Снег в Ишваре

Странные сны, содержимое которых она не запоминала, сменяли друг друга с такой скоростью, что Риза уже не была уверена, разные ли это сны. Изредка она просыпалась из-за суетливых голосов вокруг, но, не успев их различить, засыпала обратно, возвращаясь к нескончаемому потоку образов. Она не успевала этому обрадоваться — измождённый организм будто бы сокращал все чувства и эмоции в угоду тому, чтоб насытиться сном, не допуская никаких воспоминаний, осознанности и понимания происходящего, чтоб ничего не посмело мешать ему восстанавливаться. Когда Риза открыла глаза, её ожидала пустая полутёмная палатка, которую она смутно узнавала. Видавшая виды инфузионная система, не позволявшая резких движений рукой, только подтвердила её предположения. Риза бывала здесь несколько раз, чтоб узнать о самочувствии тех, кого жалили и кусали пауки, скорпионы и ядовитые ящерицы. Теперь же она понятия не имела, что делать. Позвать полевую медсестру — а который сейчас вообще час? Зажечь свет — взгляд прошёлся по всему, что было на видных местах, но так и не обнаружил керосинку. Риза тяжело вздохнула. Спать больше не хотелось, но и отдохнувшей она себя не чувствовала — всё ещё побаливала голова, а слабость только сильнее вдавливала её в кушетку. Риза прикрыла глаза, припоминая, что у неё был жар, и рука, метнувшаяся ко лбу, чтоб проверить температуру, тут же выстрелила острой болью, заставившей Ризу взвизгнуть. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она осторожно отсоединила уже еле державшуюся иглу, крепко сжав зубы, и, наконец, согнула руку в локте, чтоб хоть как-то избавиться от всё ещё не прекратившейся боли. — Лейтенант Хоукай! — полевая медсестра дала знать о своём возвращении. Женщина зажгла принесённую с собой керосиновую лампу и подскочила к Ризе, тут же мобилизуя вену другой руки. — Как ваше самочувствие? — Я в порядке, — ответила она, щурясь от жёлтого света. — Когда вы говорите, что вы в порядке, лейтенант, вам лучше действительно быть в порядке, — низкий голос над головой звучал строго и недоброжелательно. — Иначе вы рискуете подставить не только себя, но и других. Риза ожидала другого. Стоило ей попасть в больницу в Централе, медсёстры окружали её, интересуясь самочувствием и повторяя: «Как же хорошо, что вы пришли в себя», а прибывшие в палату коллеги улыбались и говорили: «Вы здорово нас напугали, лейтенант». Конечно, это не шло ни в какое сравнение с обвинениями Армстронг. — Прошу прощения, — тихо ответила Риза, наблюдая за медсестрой, которая слабо улыбнулась и, кивнув, распрямилась и направилась к выходу из палатки, у которого стояла Армстронг. Риза не была уверена, что генерал-майор вышла вместе с медсестрой, и постаралась извернуться так, чтоб посмотреть, действительно ли она осталась одна. — Лейтенант, — обратилась к ней Армстронг, заходя в её поле зрения. — Судя по вашему виду, вам уже лучше. — Да, — неожиданно охрипший голос заставил её прочистить горло. — Спасибо. — Стоит ли мне поручить кому-то оформление вашего возвращения в Централ? — Возвращения? — переспросила Риза, не веря своим ушам, готовая тут же и согласиться, и отказаться, опасаясь показать Армстронг ещё одну слабость. — Но почему? Взгляд Армстронг был изумлённым, но без всякой насмешки, с которой, не сомневалась Риза, отреагировал бы на её вопрос кто-то другой. — Вам, очевидно, нужна помощь медиков в Централе, — она скрестила руки на груди. — Мне стоило серьёзнее отнестись к вашему состоянию тогда, во время нашего разговора. Да и вам, между прочим, тоже. — Да, но я уже почти полностью восстановилась, — в доказательство она попыталась сесть, но сухие ладони генерал-майора опустились ей на плечи, не позволяя подняться. — Не делайте резких движений, иначе медсестра исколет вам всю грудь в поисках подключичной вены. — Извините, — с лёгким смешком выдохнула Риза. — Но не стоит отправлять меня обратно в Централ. Вчера был первый и последний раз, обещаю, что больше подобного не повторится. — Вчера? — Армстронг вопросительно изогнула левую бровь, и её лицо на секунду исказилось кривоватой ухмылкой. — Вчера, как и позавчера, вы лежали здесь и звали меня. Риза благодарила вселённую за то, что нигде поблизости не было зеркала, и она не могла видеть своего лица, которое без сомнения покраснело. Прежде чем опустить взгляд, она глянула на генерал-майора — та не шутила. Наверное, несмотря на то, что она проспала около трёх дней, ей следовало спать дальше — до тех пор, пока Армстронг не забудет об этом. — Мне очень жаль, — тихо и неуверенно произнесла Риза, не решаясь опять посмотреть на Армстронг. — Не переживайте по этому поводу, лейтенант. Главное — чтобы вы за всё это время, что лежали в бреду, не привыкли называть меня Оливией. Теперь Риза точно была готова провалиться под землю и чувствовала, как горело лицо. Она надеялась, что генерал-майор решит, что у неё опять началась лихорадка, выйдет за медсестрой и больше не вернётся, но Армстронг, как заметила покосившаяся на неё Риза, сидела рядом с абсолютно непроницаемым лицом. — Вы уверены насчёт Централа? — переспросила она и, дождавшись кивка от Ризы, заключила: — очень хорошо. Несмотря на то, что ещё меньше часа назад ей казалось, что она совсем не хочет спать, веки медленно опускались, и Риза опять засыпала. Она проснулась лишь к утру, как раз тогда, когда в палатку зашёл Майлз. — С добрым утром, лейтенант Хоукай, — улыбнулся он. — Здравствуйте, майор. Майлз присел рядом, снимая очки и закидывая ногу на ногу. — Вы не против? — спросил он. — Думал составить вам компанию. — Да? — Генерал-майор предложила составить вам компанию, — исправился Майлз. — Но не то чтобы я сам об этом не думал, наблюдая за вами. — То есть? — Я ведь видел вас до отбытия в Ишвар. Да, вы выглядели вымотанной и уставшей, но это и близко не было похоже на то, как вы выглядели здесь. — Я была здесь раньше, — Ризе приходилось проталкивать слова наружу. — Просто вернулись воспоминания. Вместе с чувством вины. — Разве вы чувствуете вину передо мной? — Нет, но ведь вы... — Риза искала объяснение этому достаточно долго. — Недостаточно ишварит в ваших глазах? — уточнил Майлз, облекая все её мысли в несколько простых слов. Слов, которые она, как и множество других, не решалась сказать, но не могла вытравить из сознания. Наверное, он успел прочитать что-то на её лице, прежде чем Риза опустила голову, и попросил не переживать. — Я не знаю, скольких вы убили. Если честно, я не думаю, что вы тоже считали. Если вы хотите быть судимой, как военная преступница — ваше право, — Майлз откинулся на спинку стула, внимательно глядя на неё. — Хотите гнить в государственной тюрьме до конца своих лет — никто не в праве вас остановить. Но, будь я на вашем месте, лейтенант, я бы хотел помочь и сделать хоть малую часть того, что могли бы сделать убитые вами люди. Как минимум, у вас есть то, чего больше нет у них. Поэтому, если вы хотите, чтоб вас сожрало собственное прошлое, — отправляйтесь в Централ и поговорите с Грамманом и Мустангом, уверен, для вас найдётся камера, где вы сможете вдоволь мучить себя в попытке замолить грехи. Или же можете остаться здесь и работать с остальными, чтоб хоть немного исправить собственные ошибки. Риза не могла поднять взгляд на Майлза и боролась с желанием залепить себе пощёчину. Майлз был прав. Армстронг была права. Своими страданиями она не сможет помочь ни живым, ни, более того, мёртвым. Майлз поднялся, упёршись руками в колени. — До встречи, лейтенант. Остаток дня, несмотря на усталость, Риза не спала — закрывала глаза, притворялась спящей, пока генерал-майор Армстронг уточняла у медсестры, уверена ли та, что это не инфекция и не вирус, а истощение и стресс. Она прокручивала в голове всё, что когда-то говорила Мустангу, вспоминала, как брала с него обещания, которые тот бы никогда не смог исполнить. Тогда Риза считала это трусостью — Рой даже не рассматривал трибунал как вариант. Сейчас же, после слов Майлза, до неё доходило — то, что она принимала за слабость и трусость, было амбициозностью и уверенностью в том, что без него не произойдёт никаких изменений. Наверное, только так Мустангу и остальным удавалось спать по ночам. Как только она сможет крепко стоять на ногах, она выжмет из себя всё, что можно будет выжать, чтоб помочь. Не из-за эгоистичной жертвенности, не ради примирения с собой — но чтоб исправить собственные ошибки, сделанные с уверенностью, будто бы она кого-то защищала.

***

Риза попыталась встать, но отвыкшие от каких-либо движений мышцы ног онемели, делая её нестойкой. Это не проблема — дело привычки. Риза попыталась сделать шаг только для того, чтоб повалиться лицом в брезент, песок, оставшийся на котором, царапал кожу. Всё ещё чувствуя, как он скрипит на зубах, она подняла взгляд — две пары ног появились перед её глазами за мгновение до того, как она услышала взволнованное «Лейтенант!» от медсестры. Крепкие руки подхватили её с обеих сторон, но Риза неосознанно потянулась вправо, цепляясь пыльными руками за плечи, на которые спадали светлые волосы. Едва ли Ризу усадили на край кушетки, медсестра засуетилась вокруг, спрашивая о её самочувствии. — Я в порядке, — привычно ответила Риза и почувствовала, как мышцы чужого плеча, в которое всё ещё были вцеплены её пальцы, напряглись. Она повернула голову вправо, чтоб столкнуться с испытующим взглядом. — Я правда в порядке. Просто ноги онемели. Плечо Армстронг немного расслабилось, и Риза медленно разжала пальцы. — Не стоит спешить с восстановлением, — ответила медсестра с нервной улыбкой. — Вам нужно время. Риза только кивнула — она была права. Как-никак, с каждой такой мелкой, но ненужной нагрузкой она отдаляла тот день, когда сможет вернуться к своим обязанностям. Стоило медсестре выйти, Армстронг повернулась к ней. — Я надеюсь, вы не изменили своего мнения и останетесь здесь эти оставшиеся полторы недели. — Да, конечно, — она опустила взгляд на сцепленные в замок руки Армстронг, покоящиеся на коленях. Кажущиеся сухими и тёплыми, в памяти Ризы они были ледяными, оставляющими болезненные прикосновения к горячей коже, вызывающие в лихорадочном сознании ассоциации с синим пламенем. — Генерал-майор, можно спросить, почему вы это делаете? Почему помогаете? — Жаль было бы проиграть такого человека прошлому, — Армстронг смотрела прямо ей в глаза, и Риза заглядывалась в морозную синеву, боясь пошевелиться. Армстронг по-прежнему её пугала, пусть Риза и не могла с точностью определить, что именно заставляло её чувствовать себя не в своей тарелке в присутствии генерал-майора. Возможно, виной тому резкий диссонанс между тем, какой Риза привыкла её видеть, и тем, как она выглядела в последнее время. Возможно — то, что Ризе с каждым днём становилось всё сложнее поверить в реальность Армстронг, как если бы та существовала исключительно в качестве городской легенды, которую каждый трактовал так, как ему было угодно: здесь она бесчувственная и требовательная, а здесь — внимательная и готовая помочь. И всё же Армстронг была реальной: её сцепленные между собой ладони — грубые и слегка прохладные — были реальными, когда Риза их коснулась. Такими же реальными, как и её возмущённый взгляд. Реальными — Риза чувствовала их ещё долю секунды после того, как Армстронг одёрнула руки и вскочила с кушетки. — Генерал-майор, я-… — «задумалась и поставила под сомнение ваше существование»? Риза тряхнула головой, бросив придумывание оправданий. — Прошу прощения. Ответа она не получила. Обычно Риза, пусть и не идеально, но понимала невербальные знаки, но сейчас, глядя на Армстронг, которая сохраняла молчание и непроницаемый вид, её уверенность в своём умении понимать людей стремительно падала. Генерал-майор кивнула и вышла из палатки, оставив Ризу в полусожалении-полуиспуге. Должно быть, это значило, что извинения приняты, но Риза продолжала сомневаться. На вряд ли она бы предпочла, чтоб Армстронг громко возмутилась, но и такой стремительный и тихий уход её тоже не особо успокаивал — мало ли, насколько она разозлилась, и сколько накопит гнева к тому моменту, когда Ризе придётся столкнуться с ней ещё раз при неподходящих обстоятельствах. Это можно было назвать глупым: опасение и страх перед Армстронг в мгновение ока смеялись попытками — правда, тщетными — её понять, заставляя Ризу тянуться к ней в один миг и побаиваться в следующий. Рука до сих пор хранила то же положение, и Риза поспешила притянуть её к себе, отдавая себе отчёт в том, как глупо она выглядит с рукой, застывшей в воздухе в попытке коснуться рук кого-то, кто ушёл минут десять назад.

***

Армстронг не приходила оставшиеся два дня, что Риза провела под периодическим присмотром медсестры. Даже тогда, когда Риза вернулась в строй в полной готовности работать, генерал-майора нигде не было. То ли Риза каким-то образом пропускала её в поредевшей толпе солдат, что, как казалось, было невозможным само по себе, то ли Армстронг попросту не появлялась в поле её зрения. Зато появлялся Майлз, который помогал скоординировать её работу и понемногу вводил в курс всего, что она пропустила. После восстановления Ганжи с высеванием полей хлопчатника и отстройкой улиц и зданий, работы оставалось не так уж и много — в основном, те же ведомости, что заполняла Риза. — Поисками без вести пропавших теперь занимается отдельный орган, — об этом Риза слышала от Мустанга ещё до прибытия в Ишвар, но не думала, что это реализуется так быстро. — Пока его работа налажена только в Аместрисе, но, вроде бы, ведутся переговоры с Ксингом об организации подобного у них, чтоб помочь Шраму и его группе. — Так ишвариты, ищущие своих родственников, сейчас обращаются в Централ? — Нет-нет, — поднял руки Майлз. — Они обращаются к нам, а мы отправляем все полученные данные в Централ. Риза задумалась, хотела ли она браться за эту работу. Резкий прыжок в пучину страданий, к которым она сама когда-то приложила руку, грозил ей ночными кошмарами в лучшем случае. И всё же она осталась здесь, чтоб помочь. — Тогда я могу заняться этим? — Если успеете, — Майлз пожал плечами и глянул на часы. — Генерал-майор вместе с группой солдат из Централа отправилась в Далиху, где сейчас находятся все вернувшиеся назад ишвариты, ещё ранним утром. Но, уверен, она контролирует процесс. Ваша работа нужна здесь. — Так она в Далихе, — почти беззвучно заключила Риза. — Лейтенант, — Майлз заставил её на секунду отвлечься. — С возвращением.

***

Восстановить здоровый режим сна было сложнее, чем казалось сначала. Сперва она неумело балансировала между бессонницей и десятичасовым сном, периодически заваливаясь то в одну, то в другую сторону, еле продирая глаза с утра. Риза быстро научилась делать маленькие перерывы в работе и засыпать на полчаса, но даже в такие моменты мозг предательски требовал поспать ещё больше, хоть и знал, что «ещё больше» обязательно будет, только позже. Единственным, что по-настоящему радовало Ризу, было отсутствие кошмаров. Риза бы соврала, скажи она, что её отношения с отдыхом опять ухудшаются, — как-никак, несмотря на неадекватное количество сна, её самочувствие и работоспособность от этого не страдали. Да и какая нужна работоспособность, чтоб пропускать через себя минимальное количество документации? Будь Риза сейчас в Далихе, работы бы собралось предостаточно, к тому же Армстронг пресекала бы её межрабочую сиесту, которая пока что была просто необходима. Впрочем, если бы Армстронг внезапно продолжила давать ей поблажки, то Риза бы и такому не особо обрадовалась, чувствуя вину перед теми, кто работает вместе с ней в полную силу. Она раздражённо выдохнула: уже который раз за день она думала об Армстронг и прекрасно знала, что в ходе своих размышлений вернётся к тому, как генерал-майор отреагировала на то, что Риза коснулась её рук. Подумать только — они встречались ранее во время совместных учений, и, если бы Риза стала её партнёром для спарринга, неужели повалить Оливию Миру Армстронг на лопатки было бы так просто — всего лишь дотронувшись до её ладоней? Риза хмыкнула: бред. Бред, любезно поднесённый на блюде сознанием, всё ещё бунтующим из-за нового режима. Но теперь обычный ход мыслей, заканчивающийся на попытке понять, что значило выражение лица Армстронг, отпрянувшей от Ризы, как если бы та была прокажённой, свернул в другую сторону — на несколько лет назад, к учениям, к Армстронг, заставляющей спарринг-партнёров звонко биться открытой кожей об маты, выбивая из них пыль. Она раз за разом возвращалась к учениям, вспоминая и раскрасневшуюся Армстронг, победно стоящую на мокрых матах, и то, как она же, уже более собранная и вернувшая себе привычный светлый цвет лица, наблюдала за Ризой и её стрельбой, не подходя близко, но смотрящей с уважением, когда превзойдённые снайперы из Бриггса жали ей руку. Тогда Риза усилиями Ребекки была уверена, что её переведут в Бриггс, и заранее жаловалась на холод. «Говорю тебе, она смотрела так, будто бы была готова требовать твоего перевода. Она всегда так делает с сильными бойцами, — убеждала Ребекка, широко раскрыв глаза и активно жестикулируя. — Она, скорее, загрызёт Брэдли, чем позволит тебе остаться в Централе». И всё же Риза так и не увидела Бриггс, на что никогда не жаловалась. Бриггс был для сильных и вытренированных, прячущих стальные мышцы под зимними плащами.

***

С каждым днём работы становилось всё меньше, но, когда Риза обратилась к Майлзу, тот лишь развёл руками: — Ничего не могу поделать, лейтенант. Работы стало меньше у всех — как-никак, едва ли осталась неделя, прежде нас всех расформируют и отправят на свои места. — А что касается поиска пропавших? — не унималась Риза. — Генерал-майор должна вернуться в ближайшее время. Всех, кого могли, они опросили, дальше дело за Централом. Так что да, всю оставшуюся неделю мы можем лишь ждать, пока люди вернутся в свои дома в Далихе и Ганже, а восстановление Канды закончится. Доведём это всё до конца и каждый уедет кто куда. — Вы вернётесь в Бриггс? — Если генерал-майор так распорядится, — пожал плечами Майлз. — А она может распорядиться иначе? — Риза слабо себе это представляла — Майлз был из тех, кого навряд ли можно было отпустить так легко, а Армстронг ценила полезных людей. — Думаю, это одна из её сторон, о которых не говорят. В груди кольнуло неприятное чувство обиды. Конечно, странно было думать, будто Армстронг могла относиться к своему адъютанту так же, как к новобранцам или малознакомым людям, и Риза сама понимала, насколько глупы и иррациональны её обида и зависть. Ладони Ризы, помнящие и крепкие мышцы, и холодные пальцы, сжались в кулаки и тут же вернулись в исходное положение — она не могла винить Майлза или испытывать к нему негативные чувства. Всем, что могла Риза, было представление себя на его месте. — Но, — потянулся Майлз, улыбаясь. — Я не переживаю по этому поводу. Незаменимых не бывает, а генерал-майор всегда принимает правильные решения. Они вернулись на следующее утро, и всё равно каждый из них выглядел бодрее Ризы, не рассчитавшей цикличность перерывов на сон. Она даже не сомневалась в том, что кто-то из них будет выглядеть уставшим или сонным, поэтому не удивилась, услышав, что Армстронг со своей группой добирались ночью. Риза в упор смотрела на генерал-майора, но так никак не задерживала взгляд на ней, постоянно переводя его на других, отчего Ризе оставалось только наблюдать на каждым выверенным жестом, словом и взглядом, пусть и не в её сторону. Риза не сводила глаз со спадающих на сильные плечи и спину неравномерно выгоревших волос, никак не могла отвлечься от серьёзного лица, которое в редкие моменты менялось в ироничной ухмылке, когда она слушала других. Армстронг не говорила — только изредка реагировала на чьи-то слова. И смотрела на всех из-под белёсых ресниц. Смотрела на всех, кроме Ризы, которая была прямо здесь, рядом — «Ну же, генерал-майор, глянули бы хоть на секунду». Армстронг, будто бы повинуясь её воле, глянула на секунду, и Риза приложила все усилия, чтоб не заулыбаться на нервах, но взгляд держался всё дольше, и её губы, не выдержав, дёрнулись, сложившись в улыбку. Армстронг сделала пару шагов в её сторону, протягивая руку — слегка прохладную, грубоватую и сухую. — Рада видеть вас в добром здравии, лейтенант, — во льдах синих глаз отражались блики утреннего солнца, и Риза с трудом выпустила ладонь генерал-майора из своей после недолгого рукопожатия. Она хотела бы продлить этот момент — держать её руку так долго, как не позволяют правила, и выдерживать этот взгляд, не отворачиваясь и не смея смотреть куда-либо ещё. — Спасибо, — почти беззвучно ответила Риза, наблюдая, как полные губы трогает слабое подобие улыбки.

***

Её первый относительно полноценный и здоровый сон, возможно, обрадовал бы её, если бы она его не помнила. Это было ожидаемо — мысли о генерал-майоре Армстронг чуть ли не каждый день вряд ли могли повлечь за собой что-то, кроме сна, заставляющего Ризу почувствовать себя гормонально нестабильным подростком. Так это и работало, насколько Риза знала свой мозг, бывший в таких ситуациях чем угодно, но только не её союзником. Она несколько раз ополоснула лицо холодной водой и похлопала себя по щекам. Пережить эту неделю и уехать в Централ, возможно, позволить Ребекке одну из её маленьких глупостей под названием «Ты не поверишь, но у меня есть знакомый — идеальная партия для тебя». Конечно, эти самые идеальные партии были далеки от того, какими их описывала Ребекка, но Риза не жаловалась — обычно попытка в семейную жизнь раз в пару лет с поочерёдно приготовленным ужином и обещаниями идеального будущего длилась не больше четырёх месяцев, но помогала немного отвлечься. Сейчас Ризе нужно было именно это — отвлечься от прокручивания сна в своей голове, от сильных рук, прижимающих её ближе, от широких бёдер, плотно упирающихся в её собственные. «Ещё неделя», — напомнила себе Риза, пытаясь перевести ход мыслей в другую сторону, но те всё равно возвращались к Армстронг. Одновременно хотелось и избегать любого упоминания о ней, и провести всё время во снах, если они обещали ей возможность быть с Армстронг. Недостаток работы ощущался особенно остро, когда необходимо было занять голову чем-то, что не включало в себя фантазии. Риза подолгу сидела над уже заполненными бумагами, перечитывая всё несколько раз, едва ли не заучивая наизусть. Риза не считала, сколько дней она провела, почти не выходя наружу, а если и оказываясь вне палатки, то избегая быть увиденной всеми возможными способами, будто бы она была преступницей, тайно пробравшейся на территорию полевого лагеря, близящегося к расформированию. В таком отрыве от остальных лучше не стало. Во снах и дневных фантазиях обнимала и вела с ней беседы не генерал-майор Армстронг, а Оливия — Оливия говорила с ней, улыбаясь и смеясь, щуря синие глаза и обвивая вокруг неё крепкие руки. Также иногда Оливия грубо целовала, оставляя по всему телу засосы, резко притягивала её к себе, выбивая воздух из лёгких, заставляя проснуться посреди ночи, и Ризе оставалось лишь смотреть в темноту, переводя дыхание и чувствуя, как по спине стекает холодный пот. В такие моменты она вспоминала всё, что когда-то знала, чтоб забить голову. Тут же память восстанавливала слова нескольких похабных песенок, которые напевал Жан, какие-то данные из заученных ею отчётов, считалочки, которые она слышала от играющих у неё под окнами детей. Это немного помогало, и Риза засыпала обратно, уже не видя никаких снов. Её план не показываться на глаза Оливии до самого конца провалился, когда она, склонившись над давно заполненной документацией, услышала обращение, донёсшееся из-за спины. Сердце сократилось, пропустив болезненный удар, и остановилось, прежде чем забиться с удвоенной силой и скоростью, грозя оставить парочку трещин на рёбрах. Риза нашла в себе силы оторваться от бумаг и повернуться к вошедшей Оливии — генерал-майору Армстронг. — Генерал-майор, — кивнула Риза не столько в знак приветствия, сколько для того, чтоб заверить себя в надлежащем обращении. — Вы не выходили уже больше трёх дней, — она сделала шаг вперёд — к паникующей Ризе. — Я надеюсь, с вами всё хорошо. «Я выходила, генерал-майор, просто мы, видимо, как-то разминулись», — фраза, буквально кричащая: «Я всеми силами старалась избегать вас». «Просто немного заработалась, ничего серьёзного», — совсем не то, что нужно говорить, когда никто уже толком не работает. Риза перебирала всё, что предлагал ей мозг, пропускала через себя несколько вариантов, так и не останавливаясь ни на одном из них. Думать, когда Оливия подошла так близко, что нетерпеливо постукивала пальцами по спинке стула, было невозможно. Как можно было выбрать адекватный, не вызывающий подозрений ответ, находясь в нескольких десятках сантиметров друг от друга? — Да! — выскочило у Ризы, чтоб ответить хоть как-то — она и так думала слишком долго. — Да? — переспросила Оливия, нахмурившись. — Да, в смысле, всё хорошо. Риза едва не подпрыгнула на месте, когда ладонь — непривычно тёплая — коснулась её лба, будто бы активируя систему зажигания внутри. Риза подняла взгляд на задумчивое лицо с поджатыми губами, стараясь не думать обо всём том, происходящем в её мыслях в последнее время. — Что ж, вроде бы всё действительно хорошо, — выдохнула Оливия, но руку не убрала. — И всё же, если вас что-то беспокоит, обратитесь к медсестре. Если бы Риза обращалась к медсестре каждый раз, когда думала об Оливии, та бы уже уехала в Централ и переходила бы на другую сторону улицы, если бы они где-то пересекались. Риза подавила невесёлый вздох, боясь, что она может что-то нарушить, и Оливия уберёт руку. — Да, конечно, — голос немного охрип. — Тогда всего доброго, лейтенант, — Оливия улыбнулась и переместила ладонь со лба Ризы на её плечо. Всё ещё отгоняющая от себя призраков её фантазий, она не сразу это заметила и лишь спустя пару секунд уставилась на Оливию, внимательно изучая её лицо, пытаясь понять, что происходит. Оливия не выглядела похожей на тех, кто очень любит тактильные контакты, что удивило Ризу ещё во время их первой встречи — Алекс, никогда не скупящийся на объятья, разительно отличался от своей сестры, которой, казалось, протянешь руку — оторвёт. Оливия в реальности была для неё воплощением субординации и формальностей: никаких лишних прикосновений, слов и жестов. Настоящая снежная королева, окружившая себя ледяной стеной, на множество километров выше и гораздо прочнее, чем в Бриггсе, за которую никто не решался проникнуть — состаришься и бессильно упадёшь, ударившись о лёд, пока будешь пытаться пробить насквозь, или же замёрзнешь насмерть, пока перелезешь. Риза не расставалась с воспоминанием о том, как она дотронулась к рукам Оливии, какими они были и как Оливия тут же подскочила, будто бы обожглась. Возможно, тогда был просто неудачный момент, возможно, Оливия не принимает касания исключительно по отношению к себе. Этого Риза не знала — знала лишь, что рано или поздно она уберёт руку с её плеча и выйдет из палатки, оставив её одну. Риза быстро накрыла её своей ладонью, крепче прижимая к своему плечу. В крохотном проёме между их руками зарождалось тепло и, не зная, куда выйти, разрасталось, горело, похоже, надеясь растопить себе путь наружу, но Оливия руки не высвобождала, а Риза боялась пошевелиться. Огромная ледяная стена, выстроенная вокруг Оливии Миры Армстронг, начинала подтаивать, давая надежду если не пересечь её, то посмотреть сквозь ставший полупрозрачным лёд.