяло ему всё ещё держаться среди существ того же вида.
Его навыки подобны нагому лезвию без рукояти и любого другого покрытия. Да, Юджин мог с их помощью защищаться, нападать или просто использовать их по-разному. Но с каждым применением холодный металл впивался в его ладони, прорезая мясо его психики до костей, обнажая самые отвратительные пороки Юджина.
Но он все равно ими пользовался.
Потому что Юджин — лицемер. И он это знал.
Потому что Юджин — манипулятор. И он это знал.
Потому что он потерял всякую мораль, став не лучше тех же монстров, живущих в других мирах. И это он уже не просто знал. Это въелось в его кости, давая напоминания о своей сущности в каждой панической атаке.
Думать только о себе. Делать все только для себя. Чтобы поддерживать жизнь бездушной твари, принося в жертву сотни людей, которые были лучше него в тысячи раз.
Забывать об этих истинах днём, вновь сливаясь с кучкой будущих жертв его планов, и вспоминать о них с приходом темноты, доказывая себе вновь и вновь, что у него остались ошмётки человеческого сожаления и вины.
Это была именно такая ночь, от которой Юджин ничего больше не ждал.
Он сидел на диване, поджав колено здоровой ноги к груди. Так как он лишил себя любой связи с чем-то, что его бы отвлекало, то он остался один на один со страхом, отсчитывая минуты до новой вспышки панического расстройства. Душный смрад алкоголя бил в нос. Человеку, не привыкшему к нему, пришлось бы плотно прикрыть любые дыхательные пути, чтобы зловонный яд не попал в лёгкие, но Юджин давно к нему привык. И теперь его дом пах только алкоголем.
Иногда ему казалось, что он не просто заглушал любые воспоминания высокоградусным пойлом, а делился им с теми, кто никогда более не сможет его попробовать.
Имел ли теперь алкоголь для него особое значение?
Нет. Ему все также все равно.
Он пил для себя и за себя. Ведь так?
Он не знал.
Не знал, а потому всякий раз, когда такие мысли вновь заполняли его голову, он тянулся за рядом стоящей Соджу. Возможно, с такой скоростью, ему не придется ходить в подземелье за деньгами, ведь вполне сможет себя обеспечивать путем сдачи пустых бутылок. Но это было лишь глупой мимолётной мыслью, попыткой шуткой оттянуть вспышку страха.
Однако сейчас его горло не смогло почувствовать привычное жжение, разогревающее мертвенно ледяные конечности.
Окно.
Перед его глазами появилось окно системы.
[Титул «Воспитатель» активирован.
Дополнительный Навык Воспитателя — Последняя плата.
Эффективность навыков и способностей Пробужденного «Кван Минчул» удваивается.
Продолжительность — 1:00:00]
Последняя плата.
Казалось, страх наплыл на него раньше, чем этого ожидал Юджин.
Глаза с шоком раскрылись, а учащенное дыхание перекрыло любые звуки.
Нет… Нет, пожалуйста.
Первая реакция — замереть. Следующая — вскочить и рвануть скорее на улицу, скорее к Михе. Благо, напившись заранее таблеток, Юджин сумел игнорировать те колющие искры и осколки боли в ноге.
Хан пулей вылетел из квартиры. На лифт времени не было, поэтому он побежал к лестнице. С каждым вздохом он чувствовал, как пульсация поднималась от сердца по трахее и начинала долбиться ему в виски, замыливая кругами непонятных бензиновых разводов зрение.
Хан Юджин просто забыл, что в таких случаях люди уже были мертвы. Всегда забывал, потому что не мог привыкнуть к смертям других, не мог побороть тот рефлекс, который заставлял его делать хоть что-то, лишь бы не оставаться наедине с собой.
А вспоминал он это благодаря начинавшейся проигрывать в его голове памяти погибшего. Это всегда работало, потому что любой такой сеанс начинался с того, как кто-то звал его по имени.
Хан Юджин спускался по третьему лестничному пролёту. Он решил сократить ещё больше и спрыгнуть последние несколько ступеней. И, оторвавшись от ступеней, Юджин застыл.
«••••••, •••• ••••• •••• ••••••!»
Что это такое?
Хан Юджин, врезавшись в стенку, с грохотом упал на пол. Изо рта его послышался спертый от давления в лёгких стон боли, и он боком приложился о плитку. Следом ногу словно пронзило электрическим током, и он зажмурился от дробящих ощущений. В глазах появился намек на слезы.
Однако новое воспоминание… Что-то, что, по идее, должно было быть воспоминанием Михе, пронеслось в его голове, заставив раскрыть от ужаса и недоумения глаза.
«•••••• •••••••• ••••• ••••»
Что это такое? Почему я его не понимаю? Почему слова Михе такие?
Юджин сложился пополам, уперевшись локтями в холодную плитку. В висках продолжала стучать боль, в лёгких не хватало воздуха, а сердце пыталось раздробить ребра и выбраться. Он в судороге поджал ноги, уперевшись головой в ладони и стараясь оторвать себе волосы.
Нет, пожалуйста. Дайте мне запомнить. Дайте мне запомнить, что говорил Михе!
Изо рта послышались жалобные всхлипы.
От осознания того, что Юджин не смог бы сохранить в голове ни слова из памяти Михе, сердце Хана болезненно сжалось, все ещё бешено пульсируя. Одна из его рук тряской переползла в район груди и с силой сдавила тряпку. А вместе с ним и окружение словно сократилось, теперь напоминая маленькую и до ужаса мрачную коробку, где человек просто не был способен вытянуться.
В голове Юджина был просто катастрофический хаос. Его тело в напряжении тряслось, и каждая клетка пыталась дать понять мозгу, что ей больно. Но голова не справлялась с волной этих ощущений, больше сосредоточившись по желанию хозяина на том, что не смог бы никогда запомнить.
Тело игнорировали, поэтому, чтобы больше не чувствовать боли, организм решил пока что временно перекрыть любые сигналы.
«•••••, •• ••• ••••••• ••••»
Юджина парализовало. Его голова стукнулась о кафель.
Пожалуйста, дай мне что-нибудь. Оставь хотя бы чуть-чу…
В голове пронеслась единственная фраза, перевод которой Хан хорошо усвоил за все время знакомства с Михе.
«Прости меня, Юджин.»
Слезы скатились под голову, образовав там вместе со слюнями лужу.
Он зажмурился и позволил себе разрыдаться.
***
Ной стоял в оцепенении, пока на него накатывались эти ощущения колкости и горечи. Его продолжало мелко потрясывать, даже если он уже не раз видел подобные воспоминания Хан Юджина.
И, наверное, он бы снова лишь уткнулся головой в колени или зажмурил глаза. Однако в этот раз он не смог этого сделать.
Когда Юджин упал на лестничном пролёте, поджав отказавшиеся двигаться ноги и продолжая дрожать и ползти, в его голове мелькнула давно затерявшаяся мысль, пробежавшая по всему позвоночнику мурашками.
— Это не воспоминания… — Шепот быстро исчез в звуках болезненных стонов, и S-ранги просто пропустили его слова. Ной сжал кулаки, и сам стал дышать чаще Юджина. — Это не воспоминания!
Он повернулся к остальным с возбуждением и отчаянием крича.
— Это точно не они! Точно! — Он схватился за рукав ближайшего к нему охотника. Какое-то чувство прорыва в собственных размышлениях подарил свободу телу, и теперь слезы текли в перемешку с то ли радостными, то ли молящими поскуливаниями.
Он цеплялся за рукав Юхена, словно действиями выпытывал ответ на вопрос «Вы верите мне?».
Если это точно не воспоминания, тогда Ной бы мог это забыть. Это было бы просто кошмаром, а, значит, и утро точно настанет.
Хан Юхен хотел отдернуть руку, но Луир сильно вцепился своими когтями, — он дал свободу своим чувствам, и руки потихоньку начали превращаться в лапы дракона — и припадок того был не менее истеричным, чем состояние его Хена.
На Ное скрестились три взгляда, и все они были не самые благоприятные. Конечно, S-ранги смотрели так не из-за самого истеричного состояния охотника, но раздражителей было слишком много, и это терзало уши и мозг.
Ной, которого пригвоздили несколькими парами глаз, напряг лапы, отпуская ткань. Тело продолжало кричать и трепетать, но он взял себя в руки, уже пытаясь вспомнить, что именно следовало бы сказать, чтобы ему поверили.
— Они не от первого лица. Это точно не воспоминания, да? — С какой-то надеждой, словно прося подтверждение его догадок, промямлил он и отступил от Хан Юхена на шаг.
Сун Хендже и Сон Таэвон, раскрыв глаза переглянулись.
Хендже, обведя взглядом все пространство, где они застряли, прикрыл рот, начав с лёгким шоком что-то бормотать. Из-за барьера в виде руки разобрать, о чём именно он шептал, было невозможно.
— Лидер гильдии Сесён, это… — Прервал его Сон Таэвон, но, получив кивок в ответ, не закончил свои слова.
Сун Хендже сделал глубокий вздох.
— Лучше бы у Хан Юджин-гуна сейчас были проблемы.
