ЭМИЛИ
Эмили с трудом приходит в себя после разыгравшейся у нее на глазах сцены. И она делает для себя вывод, что ей совершенно не нравятся настолько эмоциональные люди. Хотя, наверное, «не нравятся» — чересчур категоричное и негативное заключение. Ей с ними некомфортно, вот это куда более близко к тому, что брюнетка почувствовала. На самом деле, Эмили МакФи фанатка персонажей из книг — ярких, одолеваемых страстями и плещущими эмоциями через край, но девушка не могла даже подумать, что встретив подобных людей в реальности, таких, как Захария МакКуарри и сестры МакЛанси, она в корне поменяет свое мнение. Почему? Наверное, потому что ссора с едва не последующей за этим дракой сильно отразилась в ее чувствительной душе. И дело даже не в том, что Зак повел себя противореча всем представлениям Эмили о джентльмене, подняв руку на девушку, а в том, что такие всплески эмоций губительны для ее ранимой натуры. Пока Рейна, Флора и Летта что-то обсуждают, активно жестикулируя, Эми стоит молча, вглядываясь в серое небо. Слова о мести, произнесенные МакОлей, пугают девушку. Она тут же переводит тему в другое, более безопасное русло, отвлекая своих новых знакомых от кровожадных мыслей, предлагая девочкам позавтракать. Эмили, как оказалось, единственная, кто запомнил расположение комнат после экскурсии Захари. Девочки следуют за ней по пятам, о чем-то тихо переговариваясь. Когда они входят в большую, светлую столовую, стол там уже накрыт. В комнате пахнет жареным беконом и свежей выпечкой, и в животе Эмили урчит. Девушки усаживаются за огромный деревянный стол, сервированный на четверых — очевидно, Захари больше не соизволит почтить их своим присутствием. «Тем лучше», — думает про себя Эмили, разглядывая стены, обшитые деревом. По правую сторону от больших, высоких окон с бежевыми занавесками, расставлены старинные шкафы-витрины с электрической подсветкой. Там красуется сияющий хрусталь, старинный фарфор и прочие предметы для парадной сервировки стола. Рейна, Эмили и Флора тут же приступают к трапезе, активно орудуя столовыми приборами. Только Летта страдает от отсутствия аппетита: блондинка ковыряется вилкой в яичнице, погрузившись в свои мысли. Девушки обсуждают свои дальнейшие действия и Флора предлагает прогуляться по окрестностям. — Летта, как фы фумаешь? — спрашивает Рейна сестру с набитым ртом. Эмили передергивает, но она старается не подать виду, что ее коробит такое пренебрежение к приличным манерам. — Что? О чем? — Миналетта возвращается к реальности и смотрит на сестру. — Я спрашивала, чем мы займемся после завтрака? Нас, вроде бы как, бросили! — Что это за странный замок такой? — хмурится Флора, задавая интересующий всех вопрос вслух. — Здесь что, больше никого нет, кроме слуг и Заразы Захари? — Мы слышали еще о брате Заразы Захари, который живет в правом крыле, — отвечает Рейна, подняв вилку в воздух. — Девочки, обещайте мне, что когда мы, наконец, увидим хозяев этого замка и нам все объяснят, — Летта обводит их троих решительным взглядом серых глаз, — мы им устроим прекрасную жизнь в отместку за такой «теплый прием». — Предлагаю просто закопать их как раз на месте той клумбы, — подает идею Рейна, и ее сестра одобрительно кивает, оценив идею. — Я даже не знаю, — задумчиво тянет Флора, не отрываясь от тарелки. — Может быть, что-то более … экзотичное? — Давайте, пока просто осмотрим окрестности, ладно? — не сдержавшись, прерывает этот разговор Эмили. Да, она терпеть не может насилие и провокацию и считает, что ответ агрессией на агрессию — не выход. Другими словами, Эмили за мир во всем мире. Ссоры, драки, месть — все это совершенно не ее метод. Зная о возможностях Рейны и Флоры, ее приводит в ужас одна только мысль о том, что они устроят во имя мнимой «справедливости». Даже то, что Летта пока еще не проявляла своих сил, Эмили не утешает: эмоциональность у блондинки, в любом случае, зашкаливает. Но Миналетту, кажется, не посещают подобные мысли, она совершенно не задумывается о последствиях: когда завтрак окончен, она уже злорадно улыбается, очевидно, предвкушая свершение мести. Девушки идут через внутренний двор замка, пересекая зеленые лужайки по узкой, выложенной камнем дороге. Эмили раздумывает о том, в какой период истории ее вымостили камнем, и ездили ли по ней когда-либо кареты, запряженные лошадьми? Ширина дороги позволяет ей предположить, что именно для этих целей дорога здесь и появилась. При свете дня ворота, через которые они все вчера попали в замок, выглядят все так же ужасающе. Флора оборачивается на возглас Дугласа, спешащего за ними по дороге. Она рассказывает дворецкому о том, что они намерены прогуляться по округе, и он удовлетворенно кивает. Дуглас обещает не запирать засовы, пока девушки будут любоваться островом. Вид, открывающийся любознательному взору Эмили, едва они оказываются на краю скалистого обрыва перед стенами замка, поражает ее в самое сердце. Она теряет дар речи, увидев бушующий океан с белыми барашками пены, темно-серый из-за нависших над ним облаков, и бескрайний простор до самой линии горизонта. Девушка прикрывает глаза, с наслаждением вдыхая солено-горький запах моря, чувствуя, как ее короткие волосы треплет свободный и дикий ветер. Позади них, по другую сторону обрыва, раскидано множество зеленых холмов, кажется, таких же бескрайних, как и океан. Ее нервы понемногу успокаиваются, уступая место спокойному умиротворению. Эмили МакФи и сама толком не знает, почему вдруг ей стало так не по себе из-за ссоры девочек с Захари. Эмоции ее улеглись и теперь, произошедшее кажется чем-то далеким и неважным. Она смотрит на Флору, Рейну и Летту, и на сердце у нее отчего-то теплеет. Ей кажется этот миг знакомым, будто она когда-то вот так же стояла с ними у самого края высокого обрыва. Эмили чувствует в эту минуту щемящую в груди близость к этим малознакомым ей девушкам, как будто когда-то, в прошлой жизни, они были друг другу очень дороги.МИНАЛЕТТА
Мы стоим на краю обрыва, которым оканчиваются скалы, упирающимся в большую бухту. Перед нами лежит океан, отражающий в себе серый свет пасмурного дня. Мои глаза слезятся от ветра, который беззастенчиво пробирается мне под свитер и заставляет меня мгновенно продрогнуть. Я раскидываю руки, расслабляясь и позволяя стихии окутать меня. В ушах стоит гул разбивающихся о камни волн, а прикосновение ветра теперь кажется ласковым и мягким. Свобода. Здесь я чувствую доселе незнакомую мне свободу духа, которую вызывает во мне ощущение безграничного пространства. Ветер треплет мои волосы, подбрасывая их вверх и тут же опуская мне на плечи. По дороге из замка Флора рассказывает, как оказалась на острове. И я должна сказать, что ей не очень повезло. Письмо от моего отца застало девчонку врасплох, и я хочу надеяться, что ей не придет в голову мысль поквитаться за свою судьбу со мной или Рейной. Флору отправили на остров Хайвей, чтобы она раскрыла все грани своей силы и научилась ее контролировать. Да, она, конечно, часто доставляла неприятности своей семье активной стороной своих возможностей: ее настроение менялось и выражалось это всплесками эмоций, вторя которым, в небе грохотал гром и сверкали ярко-зеленые вспышки. Но на то она и Ловец Грозовой Души, чтобы метать молнии, не понимаю я этого удивления ее родителей, будто бы они не знали о силах дочери. Флора популярно объяснила отцу, что никуда ехать не собирается, но слушать ее не стали. Если бы она не уступила, девушку бы все равно погрузили в самолет и отправили бы с Богом на этот остров. И вот теперь, Флора МакОлей здесь, стоит у обрыва одиноких меловых скал и смотрит на бушующие волны. Такая же одинокая с бушующим внутри океаном чувств. У Эми приблизительно такая же история. Только известие о том, что ее отправят на одинокий и суровый остров, она восприняла по-другому. МакФи не стала спорить или ругаться, Эмили просто хлопнулась в обморок, в лучших традициях романов викторианской эпохи. У нее, Флоры и Рейны есть одна общая причина, почему они находятся здесь: у всех троих есть активная сила. И если они не научатся ее контролировать, могут наделать много бед. Не умея управлять своими силами, эти три девушки представляют большую опасность не только для своих близких, но и для всех людей, которые их окружают. Мне тоже нужно рассказать о себе, я не могу больше отмалчиваться, иначе это будет похоже на вранье. А врать я не люблю, и не терплю, когда врут мне. Я открываю рот и слова сами собой складываются в предложения, хотя я заранее к такому разговору не готовилась. Я вижу, как расширяются в удивлении глаза девочек и все внутри меня сжимается. Я отворачиваюсь, обнимая себя за плечи. Мне почему-то ужасно стыдно и неловко, и я боюсь снова посмотреть на Эмили и Флору. — Если вы не захотите принять меня, я не обижусь. Я привыкла к тому, что ловцы меня избегают и сторонятся, — говорю я, рассматривая тонкую линию далекого горизонта. — Это ваше право. Я прекрасно понимаю, что стою на другой ступени и навсегда останусь там, даже если и научусь кое-чему у вас. Когда я поворачиваюсь и поднимаю глаза на Флору, она залепляет мне ужасно больную оплеуху. Ее глаза мечут молнии, а в моих ушах звенит. Сожаление, что я испытываю от ее реакции, все равно меня ранит, хотя я и готовилась к чему-то подобному. — Не смей так говорить, — вдруг произносит Флора, наклонившись ко мне. — Никогда. Ты одна из нас, и должна гордиться этим! Да, а вот такого я точно не ожидала. Потирая горящую щеку, я довольно улыбаюсь. В груди разливается какое-то теплое чувство, которое заставляет сердце трепетать. Флора стоит, подбоченившись, и грозно на меня смотрит. Но ее взгляд меня только забавляет, я уже не боюсь ее осуждения. Я смотрю на Эми, глаза которой горят интересом. Она немного мнется на месте, явно не зная, что делать дальше. Потом девушка делает несколько шагов вперед, оказавшись ко мне очень близко. Меня окатывает волной ее волнения. Как бы странно это ни звучало, но мне кажется, я смогла почувствовать ее эмоции. — Вот, смотри, — Эми достает из-под толстого свитера тонкую серебряную цепочку с кулоном. Это синий через голубое, топаз. Маленький камешек, заключенный в серебряную оправу. Эмили показывает мне свой амулет, свое самое дорогое сокровище, которое нужно беречь, как зеницу ока. — Топаз — камень дружбы, благоразумия, радости и духовной чистоты. Если носить его на шее, обрамленным в серебро, то он избавит от бессонницы. Раньше я носила этот камень на указательном пальце правой руки. Эми недолго вертит его в руке, а потом кладет другую руку мне на плечо. — Я уверена, ты еще вспомнишь, — ласково говорит она. Ее синие глаза искрятся теплотой. — А у меня апатит, он меня умиротворяет и делает гораздо спокойнее, — Флора мотает перед моим носом темно-зеленым камнем на кожаном ремешке. — Ты знаешь, мы с ним очень хорошо ладим. Если я болею, он тускнеет, а если мне хорошо, то мой камушек словно светится! Я никогда не могла бы подумать, что Флора и Эмили так легко меня примут. Более того, они показали мне, едва знакомой девушке, свое доверие. Это так удивительно! Я не пользуюсь уважением среди Ловцов дома, что и говорить, они меня сторонятся и презирает. Да, у меня, конечно, немало друзей в школе, они обычные люди, такие, как я. Но ЭТО совсем не то. Среди ловцов я, до сегодняшнего дня была изгоем, но теперь, как мне кажется, все изменилось. Я повстречала ловцов, которые считают меня равной. Смеясь над какими-то шутками, мы все вместе спускаемся по дороге, которая вчера привела меня и Рейну в замок. Мы дурачимся, перескакивая через кочки, толкаем друг друга и падаем в высокую, мягкую траву. Даже стеснительная Эмили не отстает от общего веселья. Ее щеки раскраснелись, волосы взъерошены, и то и дело, она громко прыскает со смеху. Рейна рвет траву, собирает ее в кучку и высыпает все это мне на голову. В ответ, я мчусь за ней и, настигнув сестрицу, запрыгиваю сзади ей на спину. Рейна принимается визжать, чтобы я с нее слезла, но тут на меня сверху наваливается Флора, и мы все втроем валимся в траву, устроив кучу-малу. Мы брыкаемся, толкаем друг друга и смеемся до боли в животе. Я уверена, ни одна из нас в этот момент не чувствует себя одинокой. Повеселившись вдоволь, мы направляемся в деревню. Дорога не близкая, но всем нам необходимо развеяться, и к тому же, увидеть остров, где нам предстоит начать новую жизнь, при свете дня. Деревня оказывается довольно большой и очень уютной, будто сошедшей с фотографий или открыток, что принято покупать в сувенирных лавках на память о путешествии. Аккуратные домики, сложенные из камня, светлые окна и множество горшков с цветами самых разнообразных расцветок. Здесь обнаруживается несколько магазинов, пара кафе, булочная и даже паб. Для меня, привыкшей к большому городу, все это кажется унылым, но с другой стороны, о чем я расстраиваюсь? Возможно, это наш первый и единственный раз, когда мы выбираемся в так называемый «центр». Мы идем по достаточно широкой мощеной дороге, которая видимо, считается тут главной улицей. По пути нам встречается лишь пара местных жителей, которые суетливо пробегают мимо нас. За деревней виднеются огороженные заборчиками пастбища. И много-много белых овечек. Около одного из загонов стоит вбитый в землю невысокий столб с табличкой. На ней аккуратно выведено белой краской название деревни: «Хайвей» — одно название с островом, на который мы попали. Рейна смотрит на часы. — Уже половина второго, ничего себе! — Вот это да, я даже не заметила, как время пролетело, — тяну я, рассматривая бескрайние зеленые поля. В животе у меня урчит, как бы в подтверждение того, что скоро обед и неплохо было бы перекусить. Флора тоже недовольно хватается за свои живот, надув губы. — Ой, смотрите! — я указываю пальцем в направлении леса. — Там коза! Настоящая, живая коза! Я хочу ее погладить. В нескольких шагах от нас, действительно, самозабвенно обгладывая кустарник, стоит коза. Рейна закатывает глаза и недовольно фыркает. — Надо возвращаться, Летта… — вздохнула она. — Я только посмотрю, — уверяю я сестру, и не слушая ее бодрым шагом направляюсь к животному. — Я мигом! Для меня увидеть подобное животное в непосредственной близости огромная радость. Вот вам и минус жизни в мегаполисе, где погладить козу можно разве что в контактном зоопарке. Но там вечно толкутся родители с детьми, орущими и визжащими от восторга, и несчастные животные находятся просто в шоке от происходящего. — Какая ты хорошенькая! И как же тебя зовут? — я глажу козу по пушистому боку. — Ты думаешь, она будет с тобой знакомиться? — прыскает со смеху Флора. Уж она то вдоволь насмотрелась на коз и овец на ферме, где выросла. — Ага. Она протянет ей левое копыто и скажет: «Леди Коза, очень приятно!» — поддакивает Рейна, и смеется собственной шутке. Я бросаю уничтожающий взгляд на них обеих и поворачиваюсь к девочкам спиной. Да, я никогда не видела козу в живую. Да, мне интересно. Что в этом такого смешного? Коза, тем временем, млеет от моих поглаживаний и несколько раз даже — о, какая милота! — мекает. — О, ты не можешь дотянуться выше! Я поняла, — наклоняю ветку кустарника ниже и отламываю самую на мой взгляд аппетитную. Коза мекает. Я верчу веткой у нее перед носом, но животное не реагирует, ветка ее совершенно не интересует. Коза, не мигая, смотрит на меня. — Ме… — Держи. Смотри, какая вкусная, — я верчу у нее перед носом несчастной веткой, но все без толку. Потом коза неожиданно бодает меня в живот. — Черт, как больно! Я хватаюсь за ушибленное место: — Эй, подруга, ты что? Коза наступает на меня, опасно наклонив голову. Ее рога, скажу вам, очень острые, я на собственном опыте это прочувствовала. Уж не знаю, что со мной не так, но все животные меня терпеть не могут. Стоит только мне приблизиться к ним, они впадают в бешенство. Мамин шарпей, завидев меня, заливается лаем и с визгом несется в атаку, а я уношу поскорее свои ноги. Поэтому Сэмми, эта дикая шерстяная сарделька, живет исключительно в маминой спальне. Кот моей школьной подруги с шипением кидается на меня, выставив когти. Его тоже запирают в другой комнате, когда я захожу в гости. Сейчас, погладив козу по большому пушистому боку, я надеялась, что так плохо обстоит дело только с домашними питомцами, но видимо, ошиблась. Я размахиваю веткой, пытаясь отвлечь внимание животины, но все это бесполезно. Коза еще пару раз больно бодает меня рогами, не переставая издавать странные звуки. А моя сестра катается со смеху, схватившись за живот, вместе с Флорой и Эми. Они совершенно не желают мне помочь! Бессердечные эгоистки! Разве это смешно? Я нервно пячусь назад, когда позади меня слышится рев мотора. Черт! Я стою на дороге. Передо мной — бешеная коза, слева — колючий кустарник, выше меня ростом, справа — забор, а сзади машина. Какая же дурацкая ситуация! Я ищу пути отступления, в панике озираясь по сторонам, но их нет. Раздаются нетерпеливые гудки. Оглянувшись назад, я вижу большой черный Jeep, который резко тормозит, подняв столб пыли. Еще раз взглянув на козу, я бросаюсь на машину. Не знаю, как мне это удалось, но через мгновение я уже стою на капоте огромного внедорожника, а коза с остервенением долбится рогами в широкий бампер. Фух! Я спасена. Возможно. Все зависит сейчас от реакции водителя. Из машины выскакивает мужчина, нервно жестикулируя руками: — Эй, женщина, ты спятила? Я мгновенно забываю о том, что вскочила на его капот и по моей вине бампер его тачки скорее всего нуждается в ремонте. Я просто задыхаюсь от охватившего меня от возмущения. «Женщина?» На каком месте у него глаза? — Эй, я не женщина, а девушка, ясно? — обиженно заявляю я, посмотрев сверху вниз на незнакомца, стоя на капоте его машины. Мне бросаются в глаза его длинные волосы, невероятного пепельно-белого цвета, но я стараюсь не подать виду. Он совершенно не слушает меня, а прогоняет взбесившуюся козу. — Эй, Люси! А ну, проваливай отсюда! Давай-давай! — он пару раз хлопает в ладоши, и коза, услышав его голос, как ошпаренная мчится к кустарнику и скрывается в нем. Ей, видимо, колючки не страшны. Незнакомец поворачивается ко мне. На нем светло-коричневая парка и легкая кофта и я удивляюсь про себя: «Ему что, не холодно?» — Чего встала в позу сахарницы, слезай! — приказывает мне он, сложив руки на груди. — Что это за коза такая? — интересуюсь я, пытаясь перевести внимание незнакомца на животное. — А, она бешеная. На всех бросается. Лучше к ней не подходить, — поясняет он будничным тоном уже без нот железа в голосе. Пока я неуклюже слезаю с капота, незнакомец не делает даже попытки мне помочь. Да-да, я знаю: как залезла, так и слезешь. И как вообще, мне удалось забраться сюда? Когда я оказываюсь на земле, ко мне сзади подкрадывается Рейна и издает звук «ме». Я подпрыгиваю на месте, как ужаленная и затравленно оглядываюсь, подумав, что Люси решила вернуться по мою душу. — О боже! — Рейну складывает пополам очередной приступ смеха. — У тебя глаза больше тарелки! Вот, зараза. — Твою козу зовут Люси! — пискнув, точно так же загибается от смеха Флора, держась за свой живот. — Люси, попробуй вот эту веточку! Или вот эту! — Рейна изображает, что машет веткой перед козой. — Хватит издеваться! — кричу я на них, краснея от злости. — Брось, Летта. Я еще никогда так не смеялась! — говорит приблизившаяся ко мне Эми. — И ты туда же, — негодую я. — Эта коза меня чуть не покалечила! — Ее зовут Люси! — хором кричат девочки, снова заливаясь смехом. — Вы — сумасшедшие! — заявляю я, гордо отворачиваясь. — Так, хватит смеяться, — и снова я слышу этот приказной тон. — Кто вы такие? — спрашивает нас незнакомец с холодным, каким-то безучастным голосом. Все разом пялятся на него, прекращая смеяться. — Люди, — нервно отвечаю я за всех. Эти три ненормальные еще не пришли в себя от смеха, и я тут единственная, кто может сказать слово, не скатившись в новый приступ хохота. Я вновь во все глаза пялюсь на невероятные волосы нашего незнакомца, с холодным пепельным оттенком. Он же не может быть седым: ему на вид лет двадцать шесть, не больше. Или, все-таки, может? Хотя, может быть, это вообще парик — мало ли в мире фриков? — Это я вижу. Как тебя зовут? — он тыкает в меня пальцем. Я лихорадочно думаю, соврать ему или нет. Вдруг, он потребует возмещения ущерба за машину или еще что-нибудь? А если мой папочка узнает, что я влипла в историю в первый свой день на острове, ему это совершенно не понравится. Пожалуй, не буду рассказывать, что это из-за меня Люси стала бешеной. А вообще, я его скорее всего вижу первый и последний раз. Почему-то мне кажется, что мы будем торчать в замке все время, как заключенные. — Миналетта Эриу МакЛанси, — внезапно для самой себя выпаливаю я под пристальным взглядом блондина. Черт, что я делаю? Я же не хотела ему ничего говорить… Его лицо на мгновение темнеет, потом правая бровь насмешливо изгибается, и он озадаченно хмыкает, окинув меня быстрым оценивающим взглядом. Незнакомец уже поворачивается к Рейне, а я все еще думаю, почему вдруг разболтала ему свое полное имя? Это вышло само собой, против моего желания. — Рейна, правильно? — он протягивает руку моей сестре, которую та робко пожимает. — А вы, я так понимаю, Флора и Эмили… Мы озадаченно переглядываемся, ничего не понимая.КУН
Кун усаживает девушек в машину, правда, не без усилий. Рейна очень долго упирается, да и остальные девушки тоже проявляют недоверие. Он дает обещание все им объяснить после того, как они заберутся в автомобиль. Девушки переглядываются, словно ведя между собой неслышный ему диалог, а потом Флора решительно направляется к машине. Кун захлопывает дверь за подозрительной Эми, которая забралась на заднее сидение последней, при этом успев обогнать возмущающуюся блондинку. Он обходит вокруг машины, чтобы удостовериться в том, что безумная Люси ничего не повредила. По правде говоря, Кун находится в небольшом шоке. Он еще раз благодарит небеса за хорошую реакцию, возведя глаза к серым облакам. Было бы очень глупо задавить дочку Оливера, не успев даже с ней познакомиться. Она появилась, как ураган, который предвещает бурю, вскочив на его машину. Куна тут же пронзило какое-то нехорошее предчувствие. И еще это ее имя… Какой черт дернул Оливера дать девчонке имя древней богини? Эриу. Она сама-то об этом знает? О том, что носит великое имя одной из богинь племен богини Дану. Конечно, нет, она даже не задавалась подобным вопросом, Кун в этом абсолютно уверен. Он сжимает кулаки и глубоко вздыхает, прежде чем открыть дверь автомобиля. Он поворачивает ключ зажигания, переключает передачу и нажимает на педаль газа. Четыре пары любопытных глаз глядят на него в ожидании. Кун смотрит в зеркало заднего вида и встречается взглядом с Флорой, глаза которой мечут молнии. Потом поворачивается к пассажирке на переднем сиденье. Миналетта сразу же отворачивается, положив голову на стекло. Он не может рассмотреть ее лицо: вокруг девчонки воздух словно вибрирует, окутывая ее пеленой. Неужели, это ее эмоции? Но какие? Злость? Обида? Радость? Что ж, в этом он не специалист, это по части Расти. Единственное, что Кун успел увидеть, это ее большие испуганные глаза. Кун делает над собой усилие, чтобы начать разговор в непринужденном тоне, словно всю жизнь только и занимался тем, как рассказывал разъяренным особам о причинах их ссылки на одинокий остров. — Да, я забыл представиться, Кун МакКуарри, хранитель, — Миналетта, которой после препираний с сестрой и Эмили досталось переднее сидение, отворачивается от окна и в ужасе смотрит на него. — Главное — вовремя, — бубнит себе под нос девушка, очевидно думая, что он ее не слышит. Кун резко поворачивает голову и окатывает блондинку ледяным взглядом. — У меня отличный слух, Миналетта и, говорят, отвратительный характер. Не советую комментировать мои манеры. «Боже мой, что за странное имя? У Оливера проблемы с фантазией? Даже язык не поворачивается так ее называть». — О да, милорд, — девчонка улыбается и хлопает длиннющими ресницами, но в ее голосе Кун чувствует плохо скрытый сарказм. — Зачем мы здесь? — без лишних церемоний задает вопрос Флора. Кун смотрит прямо перед собой на дорогу, не желая встречаться с Флорой взглядом в зеркале заднего вида. — Все по порядку. Я постараюсь объяснить все доступно и быстро. Что вы вспомнили после обряда посвящения? — То, что мы ловцы, — отвечает Флора. — Правильно, — Кун кивнул. — Вы вспомнили о том, что значит быть ловцом, о самой его сути. Во время обряда к нам возвращается память о нашей силе, способностях и возможностях. Девушки слушают молча, ловя каждое его слово. — Вы вспомнили о своей возможности перерождаться, но ничего не помните о своих прошлых жизнях, так? Три девушки на заднем сидении синхронно кивают головами. — Рейна, я думала, ты все помнишь о том, кем ты была раньше! Как тебя звали и все такое, — Миналетта резко поворачивается к длинноволосой брюнетке, зависнув в проеме между передними креслами. Если бы не ремень безопасности, она бы, очевидно, перелезла бы к своей сестре. — Ну, я немного приукрасила, — протягивает Рейна, отводя взгляд в сторону. — Мне больше мама рассказала о том, кем я была. Кун с трудом удерживается от разочарованного вздоха — его маленькая надежда умерла, не успев родиться. Хотя, ему следовало бы об этом догадаться — не в темпераменте древней богини Войны и Ужаса вот так спокойно реагировать на его появление. Узнай она его, Кун бы точно одними негодующими взглядами не отделался. — Вот и верь тебе после этого! — блондинка резко разворачивается обратно, недовольно скрестив на груди руки. — Я могу продолжать? — раздраженно бросает Кун, смотря перед собой на дорогу. — Ловец развивает свою способность Помнить прошлое в течении последующих лет после обряда Посвящения. Амулет, который он получает, способствует ему в этом и является защитником своего хозяина. Но об этом вам должны были рассказать сразу же после обряда. Кто-то из вас уже начал этим заниматься поиском своих воспоминаний? Молчание. — То есть, вам об этом никогда не рассказывали или вы просто этим не занимались? — Кун настолько удивлен, что его брови взлетают на просто непостижимую высоту. «Неужели, этих девчонок никогда ничему не обучали и не рассказывали?» — мужчина не в силах поверить в подобное. Его братья никогда не были ограничены ни в знаниях, ни в теории, не говоря уже об испытаниях на практике обретенных ими сил. Возможно, ситуацию меняло то, что клан МакКуарри жил слишком далеко от Оливера МакЛанси, но в любом случае, держать таких могущественных ловцов в неведении, словно слепых котят, это ненормально. «Что это за бред! Оливер не мог этого допустить, — Кун пытается найти логичное оправдание подобному раскладу, но не может. Остается лишь один вывод. — Оливер МакЛанси просто повредился в уме, другой причины и быть не может. Ограничивать их знания и не учить пользоваться собственными силами едва ли не до совершеннолетия, это полный идиотизм». — Я читала в большой книге, которую нашла в кабинете у отца, что есть специальные ритуалы или, если так можно сказать, упражнения, для того чтобы помочь ловцу вспомнить прошлое, — тихо говорит Эмили, смущаясь. — Но когда я обратилась к нему за этим сразу же после ритуала Возвращения Духа, отец сказал, что сам этим займется, когда я вырасту. Он сказал: «Сейчас не время». — Прекрасно, — закатывает глаза мужчина, поражаясь безответственности таких родителей. — А что ты скажешь, Рейна? — Ну, у меня похожая история. Но папа научил меня чувствовать свою стихию и понимать ее язык. А вот контролировать эмоции он научить меня так и не смог. Кун крепко сжимает руль, так что белеют костяшки пальцев. «Это ненормально. Нет, это просто абсурд!» — но Кун старается не впадать в отчаяние, у него все еще есть надежда, что хотя бы Флору чему-то научили. Он смотрит на девушку в зеркало. Она сидит задумавшись, опустив глаза на свои руки. — Нет. Я вообще ничего не знаю, — почувствовав его взгляд, произносит Флора. — Я жила на ферме, и у меня было полно забот, помимо этого всего. «Ферма. Замечательно! Какое может быть объяснение тому, что новое поколение ловцов живет в неведении? Их ничему не обучают и ничего не рассказывают. Какого черта творит Оливер?!» — настроение у Куна МакКуарри падает на самую нижнюю отметку, и появляется желание позвонить этому чертову вождю, чтобы высказать все, что он о том думает. Только сейчас до Хранителя доходят масштабы этого незнания. Да, ему и его братьям придется начинать обучение с нуля. Но это не проблема, этих девчонок всего четверо, к тому же, у них огромный потенциал, по крайней мере, у троих-то уж точно. А сколько подрастающих ловцов останутся без необходимых знаний и помощи? Что из этого выйдет? Неужели, весь их род обречен на забвение? Кун полностью уходит в раздумья и не замечает, как его машина оказывается у главных ворот замка. Он останавливается, очнувшись от своих мыслей, и сдает назад. Развернувшись, блондин направляет машину к черному входу: для этого нужно объехать западную стену замка и въехать под арку, которая ведет к темному тоннелю, а затем к большому гаражу.ФЛОРА
— Черный ход? — спрашивает Рейна, выбираясь из машины и оглядываясь по сторонам, когда беловолосый мужчина глушит двигатель и открывает свою дверь. — Да. Захари не любит, когда мы въезжаем в главные ворота, — отвечает ей блондин. — Это мы уже знаем, — угрюмо бормочет Миналетта, выпрыгивая из автомобиля. — Познакомились уже, значит, — ухмыляется Кун, озадаченно разглядывая четырех девушек, которые стоят близко друг к другу. Они похожи на маленькую стайку напуганных птенцов, которые выпали из гнезда. — Вы ответите, наконец, зачем мы здесь? — нахмурив брови, задает вопрос самая высокая из них, Флора. Она на голову выше остальных и держится более раскованно. МакОлей кажется, что она единственная из всех, кто не растерялся перед цепким, холодным взглядом второго из уже знакомых им братьев МакКуарри. Рейна ужасно напряжена, словно тетива лука, готовая в любой момент отпустить на волю стрелу. Эмили вжимает голову в плечи и, очевидно, даже боится шелохнуться, чтобы не привлечь к себе его внимание. Миналетта словно приросла к земле и похожа на застывшую статую, только раскрасневшиеся щеки выдают ее волнение. — Хорошо, я отвечу, — губы Куна сжимаются в тонкую линию, он делает усилие над собой, чтобы продолжить. — У меня есть четкие указания от вождя и я намерен их выполнить. Мне дан приказ взять вас под свое поручительство и обучить вас всему, что я знаю и умею сам. — А почему именно мы? — снова спрашивает Флора, исподлобья глядя на него. Причины пребывания на острове Миналетты и Рейны ей известны. Летта, родившаяся в семье ловцов, и не просто ловцов, а в семье вождя клана, была и остается обычным человеком даже после проведенного обряда Возвращения Духа. Возможно, таким образом, сэр Оливер МакЛанси хочет замаскировать пятно позора, которое легло на репутацию его семьи после открытия инакости Летты? Рейна, определенно, должна обеспечить надежность пребывания на острове Хайвей своей сестры. Кстати, а что, если Рейна должна следить за тем, чтобы Летта не сбежала? Что, если она здесь, потому что выполняет приказ вождя? Это открытие становится очень неожиданным для Флоры и, как ей кажется, очень близким к истине. В ответ на вопрос девушки, Кун извлекает из внутреннего кармана своей парки белый конверт с гербовой печатью МакЛанси. — Это приказ, — он отдает конверт в руки Флоре и она его внимательно рассматривает. — Этот документ подписан вождем клана, вы не имеете права ослушаться. Хотите вы того или нет, но вам придется следовать моим указаниям, потому что с сегодняшнего дня я несу за вас ответственность. И еще, этот остров — мои владения, и здесь я устанавливаю порядки. «Да, этот человек, определенно, не из тех, кто будет повторять свои слова дважды». В его голосе столько властности и железа, что Флора даже теряется, хотя ей никогда не нравилось подобное обращение к людям, и к себе в частности. Тем временем, пока девушки читают письмо Оливера МакЛанси, Кун вытаскивает сотовый из кармана и набирает по памяти номер. На его звонок никто не отвечает и лицо блондина темнеет. Продолжая звонить, Кун ведет девушек из гаража во внутренний двор замка. Флора жмурится от яркого света, пробивающегося через низкие облака. После полумрака подземного гаража, ее глазам непросто привыкнуть к резкой смене освещения. Кун ведет девушек по зеленой траве наперез широкого зеленого газона, игнорируя наличие петляющей мощеной камнем дороги. — Расти, немедленно спустись в гостиную, — едва не рычит блондин в трубку, когда ему, наконец, отвечают. Он не оборачивается, чтобы удостовериться, идут ли за ним девушки. — Миналетта, — ее имя из его уст звучит как-то напряженно, будто дается ему с трудом, — будь добра ускорить шаг. — Как? — пораженно восклицает блондинка, остановившаяся, чтобы завязать распустившийся шнурок. — Вы же даже ни разу не оглянулись! — Я и без этого чувствую ауру каждой их вас, — так же, не сбавляя шаг, отвечает Кун, — за исключением одной. Мне не нужно чувствовать твою ауру, я слышу твои шаги. Надменность в его голосе режет Флору по ушам, ее кулаки непроизвольно сжимаются, а брови сдвигаются к переносице. «О, как я надеюсь, что не ты будешь моим наставником, высокомерный чурбан!» Перед ней мелькает синяя вспышка, она слышит глухой звук от падения и едва не падает сама, но успешно балансирует и остается стоять. У ее ног, словно из ниоткуда, приземляется человек со спутанными, длиной до плеч темными волосами, абсолютно голый. — Мать твою! — вырывается у нее, и Флора во все глаза пялится на широкую, определенно, мужскую спину. — Нет, только не на мой газон! — слышится вопль Захари откуда-то сбоку, и тут же до слуха Флоры доносятся рвотные звуки. — Не переживай, Зак, — произносит девушка, округлившимися глазами смотря себе под ноги, — это были мои ботинки. — Прошу прощения, — пробулькало нечто у ее ног, — у меня просто жуткое похмелье. — Козел, — с отвращением шипит МакОлей, с размаху впечатывая подошву своего ботинка ему в лицо.