»…When you're sad, and no-one knows it
I'll send you black roses
When your heart's dark and frozen
I'll send you black roses…»
РЕЙНА
Рейна входит в свою комнату, попрощавшись с сестрой и девочками, и запирает за собой дверь. Ей, к слову, повезло больше, чем Летте — старшей МакЛанси выделили ключ от дверного замка, которым брюнетка непременно воспользовалась в первую же ночь в замке Хайвэй. Приняв ванну и почистив зубы, Рейна еще долго ходит по комнате, беспокойно меряя ее шагами. В камине приветливо потрескивает огонь, но пол все равно чертовски холодный. «Вот бы еще медвежью шкуру расстелить перед очагом — было бы просто идеально!» — думает про себя девушка, на миг останавливаясь на месте. Но в ее состоянии холодный каменный пол приходится весьма кстати: Рейна до сих пор чувствует, как горят щеки после произошедшего в кабинете её наставника. Спать девушке совсем не хочется, она перевозбуждена и взволнована, несмотря на то, что изо всех сил старается казаться спокойной. Лекция, что читал им сегодня Джед, прошла словно мимо неё: что-то Рейна слушала, а что-то нет, ее мысли крутились вокруг ситуации с ее наставником. «Почему у Джеда была такая странная, дикая реакция? Он повел себя так, будто имел на меня все права, будто я ему изменила. Связано ли это с прошлым, которого я не помню? И если да, то как это глупо с его стороны: цепляться за то, что давно кануло в Лету». Рейна ложится поперек кровати, раскинув руки в стороны. Ее взгляд натыкается на алый бархатный балдахин, что висит на столбиках кровати и дарит комнате уют. «Интересно, почему мне выделили именно эту спальню?» Комната Летты совершенно не такая — выкрашенные в холодный голубой цвет стены и темно-синие шторы, простая, хоть и старинная, деревянная мебель выглядят аскетично и неуютно. «Тот, кто распределял комнаты, должно быть, знал о предпочтении каждой из девушек? Иначе, как объяснить убранство этой спальни, которое так мне нравится?» И снова, мысли брюнетки возвращаются к Джеду. Странно, но несмотря на первоначальный испуг и замешательство от его реакции, Рейне было совершенно не страшно, она каким-то образом знала, что он не причинит ей вреда. Ярость, что появилась в светлых глазах Джеда так напомнила девушке ее собственную, что на какой-то миг Рейне показалось, что она видела в них танцующие языки пламени. Такая ярость была ей знакома, это неистовство было ей близко и понятно. Рейна будто увидела саму себя в нем, девушке показалось, что они с Джедом одинаковые, несмотря на его внешнее спокойствие и высокомерную заносчивость. Как выяснилось, в глубине души Джед МакКуарри такой же неудержимый, как и огонь, что вырывается порой из кончиков ее пальцев. Но самое странное это то, что после произошедшей сцены, когда губы Джеда касались ее кожи, Рейну еще долго не покидало возбуждение, которого она еще никогда не испытывала, и МакЛанси опасалась, что еще минута, и она ответила бы на эти поцелуи с не меньшей страстью, чем целовал ее Джед. И именно это приводит Рейну в ужас, именно поэтому она не может заснуть, испуганная собственными эмоциями и ощущениями, которые по всем законам логики должны были быть обратными. «Хотя, в этом нет ничего удивительного. Я такая же двинутая, как и отец. Очевидно, это семейная черта, осталось только подождать, как эта черта проявится в Миналетте». Еще долго крутившись в кровати Рейна, в конце концов, засыпает, погрузившись в беспокойный сон. Но спит она недолго: на прикроватной тумбочке вибрирует телефон, да так громко, что у брюнетки сводит зубы от этого противного звука. Рейна с трудом разлепляет отяжелевшие веки. Чертыхается, пытаясь нашарить рукой надрывающийся телефон. — Да, — недовольно хрипит она в трубку. — Рейна, дочка, как у вас дела? — раздается радостный голос отца. — Пап, ты знаешь, сколько сейчас времени? — брюнетка закатывает глаза и подавляет в себе желание обласкать папочку нелитературными словами за такой жизнерадостный тон. — Ты что, не рада меня слышать? — в голосе Оливера МакЛанси появляется притворная обида. — Рада, конечно, но спать ужасно хочется, — Рейна накрывается одеялом с головой, прижимая плечом трубку к уху. Ее глаза сами собой закрываются. — Ты мне только скажи, как вы там, и я отключусь. — Нормально. — Ты помнишь о том, что я говорил тебе? — уже серьезно спрашивает отец. В голосе слышатся стальные ноты, но они не действуют на девушку так, как могли бы, если бы она бодрствовала. — Да. — Ты обещаешь? — Да, — вновь повторяет она, вдруг вспомнив о просьбе отца. — Вот и умница, — на том конце раздаются противные короткие гудки, оповещая о конце разговора. — Ненавижу, — ворчит себе под нос брюнетка, выбираясь из-под одеяла. На душе мгновенно становится паршиво, а сердце сжимается от страха. Тяжело вздохнув, Рейна откидывается на подушке, чтобы собраться с мыслями. Иногда она совсем не понимает отца. Да что там иногда, практически постоянно. Оливер МакЛанси — загадка, которую Рейне не под силу разгадать, сколько бы она не старалась. «Что же теперь делать?» — спрашивает саму себя девушка. На лбу от тяжелых мыслей у нее появляется едва заметная морщинка. Рейна проводит рукой по волосам, слегка взъерошив их. Глаза совсем не желают открываться и раскалывается голова. Рейна кидает взгляд на старинные напольные часы, стоящие в углу комнаты. Сквозь незашторенное окно уже льется розоватый свет, освещая циферблат: половина пятого утра. «Могло быть и хуже, а так, еще остается немного времени на сон, — успокаивает сама себя Рейна. — Можно еще недолго понежиться в теплой постельке, а потом уже отправляться на это идиотское занятие с идиотом Куном». Сладко потянувшись, Рейна натыкается рукой на что-то колючее. Откинув одеяло, девушка видит на подушке, которая лежит на другой половине кровати, черные розы. Озадаченная, Рейна протягивает руку, чтобы погладить мягкие шелковистые лепестки. Под большими, тугими бутонами она замечает маленький белый конверт. Быстро открыв его, брюнетка пробегает глазами по аккуратным строчкам. «Когда ты печальна, моя богиня, прими эти розы, в знак моей преданности. К.» Легкая улыбка касается ее губ, взгляд на миг становится мягким и теплым. Рейна притягивает букет черных роз к себе, вдыхая их аромат, и снова погружается в сон.МИНАЛЕТТА
Я ненавижу Захари. Так хочется ему вмазать, что сил нет. Но, против ловца я совершенно беспомощна, могу лишь руками размахивать, и только. Вот бы мне заиметь какую-нибудь силу… Мечтать, безусловно, не вредно, а пока только и остаётся, что припасть ухом к двери и негодовать на это рыжее недоразумение. Этот патлатый козел выставил меня вон — в который раз за эту неделю! — мол, на его уроках мне ловить нечего. Учитель хренов. Притащил с собой мешочек с камушками, и собрался вещать про энергию минералов и их взаимодействие с магической силой. Откуда ему знать, может быть, во мне океан этой магической силы, просто он так глубоко зарыт, что я и сама не в курсе? Стою и слушаю его самодовольный голос, и становлюсь еще более рассерженной, чем когда Зак меня в очередной раз выгнал. Но не буду же я тут стоять весь день, верно? Вообще то, у меня есть наставник, вот и пойду его разыскивать. Наверняка, этот белобрысый тиран сидит в своём кабинете и наслаждается отдыхом после утренней тренировки, на которой он едва душу из меня не вытряс. Жаловаться, безусловно, некрасиво. Но подпирать каменные стены или слоняться по замку без дела мне уже надоело. Поэтому, я направляюсь прямо по коридору и, минуя лестничный пролет, оказываюсь у знакомой деревянной двери. Я могла бы и постучать, но настроение мое ни к черту, и наверное потому так и тянет нарваться на неприятности. Кун, и правда, сидит за своим огромным столом и пялится в какие-то бумаги. — Тебя не учили стучать? — подает он голос, не отрывая взгляда от этих, скорее всего, безумно скучных, бумаг. — Родители не особенно занимались моим воспитанием, — я пожимаю плечами и прохожу к столу. Усаживаюсь в кресло напротив и смотрю на своего наставника. — Почему ты не на занятии? — даже с опущенной головой видно, как изгибается его левая бровь. — Ваш высокоуродный, пардон, высокородный, брат меня выставил, — стараюсь держаться нагло, иначе Кун подумает, что я маленькая, испуганная девочка, неспособная о себе позаботиться. — Так достала уже его? — наконец, светло-голубые глаза-льдинки моего наставника обращаются к моей персоне. — Неправда! Я его совершенно не трогала, — почему-то, я не в силах скрыть негодование от того факта, что Кун считает меня виновницей произошедшего. — Зачем пришла сюда? Пожаловаться? — он откидывается на спинку своего кресла и вновь вскидывает свою бровь. Интересно, ему кто-нибудь говорил о существовании патентной системы? Серьезно, старший МакКуарри вздергивает свои брови так часто, что мне кажется, ему можно с уверенностью присвоить звание «первооткрывателя вздернутых бровей». — Поинтересоваться, как скажется мое необучение на его Рыжем Величестве, — закидываю удочку, стараясь не акцентировать внимание на том, что я и правда, пришла сюда пожаловаться. — Никак. Его прерогатива Эмили, а не ты, — интересно, есть что-нибудь в этом мире, способное растопить лед во взгляде этих светлых глаз? — Ага, то есть, остальных он обучает по доброте душевной? — Именно. У него, вообще, золотое сердце, — ухмыляется блондин, сложив руки на груди. — Да уж, скорее, каменное, — ворчу я себе под нос, непроизвольно закатив глаза. — Мина, что ты от меня хочешь? — в лоб спрашивает Кун. — Внимания, ваше Ледяное Высочество, — сладко улыбаюсь я, откинув волосы за спину. — Я занят, — Кун тут же утыкается взглядом в эти чертовы бумаги и делает вид, что меня не существует. — А я свободна и не хочу тратить время на шатание по замку, — возражаю я, стараясь не терять игривого тона. — Могу устроить тебя помощником на кухню, — великодушно предлагает мне МакКуарри, и я уверена, что он вполне серьезен. — Сам устраивайся, — мой игривый тон продержался не слишком долго. — Если тебе нечего делать, сходи в библиотеку, — как от назойливой мухи, отмахивается от меня Кун. — Может быть, найдешь там пару книг по этикету. — Почему мне достался ты? — вопрос сам, против воли, вырывается из моих уст. — По-моему, Эмили подошла бы тебе гораздо лучше. — Как я уже говорил, это карма, — хранитель разводит руками, несомненно, получая удовольствие от отчаяния, прозвучавшего в моем голосе. — Так где библиотека? — я решаю гнуть свою прошлую линию и ласково улыбаюсь его серьезному загорелому лицу, не получив в ответ даже намека на теплоту. — Не проводишь свою любимую ученицу? Закатив глаза к потолку, Кун глубоко вздыхает и откладывает свои бесценные бумаги. Подталкивая в спину, он выпроваживает меня из кабинета, и мы в молчании идем по пустому коридору в сторону гостиной. Свернув на узкую боковую лестницу, поднимаемся на третий этаж и, минуя еще один коридор, оказываемся у двойных дверей, которые, клянусь своими счастливыми шортами, очень давно не открывались. Когда я вхожу внутрь, мне становится дурно: полкам и стеллажам, кажется, нет конца. И все они в таком беспорядке, будто тут орудовал класс старшеклассников в поисках решебника к задачам по химии. Я чихаю и вижу, как поднимается в воздух облачко пыли. — Супер, — единственное, что могу выдать я, зажав пальцами нос. — Рад, что тебе понравилось, — Кун по-дружески хлопает меня по спине. — Развлекайся, — и с этими словами МакКуарри-старший уходит. Я скептично осматриваю помещение, вскинув брови, и понимаю, что моя любовь к книгам не настолько сильна, чтобы подцепить тут какую-нибудь древнюю бактерию и умереть в расцвете лет. Еще немного прогулявшись по коридорам замка, я выхожу на улицу. Сегодня, впервые за несколько дней нашего пребывания на острове, светит солнце и воздух прогрелся до температуры, когда можно разгуливать в одной футболке. Едва я вдыхаю свежий, благоухающий ароматами трав и морской соли воздух, так разительно отличающийся от теперь кажущегося горьким воздуха мегаполиса, я чувствую прилив бодрости и сил. Ну и черт с ним, с этим Захари и его занятиями с камнями! Главное, что я посещаю лекции Джеда, на которых пытаюсь вникнуть в суть его слов, и вечерние прогулки по стене в компании Расти, которые, правда, не слишком результативны ни для одной из нас. Махнув рукой на невидимого рыжего МакКуарри, я иду вниз по дорожке к амбарам, но вовремя соображаю, что там мне, в общем-то, делать нечего. Оглядываюсь по сторонам и вижу старенький двухколесный велосипед с металлической корзинкой на руле и, не раздумывая, иду к нему. Я качу вниз по дороге, что ведет к деревне, и распеваю какие-то глупые песни, что рандомно играют в моем айподе. У меня такое легкое, воздушное настроение, что смысл слов совершенно не важен, только ветер, ласкающий мои щеки, и солнце, разогревающее воздух, имеют для меня значение. И зелень. Бескрайняя, сочная зелень холмов и полей, что раскинулись вокруг. Нарезав пару кругов вокруг центра по мощенным камнем улочкам, я приглядываю для себя булочную, из которой доносится очень соблазнительный аромат корицы. Когда я вхожу туда, над моей головой звенит колокольчик и глаза посетителей мгновенно впиваются в мою фигуру. Мне становится неуютно, несмотря на то, что все лица выглядят доброжелательными, хоть и перебравшими с любопытством. Роюсь в карманах джинс и к своей радости обнаруживаю пару банкнот. Отлично, тогда смогу отведать местной выпечки и выпить чашечку чая, пока девочки напрягают свои мозги под руководством Захари. Я делаю заказ у довольно крупной рыжеволосой женщины, очевидно, хозяйки заведения и усаживаюсь на высокий стул у окна, чей подоконник оформлен под узкий стол. Не проходит и нескольких минут, как она ставит передо мной чашку с ароматным чаем и корзиночку с булочками, которые я выбрала. — Ты ведь из замка, да? — спрашивает она, и мне становится как-то неловко. Если уж и до этого все внимание было переключено на меня, то теперь посетители вообще перестали разговаривать и все обратились в слух. — Да, — неуверенно отвечаю, кидая косые взгляды на любопытствующие лица. — Это правда, что Кун решил выбрать себе жену и поэтому пригласил нескольких девушек на смотрины? — выдает женщина, и ее лицо мгновенно становится похожим на свеклу. При этом я понимаю, что она довольно молода, но из-за крупной фигуры и освещения за кассой выглядит на порядок старше. — Что? — у меня челюсть едва не падает в чашку с чаем после ее вопроса. Откуда у людей такая фантазия? — Я слышала, что несколько дней назад в замок приехали четыре девушки, и мы подумали, — хозяйка (или управляющая?) оглядывается по сторонам в смущении, — что раз уж Кун у нас холост, то он решил подобрать себе жену. — Кун? — тупо переспрашиваю я. Почему она говорит о нем таким подобострастным тоном? — Ах да! Да, Кун МакКуарри. Не знаю, я его вообще ни разу не видела. Я приехала погостить к тете, — сразу же вру я, желая откреститься от знакомства с этим Айсбергом. — К тете? — хмурится моя собеседница. — Да, она работает домоправительницей в замке, миссис Форбс. «Черт, что я несу? Я даже не знаю, как зовут эту домоправительницу». — Но разве у Фанни есть племянники? — раздумывает над моими словами женщина. — Чарли, ты не знаешь? — Не-а, — раздается с противоположного конца зала. — Вроде ничего такого не слышал. Такое ощущение, что в нашей беседе принимает участие весь сброд из собравшихся посетителей. У них это что, норма? — Я ее внучатая племянница. Дочка дочки ее троюродной сестры. Вы знаете, так сложно ориентироваться во всех этих родственных связях… — лепечу я скороговоркой, улыбаясь как можно шире. — Ах, так ты внучка Полли? А я-то думаю, кого же ты мне напоминаешь? — тут же добродушно похлопывает меня по плечу новая знакомая, имени которой я еще не знаю. «Какой кошмар! Во что я ввязалась?» Но мне уже поздно идти на попятный и остается только, что кивать головой. — Тогда, приятно познакомиться, — широко улыбается рыжеволосая, — меня зовут Софи. — Летта, — я быстро пожимаю ее крупную теплую ладонь. — А те три девушки? Они с тобой? — Софи возвращается к допросу, но смотрит на меня уже без той настороженности, что была в ее взгляде первоначально. — Да, но они больше с Расти, — я пожимаю плечами, доверительно понижая голос. — Вы знаете, он же на каникулах. — Да-да, уж этот парень точно не останется холостым. А ты надолго тут? — Не знаю. У меня проект, я пишу доклад о старинных замках Шотландии, которые не являются туристическими объектами, — ложь вырывается сама собой, и я отмечаю про себя, что все звучит довольно складно. — Как интересно! — Очень захватывающе, — скепсиса в моем голосе Софи не слышит, оно и к лучшему. — Так значит, ты не видела нашего Куна? —Нашего Куна? А он что, так популярен? — признаться, мне даже становится не по себе от этих собственнических замашек. — Конечно! — расширяет глаза Софи. — Такой красавчик… и такой неприступный! Все с ней понятно. Втрескалась по уши в этого истукана и напридумывала себе невесть что. Мне становится весело, едва я думаю о своем наставнике в таком ключе, и почему-то хочется засмеяться. — Неужели, ни одного шанса? Ни одного романчика не было? — я надеюсь выудить какие-то сплетни. — Вообще, — категорично заявляет Софи. — Столько девушек по нему сохло, и хоть бы с одной он сходил на свидание! Кун слишком придирчив, мы ему все об этом твердим. — Что-то уж очень неправдоподобно, — говорю я сама себе, представляя Куна МакКуарри в окружении подобных Софи девушек, стекающим в лужицу к его ногам из-за одного только взгляда в их сторону. — Может, он гей? — Гей? — испуганно пищит хозяйка, услышав мои предположения. — Как-то я об этом не подумала. Мне даже становится грустно: разбила мечты этой добросердечной молодой женщины, которая, несомненно, мечтает о мускулистом торсе моего наставника. Мне одно непонятно: как Кун мог заработать себе такую славу? Очевидно, я говорю это вслух, когда ко мне подсаживается какой-то парень и заявляет, что Кун без рубашки — это невероятное зрелище, даже если ты натурал. Я скептично смотрю на него, совершенно не представляя себе старшего МакКуарри в подобном свете. Между тем, этот парень предлагает мне попробовать местную пиццу, но я отказываюсь. Хотя он вполне себе симпатичный, и явно готов пофлиртовать. — Джеймс, это Летта, — говорит ему Софи. Можно подумать, никто в этом зале до этого не слышал, как я представилась. — Она живет в замке и пишет научную статью. Так что, будь с ней повежливее, вспомни о манерах. Пока мы обмениваемся шутками и я сыплю комплиментами выпечке Софи, дверь в пекарню с грохотом распахивается и я слышу грозный окрик: — Мина! Я подскакиваю на месте, едва не подавившись булочкой. Со страхом оглядываюсь назад и вижу, как в зал заходит мой наставник с выражением плохо скрываемого бешенства на лице. — Я обыскал весь замок, а ты оказывается здесь, — не обращая внимание на изумленные взгляды, выдает мой наставник. Мне хочется провалиться сквозь землю, ведь я соврала, что даже не видела Куна МакКуарри. — Время обеда давно прошло. Я молча встаю из-за стола, смотря куда угодно, только не на Софи и своего нового знакомого, который резким движением сует мне в руку скомканную салфетку. Смотря себе под ноги, плетусь следом за Куном, пока он раздает всем приветствия и даже пожимает кому-то руки. Но я не обращаю на это внимания. От стыда мое лицо пылает похлеще лесного пожара в Калифорнии. — Залезай, — не оборачиваясь, приказывает Кун, соизволив открыть передо мной дверь своего огромного джипа. Наверняка, красуется перед местными, чтобы сохранить лицо. Он же прекрасный и всеми желанный Кун МакКуарри, неприступный, словно скала! Я смотрю на своего наставника, который запрыгивает в машину и заводит мотор. Обернувшись через плечо, он кладет руку на подголовник моего сиденья и смотрит назад, разворачивая машину. Внезапно, его загорелые руки кажутся мне чрезвычайно привлекательными, и я не веря сама себе, пялюсь на них, как завороженная. Я что, сдвинулась? Или это стадное чувство во мне сейчас играет? Но почему-то в этот миг мне кажется, что вижу Куна МакКуарри в первый раз: я замечаю его высокие скулы, острый прямой нос и необычный разрез светлых глаз; кожу, покрытую загаром, контрастирующую с пепельно-белыми волосами, рассыпавшимися по его плечам, и мне отчего-то становится трудно дышать. Пальцы сводит судорога — так сильно желание заправить прядь светлого шелка за ухо. Легко влюбиться в парня с такими идеальными скулами, как у моего учителя. Но если обладатель этих скул вместо теплой улыбки, серьезен как ядерный взрыв, то тут уже стоит поискать проблемы в своей голове. Не иначе. Боже, у меня, определенно, протекает потолок. Не все в порядке с головой. Я чокнулась! Я запала на своего наставника.