Альтерация

"Есть волшебство, которому обучаются по книге, с трудом запоминая заклинание за заклинанием. А есть другое, которое идет из глубины сердца. Из глубины любящего сердца" "Крабат, или Легенды старой мельницы" Отфрид Пройслер Лоэнгрин подул на замерзшие руки и подошел к черному входу престижнейшего отеля Женевы. С озера дул немилосердный для октября ветер, и парня немного трясло от холода. Он не спал вот уже два дня, выполняя заказ своего… друга. Слово непривычно ложилось на язык - даже мысленно - но странно согревало. У него друзей не было давно. С момента, как парень проснулся с раскроенным лицом в больнице. Потеряв все в обмен на одно уголовное дело. С тех пор в его жизни больше не было ни капли чужого участия. Он настолько сросся со своим одиночеством, что перестал надеяться на его окончании, и вдруг кто-то протянул ему руку. Неудивительно, что Лоэнгрин бросил Темный Карнавал и посвятил свои дни засвету Монблана, исследуя туристические тропы. Сон в палатке был для него даже роскошью после ночей под чертовым колесом. Он имел теплый спальник, небольшой запас еды и цель - создать люминесцентный контур хребта, чтобы получить эффект того, что горы купаются в лунном свете. Как в некогда любимых сказках Толкиена, который вдохновлялся ненавистным Вагнером. Пока он расставлял свои точки на карте, где нужно затем техникам подключить приборы, то не думал о будущем. Сноук прогнал его с карнавала и больше Лоэнгрину было не за что держаться в преддверии зимы. Скорее всего, холод ему придется провести в какой-то ночлежке для бездомных. Он все ещё надеялся, что заработанных денег хватит на куртку с шапкой. С Беном не обсуждалась цена участия. Парень просто радовался возможности прикоснуться к свету. Потому, когда несколько фур привезли оборудование для засвета, Лоэнгрин не спал две ночи. Не смог. Бродил с техниками по горам, контролировал подключение, создавал полотно для чужой девушки, думая - счастье любить и быть любимым в ответ. Пусть подруга Бена сердилась на парня, но видимо любила, если тот верил - шанс ещё есть. Был ли у него самого шанс… Лоэнгрин влюбился не так давно. Думал, это чувство больше не коснется почерневшего от одиночества сердца, но за месяц до того, как покинуть Темный Карнавал, к ним прибилась Фазма. Имя, как и у всех, явно было выдумано, но голос… ох, как она пела. Он впервые услышал его вечером. Красота звука - не совсем чистого - заставила выползти из тени чертового колеса и забрести на то место, где обычно кто-то из обреченных выступал. Выполз и застыл. Потому что внешне девушка была так же прекрасна, как и её пение. Лоэнгрин аж растерялся - так отвык от настоящей красоты. Потому и ходил каждый вечер. Стоял подальше от всех и слушал. Любовался. Наслаждался. Порой он играл - недалеко от трейлера Фазмы - на скрипке, но она всегда проходила мимо. Смерив его насмешливым взглядом, потому что всякий раз при виде её у него немели пальцы и музыка не звучала. Дважды покупал цветы, но так и не вручил. Один раз потому что увидел, как ей дарят цветы получше, второй просто начал заикаться и девушка не дослушала. Парень понимал, что Фазма его не выберет. Он и сам бы себя не выбрал. Точнее, без “бы”. Он себя не выбрал тогда, когда за два сэндвича в день и гипотетический шанс работать световиком - шанс, который не сбылся! - продал душу Темному Карнавалу и теперь был лишь опустившимся никем с алкогольной и наркотической зависимостью. От былого прошлого остался шрам, фантомной болью напоминающий ему о потерях. И все же темными ночами он мечтал о Фазме. О близости, которой давно не знал. Не только телесной, нет, хотя точно не был уверен, что ещё на что-то там способен. Духовной. И сейчас, когда получил работу, цинично думал, что если Бен заплатит больше, чем сотню евро, которые бы гарантировали ему защиту от гриппа, то, возможно, Фазма на него посмотрит. Ей нравились деньги - это Лоэнгрин видел так же хорошо, как слышал некую фальшь в её пении. Видел и не осуждал. Понимал, что та спит со Сноуком за все красивые платья, в которых выступает. По сути, они ведь все делали то же самое. Были под хозяином Темного Карнавала. Более того, парень понимал, что ему придется до конца жизни не поднимать головы, чтобы Сноук взял его обратно. Но если он таки заработает… то не будет принуждать Фазму спать с собой. Пригласит её на ужин. Предложит создать световую схему, достойную её таланта. Не более. Он хотел не забрать, а что-то дать. Однако все это будет потом. Когда благотворительный вечер завершится. По сути, работа для него уже была закончена. Он сделал то, что пообещал. Засветил Монблан. Без тестирования. Без lighting memory. Без длительных обсуждений. Невзирая на двухлетний перерыв, был уверен - все вышло так, как нарисовано в голове. То есть, великолепно. Да, он все ещё был способен на что-то великолепное. Пусть после не будет ничего. Лоэнгрин знал - нет, точнее был уверен - если уговорит Сноука принять назад, то тот окончательно похоронит свет. Не вокруг. В нем. Все те капли, что остались после длительного пребывания на Темном Карнавале. Уходить при этом не хотелось. Лоэнгрин планировал найти скамью поудобней и издали полюбоваться тем, что сделал, но ноги сами принесли его к отелю и теперь он топтался у черного входа. Зайти хотелось невероятно, ведь знал какие потрясающие световые приборы выгружались в рэках, но прекрасно осознавал, что выглядит слишком плохо. Конечно, техники - даже невероятно крутые - всегда одевались достаточно скромно, однако он давно не был похож на них. В нем ощущался человек из ниоткуда. Грязь на его одежде не была следствием ночных монтажей. Лишь стилем жизни. Где просто негде было постирать футболку. И не за что купить новую. Лоэнгрин покрутился, а потом все же тихо зашел, пользуясь привычным шумом, который стоял, когда делался завес. Он давно не видел, как что-то совершалось по его схеме. И уже так давно не касался света. Поэтому сделал шаг-второй, а потом идти стало легче. Он двигался достаточно быстро. Не зная когда его заметят и прогонят. Остановился, быстро оглядываясь, а затем улыбнулся. Впервые с того вечера в Венской опере. Когда рухнул мир. Потому что попал домой. Ощутил привычный запах, сопровождающий монтаж : пыль, тепло разогретых приборов и нечто неуловимое, хаотично-упорядоченное, неописуемое, но отпечатанное в подкорке. Аромат, знакомый с детства. Лоэнгрин очутился в моменте, когда из железа должен был родиться новый мир. Временный, но невероятный. Знакомый. Ощущая удивительный покой, он быстро пробежался взглядом по множеству рэков, оценивая в каком что. Занимаясь поиском чего-то особенного. Таким его и увидел Бен, вот уже три часа носящийся по ресторану и сдерживающий свой внутренний хаос. Колдун был уставшим, злым, голодным. Взвинченным и максимально собранным одновременно. Сцепив зубы, занимался тем, в чем особо не понимал, когда ощутил светлую магию. Развернулся. Артур – или-как-там-его-звали-на-самом-деле – присел у одного из рэков и бережно стирал пыль с непонятного прибора краем поношенного свитера. Со стороны создавалось ощущение, что человек гладил железо. С бережностью, с которой он сам, например, никогда не прикасался к своей Рей. Нежность, жажда, восторг, нетерпеливость. Все что угодно - кроме бережности. Потому что не терял её. А Лоэнгрин терял. Потому прикасался к неодушевленному с осторожностью человека, не знающего когда подобная возможность выпадет ещё раз. - Дружище! - Бен облегченно выдохнул. Он волновался, что человеку не хватит любопытства прийти и придется довериться специалистам компании, которую колдун нанял. У тех, конечно, была прекрасная репутация, однако мальчишка понимал - лишь этот Лоэнгрин сможет сделать то, что ему нужно. Потому что в нем была молекула света. Волшебство. То, чем обычные профессионалы не обладали. Добавляя - невольно, не понимая, на уровне рефлекса - светлую магию в свое ремесло, Артур превращал схему в произведение искусства. Потому Бен был невероятно рад, что его странный приятель преодолел себя. Дело осталось за малым - усадить его за чертов пульт и расслабиться. Бен не считал, что поступает эгоистично используя дар парня в целях потрясти Рей и сохранить отношения, нет. Знал ведь, что его содействие даст человеку билет в другую жизнь. Или смерть от передоза. Смотря как Лоэнгрин распорядится той суммой денег, что Бен решил ему заплатить. - Артур! - Уже настойчивее повторил колдун, поскольку занятый световым прибором смертный никак не отреагировал. - Привет, Артур! Лоэнгрин, который плоховато слышал на свое больное ухо, дернулся, увидев, что к нему приблизился его друг. Поднял и протянул руку. - П-п-привет, Б-бен, - радостно поприветствовал он. Новый - единственный - знакомый что-то быстро заговорил. Парень напрягся, внимательно вслушиваясь в быструю речь Бена. Ухо болело. Звук был очень приглушен и потому Лоэнгрин все время поворачивал голову, стараясь уловить смысл. Покрываясь при этом холодным потом. Вспоминая Бетховена периода Гейлигенштадтского завещания. Когда тот терял слух и был в отчаянии. Правда, в отличие от любимого композитора, Лоэнгрин не ощущал двойную боль - потому что о нем некому было судить. Только сейчас, впервые обретя собеседника, парень испугался, что звуки померкнут для него, а значит, он никогда не услышит, как к нему обращаются. Странно, но потерять музыку парень не боялся. Та звучала в нем всегда. А вот не услышать простое “дружище” было страшно. Потому что он слишком долго ждал этого обращения. - Эй! Н-нет, ты ч-что твор-р-ришь? Хоч-чешь, чтобы к ч-чертям все сл-летело? - Внезапно Лоэнгрин перестал слушать Бена и рявкнул на одного из техников, меняясь на глазах. Парень, уже собирающийся отцепить лебедку, удивленно посмотрел на него. - Т-там завесы с-слабые. Схема пойдет не так, как нужно. И пр-рибор будет шат-таться! Вот-т будет весело, если он свалится гостю в с-с-суп или на г-голову. Бен сложил руки в карманы и посмотрел на своего приятеля. Тот уже показывал технику, в чем была его ошибка в разы сократив заикание. Человек был на своем месте. Однако, закончив, хлопнул его по плечу и кажется собрался уходить. - У меня заболел художник по свету. Некого за пульт посадить, - громко, четко и по слогам бросил ему в спину колдун. Продолжая разбивать скорлупу неверия в себя, в которую смертный закопался. Тот развернулся. Странно усмехнулся. Колдуну даже показалось, что сквозь шрам Артура струится весь тот свет, что ещё не был им потерян. Невероятное было зрелище видеть столько магии в одном человеке. Чистой и нерастраченной. Бен задумался, что если бы этого человека вовремя заметили, на него бы сейчас смотрел соперник превосходящий его по силе. Из такого вышел бы крутой Призрак. Но отчего-то светлые маги проморгали свет, который лично его даже слепил. Интересно, почему? Кто постарался не дать балансу, который вот уже больше ста лет был на стороне колдунов, пошатнуться? - А он был? Х-художник по свету? - Просто спросил Лоэнгрин. Колдун отрицательно покачал головой и смертный вдруг рассмеялся. - А если бы я не пришел? - Я знал, что ты придешь. - Спокойно ответил Бен, ни капли не смущенный. - Так что хватит бездельничать и займись делом, а? Я ни черта не понимаю, что они делают, а если что-то пойдет не так, моя прекрасная леди никогда больше не заговорит со мной. Лоэнгрин кивнул и подозвав к себе пару техников мигом влился в процесс. Без лишней на то суеты. Позволив Бену, наконец, потянуться, а затем раздобыв баночку энергетика, даже перевести дух. Наконец-то. Неделька у него выдалась напряженная. Спятивший Хаос по ночам, вся эта возня с благотворительным вечером целыми днями… подросшие крысята, разбегающиеся по квартире и пытающиеся сгрызть все, что видели… он ощущал себя на пределе. Но такая загрузка позволяла не думать о Рей, которая отгородилась от него стеной, построенной из молчания и сотни заклинаний, не позволяющих больше Бену беспрепятственно попадать в замок или кабинет своей прекрасной леди. Его даже удивило, что она аж так хороша в чарах. Колдун знал, что мог взломать барьеры, как и то, что подобное делать не стоит. Рей уважала свою независимость и вторгаться на её территорию было не лучшим путем, если он ещё желал воссоединения. А он не просто желал. Жаждал. Вроде за две недели, что они прожили вместе, они не слились в одно целое, скорее наоборот - раскололись на две воюющие единицы, но ему не хватало её присутствия. Не в постели, нет. В кресле, например, в котором Рей его встречала. У барной стойки, где они успевали обменяться парой фраз с утра. На полу, где девушка обычно сидела, пока кормила крысят. Её отсутствие ощущалось пустотой в записках на холодильнике, где последней фразой было “люблю, кусаю, скучаю”. В чистых зеркалах в ванной, где пару раз Рей специально оставляла отпечатки красных губ, как обещание жаркой встречи. В черных шелковых простынях, которые больше не нужно было перестилать. Правда, в них, в тех простынях раздора, появились дыры. Крысята всем нотным станом, словно выражая протест против отсутствия Рей, их прогрызли. Вместе с тем небогатым запасом носков, которым Бену пришлось обзавестись. Он даже сейчас ощущал, как большой палец там, в кроссовках, выпадает - его любимая Фа съела те новые, белые, вчера купленные носки перед самым выходом. Пришлось одевать как было. Ему здорово влетит от Рей, если он снова явится в Джорданах на босу ногу. Почему девушек бесили такие мелочи? Не успел Бен допить свой энергетик, как в сопровождении нескольких своих ассистентов в ресторан вошла Рей. Привычно сдержанная, строгая, собранная. Невероятно красивая в идущем ей брючном костюме винного цвета. Она негромко что-то спрашивала и девушка, явно ищущая ответы в планешете, бледнела с каждым все менее тихим вопросом. То, что его дома мягкую вейлу боялись подчиненные, Бен понял ещё на том роковом для него совещании. Но все равно было как-то странно. Редко когда можна было встретить человека, который, не нарушая границ приличия, держал все под железным контролем. В какой-то момент, пробежавшись взглядом по ещё царящему хаосу в ресторане, Рей вдруг столкнулась с колдуном взглядом и… ничего не произошло. Тот ни на каплю не потеплел. Скользнул по нему, оставив ощущение ледяного ветра и побежал дальше. Она даже не усмехнулась при виде белых носков. Или не сфокусировалась на дырке, которую Бен не видел и которую ему на футболке прогрызли До и Ми, отлично работающие в гармоническом созвучье уже после того, как колдун тщательно её выгладил. Ругаясь про себя, что не выучил ни одно бытовое заклинание. - Рей! - Парень, стиснув энергетик рванул было к девушке, но та уже вышла из ресторана. Все так же в сопровождении своей свиты и мыслей. Показав, что ей не до него. Сейчас? Или все-таки навсегда? Неужели она не сменит гнев на милость? - Ебать, Рей, ну как так-то. Как так? *** Несколько часов спустя - Этот парень, Соло, был прав, да? Благотворительный вечер - весьма удачная идея, - По, сидящий по правую руку от Рей, довольно улыбнулся. Все шло, действительно, имиджево хорошо. Но девушка не спешила радоваться в ответ. - Удачно было бы, если бы мы вечер организовали просто в честь основания Фундации, а не латая дыры в репутации, - в холодном тоне Рей улыбка медицинского директора погасла. На самом деле, невзирая на удачное мероприятие девушка который день была в холодной ярости. Компания основывалась с целью помогать людям, а не убивать их. В результате же они погрязли в скандале, спровоцированном ненужной спешкой, встав в один ряд с теми, кто уже запятнал свой имидж и цели. Рей знала, что не все проблемы губительны для бизнеса, конечно нет. Выплыли же “Пфайзер” после грандиозного скандала со своим долбанным “трованом”, который испытывали на нигерийских детях, нарушая, например, Хельсинскую Декларацию. Но для нее её детище было не только бизнесом. Целью и миссией перед человечеством. Когда живешь вечно, обязан беречь планету и её обитателей. Потому нарушение так сильно давило на Рей. И она задумывалась о том, чтобы отправить после провала медицинского директора в отставку. Потому что некоторые ошибки были непростительными. Они не возвращали жизни обратно. Увы. Девушке было не впервой принимать очень жесткие, даже резкие решения, но единственной причиной, по которой она ещё не подписала приказ об увольнении По, был коварный вопрос. Только в ошибке ли причина? Или ей хочется ещё и угодить Бену, который приревновал так, что теперь их отношения были на грани краха? Бен… Её Бенджамин. Мальчишка. Мальчик. Безумный маг огня, без которого так холодно спалось и жилось. За время вынужденного расставания Рей с ужасом убедилась в том, что любовь к человеку, к смертному - настоящая, а значит ей придется жить с мыслями о нем вечно. Она не желала разлюбить его, конечно, нет, но… где-то между ребрами и сердцем застревала мысль - а что, если то, что происходит - лишь похоть? Столкновение огня и льда. Вдруг ей лишь померещились чувства, вдруг душа - хотя мало кто верил, что та есть у вампиров - взбунтовалась против одиночества и её притянуло к тому, кто черпал от жизни все? Кто в контраст её плавному, вечному, размеренному течению горел? Вдруг стоит запечатать замок заклинанием, уснуть и спустя пару дней все пройдет? Вдруг все было лишь зовом сладкой крови и шуткой Диады? Каждый день, отдаляющий от Бена, лишь крепче связывал их. Она видела его во снах. Она шептала его имя, ощущая как искры обжигают губы. Она будто ощущала его перепады настроения. Рей безумно тосковала. Раскуривала Пало санто. Визуализировала. Вертела телефон в руках. Вела себя, как девушка из книжного романа - вроде тех, которые читаются в коротких переездах между городами. Не хватало только сигареты и чашки кофе в полнолуние. Кроме этих, весьма шаблонных признаков, были и другие. Её сила менялась. Она больше не оставляла морозные узоры. Задумываясь, Рей пару раз подожгла бумагу, хоть ничего не делала. Ей физически было больно вдали от Бена. Будто тело знало, где ему место и рвалось куда-то, а она словно насильно себя удерживала. Было ли это из-за его крови или из-за связи Диады, девушка не знала. Понимала одно - она обессилена. И ей очень хотелось отложить всю свою силу в сторону, снять каблуки и забраться под руку своего мальчишки. Но проблема была в том, что поскольку огонь - стихия непостоянная, Рей не знала, какой прием её будет ждать. Обнимет он её или оттолкнет? Если обнимет - то как надолго? Потому Рей ощущала диссонанс впервые в жизни. Она готова была простить Бена и строить с ним те двести прекрасных лет, но при этом больше не желала отношения к себе, как к домашней зверушке. Как бы ни было больно от расставания, порой рядом было быть в разы больнее. Как в тот последний вечер, когда он парой коротких фраз объяснил, что под их общей крышей работали лишь его правила. Жить с вечной любовью - даже раздельно - Рей могла. Но с ежедневными мелкими, но такими колючими, унижениями - нет. И при всем при этом все равно искала его взглядом весь вечер. Оценив при случайном столкновении пару часов назад белые носки и пусть рваную, но выглаженную футболку. Он ждал её. Он её ждал. А Рей все ещё сомневалась, хоть понимала, что скорее всего сдастся. Если найдет за что зацепиться. За какой-то повод. Когда солнце начало заходить за горизонт, Рей поднялась из-за стола. В момент, когда Монблан за её спиной начал потихоньку гореть, заставляя всех гостей развернуться и восхищенно охнуть, девушка замерла. И широко улыбнулась, наконец увидев, что из-за пульта поднялся знакомый ей скрипач. Бен не блефовал, он, правда, нанял Лоэнгрина. Дал не просто работу, а шанс. Разглядел талант и позволил тому проявить себя. Рей до последнего была уверена, что невероятные световые узоры - дело магии колдуна. Сейчас, глядя на сияющее лицо человека, которого она всегда видела несчастным, девушка внезапно поняла - её мальчишка в чем-то был волшебником, хоть и владел темной магией. Иначе как объяснить трансформацию Лоэнгрина, который что-то жевал и выглядел абсолютно счастливым. Странно потирая мочку уха, он переговаривался о чем-то с Беном, который сидел где-то в тени на рэке. А в следующую секунду уже жадно впился в нее взглядом. И отчаянно жестикулировал. Видимо, у нее за спиной что-то происходило, но Рей было все равно. Настоящая магия была здесь. В банальном. В протянутой руке. В заботе. Он был эгоистичен, этот её трикстер, но при этом сердце у него было доброе. Распахнутое. Хоть и капризное. А Бен стоял и смотрел, как она хороша, эта девушка в изумрудном платье на фоне горящих гор. Ему казалось, что ничего красивее он не видел в жизни, хотя подобное случалось, в принципе, каждый раз, когда ему счастливилось видеть Рей. Пользуясь тем, что она не отводит взгляд и не уходит, а также тем, что все люди смотрели на Монблан, колдун подошел к девушке. Своей девушке. Да. Своей. И протянул ей руку. И только Рей кончиками пальцев коснулась горячей ладони, как Бен сгреб девушку в объятия. Максимально бережные и все же прижимая поближе к сердцу, которое стучало, как бешеное. Наклонил голову и спрятал её Рей в плечо. - Прости меня, прости. Я так скучаю. И люблю тебя невероятно. Рей. Я не могу без тебя жить, - шептал он, согревая своим огнем. Каждое слово было пронизано той же физической болью, что ощущала от этой разлуки сама девушка. Потому прижалась сильнее. Сливаясь в одно целое. Безумное, но все же одно. Словно задуманное изначально. С древних временем. С самих истоков времени. - Бен… - Пожалуйста, прости, что я - идиот. Я исправлюсь. Правда. Буду носить рубашки. Подставлять шею, когда нужно. Буду ждать по вечерам сколько нужно. Сделаю все, что ты скажешь. - Но мне ничего не нужно, кроме тебя самого. Если ты начнешь носить, а ещё, не приведи Хаос, гладить рубашки, ты будешь не моим трикстером. - Устало улыбнулась Рей, чувствуя, как забилось - ведь забилось же! - её собственное сердце. Бен дарил ей это. Самое невероятное ощущение. Возможность ощущать себя по-настоящему живой. До румянца на щеках. Она закрыла глаза и нашла его губы. Целуясь в тени пылающего Монблана, они ощущали горечь, потому что поцелуи не решали проблем, к сожалению. И оба это знали. Знали, что стоит моменту закончиться, как реальность снова станет между ними. Не проблемой в виде мятой футболки или задержек на работе. В чем-то более глобальном. - Не будем спешить, да, Бен? - Первой отстранилась девушка и парень, глядящий на нее немного расширенными - от кайфа целовать её - зрачками, кивнул. Нехотя, но все же отпуская. - Мы взяли слишком быстрый темп, не узнав друг друга. Давай попробуем… - Сначала и помедленнее? Да, давай. - Начнем с бала? - Готов ухаживать за тобой, как в Средневековье! - Счастливо закивал Бен. - Ты ещё в какую-то последнюю дуэль втянись, рыцарь, - рассмеялась девушка. Колдун едва заметно вздрогнул. Снаряд пролетел близко. Он, правда, был рыцарем. Но совсем не святого Грааля. И даже не защищающего честь своей прекрасной леди. - Ты же в Вене живешь. Должен знать, что балы были не только в Средневековье. После французской революции они же именно в твоем городе расцвели. Эх ты, темень моя. Средневековая и невежественная. - Подумаешь. Бал Скайуокеров существует со Средневековья. - Не смутился парень. - Тогда я буду ждать тебя на балу, моя Саламандра. Очень ждать. Все твои танцы - мои. Обещаешь? - Обещаю, - кивнула Рей, улыбнувшись. - Мне нужно вернуться к гостям. Передай Лоэнгрину мою благодарность. - Я передам ему что-то другое, - подмигнул Бен и чмокнув девушку, проводил её жадным, горящим взглядом, который - некуда правды деть - фокусировался чуть ниже спины. Все же тело тоже скучало по её совершенству. Хмыкнув, колдун вернулся к своему другу. - Она даже не увидела шоу. - Она увидела гораздо больше, - задумчиво протянул Бен, потирая подбородок, а затем они выпили по кофе. Впереди ждал демонтаж. Колдун заметил, что Артур не употребляет алкоголь. Тот доверчиво сказал, что сейчас нет необходимости. Пока есть работа и… человек не договорил, но колдун понял. И он. Друг. Его друг. Бен понимал, что взял на себя сильную ответственность, назвав смертного своим приятелем, товарищем и даже другом. Знал и был готов нести её. Едва ли не впервые в жизни. Потому что волшебство стоило того, чтобы за него бороться. В конце вечера колдун протянул световику достаточно весомый конверт. - Там с вычетом ужина, как и договорились, конечно, - уточнил он перед тем, как уйти. Артур открыл конверт и присвистнул. Хватить должно было не только на куртку и кипятильник. А на целую новую жизнь. Осталось одно - грамотно ею, этой жизнью, распорядиться. *** Канун Бала Скайуокеров Энакин завязывал бледно-голубую бабочку и думал о том, что за последние сто лет все считали, что он надевает этот цвет в честь того, что Скайуокеры - маги воздуха. На деле же, мужчина носил этот цвет в память о том, особом бале, произошедшем много-много лет назад. - Эни, они - прекрасная пара, - заметила Падме, стоящая рядом с мужем и с легкой улыбкой наблюдавшая за тем, как голубоволосая фея дарит уже который танец их сыну, глаза которого сияли. Пара, правда, была прекрасной. Потому Энакин просто кивнул и отвернулся, чтобы продолжить беседу с Оби-ваном. Волшебник, как всегда, оставался верен себе, потому даже на балу обсуждал политику. Сейчас мужчина был ему благодарен. Позволяло отвлечься. Дружба между Люком и Асокой крепла. Точнее, это было далеко не дружбой. Вначале они общались мало. Оторванная от дома, напуганная и подавленная Асока разговаривала только с ним. Энакин готовил ей по вечерам чай и девушка со временем даже стала днем сама собирать яблоки для небольшого ритуала. Странно, но с её рук они были слаще. Поскольку девушка была гостьей, Энакин никогда не переходил границы. Делал чай и беседовал с ней. Удерживая дистанцию, но все же любуясь. Зная, что вот так - можно. Он не нарушал никакие нормы. Просто смотрел. Получал удовольствие от беседы. Восхищаясь смехом Асоки. Влюбляясь в нее все сильнее, но не показывая этого. Душа у нее была такой же красивой, как и лицо. У нее были прозрачные планы, лишенные честолюбия. Она смело говорила, что в Совете хотела бы защищать права всех фей, невзирая на то, что обитатели Авалона не со всеми ладили. Девушка верила в новую политику. В толерантность. Пока окружающий мир людей наращивал мощь и готовился утонуть в крови, Асока желала только мира. - Вы же тоже верите в это, раз боретесь за нас в Совете, - говорила она. Однажды даже взяла за руку. В порыве какого-то восторженного спора, когда Энакин пытался убедить её быть не такой идеалисткой. Но у Асоки был всегда один аргумент. Его собственная борьба. Которая увенчалась вот тем касанием. Нежным. И совсем не случайным. Потому что голубые глаза Асоки, окруженные длинными синими ресницами, смотрели очень пристально. Как в тот день, когда он сказал, что живет с женой, а она странно вскинула бровь. Или… снова показалось? Но потом все чаще, когда он возвращался, Асока сидела с Люком. Сын, кажется последовавший по пятам отца, влюбился также быстро и безнадежно, судя по щенячему взгляду в сторону феи. Увидев это, Энакин тут же отошел в сторону. Заходя в дом, бросал быстрый взгляд в сторону кухни и видя свет старался улыбаться. Ему хотелось, чтобы его мальчик был счастлив. И чтобы Асока тоже была счастлива. Он понимал, что из его сына и феи могла выйти красивая пара, потому не вмешивался. Его влюбленность, в конце концов, могла всегда остаться с ним. Потому влазить Энакин не только не планировал, но и понимал - у него нет на это никакого морального права. Внутренняя боль не служила оправданием. Да и сияющий вид сына несколько утешал. Сама Асока тоже стала выглядеть куда оживленнее. С Люком она стала общаться со своими сверстниками и вскоре ночные чайные церемонии трансформировались в какие-то вечеринки за пределами дома. Какие - Энакин не спрашивал. И так знал, что его дети дружили с вампирами семейства Асиман, волшебниками и кицунэ. Потому Асока быстро приобщалась к жизни вне Авалона. Глаза густо красить, как Лея, не стала, конечно, да и прекрасные голубые волосы в угоду эмансипации не обрезала, но туфли уже перестали девушке натирать, а её длинные, воздушные платья, похожие на хитоны, уже заменились на что-то более укороченное и простое. Потому Энакин не мог отвести взгляд от девушки сегодня - на бале Скайуокеров она была, как муза, сошедшая с Парнаса. Прекрасная, легкая, летящая. Подвижная и прозрачная. Как вода. Вода в объятиях воздуха. В руках Люка. - Я знал, что ты хочешь ввести в Совет низших представителей нашего мира, но свести девочку со своим сыном… ты гениальный политик, Энакин. - Вдруг Кеноби посмотрел на танцующую пару. - Что ты задумал? Как короли прошлого планируешь политический брак? Колдун нахмурился. Он смог справиться с влюбленностью молодых сердец, но представить Асоку женой Люка было… невыносимо больно. Одно дело - юношеская влюбленность, а затем бы она вернулась на Авалон и он бы лишь изредка видел прекрасную фею, другое… нет, он был не готов знать, что Асока проводит ночи с его сыном. Рожает ему голубоглазых детей. Это. Было. Слишком. И. Увы. Это. Было. Логично. Так логично. И правильно. Политически и морально. Влюбленная пара, которая бы могла объединить два мира. Их и тот, который Энакин не считал низшим. - Я не буду влезать в решения Люка. Если он захочет - я ни слова ему не скажу. Как всегда, поддержу. Политика - это хорошо, но счастье моих детей мне важнее. Я не буду ни принуждать, ни отговаривать. Энакин знал, что хороший отец, друг своему сыну. И тем хуже была эта ситуация. Когда девочка и Люк влюблены, а он… Обычно мужчина не разрешал думать себе дальше. Это было эгоизмом чистого вида. Его в этом уравнении быть не должно. - Мне нужно подышать. - Бросил он и вышел на балкон. Задумчиво посмотрел на небо, которое было его стихией, хоть Энакину всегда больше нравился огонь. Не успел он погрузиться в тишину, которой пытался заглушить вопрос о женитьбе Люка, как темнота вокруг словно осветилась. Асока оказалась рядом. Случайно ли? Или пришла следом? - Устала? - Просто спросил Энакин. Не подзывая девушку к себе, но не отказывая себе в возможности полюбоваться тем, как лунное сияние подсвечивает бледную кожу. У Асоки переливались даже волосы. Она купалась в ночи, украшая её своими красками. - Так много людей, - Асока пожала плечами, подходя поближе. Шаг за шагом разгоняла темноту, пока не оказалась рядом. - Я к такому количеству не привыкла. Мне комфортней в Вашей компании. Она моргнула своими невероятными ресницами. Сглотнула. - Если тебя пугает… - Я знаю, что должна привыкать. Политика. - Девушка усмехнулась. - Но я за постепенность. - Понимаю. Если хочешь - я перемещу тебя домой. Не хочешь? Давай тогда успокаивающие чары. Нет? Чего ты хочешь, Асока? - Всего лишь ответ, - её пальцы накрыли его ладонь, которая лежала на периле. Накрыли и сжали их. Прохладные, как вода из источника. - Почему Вы больше не приходите? Я жду Вас каждый вечер, но… Энакин? Что я сделала не так? Мужчина, всегда знающий ответы на все вопросы, а если не знающий - все равно умеющий выкрутиться, впервые не нашел что сказать. В полном изумлении посмотрел на девушку, которая смотрела на него почти с отчаянием. Юное, прекрасное личико было искажено обидой. - Я же видела как интересна Вам. Видела, что мои чувства, они взаимны, так почему, Энакин? Я только ради Вас здесь и Вы это знаете. Только ради Вас! - Её голос зазвенел. Немного гневно. Как вода, падающая с высоты. Она была Ниагарой, Гуайра и Анхелем. В ней была мощь, способная спровоцировать цунами. - Энакин. Есть то, в чем я не ошибаюсь. Она неожиданно выдернула руку, сделала рывок и её губы коснулись губ, с которых уже почти слетел неубедительный ответ. Обвивая шею Энакина, девушка поцеловала его и это не было робким поцелуем невинной девочки. Она целовала, ожидая ответа. Умело соблазняя его каждым сантиметром прижавшегося к нему тела. Наталкивая колдуна на мысли о том, что сказочный народец был по-древнегречески открыт миру. Они приветствовали жизнь и брали от нее все. Секс был у них за пределами современной нравственности. Потому вполне могло быть, что скромная, пугающаяся шума города, словно кошка, фея была очень искушена в других вопросах и получила отличное образование. В минуту, когда Асока целовала, а Энакин пытался удержать в себе каплю достоинства и не сгрести её в нетерпеливые объятия, в его мире вспыхнул миллиард ранее невиданных красок. По телу побежал миллиард разноцветных мурашек. Ощущение было таким, будто девушка столкнула его со скалы в бурлящую воду, не предупредив “сделай вдох”. - Асока, не стоит. - Что не стоит? Что? Если не стоит - отправьте меня обратно. Завтра же. Если я Вам безразлична - вышлите меня. - Она отчаянно вцепилась в лацкан его смокинга. Но глаза горели гневом. В эту секунду с нее словно падала одежда. Энакин осознал, что обманулся. Асока была невинна для мира людей, но в других вопросах - более сложных, человеческих - она ой, как хорошо разбиралась. И поскольку у фей не было святости брака, нравственность её не была нарушена его женой, например. Сказочный народ верил только в чувства. В его мире все было куда сложнее. С учетом Люка уравнение было не в его пользу. - Асока, не стоит. Я не отправлю тебя никуда, потому что ты здесь с другой целью. И тебе показалось. Ты - прекрасна, но я абсолютно к тебе равнодушен. Ты не должна так себя вести, хорошо? Я - женатый мужчина и в этом злом мире, живущем по определенным законам, тебе этого не простят. Потому если ты устала от бала - я с радостью перемещу тебя, если нет - пожалуйста, веди себя в рамках правил этого мира, - Энакин говорил сухо и впервые строго. Потому что знал, что может не удержаться. Как и то, что нельзя. Нельзя, хотя мысль о её взаимности теперь зудела между лопаток и вряд ли даст уснуть много ночей подряд. Но Энакин понимал - то, что он делает - не отказ от счастья. Просто мораль. Не более. Так бы поступил каждый. Девушка с минуту не моргала. В огромных глазах мелькнула такая боль, что у Энакина перехватило дыхание, но через секунду Асока взяла себя в руки и вернулась на бал. Оставив после себя ощущение вины за то, что поступил правильно. Не успел мужчина вздохнуть, как вокруг забарабанил яростный ливень. Что ж, фея воды отлично демонстрировала свое разочарование. За своими мыслями колдун допустил едва ли не сильнейшую ошибку в своей жизни и не заметил фигуру, что наблюдала за драматичной сценой со стороны. На секунду вынырнула луна, и в её свете сверкнули алые глаза… Тайна Энакина больше не принадлежала ему одному. *** - Рей! - Энакин, - девушка облегченно выдохнула, завидев колдуна, который подошел к ней. Ей было некомфортно. Тяжелые, старинные серьги с рубинами оттягивали уши, но больше раздражали взгляды, которые оттягивали сердце. Первый вампир за последние лет восемьдесят на балу Скайуокеров определенно привлекал внимание. Весьма злящее Рей, но она делала вид, что её не беспокоит невежливое любопытство, спрятанное за бокалом сухого игристого. Девушка морально была готова к чему-то подобному. Но знала, что Бен будет рядом, потому ей будет все равно. Однако, сейчас мальчишки не было и её персона, горящая алым, была не только более заметна, а ещё и одинока. И хоть мысленно Рей понимала, что причина для опоздания у Бена была веской, это не детская попытка показать, что чувствовал сам колдун, когда она задерживалась с работы, ощущала, что не может на него не сердиться. Поскольку выглядела довольно глупо. Хорошо, что у его деда хватило чувства такта подойти, пока остальные Скайуокеры делали вид, что слишком заняты другими гостями. Не нежитью. - Прошу простить моего внука. Это так… в его стиле, - он поцеловал девушку в одну щеку. Затем – в другую. Показывая всем присутствующим, что не просто смирился с выбором Бена, но и одобряет тот. Даже если Энакин делал хорошую мину при плохом раскладе, Рей все равно было приятно. Тем более, что этот колдун – она ещё помнила те времена – действительно когда-то хотел изменить закостеневшие устои Теневого Мира. - Бенджамин – Призрак, а не мальчик, не умеющий пользоваться часами, потому не стоит Вам извиняться. Я понимаю. – Она пожала плечами. Ведь понимала. Не сказала только, что от того не легче. – Главное, чтобы он возвращался. В принципе. Вы понимаете меня. Уверена, что понимаете. Энакин посмотрел на девушку с интересом. Не тем, каким смотрел семьдесят лет назад, когда с помощью пыток пытался узнать больше о природе вампиров. Иным. Выходит, что-то у них было общее. Вот это волнение за Бена каждый раз, когда он уходил на задание. Он ведь переживал и отчаянная, мальчишеская храбрость внука лишь усиливала волнение – как бы тот не заигрался, а в результате не вернулся. Да, это не отрицало гордости за своего Призрака, которого Энакин сам же натаскал, но все равно… Выходило, Рей тоже нервничала. Это было весьма ново. Возможно, похотливая нежить жаждала не только древней крови? Правдой было ли, что у вампиров сердце умеет любить? Обычно Энакин считал это лишь красивой легендой, которую смертные поставили на поток, штампуя безвкусие вариаций на историю Дракулы. А теперь он сам словно попал в плохой мюзикл и выяснил, что часть партии выполнялась весьма искренне. - Бенджамин – сильнейший колдун своего поколения. Вряд ли пара Теней с ним что-то сделает. Ты бы не теряла вечер зря. Выглядишь просто великолепно и как видишь сотня мужчин жаждет пригласить тебя на танец. - Я обещала все свои танцы сегодня Вашему внуку, - улыбнулась Рей. - Увидев, что ты танцуешь с кем-то ещё он больше не опоздает. Поверь. Скайуокеры те ещё собственники, - Энакин покровительски кивнул невысокому юному волшебнику, который вот уже пару минут как пожирал Рей восторженным взглядом. – Смелее. В конце концов, это бал. Кто не успел – тот пропустил свой танец. Девушка рассмеялась. Она не танцевала уже так давно. Последний раз – на том же Балу Скайуокеров лет сто назад. Весь вечер Рей прокружила с Хаксом. Один вальс подарила старейшине клана Асиман. Вышло натянуто, но политически правильно. В те времена, она, как многие верила, что мир можно изменить. А потом все сгорело. Сначала – Теневая Реальность, затем – человеческая. Грустная была история. Которую хотелось забыть стуком каблуков о паркет. Потому Рей кивнула, соглашаясь станцевать с незнакомым волшебником. Уже не веря ни в какие перемирия. Просто чтобы скоротать время ожидания. *** Бал Скайуокеров для Бена всегда пах ноябрем, поскольку в этот день всегда шел дождь и мир напитывался уже холодной влагой. Сегодняшний же вечер имел тонкий аромат надежды. Он целый день, несмотря на уже традиционный ливень, ощущал, что согрет предвкушением от встречи с Рей. Привел дом в порядок, искупал протестующих крысят, за что оказался покусанным и расклеил везде записки. Вплоть до ручки в спальне. С короткими меседжеми вроде «люблю», «добро пожаловать домой», «заморозь это», «поцелуй Соль», «разбей, тебе эта чашка никогда не нравилась». Разве что на себя не повесил послание, где кусать, а где…целовать. Важно было, что он знал в каких местах её поцеловать, чтобы девушка сменила гнев на стон. За ухом. В ключицу. В краешек губ. Между вторым и третьим ребром. В сгиб локтя. В мизинец. В ту родинку, что внизу живота. А уже потом… потом уже чертить маршрут языком дальше. Под нетерпеливое, сбившееся дыхание. Ощущая в своих волосах тонкие пальцы. Да. Он предвкушал жаркую ночь после всегда холодного, полного традиций бала. Не просто верил – ощущал, как Рей соскучилась. Слышал в голове её желания. Порой во сне даже чувствуя горячее дыхание у шеи. На расстоянии их связь лишь крепла. Они становились ближе. Возможно, ради столь бесценного опыта стоило разругаться. Чтобы убедиться – они созданы друг для друга. И надо же было такому случиться, что в момент, когда он уже застегнул свой парадный сюртук, его сорвали на задание. Потому Бен очень опоздал. И сейчас стоял на балконе, переводя дыхание. Нужно было зайти, но сначала колдун заклинанием чинил дыры на одежде. Чтобы Рей не увидела, как Хаос ранил его достаточно глубоко. Тогда она начнет суетиться и не подарит танец. А ему хотелось сделать все идеально. Потому, несмотря на то, что едва выбрался из ловушки, в которой его не только серьезно зацепило, но и не пронесло от прикосновений Теней, пришел. Запивая боль зельем. И надеясь, что достаточно силен противостоять Зову Хаоса, который мог на него повлиять, как на каждого. В конец концов, пару раз дочери Хаоса уже прикасались к нему. Вроде немотивированной агрессии за собой Бен после не замечал. В этот раз касаний было больше и длились они дольше. Колдун знал, что ничего хорошего это не сулит, ведь Хаос мог проникнуть сквозь раны и отравить кровь, но… положа руку на сердце, Бен верил в свою силу, потому сейчас целью был лишь танец со своей прекрасной леди, которая, наверное, ждала его, сияя своей холодной красотой, вызывая жадное желание у каждого, кто видел её. Пытаясь не перепутать заклинание починки вещей с чарами для стирки – он из рук вон плохо владел бытовой магией, веря в технологии, вроде стиральной машинки – Бен заглянул сквозь окна в зал. Хмыкая. Раньше дыры в одежде его вообще не смущали. А теперь он таким серьезным стал. И хоть даже под парадный Призрачный сюртук надел Джорданы, снова и снова не забывал о носках. Увидев Рей, мальчишка привычно забыл как дышать. Сегодня она словно превзошла себя, поскольку обычно под строгой одеждой и собранными в хвост волосами Рей обычно скрывала свою вампирскую натуру. Даже – он сам видел – тональный крем у нее был на пару тонов темнее её естественного оттенка, чтобы бледность не вызывала вопросов. Сейчас же он видел не просто вампира, нет. Носферату. Величественная в алом атласном платье. Окруженная блеском старинных драгоценных камней. Её медные волосы, заколотые брошью, горели в свете сотен свечей. Бледная, как снег с губами, алыми, как кровь, Рей словно сошла со страниц той сказки, где, на самом деле, описывалась девушка-драуг из давно несуществующего клана Блаутзаугер. Но самым удивительным было то, что красота его прекрасной леди всегда подчеркнутая холодом сейчас изменилась. Рей была как Феникс и за ней будто тянулся огненный след. Словно часть магии огня стала принадлежать ей. Хоть это было невозможно. Как и невозможно то, что вчера он заморозил воду в стакане, пока задумчиво стоял у окна, слушая перезвон колоколов святого Штефана. Кажется, Диада отрицала любые законы и правила. И если то, что огонь можно или нужно разделить с Рей не смущало Бена – ей бы он отдал все, так то, что девушка танцевала с другим – с жалким волшебников, который был раньше мужем Фазмы! – вскипятило кровь. Она дала слово подарить ему все танцы до последнего, а сама вальсировала с тем, у кого он, собственно, увел жену. Судьба любила равновесие, потому Рей улыбалась светлому магу, которого мальчишка ненавидел всей душой. Не только потому что тот трахал женщину, которая была ему в свое время дорога. А за все те шпильки и штрафы, которые человек без боевого опыта пытался в него запустить. Это ведь он рисковал жизнью, пока то именитое ничтожество сидело в Совете и давало ему словесные подзатыльники за «несоблюдение правил боя», например. И сейчас. Пока Бен сражался, чтобы озверевший в последнее время Хаос не поглотил маленький детский приют, этот ублюдок подсуетился и танцевал с его прекрасной леди. Улыбаясь. Ведя светские беседы. Вот такое Рей точно должна была заценить. Ей же нравились белые рубашки. А уж правильно завязанная бабочка вообще должна была покорить. А он-то, он. Ослабил себя каким-то зельем, чтобы Рей не ощущала больше его боли, остался в дураках. Просто мальчик. Глупый и влюбленный. Сцепив зубы и повесив меч на пояс, как полагалось, Бен гордо вошел в зал. Чувствуя на себе любопытные, липкие и немного насмешливые взгляды. Глядя перед собой, он шел к паре, но на его пути вдруг возник дедушка, который видел, как внуку не терпится кому-то врезать. - Я не дам превратить тебе наше мероприятие в ревнивый балаган, - спокойно и тихо сказал он, протягивая внуку стакан. Бен, редко пьющий что-то кроме имбирного пива, напиток принял, но лишь затем, чтобы занять руки. - Веселее было бы, - огрызнулся внук, не сводя взгляда с Рей, которая была увлечена так, что не видела его. Злость потихоньку начала переходить на нее. Плохо контролируемая злость. Очень плохо. – Она… - Лишь делает свое политическое дело сейчас и налаживает связи, - спокойно заметил Энакин. Ему могла нравится Рей. Могла не нравится. Он абсолютно не одобрял подобный мезальянс и уж тем более мужчина не приветствовал донорство внука, но сейчас девушка действовала правильно. Однако Бен услышал в рациональных словах своего учителя и деда иное. Вспомнил те слова, что прекрасные создания, вроде вампиров и фей, через постель добивались власти. Что Рей интересовала лишь его фамилия и кровь. И сейчас, наблюдая за танцем, думал – а вдруг правда? Вдруг он – лишь трамплин в Совет? Вон как у нее хорошо получалось светски флиртовать. Так, что вроде в рамках вежливости, но волшебник уже видел её под собой и без красивого платья – похоть Бену была знакома хорошо. Рей так легко согласилась прийти. Возможно, не ради него, а лишь с помощью? Чтобы найти кого-то достаточно влиятельного уже, а не в перспективе? Могло ли подобное быть правдой? Бен не хотел верить, но… ебать, почему она улыбалась? Даже не пыталась найти его взглядом. Не ждала. Просто танцевала. Когда колдун чувствовал, как сюртук пропитывается кровью и как из раны под лопаткой она тонкой струйкой стекает куда-то вниз. Странно, как Рей не чуяла то, что так любила. - Политические связи, - повторил парень, стараясь не стиснуть стакан. Заметил, как тот покрылся узором, а алкоголь – замерз. Дедушка с любопытством покосился, но никак не прокомментировал новые способности внука. Про себя отметил, что никогда не слышал о передаче силы половым путем. Любопытная связь. Не совсем бесполезная. В случае, если сила Бена не убывала. – Политические. Да. Ты прав. Он отдал дедушке стакан, когда закончилась музыка и подошел к Рей. Та, принимавшая благодарность, удивленно подняла глаза и улыбнулась. - Бенджамин! – Её голос звучал привычно счастливо. Отрицая его злые мысли. Но видимо Хаос, попавший в кровь, уже успел отравить парня. Хоть он и улыбнулся в ответ. Сдержавшись, сухо поздоровался с ничтожным волшебником и закружил Рей в новом танце, шепча, что все остальные будут принадлежать лишь ему. Навсегда. До конца жизни. А Рей эхом повторяла, что да, до конца жизни. Не уточняя чьей. И едва не заплакав при мысли о том, что однажды его не станет и она станцует ещё с кем-то. Что не все принадлежать ему будет. В бессмертие рожденных смертными Рей не верила. Единственный способ был им недоступен из-за непринятия парнем природы вампиров. Столь живые не умирали ради вечности. - Я скучаю по тебе, - негромко сказал парень ей на ухо. – Скучаю. - Я тоже. Мне не хватает нашей пустой болтовни. - Мне тоже. Я ощущаю себя без тебя опустошенным. Так, в такт шагам, они обменивались своей тоской, поддерживая друг друга простым «тоже», показывая, что они таки – единое целое и их чувства – абсолютно зеркальны. Фраза за фразой каждый из них становился откровенней. Смелее. Наглее. В конце третьего танца Бен шептал уже все, что желает сделать со своей прекрасной леди и сколько раз, а та, на выдохе, повторяла «тоже». Соглашаясь на то, что ещё не сбылось. - Если ты перестанешь вежливо держать руку у моих лопаток и опустишь ее ниже… - Если я сделаю это, то не смогу поднять ее больше. Я и так, кажется, приклеил чарами, иначе бы уже давно… - Помочь отклеить, мой робкий мальчик? – Сузив глаза, спросила Рей. Они уже давно не танцевали вальс, максимально сократив расстояние между собой. Настолько, что сквозь атлас и грубую ткань формы Бена – которая ему ой, как головокружительно шла – девушка могла ощутить, что не все части своего тела парень сумел приклеить. Колдун наклонился, чтобы поцеловать Рей. Забыв о музыке. Его горячие ладони заскользили вниз. Сжимая ягодицы и прижимая девушку максимально близко к себе. Максимально. Растворяя обоих. Подальше от бала, поближе к дому. Их общему. Ждущему. - Потом посмотришь, как подросли крысята, - зарычал Бен, не позволяя девушке даже вдохнуть. Налетая со своими поцелуями. Подталкивая в сторону кресла. Прикасаясь и глухо постанывая ей в волосы. – Я. Так. Скучал. Блядь. Ни одно слово в мире не передаст, что разлука меня едва не сокрушила. - Я понимаю тебя, это физически невыносимо, - согласилась Рей и вдруг расхохоталась. На творении Джо Понти была приклеена записка “давай займемся любовью прямо здесь, а?”. Скосив глаза, девушка увидела, что чуть дальше, на полу, пестрела бумажка с надписью “потом здесь”. - У тебя большие планы, кажется. Листочки расклеены до самой спальни? - Угу, - присаживаясь и впиваясь губами в шею, как вампир, нетерпеливо подтвердил Бен. - Причем там три разных маршрута. Но все заканчиваются в постели и начинаются здесь. Ночь будет длинной. Надеюсь, ты отлично выспалась, моя Саламандра. - Ммм, - неопределенно промычала Рей, откидывая голову в бок, пальцами колдуна чуть опустив верх платья. - На полу ты явно ждешь, что я буду стирать колени. А какие планы на кресло? Каковы ожидания? - Немного твоей покорности и ты получишь незабываемые ощущения, - пообещал парень, сверкая своими глазами. Рей протянула руку, как бы говоря, что его игры её устраивают. Впервые отдавая контроль в руки Бена. Тот поцеловал правое запястье, а затем языком вычертил на нем руну, после чего прижал к ручке. Зарычал в унисон с мурчанием Рей. Девушку не смутило, что он пользовался связывающими чарами, потому вторую руку одергивать не стала. - Ну вот, я полностью в твоей власти. - Скажи это ещё раз, - приблизив к ней лицо, попросил колдун. Рей чуть вытянула шею и прошептала ему на ухо “делай все, что хочешь”, игриво прикусив мочку. Бен глухо застонал. Он умел довести девушку до оргазма сотней способов, она же могла заставить его кончить парой слов. Отдавая власть над вечностью. - Я хочу только тебя, - его губы от силы этой фразы пересохли. Он на секунду отстранился и щелкнул пальцами. Вроде что-то наколдовал, а вроде ничего не изменилось. Улыбаясь, Бен зацепил серьгой краешек свой верхней губы. Рей покрылась мурашками. Она обожала, когда Бен пускал в ход пирсинг. Этот мальчик точно знал, что с ним делать. Колдун провел пальцем по алым губам, понимая, что не стирает помаду, а значит Рей не голодна и те алые от чужой крови. Пока он сходил с ума, она пила других мужчин. Была близка с кем-то. Дарила удовольствие. Возбуждала. Слушала их тяжелое дыхание и знала насколько все интимно. Ей. Не. Было. Жаль. Хаос в нем дурманил и кружил голову. Вытеснял чувства, оставляя лишь разрушение, ведь был жесток и не ведал жалости. Рей сомкнула губы на пальце, играя языком. Она тоже хорошо умела раздавать обещания. Но также умела их не сдерживать. Её слова ничего не стоили. Моргнув, Бен мягко освободил руку. - Ты просила, чтобы я опустил её ниже, - нараспев протянул он, касаясь чуть выше щиколотки и не сводя с Рей взгляда. Та опустилась чуть ниже. Так, чтобы ему было удобнее задирать длинную юбку. - Прости, я лучше подниму её повыше. Что скажешь? - Смотря насколько повыше. - Регулируй сама, - предложил Бен, скользя ладонями уже выше колена. Чувствуя, как девушка расслабляется. Как раздвигает ноги. Как откидывает голову и дышит тяжелее. Чувственей. Заводя его до мурашек и сцепленных зубов. - Так недостаточно, Бенжамин, это ещё не высоко, - когда он замер, не добравшись до цели, подзадорила его девушка. - Тебе же так нравится меня слышать. Колдун опустился на колени, потому что так его лицо было на уровне глаз Рей. Провел рукой дальше и зацепился за портупею. Все его нервные клетки пришли в возбужденное состояние. На секунду посмотрел вниз и едва не взвыл. Зрелище было что нужно. Грубая кожа опоясывающая бедро на фоне алого атласа. Кольца. Шипы. Нежный красный бантик из ткани платья. Разврат высшего уровня. - Мне на тебя молиться хочется, - признался Бен, зацепившись за кольцо и царапнул кожу, оставив заметный след, но не кровь. Затем осторожно лизнул. Кожа Рей была как раскаленный вулканический камень. Ещё и с привкусом пожара. Он хотел губами забраться дальше, но вместо этого выпрямился, устраиваясь между разведенных коленей. Уткнувшись носом в ключицу, побежал пальцами выше и выдохнул. Портупею она не забыла, а вот белье, кажется, да. То отсутствовало. Позволив Бену беспрепятственно коснуться клитора отчего взвыли оба. Девушка - от долгожданных ощущений, парень - потому что уловил эхо её ярких эмоций и чуть не захлебнулся. Не в силах удержаться, погрузил в желанное тело два пальца. - Да ты горишь, моя девочка. - А ты дымишься, малыш. - Хрипло выдавила из себя Рей. - Я не хочу… имитации секса. Я хочу, чтобы ты сбросил чертов сюртук и показал, как соскучился. В форме ты хорош, но без нее… больше пользы. - Не спеши. Мы ещё не насладились моментом, - впервые он был удивительно неспешен. Продолжая дразнить Рей пальцами, на которые она сама же и насаживалась, Бен наклонился к высокой шее. Снова щелкнул серьгой, отчего девушка напряглась в предвкушении. Но едва язык Бена коснулся кожи, она дернулась и стон боли наполнил пространство между ними. Стон, не вызвавший у колдуна удивления. Он вскинул голову. Прищурился. Улыбнулся. - Тебе больно? Что ж, мне тоже было больно. Когда ты выставила меня на посмешище, флиртуя с каждым, кто подходил. Так мы жить не будем, моя Саламандра. Если я вывожу тебя в свет - ты должна стоять рядом. - Бен снова наклонился и провел серьгой по изящной, беззащитной ключице. Рей снова дернулась. Серебро. Он заменил медицинскую сталь на серебро. Вот почему щелкал пальцами. Колдовал. Готовился причинять вред. И причинял, оправдывая тем, что она вела себя недостойно. Считая, что имеет право её наказать. Как животное. Ногти девушки царапнули ручки кресла, но вырваться она не могла. Бен же, не переставая ласкать её пальцами, приносил невыносимую боль и… унижение продолжая серебром чертить свое неудовольствие. - Я - не твоя собственность. - Ты - моя. И этого должно быть достаточно, чтобы вести себя подобающе. Ну не дергайся, моя прекрасная леди. Сейчас все закончится и мы с тобой продолжим наше приятное времяпровождение. Рей ушам своим не поверила. Он серьезно? Он, блядь, на полном серьезе, думал, что “мы” вообще были, не то, чтобы что-то “продолжали”? Зарычав, девушка резко дернулась руками - уже с другим нажимом - и разорвала магию Бена, чтобы полоснуть ногтями, которые превратились в острые когти по породистому ухмыляющемуся лицу. Бен, не ожидавший отпора, ошарашенно уставился на девушку. Его глаза были странно темны. Черны даже. - Ты совсем с катушек слетел? - Рей, поднявшись, выглядела разъяренной фурией. - Ты что себе позволяешь, смертный? Думаешь твоя жалкая магия сможет связать Носферату? Если тебя не съели, малыш, это лишь потому, что я позволяла тебе думать, что ты всесилен. Магия вампиров в разы сильнее того, чем ты обладаешь, и не приведи Хаос тебе ещё стать на моем пути - ты познаешь весь гнев, на который способна Дракула. Сидеть! - Рявкнула она, мигом обездвиживая Бена. - Даже. Не. Смей. Говорить. Со. Мной. Тебе кажется, это смешно? Смешно поиграть в наказание? Человек, свой кнут и пряник прибереги для мальчиков и близняшек, которых ты трахаешь. Она наклонилась и провела когтями по быстро бьющейся вене на шее Бена. - Я тоже умею шутить. Как мой предок. Появишься рядом со мной в радиусе двух километров и я тебя на кол посажу, понял? И плевать мне на ваш Совет, которому я не подчиняюсь. Если дорога жизнь, не приближайся. Я многое выучила из дневников любимого прадедушки. Понял? Надеюсь, да. Пожалуй, не буду расколдовывать тебя. Постоишь на коленях до утра. Глядишь, поумнеешь. Она огляделась вокруг. Красивый мальчик. Шикарный дом. Место, где она не прижилась. Территория, где её попробовали пытать. Человек, который предал. Любовь, что не сбывалась. Вздохнув, Рей растворилась. Оставив раненного Бена, о чем она так и не узнала, истекать кровью, поскольку остановить её он не мог, потому Хаос отравлял и поглощал его все сильнее. Сама же Рей, очутившись в отеле - в замок сил не было направляться - долго смотрела на ожоги в зеркало. Раны, что никогда не заживут. Что ж, любовь не проходила бесследно. Она оставила боль на коже. Боль, что вряд ли утихнет. Обессиленная девушка забралась в пустую ванну и уткнув нос в колени заплакала так, что стены задрожали. Она не понимала за что Бен так поступил. Но с этой минуты мальчик для нее умер. Хоть и любить его ей придется вечно. *** Иногда мне кажется, что я никогда не смогу писать,а иногда - что это то, что делает меня мной.