Париж
4 ноября 2022 г. в 19:02
Атмосфера в самолете стояла пасмурная, несмотря на то, что мокрый Лондон они уже покинули. Радовало только то, что до Парижа им лететь всего ничего, потому что выносить столь гнетущую обстановку было почти невозможно. Расслабиться не помогали ни разговоры Шерил, ни тем более напитки, предложенные стюардессой. Все сидели печальные, погруженные в свои мысли.
Джин и Хосок оба были мрачнее туч. Коралина предполагала, что это из-за того, что концерт, запланированный на завтра, перенесли на день вперед. Дело в том, что из-за сильного ветра сорвало какие-то перекрытия Аккорхотелс Арены, где должны были выступать «Glass Jar Ant». Парижские организаторы обещали подлатать все в кратчайшие сроки и, как поняла Коралина, едва ли не умоляли Джина не искать другую площадку. Менеджер орал на них по телефону всю дорогу до аэропорта, и теперь сидел выжатый и расстроенный. Теперь по прибытии в Париж его ждала целая гора работы. Хосока эта ситуация, похоже, здорово разозлила, потому что челюсть его была напряжена, и, погрузившись в свои мысли, он очень недружелюбно смотрел почему-то на Коралину. Ей под этим взглядом было неуютно и она не понимала, почему он так злобно смотрит именно на нее.
Ведь она даже не догадывалась, что час назад он беседовал с ее редактором и теперь знал, кто она такая и зачем здесь.
Сама Коралина о возможном разоблачении не думала, слишком занятая переживаниями об отношениях в группе и среди групис. Девчонки вели себя, как обычно, но теперь среди них Коралине было не по себе. Честно говоря ей казалось, что до появления Сандры было лучше. Полли, слишком подверженная чужому влиянию, поддалась рыжей и словно выскользнула из-под контроля Шерил. А блондинка в свою очередь была слишком занята Чимином, чтобы заметить это. Она носилась с вокалистом, как с ребенком, и смотреть на это после всего, что он сделал, Коралине было противно.
Чонгук и Тэхен демонстративно не разговаривали друг с другом. У Чонгука была разбита губа. Удар пришелся как раз в область пирсинга, и поэтому парню пришлось вынуть колечко. Выглядел он плачевно, но даже не столько из-за раны, сколько из-за своего несчастного выражения лица. Сам Тэхен, впрочем, тоже особо от счастья не светился. Он сидел рядом с Коралиной и делал вид, что спит, но девушка чувствовала, как он слегка гладит ее ладонь в своей руке. И пока Тэхен избегал смотреть на Чонгука, она избегала встречаться взглядами с Юнги, чьи пристальные взгляды ловила на себе все утро, пока они ехали в аэропорт. Она боялась, что это заметят остальные, и никак не могла оправдать свой глупый поступок.
Тот поцелуй действительно был горьким, потому что Коралина жалела о нем, но в то же время ее мучительно тянуло снова оказаться рядом с Юнги, поговорить с ним о музыке, почувствовать его спокойную силу, позволить ему снова навести порядок в ее голове. Ее грызла совесть, ведь сейчас она сидела рядом с потрясающим парнем, о внимании которого мечтали сотни тысяч девушек. И, что хуже всего, испытывала все тот же влюбленный трепет от теплых и ласковых прикосновений Тэхена.
Еще никогда ее жизнь не была столь запутанной. И хотя скоро все должно было закончиться, Коралина никак не могла решить, как ей себя вести оставшиеся дни. А перенос концерта только заставлял сильнее нервничать. Еще один день, в который может случиться все, что угодно.
Намджун весь полет вглядывался в лица своих друзей и ассистенток, пытаясь понять, что со всеми ними происходит. Он знал, что всем становится грустно, когда веселье подходит к концу, но в этот раз все казалось каким-то уж слишком сложным и драматичным. Возможно, дело было в новеньких девушках. От Сандры нужно будет избавиться, и больше они ее с собой не возьмут, это Намджун решил уже точно. Рыжая красавица каким-то необъяснимым образом портила отношения среди ассистенток, и хоть Намджун не знал подробностей, прекрасно видел, что их общение стало натянутым с ее появлением. Лидер группы перевел свой внимательный взгляд на Коралину и устало улыбнулся.
Когда до приземления оставалось совсем уже почти ничего, он достал с багажной полки небольшой магнитофон, который они возили с собой в автобусах и поездах, и поставил кассету.
Юнги рассмеялся в кулак, едва услышал первые аккорды, а Тэхен закатил глаза. Зато Шерил сразу оживилась и заулыбалась. Из динамиков вместе с переливом мелодии слышался голос Чимина:
— Я упал на улице, лежу среди стертых следов, и время идет само по себе.
Девушки оживляются первыми, и Коралина слышит, как Полли тихо подпевает. Голос Шерил более звонкий. Блондинка находит глаза Коралины и улыбается так ярко, что у Коралины что-то оттаивает в груди.
— В конце-концов, я всего лишь человек, — поет Шерил, и Коралина не может не заметить, как как нежно звучит живой голос блондинки вместе с голосом Чимина на записи. Смущенный Чимин натягивает на голову капюшон своего худи и прячется поглубже.
— Мир обдал меня холодом, и хочется нажать на пыльную кнопку перемотки, — неожиданно для себя негромко подхватывает строчку Коралина. Она знает эту песню с последнего альбома. Мелодия и текст звучат очень жизнеутверждающе, как раз то, что им всем сегодня нужно. К хору девичьих голосов присоединяются Намджун и Джин, а затем и Хосок, немного расслабившийся.
— Этот день вернется, будто ничего не произошло, жизнь продолжается, — поют они все вместе. Во втором куплете неожиданно вступает и Юнги, и Коралина по голосу слышит, что он не кривляется. Гитарист прикрывает глаза, отстукивая по коленке ритм:
— Давайте соединим нитью сегодня и завтра, — он делает паузу, пропуская строчку, — Однажды свет снова все осветит.
На распевке перед припевом к ним присоединятся и Чимин, и их хор голосов звучит все громче, все отчаяннее, как будто каждый пытается сказать другим важные слова поддержки, которые иначе, как в песне, нельзя выразить.
— Возьми меня за руку, — поет Коралина, сжимая ладонь Тэхена, и он вступает, отвечая ей:
— Давай сбежим вместе в счастливое будущее.
Она ловит взгляд Юнги, и не может опустить глаза весь последний припев, до того момента, пока не стихнут последние аккорды песни. И потому не видит, что Чонгук тоже запел, зато слышит, как в самом конце их с Тэхеном голоса звучат вместе. В груди разливается тепло, и когда песня заканчивается, в салоне самолета погода проясняется. Становится уютнее. Остаток полета проходит гораздо спокойнее, пассажиры наконец-то начинают переговариваться между собой.
В Париже тепло и светит солнце, и Лондон теперь кажется кошмарным далеким сном. Они дружно едут в отель, который выглядит даже шикарнее, чем многие предыдущие, и Коралина из окна заказанного автобуса смотрит на город. Здесь ей придется немного задержаться, а значит, возможно будет время посмотреть что-нибудь интересное. В отеле оказывается, что девчонок опять поселили всех вместе в номер с отдельными спальнями и общей гостиной. Только Коралина бросает свою сумку на диван в гостиной и собирается попросить у Шерил что-нибудь из одежды, на пороге появляется Тэхен.
— Лина? Можно тебя на минуту.
Они с Шерил, которая еще не успела уйти в свою спальню, переглядываются, журналистка пожимает плечами и выходит за парнем в коридор. Оказавшись с ним наедине, она вопросительно вскидывает брови.
— Да, ты наверное уже знаешь, что вечером нас пригласили на коктейльную вечеринку. Мы там будем подписывать один очень важный контракт, которого Джин долго добивался, он поможет нам организовать мировой тур быстрее и проще, — рассказывает Тэхен, и Коралина никак не может взять в толк, к чему он посвящает ее в детали. — Это не будет похоже на наши вечеринки, и обычно мы не берем групис на подобного рода мероприятия. Но я хотел бы, чтобы ты пошла туда со мной.
— Оу, — теряется Коралина от такого напора. — А зачем?
— Просто так, — пожимает плечами музыкант, и Коралина замечает, как он ощутимо нервничает. Обычно расслабленный и уверенный в себе, сейчас он не знает, куда деть руки.
— Эм ну, — продолжает мяться журналистка, не имея ни малейшего понятия, что она вообще должна на это ответить. — А остальные?
— Я же сказал, мы не берем групис на такие мероприятия. Поэтому только ты.
— Это не странно? Не подозрительно? — хмурится Коралина, уже придумывая, как мягко отказать Тэхену так, чтобы он не обиделся.
— Лина, мы рок-звезды, забыла? Иногда мы нарушаем правила и делаем всякие знаешь… странные и клевые вещи. Появиться с девушкой, которую никто не знает, на таком мероприятии — круто, — поясняет Тэхен таким тоном, будто разговаривает с ребенком. К нему возвращается обычная самоуверенность, а Коралина скрещивает руки на груди и мнется. Все это выглядело как-то сомнительно и сеяло в ней зерна тревоги, хотя девушка понимала, что музыкант прав. Они просто веселятся, и если кто-то видит в их совместном появлении где-то какой-то особый смысл, то это не их проблема.
— Я…
— Рад, что ты согласилась, — не дав ей договорить, улыбается Тэхен и быстро целует ее в губы. — Накинь что-нибудь и идем, нужно купить тебе платье и все такое, у тебя же ничего с собой нет, верно?
Журналистка кивает, проглотив возмущение, возвращается в номер, чтобы забрать куртку Тэхена, и молча уходит, ничего не объяснив групис. Меньше всего ей бы хотелось стать для девочек врагом номер один только потому, что ее взяли на тусовку, куда не пригласили остальных. Они с Тэхеном спускаются в вестибюль отеля, где их окликает Хосок, болтающийся в лаундже:
— Куда это вы?
— В магазин, Лине нужно платье для вечера, — так же громко отвечает ему музыкант, и Коралина становится похожей на помидор, потому что на них оглядываются персонал и другие гости отеля. Хосок подрывается со своего места и быстро подходит к ним:
— Мне тоже надо, я с вами.
В этом нет ничего подозрительного, но Коралина все равно напрягается. Ей вообще не нравится вся эта затея. Не хочется идти на вечеринку, не хочется идти за платьем, хочется закрыться в номере в одиночестве и поработать над статьей. Она пришибленно молчит всю дорогу, и только идиот не догадается, что девушка чувствует себя крайне некомфортно. Они оставляют такси и идут по улице, вдоль которой работают бутики с брендовой одеждой. Погода просто идеальна для прогулок, но Коралина мечтает, чтобы это все скорее закончилось. Хосок и Тэхен непринужденно болтают, обсуждая, стоит ли им влезать в костюмы, или лучше надеть что-то бунтарское, и кажется, вообще не замечают настроение своей спутницы.
Они заходят в один бутик, Хосок критически оглядывает вешалки, произносит тихое «мда, боже», и они там не задерживаются. Так же происходит с еще несколькими магазинами. Наконец, когда Коралина сбивается со счета и перестает различать вывески на дверях и наряды в витринах, они задерживаются в одном из бутиков. Здесь светло и просторно, и дорогие вещи аккуратно развешаны на вешалках. Тэхен тут же ускользает в ту часть, где представлена мужская одежда, небрежно бросив только, что все оплатит. Растерянная Коралина остается наедине с Хосоком, который отфутболивает подошедшую к ним с елейной улыбкой сотрудницу бутика.
— Бывала на подобных мероприятиях? — спрашивает Хосок, сосредоточенно перебирая женские платья.
— Пару раз, — стараясь успокоиться, отвечает Коралина. Вообще-то, это действительно было правдой. Работая в журнале, она не бывала на отвязных вечеринках музыкантов, но зато ее часто отправляли на подобные скучные светские рауты, чтобы она написала потом об этих сборищах небольшие материалы. Девушка не очень любила это, как минимум потому, что на мероприятиях частенько бывали те, кто работал с ее отцом, ее узнавали и доставали вопросами. Насчет сегодняшнего вечера она не беспокоилась. Все-таки, ее отец — немец, и ее, его дочь, знали только берлинские деятели искусства. Вряд ли кого-то из них сегодня занесло в Париж.
— Отлично, значит, знаешь, как себя вести. Я не сомневался в тебе, — улыбается Хосок лучезарно и спрашивает: — Хочешь надеть платье или костюм?
Какое-то время они проводят за выбором наряда. Хосок передает понравившиеся ему платья и костюмы сотруднице, которая утаскивает их в примерочную, и иногда что-то спрашивает у Коралины. Тэхен про них, похоже, совершенно забыл, увлеченный выбором наряда для себя.
— Что думаешь об этом? — Хосок демонстрирует шелковое платье цвета морской волны. — Очень нежно для тебя, но если дополнить чем-то вроде этого, — он снимает с вешалки темно-синий пиджак от костюма, — то как раз то, что нужно. Обязательно примерь. Отнесите, пожалуйста, — обращается он уже к сотруднице. Как только та уходит, Хосок протирает глаза, глубоко вздыхает несколько раз, затем поднимает голову и смотрит Коралине прямо в глаза. В его взгляде нет злости, но девушке все равно становится не по себе. Особенно после его следующих слов: — Я знаю, кто ты, Лина.
— В каком смысле? — выдавливает она из себя. Если это какой-то розыгрыш, то Коралине вообще не смешно. Первая реакция проста: ей хочется убежать, но ноги словно приросли к полу. Хосок снова вздыхает и облокачивается на вешалку. В возникшей паузе сердце девушки бешено бьется, и она с надеждой ждет, что он сейчас улыбнется и скажет, что просто пошутил. Но секунды тянутся, а Хосок остается серьезным.
— В самом прямом. Утром я был в вашем с Тэхеном номере, искал кабель, который этот осел забыл и который нам всем очень нужен. Зазвонил телефон, я снял трубку, попросили позвать тебя, — рассказывает Хосок, и у Коралины с каждым словом сердце проваливается все ниже. — Я спросил, с кем разговариваю, и оказалось, что это был твой начальник. Он также поделился со мной тем, что ты до сих пор не показала ему даже набросков для статьи, а ему очень нужно услышать хотя бы что-то о том, как идет работа. Работа над твоей статьей в немецкий «Falling Boulder». Говеный музыкальный журнал, Лина. Какого хрена?
Она попыталась сглотнуть ком в горле, но ничего не вышло. В носу защипало, и Коралина почувствовала, что вот-вот расплачется. Она знала, что это будет неприятно по меньшей мере, но черт, к этому нельзя было подготовиться.
— Тэхен знает? — спрашивает Хосок спокойно. Коралина кивает и думает, что лучше бы он сейчас орал, рвал и метал, эта внешняя холодность делает только больнее. Мужчина горько усмехается: — Охуеть, шпионка была прямо у меня под носом. Кто-то еще знает?
— Шерил, — еле слышно отвечает Коралина.
— Ну конечно, Шерил. Это ведь она тебя притащила, — поджимает губы Хосок. — Лина, блять, это просто пиздец. Ты собиралась вообще рассказать?
— Да, после концерта в Париже, — все так же тихо отвечает Коралина. Она не хочет оправдываться. Просто не может. Это предательство, и она понимает, что прощать ее никто не обязан. Так что своими оправданиями она никому лучше не сделает. Хосок снова глубоко вздыхает, молчит какое-то время, Коралина замечает, что их сверлит взглядом «купите что-то или проваливайте» сотрудница магазина. Другая слишком занята Тэхеном.
— Знаешь, ты мне сразу показалась странной. Но я списал это на то, что это твой первый тур в роли групис. Потом я узнал тебя немного и решил, что ты хорошая, умная девушка, радовался, что ты нашла подход ко всем в группе, что тебя все полюбили. Это очень ценно, — совсем тихо говорит Хосок. Он снова замолкает на несколько секунд, потом добавляет: — Юнги тебя на части разорвет.
— Я могу вам еще чем-то помочь? — вклинивается в их разговор сотрудница магазина. Хосок злобно смотрит на нее, но натягивает улыбку и вежливо отвечает, что сейчас они пойдут мерить выбранные наряды. Коралине хочется убежать, стыдливо поджав хвост, но она следует за Хосоком к примерочной, в которой уже висит одежда, которую менеджер посчитал подходящей. Скрывшись за шторой, Коралина быстро вытирает слезящиеся глаза и влезает в первое платье. Не время сейчас для истерики, поплачет позже.
Она несколько раз переодевается, но Хосок хмуро отметает все варианты. А девушка не понимает, как он может оставаться таким спокойным и продолжать заниматься бессмысленным выбором наряда. Наконец, она примеряет то платье цвета морской волны и пиджак, и лицо менеджера при виде нее проясняется:
— Вот, идеально! Согласны со мной? — сияющий Хосок поворачивается к сотрудницам и Тэхену, те согласно кивают. Девушки смотрят на журналистку равнодушно, а Тэхен — с восхищением. — Отлично, нам нужны туфли к этому платью, что-то классическое, но не слишком массивное.
— Есть идея получше, — Тэхен уносится куда-то в глубь бутика, и взгляды Коралины и Хосока снова скрещиваются.
— Пришли статью до публикации, пожалуйста. Я пообещай внести правки. Моя визитка у тебя есть, — говорит он устало. Так родители разговаривают с детьми, которые крупно облажались, но которых очень любят. Коралина понимает, почему Хосок не наказывает ее. Потому что видит, как она смотрит на группу, и знает, что она сама себя накажет так, что никому не пожелаешь.
Девушка кивает.
Пока Хосок выбирает себе костюм, Тэхен и Лина болтают ни о чем, сидя на диванчике. Выходят они из бутика с полными пакетами. Коралина чувствует себя неловко из-за того, что за нее заплатили мужчины, которые ей по сути никто, но успокаивает себя тем, что просто потом вернет все Хосоку. Ведь им нужно будет контактировать после тура, даже если все остальные больше не захотят слышать ее имя.
До вечера остается не так много времени, поэтому они торопятся вернуться в отель, чтобы перекусить и собраться. Остальных групис в номере не обнаруживается, так что Коралина вздыхает облегченно, позволяет себе короткий перекур, затем начинает собираться. На Париж опускается вечер, но девушка не чувствует романтики города, которую все так воспевают. Она чувствует усталость и обиду на свою судьбу, которая так жестоко с ней обходится. Хотелось бы, чтобы все сложилось иначе. Она перед зеркалом собирает волосы в небрежный пучок, подкрашивается немного и надевает свои украшения, которые были на ней, когда она случайно уехала из Берлина без багажа. Платье, выбранное Хосоком, и правда сидит идеально, и пиджак выглядит супер, как будто она забрала его у своего бойфренда. Тяжелые ботинки, выбранные Тэхеном, тоже оказываются удобными. Коралина хотела бы сказать, что выглядит хорошо, но грустный взгляд не слишком подходит красивой одежде. Она натягивает на лицо улыбку, и на мгновение ей кажется, что из зеркала на нее смотрит Шерил. Еще несколько минут она тратит на то, чтобы собрать свои растрепанные мысли и не позволить себе разрыдаться прямо перед выходом. Они не договорили с Хосоком, что, если он уже рассказал всем о том, кто она такая?
В дверь стучат.
— Ты такая красивая, — первым делом сообщает Тэхен. На нем белая рубашка, темно-синий, почти черный костюм-двойка из брюк и жилетки, и такой же галстук. Рукава рубашки небрежно закатаны, голубые волосы уложены, в ухе серебряная сережка. Выглядит он сногсшибательно, и Коралина только тяжело вздыхает. — Но почему не в настроении? — интересуется Тэхен, пока они спускаются вниз.
— Тур скоро закончится, — говорит девушка, натягивая легкую улыбку, и это даже не ложь. Они выходят в вестибюль, и Коралина видит через высокие окна толпу у входа и черт возьми лимузин. Еще не поздно сбежать?
— Да, и именно поэтому нужно наслаждаться тем, что происходит с нами сейчас, — ласково произносит Тэхен, сжимая ее руку. В лаундж-зоне уже сидят Намджун с Наоко, Юнги и Джин. — Идем ко всем.
— Волнуешься, Лина? — участливо заводит беседу Намджун, и Наоко презрительно фаркает. На девушке строгое черное платье, делающее ее похожей не на девушку рок-звезды, а на его маму. От этой мысли Коралине становится почему-то тревожно. Да, Намджун совсем не такой, как многие другие музыканты, но в сути все они одинаковы.
— Она уже бывала на подобных мероприятиях, — встревает подошедший к ним Хосок, который, видимо, услышал фразу Намджуна. Он ободряюще хлопает Коралину по плечу. Она облегченно выдыхает: не похоже, что остальные в курсе настоящей причины ее появления в туре.
— Да, бывала. Так что все в порядке, — все-таки отвечает журналистка. Она волнуется, но вовсе не из-за самого вечера. Как будто других причин нет.
Они обсуждают перенос концерта: Джину есть, что сказать, и пока они дожидаются Чимина и Чонгука, он успевает обозвать организаторов на двух языках сразу. Когда все в сборе, они выходят из отеля друг за другом, чтобы сесть в автомобиль. Коралину немного потряхивает, потому что внимание фанатов, собравшихся на улице, направлено в том числе и на нее, и она слышит выкрики с вопросами о том, кто это с Тэхеном. Поэтому она испытывает огромное облегчение, когда последним в машину садится Хосок и захлопывает дверь.
В лимузине Коралина оказывается зажатой на сидении между Тэхеном и Юнги, и это самая неловкая ситуация, в которой она бывала за последнюю неделю. Хуже только Наоко, сидящая напротив и сверлящая ее недовольным взглядом. Намджун включает в салоне музыку, и из колонок оглушительно орет песня AC/DC:
— Мне не нужна причина, не нужен смысл, нет ничего, что я предпочел бы тусовкам.
Лидер муравьев разливает всем шампанское, и после того, как все дружно выпивают залпом по бокалу, немного расслабляются и подпевают. Тэхен надрывается вместе с Боном Скоттом, видимо, предвкушая повеселиться на светском рауте. Коралину лихорадит от того, в насколько дурацкой ситуации она оказалась, и из-за того, что она постоянно только и думает о том, что прижимается к бедру Юнги, не может насладиться поездкой.
Поездка оказывается короткой, и скоро они приезжают в место проведения вечеринки, которым оказывается картинная галерея. У входа довольно много фанатов и журналистов, но Коралина ожидала худшего. Ей все еще ужасно некомфортно, когда она за руку с Тэхеном вылезает из лимузина, и все взгляды и объективы направляются на них, но к радости журналистки, Тэхен не задерживается, и быстро ведет ее ко входу в здание. Внутри просторно и не так людно, как боялась девушка. Коралина озирается по сторонам. На стенах висят картины какого-то современного художника, есть банкетки, чтобы гости вечера могли присесть, и столы с фуршетом и напитками. Негромко играет рок-н-ролл, и Коралина сомневается, что музыку включат громче.
Группу почти сразу облепляют журналисты, которые присутствуют на мероприятии, и Коралину быстро оттесняют в сторону. Решив, что так даже лучше, девушка идет к столу с фуршетом. Пить алкоголь ей особо не хочется. Голова и так болит из-за перелета и нервного разговора с Хосоком, а вот перекусить чем-нибудь легким кажется хорошей идеей.
Проходит некоторое время. Коралина подмечает, что муравьи все еще заняты, и развлекает себя сама. Рассматривает картины с умным видом, для полного образа утаскивает у официанта изящный тонкий бокал с игристым напитком, но так к нему и не притрагивается. Не то чтобы она чувствует себя некомфортно, скорее скучно. И в очередной раз убеждается в том, что тусовки после концертов и сами концерты ей нравятся куда больше. Она не раз замечает на себе взгляды гостей, но в какой-то момент ощущение чьих-то глаз, следящих за ней, становится слишком уж навязчивым. Журналистка вертит головой в поисках того, что пялится на нее, и с удивлением для себя замечает Юнги, который даже не пытается скрыться. Он сидит на банкетке в углу, как будто прячется от гостей вечеринки, желающих с ним поболтать, и смотрит на Коралину. Она улыбается ему неуверенно, и уголки его губ тоже вздрагивают.
Девушка раздумывает еще с полминуты, пытаясь решить, подойти к нему или нет, но в итоге, наплевав на свои сомнения, идет к мужчине.
— Прячешься от Джина? — предполагает она, и он сразу утвердительно кивает.
— Да, он хочет, чтобы мы общались с людьми здесь, говорит, для имиджа группы это полезно. Но я не очень люблю подобные сборища, — делится Юнги, допивая свое шампанское. Он не выглядит пьяным, скорее скучающим.
— Мне всегда казалось, что такие светские рауты полезны для каких-нибудь джаз-бэндов, но не для рок-групп, — усмехается Коралина и садится рядом. — Но вам идут костюмы.
— Спасибо, — неловко улыбается музыкант, сам одетый в черный смокинг и черную же шелковую рубашку, расстегнутую на несколько пуговиц. — Боже, как тут скучно. Хосок сказал, ты бывала на таких тусовках.
— Эм, да, — неохотно признает Коралина. Ей не хотелось бы рассказывать, почему оказывалась на таких мероприятиях. Не хотелось врать Юнги еще больше.
— И тебе нравится? — он вопросительно смотрит на нее, и девушка даже теряется. Она ждала, что он начнет выпытывать у нее совсем другое. Подумав немного, Коралина наконец произносит:
— Здесь правда ужасно скучно.
Коралина замолкает, но тишина между ними не кажется неловкой. Она рассматривает его мягкий профиль и замечает, что с открытым лбом он выглядит серьезнее и горячее. Но все же Юнги, как и остальные, более всего прекрасен в своей стихии — с гитарой на сцене, в липнущей к мокрой спине футболке и лезущими в глаза волосами. Когда он играл, хватало одного взгляда на него, чтобы понять, что он на своем месте. Но почему тогда он несчастен?
— Чего ты ждал от вашего успеха? — спрашивает она и прикусывает язык, потому что планировала спросить совсем другое. Но этот вопрос волновал ее слишком давно. Коралина слишком хорошо помнила ту тусовку в Брюсселе, когда Юнги прыгнул в бассейн, и то, какими грустными были его глаза. Тэхен рассказывал, что Юнги уже пытался покончить с собой, причем не один раз. И все же, он все еще здесь. Кто спасал его тогда? И почему никто не позаботился о том, чтобы Юнги не испытывал больше это отчаяние человека, которого оставили жить?
Мужчина молчит слишком долго, и Коралина уже начинает думать, что самым лучшим будет сейчас извиниться и оставить его, но он наконец обводит рукой помещение и говорит:
— Точно не этого, — он вздыхает и снова молчит. Коралина снова прикидывает варианты, как сбежать, и уже набирает в легкие воздуха, чтобы сообщить о какой-то невероятно нелепой причине уйти, как Юнги спрашивает: — Ты поедешь с нами в мировой тур?
Журналистка замирает. Гитарист поворачивается к ней, смотрит внимательно, чуть наклоняет к ней голову, и Коралина понятия не имеет, что сказать. Она устала врать. И если с Хосоком ее, можно сказать, беда миновала, то она догадывалась, как отреагирует Юнги, и лучше бы ей в тот момент, когда он обо всем узнает, быть от него подальше.
Но услышать ответ Юнги не суждено. Он боковым зрением замечает знакомый силуэт, смотрит за плечо Коралины и выдает удивленно:
— Это что, Шерил?
— Не знал, что вы уже обзавелись пресс-секретарем. Работа со СМИ — важная часть имиджа любой группы, — рассуждает композитор, беседующий с Намджуном. Лидеру нравится разговор с ним. Собеседник намного старше молодого рокера, но из их непродолжительной беседы парень быстро понял, что мужчина, как и он сам, любит музыку больше всего на свете.
— Простите, в каком смысле? — вежливо улыбается Ким, недоуменно глядя на композитора.
— Мадемуазель Штульрайтер, — композитор кивает в сторону, где Лина болтает о чем-то с Юнги и этого разговора, разумеется, не слышит. — Знавал я ее отца, прекраснейший музыкант! Так, как он чувствовал свою гитару… Сегодня уже редко кто может. Вот почему вы мне нравитесь.
— И вы знакомы с мадемуазель? — улыбается Намджун и наблюдает за тем, как Юнги смеется над шуткой девушки.
— Мы виделись несколько раз, но не хочу ее смущать сейчас. Вижу, у нее другая жизнь, и судя по всему, Коралина на своем месте. Очень рад! Последний раз мы пересекались в Берлине на подобном тухлом мероприятии, — композитор понижает голос. — Она в то время работала в немецком музыкальном журнале, слава богам, что уволилась! Видели бы вы ее тогда, господин Ким, не узнали бы. В общем, знаете, я очень рад, что вы сработались. Талантливейшая девушка, она очень поможет сформировать правильный облик вашей прекрасной группы. Вы же знаете, как поклонникам не хватает действительно хороших статей о вашей музыке.
— Да, верно, — соглашается Намджун, все еще глядя на Коралину. — Мы и правда сработались.
Коралина взглядов двоих мужчин на себе не замечает. Она оборачивается. Действительно, там Шерил. Девушка выглядит непривычно, и если бы Юнги не сказал, что это групис, она бы ее ни за что не узнала. На ней голубое платье с открытыми плечами и узкой длинной юбкой, а рукава у него широкие, красиво струящиеся по рукам. Ее волосы уложены в аккуратные кудри, в ушах — длинные серьги с мелкими серебристыми бабочками, и на ногах тонкие босоножки на шпильке. Шерил оглядывается по сторонам, явно кого-то высматривая в толпе. Только Коралина собирается окликнуть ее, как блондинка замечает кого-то, мрачнеет и идет в противоположную от Юнги и Коралины сторону. Журналистка смотрит туда, куда направляется Шерил, и мрачнеет тоже: у одной из картин Чимин общается с какой-то девушкой, очень недвусмысленно пристроив свою руку на ее заднице.
— Она идет к Чимину, — сообщает Юнги, и они синхронно подскакивают с банкетки.
— Пиздец, — емко характеризует ситуацию Коралина, пока они с Юнги быстро идут наперерез блондинке. — Шерил! — зовет ее журналистка, и девушка застывает на месте, резко поворачиваясь к Коралине. — Привет.
— Привет, — совершенно спокойно отвечает Шерил, натягивая на лицо улыбку.
— Кто тебя пригласил? — строго спрашивает Юнги, подходя к девушкам ближе. Шерил косится в сторону Чимина, так что в принципе, можно и не отвечать, ради чего она здесь. Блондинка, продолжая улыбаться, напускает на себя загадочный вид:
— Меня не нужно звать на вечеринки, я всегда прихожу сама.
— Не тот случай, Шерил, — качает головой Юнги. Групис снова косится на Чимина. Вид у нее при этом удивительно жалкий. Коралине хочется сгрести ее в охапку и увести подальше отсюда и подальше от этого козла, который зовется Чимином. — Ты видишь, чем он занят. Тебе лучше уйти.
— Нет, — отвечает Шерил твердо, и впивается злыми глазами в гитариста. — Он делает это не для того, чтобы причинить мне боль. Неужели ты не видишь, как ему плохо? У него тяжелый период, он слишком переживает из-за фанаток, думает, что если Тэхена сейчас любят больше, то о нем все забудут. Я должна быть рядом, чтобы напоминать ему о том, насколько он удивительный, — выпаливает блондинка, выдыхает и добавляет уже спокойнее: — Ему плевать на эту девушку и на всех остальных, он просто ищет внимания и подтверждения тому, что он самый лучший.
Она скрипит зубами от раздражения и снова смотрит на Чимина. И тут Коралину прошибает понимание одной просто истины.
Шерил любит Чимина.
Не то чтобы это какое-то открытие, но эта мысль поражает Коралину так сильно, что по спине пробегает дрожь. Групис не просто восхищается им, не просто заботится, закрывая глаза на его дурной характер. Она его любит. Ее принятие, ее тепло — это любовь. Полли сказала, что Шерил не следует своим же правилам, потому что Полли прекрасно видела влюбленный взгляд Шерил в сторону Чимина, а Коралина не замечала этого, занятая собственными переживаниями. А ведь любовь Шерил была очевидна точно так же, как и то, что небо голубое.
— Я должна идти, — бросает Шерил, разворачиваясь на каблуках, но уйти у нее не получается, потому что Коралина успевает схватить ее за руку:
— Шерил, стой.
— Лина, нет, — догадавшись, что журналистка собирается рассказать Шерил о том вечере в Лондоне, Юнги мягко кладет ладонь девушке на плечо, хотя голос его звучит строго. Коралина ловит себя на мысли, что в какой-нибудь другой ситуации не смогла бы ослушаться его властного тона, но сейчас она точно знает, что должна сделать. Может, это будет очередной ошибкой, но по крайней мере, Шерил наконец снимет с себя розовые очки и возможно когда-нибудь влюбится в кого-то более достойного. Коралина смотрит Шерил в глаза, уже не сомневаясь в своей правоте.
Шерил слишком добра ко всем, чтобы с ней так поступали.
— Чимин проиграл тебя в покер.
— Что? — Шерил вопросительно изгибает бровь и переводит взгляд на Юнги: — Она шампанского перепила?
— Тебя и ящик пива, — продолжает Коралина, все еще крепко держа блондинку за руку. — Вчера вечером, в Лондоне. Я была там и все видела.
— Это правда? — светлые глаза Шерил увлажняются, но она быстро смаргивает слезы и испытующе смотрит на Юнги, надеясь, что он скажет, что Коралина просто неудачно пошутила. Но гитарист, пряча руки в карманы, молча кивает. Белки глаз и веки групис мгновенно краснеют, но слез так и нет. Она вырывается, разворачивается на каблуках и уходит. Коралина смотрит ей вслед, и ее сердце тревожно бьется.
— Куда она? — обеспокоенно спрашивает Коралина, повернувшись к Юнги. Он пожимает плечами:
— Возможно, в отель.
— Я зря это сказала, да? — девушка снова заглядывает в его лицо, надеясь найти там поддержку, и, не увидев ничего, кроме растерянности, идет к дверям. Через стекло она наблюдает, как Шерил садится в такси и машина срывается с места.
— Возможно, это была очередная твоя так себе инициатива, — соглашается Юнги, догнавший девушку у порога галереи. Сердце Коралины тревожно ускоряется, и горло спирает. Она была уверена, что Шерил — сильная девушка, и достойно справится с такой ситуацией. Может, врежет Чимину и красиво уйдет. Но как оказалось, даже у самых сильных людей иногда заканчиваются силы. Побег Шерил казался неправильным, как будто она вообще не была способна на такое. — Не волнуйся, думаю, она просто напьется и ляжет спать. Или исчезнет до следующего тура. Летом они тоже крупно поругались в самом конце тура, но как видишь, она вернулась, — успокаивающе говорит Юнги, но его слова почему-то Коралину не успокаивают. Она хватает его за руку и тащит на улицу.
— Поехали, скорее, — она пытается поймать такси, но как назло, свободных машин не попадается. Журналистке хочется выть, но сейчас нужно оставаться собранной. Хорошо, если все так, как сказал Юнги, и Шерил поехала в отель, но что, если нет?
Она громко ругается на немецком, потому что поймать машину не получается. Когда Коралина уже готова бежать до отеля пешком, Юнги окликает ее. Девушка оборачивается и давится воздухом: гитарист сидит на мотоцикле и нетерпеливо кивает головой, чтобы она садилась назад.
— Ты угнал его? — спрашивает она, неловко устраиваясь за спиной Юнги. Хоть он и выглядит эффектно, времени любоваться музыкантом сейчас нет. Парень закатывает глаза:
— Господи, я рокер, а не бандит. Чувак на крыльце, доставщик пиццы. Я дал ему денег и сказал, что байк вернут, — торопливо объясняет Юнги.
— И ты знаешь, куда ехать? — на крыльце действительно стоит парень в футболке и кепке с логотипом пиццерии, а в руках у него короб, который доставщики цепляют к байкам и куда складывают пиццу. Заметив, что девушка смотрит на него, парень машет ей и показывает большой палец. Ответить ему Коралина не успевает, потому что Юнги заводит байк и выезжает с парковки.
— Да, здесь недалеко, я днем шлялся по округе, думаю, не заблужусь. Держись за меня, Лина, черт возьми, — рявкает он и срывается с места. Коралина успевает только пискнуть и чуть не слетает с байка, поэтому ей ничего не остается, кроме как ухватиться руками за талию мужчины.
Поездка выходит не то чтобы самой приятной. Коралина постоянно боится, что они разобьются, потому что Юнги несется, как бешеный, чуть ли не снося все дорожные знаки, бордюры и редких пешеходов на своем пути. Но еще больше она боится, что они опоздают. Девушка старается вообще не думать об этом, и просто прижимается лбом к спине гитариста. Ей слышно, как колотится его сердце, и этот ровный, быстрый стук каким-то образом успокаивает хотя бы немного.
Юнги сворачивает не там, и им приходится ехать лишние пару кварталов, поэтому когда байк наконец останавливается у крыльца их отеля, Коралину уже всю трясет от страха. Она влетает в вестибюль на негнущихся ногах и молится всем богам, чтобы лифт ехал быстрее и нигде не застрял.
На этаже пусто. Коралина несется к их номеру и с ужасом видит, что дверь приоткрыта. Из-за нее орет музыка.
— Как тебя зовут? Есть ли у тебя место, куда бы ты могла прийти?
Коралина узнает песню, но легче от этого вообще не становится. Чистый вокал Чимина, поющий о трагичной судьбе и невозможной любви заполняет все пространство. Журналистка врывается в номер и кидается к Шерил, лежащей на полу. Ей так страшно, что она сама готова прилечь рядом без сознания. Но страх чуть отступает, как только Коралина слышит дыхание блондинки. Шерил в сознании, но совершенно точно не в адеквате, ее зрачки расширены, а взгляд не может сфокусироваться на Коралине.
— Я не могу прийти к тебе, нет того имени, которым ты можешь назвать меня.
Юнги быстро осматривает комнату, обнаруживает на полу пустую упаковку от очень знакомого ему препарата и раздраженно отбрасывает ее на диван. Кроме них, в номере больше никого нет, и он проклинает групис, которые решили куда-то свалить именно сейчас. Все бы сложилось иначе, если бы Шерил застала кого-нибудь в отеле, когда вернулась сюда в таком состоянии. В любом случае, сейчас об этом думать уже поздно. Он опускается на колени рядом с Коралиной и строго говорит:
— Вызывай скорую.
— Я так боюсь, что ты в конце оставишь меня, я надеваю маску и иду к теб…
Магнитофон зажевывает пленку прежде, чем Коралина успевает выключить музыку. Она бежит к телефону, и в голове еще гремят гитарные партии Тэхена и Юнги, и звонкий, отчаянный вокал Чимина. В номере теперь оглушительно тихо, только слышно, как Юнги командным голосом приказывает Шерил не выключаться. Коралина разговаривает с оператором экстренной службы и смотрит на то, как гитарист делает искусственное дыхание их общей подруге. Его движения уверенные, отточенные, словно он делал это сотни раз. Грудь Шерил высоко вздымается, Юнги проверяет ее пульс и дыхание, ругается себе под нос и снова дышит за нее.
Коралина оседает на пол. В глазах темнеет, а в ушах стоит звон. Ей кажется, что песня все еще играет, и еще никогда ее слова не казались ей такими ужасными.
Журналистка не выключается, но совершенно не помнит ничего, что происходит в следующие полчаса. Почти одновременно с бригадой медиков приезжает Джин, ужасно взволнованный и злой. Врачи оказывают Шерил необходимую помощь, и, едва придя в сознание, блондинка подписывает отказ от госпитализации. Юнги бегает куда-то, санитарка дает Коралине выпить какое-то успокоительное. И Коралина не помнит, как оказывается в номере Юнги.
В нескольких сантиметрах от ее лица щелкает зажигалка, и этот звук заставляет ее очнуться. Коралина несколько секунд смотрит на ровное желтое пламя, потом тянется к нему и прикуривает, тут же выпуская изо рта клубы серого дыма от первой затяжки. В номере полумрак, только горит настольная лампа. Они сидят за столом, и Юнги совсем близко: повернул свой стул к Коралине. Он не касается ее, но его присутствие рядом дарит ощущение безопасности.
— Что случилось? — спрашивает Коралина и не узнает собственный голос, настолько задушено он звучит. Юнги тоже затягивается и вполголоса рассказывает:
— Джин видел, что Шерил туда пришла, и видел, как мы за ней помчались, поэтому решил тоже поехать и проверить, что случилось.Он остается с Шерил, для девочек мы сняли другой номер, они сейчас в каком-то баре. Ты можешь поспать со мной, если хочешь.
— Не думаю, что я вообще захочу спать, — горько усмехается Коралина. Перед глазами до сих пор стоит Шерил, лежащая на полу, ее разбросанные по паркету вокруг светлые волосы, ее красные глаза, которые смотрели сквозь Коралину. — Где остальные?
— Остались на вечеринке в галерее, вернутся ночью или может, под утро. — отвечает гитарист. Он молчит некоторое время, и они успевают в тишине выкурить по половине сигареты. Из приоткрытого окна в комнату залетает свежий ночной воздух и звуки улицы. Где-то поблизости громко смеется девушка и играет музыка. Выдохнув дым, Юнги осторожно произносит так робко, словно не говорит с Коралиной, а просто размышляет вслух: — Так вот каково это, спасать, а не быть спасенным, — он грустно улыбается. — Это ты чувствовала, когда прыгнула за мной?
Коралина качает головой:
— Не знаю, — она опускает глаза. — Я просто испугалась и сделала глупость. Все равно сама я бы тебя не вытащила. Это Чонгук.
— Вытащила бы, — упрямо возражает Юнги и его взгляд на нее все такой же теплый, как раньше. Коралина была уверена, что он возненавидит ее. В этом туре она принесла столько проблем. У Чонгука разбита губа, Тэхен может потерять друга, а Шерил едва не умерла, и все только из-за того, что Коралина лезла, куда ей лезть не стоило. С самого начала своей работы в журналистке она руководствовалась простым правилом: наблюдать и не вмешиваться. Разумеется, она слышала о гонзо-журналистике, но была уверена, что такой метод работы ей не очень подходит. Становиться не просто участницей событий, но и их главным катализатором было ей не по душе. Кажется, похожие принципы были у путешественников по времени в научно-фантастических книгах и фильмах. Наблюдай, но не вмешивайся. А Коралина нарушила это правило, нарушила неоднократно. И вот итог.
— Из-за меня столько проблем, — озвучивает свои мысли Коралина. — Шерил могла умереть, потому что у меня взыграло чувство справедливости. Нужно было послушать тебя.
— Эти проблемы не из-за тебя, Лина. Они были задолго до твоего появления. Просто ты слишком сильно на всех влияешь, и это как, не знаю, как содрать пластырь. Больно, но так рана быстрее заживет, — устало поясняет мужчина, докуривая и туша сигарету в блюдце, которое они используют вместо пепельницы. — Не вини себя.
— Нет, ты не понимаешь, — он хмурится, услышав эти слова, но Коралина продолжает, отвернувшись: — Я за этот тур совершила глупостей больше, чем за всю свою жизнь.
— Значит. у тебя была не очень насыщенная жизнь. Поверь, лучше так. Когда ярко страдаешь, счастье тоже ценишь больше. Когда делаешь кому-то больно, учишься прощать, если боль причиняют тебе. И если совершаешь ошибки, потом сможешь выбрать правильный путь.
Коралина поднимается из-за стола, тоже туша окурок в блюдце. Она понимает, что должна уйти, но просто не может этого сделать. Как будто за дверью номера Юнги — колючее зло, которое только и ждет, что она выйдет, чтобы сцапать ее. Враждебный мир, в котором она потерялась, как маленькая девочка, которую бросили родители. Коралина больше понятия не имела, что ей делать. Хорошо бы рассказать все сейчас Юнги и уехать в Берлин сразу после. Но ей так хотелось увидеть последний концерт тура. Она просто надеялась, что за время до концерта больше не совершит ошибок. Они становятся слишком непоправимыми, их последствия — слишком серьезные.
Ей страшно, она устала и злится.
Это жестоко: дать почувствовать себя счастливым, а потом лишить всего.
— Боюсь, я давно сбилась со своего, — негромко произносит она. Юнги, разумеется, возражает:
— Мне так не кажется.
Он поднимается следом за ней и роется какое-то время в своей сумке, чтобы достать оттуда кассетный плеер и наушники. Коралина вопросительно вскидывает брови, но Юнги, ничего не говоря, вставляет в плеер какую-то кассету, мотает пленку, и, когда все готово, надевает девушке на голову наушники и включает песню.
Коралина ее, конечно же, узнает с первых нот. Музыка в наушниках играет достаточно громко, чтобы Юнги, стоящий меньше, чем в шаге от девушки, ее тоже слышал. Он не позволяет себе прикасаться к ней, но Коралине кажется, что то, что он сделал, гораздо более интимно.
— Даже в пасмурную ночь меня освещает яркий свет, — поет Джон Леннон, — Я просыпаюсь под звуки музыки.
Они смотрят друг другу в глаза, и сердце Коралины стучит в такт знакомой мелодии, переполненной светлой печалью и безграничной надеждой. Ей кажется, что она вот-вот расплачется, но слез нет.
Юнги неуверенно протягивает ей раскрытую ладонь, и журналистка вкладывает в его руку свою. Пока звучит проигрыш, они неловко топчутся на месте, изображая подобие танца, почти не касаясь друг друга, и Коралина чувствует, как ее голову и сердце наполняет легкость, ставшая за время тура столь же привычной, как и горечь. Печаль и радость всегда следуют бок о бок, одно невозможно без другого. Коралине не кажется циничным то, чем они сейчас занимаются всего через каких-то полчаса после того, как их подруга чуть не покончила с собой. И ее больше не грызет совесть за вспышку страсти в ванной в Брюсселе.
Потому что такова жизнь. Боль и счастье неразрывно связаны и нельзя винить себя за то, что хочется жить в моменты, когда жизнь становится трудной и дерьмовой.
А Коралине жить хотелось. Хотелось смеяться и плакать, разговаривать о музыке, писать о музыке, слушать музыку, слушать Юнги, Тэхена, Шерил, Чонгука, Хосока и остальных. Держать за руки, целоваться, заниматься любовью, стоять за кулисами концерта и чувствовать жизнь каждое мгновение, ничего не упускать больше никогда.
— Пусть будет так.
Песня заканчивается, и Коралина снимает наушники, неловко возвращая их музыканту.
— Останься, Лина.
Его голос звучит спокойно, но девушка видит, что он взволнован. Он избегает смотреть ей в глаза, и его обычно бледные щеки тронуты румянцем.
Юнги уступает ей свою кровать, а сам устраивается в кресле у окна за неимением других спальных мест. Коралине это кажется ужасно нелепым, но она ничего не говорит, а просто накрывается мягким одеялом. В комнате снова становится так тихо, что слышно музыку, доносящуюся с улицы. Похоже, там работает какой-то ресторан или клуб, и там сейчас вечеринка.
Коралина думает, что уснет, едва голова коснется подушки, но видимо, нервное перенапряжение этого дня оказалось слишком сильным, и теперь она ворочалась, прекрасно понимая, что Юнги не спит тоже. Мыслей в голове слишком много. Она думает о том, что должна сделать все правильно прежде, чем тур закончится. Исправить все, что испортила, и вернуть покой и радость муравьям и их девчонкам.
— Ты не целуешь групис, — внезапно говорит Коралина шепотом, и она не видит в темноте комнаты, как Юнги грустно улыбается:
— Спи, Лина.
Коралина просыпается от громкой ругани в коридоре. Ей требуется некоторое время на то, чтобы разлепить глаза и согнать пелену сна, а голоса тем временем становятся громче.
— Ничего я ей не сделаю, пусти меня, Юнги! — женский голос за дверью определенно принадлежит Шерил. Сердце Коралины пропускает удар, и она вскакивает с кровати, натягивая пиджак. Голова кружится из-за резкого подъема. Она не слышит, что гитарист отвечает групис.
— Тебе нужно вернуться в постель, Шерил, — вклинивается третий собеседник, очевидно, Джин. Но Шерил отмахивается от него:
— Я чувствую себя прекрасно, как будто заново родилась. Открой дверь сейчас же!
Коралина сама поворачивает замок изнутри и открывает дверь, из-за чего на нее едва ли не падает Юнги. На нее смотрят три пары глаз. Строгий Джин, взволнованный Юнги и злая Шерил, нетерпеливо дергающая ногой. На ней джинсы и футболка, а глаза скрыты за стеклами ярко-розовых очков, и Коралина не может понять, в порядке девушка или нет.
— Отлично, ты проснулась. А я хотела пригласить тебя позавтракать, — своим обычным тоном сообщает блондинка, хватая Коралину за руку и утаскивая к лифту. Вслед им летят проклятья от менеджера, но Шерил не обращает на них никакого внимания. В молчании они спускаются в вестибюль, и так же молча выходят из отеля. Коралина хочет спросить, куда они идут, ведь она предполагала, что завтрак планируется в ресторане отеля. Но вопросы отпадают сами, когда Шерил затаскивает ее в кафе напротив отеля.
Блондинка уже задумчиво листает меню, а Коралина сонно смотрит по сторонам, пытаясь понять, как оказалась здесь, если еще несколько минут назад смотрела сны. Ее взгляд останавливается на Шерил, и Коралина неуверенно спрашивает:
— Шерил, ты злишься?
— Сабина.
Блондинка неловко улыбается и поджимает губы, глядя обескураженной Коралине в глаза. Журналистка несколько раз моргает, пытаясь понять, что имеет в виду групис. Та улыбается шире, заметив озадаченность девушки и качает головой, поясняя:
— Сабина — так меня зовут на самом деле.
— Оу. Ого, — не находит, что сказать, Коралина, поэтому просто продолжает смотреть на Шерил так, словно видит ее впервые. Блондинка снимает очки, и теперь Коралина видит, что под глазами у той синяки. Вцелом Шерил выглядит лучше, чем могла бы после вчерашнего, но сейчас она кажется немного старше, чем обычно, хотя отсутствие макияжа как раз дает понять, что на самом деле Шерил, скорее всего, лет меньше, чем Коралине.
— Я не злюсь на тебя за то, что ты рассказала мне про Чимина, — говорит Шерил, и Коралина облегченно выдыхает.
Прежде чем уснуть прошлой ночью, она прокручивала в голове самые разные сценарии разговора с групис, но уснула, так и не найдя правильного. Судя по открытому взгляду Шерил и ее снисходительной улыбке, она действительно не злилась. Их отвлекает официантка, и они делают заказ, после чего блондинка продолжает:
— Вообще-то, я знаю его немного дольше, чем остальных. Мы познакомились в прошлом году, когда я ездила на их концерт в Осаку, — рассказывает Шерил, и Коралина внимательно слушает, стараясь не пропустить ни слова. — На том концерте было много групис, совсем зеленых, и таких, как я. Все хотели познакомиться с музыкантами, которые сжигали сцену. Но Чимин обратил внимание на меня, — она делает паузу, погружаясь в приятные воспоминания. — Я смогла попасть на вечеринку после концерта, и мы провели вместе чудесную ночь. Я оставила ему свой номер, и скоро он позвонил. Потом я поехала с ними в азиатский тур, затем — в летний тур по штатам. Они стали моей лучшей группой. Их музыка и они сами просто удивительные. Азиатский тур прошел идеально, но прямо перед началом тура по штатам Джин узнал, кто мой отец.
Шерил замолкает надолго и смотрит в окно, на отель и на прохожих, и Коралина чувствует, с каким трудом девушке дается продолжение монолога.
— Мой папа немецкий дипломат, человек строгих правил. Он не одобряет моего увлечения музыкой и рок-звездами. Поэтому мы не общаемся. Однако я не перестаю быть его дочерью. Джин узнал об этом и конечно, не мог допустить того, чтобы я и дальше ездила с ними и тем самым ставила всех под удар. Если журналисты узнают о том, что я сопровождаю «Glass Jar Ant», будет большой скандал, который отразится и на группе, и на моем отце, — Шерил выдыхает и снова делает паузу, чтобы собраться с мыслями. — Почти никто в тусовке не знает, кто мой отец и как меня на самом деле зовут. На самом деле, ты первая, кому я об этом рассказываю. Джин узнал все сам. В тот момент я больше всего хотела поехать с ними в летний тур, и поэтому я не нашла ничего лучше, чем переспать с Джином в обмен на его молчание.
Коралина пораженно охает, чем вызывает тихий смешок у Шерил:
— Я знала о его чувствах ко мне еще с первого тура. Как думаешь, кто из нас более жесток? Чимин, который привязан ко мне, но при этом ведет себя, как мудак, и знать не знает, кто я на самом деле. Джин, который знает о моих сильных чувствах к Чимину и группе и пользуется ими, чтобы спать со мной. Или я, которая врет Чимину и всем остальным и использует любовь и доверие Джина, чтобы оставаться рядом с ними подольше? — блондинка грустно улыбается.
Им приносят заказ, и Шерил начинает резать на мелкие кусочки оладьи. Коралина наблюдает за ней, не имея никакого желания даже притрагиваться к своей еде. Она, конечно, знала, что Шерил — девушка неоднозначная, но чтобы настолько? Журналистка даже предположить не могла такие интриги.
— Чего молчишь, Коралина? — с улыбкой спрашивает Шерил. — Теперь осуждаешь меня, а не Чимина?
— Честно говоря, мне жаль вас всех, — качает головой Коралина, — И я никого не осуждаю. Если кто в нашей компании и заслуживает осуждения, так это я. Из-за меня ты чуть было не, — она запинается, — не…
— Не волнуйся, — блондинка накрывает своей ладонью руку Коралины, лежащую на столе, и аккуратно сжимает. — Я в порядке. Завтра тур закончится, а послезавтра поеду домой. Отдохну какое-то время и знаешь, может, мне стоит что-то сделать со своей жизнью. Вечеринка, к сожалению, рано или поздно заканчивается, и хорошо бы уйти, пока еще весело, чтобы потом не было горько.
— Не могу представить тебя в другом месте, — честно признается журналистка, сжимая руку групис в ответ. — Но и меньше всего хочу, чтобы ты страдала.
— Невозможно любить Чимина и не страдать, — снова грустно усмехается Шерил. — Он такой сложный. Он добрый и внимательный, но ему всегда мало только меня. Ему требуется восхищение со всех сторон, чтобы его обожали буквально все. И он как будто не видит, что его действительно все так сильно любят. И я — больше всех, — блондинка опускает взгляд, чувствуя себя неловко. Она впервые говорила с кем-то о своих чувствах, и на самом деле сейчас ей было легче. — Прости, что напугала вчера. И спасибо, что пришла на помощь. Я так боялась умереть, но жизнь показалась такой невыносимой. А сейчас я сижу с тобой в кафе в самом красивом городе мира, на улице чудесная погода, а впереди концерт моей любимой группы. Все не так уж плохо, а ведь у меня этого могло бы и не быть.
Шерил смеется и приступает, наконец, к своему завтраку. В кафе тихо играет радио, на котором крутят песню муравьев из нового альбома, и Коралина чувствует себя героиней кино. Было бы лучше, если бы вся жизнь состояла из таких вот моментов? Теплых, счастливых, спокойных? Коралине кажется, что нет. Как сказал Юнги, страдая, счастье ценишь больше. Вот и сейчас журналистка решила ценить этот момент.
— Что у тебя с Юнги? Вы наконец переспали? — меняет тему Шерил.
— Боже, нет, — Коралина едва не давится кофе и чувствует хитрый взгляд блондинки на себе. Та ей явно не верит. Какое-то время они просто молча едят, наслаждаясь обстановкой, но потом Шерил снова включает нравоучительный тон:
— Будь осторожна, — строго говорит она. — Ты нравишься Тэхену, и он знает, что ты не групис. А значит, и относится к тебе серьезней. Юнги думает, что ты просто любишь рок-н-ролл и спать с музыкантами. Его чувства на другом уровне, не забывай об этом. У него есть принципы, и то, что он нарушил один из них и поцеловал тебя, еще ничего не значит.
Об этом Коралина вообще не думала и не очень хотела. Все это имело значение сейчас, но станет неважным, когда Юнги узнает о том, что все это время она врала. А потом тур закончится, и Коралина вернется в Берлин.
— Прости, я не хотела быть жесткой. И я знаю, что сама не следую своим советам, но Коралина, я была бы так рада, если бы они смогли уберечь тебя от ошибок, — мягко говорит Шерил. Она оставляет на столике деньги за завтрак, и, когда они обе поднимаются со своих мест, порывисто и крепко обнимает журналистку. На них косятся официантки, но девушки не обращают внимания. Коралина прикрывает глаза и вдыхает соленый запах волос Шерил, чувствуя спокойствие.
Блондинка цепляет очки обратно, и они выходят на улицу. Погода и впрямь замечательная.
— Лина, — снова обращается к ней Шерил именем, которое сама придумала, когда они переступают порог отеля. — Я прошу тебя, не грузись сейчас, не думай о плохом. Тур скоро закончится, очень важно, чтобы ты запомнила его как потрясающее приключение, каким он и был.
— Я наломала столько дров, — поджимает губы Коралина. Девушки поднимаются на лифте на свой этаж.
— А кто нет? — смеется Шерил. — Это вечеринка, Лина. Кто-то напивается и засыпает за столом, кто-то целуется с лучшим другом, кто-то падает в бассейн с крыши, а кто-то открывает кому-то душу. Лина, — блондинка останавливается посреди коридора и берет лицо девушки в свои руки, чтобы та не отводила взгляд. — Это жизнь. Здесь ошибок не избежать. Все проходит, и боль, и радость, но знаешь, что самое важное?
— Что?
— Музыка.
Блондинка отпускает Коралину и снова лучезарно улыбается, и журналистка не может поверить, что вчера эта девушка пыталась покончить с собой.
— Знаю, что ты согласна, иначе бы тебя тут не было, — подмигивает ей групис. В этот момент из-за приоткрытой двери одного из номеров показывается голова Хосока.
— Где вы ходите? Травку будете? — добродушно интересуется он и добавляет: — Лина, Тэхен тебя обыскался.
В номере, который вообще-то занимали Хосок и Джин, сидят все участники группы и их групис. Негромко играет музыка и стоит плотный дым от сигарет и травы. Все расслабленные, радуются внезапному выходному и лениво обсуждают, чем занять появившееся внезапно свободное время. Намджун крутит косяки и кидает на Шерил обеспокоенный взгляд, когда она берет у него один готовый. Блондинка, как не в чем не бывало, устраивается на диван рядом с Чимином, и он обнимает ее, ласково поглаживая обнаженное плечо.
— Ты меня искал? — Коралина подходит к Тэхену, сидящему у окна спиной к остальным. Не заметивший ее прихода, он вздрагивает и резко оборачивается, тут же тепло и радостно улыбаясь.
— Да, я хочу тебе кое-что показать, — парень поднимается и ласково берет руки Коралины в свои, глядя ей в глаза. У нее в груди разливается почти ставшее привычным тепло при взгляде на него, и кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к его карамельной коже. Коралине стыдно, потому что она чувствует, как на них смотрит Юнги, с которым они даже взглядами не обменялись со вчерашнего вечера. Но она приказывает своей совести заткнуться. Завтра тур закончится, и все это перестанет иметь значение.
Тэхен ведет ее в свой номер и просит присесть на кровать. Коралина неловко наблюдает за тем, как парень достает из чехла свою гитару и подключает ее к усилителю. Он садится на край кресла, закидывает ногу на ногу и устраивает инструмент на коленке. Быстро настраивает, пару раз пройдясь пальцами по струнам, подкручивает колки и поднимает взгляд на Коралину.
— Хочешь показать новую песню? — спрашивает она с улыбкой. Тэхен снова теряет весь свой образ крутого парня: напускная самоуверенность слетает с него, как шелуха. И вот он сидит перед ней уже совершенно обычный парень из Тэгу. Чуть взволнованный, добрый и красивый, со своей гитарой, лохматыми волосами и порванными джинсами. Он не знает о том, что Коралина целовалась с его другом. А если бы знал, сидел бы так же перед ней и смотрел бы так же ласково?
А если бы Юнги узнал о том, что она — журналистка, стал бы вообще говорить с ней?
— Да, я написал песню для тебя, — выпаливает Тэхен.
Коралина хлопает глазами, не зная, что сказать. Пауза становится неловкой, и музыкант улыбается:
— Я просто спою, хорошо? Надеюсь, тебе понравится.
Его пальцы касаются струн. Усилитель включен не на полную, поэтому звук гитары не громкий, а переборы звучат удивительно мелодично и нежно. Коралина вздрагивает, когда Тэхен начинает петь:
— Разве ты не хочешь уйти? Разве не хочешь сбежать? Я могу увести тебя куда угодно.
Ей неловко и хочется спрятаться куда-нибудь, но в то же время совершенно невозможно отвести взгляд от парня с гитарой. Тэхен сначала смотрит на свои пальцы, перебирающие струны, но потом поднимает голову и улыбается Коралине. И с улыбкой слова песни звучат еще нежнее, еще прекраснее.
Коралина знала, что отец написал для мамы много красивых песен, и часто слушала их уже после их развода, но никогда не видела, как папа исполнял их вживую только для той, кому написал их. Зато теперь она понимала, что чувствовала мама, слушая звучащие на радио, сцене и пластинках песни, написанные ей. Благодарность, восторг, трепет.
Любовь?
Все закончится уже завтра, но сердце трепетало, под кожей щекотали сотни бабочек, и Коралина не могла перестать чувствовать то, что затапливало ее в этот момент полностью.
— Я хочу показать тебе счастье, показать тебе все мои цвета. Просто скажи, что любишь меня, и я смогу отдать тебе все лучшее во мне.
Он последний раз ударил по струнам и замолчал, тяжело дыша и глядя на Коралину в ожидании ее реакции.
— Тогда в бассейне… — начала она неловко, и Тэхен перебил ее, отставляя гитару в сторону и подходя к кровати:
— Знаю, что спешу, но не могу молчать. Может, я веду себя, как идиот, но я никогда еще так сильно не хотел сказать ни одной девушке о том, что у меня есть к ней чувства, — затараторил он. — Это только первый куплет и припев. Я торопился показать тебе сейчас, потому что…
Потому что завтра тур закончится, Коралина вернется в Берлин, и скорее всего, они больше не увидятся. Незаконченная мысль мелькает грустью в глазах Тэхена.
— Не хочу, чтобы ты уезжала, когда тур закончится, — признается он, не решаясь прикоснуться к ней. — Я хочу узнать тебя, и хочу, чтобы ты узнала меня.
— Мой папа играл в популярной рок-группе, и он не смог совмещать роли музыканта, мужа и отца, — говорит Коралина, и с лица Тэхена улетучиваются все положительные эмоции. Он становится холодным, как обелиск, и чуть отстраняется, хотя и не отходит от кровати. — Я не верю в «долго и счастливо», если речь идет об отношениях с музыкантом.
Тэхен молчит какое-то время, переваривая информацию, и хмуро смотрит на Коралину. Затем глубоко вздыхает, наклоняется к ней и кладет горячую ладонь девушке на щеку. Глядя в глаза, медленно произносит:
— Но я — не твой отец, Лина. А ты не обязана повторять судьбу твоих родителей, со мной или с кем-то еще.
Он тепло улыбается и, чуть отстранившись, целует ее в лоб.
Коралина чувствует, как ее душат слезы, и зажмуривается, чтобы не заплакать, а Тэхен позволяет ей уткнуться в его живот.
Вдвоем они проводят несколько часов, просто бездельничая. Валяются в кровати, смотрят телек, который ловит только французское тв, и не понимают ни слова. Болтают о ерунде, и Коралина даже на время забывает, что завтра последний концерт. Когда небо над Парижем начинает понемногу темнеть, им в номер звонит Хосок, который сообщает, что все собираются покататься по Сене, и лучше им поспешить, если хотят присоединиться.
Из отеля выходят всей пестрой компанией. Сандра больше не липнет к Чонгуку, переключив свое внимание на Хосока, но тот к ней совершенно равнодушен. Шерил выглядит лучше, чем утром, хотя и веселится чуть меньше, чем обычно. Девчонки для прогулке по реке надели цветочные платья, и Коралина чувствует себя несколько неловко в платье, купленном для вечеринке в галерее, но другого у нее просто нет.
Прогулочная лодка оказывается весьма приличным катером (Джин сообщает, что благодарить за прогулку надо Хосока, который «подсуетился») с мини-баром, веселым капитаном и проигрывателем, на котором Полли ставит музыку. Они быстро отчаливают от берега и отправляются в путешествие. Коралина никак не может расслабиться, все еще думая обо всех событиях последних дней, поэтому просто сидит с почти нетронутым стаканом мартини, и любуется видами Парижа. Солнце медленно катится к горизонту, подсвечивая малоэтажную застройку столицы романтики. На их катере романтика тоже очень скоро начинает витать в воздухе, во многом благодаря Шерил и Чимину, которые много танцуют и целуются. Капитан катера смотрит на них и улыбается.
Такая вечеринка нравится Коралине намного больше, чем та, что была прошлым вечером в галерее, и совсем чуть-чуть больше, чем тусовки после концертов. Без посторонних их маленький праздник кажется уютным, почти семейным, и Коралина впервые задумывается о том, насколько все эти люди стали близки ей за время тура. Вчера она неосознанно про себя назвала Шерил подругой, и сегодня согласна с тем, что это, пожалуй, так. У Коралины никогда не было сложностей с общением с людьми, но и близких подруг не было тоже. Были девушки, с которыми она могла сходить куда-нибудь, поделиться переживаниями или поддержать их, но она никогда не чувствовала с ними какой-то особой связи. А с Шерил эта связь возникла, кажется, в первый же вечер, когда они доверились друг другу.
В лучах закатного солнца, на фоне Парижа все эти люди выглядели нереальными. Хосок был ослепителен в белой рубашке и очках-авиаторах, Джин, отдыхающий от работы, снова казался обычным парнем, а не строгим менеджером. Чонгук танцевал с Полли и Юнги и ярко улыбался, а Коралине было легче на душе, когда она видела его счастливым. Ей бы просто очень хотелось, чтобы все они были счастливы.
Заметив, что журналистка впала в задумчивость, Хосок пригласил ее потанцевать, и Коралина не стала отказываться. Они то ускорялись вслед за мелодией, кривляясь, то замедлялись, и Хосок галантно держал Коралину за руку и не позволял себе каких-то двусмысленных движений.
— Я ракета на пути к Марсу, летящая по курсу столкновения, — подпевает Хосок голосу Фреди, и на них смотрят прохожие, гуляющие вдоль набережной Сены. И сердце Коралины тоже поет, когда менеджер перехватывает ее в очередном па. Она замечает на себе влюбленный взгляд Тэхена, и случайно сталкивается с Юнги, отвлекшись. Мужчина только неловко улыбается и делает пару шагов назад, возвращаясь к Полли, с которой он танцует. Коралина на мгновение чувствует укол горечи, но быстро затыкает свою проклятую совесть, снова позволяя музыке захватить свои разум и сердце.
— Знаешь, несмотря на обстоятельства, — говорит вполголоса Хосок, когда песня заканчивается и они отходят немного в сторону, — Я очень рад, что ты с нами. Мне кажется, я все же не ошибся в тебе.
— Я не подведу, — так же негромко обещает Коралина, и мужчина чуть сжимает ее руку перед тем, как отпустить. Коралину распирает от чувств благодарности, уважения и восхищения, которые она испытывает к Хосоку. За время тура он сделал для нее столько хорошего, и она была даже рада, что он узнал, кто она на самом деле, до конца концертов. Жалела только, что не сказала ему об этом сама чуть раньше.
Небо постепенно темнеет, и вдоль Сены зажигаются огни, а на катере — фонарики, делающие их вечеринку еще уютнее. Коралина замечает, что никто толком не пьян, но всем весело. Похоже, вечером перед последним концертом все позволили себе расслабиться как следует.
Она возвращается к Тэхену, и он сразу же обнимает ее за талию, притягивая к себе.
— Не говорил с Чонгуком? — видимо, набравшись смелости после проведенного с Хосоком времени, спрашивает Коралина. Тэхен морщится, недовольный поднятой темой, и машет головой отрицательно. Журналистка, повернувшись к нему лицом и положив руки ему на плечи, вкрадчиво говорит: — Неужели он тебе настолько противен просто из-за того, что ему нравятся мужчины, и ты позволишь этому разрушить вашу дружбу?
— Ты не понимаешь, Лина, — мягко убирая ее руки и сжимая в своих, говорит парень. — Чонгук мне как брат. Представь, если бы твоя сестра вдруг заявила, что ей нравятся девушки и, в частности, ты? Что бы ты делала?
— Я бы мягко дала понять, что между нами ничего быть не может, приняла бы ее и была бы рядом, чтобы помочь справиться со всем, — нахмурившись, поясняет девушка.
— Не могу я, это как-то… не знаю, это противоестественно, — возмущается музыкант, глядя куда угодно, но не на Коралину. Она выдергивает свои руки из его хватки и кладет их ему на щеки, заставляя смотреть на себя:
— Эй, он всегда был таким. От того, что ты узнал о нем что-то, он не изменился. Это все тот же Чонгук, — говорит она. — Когда ты узнаешь какую-нибудь неприятную правду обо мне, тоже отвернешься?
— Нет, зачем ты путаешь? Это разные вещи, — пытается вывернуться парень, но Коралина держит его крепко.
— Я не вижу разницы. Поговори с ним, если он тебе действительно как брат.
Тэхен все-таки вырывается и, взглянув печально на девушку, уходит. Коралина закатывает глаза и облокачивается о перила палубы, глядя на танцующих музыкантов и девушек. Пожалуй, ей бы тоже стоило поговорить с Чонгуком, но сегодня он был весел и без ее общества, а Коралине не хотелось портить настроение. Пообещав себе подойти к нему завтра утром, она удовлетворенно вдохнула ночной воздух. Откуда-то потянуло запахом жареного мяса.
Играла медленная песня Aerosmith, и потому Шерил и Чимин самозабвенно целовались в центре импровизированного танцпола. Глядя на них, Коралина задумалась о том, что несмотря на сложность их отношений, они действительно подходили друг другу. Оба совершали глупые поступки, оба были бунтарями по натуре, и оба — ужасно чувствительные. Только если Чимин свою чувствительность демонстрировал, требуя к себе внимания и одобрения, то Шерил ее прятала за маской вечно веселой подружки музыкантов.
Может, у них шансов было даже больше, чем у Коралины и…
И кого-нибудь еще.
— Вы поругались?
Коралина вздрагивает от неожиданности, потому что либо она задумалась настолько крепко, что не заметила подошедшего Юнги, либо он подкрался незаметно. В любом случае, он сейчас стоял рядом с ней и цедил свой мартини.
— Нет, просто говорили о Чонгуке, — не видя смысла врать, делится Коралина.
— Я знаю: все, что мне нужно понять, это что меня поцеловали, — вклинивается в их толком не начавшийся разговор Стивен Тайлер. Коралине хочется отмахнуться от песни, звучащей так некстати, прямо как в романтических фильмах, когда два героя никак не могут признать свои чувства друг к другу.
— Думаю, они помирятся, — пожимает плечами Юнги, тоже облокачиваясь об ограждение, но спиной к палубе. — Что будешь делать после тура?
— Вернусь домой, к своей скучной жизни, надо полагать, — уклончиво отвечает Коралина, глядя на то, как Чимин и Шерил буквально пожирают друг друга просто потому, что не на Юнги же ей смотреть.
— Если нашу любовь охватит пламя, я не смогу сопротивляться этому.
— Почему не останешься с Тэхеном? — кажется, что ему вообще безразлично, но Коралине кажется, что будь так, музыкант вообще бы не стал спрашивать. — Он, похоже, серьезно настроен. Никогда не слышал, чтобы он писал песни девчонкам.
— Правда? — наигранно-удивленно уточняет Коралина. Этот разговор ее почему-то ужасно бесит, как бесит и Полли, которая сверлит их взглядом, как бесит песня, слова и мелодия которой вгрызаются прямо в душу. Поэтому она, невинно хлопая глазами добавляет: — Ты вроде бы не целуешься с группис я слышала.
— Это не любовь, пока ты не отдашь мне сердце.
— А еще я не успокаиваю их в истерике, — перечисляет Юнги, и тон его становится раздраженным. — Не говорю с ними о музыке, не обсуждаю мою гитару, не слушаю их истории про папочку и мамочку, не бегу с ними спасать их подружку, которая решила самоубиться стимуляторами, и не сижу у их кровати всю ночь.
— Я умираю, — голос вокалиста группы звучит особенно отчаянно, когда мелодия на секунду стихает, и у Коралины сердце делает кульбит, потому что их с Юнги взгляды пересекаются в этот момент. В его глазах плещется такое сожаление, что ее это даже пугает на мгновение. — потому что позволяю тебе делать со мной то, что ты делаешь.
Он жалеет о том, что они стали близки?
Коралина отшатывается от него. Она только немного успокоилась и пришла к тому, что все ее поступки в туре были не такими уж непоправимыми, как сталкивается с таким.
Чтож, всем мил не будешь. С Сандрой у нее тоже отношения не сложились.
Журналистка разворачивается на пятках и, оставив свой бокал на столике, идет в центр палубы, туда, где горят огоньки, играет музыка и танцуют ее друзья.
Следующий день начался в обед, когда все как следует отоспались и поехали в Аккорхотелс Арену. Коралина собиралась сбежать сразу после концерта, чтобы не затягивать прощание после того, как во всем признается парням. Она хотела сделать это, когда концерт закончится, дабы не испортить никому настроение. Поэтому сразу переоделась в свои брюки и рубашку, сложила в сумку все исписанные листы, визитку Хосока, деньги на обратный билет в Берлин, которые ей одолжила Шерил, и, накинув куртку Тэхена, поехала вместе со всеми на стадион. Куртку она собиралась оставить в гримерной и надеялась, что не простынет по пути домой.
Настроение у нее было паршивым с утра, но затем ее полностью захлестнули заботы о предстоящем концерте. Она помогала Хосоку с костюмами, также носила какие-то провода на сцену, на саундчеке была в зале, и за всем этим не думала о том, что это буквально последние часы с группой. К последнему концерту готовились особенно тщательно, хотя зрителей этим вечером должно было быть меньше, чем в Лондоне. Отвлекшись на помощь с последними приготовлениями, Коралина не думала больше ни о чем, много смеялась и суетилась вместе со всеми.
Она была так счастлива.
До концерта оставалось чуть больше часа, когда они сидели в гримерке с Чонгуком, Чимином и Шерил и собирались поесть китайскую лапшу, которую только что занес Хосок. Коралина тщетно искала в приборах вилку, но обнаружила только одноразовые деревянные палочки.
— Я вижу твои глаза, — строго посмотрев на нее, говорит Чимин, — Ты врешь. Ты же азиатка, как можешь не уметь есть палочками? — возмущается он, и Шерил хохочет, устраивая голову на его плече.
— Я выросла в Берлине! — оправдывается Коралина, и все дружно смеются, доказывая ей, что это не оправдание. — Там никто не ест палочками.
— Ты заблудилась в лабиринте жизни, Лина, — продолжает Чимин, — И забыла, где твоя родина. Я покажу, как надо.
Следующие десять минут они тратят на объяснения того, как правильно держать палочки. Коралина чувствует себя каракатицей, а собственная рука ощущается чужой, и лапша постоянно соскальзывает, чем вызывает смех у всех присутствующих, но Чимин демонстрирует поразительное упорство и усердие и не сдается. Наконец, журналистке удается донести еду до рта, и музыканты с групис радостно вопят.
Коралина жует и смотрит на то, как Чимин ласково обнимает Шерил, которая говорит ему, как гордится им.
Хосок приносит костюмы для Чимина и Чонгука и остается с ними. Скоро заходят Намджун, Наоко, Юнги и Тэхен, и в гримерной становится теснее. Парни переодеваются, и Чонгук долго критически осматривает себя в зеркале. Его губа затянулась корочкой, но надеть колечко все еще нельзя.
Боясь сделать что-то не так, Коралина осторожно останавливается рядом с ним. Девушка долгих полминуты думает о том, что сказать, но Чонгук оказывается смелее и негромко, с улыбкой произносит:
— Я рад, что ты здесь. Поможешь? — он поднимает руку, демонстрируя крошечную пуговицу на манжете рубашки, с которой не может справиться.
До концерта остается совсем мало времени, и они выходят в помещение, похожее на то, в котором все впервые встретились. Тэхен развлекает всех, бренча на гитаре, из зала слышится шум зрителей, ждущих начало концерта. Сердце Коралины наполнено бесконечным теплом и радостью просто от того, что она находится здесь. С ними.
— Что это такое?
Коралина вместе с остальными оборачивается на голос Юнги, и в ту же секунду ее сердце падает прямиком в пятки.
Гитарист стоит белый, как стенка. Глаза его злобно сощуренны, а челюсти сжаты. В руках он держит стопку листов, которые отлично знакомы Коралине.
— Я спрашиваю: что это за хрень? — мужчина подходит ближе, не сводя взгляда с Коралины. Журналистка рада бы за кого-нибудь спрятаться, только прятаться ей не за кого. Счастье всегда сменяет боль, ведь так? И иногда все идет не так, как люди планируют.
— Ты рылся в моей сумке? — не зная, что еще сказать, спрашивает Коралина, осознавшая, что никак иначе Юнги добыть ее записи бы не смог. Они лежали в сумке, которую она оставила в гримерке. Застегнутую, так что случайность сразу исключается.
— Что происходит? — вмешивается в разговор Чонгук. Голос ударника дрожит. Он еще не понимает, что именно случилось, но хорошо считывает настроение окружающих и догадывается, что точно ничего хорошего. Ему никто не отвечает, Юнги все так же смотрит на Коралину.
— Я не рылся, — сквозь зубы цедит он. — Я хотел, — музыкант запинается и выдыхает шумно, теряя контроль. — Да блять, не важно, что я хотел. Какого хуя, Лина? Или как тебя называть?
— Юнги, Юнги, давайте притормозим, сядем и спокойно поговорим, — Хосок поднимается с дивана, догадавшись о причинах злости гитариста, и подходит к ним, вклиниваясь между Коралиной и Юнги.
Коралина неосознанно делает шаг назад.
— Да в чем дело? — голос Чонгука становится высоким от волнения, и он тоже подскакивает и дивана, но остается на месте.
— Коралина — не групис, — спокойно произносит Намджун. — Она журналистка из немецкого «Falling Boulder».
На лидера устремляются все взгляды. Чонгук плюхается обратно на диван, а у Хосока глаза на лоб лезут, но не от самой новости, а от осведомленности Намджуна.
— Как ты ее назвал? — переспрашивает Чимин, на лице которого отображается богатейшая гамма эмоций.
— Ты знал?! — Хосок в два шага оказывается возле Намджуна. — Почему мне не сказал?
— Разумеется, я знал, — все таким же ровным тоном устало отвечает Намджун и внимательно смотрит на всех, переводя взгляд с одного на другого. — Я же лидер группы, не мог же я допустить того, чтобы с нами поехал в тур случайный человек. Джин тоже был в курсе, — менеджер кивает, скрещивая руки на груди. — Ему рассказала Шерил, а я узнал уже от него. Мы обсудили все вечером после концерта в Берлине и приняли решение взять Коралину с собой.
Коралина сама бы с удовольствием присела куда-нибудь, а лучше прилегла. В оборок.
— То есть вы трое были в курсе? — выгибает брови Чимин.
— Вообще-то, еще я знал, — прокашлявшись, негромко добавляет Тэхен, за что получает тычок локтем в бок от второго вокалиста.
— Я тоже, но я узнал правду только перед отлетом из Лондона. Позвонил ее редактор, а я снял трубку, — чтобы уже не оставалось никаких недомолвок, выкладывает Хосок.
— Замечательно, просто потрясающе, — Чимин закатывает глаза. — А нам с Юнги и Чонгуком вы сообщить не собирались?
— Я хотела сказать сегодня, после концерта.
— Заткнись, — сухо бросает Юнги, даже не глядя на нее. Чимин поднимается со своего места и спрашивает, раскинув руки:
— Просто супер. Есть еще что-то, что мы все должны знать после этого ебучего тура?
— Шерил в курсе, что ты просрал ее в карты, мы с Линой целовались, а Чонгук гей, — бесцветным голосом выдает Юнги, и Коралина видит, как вытягивается лицо Хосока, шокированного поступившей информацией.
— Хен! — Чонгук выглядит так, как будто сейчас расплачется. Коралина подается в сторону дивана, ведомая желанием обнять ударника и успокоить, но одергивает себя, потому что теперь не имеет на это никакого права. Она не слышит собственных мыслей, не чувствует биения сердца и кажется, не дышит. Зато все чувства обострены, и больше всего ей хочется, чтобы ее простили в эту же минуту, чтобы не дали оторваться, не прогнали.
Но взгляд Юнги колючий, прожигает насквозь. И Коралина понимает: не простит.
Она знает, о чем они все сейчас думают. Что вся ее дружба, хорошее отношение и разговоры были не более, чем игрой. И все с одной целью: выпытать у них какие-нибудь секреты, чтобы потом против них же и использовать. Никто из них теперь доверять ей не будет. Разве что кроме Тэхена, да и он выглядит обескураженным новостью о поцелуе.
Все продолжают молчать до тех пор, пока Джин не говорит:
— Пора на сцену.
Первым поднимается Намджун. Он подает руку Чонгуку, покрасневшие глаза которого выдают его желание вот-вот расплакаться. Лидер приобнимает младшего участника, и вдвоем они под пристальным взглядом Джина идут к проходу на сцену. За ними Тэхен уводит Чимина. Юнги сует Коралине в руки ее записки, и, больше не взглянув на нее, уходит, по пути выбросив в урну еще что-то. Обескураженные групис и раздраженная Наоко уходят тоже.
— Такое бывает, — Джин поджимает губы и тоже идет к сцене, похлопав Коралину по плечу. От этого жеста ей становится немного, но все же легче. По крайней мере, не все ее ненавидят.
До них доносятся крики фанатов, приветствующих вышедших на сцену муравьев.
— Я поеду, — поджимает губы Коралина, понимающая, что лучше ей не оставаться за кулисами на время концерта. — Спасибо за все.
Хосок обнимает ее, крепко сжимая в руках, и Коралина, уткнувшись ему в плечо, едва сдерживается от того, чтобы заплакать. Она собирает свои листы, быстро возвращается в гримерную, чтобы забрать сумку, и не видит, как в это время Хосок достает из урны конверт, выброшенный Юнги, и как они с Шерил сначала печально улыбаются, а затем усмехаются.
Когда она возвращается, Шерил стоит уже в одиночестве.
— Пойдем, малышка, — говорит блондинка со своей обычной озорной улыбкой, и за руку тянет Коралину через какие-то коридоры. Через некоторое время они проходят мимо охраны и выходят на стадион сбоку от сцены. На пяточке земли, свободной от зрителей, дежурят техники. Саму сцену отсюда видно не очень хорошо, но Коралине кажется, что она и этого не заслуживает. Они садятся на выключенные усилители и впервые за все время тура смотрят концерт так спокойно, не разговаривая, не пританцовывая, не подпевая. Шерил кладет голову на плечо Коралине, и они любуются сверкающей сценой и самой волшебной группой в мире в лучах софитов.
Песня за песней, время летит незаметно. Коралина жадно впитывает каждую строчку, каждую ноту. Она видит, что парни выкладываются на полную, и жалеет, что не может наблюдать за этим поближе.
Они и их музыка поют о светлом, теплом и прекрасном. О том, как закончится зима, как наступит рассвет, какой прекрасной бывает тьма, и как испытания и боль однажды пройдут. Коралина чувствует себя самой сильной, слушая знакомые строки.
Последняя песня начинается с гитарного перебора, и Коралине, которая следит за пальцами Юнги, кажется, что он играет не на гитаре, а напрямую задевает что-то глубоко внутри нее.
— Я больше не остановлюсь, ведь мы здесь, — голос Тэхена звоном разносится над стадионом, — Все вместе.
Шерил переплетает свои холодные пальцы с пальцами Коралины, и их сердца бьются вместе с барабанами, на которых так умело играет Чонгук. Ревут гитары, гремят тарелки и бочка, звук волнами распространяется над стадионом. Эти волны огромной силы, неконтролируемой энергии накрывают всех. Их чувствуют сидящие сбоку сцены групис и журналистка, их чувствуют зрители. И в каждом отзываются скрытые в аккордах и словах созвучия и смыслы, кричащие о невозможной, непростой судьбе, о нестерпимой, глубокой печали, и о горячей, безумной любви.
— Бросайте камни, мы больше не боимся, мы пуленепробиваемые.
Джин и Хосок тоже выходят на сцену, песня заканчивается, и над стадионом взрываются салюты.
Коралина задирает голову и чувствует, как по ее щекам текут горячие слезы. В черном парижском небе расцветают драгоценные цветы, и такие же цветы теперь цветут в ней.
Ей хочется снова поцеловать Тэхена. Снова обнять Чонгука, танцевать с Хосоком, отрываться на вечеринке с Чимином, наблюдать за Намджуном и Джином, говорить с Юнги.
Ей хочется перемотать пленку назад, услышать их песни снова, познакомиться с ними еще раз, еще раз понять, что вся жизнь и есть вечеринка, на которой случается всякое, и на которой можно остаться навсегда. Снова почувствовать себя на своем месте, смеяться и плакать, ошибаться и исправлять оплошности.
Прощаться — вот чего Коралине не хочется. Тем более, вот так. Она ненавидела себя больше, чем ее ненавидели сейчас Чонгук, Чимин и Юнги. Ненавидела за то, что найдя что-то важное, не сумела это удержать.
Когда фейерверки стихают, на сцене уже никого нет.
Коралина поднимается, крепко обнимает Шерил, и чувствует, что блондинка плачет и горячо шепчет ей на ухо:
— Я знаю, что ты вернешься, Лина, потому что ты должна быть здесь, с ними, и нигде больше, я так рада, что не ошиблась в тебе, и я уверена, что статья получится потрясающей, — Шерил целует ее в мокрые щеки, и Коралина думает, что они выглядят жалко.
— Спасибо, Сабина, — шепчет севшим голосом журналистка, и они смеются.
Примечания:
Песни, звучавшие в главе:
BTS — Live goes on
AC/DC — Highway to Hell
BTS — The Truth Untold (rock remix)
The Beatles — Let it be
Taehyung — Trevel with me
Queen — Don't stop me now
Aerosmith — Cryin’
BTS — Bulletproof (rock remix)