ДЖЕД
У Джеда МакКуарри вечером после исцеления Захари состоялся непростой и долгий разговор со старшим братом. К счастью, Кун немного подрастерял свой пыл и больше не стремился разорвать Иллюзиониста на клочки, чтобы потом отправить эти клочки в многомерный Хаос. А то с него станется, достаточно только довести повелителя Льда и Пространства до нужной кондиции. Это, впрочем, удавалось немногим. Пораскинув мозгами и успокоившись, Кун пришел в комнату к Джеду, больше похожую на библиотеку или рабочий кабинет, именно на разговор, а не только чтобы отчитать Иллюзиониста за безрассудный поступок. Беседа двух братьев была долгой и непростой, и после нее Кун некоторое время провел в нерешительности, поглощенный раздумьями и сомненьями, наблюдая издалека за своей подопечной. И спустя два дня, сегодняшним вечером брат, приняв окончательно свое отношение к Миналетте МакЛанси, несомненно направится в свое тайное убежище, о котором кроме него и Фиб, больше никто не знал. Старший МакКуарри собирался провести обряд Призыва, и теперь в его сердце была вера, на которую он не решался раньше. В то время, как Кун МакКуарри готовится к исполнению ритуала, Джед сидит на окне в своей пропахшей книгами и воском свечей комнате. Здесь царит тишина, нарушаемая только треском огня в камине и тиканьем старинных настенных часов. Замысловатые тени пляшут на стенах, отражаясь от старинной каменной кладки стен. Джед долго смотрит в темноту за окном с мыслями о том, что его разрывает надвое желание, чтобы Миналетта оказалась Фиб (в чем он уже практически не сомневается) и вспомнила прошлое, и тем, чтобы Миналетта оказалась просто Миналеттой. Дело не в том, что Джед не желает своему брату счастья, нет. Просто он не знает и не может даже себе представить, каково это — любить того, кто тебе не предназначен. Не потому, что не верит в такую любовь, а потому, что боится ее разрушительной силы. Такие упрямцы, как Кун МакКуарри и Фиб МакАльпин, способны действительно на совершенно непонятные Джеду поступки. Чувства, что живут в сердце Иллюзиониста иной природы. Любовь к своей Второй половине предопределяющая, сильная, постоянная. Она вечна. Она знает границы, ей не угрожает упрямство, гордыня и самолюбие. Ей чуждо саморазрушение — зеркальное отражение чувств влюбленных, вплоть до ненависти. Хотя, Немайн с большим пылом бы с ним поспорила по каждому из этих утверждений — ведь их встреча и любовь несколько сотен лет назад привели к уничтожению целого народа, что несомненно не менее страшный результат, даже если примешать к произошедшему волю Судьбы и предначертанность, в которую Немайн верила непоколебимо. И только Джед об этом думает, как дверь в его кабинет раскрывается и с порога до него долетает рассерженный голос старшей МакЛанси: — Зачем ты мне соврал? Джед в удивлении оборачивается и смотрит на девушку, стремительно пересекающую комнату. — Будь добра, уточни, — но на самом деле Джед знает, о чем говорит Рейна, просто не хочет облегчать ей задачу — пусть выскажет свои мысли вслух. — Ты соврал мне о Йене. — О чем именно? — Он не может быть ловцом, — на этих словах напор брюнетки теряет свои обороты, голос становится тише. — Ведь проблема в том и заключалась, что я рассказала парню-не ловцу, кто я такая. Джед прищуривается, оценивая ситуацию: Рейна вынашивала эти мысли уже несколько дней, даже уговаривала сама себя, что наставник ей наврал, лишь бы не признавать тот факт, что парень, в которого она влюбилась, водил ее за нос. Очевидно, и ее собственный отец тоже. — Я тебе никогда не врал. — и это правда, хотя вряд ли слово «никогда» в данный момент времени они расценивают одинаково. Рейна и вовсе теряет свой запал, ее плечи опускаются, и Джед ощущает сам, как ее гнев утихает. И это плохо. Гнев и ярость для Немайн — источники силы, нельзя допустить того, чтобы они иссякли. Но и злить свою богиню Джед не очень-то хочет, их сегодняшние отношения вряд ли это переживут. — Но ты соврал мне, что ничего не почувствовал, увидев Йена на крыше. — В самом деле? — но Рейна так растеряна, что не улавливает двойного смысла фразы, или же намеренно его игнорирует. — Ведь если ты слетел с катушек при одной мысли о том, что у нас с Йеном что-то было, то увидев его на крыше, тебе не могло быть все равно, — озвучивает свои рассуждения Рейна, и ее доводы несомненно логичны и точны, но они летят мимо цели. — Почему же? И на это Рейна не знает, что ответить. Видя реакцию МакКуарри, девушка уже не может с уверенностью утверждать, что Джед по ней с ума сходит. Она не настолько уверена в себе, как хочет казаться. — Поверь мне, это так. — Но почему? — поведение наставника вводит Рейну в тупик, а старшей МакЛанси нужны ответы. «Как иронично, — думает про себя Джед, — сама она отвечать на мои вопросы не собирается». — Я твоя вторая половина, Рейна, — внезапно для них обоих, выдает Джед и чувствует, как ему становится легче. — Препятствия вроде Йена МакГрегора меня нисколько не тревожат. Рейна остолбенело молчит. Она не знает, как на это реагировать и хмурит в недоумении брови. А потом ее накрывает. — Зачем ты сказал мне? — едва не срываясь на визг, девушка впивается яростным взглядом в Иллюзиониста, сжимая кулаки. — Кто тебя просил? Почему нужно обязательно все испортить? И тут же летят книги с полок, с глухим грохотом падая на толстый шерстяной ковер, огонь в камине ревет словно раненный зверь, в комнате становится светло от взметнувшегося пламени свечей, Джеда обдает волной жара — его рубашка стремительно сгорает на нем и опадает пеплом на пол. Увидев последствия своего гнева, Рейна пугается. Она закрывает ладонью рот, стараясь сдержать готовое сорваться с губ рыдание, но дрожащие плечи выдают ее истерику. Джед изумлен подобной реакцией — чтобы Немайн боялась собственных сил? Немыслимо. Он легко ликвидирует последствия бушующих эмоций Рейны, едва сдерживаясь, чтобы не броситься утешать свою подопечную, тогда все будет еще хуже. Рейна же быстро берет себя в руки и успокаивается, хотя дрожь ее пальцев не утихает. — Так вот в чем дело? Поэтому ты так на мне повернут? — Рейна МакЛанси придерживается правила, что лучшая защита это нападение, и если Джед даст ей волю, она вновь начнет с ним ссору, стараясь скрыть за ней свои истинные чувства. — Я на тебе не повернут, не льсти себе, — Джед пытается сохранить лицо, даже набить себе цену, но прекрасно понимает, что это ему не удастся. — Ну, это все объясняет, — многозначительно хмыкает Рейна и расслаблено плюхается рядом с ним на подоконник. Ее скачущее настроение и внезапная напускная расхлябанность тем не менее, не могут обмануть МакКуарри. — В твоей маленькой темноволосой головке слишком много мыслей, Рейна, но ни одна из них даже близко не отражает сути того, о чем я говорю. — несмотря на потерю статуса невозмутимого, непредвзятого учителя в глазах своей подопечной, Джед решается обьяснить ей разницу «повернутости» и «любви». — На что это ты намекаешь? На мою неспособность включить мыслительный процесс? — Нет, ты просто мыслишь сейчас иначе, и вовсе не о том, вот и все, — блондин деловито пожимает плечами. — Откуда тебе знать? Если не ошибаюсь, мысли ты читать не умеешь. «В то время, как проницательность в этой жизни у меня развита больше твоей, Немайн». — Верно, — Джед ухмыляется, кладет руку девушке на плечо и притягивает к себе, а она недовольно фыркает, надув губы. — Иначе, я бы узнал, почему ты связала ваши с Леттой сознания. — Я же сказала уже почему, — недовольно ворчит Рейна. — Это не вся правда. — Ты слишком много хочешь знать. Быстро состаришься. — У тебя никогда не получалось скрыть от меня истину. Поверь мне, я все равно узнаю, рано или поздно. — Отец обещал мне, что если Летта не справится с обучением, он не станет стирать ей память, — немного поразмыслив, сказала Рейна. — Если я ему помогу убедиться в том, что сестра — обычная, то отец сделает обычной и меня. Мы вместе с ней могли бы уехать куда-нибудь, забыть обо всем этом и жить нормальной жизнью. — Так вот в чем твоя цель? — Джед шокирован. Он мог бы подумать о чем угодно, но не о том, что Рейна мечтает о жизни простого человека. — Я не хочу быть ловцом. Моя сила это проклятье, а не дар. Ты и сам видишь… — тихо говорит девушка. Она отстраняется от Джеда и старательно прячет от его взгляда свое лицо за тяжелыми прядями черных волос. — Ты должна просто научиться ей управлять, — произносит Джед фразу, которую Рейна слышала уже, наверное, тысячу раз и которую яростно ненавидит. — Это она управляет мной, неужели ты этого еще не понял? — Неправда. Все дело в твоем отношении к своему дару. — В любом случае, я не хочу продолжать это все, — Рейна делает попытку прекратить неудобный разговор и складывает руки на груди. — Что тебя так пугает? — Прошлое, — с готовностью отвечает девушка. — Я и раньше подозревала, что когда-то давно случилось что-то ужасное. Возможно, поэтому Летта ничего не помнит, а я подсознательно противлюсь своим силам. Но после случившегося с Заком… Летта не сказала мне ни слова, но я видела, как она шокирована, как ей было больно. А моя сестра испытала лишь отголоски реальных страданий Захари! Ты тоже неспроста умалчиваешь о многом, я же понимаю, что ты обходишь стороной какой-то важный период нашей истории и это намеренно, потому что тогда случилось что-то ужасное… — слова льются потоком, и Рейна, возможно, впервые говорит вслух о том, чего боится. — Я не хочу вспоминать то, после чего мне будет так же больно, как и Захари. — Но пока ты не вспомнишь, ты не узнаешь, кто ты, ты никогда не победишь в этой схватке с собственными силами, Рейна. Никогда не исцелишься, никогда не узнаешь что реальность, а что лишь твои догадки и фантазии. Такова была наша судьба и такой она и останется, мы не в силах это изменить. — Ты так говоришь, только потому, что помнишь, а я не хочу этого. Я не понимаю, почему мы должны следовать Судьбе. Джеду становится дурно. Он уже слышал эти слова. Фиб всегда противилась воле Судьбы, чем удивляла и восхищала Немайн, и в то же время, пугала этим сестру. — Все что я хочу сказать, это то, что ты никогда не обретешь себя, если не вспомнишь. Я не стану настаивать на этом, как хотел изначально, — Джед понимает, что это единственное правильное решение, которое позволит ему не потерять Рейну. Он откажется от обряда, который бы ускорил процесс воспоминаний. — Ты так потеряна, потому что не знаешь, кто ты. Они какое-то время молчат, слушая тиканье часов в комнате Джеда, но потом он говорит: — Прости, что сказал тебе. Я думал, что тогда тебе проще будет понимать, что мои действия всегда направлены только во благо тебе. — Я всегда чувствовала, что ты ко мне неравнодушен, просто… — девушка молчит, борясь с собой, но в итоге всё же произносит то, что ее беспокоит. — Неужели никто не способен полюбить меня просто так, не являясь моей Второй половиной, не являясь частью прошлого, этой самой предначертанности и Судьбы? — Глупая, — улыбается Джед, — я полюбил бы тебя в любом случае! — Легко говорить так, когда ты на это обречен. — Йен МакГрегор любил тебя вопреки предначертанности, Рейна, — как ни больно Джеду признавать это, но тем не менее это так, — иначе, стал бы он оставлять границы Потустороннего Мира когда тебе грозила опасность?РЕЙНА/ДЖЕД
До слуха Рейны доносится суматоха, царящая во внутреннем дворе замка, и несмотря на непростой разговор прошлым вечером с Джедом, в груди девушки разрастается легкий трепет и волнение от предвкушения празднества старинного кельтского праздника в честь богини Луг. Рейна бросает взгляд на дверцу старинного шкафа из красного дерева, на которой висят два традиционных шотландских платья: клетчатая юбка из шершавой шерстяной ткани, жилетка со шнуровкой и белая льняная рубашка с воздушными рукавами и кружевной оторочкой у ворота и на манжетах. Вчера вечером, до того, как состоялся разговором с Джедом, Расти вручил их старшей МакЛанси с довольной, заговорщицкой улыбкой. Рейна тогда долго рассматривала платья в своей комнате, раздумывала, какой из двух цветов выбрать — красный или темно-синий, даже примерила, но на душе у девушки было как-то неспокойно. В ее голове было много грустных мыслей, и они не давали ей уснуть несколько ночей подряд. Рейна, устав от собственных колебаний, решилась позвать сестру, чтобы показать наряды. Постучав в дверь соседней комнаты и не получив ответа, девушка попробовала войти, но дверь была заперта. Рейна предположила, что Летта, по своему обыкновению, принимает вечернюю ванну и не слышит стук. Раздосадованная, старшая МакЛанси нахмурилась, ее настроение резко упало к самой низкой, критической отметке. Сейчас у них с сестрой не то, чтобы натянутые отношения, но после всплывшей правды об объединении сознаний, Летта стала слишком закрытым собеседником, чтобы делиться с ней переживаниями. Невозможность выговориться и услышать слова поддержки от любимой сестры, лишала Рейну шаткого душевного равновесия, которое могла дать ей только Летта. И, наверное, именно эта невозможность поделиться с самым близкий ей человеком так сильно всколыхнула раздражение в груди Рейны, что она помчалась выяснять отношения со своим наставником. Что самое странное, после откровения Джеда и сама Рейна смогла ему открыться. Вероятно, узнав, что Джед ее Вторая половина, она инстинктивно поняла, что может ему довериться и ее тайные страхи и желания останутся в стенах его комнаты, он не расскажет о них никому. Поведав своему наставнику некоторые из своих тайн, девушка ощутила, что хоровод мыслей в ее голове стал тише. Поэтому утро Лугнасада Рейна встречает с легкостью в сердце и радостным ожиданием веселья. Сегодня она сможет почувствовать себя обычной, нормальной девчонкой, которая пришла на ярмарку или фестиваль и намерена оторваться в компании с любимой сестрой и подругами. А все потому, что проведение Лугнасада подразумевало отсутствие какой-либо магии, даже подготовка к празднику была проведена без применения чар. Распахнув тяжелые шторы, девушка радуется, что утро сегодня ясное и солнечное, в небе ни одного облачка. Открыв старые оконные ставни, Рейна слышит пение птиц и тихий шелест ветра в кронах деревьев. В воздухе пахнет летом и теплом. Из окон кухни на первом этаже замка доносятся вызывающие усиленное слюноотделение запахи свежей выпечки, пряностей и трав. Рейна умывается, наскоро причесывает длинные черные волосы и, не в силах ждать еще хотя бы минуту, выходит из своей комнаты, прихватив с собой платья. Опьяненная предвкушением веселого праздника, Рейна вновь собирается стучать в дверь в комнату своей сестры, на мгновение задумываясь о том, что Летта, возможно, еще спит, наслаждаясь отсутствием тренировки с Куном. Но на пороге тут же возникает Миналетта, такая же встревоженная, как и Рейна и, очевидно, давно уже проснувшаяся. Рейна трясет у нее прямо перед самым носом вешалками с двумя платьями. — Смотри, что нам выделили, — брюнетка широко улыбается сестре, словно маленькая девочка, которой на рождество мама сшила шикарный наряд Белоснежки. — Мы должны в это вырядиться? — удивляется блондинка, с сомнением рассматривая длинные клетчатые юбки. — Конечно! — с энтузиазмом восклицает Рейна, проходит в комнату и пытается примостить вешалки на дверь ванной комнаты, — это будет так весело! — Где ты их нашла? — интересуется сестра, игнорируя существование принесенных Рейной нарядов и сосредоточенно завязывая белые шнурки на кедах. — Их принес Расти. — «Настроение Летты какое-то неправильное, неужели ей не нравится идея переодеться в красивое традиционное платье?» — Он вчера утром был в деревне и прикупил нам четверым наряды. Правда, они классные? — Сразу видно, что у тебя не было костюмированных праздников в старшей школе. — Не ворчи, — Рейна решает не замечать отсутсвие восторга и предвкушения со стороны Летты. Она, словно бабочка, порхает по комнате, раздвигая тяжелые темно-синие шторы, — это же здорово! — Ты уверена, что нам стоит это надеть? — скептически вздернув бровь, интересуется Летта. Она выглядит чересчур спокойной, даже отстраненной, будто сама мысль о выходе из комнаты доставляет ей дискомфорт. И это совершенно не в ее стиле. Как правило, у Летты приподнятое настроение перед любым мероприятием и целая куча разнообразных идей, и Рейна надеялась на совместное веселье. — Да, все участники праздника будут одеты в национальную одежду. — безапелляционно заявляет она, вскинув палец вверх, — даже наши наставнички напялят традиционный костюм горцев. — Неужели, МакКуарри наденут килт? — лицо сестры тут же озаряется яркой лукавой улыбкой. Ну ещё бы, Рейна прекрасно знает, на что обратить внимание Летты. — Именно, — заговорщицки шевелит бровями Рейна. — Уговорила. Давай сюда платье! — Летта тянет руку, озорно закусив нижнюю губу. Рейна вручает сестре платье в сине-коричневую клетку, решив оставить для себя наряд в своем любимом красном цвете. Летта не протестует — неужели, ей сегодня без разницы, какой именно цвет платья надевать? Вот это, действительно, из разряда вон! Рейна предвкушала споры о том, кому какой цвет достанется, но их не последовало. Летта заплетает свои платиновые волосы в объемную косу, Рейна же закалывает свои тяжелые локоны в пучок, выпустив на висках тонкие пряди. Взглянув на сестру, облаченную в старинное традиционное платье, Рейна жалеет, что у нее никогда не было таких праздников, до приезда на остров Хайвей — девушка словно перенеслась в другую эпоху и живет другой жизнью, настолько органично она чувствует себя в этом наряде, и Летта смотрится в своем платье естественно и самобытно. Когда сестры выходят во двор, праздник уже в самом разгаре, несмотря на довольно ранний час — еще не перевалило за полдень. Играет веселая фольк музыка, доносящаяся из огромных колонок около пока еще пустой сцены, которые забрали из комнаты Расти. По восточной стене тянется линия палаток и шатров, на прилавках которых выставлены большие подносы с домашней выпечкой, мясными изделиями, сырами, напитками, орехами и традиционным хаггисом. Деревенские жители уже стоят в очереди за угощением, кто-то занял себе места у больших деревянных столов, расставленных перед палатками и шатрами. Мужчины одеты в традиционную для больших празднеств одежду — клетчатый килт из тартана и спорран спереди. Это одежда храбрых хайлендеров — шотландских горцев. Символ храбрости, свободы, мужества, суровости и упрямства настоящих шотландцев, который веками будоражит воображение прекрасного пола. Женщины нарядились в старомодные платья, похожие на те, что были сейчас на Миналетте и Рейне, которые носили в пятнадцатом-шестнадцатом веках: отрезное по талии, с юбкой в клетку, корсетом или жилетом со шнуровкой спереди и с пышными рукавами на завязках. Даже дети одеты в традиционные наряды, не уступая взрослым. «Жаль, что у нас дома никогда не отмечался этот день, — думает про себя Рейна, — даже не накрывался праздничный ужин». МакЛанси устраивали большой обед, празднуя Самайн, Бельтайн, день святого Эндрю — покровителя Шотландии, — Апхелио, Хогманей, но они никогда не праздновали Лугнасад. Однажды Летта, проходившая в средних классах младшей школы кельтские легенды, в которых описывалась история бога Луга праздник в его честь, стала упрашивать отца устроить дома по этому поводу прием. Тогда ее сестре было девять лет и она была очень заводной и любознательной девочкой, которая просто обожала праздники и подарки. Отец помрачнел, резко озвучил свой отказ и так громко хлопнул дверью своего кабинета, что мама потом очень долго успокаивала расстроенную и напуганную Летту. Оглядевшись вокруг, Рейна видит, что замковые ворота распахнуты настежь, гостеприимно впуская во внутренний двор жителей деревни. У нее разбегаются глаза при виде такого количества людей, одетых по старинной моде. Все они веселы и то и дело, смеются и громко разговаривают, порой перекрикивая друг друга, запивают закуску ароматным пивом или пуншем, рассказывают анекдоты и смешные истории, или просто дурачатся. Среди этой веселой разноцветной массы не видно ни одного МакКуарри и ни следа Флоры или Эмили. Рейна берет сестру за руку и протискивается среди шумного народа, мимо длинных столов и палаток с разными веселыми конкурсами. Все это действо очень сильно походит на ярмарку шумную, красочную, безбашенную. Странно, но Рейна чувствует себя здесь в своей тарелке, словно уже давно ждала чего-то подобного, чего-то такого, что очень сильно походило на прошлое, которое она еще не помнит. И воспоминания о котором никого не ранят, а наоборот, дарят радость и тепло. Она замечает высокую фигуру Флоры на другом конце двора, где на скорую руку возвели стойла для домашних животных (по старинной традиции, в Лугнасад проводили особый праздничный обряд, который обещал здоровье и плодовитость скотины). МакОлей стоит к Рейне спиной и о чем-то оживленно спорит с Расти, а Эмили закрывает рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Рейна отмечает, что ее подругам очень к лицу подобранные Расти платья. В яркой зелени своего наряда Флора напоминает эльфа, сошедшего с картин книги сказок. Высокая и стройная, с гордой осанкой, она словно вышла из легенд, ей лишь не хватает старинных украшений и причёски. Волосы Флоры, по обыкновению забранные в высокий хвост, в лучах летнего солнца и правда слегка отливают краснотой, контрастируя с ярко-зеленой клетчатой юбкой и кожаным корсетом. Рейна ловит себя на этой мысли и одергивает себя от улыбки, в последний миг удерживая себя от того, чтобы проболтаться и сказать Флоре, что Расти прав, она действительно немного рыжая. Светло-синяя ткань платья Эмили оттеняет ее глаза и они кажутся практически синими, но недостаточно темными, чтобы казаться черными. В коротких волосах МакФи, украшенных маленьким резным гребнем с голубыми самоцветами, мелькают синеватые блики, отчего Эмили похожа на олицетворение своей стихии — девушку-дождь. Рядом с подругами стоит Джед, деликатно отвернувшийся в сторону. На нем сегодня, как и на всех мужчинах в стенах замка, традиционный костюм горца в коричнево-зеленой расцветке клана МакКуарри, белая рубашка, коричневые гетры и высокие кожаные сапоги. У Рейны перехватывает дыхание. Она застывает на месте, когда он поворачивается к девушкам, к ней, лицом и она сама встречается с бирюзой его глаз. Что-то знакомое отражается в его облике, что-то родное, отчего больно колет сердце. Джед долгое мгновение смотрит Рейне в глаза, в которых танцуют мягкие, немного удивленные и счастливые языки пламени. Он впервые за все эти дни видит ее такой: с горящими от возбуждения щеками и взглядом, полным тепла и радости. В красном платье старинного кроя его подопечная так прекрасна, что Джеду становится физически больно. Немайн стоит с ним рядом, он чувствует ее тепло и ощущение озноба на какое-то время пропадает, до тех пор, пока девушка находится с ним поблизости. Повелитель Иллюзий позволяет себе поверить разыгравшемуся воображению, и на некоторое время подумать, что они живут в прошлом, в те годы, когда наконец встретились, и пока не настал самый страшный день в его жизни. — Что тут у вас происходит? — с ходу интересуется Летта, но ее вмешательство не разбивает картинку. Миналетта в противовес сестре, на удивление, выглядит несколько… терзаемой? Это слово не совсем полно, но отражает взгляд ее темно-серых глаз и выражение бледного лица… и в тоже время девушка кажется слишком спокойной, что ей не свойственно. Неужели, это предвестие бури? Затишье перед штормом, которое всегда наступает перед очень значимым событием? Джед внимательно вглядывается в ее глаза, которые на фоне платья выглядят синими, как грозовые облака. Когда-то он уже видел такой цвет глаз, и именно поэтому опасается предстоящей бури. Невольно, мужчина задумывается о том, как прошел вчера обряд Призыва, который собирался провести Кун. Поэтому Миналетта такая напряженная? — Расти доказывает, что у него под килтом, как у настоящего горца, ничего нет, — краснея, как помидор, отвечает Эмили. — Враки, — фыркает Флора, — это он может рассказывать вон тем наивным школьницам, — МакОлей указывает пальцем на стайку девушек, столпившихся у сцены. — Зря ты мне не веришь, — гордо выпрямляется Расти, выпятив грудь вперёд и уперев руки в бока, — когда я надеваю килт, мне запрещают подниматься на второй этаж автобуса в Эдинбурге или Глазго. — Однажды, когда мы ездили по делам в Эдинбург, одну пассажирку пришлось снимать с автобуса с сердечным приступом, — серьезно подтверждает Джед, пряча улыбку. — Что, она увидела под его килтом кружевные стринги? — скептично приподнимает бровь МакОлей, упорно отрицающая возможность отсутствия нижнего белья под длинным клетчатым спорраном. Рейна переводит взгляд с одного лица на другое и уже не в силах сдержать прорывающийся наружу хохот, прыскает в кулак. — Флора, почему ты уверена в том, что Расти нам врет? — смеясь, интересуется Летта. — Потому что ему это выгодно, только дай повод привлечь к себе внимание, — заявляет МакОлей, сложив руки на груди. — Хочешь проверить? — широко улыбнувшись, подстрекает девушку Расти. — Вот еще, ты только этого и ждешь! — А ты только и рада с ним поспорить, — закатывает глаза Эмили. — Да не правда это все, что шотландцы не носят нижнего белья под килтом, — упрямо доказывает свое Флора, — мне отец сам рассказывал! — А наш отец говорил обратное, — возражает ей Рейна. — Тогда, что по-твоему, у меня под килтом? — довольный разгоревшимся вокруг его персоны спором, не унимается Расти и заговорщицки шепчет эти слова, наклоняясь к самому уху Флоры. — Плавки с изображением супермена, — бросает догадку МакОлей. — Не-а, — тянет Джед. — Не верите? — А как же знаменитые шутки и рассказы по этому поводу? — спрашивает Летта. — Если честно, то я всегда задаюсь подобным вопросом, наткнувшись на мужчину в килте. И тут, быстрее, чем они успевают сообразить, рука МакОлей хватает подол юбки Расти и резко задирает ее вверх. — Видели? — довольно изогнув бровь, провозглашает девушка. Лица друзей странно вытягиваются, и даже у Джеда резко краснеют скулы. Вокруг повисает ошарашенная тишина, разговоры утихают и только из огромных колонок у сцены доносится песня OMNIA — Fee Ra Huri. — Что за… — нахмурившись, Флора обращает свой взгляд туда, где ее рука держит клетчатый килт. — Ну почему она никогда мне не верит? — удивленно выдыхает Расти, сцепив руки за спиной и гордо выпрямив спину. Резко отпустив его килт и покраснев до кончиков волос, МакОлей шепчет одно единственное слово «извините» и кидается прочь, скрываясь в толпе деревенских жителей. Вокруг сразу же возобновляются разговоры и смех, а Рейна хохочет так, что едва держится на ногах, вцепившись в плечо сестры. — По какому поводу такое веселье? — возникший, словно из ниоткуда, спрашивает Кун. Но даже его внезапное появление не прерывает громкий хохот. — Пожалуй, мне следует извиниться, — Расти прекращает смеяться и, развернувшись на каблуках, отправляется на поиски Флоры. Через пару секунд его высокая фигура исчезает в толпе гуляющих. — Понимаешь, Кун, мы спорили с Флорой о том, что у горцев под юбкой, — сквозь смех, отвечает брату Джед. — О, тогда я уже понимаю, каковы были последствия, — Хранитель улыбается уголком губ, разглядывая своих подопечных. Когда-то, несколько веков назад, они точно так же смеялись над этой шуткой. Джед словно очутился в прошлом, настолько ясно он ощущал его в царившей сегодня атмосфере. Старомодные платья девушек, длинные клетчатые юбки и пышные рукава ярко подчеркивали то, что видела его душа.