Козел отпущения

– Ты едешь домой? Мехмет вздрогнул от неожиданности, не заметив, как к их столику подошла «жена». Он долго пристально вглядывался в нее, практически прожигая взглядом ее затылок, но она, если почувствовала, ничем не дала это понять, и Мехмет так и смотрел бы на нее, если бы не грубый комментарий Медета. Если честно, у Мехмета уже чесались кулаки как следует врезать этому человеку по морде, и он просто не понимал, как Ягыз мог с ним дружить. Этот Медет был груб, высокомерен, не следил за языком, был расистом, сексистом, классистом, просто сборищем всех возможных недостатков, и почти каждая его фраза заставляла Мехмета внутренне поморщиться, а то и просто вздрогнуть от отвращения. С другой стороны, именно с таким человеком и мог дружить, наверное, Ягыз Эгемен. В тот вечер в Узундере Ягыз и сам показался Мехмету узколобым придурком, но тогда он был готов сделать своему двойнику скидку на шок и опьянение. По счастью, Мехмет был привычен держать лицо в любой ситуации, и даже когда Медет отпустил совершенно возмутительное замечание о прошедшей мимо молодой девушку, по виду, иностранке, он сумел сдержаться, а не дать волю кулакам, и только продолжал пить бокал за бокалом, и в его голове уже начинало шуметь. Но по крайней мере, его это отвлекло, и он больше не смотрел на Хазан, которая вдруг подошла к их столику. Признаться, Мехмет был удивлен, что «жена» предложила ему поехать домой с ней – удивлен, но доволен. Ему больше ни минуты не хотелось оставаться в обществе этого идиота. – Конечно, жизнь моя, – тут же поднялся он с места, заметив удивленное выражение лица Хазан – которая быстро приняла невозмутимый вид, покосившись на Медета. – Доброй ночи, господин Медет, – сквозь зубы выдавила Хазан, и Медет сладко улыбнулся, не поднимаясь с места, но всем телом разворачиваясь к ней. – Доброй ночи, сладкая моя. Этого Мехмет стерпеть уже не смог. Он обошел столик и склонился к уху Медета, крепко ухватив его за плечо. – Медет, братик, – почти ласково сказал он, сжимая зубы. – К моей жене, – он выделил слово «моя» – обращайся «госпожа Хазан» или просто «госпожа». А еще лучше, не обращайся к ней никак. И ко мне тоже. Новые правила, – быстро перебил он Медета, когда тот недоуменно вскинул брови и что-то заговорил. – Жизнь меняется, братец. И мы меняемся вместе с ней. Повернувшись, он взял «жену» под руку и пошел с ней из зала, кивая людям, уставившимся на него, в том числе Ниль, которая так и сидела за их с Хазан столиком, закинув ногу на ногу и нагло рассматривая его. – Что это было? – Прошипела Хазан ему на ухо, вцепившись пальцами ему в локоть, и Мехмет прошипел в ответ, продолжая вежливо улыбаться. – Скажем так, всему в этом мире приходит конец. Сегодня пришел конец моей дружбе с этим типом. Хазан на секунду замерла, она пришла в себя очень быстро, но он успел заметить ее замешательство. – Что он сделал? – Шепотом спросила она, когда он помог ей надеть пальто. Он только улыбнулся одними губами, чувствуя, что улыбка не касается его глаз. – Ничего. Вопрос был в том, что я не делал. Она вопросительно посмотрела на него, но Мехмет ничего не ответил, принимая свое пальто из рук гардеробщицы. Он весь вечер думал о том, как вести себя так, чтобы не испортить отношения Ягыза с этим человеком, но... Какого черта? Разве Ягыз подумал о его удобстве? С чего тогда думать ему? Нет уж, решил Мехмет. Он будет вести себя так, как ему больше нравится, и если... Когда Ягыз вернется и займет свое место, то это будет его забота, как разгрести все то, что Мехмет делал. Не то чтобы он особенно хотел что-то делать, Мехмет просто решил делать хоть что-то. Когда они подошли к машине, Хазан подняла руку, протягивая ему ключи, но Мехмет покачал головой. – Я выпил несколько бокалов за ужином, будет лучше, если поведешь ты, – коротко ответил он. Когда было свободное время, он постарался найти адрес особняка дома Эгеменов и изучить, как проще до него добираться, потому что он точно не мог всю жизнь... («Всю жизнь, что значит всю жизнь, всего пару дней, от силы неделю! Что за мысли тебе приходят, сынок!») Не мог долго прикидываться, что разучился водить машину – но кроме того, что Мехмет вообще не знал города, его еще и смущал трафик, непривычный после полусонного Портленда. – Раньше тебя это не смущало, – насмешливо сказала Хазан, и Мехмет пожал плечами. – Как я сказал, жизнь меняется. Хазан с сомнением покачала головой, но села за руль. – Значит, решил начать новую жизнь... – Насмешливо переспросила она, и Мехмет дернул краешком губ. – Можно сказать, проснулся новым человеком. – Конечно, – протянула Хазан, выезжая с парковки перед рестораном. Некоторое время они ехали в молчании, Хазан смотрела перед собой, а Мехмет, повернувшись, разглядывал ее. От брата к брату, да? Мать небрезгливая? Мехмету безумно хотелось дотронуться до ее щеки, она казалась такой невероятно гладкой...Он был пьян, второй раз за три дня. – Ягыз, я хотела тебя кое о чем спросить, – твердо сказала Хазан, и Мехмет заметил, как она крепко, до белых костяшек, сжала рулевое колесо. Ей явно не хотелось спрашивать. – Конечно, жизнь моя. Спрашивай, что хочешь...Она опять удивленно посмотрела на него. – С каких пор ты так меня зовешь? – Как? «Жизнь моя»? Тебе не нравится? – Мехмет склонил голову набок. – Как же мне тебя называть? Женушка? Любимая? Душа моя? Так ведь принято, нет? Или что-нибудь поинтереснее? Принцесса? Госпожа моего сердца? Жемчужина моей души? Ангелочек? – Мехмета несло. Два дня Эгемены не давали ему вставить и слова. – Котеночек? Голубка? Сладкая моя? – Последние слова он пропел особенно ядовито. – Нет, женушка, я решил. Я буду называть тебя «жизнь моя». Хазан опять посмотрела на него и повернула голову вперед. – Делай, что хочешь. Она уже говорила это раньше. – Ты постоянно это говоришь, – сказал он, не отводя от нее взгляда. – «Делай, что хочешь». Постоянно повторяешь эту фразу. Почему? Мехмет развернулся боком и откинулся, уперевшись спиной в дверь, так, чтобы лучше видеть свою «жену» – и поэтому прекрасно видел, как перекосилось ее лицо при этих словах. Это длилось, наверное, долю секунды, но он заметил, как ее передернуло – и тут же она приняла бесстрастное выражение лица. Мехмету хотелось расхохотаться, но он сдержался. – Так о чем ты хотела поговорить, жизнь моя? Он практически видел, как она заскрипела зубами. То есть, нет, он практически слышал это, а видел он буквально. Точно, именно так. Кажется, он был чуть более пьян, чем представлял. Хазан заскрипела зубами, сжала рулевое колесо до побеления костяшек, пару раз моргнула и заставила себя успокоиться. Ее лицо снова приняло нейтральное выражение, но Мехмет чувствовал, что внутри она кипит как вулкан перед извержением. Он смотрел документальные фильмы про вулканы, это было очень опасно, зачем-то подсунул ему мысль мозг. – Сегодня мы с Ниль встречались с потенциальными клиентами из Чехии. – Круто, – Мехмет еле удержался от желания сказать, что он был в Чехии – а если Ягыз не был? – Но у них очень жесткие условия. Жесткие сроки, жесткие правила, жесткие последствия в случае неисполнения... – Выбросят вас в окно? Хазан осеклась, оглядываясь на него. – Не поняла? – Пражские дефенестрации? Ну, знаешь, у них есть традиция такая, как только что-то не так, швырять людей в окно, обычно за этим следует гражданская война... – Мехмет сам понимал, что нес какую-то чушь, но не мог остановиться. Два дня ему не давали вставить и слова, и теперь у него словно сорвало кран, и информация начала литься из него потоком. Проблема была в том, что то, что ему хотелось сказать больше всего, он сейчас сказать не мог. Через пару дней, когда закончится дело с арабами. Тогда он все расскажет. – Это исторический феномен, понимаешь? Другие просто бунтуют, а чехи выбрасывают врагов из окна. Хазан снова странно покосилась на него. – Хорошо, – примирительно сказала она, явно желая закончить этот странный разговор. Он тоже этого хотел, если честно. – Я перенесу свой офис на первый этаж. Короче, к делу. Нам будут нужны дополнительные инвестиции. Мехмет замер. Он так и сидел, повернувшись всем телом к Хазан, и теперь он замер, не смея отвести от нее взгляда. Значит вот что ей нужно. Деньги. Этого следовало ожидать. – Понятно, – тихо сказал он, чувствуя, как его начинает разбирать смех. Он не выдержал и хохотнул. – Ясно. Мне все ясно. – Как чудесно, что тебе все ясно, – ядовито ответила «жена». – Значит, тебе нужны деньги... – Мехмет криво улыбнулся. Медет был прав, и Ягыз был прав. Эта женщина и была именно той, кем он ее и представлял. Охотница за деньгами. – Почему мы с тобой не разведены, Хазан? Он ожидал какой угодно реакции, но не той, которая последовала. Хазан резко ударила по тормозам, и в следующую секунду ему показалось, что они сейчас умрут – визг тормозов, резкий разворот в сторону, и он ударился головой о стекло, и как в тумане услышал злобные гудки проезжающих мимо машин. – Christ on a bike... – С трудом выдавил он, потирая голову. – Ты не умеешь водить машину, женщина? – Что ты сказал?! Глаза Хазан метали молнии, и Мехмет подумал, что она выглядела очень опасной женщиной, одной из тех, кто не носит в сумочке пистолет – потому что носит в кармане нож, и судя по ее виду, этот нож она прямо сейчас хотела пустить в дело. – Ты не умеешь водить машину, женщина? Мехмет отлично понимал, что именно она спрашивала, но алкоголь заставил его вдруг проявить непривычную для него вздорность. Алкоголь и события последних трех дней, безумные, сумасшедшие события, заставлявшие его самого сомневаться в своей адекватности – и как следствие, заставлявшие его вести себя неадекватно. Например, изображать из себя идиота перед женщиной, в глубине темных глаз которой ее внутренний двойник расчехлял бензопилу, чтобы покромсать его ей на куски. – Что ты сказал? – Почти терпеливо переспросила она, и на этот раз Мехмет решил ее не дразнить. Он устало прикрыл глаза, потирая переносицу, и думая, что его начинает мутить. – Почему мы с тобой не разведены, Хазан? Почему мы продолжаем этот фарс? Я несчастен, ты несчастна. Мы очевидно не любим друг друга. У нас нет детей, ради которых стоило бы это терпеть. К чему оставаться вместе и мучить друг друга, если мы просто можем разойтись и жить спокойно, не мешая друг другу? Ее взгляд был красноречивее любых слов. Она смотрела на него так, словно он отрастил вторую голову... Нет, отрастил не только вторую голову, второе тело, стер из него память, подсадил туда совершенно постороннего человека, от первого тела благополучно избавился, и теперь очень недостоверно изображает Ягыза Эгемена. В ее глазах читался вопрос: «кто ты и что ты сделал с моим мужем?» Если она задаст этот вопрос вслух, подумал он, я все ей расскажу. – Разве мы оба не заслуживаем счастья? – Мехмет решил поддать жару. – К чему жить в этой клетке, связанными, словно кандалами? мы можем спокойно разойтись, отпустив друг друга с миром. Может мы и сказали, «пока смерть не разлучит нас», но это же всего-навсего фигура речи... – Мы никогда этого не говорили... – Сквозь зубы выдавила Хазан, и Мехмет осекся. Ну конечно, вспомнил он, это же не Америка, конечно, не говорили... Ну же, Хазан, думай, думай, догадайся? Хазан смотрела на него со все более растущим подозрением. Он буквально видел, как шевелятся шестеренки в ее голове. – Опять кокаин? – Голос Хазан был мертвым от расстройства, и Мехмет еле сдержался от желания побиться головой о бардачок. – Браво тебе! – Выкрикнул он, воздевая руки к небу и потрясая ими. – Браво! Он не знал, кому говорит это, Хазан, которая не понимала, или Ягызу, который сделал все, чтобы никто ему никогда не верил. – Браво тебе! Господи, – простонал Мехмет. – За что, господи? За что мне все это? – О, – «жена» вскипела, наливаясь злобой. – Тебе перечислить, за что? – Давай, – Мехмет развернулся к ней. – Давай, перечисляй. Вперед. Два дня вы только и делаете, что без устали разоблачаете грехи Ягыза Эгемена! Ну, давай, расскажи, чего еще я не знаю? Что еще сделал Ягыз Эгемен? Пнул собаку? Отобрал конфеты у ребенка? Ограбил мечеть? Помочился на могилы мучеников? Ну, рассказывай? – Ему недостаточно, – Хазан расхохоталась. – Вы полюбуйтесь, ему недостаточно. Не волнуйся, у тебя на совести вполне довольно того, что есть, – веско заявила она, поворачивая ключ зажигания. – Хазан, – Мехмет вдруг сразу и резко устал. Больше всего ему сейчас хотелось закрыть глаза и оказаться в своей любимой постели в его доме в Портленде... Как глупо, столько раз он жалел о том, что живет на краю земли, вдали от родины, без семьи, мечтал иметь свой дом, родных, которые жили бы рядом, убил бы за то, чтобы иметь братьев и сестер, отца, жену... Бойтесь своих желаний, они могут исполниться. – Хазан, я хотел тебе рассказать... – Что ты ни в чем не виноват, – она деланно улыбнулась. – Что виноваты все вокруг, но только не ты. Ты жертва обстоятельств и происков врагов. Я знаю, я это уже миллион раз слышала. – Уж поверь мне, этого ты не слышала, – пробормотал под нос Мехмет, но Хазан не обращала на него внимания. – Он спрашивает меня, почему мы не разведены. Меня он об этом спрашивает, меня! – «Жена» снова заводилась на глазах. – Потерял последний стыд! После того, что выкинула твоя тетка, ты это у меня спрашиваешь! У меня? Тетка? Мехмет едва не спросил это вслух. Еще и какая-то тетка? У него еще и тетка есть? – Не говоря уже о нашем дорогом господине Хазыме, о нашем дорогом любимом папочке. Пять лет он стережет наш брак, но виновата в нашей несвободе, конечно же, я. Не твоя тетушка, не твой папаша, не ты, я во всем виновата, конечно, я помню. Во всем ведь всегда виновата я, или Эдже, или моя мама. Конечно, разве вы забудете мою мать? Выставили ее из Стамбула, словно какую-то прокаженную... Господину Хазыму ударил бес в ребро – виновата госпожа Фазилет. Господину Ягызу захотелось развлечься – виновата госпожа Фазилет. Госпожа Селин выскочила за первого встречного – и здесь госпожа Фазилет виновата. Даже в том, что Ясемин – потаскуха, и в этом Фазилет оказалась виновна. Мехмет с удивлением посмотрел на Хазан, которая продолжала ругаться сквозь зубы, и он быстро потерял нить в ее причитаниях – что-то о каком-то отеле, что-то об Эдже, о конкурсе. Мехмет прикрыл глаза, отчаянно желая заснуть. Он не знал, сколько еще оставалось ехать до особняка, ставшего ему тюрьмой – черт побери, он и был похож на тюрьму, с этими жуткими воротами, закрывающими въезд в узкий проход, еще в первый приезд ему показалось, что это может вызывать клаустрофобию, и этим утром казалось также. Ему хотелось уснуть, и не просыпаться, и проснуться утром, отправиться в офис холдинга – еще одну его тюрьму, разобраться с контрактом – и тогда уже закончить эту дикую историю. Ему даже необязательно будет объясняться с этими людьми, подумал он, с этими людьми, которые никак не желают его слушать – хорошо, им незачем его слушать. Он восстановит паспорт, другие документы, гринкарта... Ну что ж, пока останется в Турции, пока точно не уточнит, что Ягыз не пересекал границу под его именем – до тех пор останется в Артвине. Как хорошо, что он не предупредил тетю Эбру, что приезжает. Она бы с ума сошла от беспокойства. Во всяком случае, сказала бы, что сошла с ума. Она всегда говорила, что безумно беспокоится за него, когда он ей звонил раз в полгода. Но никогда не звонила ему сама. «Одинокий человек» – так сказал ему Ягыз в тот вечер, когда они жаловались друг другу на свои жизни. «Счастливый человек, вот что ты хочешь сказать, так? Или ты не понимаешь своего счастья?» «Наслаждайся моим счастьем, пока можешь, Ягыз Эгемен». Машина затормозила так резко, что Мехмет опять чуть не ударился головой. – Женщина, – резко бросил он, длинно выругавшись сквозь зубы. – Ты точно умеешь водить? Женщина смотрела перед собой, не обращая на него внимания, и на ее лице был написан испуг. – Хазан? – Мехмет настороженно тряхнул головой и потянулся к ее руке. – Хазан, ты в порядке? – Дядя, – прошептала она, и Мехмет повернул голову. В свете фар стоял мужчина средних лет, широко расставив ноги, сложив руки на поясе, склонив голову набок. Мехмету понадобилось время, чтобы вспомнить утренний разговор. – Твой дядя Мерт? – Вопросительно сказал он, сомневаясь, что правильно все понял, и Хазан повернулась к нему, раздраженно дернув ртом. – Кудрет, – сердито сказала она. – Кудрет, его зовут Кудрет! Сколько можно повторять? – Да какая разница? – Мехмет покрутил головой, разминая шею, и потянул ручку двери. – Ты куда? – Хазан обеспокоенно схватила его за руку, и Мехмет приподнял брови. – Поздороваемся с дядюшкой, – объяснил он ей, медленно, словно маленькой. – Он же чего-то хочет? – Ягыз! – Она опять попыталась ухватить его за руку, но Мехмет аккуратно отодвинул от себя ее кисть, глядя только на мужчину, все также стоявшего перед машиной. Наглый и воинственный вид этого человека почему-то и самого Мехмета настроил на боевой лад. – Дорогой дядюшка, – почти радостно сказал он, выходя из машины. – Дядя Мерт, родной, мои глаза соскучились по тебе. Что-то подсказывало ему, что не это сказал бы Ягыз, и дядюшка подтвердил это, направив в его сторону пистолет. – Уау, – Мехмет был искренне поражен. – Из всей семьи твое приветствие самое теплое, дядюшка. – Шакал тебе дядюшка, ублюдок, – выплюнул «дядя». – Вот я и добрался до тебя, Ягыз Эгемен. С этим можно было, и нужно было спорить, но Мехмет не думал, что слова «я не Ягыз» прокатят с этим человеком – не прокатило ведь даже с женой и братьями Ягыза. Мехмету вдруг снова стало смешно и весело. Может быть, Ягыз сбежал еще и из-за этого? – Дядя Кудрет, опусти пистолет, что ты делаешь? – Хазан тоже выскочила из машины, заполошно подбежав к ним. – У меня с твоим мужем незаконченные дела, племянница. На этот раз, я думаю, ты будешь рада стать вдовой, дорогуша? – Я не обрадуюсь, – вмешался Мехмет, – меня надо спрашивать. – Где мои деньги? – Кудрет проигнорировал это замечание и для верности потряс пистолетом, будто кто-то мог его не заметить. – Где деньги? Вопрос явно был с подвохом, и Мехмет сомневался, что на него так просто ответил бы сам Ягыз Эгемен. – Какие деньги? – Это был единственный ответ, пришедший в голову сам собой, но по-видимому, правильный, потому что одновременно с ним это же спросила Хазан. – Те, которые он мне должен, дорогая племянница, – разъяренно ответил дядя. – По твоей милости, – он ткнул пистолетом в его сторону, – я попал в тюрягу. Отсидел, в том числе, и за тебя, Ягыз Эгемен. Где мои деньги? – Мерт, – Мехмет потер лицо, пытаясь прийти в себя. В голове было мутно, но мысль, что не получив деньги, убивать его «дядюшка» не станет, успокоила. – Сейчас не самое подходящее время. Давай поговорим об этом потом, завтра... – Ну да, может мне позвонить твоей секретарше и назначить встречу, дорогой патрон? Знаю я твои штучки, я почти год на тебя отпахал... – Что, правда что ли? – Возможно этот, первый пришедший в голову «вопрос-ответ» был уже не настолько правильным, потому что дядя и его племянница возмущенно уставились на него. – Не прикидывайся идиотом, Эгемен, – злобно ответил Мерт-Кудрет. – Ты мне должен. С процентами. – И бумаги есть? Расписка? Подавай тогда в суд... – Ягыз! – Хазан быстро встала, прикрывая Мехмета от пистолета дяди, и Мехмет немного удивился этому – признаться, он думал, что Хазан и правда будет только аплодировать дяде, пока тот будет делать ее вдовой. – Приди в себя, что ты творишь? – Он что, пьян? – Кудрет обошел ее, опуская пистолет и внимательно разглядывая Мехмета, и Хазан раздраженно передернула плечом. – По-моему, даже хуже, дядя. В глаза вдруг ударил яркий свет, и Мехмет зажмурился, тут же ощутив на затылке крепкую хватку. Когда он открыл глаза, Кудрет стоял перед ним, подсвечивая фонариком на телефоне ему в лицо, внимательно заглядывая ему в глаза. – Да нет, вроде просто пьян, – решил тот, опуская телефон. – Зрачки нормальные... Мехмету стало смешно, и он не смог сдержаться, расхохотавшись от безумия ситуации. – Допился, – констатировал Кудрет, с отвращением глядя на него. – Поздравляю, Хазан, молодец. Сделала мужа алкоголиком. – При чем тут я? – Бешеной кошкой зашипела Хазан, и Кудрет отмахнулся от нее. – У нормальных жен мужья не пьют, – веско заявил он. – Но ты дочь Фазилет, а с ней и имам сопьется... Мехмет снова заливисто рассмеялся, присаживаясь на капот машины, краем уха прислушиваясь к перебранке родственников. – Короче, дядя, – перебил он их, – денег у меня нет. Сейчас нет, – добавил он после короткой паузы, разглядев недоверчивые взгляды «жены» и ее родственника. Он коротко вздохнул, уставившись в вновь поднятый пистолет дорогого «родича». – Если собираешься меня убивать, то делай это сейчас, – устало сказал он. – Если честно, я почти обрадуюсь. Если успею. Твоя племянница обрадуется. Ее мать, полагаю, тоже. Если я умру, все обрадуются. Кроме тебя. Ты опять пойдешь в тюрьму. Без своих денег. Которые еще неизвестно насколько твои, конечно... – Ты мне должен... – Опять начал «дядя», и Мехмет раздраженно хмыкнул. – Мы это уже слышали. Обсудим это завтра, хорошо? Сколько я тебе должен, за что я тебе должен, почему я тебе должен, должен ли вообще – обсудим завтра. Я сегодня немного не в форме. И нет, твой пистолет меня не приободрил, – Мехмет закатил глаза, когда Кудрет подобрался поближе. – Или стреляй, или иди домой, дядя. Я устал, и мне завтра рано вставать. Меня арабы ждут. Дядя фыркнул, с интересом разглядывая его. – Отрастил храбрость, пока меня не было, или это алкоголь? В прошлый раз ты ужом извивался у моих ног, помнишь, Хазан? От страха чуть не обделался... Мехмет поморщился. – И это тоже обсудим завтра, дядюшка. В шесть вечера в... – Мехмет осекся. Где можно было назначить встречу? Явно не в офисе. Но и не в особняке же? Пусть человек и родственник, Мехмет сомневался, что Эгемены оценят такого гостя. – В Плазу, – закончила за него Хазан, и Мехмет покосился на нее, не зная, спорить или соглашаться. Он понятия не имел, что такое Плаза – парк? Площадь? Торговый центр? – Завтра приходи, мы будем там. – Я буду, – поправил Мехмет, сердито глядя на «жену». Хазан идти было совсем ни к чему. – Мы будем, – повторила Хазан, не меняя выражения лица. – На этот раз вы не сможете проворачивать делишки за моей спиной, ясно вам, вы оба? – Вот тебя я еще не спрашивал, – окрысился дядюшка. – Пусть мамаша твоя... Кстати. Где моя дочь? Мехмет закатил глаза. – В багажнике, – ядовито ответил он. – Хазан, ты же не забыла ее упаковать? – Вспомнил о дочери, – не менее ядовито протянула Хазан. – Отец года. Не ты, не Ясемин даже заикаться не смеете об Омрюм. Бесстыжие. Не родители, а гиены. – Ой, как будто твоя мать... – "Дядюшка" возмущенно вскинулся, но Хазан перебила его, расстреливая его взглядом. – Заткнись! Не смей даже поминать мою мать! Моя мать – ангел в сравнении с тобой и твоей бывшей женой, и Омрюм намного лучше с моей мамой, ясно? Она с ней здорова, весела и счастлива! А ты даже думать не смей о ней и заговаривать! Как Ясемин молчит о своей дочери каждый день, так и ты, забудь, понятно? Мехмет не поверил своим ушам. – Постойте... Ясемин? Ясемин – твоя бывшая жена? Хазан и Кудрет замолчали, удивленно уставившись на него, но Мехмет не мог сдержаться. – То есть, Ясемин – твоя бывшая жена? – Мехмет был настолько потрясен, что не мог остановиться. – То есть... Кудрет удивленно прищурился. – Кто ты и что ты сделал с Ягызом Эгеменом? – Ягыз, перестань прикидываться, – раздраженно бросила Хазан. – То есть... Твоя бывшая жена – жена Гекхана Эгемена? – Мехмет совершенно не обратил на них внимания. – Твоя племянница – жена Хазыма Эгемена? А другая племянница – жена Ягыза Эгемена? То есть... Мысль, что малютку Омрюм готовят в жены Синана уже не казалась настолько безумной, как пару часов назад, кто знает, что проворачивает эта изворотливая семейка? – То есть, осталось только женить тебя на Селин, – Мехмета уже несло, – и одна только госпожа Фазилет непристроена? – Постыдился бы! – Рявкнула Хазан, хватая его за локоть. – Дядя, помоги, он уже вдребезги. – Потрясающая семья, – Мехмет не верил тому, что видел и слышал. – Я такого даже в теленовеллах не видел! Да я бы тоже сбежал от такого, – объяснял он Кудрету, который пристегивал его к заднему сиденью, совершенно не слушая его слова. – Безумная семейка, безумная, куда я попал, ради Аллаха? Но Хазан только завела машину, не обращая внимания на то, что он говорит.