Снег в Ишваре

Заново адаптироваться под климат Ишвара несложно — пить больше жидкости, пореже открывать голову для солнечных лучей и не задерживаться в компании курильщиков. Ей не особо нужны были длинные инструктажи на тему того, как не свалиться с тепловым ударом, но она продолжала их слушать, пытаясь обмануть саму себя. Будто бы это и не она вовсе была здесь несколько лет назад, а кто-то другой. Будто бы это не её выстрелы убивали людей, чью культуру она сейчас помогала восстановить. «Помогала» — громкое слово, отзывающееся горечью и отвращением на языке. И всё же, слушая монотонную речь о поддержании водного баланса, Риза Хоукай надеялась забыть, что ранее бывала здесь. Забыть, чтобы хоть как-то смотреть в красные глаза. Но пока Ризе оставалось только прятаться за прослушиванием инструктажей и ведением отчётов. Благо бумажной работы было достаточно. Ещё больше её прибавилось с прибытием солдат из Бриггса под руководством генерал-майора Армстронг, заявившей, что её людям нельзя терять форму после заключения, как казалось, уверенного мирного пакта с Драхмой. Даже если генерал-майор Армстронг была в шаге от обморока из-за перегрева, она это успешно скрывала. Другого объяснения тому, что та всё ещё стояла на ногах, Риза не находила. Единственное отличие в уверенной стойке, что не укрылось от зорких глаз, заключалось в том, что обе руки женщины покоились на поясе, когда обычно они были либо сложены на груди, либо правая рука Армстронг лежала на эфесе сабли. Риза не знала, стояла ли за отсутствием этого жеста осторожность и нежелание лишний раз тревожить ишварит или же просто сильный перегрев рукояти. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что будь на месте генерал-майора Армстронг кто-то другой — тут же слёг бы с тепловым ударом. Но она продолжала стоять под палящим солнцем, раздавая приказы своим людям и не выдавая никаких признаков усталости или сильного перегрева, хотя Риза бы соврала, если бы сказала, что не отметила ярко-красного румянца на, казалось бы, вечно бледном лице генерал-майора. Иногда Риза сталкивалась с вопросительным взглядом синих глаз и растерянно оглядывалась по сторонам, делая вид, будто зрительный контакт был случайным, и надеялась, что Армстронг не придаст этому значения. Это было ненарочно — её взгляд, казалось, сам по себе цеплялся за эту удивительную в своей упёртости женщину, не сдававшейся под палящими лучами солнца и гордо подставлявшей под них непокрытую голову. Первым это прокомментировал Майлз, чьей компании Риза не то чтобы избегала, но осторожничала — совсем не знала, как себя вести. — Это не просто бравада, — он поправил очки, кивая в сторону генерал-майора. — Это стандарт, на который должны равняться остальные. — Почему бы не задавать стандарт, который не будет вредить её людям? — Перед тем, как получить тёплую форму, солдаты Бриггса вынуждены провести неделю в обычной, — Майлз говорил о доведении солдат до обморожения так, будто бы обсуждал погоду за чашкой чая. — Удобства могут исчезнуть в любой момент, и тот, кто не обучен выживать без них, скорее всего, умрёт в первые же несколько дней. Риза подняла голову вверх, глядя на Майлза и пытаясь понять, насколько серьёзны его слова. Безусловно, она понимала, что Бриггс — далеко не место для отдыха, но подобные меры казались дикими даже в условиях северной крепости. Особенно в условиях северной крепости. — Какой толк от армии, если половина её страдает от обморожения и его последствий? — Пути генерал-майора Армстронг неисповедимы. Насколько я знаю, генерал-майор Лиддел, временно заменяющий её в Бриггсе, отказался от этих методов, но, уверен, всё вернётся на круги своя, стоит ей вернуться на пост, — пожал плечами Майлз. — Впрочем, раз уж мы привлекли её внимание, вы можете сами узнать ответ на ваш вопрос, лейтенант. Армстронг стояла метрах в тридцати, и Риза чувствовала на себе внимательный взгляд, как если бы генерал-майор знала, что обсуждали её. Одна часть Ризы требовала немедленно отступить, тогда как вторая приказывала внимательно смотреть в ответ, пока женщина не отведёт взгляд первой. Где-то над всем этим слышался голос здравого смысла, уверявший, что если генерал-майор Оливия Мира Армстронг проиграет в эти своеобразные гляделки на расстоянии, то сию же секунду в Ишваре пойдёт снег. Поэтому Риза решила не испытывать судьбу и терпение генерал-майора и отвести взгляд. Армстронг была из тех людей, на которых лучше смотреть издалека, потому что стоило ей появиться вблизи, как вокруг сразу повисала напряжённая тишина. Впрочем, Риза приняла решение, что в сторону генерал-майора вообще лучше не смотреть и вместо этого занять себя чем-нибудь полезным. Полезная деятельность, вопреки всему, что представляют под этим понятием, включала прогулку под полуденным солнцем, которое, несмотря на адаптированность Ризы, нагревало её до полуобморочного состояния. Под полезной деятельностью в её понимании также подразумевалось сидение допоздна за бумагами при жёлтом свете лампы, грозящем выжечь глаза, и тщетные попытки заснуть, которые, если чем и заканчивались, то исключительно ночными кошмарами. Утро встретило её привычной прохладной, которая обещала вскоре уступить место точно такой же привычной жаре. Снаружи палатки слышался оживлённый поток голосов, и Риза никак не могла решиться выйти. Чередуя глубокие вдохи с выдохами, она убеждала себя, что всё хорошо. Она — не враг ни себе ни другим. Наконец, выглянув из палатки, Риза окинула взглядом всё происходящее вокруг: достаточно большую группу людей, вернувшихся на свои земли, и суетящихся солдат, организовывающих огромную очередь на восстановление данных. Она неуверенно вышла наружу, нервно оглядываясь по сторонам. С каждым шагом, приближающим её к очереди, всё больше хотелось убежать назад в свою палатку и больше никогда не выходить из неё, но Риза продолжала идти вперёд то быстрым и широким шагом, то совсем медленно, как бы делая маленький перерыв между игрой в смелость и уверенность. — Лейтенант Хоукай! — окликнул её молодой парень в синей форме, стоящий рядом с Майлзом и пожилым ишваритом. — Здравствуйте, — голос дрогнул, и Риза, не в состоянии сказать что-либо ещё, протянула руку. Ишварит, чьи обветренные губы сложились в улыбку, ответил крепким рукопожатием. — Прошу, следуйте за сержантом Брошем, чтоб указать ваши данные и родной район. Риза оставалась собранной до тех пор, пока в попытке не смотреть в глаза вернувшемуся домой ишвариту не столкнулась взглядом с Армстронг, находившейся неподалёку. Та смотрела на неё, как если бы Риза предстала перед ней совсем беззащитной, обнажившей свои страхи и всепоглощающее чувство вины. Тот самый взгляд, который как бы говорит: «Я всё знаю. Знаю про тебя и все твои деяния», и Риза, никогда ранее не отличавшаяся религиозностью, чувствовала себя как на исповеди. На исповеди, едва ли продлившейся полминуты, оборвавшейся с первым смыканием век. — Лейтенант, — осторожно позвал Брош. — Вы в порядке? — Да, в полном, — Риза вновь глянула на Армстронг, всё ещё не разорвавшую зрительный контакт, хотя теперь её взгляд казался вновь холодным и безразличным, а вовсе не угрожающим ворваться в личные переживания. — Сержант Брош, привлеките больше солдат, чтоб сократить время ожидания. Хотелось сбежать, провалиться под землю и исчезнуть навсегда. Возможно, перебраться куда-то, где её никто не знает, где она не будет лейтенантом Хоукай, а Ризой — просто Ризой, которая будет приветствовать новых соседей каждое утро во время прогулки с Хаяте, которую будут знать просто как недавно переехавшую девушку, и этого будет всем достаточно. «Просто Риза» жила бы спокойной жизнью, не вспоминая о прошлом, оставаясь в глазах новых знакомых той самой новой соседкой, с которой можно выпить кофе и поговорить о том, какие яблоки лучше идут в пирог. Риза порой мечтала об этом — о жизни, где всем, что тревожило бы её, были бы какие-то мелочи, не идущие в сравнение с её нынешними переживаниями. Ноги загребали песок, поднимая пыль, которая оседала на униформе, пыталась забить дыхательные пути — что, судя по болезненной сухости в носу, удавалось — и попасть в глаза. Самое раннее и, пожалуй, одно из немногих воспоминаний о матери — замечание по поводу того, что Риза шаркает ногами по земле, портя подошву и вздымая дорожную пыль. Сейчас это было неважно — толстая подошва, прибавляющая несколько сантиметров к росту, навряд ли бы стёрлась даже за год обтёсывания об пески Ишвара, да и погода здесь такая, что поднятая пыль вскоре уляжется, ожидая следующего шанса оторваться от земли. — Вы меня избегаете, лейтенант? — прозвучало за её спиной, когда Риза добралась до одной из палаток. Генерал-майор Оливия Мира Армстронг была последним человеком, с которым хотелось бы выяснять отношения не столько по той причине, что никто не мог гарантировать, что конечности её оппонента останутся в целости и сохранности, сколько просто из-за того, каким человеком она была. Ризе казалось, что такие люди, как генерал-майор Армстронг рождаются в каких-нибудь пещерах на севере, где с детства учатся охотиться на медведей, но не учатся общаться с другими людьми. Несмотря на происхождение из достаточно уважаемой семьи Аместриса, генерал не выглядела так, как все остальные, выращенные в умеренном тёплом климате и фамильном особняке. Армстронг, скорее всего, обученная этикету с детства, успешно это скрывала за неприветливостью и холодностью, отказываясь взаимодействовать до тех пор, пока это не станет необходимым. Поэтому Ризе порой бывало сложно находиться с ней в одном помещении, особенно наедине, когда не было возможности притвориться, будто она говорила с кем-то другим. — Мне стало нехорошо, — это не было ложью, но Риза всё равно смутилась и опустила взгляд. — Просто недосып и перегрев. Это пройдёт в ближайшее время. — Нехорошо, значит, — задумчиво повторила Армстронг, и Риза вскинула голову, чтоб увидеть выражение лица генерал-майора. В первый же день, когда Риза присутствовала на инструктаже, рядовой солдат поинтересовался, будет ли она его проводить или слушать вместе со всеми, и на ответ, что она собирается просто слушать, как избежать перегрева, удивлённо раскрыл глаза. «Перегрева? Но вы же Риза Хоукай», — с энтузиазмом сказал он, и Риза отчётливо видела, как сильно он хотел добавить: «Вы ведь были здесь раньше». Она искала те же самые неозвученные слова на загоревшем в красный лице генерал-майора. Но Армстронг, похоже, совсем не думала об этом и изучала лицо самой Ризы. — Скажите, лейтенант, когда вы в последний раз ели? — вопрос настолько отличался от того, чего она ожидала, что нужные слова нашлись не сразу. — Достаточно давно, жара не располагает к хорошему аппетиту. — Постарайтесь сегодня что-нибудь съесть, — несмотря на такие участливые слова, тон Армстронг оставался безразличным. — И оставьте на время полуденные прогулки, которыми вы занимались вчера. — Да, — Риза удержалась от ремарки про солдат из Бриггса, которые навряд ли слышат подобное в свой адрес от генерал-майора. — Надеюсь увидеть вас в добром здравии в ближайшее время. Армстронг оставила Ризу наедине с навязчивыми мыслями. Она всё ещё казалась угрожающей, но в этот раз с её стороны не последовало ни жестов, ни взглядов, которые могли бы заставить Ризу чувствовать себя уязвимой. Может быть, это всё действительно из-за переутомления и перегрева, сопряжённых, как подметила генерал-майор, с недоеданием. Или же сказалась обстановка, в которой ей хотелось пасть ниц, пусть она и не до конца понимала с какой целью: попросить прощения в ногах у старого ишварита или провалиться в песок и быть похороненной в том же месте, где сама сеяла смерть. Да, скорее всего, Риза просто приписывала ей то, что ожидала увидеть, создавая себе персонифицированную форму совести. По крайней мере, это казалось логичным — если бы генерал-майор действительно имела бы такой обнажающий все пороки взгляд, то Алекс, несмотря на свою лёгкость на подъём и умение прощать, бы не питал бы такой любви к старшей сестре. Солнце всё ещё стояло высоко, когда Риза выглянула из палатки, чтоб увидеть несколько солдат из Бриггса в компании Армстронг. Они действительно начали брать с неё пример, открывая головы для агрессивных солнечных лучей и не спеша расставаться с плотной униформой. Сама же Армстронг выглядела так, будто её уже не беспокоила температура воздуха, хотя красный загар на лице придавал ей несколько разъярённый вид. Это напоминало Ризе о том времени, когда они часто сталкивались на учениях. Наблюдая за спаррингом Армстронг и тех, кто решался выйти в качестве её партнёра, можно было отметить, как кровь приливала к бледному лицу, делая его обладательницу ещё более устрашающей, стоило той приложить в бою чуть больше усилий, чем обычно. Риза быстро сообразила, что выходить под нещадно палящее солнце в присутствии генерал-майора, предложившей ей воздержаться от полуденных похождений, было бы не лучшей идеей, и вернулась в тень палатки, попутно думая, чем себя занять. Ей нужно было отчитаться о прибывшей группе ишварит, но пройдёт ещё добрых часа два, прежде чем к ней попадут данные об их личностях и прошлых местах проживания. Дневной сон Риза особо не жаловала, впрочем, как показывали последние пара дней, ночной тоже. Поесть — при такой жаре она едва ли сможет; чай или кофе — слишком горячие. В такие моменты, находясь в Аместрисе, она созванивалась с Ребеккой, и та, прихватив выпечки в таком количестве, будто бы собиралась накрывать стол на десятерых, приезжала в первые полчаса после звонка и остаток дня занимала Ризу разговорами, попутно съедая почти всё, что принесла, оставляя несколько тартов для Ризы на потом со словами «Как только проснётся аппетит, обязательно попробуй и скажи мне, что думаешь». Но Ребекки здесь не было — она была далеко отсюда, привыкающая к совместной жизни с Жаном и присматривающая за Хаяте, пока Риза боролась с напомнившими о себе призраками прошлого и надеялась, что у неё будет как можно больше работы, чтоб отвлечься. Раньше она ненавидела ощущение падения во сне, неизменно приводившее к пробуждению, и успокаивало её лишь то, что подобное снилось ей нечасто. Сейчас же каждый раз, когда Риза закрывала глаза и позволяла усталости взять своё, чувство падения приходило снова и снова, несколько раз за ночь, пока Риза не вскочила с широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, решив, что на этом попытки заснуть можно прекратить. Ночью было не так жарко, однако песок, всё ещё хранивший солнечное тепло, согревал утопающие в нём босые ступни Ризы, когда она вышла наружу. По ночам здесь было до безумия тихо, что Риза, привыкшая к оживлённым полуночным разговорам за окном, внесла в свой список причин, по которым её мучает бессонница. Интересно, сколько людей сейчас не могут заснуть в своих палатках по этой же причине? Должен же быть хоть кто-то ещё, кто проснулся от ночного кошмара или так и не смог заснуть с непривычки. Наверняка можно было сказать одно — из палаток, выделенных для ишварит, вблизи слышалось тихое размеренное дыхание, присущее спящим. Точно так же, как и в палатках, в которых собралось несколько солдат. Сон, наверное, заразителен — стоит одному заснуть, как все остальные постепенно убаюкиваются спокойным ритмом его дыхания. Как только сюда направят алхимиков для восстановления зданий и терраформирования, и прибудет больше ишварит, Риза надеялась, что её сместят в палатку к тем, кто быстро засыпает. Если же не повезёт, то она точно будет знать, что у неё есть напарники по несчастью. Почему-то мысли метнулись к солдатам из Бриггса и твёрдой уверенности в том, что если они не снимут к тому времени свою плотную униформу, то Ризе придётся спать вне палатки, а лучше — на хорошем расстоянии от неё. Она на всякий случай прошла мимо палаток, в которых спали солдаты Бриггса, пытаясь принюхаться, думая, что узнай бы об этом Ребекка — глупые шутки преследовали бы её ещё около месяца, прежде, чем свестись к периодическим упоминаниям об этом случае. И всё же Ребекки здесь не было, зато была парочка прошмыгнувших у её ног теней, очертания которых Риза не разобрала. Оно и не удивительно — за всё то время, что Ишвар пустовал, на его руины успешно переползла пятая часть живности из восточной пустыни, так что у босых ног Ризы могло пробежать что угодно: от рогатой ящерицы до мокрицы-переростка. И всё же она стояла босиком у чужой палатки. «Может, Армстронг спит здесь, — раздумывала Риза. — Спит ли она вообще?». Она никак не могла представить, будто Армстронг спала, как бы абсурдно это не было. Сон оставлял человека беззащитным, потому и казался почти несовместимым с генерал-майором, которая, казалось, была в любой момент готова к защите и контратаке. Риза пару раз шаркнула ногой по остывающему песку — близилось утро — и вернулась в палатку. Ей удалось проспать около двух часов, которые, правда, ощущались как несколько минут, и она чувствовала себя ещё хуже, чем при полном отсутствии сна. Заметив тёмный силуэт, появившийся у её палатки с первыми лучами солнца, Риза ожидала кого угодно, лениво раздумывая, кто это мог быть. Какая-то часть её была уверена, что стоит ей выйти, как генерал-майор Армстронг приставит к её шее лезвие фамильной сабли и потребует объяснений, что именно она делала этой ночью у её палатки. Риза отогнала эти мысли подальше — Армстронг, несмотря на грозный и порядком агрессивный вид, не была лишена рассудительности, иначе бы не продвинулась до генерал-майора. Ризе хотелось верить, что рассудительность не позволит ей открыто угрожать. Вопреки тому, как сильно Риза себя накрутила, никакая опасность снаружи её не ждала. Зато ждал Майлз, закрывающий собой ещё не успевшее подняться высоко солнце. — Доброе утро, лейтенант, — улыбнулся он. — Доброе, — неуверенно ответила Риза, обняв себя за плечи. — Позволите? — Майлз указал на палатку, спрашивая разрешения войти, и Риза утвердительно кивнула. Майлз быстро проскочил внутрь, тут же вытаскивая из холщового рюкзака стеклянную бутылку с водой. Риза подошла ближе, пытаясь понять, что вообще происходило. — Майор? — осторожно спросила она, глядя на поставленную на землю бутылку, конденсат на поверхности которой напомнил ей, как сильно хотелось пить. — Это от меня, — улыбнулся Майлз, указывая на воду, и, вытащив из рюкзака несколько фруктов, добавил: — а кумкват и финики — от генерал-майора Армстронг. Точнее, от рядовых, которых она послала за ними к югу отсюда в наказание за пропуск тренировок. Риза переводила взгляд с Майлза на то, что он принёс, и была уверена, что это какая-то шутка. Генерал-майор Оливия Мира Армстронг, которая, судя по слухам, скорее прикажет своим людям жевать гудрон, чем жаловаться на отсутствие еды, послала рядовых нарвать финики и кумкват для Ризы. Если бы она кому-нибудь об этом рассказала, в ответ бы покрутили пальцем у виска или сказали бы, что приснилось. — Должен добавить, что эти рядовые сняли форму и были одеты соответственно климату во время исполнения порученного задания, — серьёзно заверил Майлз, как если бы это сейчас стояло на первом месте из всех потрясений Ризы. — Чувствую, я немного смутил вас разговорами о подготовке и закаливании в Бриггсе. — Н-нет, не то что бы, — она пыталась быстро найти слова, но в итоге выходило совсем не то, что она собиралась сказать. — Но с чего вдруг такая щедрость со стороны генерал-майора? — Генерал-майор никогда не отличалась скупостью. Что же до её мотивов — я не интересовался, — он открыл бутылку голыми руками, не используя ни нож, ни другие средства. — Пожалуйста, пейте. Риза пила так жадно, что в какой-то момент ей показалось, что её может вырвать. Действительно, когда она в последний раз пила хоть что-нибудь? Она выдохнул, глянув на Майлза, который терпеливо сидел, глядя на неё из-под тёмных очков — прямоугольных и узких, никак не идущих к его лицу. — У вас новые очки, майор? — спросила она, пытаясь заполнить неловкую тишину, казалось, ещё более неловким разговором. Но Майлз в ответ довольно улыбнулся и развёл руками: — Да, не думаю, что здесь есть серьёзная угроза ослепнуть из-за яркого белого света, да и гогглы жутко запотевают, а в этих — легко и удобно, — он щёлкнул по дужке очков, и те подскочили вверх, на мгновение открывая красные глаза. — Фиников, лейтенант Хоукай? — Думаю, позже. — Уверяю, вы не хотите начинать с кумквата на голодный желудок. Это, конечно, лучше провизии, поставляемой центральным управлением, но всё ещё не то, с чего нужно начинать день. Риза прикрыла глаза и тяжело выдохнула. Угнетаемый в последнее время аппетит проснулся, пусть и не в полную силу. — Она ничего не говорила? — Говорила, чтоб я убедился в том, что вы в порядке. Я не уточнял, что она имела в виду, — белые брови Майлза расслабленно поднялись над тёмными стёклами очков. — Да и я бы не рисковал уточнять, если быть честным. — Спасибо, — наконец, произнесла Риза, не совсем уверенная, кого и за что конкретно она благодарит. — Только никому не говорите.

***

Несмотря на то, что всю последнюю неделю Риза старалась хорошо питаться — если перекипячённое содержимое вздутых жестяных банок можно считать чем-то хорошим — её сложные отношения со сном улучшились совсем немного, да и это она списывала на то, что спать теперь приходилось группами по четыре человека, и ей попались те, кто засыпал довольно быстро и бесшумно. Возможно, думала Риза, ей стоит заняться тем же, чем занимались её временные соседки, вместо заполнения тонн отчётов, отправляемых в Централ. Пока алхимики восстанавливали улицы и заново строили города, большая часть солдат помогала культивировать растения, носила воду и отгоняла освоившихся здесь обитателей восточной пустыни. Лучше всего с последним, если судить по наблюдениям Ризы, справлялась генерал-майор Армстронг, каждое утро гневно вытряхивавшая и тут же прибивавшая к песку остриём сабли очередного несчастного скорпиона, решившего заползти ночью в её обувь. Риза старалась долго не задерживать взгляд на Армстронг, опасаясь, что та посмотрит в ответ, и боясь увидеть в синих глазах то самое «я знаю, почему». Казалось, все знали, почему, но продолжали это игнорировать. Знали ещё давно, ещё тогда, когда рвущуюся наружу чёрную желчь, разъедающую некогда полноценную личность, прятали под громким титулом героя войны в Ишваре. Рой обещал изменить это. Рой менял, но не так, как просила когда-то Риза, — она не могла решать ни за Мустанга, ни за всех остальных. «Мы нужны этой стране, — говорил он тем голосом, которым обычно вселял надежду и доверие. — Ещё не время». То самое время, о котором говорил Мустанг, так и не наступало и, как полагала Риза, не наступит. Риза тряхнула головой, чтоб избавиться от навязчивых мыслей, но безуспешно — даже собственное сознание её не слушалось, заставляя заново вспоминать, будто бы доставая из старого сундука выцветшие фотографии со словами «А вот здесь было больнее всего, помнишь?». Конечно, она помнила. Конечно, стараясь не подавать виду. Это изводило её, ослабляло с каждым днём. Риза уставилась на своё отражение в местами кривоватом и грязном зеркале. Тёмные круги вокруг уставших глаз пробивались из-под загара, лицо — опухшее, сливающееся в одно сплошное мутное пятно со всем, что отражалось вокруг. Видимо, всему виной слабый свет керосиновой лампы в палатке. Риза опять ополоснула лицо и шею холодной водой, и прежняя резкость зрения ненадолго вернулась, пока стекающие по её коже капли нагревались до температуры тела. Риза даже знать не хотела, чему эта температура равнялась, ей достаточно было того, что металлическая фляга с водой, ранее нагревавшаяся под солнцем до такой степени, что обжигала руки, теперь казалась ей едва ли тёплой. На вопрос о самочувствии Риза, с трудом стоявшая на ногах, отвечала, что это несерьёзно и, что самое главное, незаразно, так что нет причин для беспокойства. Она вышла из палатки, чтоб подышать остывающим вечерним воздухом и немного успокоиться перед сном. Количество солдат вокруг стремительно уменьшалось — все они, уставшие за день, засыпали довольно рано. Темнело быстро, и время, расплавленное теплом, впитавшемся в воздух, и жаром её тела, текло стремительнее обычного. — Вы в порядке, лейтенант Хоукай? — послышалось где-то рядом в ночной тишине. — Некоторые солдаты опасаются, как бы вы не заразили их. — Некоторые солдаты? — Очевидно, неженки из восточного командования, которые излишне переживают за своё хлипкое здоровье. И всё же, — Армстронг сделала паузу, прежде чем повторить: — вы в порядке? Жаловаться генерал-майору было не самым лучшим решением. Риза знала, что та не терпела жалоб. — Да, в полном. Спасибо за фрукты, генерал-майор. — Будет лучше, если вы не станете упоминать об этом в разговорах с другими, — голос Армстронг стал ниже. — Да, конечно, — кивнула Риза. — Я понимаю. Генерал-майор присела рядом, не глядя на Ризу. Лунный свет, падавший на её лицо, позволял различить нахмуренные брови и небольшой шрам на виске. Армстронг действительно была снежной королевой, по какой-то причине не таявшей в жарком Ишваре. Сейчас, залитая светло-синим светом, она казалась ещё холоднее, чем обычно, и Риза невольно представила, каково это — почувствовать холодное прикосновение ладони горячим лбом. — Ганжа уже отстроена, — неожиданно начала генерал-майор. — Оставшиеся два района будут восстановлены в ближайшее время. — Вы отправитесь в Бриггс? — Не сразу. Сперва — уладить дела в Централе. Стараниями Мустанга меня там считают преступницей, — выдохнула она, повернувшись к Ризе. — Генерал-майору Лидделу будет лестно греть моё место лишние две недели. Риза не знала, что ответить. Наверное, она должна была как-то выразить согласие, но в голову ничего не приходило. Она не отводила глаз от Армстронг, которая, казалось, была погружена в собственные мысли, никак не реагируя на пристальный взгляд Ризы. Тонкие брови были сведены в задумчивом выражении, а губы — поджаты. — Лейтенант, вы ведь знаете, что Алекс сейчас находится вместе с алхимиками, отстраивающими города? — Риза лишь кивнула в ответ. — Если вы захотите покинуть лагерь на один день, чтоб встретиться с моим братом, я обеспечу вам это. — Спасибо, но не стоит, — выдавила Риза. Генерал-майор коротко кивнула и поднялась на ноги. — Не казните себя, лейтенант, — бросила Армстронг перед тем, как направиться в свою палатку. — Ни справедливости не добьётесь, ни мёртвых не вернёте к жизни. Пожалуй, ей действительно следовало поговорить об этом с Алексом или взять небольшой перерыв. Но, если слова Армстронг были верны, то оставалось продержаться совсем немного — в Централе ей обязательно станет лучше. Лучше, чем было сейчас, когда над ней склонялись обезображенные лица с отвисшими челюстями и поблекшими глазами. Они все что-то шептали, и их сиплый шёпот так плотно забивал уши, что Риза не могла расслышать собственных криков. Левая щека отозвалась обжигающей болью, и сквозь шёпот пробились разговоры на повышенных тонах. Ещё один ожог — на этот раз в верхней части лица — повлёк за собой облегчение, но в то же время тупую боль в носу, отчего Ризе показалось, что ещё немного — и её стошнит. Холодная вода затекала в глаза, стоило попытаться их открыть, и Риза дёрнула рукой, пытаясь наощупь понять, где она находится и что с ней происходит. Шёпот никак не стихал, но через него был слышен гул голосов — слова, которые были либо о ней, либо к ней, сливались в один сплошной поток, из которого невозможно было вычленить ничего, что она бы могла понять. Чья-то холодная хватка оцепила её руки и ноги, сковывая движения, когда вокруг всё затихло. Сердце Ризы грохотало с такой силой, что грозило вылететь из груди, проломив рёбра. Риза Хоукай — бесстрашная Риза Хоукай, которая за свои двадцать восемь лет жизни видела немало кошмаров, боялась, как никогда раньше. Жжение на лице прекратилось — теперь Риза различала ткань, пропитанную тёплой водой. — Лейтенант, вы меня слышите? Ткань, покрывавшая верхнюю половину лица, исчезла, и на её место легла ледяная ладонь. — Лейтенант Хоукай? Риза попыталась открыть болевшие глаза и рассмотреть размытые силуэты. Тот, что находился к ней ближе всех, сделал какой-то жест рукой. Язык никак не слушался, как бы она не силилась произнести «генерал-майор Армстронг», Риза, теперь уже различавшая свой голос, слышала только невнятное перекатывание буквы «р». Но сильные руки подхватили её, унося дальше от единственного различимого силуэта.