Полукровка (Mestizo)

Солнечные лучи нагло проходили через шторы, тем самым разбудив юную полуазиатку. Сев на мягкую постель, она держалась за голову. Голова жутко болела, из—за похмелья, хотелось вызвать рвоту, чтобы облегчить мучения. Не помнит она, сколько ещё просидела держась за голову, но подняв взгляд на себя в зеркале, воровка так и застыла. Несколько красных засосов на шее ярким пятном отображались на небольшом зеркале. Вчерашние картинки мутно плыли перед глазами. Единственное, что она точно запомнила, так это глубокие серые глаза. —Черт, — стало стыдно. Как так вышло, что любя одного, поцеловала другого, и тем более позволила оставить на своем теле его отпечатки. Стыдно перед заказчиком. Как теперь смотреть ему в глаза. Их итак не очень теплые отношения окончательно разрушены. А что насчёт контракта? «Не я одна нарушила условия», — успокоив себя, она направилась в свою ванну, которая, кстати, находилась рядом с ее комнатой. Стоя под струйками холодной воды, красношарфая невольно вернулась ко вчерашнему дню. Она запомнила его страстные, горячие губы на своих. Она буквально таяла под его руками. Закрыв лицо руками, брюнетка мысленно попросила прощения у Йегера. Чувство вины стало раной для ее юного сердца. Что, если из—за этого, контракт расторгнут? «Я им нужна», — закончив с душем, разыскиваемая вновь посмотрела на себя в зеркале, которая занимала почти всю стену. —Жалею ли я? — шепотом спрашивая своего отражения, она так и стояла около минуты. —Было хорошо, — Микаса понимала, что отрицать очевидное — глупо, но принимать факт было сложно. — Я и сама была не против. Здесь нет виновных, — вновь встретив свои серые очи, она подошла ближе к зеркалу. — Обещаю, что больше такого не повторится, — надеясь, что Леви бесстрастно закроет эту тему, она накинула на себя пурпуровый халат, и вернулась в свою комнату. Сейчас не хотелось видеть капитана, слишком неуместно. Притворяться, что ничего не произошло тоже не вариант. Но если и он промолчит, так в чем проблема? Собрав все свои мысли и волю, Аккерман напялила на себя черную водолазку, дабы скрыть результат вчерашнего незаконченного дела, и выше колен такого же цвета юбку, вместе с темными копроновыми колготками. С трудом найдя свои грубые ботинки на шнуровке, она расчёсывала свои длинные волосы. «Я помню, что мы целовались, но почему я его оттолкнула?» — Микаса все утро думала только о вчерашней ночи, не имея возможности вспомнить досконально. Зайдя на кухню, она сильно обрадовалась тому, что там никого нет. Открыв окно, как когда—то просил брюнет, она быстро приготовила себе омлет. Открыв холодильник, девушка приятно удивилась. Кто-то сильно постарался, закупившись разные фрукты, находящиеся в пакетах, молочные продукты и сладости. Но желудок после алкоголя ничего не хотел. Взяв апельсиновый сок, она уселась на стул. Как только героиня попробовала свой завтрак, ее взгляд ненароком упал на лакированный стол. Черноволосая сидела на этом столе, а Леви стоя, придерживал за талию, устроившись меж ее ног. Подавившись едой девушка сильно закашляла. Залпом выпив стакан сока, она почти успокоилась, как Ривай каким-то чудом оказался напротив, уже устроившись на стуле. Заметив мимолётного партнёра, Микаса выплюнула все содержимое прямо ему в лицо. Закрыв глаза, он машинально потянулся к салфеткам, вытирая свою недовольную физиономию. Микаса, закончив кашлять, быстро проговорила: —Извините, — только сейчас она заметила, что капитан сегодня одет в свою форму для сражения с неразумными. И теперь, на его коричневую куртку с эмблемой крыльев, оранжевое пятно капало с острого подбородка мужчины. Он куда—то собирался. —Ничего... — сдержанный тон, но все же ясно, что он раздражён. —Хотел тебе сказать, что... — невозмутимый Леви вернул свой холодный нрав, но его ненароком перебила Аккерман. —Если вы о вчерашнем, то давайте забудем это, — было стыдно слушать от другого человека страстный инцидент. Будет лучше, если она сама это озвучит. —Как скажешь, — Леви, собирающийся оповестить ее о другом, не ожидал таких поворотов. Леви понимал, что вчерашний случай — их ошибка. Особенно его, ведь именно он сделал первый шаг, поцеловав ее в губы. Ривай бы открыл эту тему, если бы не знал о ее чувствах к другому. —Я собирался сказать, что ты поедешь со мной в кадет корпус. Микаса остолбенела от услышанного. Прикусив язык от неловкости, она лишь кивнула. Микаса чувствовала, как усугубила ситуацию, поставив и себя, и его в неловкое положение. Но благодаря равнодушным действиям «партнера» стало все на круги своя. —До вечера, — он заметил поступающий румянец на ее бледных щеках, и дабы не смущать ее дальше, покинул кухню. Открыв дверь своей комнаты, он неохотно зашёл внутрь. Ни один луч света не проходил через плотные шторы. Сняв с себя куртку, он швырнул ее на пол. Рубашку ждала та же участь. Он злился на себя. Вчера была годовщина смерти Петры. И как он провел день скорби? Развлекался. Взяв с пола куртку, он направился в свою ванну. Стоя над краном, он не чувствовал холодную воду из—за мыслей, что спутались с чувствами. Яркое оранжевое пятно не уходило, как и воспоминания о вчерашней ночи. Леви ненавидел себя за проявленную слабость. Чувство вины перед двумя девушками съедало изнутри. Безумно обидно за свое прошлое. Неужели придется отпустить прекрасные моменты, и начать все с нуля? Сердце — штука странная. Захочет, потянется к человеку, и избежать этого нельзя. Да, он все ещё любил и любит Рал. Он чувствовал, будто изменил ей, несмотря на то, что она бросила того, даже не разобравшись с ним, вышла за другого, и прошло уже целых 108 лет. Но сердце до сих пор ныло от боли, пожирая все изнутри, нанося старым ранам ещё больше боли, и, открывая новые глубокие раны. Было бы нелепо, если бы Ривай оправдывал себя алкоголем или запахом ее тела. Он дал слабину. И это уже не изменить. Остаётся лишь принять. Или он слишком многое берет на себя? Смывая пятно, он встретил собственный суровый взгляд. И только сейчас Ривай вспомнил, что не попробовал изысканную кровь, о которой мечтает со второй их встречи. Хотелось побежать, и впиться острыми зубами в нежную шею, глотая алую жидкость высшего сорта, но сильная воля не позволяла сделать этого. Воля — это лишь причина. Если нет четкой цели, как можно терпеть трудности, а главное — зачем? (Любовь к) Рал — вот истинная причина воли Ривая. Сжав кулак, он изо всех сил ударил зеркало. Тысячи мелких осколков падали на черный кафель. Посмотрев на их нынешнее местоположение, капитан увидел свое отражение в разбитых стеклах. Тысячи глаз смотрели на него, будто осуждая. Он судил себя. Стало трудно дышать. Ком в горле резал, создавая иллюзии присутствия кинжала. Прислонившись к стене, он медленно скатился по ней, затем, и вовсе закрыл лицо ладонями. Капитан скучал по Петре. Очень сильно. Как—то Ханджи, переживая за него, сказала, что это может привести к синдрому Адели. [Синдром Адель Гюго, или синдром Адели — длительная любовная одержимость, психическое расстройство, которое заключается в безответной любовной зависимости, схожей по тяжести с наркотической. Синдромом Адели называют всепоглощающую и длительную любовную одержимость, болезненную страсть, которая остаётся без ответа]. Но на это он лишь отмахнулся, полностью проигнорировав предупреждение учёной. За эти 108 лет Ривай сильно изменился. Когда—то, в детстве, он был замкнут, необщителен, но Фарлан и Изабель сумели показать ему свет, и с тех пор, он имел пылкий нрав, молодая кровь, как говорится. В добавок любовь к Петре, сделала из него, самого счастливого человека. И когда лишился герой самого драгоценного — он предпочел закрыть свою душу, чтобы не сделать себе больно вновь. Он вырос, это уже не тот горячий юноша. А взрослый мужчина, встретивший на своем жизненном пути много плохого и хорошего, — словом опыт. И усталость преодолевала его дух с каждым днём. И несколько лет назад, он понял, что Зое оказалась права. Любить — прекрасно, если взаимно. А если безответно и долго? Что же тогда? Это болезнь? Ривай понимал, что любить безответно больше ста восьми лет — выходит за рамки дозволенного. Это не нормально. Но что, если не хочется отпускать? Просто спрятать в самом уголке сердца, и изредка вспоминать мимолётные дни из прошлого. Так и было. А теперь, из—за этого поцелуя все разрушилось в один миг. Стоя перед выбором, Ривай наступил на те же грабли. «Я люблю Петру. В моем сердце лишь она одна. К тому же, Микасе нравится Йегер. Я не имею и права прикасаться к ней», — он невольно заметил, тогда, на кухне, что полуазиатка носила водолазку, нетрудно догадаться, что она сделала это, чтобы скрыть засосы. Он чувствовал вину и перед ней. Она совсем ещё юна, у нее есть возможность выбраться из глуши, и зажить счастливо, свободно, с любимым человеком. А он, увидел и почувствовал все что можно было в этом мире. Хватит. Собрав осколки, Леви выкинул их в ведро. Открыв свой шкаф, он выбрал первое, что попалось пол руку. Солидный черный костюм. Белая рубашка идеально подчеркивала его мускулистое телосложение, но пиджак не позволял любоваться ими. Несмотря на то, что брюки были свободными, они великолепно подходили к нему. Белое жабо притягивало взгляд своей необычностью, будто некий высокопоставленный чиновник собирается на пир. Взяв с полки черные туфли, он надел их, заметив, что давненько не носил классическую одежду. Микаса смогла пошатнуть, хоть и на время его мысли и действия, а затем и стиль одежды. Какие ещё фокусы она вытянет? Проходя мимо кухни, он никого не застал. Радуясь, что не столкнулся с ней ещё раз, капитан приготовил себе черный чай, и поспешил в библиотеку. Тишина и покой стали спутниками в его жизни. Найдя книгу, которую он ещё не читал, Леви удобно устроился в кресле, выпивая горячий кофе. Библиотека была в два раза больше, чем его собственная спальня. Незнакомец, увидев бесчисленные книги на полках, мог бы сказать, что здесь их бесконечное количество, и Леви мог не спорить с этим человеком. Если честно, с тех пор, как он приобрел этот замок, в этом месте, он чувствовал уют больше всего. Но знал одно точно — книг больше трёх тысяч, состоящие из разных жанров произведения, исторические или другого рода книги. Могли найтись журналы и газеты новостных порталов. Но не зря его назвали чистоплюем, — почти все свои выходные он тратил на уборку, чтобы не появлялись книжные черви. А многие, уже начинающих стареть книги, он отдавал в городскую библиотеку, где добрая старушка с широкой улыбкой встречала гору источника знаний. Всю идиллию нарушил тихий глухой звук падения книги. Даже человек с чутким слухом точно не уловил бы этот звук, в огромном помещении. Оставив открытую книгу на столе, он направился к источнику звука. Это было в самом конце библиотеки. Запах книг мешал уловить запах, но приблизившись, он почувствовал знакомый запах. Он принадлежал Микасе. —Микаса? — он удивился. Он был удивлен, найдя азиатку здесь. Как—то, будучи ещё совсем ребенком, убегая от полицейских, он был вынужден спрятаться в библиотеке. Там был лишь один старик—продавец. Вечерело. Ривай все никак не уходил, делая вид, что читает, на самом деле, выглядывая в окно. —Не собираешься домой? — старик, уходя так и не закрыл помещение. Там же уснул и Леви. На утро, проснувшись, он заметил, что дверь не заперта. Через несколько часов, он вновь столкнулся с продавцом. —Почему вы не закрыли дверь? — любопытство дитя — обычное дело. —Вор не читает. Читатель не ворует, — он улыбнулся, сказав, что его библиотека всегда открыта. Через несколько дней, умер и старик. Они были знакомы всего неделю, но благодаря ему, Леви открыл для себя новый мир. Мир книг, где добровольно тонул каждый раз. Подняв голову, она встретилась с его взглядом. —А, это вы, — как—то разочарованно бросив слова, она вновь уткнулась в книгу. Микаса, сидя на полу, не собиралась сидеть на мягком диване. Здесь было комфортнее. Никто не зайдет в конец комнаты. —Ждала кого—то другого? — Ривай, не рассчитывая услышать ответ и не собираясь сделать это, успел отвернуться на пол оборота, как его взгляд упал на старый альбом, на самой высокой полке. Сердце пропустило несколько быстрых ударов от давних воспоминаний. А если эти фотографии найдет Аккерман, то точно засунет свой нос не в свое дело, хоть и случайно. Хотел бы он достать, но низкий рост не позволял этого. Принести ступеньки и взять альбом перед незнакомкой, он не хотел, и тем более выдавать альбом. Кажется, он так и застыл на месте, рассматривая верхнюю полку, что Микаса обратилась к нему: —Достать не можете? — было очевидно, что она сдерживала свою улыбку и тем более смех. —Нет, — он повернулся к ней спиной, и сделал шаг к своей книге, как услышал, как собеседница поднялась. Встав на носочки, она почти доставала до альбома, но буквально пару сантиметров не хватало до цели. —Я же сказал, нет, — Ривай искусно лгал благодаря нраву и опыту. —Ваш взгляд говорит об обратном, — девушка бы поверила его словам, если бы не увидела собственными глазами, как сероглазый смотрел на верхнюю часть полки. Проследив за его взглядом, она увидела старый альбом. Понимая, что может эта вещь принести хоть какие-то эмоции или чувства к этому отморозку, она решила помочь. Конечно, было немного интересно, но открывать чужую вещь без разрешения — значит нарушить личные границы. Дабы сохранить нейтральное отношение после инцидента, и свое достоинство, Аккерман искренне хотела отдать это ему в руки. —Все равно не достанешь, — пессимистичный настрой мужчины остановил попытку юной леди. —Почти получилось, — сдавшись, Аккерман хотела повернуться к нему спиной и заняться своими делами, как Ривай предложил следующее: —Давай я подниму, — в конце библиотеки было почти темно. Всего пару лучей солнца проходили через окно. Запах книг и бумаг так и заполняли помещение. Сев на корточки, он указал на свои плечи. Оказавшись на его плечах, она посмотрела на красный альбом. Без проблем достав нужную вещь, она невольно посмотрела на обложку. Там была прикреплена черно—белая фотография с Рал. Клей уже давно отклеился от бумаги, вот и упала фотография. А под фото надпись: «Весна — пора любви». Что—то странное девушка почувствовала. Странное, неописуемое чувство. Вроде равнодушие, но и казалось, она разделяет его боль. Хоть и мутно, но она помнит его рассказ о первой любви. Спустившись, воровка отдала брюнету в руки альбом. Ривай уловил ее чувства, но ничего не сказал. —Спасибо, — быстро подняв фото с пола, он вышел из библиотеки, оставив ее наедине со смешанными чувствами. Сейчас он вспомнил, что рассказал о Петре. Об этой истории знали только погибшие друзья. А Зое узнала это тоже случайно, когда влюбленный был в пьяном состоянии. И правду говорят: «У трезвого на уме, у пьяного на языке». Но даже будучи пьяным в хлам, он хранил этот секрет. За столько лет узнали лишь Зое и Микаса. Он знал, что бесконечно доверяет Ханджи, а Микасе — подсознательно, но пока не понял, дурачок, отталкивая ее от себя. «Терять близких больно. Время не лечит», — вот теперь и ей стало грустно, вспомнив погибших родителей, и биологических, и удочеривших ее. Вспоминая смерть своих родных и близких, наверное, чувствуешь радостные дни, те пережитые эмоции. Затем и грусть и тоска, давящие на грудь. Будто в рёбрах застряло сердце. Из—за этого и появлялись смешанные чувства. Интерес к книге пропал, читать совершенно не хотелось. Выходя из библиотеки, она вновь посмотрела на зал. И все же, сюда она снова придет. Только не сегодня.

***

Микаса переселялась в комнату Ривая. Как и ожидалось, там уже все подготовлено: постель, шкаф, тумбочки, и прочие нужные детали. Закончив складывать свои вещи, девушка открыла дверь со своей стороны. И какого же было удивление, когда она обнаружила собственную душевую кабину вместе с круглой ванной. Закончив свои дела, Аккерман подошла в открытый подоконник. Отсюда ей открылся безумно красивый вид засыпающего города. Солнце направлялось за горизонт, оставляя последние лучи. Оранжевое небо с розовыми облаками заставляли время остановиться. Она вновь мысленно вернулась к Эрену. «Интересно, как он там», — она вновь надела свой красный шарф. Так уютно и привычно, совсем как в старые времена. —Микаса, пора, — послышался голос откуда—то сзади. Вновь подняв свои очи на небо, она улыбнулась...