Первое правило вечеринок

Коралина растерянно смотрит на протянутую руку, покрытую татуировками. Буквы на костяшках, какие-то партаки и рисунки, уходящие под закатанный до локтя рукав свитера. Чонгук качает в воздухе рукой, намекая, что не может стоять так вечно, поэтому журналистке ничего не остается, кроме как протянуть руку в ответ. Ударник помогает ей подняться. Коралина перехватывает куртку со своих колен и мельком смотрит на нее. Это определенно куртка Тэхена, но где сам Тэхен? Нужно вернуть ему вещь. Но сначала надо осознать происходящее. Девушка проверила карманы, обнаружила, что где-то потеряла свой пиджак, но слава богу, сумка с документами и деньгами была при ней. Правда, это был ее единственный багаж. Негусто. Особенно учитывая, что она, черт возьми, в Амстердаме. Она, конечно, не собиралась брать с собой в командировку огромный чемодан, но путешествие получается слишком уж налегке. — Ты в порядке? — участливо спросил Чонгук. Проходящий мимо них Намджун остановился и посмотрел на Коралину каким-то полным понимания и мудрости взглядом, но ничего не сказал. — Да, спасибо. Все супер, — отозвалась Коралина, набрасывая куртку на плечи. В вагоне было прохладно. Ничего не супер. Они вдвоем вышли из поезда последними. Перрон освещали солнечные лучи, но тепла от них совсем не ощущалось. Было немного прохладнее, чем в Берлине, зато довольно тихо. Коралина, щурясь, осмотрела здание вокзала и задрала голову, чтобы увидеть кучевые облака. По крайней мере, Амстердам встречал ее хорошей, хоть и прохладной, погодой. Ох и не так она себе представляла свою первую серьезную командировку. Разумеется, Коралина понимала, что тур с рок-группой спокойным не будет, но все же она не могла представить, что уснув в Берлине, проснется в другой стране. — Лина, ты идешь? — окликнул ее Чонгук. Коралина вздрогнула от голоса, выдернувшего ее из мыслей. Она поторопилась за ударником к парковке, где их дожидались остальные. Джин разговаривал с парнем, которого Коралина раньше не видела. Незнакомец направо и налево сиял ослепительной улыбкой, был одет с иголочки по последней моде и вообще не был похож на того, кто только что сошел с поезда. Он был весь какой-то гибкий и дерганый, и у Коралины заболела голова от одного взгляда на парня. Но вообще-то, по-честному, ее голове сейчас многого не надо было для того, чтобы заболеть. Остальные тоже были здесь. Намджун стоял чуть в стороне и негромко беседовал с невысокой азиаткой, одетой в мешковатую одежду. Девушка смотрела на него с нежностью. Чимин развлекал девчонок, наслаждаясь их вниманием, но взгляд его то и дело цеплялся за Шерил. Блондинка, в свою очередь, вообще ни на кого, кроме него, не смотрела. Юнги посасывал между губ тлеющую сигарету, под глазами у него залегли глубокие тени, и вообще он выглядел очень неважно и совершенно игнорировал виснущую на нем Полли. Тэхен в беседе тоже особо не участвовал: на его губах блуждала ленивая улыбка, глаза скрывали круглые черные очки. При взгляде на него сердце Коралины тревожно сжалось. Нужно было как-то аккуратно выяснить у него, помнит ли он их вчерашний разговор. — Мы уж думали, ты поедешь дальше, — поддел Коралину Чимин, чем вызывал у присутствующих смешки, но сама девушка благоразумно проигнорировала его реплику. Шерил подошла к ней и взяла ее лицо в свои ладони: — Выглядишь неважно, но ничего, Амстердам тебя взбодрит, — заверила ее блондинка. Коралина как-то не очень была уверена в этом, но пути назад все равно не оставалось. Вероятно, его не было уже с того момента, как за ней захлопнулась дверь служебного входа на Олимпийский стадион. Она заставила себя улыбнуться в ответ. От продолжения неловкого разговора Коралину спас подъехавший автобус. Джин первым вошел внутрь, пожал руку водителю, осмотрел салон, и только после этого махнул остальным, чтобы они тоже заходили. Шерил потянула растерявшуюся Коралину за собой, но рядом с блондинкой плюхнулся Чимин, и журналистке ничего не оставалось, кроме как пройти в конец автобуса. Она уже понадеялась, что сможет выдохнуть и перевести дух, но к ней решительно направился Тэхен. Парень пристроил свою гитару в чехле в проходе возле них и уселся рядом с девушкой, закидывая руку на спинку позади ее головы. — Оставишь мою куртку себе, — произнес он хрипло. От него пахло мятной пастой и немного пылью, но даже этот запах не был противным. Во всяком случае, Коралина точно не чувствовала отвращения. Она благодарно кивнула, занятая мыслями о том, как бы осторожно узнать у него про вчерашний вечер. Пока она думала, Тэхен аккуратно придвинулся ближе, и, когда автобус тронулся, журналистка ощутила невесомое прикосновение пальцев к своей щеке. Всю дорогу до отеля Тэхен перебирал ее волосы, вольготно развалившись на своем месте и вытянув длинные ноги в проход. Кажется, он дремал, и девушка решила не беспокоить его. Прошлый вечер выдался насыщенным. У отеля их поджидала компания фанатов. К удивлению Коралины, парни подошли к ним, оставили автографы и о чем-то поговорили. Юнги улыбался им какой-то пластиковой, натренированной улыбкой, от которой Коралину порядком воротило. За общением муравьев с поклонниками она наблюдала через высокие окна вестибюля. Через некоторое время она, наконец, завалилась в просторный номер вместе с остальными девочками. Той азиатки, которая была вместе с Намджуном, с ними не оказалось, и Коралина сделала себе мысленную пометку выяснить, кто она такая. Полли первой умчалась в душ, и Шерил с Коралиной остались наедине. — Как я здесь оказалась? — спросила журналистка вполголоса. Она открыла балконные двери и достала сигарету, прикурив. Тюлевые шторы красиво надувались от ветра, как паруса. — Поезд отправлялся в четыре утра, — рассказала Шерил, роясь в своем фиолетовом чемодане. — А ты была в отрубе. Если честно, я была такой пьяной, что не очень хорошо помню, как мы садились на поезд. Ты проспала всю дорогу, вот и вся история. — Почему вы вообще взяли меня с собой? — Коралине было холодно на балконе, но она продолжала упрямо стоять на ветру, глядя на оживленную улицу внизу. Шерил пожала плечами: — Тэхен захотел тебя взять. Джин спросил у меня, можно ли тебе доверять, я сказала, что да. — Спасибо, — отозвалась Коралина, чувствуя себя странно. Она словно сидела на плоту, который течение несло вперед с огромной скоростью, и это течение было намного сильнее, чем ее слабые попытки грести. — Ты бы все равно здесь оказалась так или иначе, так что какая разница, — усмехнулась Шерил. — У тебя ведь нет багажа? Я дам тебе одежду, кажется, у нас один размер. Позже мы хотим посмотреть город, так что будет возможность зайти в магазин и взять тебе что-нибудь. Кстати, вечером у мальчиков интервью на радио, ты пойдешь? — Конечно, — Коралина потушила окурок и вернулась в номер. Шерил протянула ей джинсы и кружевной топ, больше похожий на нижнее белье. — Спасибо. Приняв душ и переодевшись, Коралина спустилась в вестибюль: ей нужно было позвонить Колману. Администратор отеля посмотрела на нее с плохо скрываемым отвращением, но журналистку ее мнение мало беспокоило. Она набрала знакомый номер редакции, и после безумно долгого ожидания и гудков, наконец услышала ленивый голос Колмана, немного искаженный телефонной связью: — Редакция «Falling Boulder», слушаю вас. — Это я, — Коралина старалась, чтобы ее голос звучал не слишком раздраженно, но по тому, как затих на том конце провода Колман, поняла, что получалось неважно. Редактор, кажется, даже дышать перестал: — Я в Амстердаме. — Коралина! — он набрал в легкие побольше воздуха, а Коралина сжала трубку так, что аж костяшки пальцев побелели. Колман собирался с мыслями. — Чтож, я рад, что все в порядке. Как устроилась? — Просто охренительно, — не сдержалась Коралина. Администратор отеля поджала губы и вскинула брови, всем своим видом показывая, что другого поведения от нее не ожидала. — Джина никто не предупредил, что я приду. — Прости, я забегался, — вообще не раздумывая, оправдался Колман. Он всегда так делал: лепил отмазки, даже не разобравшись в деле, лишь бы от него поскорее отстали и поверили, что он не при делах. — Главное, что ты с ними. — О да, я с ними, — Коралина понизила голос, — Мне пришлось прикинуться групис, потому что меня не хотели даже пускать на стадион! — Вот как, — не нашелся Колман. Он чмокнул губами, обдумывая ответ, и равнодушно сказал: — И чего ты паникуешь? Ничего страшного не произошло. Куча девушек мечтает о том, чтобы забраться в кровать к рок-звезде, не понимаю, на что ты жалуешься. — Вы совсем охренели? Я журналист, а не шлюха, обслуживающая наркоманов с завышенным самомнением, — Коралина сказала это чуть громче, чем следовало, и прикусила язык. Не то чтобы она действительно так считала, но она была чудовищно зла на Колмана. По его вине она оказалась в неловкой ситуации и была вынуждена устроить этот цирк. С другой стороны, разве это был единственный мотив? Ведь она спокойно могла узнать время поезда у групис и поехать домой, а уже утром на вокзале встретиться с Джином. Однако, она поступила совсем иначе. Но сейчас было не до того, чтобы разбираться в скрытых мотивах собственных поступков. — Вот что, Коралина. Работай. Мы вернемся к этому разговору, когда тур закончится и ты приедешь в Берлин, — рявкнул Колман. — И вообще, почему ты не скажешь им сейчас, что ты журналист? — Меня вышвырнут, они ненавидят журналистов, — коротко пояснила Коралина. Разговор с Колманом бесил ее все больше, а администратор отеля косилась на нее все с большим подозрением. На том конце провода Колман снова чмокнул губами. Волновался. — Я перезвоню тебе. — Знаете что? Я сделаю свою работу, как надо. У меня будет обложка и лучший материал, который выходил у нас за последние лет пять. А когда я вернусь, я к чертовой матери уволюсь, потому что терпеть такое отношение не намерена. Ответом ей стали короткие гудки. Коралина с грохотом опустила трубку, и телефонный аппарат аж зазвенел от такого неосторожного обращения. В этот момент ей на плечо легла тяжелая ладонь, и девушка вздрогнула, резко оборачиваясь. — Я почти ничего не понял, но слово «журналист» услышал. Лина, — он покачал головой, — почему ты такая неосмотрительная? А если бы это был не я? Лицо Тэхена было строгим, но в глазах бегали смешинки. Коралина напряглась. Значит, Тэхен прекрасно помнит их разговор, но интересно, помнит ли он все? И собирается ли следовать их договоренности? Девушка смотрела на него, пытаясь понять, о чем он думает. — Какие-то проблемы на работе? — спросил парень. — Нет, все нормально, — отмахнулась Коралина. — Что ж, я рад, что у тебя нет проблем, — Тэхен улыбнулся, продолжая изучать ее лицо. Коралина только сейчас заметила, что у него разные веки. Выглядело мило. — А у меня нет проблем? — дрогнувшим голосом уточнила Коралина, надеясь, что он поймет, о чем она говорит. Музыкант усмехнулся и погладил ее по щеке. — Нет, Лина. Она едва сдержала вздох облегчения. — Мы собираемся перекусить, ты ведь еще не ела сегодня? — перевел он тему, оборачиваясь к лифтам, откуда появились остальные. Коралина кивнула. Во-первых, она толком ничего не ела со вчерашнего обеда, во-вторых, ей не стоило отставать от группы. В конце-концов, она здесь как раз для того, что прилипнуть к ним и узнать как можно больше. Они обедали в ресторанчике недалеко от отеля с видом на канал. На обеде Юнги громко возмущался, что еда недостаточно острая, и сыпал себе столько перца, что у Коралины от одного взгляда на это пекло во рту. Разговор был непринужденным и приятным, стараниями Шерил, само собой. Коралина познакомилась с Хосоком — тем модником, которого видела на вокзале. Он оказался кем-то вроде помощника Джина с кучей обязанностей, а еще — настоящей душой компании: парень много и открыто смеялся, и его хохот был таким заразительным, что Коралина на какое-то время совсем расслабилась и просто наслаждалась обедом. Ее немного напрягали взгляды девушки Намджуна. О да, выяснилось, что та азиатка, которую Коралина тоже видела утром — это девушка лидера группы. Ее звали Наоко, она была наполовину японкой, наполовину кореянкой. Наоко носила большие квадратные очки и выглядела рядом с Намджуном как его младшая сестра: хрупкая и серьезная. Она искренне проявляла заботу ко всем мальчикам, а вот на Шерил, Полли и Коралину то и дело метала раздраженные взгляды. Наверное, она опасалась, что ее парень может захотеть развлечься с кем-то из групис. Только подумав об этом, Коралина похолодела. Что если кто-то из парней начнет к ней приставать? Да, Тэхен сказал, что ее не тронут, но ведь никаких гарантий его словам нет. В мрачные мысли нырнуть ей не дали. Тэхен, заметивший ее задумчивость, погладил девушку по коленке, привлекая внимание и возвращая к разговору за столом. Коралина вздохнула и решила, что действительно лучше подумает об этом немного позже. Но позже они, как обещала Шерил, пошли изучать город. Правда, компания как-то быстро развалилась: Намджун и Наоко зашли в букинистическую лавку и застряли там. Юнги, Чонгук и Тэхен не смогли пройти мимо музыкального магазина, и девчонки, решив не ждать их, двинулись дальше. Джин остался с парнями, а Хосок увязался с групис. Пока в магазине Шерил и Полли кинулись выбирать наряды, Коралина заглянула в свой конверт с командировочными и раздраженно заскрипела зубами. Бюджет такой, что мягко говоря, не разгуляешься. У нее было еще немного налички: журналистка не имела привычки все сбережения таскать с собой, поэтому брала только сумму, необходимую на обед и транспорт. Могла ли вчера утром она предположить, что через сутки окажется в Амстердаме? — Хэй, все в порядке? Ты выглядишь расстроенной, — к ней подошел Хосок с двумя шелковыми платками в руках. — Все хорошо, — торопливо ответила Коралина, немного нервничая. К остальным она уже начинала привыкать после проведенного вместе вечера, а Хосок все еще казался посторонним. Стоило вести себя с ним осторожнее. Его взгляд на секунду посуровел, но парень быстро вернул на лицо улыбку. Видимо, такой ответ ему не понравился. — Откуда ты знаешь корейский? — поинтересовался он, поворачиваясь к зеркалу и прикладывая платки по очереди к шее. — Моя мама кореянка, а отец — немец. Дома всегда говорили на двух языках, вот и выучила, — рассказала Коралина. Она чувствовала себя неловко: ей редко приходилось рассказывать что-то о своей семье. — Как здорово, у тебя интернациональная семья! — улыбнулся Хосок, продолжая выбирать платок и допрашивать Коралину: — Ты бывала в Корее? — Нет, — покачала головой Коралина. — Мама звала меня переехать с ней, когда она решила вернуться на родину, но я не захотела. При разводе я осталась с папой в Берлине, — она стыдливо посмотрела в сторону. Было ужасно странно и неловко говорить столь личные вещи почти незнакомому человеку, но все же Коралина не чувствовала, что Хосок может использовать эту информацию ей во вред. А доверять своим чувствам девушка привыкла. Она прекрасно понимала, что Хосок задает ей эти вопросы не от скуки или личного интереса, а потому что пытается выяснить, не представляет ли новенькая групис опасности для муравьев. Поэтому отвечая, чувствовала себя почти как собеседовании. — Ох, прости, — брови Хосока сложились домиком. — Я не хотел, надеюсь, тебя не сильно расстроили эти воспоминания. Я просто слишком любопытный, извини. — Все в порядке, — ободрила его Коралина, и ее сердце невольно радостно екнуло в ответ на его улыбку. Было невозможно оставаться равнодушной к светлому менеджеру. — Как считаешь, какой? — Хосок снова приложил к шее сначала один платок, затем другой. — Кажется, они женские, — напомнила Коралина, оглядываясь вокруг. Да, это определенно был магазин женской одежды. Но по лицу Хосока она быстро догадалась, что ему это совершенно до лампочки. — Тебе больше к лицу вот этот, салатовый. — Хм, — Хосок еще раз взглянул в зеркало, повернулся к Коралине, приложил платки к ее лицу. Просиял. — Да, ты права! А этот идеально подходит тебе, как я круто угадал, — он довольно улыбнулся, завязывая на шее девушки платок цвета индиго. — Спасибо, но боюсь, мне сейчас не до покупки аксессуаров, — помня о своем шатком материальном положении, вежливо сказала Коралина. Она потянулась к платку, собираясь его развязать, но Хосок перехватил ее руку: — Нет! Только не снимай, он так хорошо тебе подходит. Это будет мой подарок, я куплю тебе его. — Не стоит, — Коралина снова потянулась к платку, но Хосок так помрачнел, что сразу примирительно подняла руки, показывая ладони. — Хорошо, прости, спасибо. Настроение Хосока было подобно небу. Обычно светлое и безоблачное, но когда он злился, становился еще более пугающим, чем небо перед бурей. Не хотелось бы Коралине стать объектом его ненависти. Парень расплатился за платки и вернулся к ней. — Если кто-то хочет что-то сделать для тебя, никогда не отказывайся! Ты сама знаешь, в каком мире мы живем, всем друг на друга плевать. Так что если кто-то предлагает тебе помощь, или хочет сделать подарок, значит, этот человек уже успел подумать и решил, что действительно хочет порадовать или поддержать тебя. Ты не умеешь принимать внимание, — покачал головой Хосок, закончив свою воспитательную тираду. Коралина спорить не собиралась. После этого она выбрала себе нижнее белье и футболку — единственное, на что хватило скромных командировочных. Когда они вернулись в отель, Коралина сперла на стойке администрации в вестибюле ручку и бумажный блок величиной с ладонь. Негусто, но все же лучше, чем ничего, и легко спрятать в карман джинс или сумку. Все куда-то разбрелись, и Коралина, не зная, чем себя занять, села перевести дух в пустом вестибюле. В голове был полный кавардак, и журналистка не знала, как все разложить по полочкам. Коралина всегда с восторгом слушала рассказы коллег о турах с группами и мечтала тоже однажды присоединиться с каким-нибудь музыкантам. Другие журналисты рассказывали разные, порой совершенно дикие истории из закулисной жизни артистов. Туры никогда не проходили гладко. За время увлечения музыкальной журналистикой и работы в этой сфере Коралина наслушались таких историй, что поняла одно: подготовиться к этому невозможно. Тур — безумное путешествие, в котором может произойти что угодно, и пожалуй даже хорошо, что Коралину события так завертели. С ее потребностью все контролировать с этим она точно бы не справилась. Девушка прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. Что же, ей придется смириться с тем, что остается только следовать потоку, который ее так легко подхватил, и решать проблемы по мере поступления, иначе Коралина сойдет с ума за эту неделю. Она зажмурилась. Ничего подобного с ней еще не случалось, и приключение обещало быть невероятным, но пальцы Коралины мелко дрожали, потому что она испытывала страх перед неизвестностью. — Спишь, малышка? — на диван рядом с ней плюхнулась Шерил. Коралина резко открыла глаза и повернулась к блондинке. Ее волосы, уложенные вчера в мягкие локоны, сейчас были растрепаны. И судя по осыпавшейся туши, утруждать себя умыванием она не стала. Шерил разглядывала ее и жевала жвачку. — Просто отдыхаю, — поджав губы, ответила Коралина. Она в очередной раз поймала себя на том, что завидует Шерил. Девушка жила в этом потоке всегда, полагалась на случай, на судьбу, если угодно. Она казалась легкой и легко живущей. Коралина хотела бы так же. — Не стоит часто бывать одной, если не хочешь, чтобы парни что-нибудь заподозрили, — толкнув ее плечом, прямо сказала Шерил чуть более серьезным голосом. Но тут же снова повеселела: — Поэтому идем скорее ко всем! Блондинка подскочила и, пританцовывая, пошла к лифту. Коралина последний раз глубоко вздохнула, надеясь выдохнуть все свои тревоги и страхи, и последовала за Шерил. Они поднялись на нужный этаж и подошли к номеру, который занимал кто-то из парней. В гостиной комнате разговаривали, но было не слишком шумно. Наоко сидела рядом с Намджуном и озиралась по сторонам, как будто боялась, что в любую минуту его схватят и против воли заставят делать какие-нибудь ужасные вещи. Сам же Намджун оставался спокойным, как скала. Полли говорила по телефону, стоя у окна и наматывая кудрявый провод на палец. Тэхен тихонько перебирал струны своей гитары, настраивая ее, и было во всем этом что-то даже умиротворяющее. Если бы не Юнги, который на виднеющимся со входа обеденном столе крутил косяки. Получалось это, у него, откровенно говоря, очень мастерски. Коралина так и застыла в дверях, как загипнотизированная глядя, как его длинные узловатые пальцы насыпают траву из пакета на папиросную бумагу, скручивают аккуратную, тонкую самокрутку, как самый кончик языка облизывает свободный край бумаги и закрепляет, а потом закручивает конец косяка, чтобы трава случайно не высыпалась. Откладывает в сторону, берется за следующий. — Лина, я надеюсь, ты готова к путешествию по голландским полям, — Шерил потискала ее за щеку. Коралина молча стерпела это, наконец оторвав взгляд от Юнги. Она сомневалась, брать ли из рук Шерил косяк, но поколебавшись, решила, что от одного ничего ей не будет. Расслабится немного, поднимет себе настроение. Не то чтобы Коралина часто курила траву, но студенческие годы на литературном факультете были бурными, и она вполне знала, как организм отреагирует. Коралина скурила свой косяк несколькими глубокими затяжками и опустилась на диван. Прошло полминуты, и комната стала размытой, оставаясь при этом четкой. Все как будто замедлилось, стало акварельным, в груди защекотало, захотелось засмеяться. Журналистка медленно вдохнула и выдохнула, сфокусировавшись на дыхании, но вот в ее поле зрения попал Тэхен, и она забыла, что нужно дышать. Он тоже держал между подушечек большого и указательного пальцев косяк и смотрел на нее из-под пушистых ресниц. Смотрел и улыбался. — Эй, дыши, малышка, — холодная ладонь Шерил опустилась на горячую щеку Коралины. — Забористая трава, Юнги, — услышала Коралина голос блондинки откуда-то издалека. — Я скрутил на дорожку, нам пора, — отозвался Юнги и появился на пороге комнаты, одетый в свою куртку. В этот момент Коралина вспомнила, что они собирались на радио, и пожалела, что покурила, но тут же мысленно себя ущипнула: она ведь только что договорилась с собой следовать течению. И течение принесло ее сюда. Всю дорогу Коралина смотрела из окна такси на деревья, и эффект выкуренного косяка постепенно таял. Радиостудия находилась в офисном здании, и на нужный этаж они поднимались на лифте. Запах травы в замкнутом помещении стоял очень даже плотный. Шерил крепко держала разнеженного в путешествии по «голландским полям» Чимина за руку, а Коралина стояла вплотную к Тэхену и жадно, как бы случайно, наслаждалась теплом его плеча. — Вы что, совсем придурки? Джин был похож на разъяренного хомяка. Не то чтобы Коралина не воспринимала его злость всерьез, но он действительно выглядел забавно каждый раз, когда злился, а злился он довольно часто. Но возможно, на нее просто так действовала амстердамская травка: все казалось забавным и приятным, даже злой Джин. Поэтому сейчас она спокойно смотрела на мужчину и вообще не переживала. Парни позади нее хихикали, искренне веселясь над реакцией своего менеджера, который всех по очереди сверлил взглядом. — Мы же обсуждали это, вы вообще меня не слушаете, — ворчал Джин. Коралина подумала, что возможно, суровый взгляд Хосока был бы более эффективен, но парень молчал, пряча глаза под шляпой, чтобы менеджер не увидел, что у него тоже красные белки. Коралина чувствовала общий хулиганский дух. Приятное ощущение. Джин цокнул языком и замолчал, видимо, решив отложить воспитательную беседу до более подходящего момента. Лифт остановился, двери разъехались, и вся компания вышла на этаж, сразу попадая в коридор радиостанции. Их встретила милая девушка, проводила в комнату отдыха и предложила напитки. Парни ушли подготовить оборудование, Хосок остался с девочками в комнате. Впрочем, ждать им пришлось недолго, и вскоре их пригласили в студию. Она оказалась довольно просторной. За большим круглым столом стояли несколько стульев, также здесь было место для выступления и небольшой диван. На него уселись Коралина, Полли, Джин и Хосок, Шерил пристроилась на подлокотнике, а группа расположилась за столом. Девушка, которая встретила их, села рядом с ведущим. — Такая честь для всех нас: сегодня у меня в гостях «Glass Jar Ant». Мы немного поболтаем, а потом парни исполнят что-нибудь крутое прямо у нас в студии. Проведите этот вечер с нами, я Рассел, это «Glass Jar Ant», мы звучим для вас, — с чувством обратился ведущий к зрителям. Коралина поймала веселый взгляд Тэхена. Когда джингл закончил играть, Рассел уточнил: — Со мной сегодня переводчик, но насколько я знаю, вы говорите по-английски? Парни не дружно закивали. Юнги толкнул сидящего рядом с ним Наджуна: — Намджун говорит лучше всех. — Супер, — в голосе Рассела прозвучало искреннее облегчение. — Как ты выучил английский? Благодаря летнему туру в штатах? — Летом в туре я получил прекрасную разговорную практику, — Намджун приосанился. Он говорил спокойно, сохраняя достойный вид, и если бы не его красные глаза, спрятанные за стеклами черных очков, Коралина бы в жизни не догадалась, что он накурен. — Но я начал говорить на английском раньше, я выучил его, пока смотрел «Карточный домик». Что касается лета… Мне пришлось тогда много тренировать свой английский, потому что у нас не было своего переводчика. — «Карточный домик», вау! Похоже, ты настоящий фанат этого сериала, — восхитился Рассел. Тэхен не отводил взгляд от Коралины, а Чимин и Чонгук со скучающим видом смотрели на Намджуна. — Типа того. — Я тоже обожаю «Карточный домик», — улыбался ведущий, — Мы все здесь обожаем это шоу. Но ты упомянул, что тогда у вас не было своего переводчика. Сейчас я тоже его не вижу. — Он нам не нужен, наш менеджер, Джин, усердно занимается, а я рад ему помочь, — Джин, сидящий рядом с Коралиной, только тихо фыркнул в ответ на это и закатил глаза. — Что ж, круто, — Рассел прочистил горло. — Вы крутые, ребята. Вы сами пишете свои песни, и лирику, и музыку, я прав? — Все так, — подтвердил Намджун. — Обычно я пишу тексты, а Юнги — музыку. Коралина не видела их лиц, так как они оба сидели к ней спиной. Но даже с такого ракурса поняла, что Юнги улыбается, смущенно склонив голову. Тэхен тоже улыбнулся, и Коралина вернула ему этот жест. Парень, кажется, вообще не слушал беседу, с интересом наблюдая за журналисткой. Намджун вполголоса спросил у Юнги, не хочет ли тот что-нибудь сказать. Парень неуверенно помотал головой, но басист похлопал его по плечу, также в полголоса сказал «мы переведем», и Юнги внезапно быстро заговорил на корейском: — Мы делаем все сами. Обычно мне приходит мелодия, я показываю ее Намджуну, и он пишет текст, но иногда бывает наоборот — я подбираю мелодию к его стихам. Возможность играть собственную музыку очень ценна для нас. Наши тексты написаны на корейском, но нас слушают во всем мире. Думаю, это потому, что чувства, выраженные на разных языках, все равно остаются одинаковыми. Договорив, он опустил голову, и Коралина заметила, как у него алеют щеки. Девушка пожалела, что не может записать это прямо сейчас. Все, что оставалось — слушать внимательно и запоминать. — Мы пишем музыку и лирику сами, для нас это важно, — перевела его слова девушка. Коралина заметила, как помрачнел смотрящий на Юнги Намджун. Юнги крепко сжал зубы и раздраженно откинулся на спинку стула, все еще несколько смущенный, но теперь больше злой. Атмосфера в студии, до этого просто скованная и не комфортная, стала совсем мрачной. Чимин перестал ковырять ребро столешницы и, нахмурив брови, уставился на переводчицу. Коралина порадовалась, что не находится на месте девушки — не хотелось бы ей, чтобы Чимин так смотрел на нее. — Что ж, круто. Каждый, кто видел ваше выступление, знает, что вы выкладываетесь на полную, — перевел тему Рассел, делая вид, что не замечает, как в студии испортилась погода. Журналистка понимала Рассела, как коллегу: скорее всего, он просто не знал, как правильно общаться с парнями, как вывести их на нужные ответы, и просто делал, что мог. Но сегодня она была здесь на другой стороне — на стороне музыкантов. На стороне музыки. — Да, мы играем для поклонников, — вежливо улыбнулся Намджун. — Для фанатов, круто, — Юнги сжал челюсть еще сильнее, Намджун глубоко вдохнул, и только слепой бы не заметил, как они раздражены. Рассел, продолжая игнорировать напряженную обстановку, снова сменил тему: — Вы встречались с фанатками? — Разве сейчас мы не делаем это? — снова напряженно улыбнулся Намджун, намекая на то, что они общаются с поклонниками, выступая в эфире на радио. Рассел улыбался, но Коралина ясно видела за этой улыбкой гримасу отвращения. Его определенно бесило то, как парни пытаются увильнуть от этого вопроса. — Я о другом. Переведи им, что значит «встречаться», — ведущий толкнул локтем переводчицу, та забормотала что-то невнятное на корейском. По тому, как напряглись спины Юнги и Намджуна, Коралина поняла, что в переводе они не нуждались. — Парни, разве мы спим с фанатками? — поинтересовался Намджун раздраженно у остальных членов группы. Чимин нервно откинул волосы с лица. — Нет, — вмешался в разговор Тэхен, наконец переставая смотреть на Коралину, — вообще нет. Для этого есть групис, или как мы предпочитаем называть этих чудесных девушек, ассистентки. Мы же рок-звезды, верно? Но мы не козлы. Рассел явно хотел что-то еще сказать, но встретившись взглядом с Намджуном, прикусил язык. В студии раздался напряженный смех над репликой Тэхена. — В любом случае, сейчас Игги Поп, а потом «Glass Jar Ant» выступят для вас прямо здесь. С вами Рассел, мы звучим для вас. Он поставил джингл, а затем — песню. — Какие вы все мудаки, — мрачно подытожил Юнги, первым отодвигая от себя микрофон и поднимаясь с места. Он пошел к инструментам, чтобы сесть на высокий стул и взять акустическую гитару. Чонгук смотрел на старших с сочувствием и виновато, как будто была его вина в поведении ведущего. Возможно, корил себя за то, что не мог вмешаться. Пока парни устраивались на местах, Коралина посмотрела на Шерил. Взгляды девушек пересеклись, и Шерил поджала губы. Коралина поняла и без слов, что блондинка хотела бы сказать. Вот почему. Вот почему все статьи о муравьях — такое дерьмо, и вот почему они в последнюю очередь хотели бы видеть с собой в туре журналистку. Песня начинается с нежного перебора струн гитары, которую держит на коленях Юнги. К нему присоединяется Чонгук, задающий ритм, и Тэхен с невероятно круто и сочно звучащей электрогитарой, которая напоминает о том, что хоть выступление сегодня и акустическое, парни, все-таки, играют рок. Бас Намджуна очень плавно и естественно вплетается в мелодию, и Коралина всего через несколько секунд понимает, что слушает их, словно загипнотизированная. — Плохое мне нравится больше, — вступает Тэхен. Его голос на припеве, более глубокий и низкий, красивым бархатом оттеняет звонкий перелив голоса Чимина, которому отданы припевы. Все-таки группе повезло с вокалистами. Их голоса, такие разные, звучат гармонично и красиво. — Следуй за звуком флейты, следуй за мелодией, это может быть опасно, но я буду очень милым. — Ты не наказана, иди сюда, я твой рай, — Коралина видит, как Чимин стреляет глазами в сторону Шерил, и, взглянув на нее, замечает смущенный румянец на щеках девушки. Коралине нравится акустическая версия этой песни. Она более нежная и действительно напоминает переливы мелодии флейты крысолова. Судя по всему, Шерил рада попасться в его капкан. Коралина понимает, что не может отвести взгляд от Тэхена, и думает, что она и сама уже попалась. Внутри щекочет тревожно и сладко. Завороженная, она даже не замечает, что песня заканчивается, и поэтому вздрагивает, когда Юнги разбивает гитару об ударную установку, за которой еще сидит Чонгук. Все происходит так быстро, что Коралина не успевает толком удивиться или испугаться. Шерил вскрикивает, Полли подрывается с места, но никто не пытается остановить парней. Примеру Юнги следует Тэхен, разбивая свою гитару об пол, и Коралина слышит, как фонит чей-то микрофон. Звук оглушает на какое-то время, Коралина наблюдает за тем, как Чонгук переворачивает то, что осталось от установки, и слышит, как оглушительно гремят медные тарелки. С глухим ударом на пол падает микрофон Чимина. Тэхен хватает Коралину за руку и тащит к выходу. Она слышит, как за их спинами люди начинают ругаться, видимо, отошедшие от первого шока. — Вы кем себя возомнили? — кричал ведущий. — Вы все возместите! Да я вас засужу, пидоры! — Пошел нахуй! — неожиданно, но голос принадлежал Джину. — Делал бы ты свою работу нормально! Тэхен тянет Коралину к лифту, за ними бегут остальные. Из студии еще слышится какая-то возня и крики, Коралина оборачивается и видит, как Джин и Рассел, сцепившись, вываливаются в коридор. Над ними кружит Хосок, судя по всему, предпринимая безуспешные попытки их разнять. Менеджер и ведущий катаются по полу, пытаясь, видимо, придушить друг друга. — Джин, пожалуйста, — умоляет позеленевший от стресса Хосок, — будет как в прошлый раз! Значит, был еще и «прошлый раз». Коралина неожиданно для самой себя находит это очень смешным, и начинает хохотать. Смех оказывается заразным для остальных, он мешает бежать из студии вниз, по лестнице, Коралина задыхается, но смеяться перестать не может. Тэхен крепко держит ее руку. — Я вас всех знаешь где вертел?! — раздается за спиной крик менеджера, и Коралина понимает, что Джин с Хосоком догоняют остальных. Со смехом все вместе вываливаются на улицу. Злой Хосок пытается поймать такси, но ни одна машина не останавливается перед их шумной компанией. Коралина взглядом находит Юнги и видит его широкую, настоящую улыбку. Чуть квадратную. Такую, что видно десны. Обычно такие улыбки не находят привлекательными. Коралина понимает, почему он выдрессировал себя улыбаться, как кукла Барби. И борется с желанием прямо сейчас сообщить ему о том, насколько ослепляет его искренняя улыбка. В номере парней клубится густой сладкий дым, а Шерил с Полли танцуют на кофейном столике. Джин и Хосок сидят на диване бок и бок, менеджер то и дело прикладывается к бутылке виски. Они разговаривают вполголоса, но Коралина хорошо слышит. — Я не должен был так поступать, теперь у нас будут проблемы, — с сожалением в голосе повторяет Джин. Он облизывает пухлые губы и разглядывает ковер. — Но так происходит всегда, раз за разом. Мы даем им шанс, а они снова нас не слушают и не слышат. Как мне это надоело. — Костяшки его пальцев, сжимающих бутылку, белеют. — Я должен был послушать Юнги. — Перестань, никогда наверняка не знаешь, как пойдет интервью, — успокаивает его Хосок, жующий лапшу из коробки. — Да всегда одно и то же, — разочарованно качает головой Джин. Коралина пьет только что открытое пиво, и ее еще немного потряхивает от пережитого. Не каждый день видишь, как кто-то разносит музыкальное оборудование в прямом эфире на радиостудии. У Коралины мелькает мысль, что сама легко могла оказаться на месте этого Рассела, и от этого ей не по себе. А ведь рано или поздно парни узнают, кто она на самом деле и что делает здесь, и как они отреагируют? Наверное, Юнги даст ей в челюсть, и будет прав. Может, они правда гипнотизируют своей музыкой? Или что-то вроде. Коралина читала о том, что определенные звуки помогают погрузить человека в транс. Иначе она не может объяснить для себя, почему лишь однажды услышав их музыку вживую, она последовала за ними, как за флейтой крысолова следует послушная глупая мышь. — Возьми, — погрузившись в свои мысли, девушка не сразу замечает, что ей протягивают косяк. Она забирает косяк из узловатых пальцев и поднимает глаза на Юнги, чтобы поблагодарить его. Его радужку не видно за расширенными зрачками. У Коралины по спине бегут мурашки от его внимательного взгляда. Сказать что-либо она не успевает: парень разворачивается и уходит. Коралина понимает, что вообще не следит за временем. Она даже не может сказать, прошло десять минут или час с того момента, как к ней подходил Юнги. В комнате уютно: негромко играет музыка, муравьи и их групис сидят в гостиной и наслаждаются вечером, потягивая прохладное пиво и выпуская сладкий дым. Из освещения только настольная лампа, на которую кто-то накинул фиолетовый платок, и свет фонарей, проникающий через окна. Чонгук вполголоса подпевает музыке из колонок. Все это напоминает Коралине время собственной юности, когда в ее жизни было что-то кроме работы. Тогда она верила, что быть музыкальным журналистом — значит жить интересно. Впрочем, жизнь действительно стала интересной, правда не совсем так, как себе представляла журналистка. И кто знает, чем закончится эта неделя. Кажется, получить в лицо от Юнги — меньшее из зол. Вернуться в реальность из собственных мыслей ее заставляет прикосновение теплых пальцев к щеке. Она поворачивает голову медленно, и встречается с насмешливым взглядом Тэхена. Парень сидит совсем близко, так, что она чувствует жар его тела. — Почему ты стал музыкантом? — вполголоса спрашивает Коралина. С лица Тэхена слетает все веселье, он становится строгим и сжимает челюсть, словно вообще не хочет об этом говорить. — А почему ты спрашиваешь? — он прищуривается и убирает руку от лица девушки. Она пожимает плечами: — Просто интересно. Тэхен вздыхает и несколько раз задумчиво щелкает языком. Наверное, решает, какую часть правды рассказать. Наконец, собравшись с мыслями, парень делится: — В детстве я ходил в музыкальную школу на вокал. Но связывать с музыкой жизнь не планировал, — он потер шею, опустил глаза, и, словно решившись, продолжил: — Я переехал в Сеул из Тэгу с другом. Собирался поступать в университет, хотел стать юристом. Этот мой друг знал парня, тоже из Тэгу, и тот парень знал Юнги — он, кстати, тоже из Тэгу. Я ждал заселения в общежитие и слонялся, где только мог. Юнги тогда играл в какой-то посредственной группе. Нас познакомили. Потом я познакомился с Намджуном. А с ним дружил Чонгук. Тэхен снова замолкает, словно вспоминает события, произошедшие несколько лет назад. Его красивые губы растягиваются в улыбке: — Юнги сказал, что они с Намджуном собирают собственную группу, и пригласил меня петь. Чуть позже присоединился Чонгук, последним — Чимин. Все начиналось, как развлечение. Я не заметил, как втянулся, как это стало важнее всего остального. Я проучился в университете меньше месяца и даже не забрал документы, уже было совсем не до этого. А через полгода у нас были собственные первые концерты, и я взял в руки гитару. Мы были более юными, более наглыми, может, это нам помогло продвинуться быстрее. И думаю, мы все были больны. И сейчас тоже. Это как яд, от которого нет противоядия. Он проникает в тебя однажды, — Тэхен берет Коралину за руку, переворачивает ладонью вверх и пальцами чертит линии на запястье. — И медленно распространяется. И спастись нельзя, процесс необратим. — А твои родители? Тэхен морщится. — Меня очень поддерживала бабушка, — его дрогнувший голос задевает что-то внутри Коралины, и она неуверенно гладит его руку. — Она всегда говорила, что я должен петь, — на его лице расцветает улыбка. — Родители… Разумеется, не особо радовались, но мешать не стали. У Юнги сложнее, его семья вообще была против музыки. Кажется, я заболтался и сказал лишнего, — парень виновато поджимает губы и улыбается, продолжая гладить руку Коралины. — Спасибо, что поделился, — говорит она искренне. Коралина понимает, что эта информация нужна ей для статьи, но мысленно отсеивает фразы, которые точно не появятся в ее тексте. Она поняла это уже давно. Есть вещи, которые должны остаться только между журналистом и тем, с кем он общается. — Не жалеешь, что бросил учебу? Парень ловит ее взгляд, и Коралина смотрит на то, как тонкая золотистая дуга радужки обрамляет его огромный черный зрачок. Похоже на солнечное затмение, когда шар Солнца закрывает Луна. — Мне кажется, все случилось так, как должно было случится, — понизив голос до хрипотцы, говорит вкрадчиво Тэхен. — Думаю, это было неизбежно, как судьба. Я бы все равно встретил Юнги, Намджуна и остальных. Я бы все равно пел. Все равно ездил в туры. Не знаю, как бы обстоятельства сложились, но знаю, что в любом случае это было бы так. А ты? Чувствуешь то же к тому, чем занимаешься? — в его голосе любопытство, и Коралина понимает: ему действительно интересен ответ, он спрашивает не из вежливости. Может, поверив в искренность вопроса, она искренне же отвечает, сама от себя не ожидая: — Не знаю, раньше все было проще. Наверное я просто не знала, что это на самом деле. Сейчас я думаю о том, чтобы уволиться, когда вернусь в Берлин, — Тэхен смотрит на нее с сочувствием и молчит некоторое время, продолжая поглаживать ее руку. — Я хотел бы знать, предопределено ли было твое появление здесь, — улыбается музыкант, и Коралине кажется, что в этой улыбке грусти больше, чем веселья. Но ей тоже хотелось бы знать ответ, хотя раньше казалось, что он ей известен и очевиден. Коралина чувствует себя чертовски пьяной. Не от пива или травы, хотя и от них тоже. Комната — мягкое и теплое пространство. Шерил и Чимин играют в карты, Полли выцеловывает шею Юнги, который смотрит вникуда, остальные едят и лениво беседуют. Над ухом Коралина чувствует теплое дыхание Тэхена, и ее всю обдает жаром. — Я не уверен, но мне кажется, — его теплый шепот касается ее уха, и это подобно легкому удару током. — Что мы должны были встретиться, Лина. — Ты говоришь это, чтобы затащить меня в кровать? — со смехом спрашивает она, чувствуя, как его ладонь ложится на ее бедро. Тэхен тихо смеется: — Я бы и так тебя затащил. Он поворачивает ее лицо к себе и целует. Коралина теряется, с удивлением понимая, что поцелуй хоть и требовательный, но не грубый. Его губы с нажимом сминают ее, и Коралине становится слишком жарко и тесно в комнате, полной людей. Она забывает, что нужно дышать, цепляется за его плечи, как за спасательный круг. Приоткрывает глаза, и сквозь решетку ресниц видит, что за ними наблюдает растерянный Чонгук. — Идем, — шепчет она в губы Тэхену, и он послушно следует за ней в дальнюю спальню, которую он же занял. В комнате совсем темно, комната кружится, Коралина не понимает, в какой момент оказывается прижатой к кровати. Тэхен держит ее руки над головой, не позволяя лишних движений, а продолжает целовать также требовательно и ласково. Они ведут себя, как подростки. Их движения робкие и вместе с тем резкие. Коралина неохотно отрывается от губ парня, чтобы поцелуями очертить его челюсть, подбородок, и опуститься к шее. От этого жеста он ощутимо расслабляется и отпускает ее руки. Воспользовавшись этим, девушка берет его лицо в свои ладони, аккуратно гладит большими пальцами щеки и снова целует губы. Он улыбается в поцелуй, и у Коралины от этой улыбки внутри все радостно трепещет. От Тэхена пахнет мятной пастой, травой, табаком и кожей, и у журналистки от этого запаха голова идет кругом. Хочется уткнуться ему в шею и дышать, дышать, дышать. Если бы она задыхалась, вместо кислородной маски стоило бы дать Тэхена. Он путается пальцами в ее волосах, она гладит его спину и прикусывает карамельную кожу в районе ключицы. Тэхен еле слышно хрипло стонет и наваливается сверху сильнее. Коралина чувствует себя так, словно от каждого прикосновения внутри и вокруг взрываются фейерверки, и хоть она понимает, что это просто эффект травы, не может не удивляться тому, как бьет приятным сладким током каждый раз, когда его губы или пальцы касаются ее. Моральная дилемма длится всего несколько секунд, пока девушка решает, позволить снять с себя топ, который ей дала Шерил, или нет. На самом деле Коралина все для себя решила еще когда Тэ поцеловал ее на диване в комнате. Спать с первым встречным — не в ее правилах, вообще-то. Тэхен не первый встречный, они знакомы уже два дня. Спать с рок-звездами тоже как-то не доводилось. И Коралина была наслышана о том, что любовники они не очень хорошие. Думают только о собственном удовольствии, используют девушек, как им хочется, а на утро ничего для них не имеет значения. Этот довод разбивается об язык Тэхена, осторожно пробующий губы журналистки на вкус. Она позволяет ему углубить поцелуй, и они оба на мгновение задыхаются. Коралина нагло исследует чужой рот, проходясь языком по зубам и слегка посасывая его язык. Тэхен тихо порыкивает и сжимает в руке покрывало, стараясь сдержаться, когда девушка ногами обвивает его талию и скрещивает их у него на спине. Журналистка стаскивает с парня футболку, ей жарко от того, какой он горячий. Ей кажется, что еще немного — и она буквально взорвется. Разлетится на конфетти, на эмоции, на искры. Тэхен целует ее под ушком, и от этого так щемит в груди, что почти больно. Это из-за травы. Коралина пытается убедить себя не думать о собственных чувствах слишком много, но получается плохо. Она вся сейчас сплошной комок чувств, и Тэхен, рисуя пальцами кривые линии по ее коже, не в силах его распутать. Он запутывает еще больше, но черт, как же это приятно. — Ты пахнешь жасмином и молоком, — хрипло говорит он, зарываясь в ее шею. — Почему ты кажешься такой холодной, но так нежно пахнешь? — он бормочет еле слышно, но Коралина все равно разбирает слова. Его пальцы двигаются по ее спине, когда она выгибается ему навстречу, желая быть ближе, обжечься об его кожу. Он ни то гладит, ни то щекочет, и это вызывает волны мурашек по телу и заставляет новые цветы фейерверков расцветать внутри. Коралине почти больно от того, как невероятно хорошо. Она задыхается от щемящей нежности, от его тепла; он что-то шепчет ей на ухо, и его слова рассыпаются искрами в темноте, и его глаза пьяные, масляные, взгляд горячий. Коралина едва различает лицо Тэхена в темноте, но его взгляд прибивает ее к кровати. Властный, жадный. Он так контрастирует с нежными и аккуратными движениями. — Я могу?.. — ему приходится приложить невероятное усилие над собой, чтобы остановиться на минуту и, нависнув над девушкой, все-таки спросить. Если бы Тэхен знал, что в этот момент у Коралины в голове с треском ломаются все ее представления о рок-звездах, то сильно бы впечатлился. Она только молча кивает, случайно касаясь носом его щеки. Тэхен становится более напористым, получив карт-бланш. Прикасается увереннее, целует глубже и крепче, оставляет укусы на девичьих шее и плечах, и тут же зализывает их. Коралина слишком теряется. Перед глазами все плывет и взрывается, она не видит ничего, кроме его красивого лица, взлохмаченных волос; не чувствует ничего, кроме жадных прикосновений, кроме того, как мир вокруг кружится и в конце концов замыкается на этом парне. Кроме него все остальное — сплошная чернота и пустота. Слишком сосредоточенная на ощущениях, Коралина пропускает момент, когда с нее снимают джинсы. Тэхен оставляет невесомый поцелуй на женской коленке, щекочет пальцами внутреннюю сторону бедер. Когда Коралина чуть подается навстречу и он чувствует, насколько она возбуждена, его терпение дает трещину. Девушка и сама уже почти ничего не соображает, но момент, когда он притягивает ее к себе ближе, чтобы наконец взять, запоминает очень ярко. Он осторожен. Упирается рукой в ее плечо, и по тому, как сильно его пальцы сжимают нежную кожу, Коралина понимает, скольких усилий Тэхену стоит сдерживаться. И все же, он не торопится, двигается аккуратно, медленно, их обоих накрывает волнами жара. Воздух искрит, Коралина слышит, как громко бьется его сердце, и как рвано он дышит; она сама тянется навстречу, обнимает его крепко, выцеловывает ключицы и плечи, лижет выемку между ключиц и жадно слушает его тихий стон. Все смазывается. Ладонь Тэхена оказывается на ее шее, другой рукой он до боли сжимает ее бедро. Он слегка придушивает, и сознание Коралины уплывает, тонет в невыносимо сладкой карамели. Коралина цепляется за его спину ногтями, пытается удержаться, сильно царапает. Парень вдавливает ее в постель, сжимая ее горло пальцами, и она как будто издалека слышит собственный глухой стон, все тело пронзает судорога. Коралине кажется, что она вот-вот просто отрубится, она рвано и тяжело дышит, слишком сильно сдавливает его своими бедрами. И в момент, когда она почти выключается от нехватки воздуха и удовольствия, Тэхен отпускает ее шею, пальцами хватает подбородок, притягивает к себе и целует несдержанно, до боли. И этот грубый поцелуй словно спасительный. Она слышит его стоны, и чувствует, как он влажным горячим лбом упирается в ее лоб — такой же мокрый и горячий. Его дыхание по-прежнему обжигает, и Коралина сама тянется оставить на его губах последний поцелуй, после чего скидывает размякшего Тэхена на кровать. Какое-то время они молча лежат, слушая тяжелое дыхание друг друга. Коралине даже кажется, что она дремлет несколько минут, но потом она чувствует робкое прикосновение пальцев к своей ладони. Тэхен поглаживает ее руку, затем они переплетают пальцы. — Если честно, то я не был уверен, что ты согласишься, — говорит он вполголоса. — Ты в порядке? — Да, — откликается Коралина, путаясь в собственных мыслях. — Не жалеешь? — продолжает допытываться Тэхен. Коралина хмурится. В голове снова полный бардак, но нет, сожаления там точно нет. Она вообще не привыкла жалеть о чем-либо, что делала. Если в момент это было то, чего она хотела, зачем же жалеть? В худшем случае это будет опыт, но чаще всего — просто воспоминание, вероятно даже, приятное. — Нет, — подумав, говорит она. Тэхен в ответ сжимает ее руку крепче. Еще несколько вязких минут проходят в тишине, потом журналистка решается спросить: — Ты не выглядишь как любитель нежностей в постели, почему сдерживался? Музыкант молчит, Коралина слушает, как он громко дышит, и кажется, слышит, как громко думает. Когда она решает, что отвечать он не собирается, он еле слышно произносит: — Боялся, что ты уйдешь. Не хотел сделать тебе больно, не хотел тебя обидеть. Это прозвучит цинично, но когда спишь с фанаткой, она все тебе спускает с рук. Последние годы все девушки, с которыми я трахался, восхищались мной, а ты же не… ты не ассистентка. И не поклонница. И вообще, мы столкнулись потому, что ты просто делаешь свою работу, — он замолкает на минуту, задумчиво жует губу. Собравшись с мыслями, продолжает: — Мне было очень хорошо. — Это из-за травы, — соглашается Коралина. — Может, не только, — поправляет ее Тэхен. Он придвигается ближе, утыкается носом ей в грудь и обвивает руками бедра. Коралина позволяет ему эту вольность, и зарывается пальцами в его взлохмаченные мягкие волосы. — Прости, что вчера шлепнул тебя, я же тогда не знал. — Все в порядке, Тэхен, — он обнимает ее крепче и улыбается, Коралина чувствует его улыбку. Ей нравится, как звучит его имя, как мягко перекатывается на языке, как самое ласковое слово. Их совместное пробуждение не было неловким. Коралина проснулась от того, что ей было вообще нечем дышать. Она лежала на животе, придавленная сверху тяжелым Тэхеном, который обнимал ее, как плюшевую игрушку, щекотал волосами шею и сопел в ухо. Скинуть парня с себя и тем более растолкать его оказалось непростой задачей, потому что на все ее попытки разбудить себя Тэхен только настойчиво обнимал и снова утыкался лицом в ее плечи. Они по очереди сходили в душ, покурили на балконе, обмениваясь смеющимися взглядами, так давая понять друг другу, что все в порядке. Коралина чувствовала себя совершенно безумной и абсолютно счастливой. Утро в Амстердаме выдалось туманным и холодным, и все время, пока они курили, Тэхен прижимался своим горячим плечом к её, а она бесстыдно разглядывала его карамельную кожу, покрытую на холодном воздухе мурашками — после душа он все еще не оделся. — Сегодня концерт, — напомнил Тэхен, открывая дорожную сумку. — Волнуешься? — застегивая джинсы, спросила Коралина. Тэхен покачал головой и улыбнулся: — Я всегда волнуюсь. От его улыбки у Коралины в груди снова что-то сжалось. Сейчас он казался таким открытым, таким искренним. Не то чтобы он до этого вел себя с ней как-то наиграно. Напротив, все то время с момента, как Тэхен узнал, что их новая групис — вовсе и не групис, он вел себя максимально мягко и открыто. Коралина замечала, он он сомневается каждый раз, когда хочет сказать что-то откровенное, и ее невероятно поражало, что каждый раз он выбирает говорить, а не молчать. Это было так ценно. — Думаю, вы снова будете удивительными, — негромко говорит Коралина, и она уверена, что эти слова идут прямо от сердца. Тэхен бросает сумку, в пару широких шагов подходит к девушке и, взяв ее лицо в свои ладони, мягко целует. Коралина чувствует его улыбку. Для Коралины день проходит довольно спокойно. Она завтракает вместе с Шерил, потому что парни, только продрав глаза, уезжают на стадион, где будет концерт. Какое-то время после она занимается статьей, записывая все, что узнала за прошлый день. Затем, убрав исписанные листы подальше в сумку, вместе с девочками и Хосоком едет на стадион тоже. Всю дорогу Хосок причитает, что в такси помнутся костюмы. Вот Коралина и выясняет, что еще одна обязанность Хосока — подготовить костюмы для выступлений. В Берлине его не было с группой, и парни выступали в джинсах и футболках, но сейчас Хосок с серьезным видом тащит чехлы с одеждой. Возле стадиона уже толпятся поклонники, но их небольшая компания проходит мимо и попадает внутрь через служебную дверь. Коралина на мгновение чувствует себя кем-то особенным. За кулисами все так же, как в Берлине. Суета и беготня. Коралина слышит, как на сцене проходит саундчек, и наслаждается музыкой и голосами, лениво участвуя в разговоре. Чуть позже Хосок зовет ее помочь с костюмами, и они в довольно просторной гримерной отпаривают рубашки. — Ты давно работаешь с ними? — осторожно спрашивает Коралина, надеясь, что Хосок не станет увиливать от вопроса. — Почти с самого начала, — прямо отвечает он. Его губы растягиваются в улыбке, видимо, он вспоминает то время. — Кажется, будто это было еще вчера, хотя прошло много времени. Я был их менеджером первое время, потом появился Джин, и я с радостью уступил ему многие обязанности. Вдвоем у нас, похоже, получается очень хорошо, — Хосок просиял, ловя взгляд Коралины. — Это правда, — соглашается с ним девушка. — А Шерил? — Давно ли работает Шерил? — смеется Хосок, и журналистка улавливает, что этим вопросом он просто тянет время, чтобы подумать над ответом. — Она и Полли были с ними в летнем туре по Америке. Было весело, Шерил умеет создавать хорошее настроение для всех. — Мне тоже так кажется. Она сияет. — И Чимин тоже сияет рядом с ней, — Хосок неловко улыбается, и Коралина догадывается, что он сказал лишнего. Она смотрит на него внимательно, надеясь, что мужчина не станет корить себя за эту фразу. Ей почему-то очень хочется, чтобы Хосок доверял ей. В открытую дверь из коридора доносятся голоса, смех и сигаретный дым. На улице стемнело, а значит, до концерта остается совсем немного. Коралина думает о том, что стоит перекусить до начала. Наконец, они с Хосоком заканчивают с последней рубашкой. — Спасибо за помощь, один я бы дольше возился, а так успели как раз вовремя, — благодарит ее Хосок, искренне улыбаясь. — Тебе спасибо, это было интересно, — возвращает ему улыбку Коралина. Как она и предполагала, никто ей так просто не расскажет, откуда Шерил вообще взялась. Коралина немного раздражена тем, что не может открыть эту тайну, но успокаивает сама себя, убеждая просто набраться терпения. Они знают ее всего несколько дней. Правда, ей самой недолгое знакомство не помешало вчера вечером переспать с Тэхеном. Коралине хочется ударить себя чем-то тяжелым по лбу. Она привыкла не жалеть о том, чего хотела. И об этом не жалеет тоже. Только затылок обжигает стыд. Можно поступиться своими моральными принципами о запрете на секс со случайными парнями, но Коралина забыла о том, что здесь она на работе. Если бы она обозначила границы четче, то могла бы сопровождать парней в туре и ни с кем не спать. Тэхен слишком красивый и слишком ласковый с ней, может, этого оказалось достаточно, чтобы Коралина забила на правила и планы. Все еще злясь на себя, девушка выходит в коридор и следует в комнату, где видела стол с закусками, но внезапно ее внимание привлекает едва уловимая мелодия. Сперва Коралине кажется, что музыка звучит у нее в голове. Но чем дальше она идет по коридору, тем отчетливее понимает, что играют где-то совсем рядом и совершенно точно не на сцене. Мелодия печальная, но такая звучная, что в груди сжимается сердце, когда она касается его напрямую. Коралина ныряет в боковой полутемный коридор, откуда доносится звук клавиш, и вскоре останавливается в проеме. Сначала ей кажется, что она ошиблась, но звук отчетливый, и когда глаза привыкают к полумраку, девушка различает сутулый силуэт Юнги, склонившегося над старым инструментом. Кроме него, в комнате никого нет, и Коралина не знает, может ли зайти. Она наблюдает за тем, как его пальцы порхают над черно-белыми клавишами. Но резко мелодия обрывается. — Не стой на пороге, — тихо говорит Юнги. Коралина, отлепившись от косяка, проходит в комнату. — Что это было? Юнги молчит, хмурится и опускает голову, избегая зрительного контакта. Ведет себя так, словно не он секунду назад пригласил ее войти. Девушка думает, что зря последовала за этой мелодией. Надо было идти, куда шла. — Красиво, — говорит она вместо того, чтобы уйти, и подходит ближе. Коралина прикусывает язык. Она опасается, что Юнги разозлится из-за ее глупого комплимента, но он только неловко усмехается и поворачивается, чтобы посмотреть на девушку. Осмелев, Коралина добавляет: — Мне кажется, у тебя волшебные пальцы. Ты очень талантлив, — она пожимает плечами, не секунды не сомневаясь в собственных словах. Она видела и слышала, как Юнги играет, и это действительно красиво. Юнги качает головой, его щеки заливает краска. На двусмысленность фразы никто из них не обращает внимания. Журналистка переминается с ноги на ногу, не зная, что еще сказать. Ей хочется о многом расспросить Юнги, но она пока что совсем не представляет, как найти к нему подход. Но Коралине необходимо разговорить его, и она почему-то думает, что у нее получится. Она теребит рукав куртки, и цепляется за последнюю надежду заинтересовать музыканта беседой с ней:  — Вчера на радио ты сказал, что чувство, выраженное на разных языках, остается одинаковым. — Юнги поднимает на нее глаза, которые, правда, все так же полны безразличия. Но Коралина радуется уже тому, что он взглянул на нее. — Думаю, ты прав. Мужчина поджигает косяк, дожидавшийся своей очереди на столике рядом с фортепиано. Коралина ничего не говорит по этому поводу, но думает, что Джин вряд ли такое поведение одобрит. — Этот радийщик — козел последний, — усмехается невесело Юнги, снова опуская взгляд на свои пальцы. Коралина замечает, что подушечки пальцев все в лопнувших мозолях из-за гитары. В груди у нее что-то знакомо екает, отзываясь на чужую боль, крошечную жертву ради музыки, — Ему только и нужно было, что выяснить, как часто мы утаскиваем из зала в гримерку фанаток. — Юнги качает головой. — Журналистам плевать на нашу музыку. И поэтому мы не спим с фанатками. Никогда нельзя сказать наверняка, нами интересуются потому, что слышат в нашей музыке то, что мы хотим сказать, или причина любая другая. — Но вы спите с групис, — перебивает его Коралина, и тут же жалеет об этом. Юнги мрачнеет и сквозь зубы поправляет ее: — С ассистентками, — Его глаза опасно сужаются, когда он сверлит взглядом Коралину, — Хочешь сказать, ты здесь только ради наших членов? Коралина проглатывает обиду, Юнги качает головой и снова затягивается. Какое-то время они молчат. Понятно, почему они называют своих групис ассистентками. Разделяют тех, кто хочет только их тела и тех, кто хочет еще и их музыку. Журналистка не могла не обратить внимание на то, как парни обращались с групис. Не как со шлюхами, которые поехали с ними, чтобы удовлетворять какие-то плотские желания и создавать атмосферу веселья. Скорее, как с музами, которые любят их музыку, внимательно слушают, восхищаются, поддерживают. Так вели себя Шерил и Полли, и им платили уважением. И все эти правила, типа того, что групис одного участника не спит с остальными — Коралина ни разу раньше о таком не слышала, когда ей рассказывали о турах других групп. — Прошлый тур… — Юнги хмурится, как будто решает, стоит говорить или нет. — Раньше мы не брали на гастроли ассистенток. Шерил все изменила. С ней была Полли, а теперь и ты. Шерил здесь ради музыки. А ты? Журналистка молчит, глядя на Юнги, и ищет ответ в своей голове. Изначально она была здесь только ради работы, думала о своей карьере и о том, что муравьи могут стать ее трамплином. Но все изменилось в первый же вечер. Всего один раз услышав их вживую, Коралина поняла, что напишет нечто по-настоящему ценное, такое же ценное, как и их музыка. Мужчина цокает, давая понять, что вопрос был риторическим, и на самом деле ему плевать на то, каким будет ее ответ, выводы он уже сделал. Юнги протягивает ей косяк, и Коралина немного затягивается с его рук. Момент кажется интимным, потому что их взгляды пересекаются. Его глаза черные. Радужку не видно за разлившимся зрачком. Он кажется таким уставшим, под глазами тени, и это не осыпавшаяся тушь. Губы шелушатся, темные волосы падают на глаза. От него пахнет апельсинами, деревом и морем. И еще чем-то. Точно, растабаченная трава. — Иногда кажется, что, все происходящее с нами сейчас, когда-то уже было, и поэтому все встречи, все расставания, все предопределено. Вот бы сбежать из этого чертового колеса. Жаль, не знаю, как. Его губы еле двигаются. Коралина слышит, как он едва заметно шепелявит, это особенно заметно, когда он говорит полушепотом, как сейчас. Она читает в его глазах, что он хочет сказать что-то еще, но парень молчит, сомкнув губы в тонкую линию. Журналистка расслабляется, почувствовав себя очень легкой и правильной из-за травы. Юнги трет глаза, и когда снова открывает их, взгляд его становится раздраженным. Он сканирует ее взглядом, останавливается на куртке Тэхена, вздыхает, снова сделав про себя какие-то выводы, и вполголоса произносит сухо: — Я не буду с тобой трахаться, — он устало прикрывает глаза, словно хочет, чтобы Коралина просто исчезла. Журналистка почему-то чувствует себя пристыженной, хотя ничего криминального она не сделала и вообще за язык Юнги не тянула. — Есть правило, так что уйди. — Лина, ты не видела Юнги? — раздается за спиной. Коралина оборачивается. В проеме стоит Чонгук и растерянно смотрит на них обоих. На нем уже надета черная шелковая рубашка, которую несколько минут назад закончила приводить в божеский вид Коралина. — Хен, мы тебя обыскались! Чонгук входит внутрь и подходит к ним. Юнги смотрит на него недовольно и избегает смотреть на журналистку. Она раздраженно сжимает челюсть. Ее бесит, что он решил, будто бы она с ним разговаривала для того, чтобы затащить в кровать, но подумать об этом и толком позлиться она не успевает. Когда ударник оказывается близко, он фыркает и шокировано охает: — Ох, нет, хен, — в его голосе растерянность. Он кладет ладонь на щеку Юнги, заставляет того посмотреть в глаза. — Хен, мы же говорили об этом, почему ты… Юнги скидывает его руку, поднимается на ноги, чуть качаясь. Коралина смотрит на все это разочарованно, забывая о том, что эмоции стоит прятать под маску безразличия. Разумеется, ничего нет хорошего в том, что Юнги накурился прямо перед выходом на сцену, и, судя по реакции Чонгука, нечто подобное происходит уже не в первый раз. Джин будет зол. — Лина, я могу тебя попросить принести лимонный сок? И если сможешь найти, теплое молоко? Я отведу его в гримерную, подождем тебя там. Нужно как можно скорее привести его в чувства, — говорит Чонгук. Его тон становится сухим, а лицо — строгим. Обычно из-за круглых глаз и милых яблочек щек он выглядит младше своих лет, но сейчас кажется даже старше. Наверное, как и все дети, которым приходится брать ответственность за старших. Коралина только кивает и, кусая внутреннюю сторону щеки, отправляется на поиски лимонов и молока. Сцена, свидетельницей которой она стала, плохо соотносится с образом великого композитора и музыканта, который вокруг себя выстраивал Юнги. И хотя Коралина слышала много историй о проблемах музыкантов с алкоголем, наркотиками и ментальным здоровьем, наблюдать нечто подобное вживую оказалось гораздо более разочаровывающим, чем она предполагала. Она испытывает раздражение, которое перемешивается с жалостью. Может, это было некрасиво: пытаться воспользоваться тем, что он накурен и не против поговорить. Но с другой стороны, говоря с ним, Коралина хоть и пыталась понять, как вывести его на откровенный разговор, необходимый для статьи, все же просто болтала с ним, и не собиралась выведывать страшные тайны глубокого внутреннего мира музыканта. А он свел все в какую-то пошлую плоскость и указал ей ее место. Чертов мудак . «Вот бы сбежать из этого чертового колеса». Вместе с этой фразой, в памяти всплывают слова Тэхена о том, что родители Юнги были резко против того, чтобы сын занимался музыкой. Интересно, насколько эти разногласия повлияли на жизнь Юнги? Коралина прекрасно знала, что корейское общество весьма и весьма консервативно в вопросе отношений детей и родителями. Перечить воле и словам старших там не принято. И все же, судя по всему, Юнги пошел наперекор мнению родителей. Вряд ли он отделался обычной ссорой. Когда девушка возвращается в гримерную с двумя стаканами, обнаруживает, что там уже собралась вся группа. Юнги похож на нахохлившегося воробья. Намджун сидит на корточках перед ним и вполголоса что-то говорит ему. Чимин успокаивающе гладит Юнги по голове, как ребенка. — Лина, наконец-то, — бросается к ней Хосок. Он заставляет Юнги выпить выжатый лимонный сок. Коралина, стоя у дверей, со стороны наблюдает за происходящим. — Джин-хен не должен узнать об этом, так что пей, — в голосе Чимина раздражение, но он выглядит обеспокоенным, когда сует Юнги второй стакан с теплым молоком. Тот смиренно выпивает и его, и Коралина замечает, что в уголках его глаз скапливается влага, и девушку всю затапливает жалостью. Юнги не выглядел как тот, кто накурится перед концертом ради веселья. — С ним все будет в порядке, — раздается совсем рядом голос Тэхена. Коралина поджимает губы. Пока она ходила за соком и молоком, успела немного остыть, и на смену раздражению и разочарованию пришло только сочувствие. Ей хочется знать, что с ним происходит. Она снова смотрит концерт из-за кулис, обмениваясь улыбками и комментариями с Шерил. Глаза блондинки восторженно блестят, особенно после того, как перед выходом Чимин порывисто целует ее. Коралина видит, как Юнги ярко улыбается и снова отдает всего себя выступлению. Юнги похож на дикую розу. Красивую, но усыпанную мелкими, острыми колючками. И никто не сможет по-настоящему вдохнуть нежный аромат, не уколовшись. Интересно, страдает ли он сам из-за своей натуры, или свыкся с этим? Ведь в конце-концов даже самые дикие цветы просто хотят, чтобы их любили. — Я хочу, чтобы ты любила меня, не отпускай мою руку никогда, — поет Тэхен, и гитара Юнги надрывно ревет. Коралина хочет понять, насколько нужно чувствовать себя одиноким, чтобы так отчаянно просить судьбу, наконец, стать более милостивой?..