Альтерация

"Поцелуй истинной любви снимет любое проклятие" "Однажды в сказке" Асока всегда ждала Энакина на том месте в парке, где он её встретил по прибытию в Лондон. Хрупкая и нежная, она нежилась в лучах полуденного солнца в городе, который ещё дышал миром. Мужчина привычно остановился, издали любуясь совершенным творением Авалона. Эти пару минут принадлежали лишь ему и никому больше. Он ничего не делал. Просто стоял и давал своему уставшему сердцу покой. Не нарушая никаких правил. Не пачкая своими чувствами никого. Часто думал, что фея, которая переводилась с латинского fata, как судьба, стала его роком. Злым ли? Он не знал, но явно не благим, раз могли пострадать Падме, Люк и сама девочка. За последний месяц им с феей пришлось много путешествовать, чтобы посетить представителей сказочного народа, разбросанных по земле и эти поездки отдаляли их. Асока угрюмо молчала, Энакин говорил только по сути. Ему было достаточно знать, что его сын счастлив. И она, да. Девочка стала выглядеть счастливее вне его компании. Даже говорить стала уверенней. А может потому-то фея и сама верила в свою миссию, оттого даже скептически настроенные дриады были не прочь, чтобы нимфа – они звали Асоку именно так – из Авалона отстаивала их в Совете. Мрачнее становился только Энакин, но в такие минуты, как сейчас, его лицо светлело. Потому что между ним и его любовью не было никого. Мир, вместе с девушкой, принадлежал лишь ему. Это ли не счастье. Но спустя миг колдун нахмурился. Асока показалась ему странно встревоженной, потому он тут же прервал свои созерцания и подошел. Девушка не подняла головы и в этом был не её привычный протест. Она будто пыталась что-то скрыть от него. Фея, как никто знающая, что глаза – зеркало души, пыталась свои спрятать. - Все в порядке? – Непривычно мягко спросил Энакин, ощущая свое сердце где-то в области горла. Как оно туда попало, он не имел ни малейшего понятия. Просто подпрыгнуло, а назад никак не хотело возвращаться. – Асока? - Да, Энакин, все в порядке, - солгала девушка, поднимаясь. Её голубое платье колыхнул ветер, и в нем мужчине почудился звон ручья. Она пахла водой. Звучала водой. И утекала сквозь пальцы… как вода. Топила его с жестокостью океана, хотя хотела волнами биться рядом. Но он поставил бескомпромиссный волнорез между ними и не слышал, как шторм в душе Асоки завывал по ночам. Лишь дождь барабанил по крыше почти все время, заглушая собой даже мысли. - Я чувствую, что ты встревожена. Я – твой друг, Асока. Если что-то произошло, ты можешь поделиться. - Друг? – Она бросила на него быстрый взгляд. Тяжело вздохнула. – Да. Друг. Хороший друг. Легкий смешок сорвался с покусанных губ. Она не хотела, чтобы Энакин был её другом. Ни хорошим, ни лучшим, ни тем, который защитит. Девушка любила этого темного колдуна со светлыми глазами. Любила и смирилась с тем, что обманулась. Любила и пыталась найти его в его же сыне. Который был вроде более юным отражением, а на деле – совершенно, совершенно иным. Любила и натворила глупостей. Которые теперь нужно исправлять. - Люк. Люк предложил мне выйти за него, - быстро выпалила Асока, останавливаясь. Все так же, не глядя в глаза. Не имея смелости объяснить, как же она так заигралась. – Он хочет, чтобы я стала его женой. Сердце Энакина, наконец, перестало биться в горле и очутилось где-то у ног голубоволосой феи. Разбитое вдребезги. Он замер, сглатывая осколки своих чувств, и тоже посмотрел куда-то в сторону. Где жил, шумел и дышал город. Чтобы не думать о том, что не дышал он сам. Люк. Он должен быть счастлив за Люка. Обязан. Но… - Я не хотела этого… - А чего ты хотела? – Резко спросил Энакин, первым возобновляя движение. Шаг за шагом. Делая вдох за выдохом. Повинуясь рефлексам, вытеснявшим мысли. – Ты играла с сердцем Люка, естественно он влюбился и захотел быть с тобой всегда. - Но я не хочу! Мои желания кого-то интересуют? – Спросила девушка. Она снова остановилась, преграждая путь мужчине. Сжимая в ладонях кольцо. То самое, что он подарил своей жене много лет назад и которое, как семейную реликвию, попросил Люк у Падме для того, чтобы сотворить ещё один счастливый брак. – Посмотрите на меня, Энакин, посмотрите и скажете, что мне делать? Я сделаю так, как Вы скажете! Выйду за Люка, раз его сердце это ранит, но как быть с тем, что чувствую я? Мне дорог Ваш сын. Как друг. Как парень с такими же ясными глазами. Я не играла с ним, я пыталась забыть Вас. Просто забыть навсегда. А в результате… - Я не могу заставить тебя выйти за Люка и не буду этого делать, но… - Но что? Вы знаете, я не буду ему верна. Не буду. Рано или поздно Вы перестанете отворачиваться и что тогда? Вы хотите спать с женой своего сына? Кому будет проще. – Её голос звенел, а фразы были так ужасны. Энакин помрачнел. Звучало просто отвратительно. И так…правдиво, ведь мужчина знал. Ему не хватит сил сдерживаться. С каждым днем он контролировал себя все хуже. Думал лишь о том, что хочет поцеловать её. Быть с ней. Потому однажды все могло превратиться в катастрофу. – Я знаю, что Вы лжете. Знаю. И однажды, Вы не сдержитесь. Однажды, когда будет слишком поздно! Как мы все будем жить после этого? Кем мы будем. Энакин. Не отдавайте меня ему. Не отдавайте меня никому. Я буду… кем нужно в этом мире – любовницей, шлюхой, содержанкой, разлучницей, легкомысленной девицей… но только для Вас и с Вами. Но если Вы скажите, что Вы хотите помочь сыну… да, я буду женой Люка. - Прекрати говорить это все, Асока. - Прекратите делать вид, что Вам плевать! – Она была в отчаянии. Ее огромные глаза наполнялись слезами. Дрожащие пальцы сжимали кольцо так, что то её ранило. – Есть чувства, которые нельзя игнорировать. Я вижу их. Я их ощущаю. Ощутила с первого взгляда и в себе, и в Вас, а теперь они ранят меня изнутри. Физически ранят. Мы же феи. Мы ощущаем любовь не так. Посмотрите, Энакин. Я тускнею. Она мотнула своими голубыми волосами, которые с каждым днем становились все светлее и светлее. Она, действительно, едва заметно, но теряла свои цвета. От безответной любви Асока могла стать черно-белой, как кино. А затем зачахнуть. Феям опасно было любить без взаимности. Энакин знал об этом, но надеялся, что девочка влюблена и в Люка. Оказалось – она искала замену. Даже сейчас. Эта фраза о предложении, которое Асока не собиралась принимать. Это была не хитрая манипуляция, чтобы быть вместе, нет, лишь отчаяние влюбленной девочки, которой было важно понимать правду. Которой он её лишал. Жестоко и несправедливо. Ради нее самой. - Я всегда знала, что полюблю человека и боялась этого. Люди…они иные. Такие бурные, грубые, чужие. Их жизнь коротка, потому они полны злости и ярости. Но потом мы встретились и я поняла, что мне повезло. Вы же такой… такой сильный, уравновешенный и главное, с чистым сердцем. Жаль, что Вы не хотите меня туда впустить. Очень жаль. Я бы Вам…во всем понравилась, я многое умею. Она говорила чисто по-женски. Зная, что нужно мужчине. Понимая, что её прекрасное тело могло бы ему подарить. - Я не ребенок, Энакин, совсем не ребенок, - весьма выразительно сказала девушка. Моргая. - Но ведешь себя, как ребенок! – Рявкнул на нее мужчина и Асока вся сжалась. – Если доказательством того, что ты взрослая является то, что ты предлагаешь мне себя или игры с Люком, закончившиеся не так, как ты планировала, то прости, маленькая, но ты совсем дитя. Взрослые себя так не ведут. Она шмыгнула носом. Её плечи затряслись. Энакин тяжело вздохнул, чувствуя насколько ей больно. Но Асока пробормотала свое «простите» и вскинула голову. Показывая, что готова идти на встречу. И, как всегда, не посмотрев, ступила на дорогу, желая перейти на другую сторону. Беспечная девочка, не привыкшая к машинам. Не глядящая по сторонам. Неприспособленная. Едва не попавшая под колеса, если бы Энакин резко не дернул её на себя. Не думая об осторожности, работая на рефлексе – спасти. Ошарашенная шумом Асока выдернулась и была сбита. К счастью, лишь велосипедистом, который, потеряв равновесие, упал сверху. Девушка застонала. - Смотри, куда едешь, - зарычал Энакин, подхватывая Асоку. Не спрашивая цела она или нет. Просто подхватывая и, шепча отвлекающие заклинания, растворяясь в воздухе, чтобы через секунду материализоваться в комнате, залитой золотистым светом. В древнем замке Скайуокеров, род которых шел с овеянными всеми легендами Гессена. Сейчас, глядя на бесконечный свет спальни, сложно было поверить, что её окна выходят на тот самый Шварцвальд. Не задумываясь, мужчина посадил девушку на кровать и лихорадочно стал её осматривать. Проверяя и ощупывая, кажется, каждую косточку. Ругаясь сквозь стиснутые зубы. На Асоку за прыткость, но в первую очередь – на себя. За то, что не усмотрел и теперь у нее была разбита коленка. И пара царапин. - Ты должна быть осторожней, маленькая. В мире людей нет заклинаний, но есть технический прогресс. Я бы не хотел, чтобы с тобой хоть что-то случилось. Сейчас я тебе все залечу. Как плечо? Болит? – Он заметил, что девушка поморщилась от прикосновения и без всякого второго смысла слегка приспустил бретельку обычно чарующего его платья. Обнажив плечо, он смотрел без восторга и трепета, только с жалостью, ведь нежную бледность уродовал наливающийся синяк. И вроде все было ерунда. А вроде сигнал. Он её едва не потерял и чуть не спятил. Хаос Всемогущий. - Болит. Да. Болит плечо, - тихо прошептала девушка, на секунду став напряженной. Когда теплые руки перестали бережно поглаживать. – Но Вы можете использовать иную магию. Более древнюю, Энакин. Ту, что не пахнет зельями, но не менее целебную. Доступную и колдунам. Её голубые глаза смотрели очень внимательно и только сейчас, когда уровень кортизола стал потихоньку падать, Энакин сообразил, что она сидит на постели, одно плечо девушки обнажено, а он – слишком близко. Настолько, что от взволнованного дыхания девушки запотела душа. В эту секунду колдун понял, что больше не сможет бежать. Втянув в себя воздух, что был один на двоих, он словно уже втянулся, потому наклонившись, поцеловал в ушиб. Асока замерла, а время застыло. Она получила ответ на свой вопрос и расцвела улыбкой. Адресованной лишь ему. Таинство, а не улыбка. - Прости, - он попробовал отдернуться. Фея улыбнулась и потянулась ко второй бретельке. Обнажая чистую кожу. Без синяков. Слегка придерживая платье на груди, очертания которой были уже видны, но Асока хранила свое совершенство в секрете. Скрытое лишь тонким слоем ткани и ладонью, что удерживала. В жесте не было стыдливости, лишь ожидание. Что он возьмет за руку и позволит платью упасть. - Я не ребенок, Энакин, - повторила девушка. - Я буду проклят, если сделаю это, маленькая, - мужчина накрыл пальцы, что комкали ткань. Конечно, ему хотелось раздеть её. Он думал о прекрасном теле феи чаще, чем это было даже положено. И ни одной приличной мысли в те моменты в голове не было. Только жаркие фантазии. Но Энакин знал, что не имел на них право. Точнее, лишь на фантазии и имел, а не реализовывать их. С девочкой, которая… которая, собственно, что? Она любила его. Желала. Понимала, что предлагает. Их чувства была взаимны. Возможно, даже предсказаны, раз Асока знала о том, что ей суждено быть со смертным. - И проклят, если не сделаешь. – Подтолкнула его Асока, опуская глаза. Видя, как он стискивает её ладонь, а значит и платье. Впервые Энакин сомневался. Впервые. Ради этого фея готова была получить не один синяк. Чтобы он опомнился. Перестал держать дистанцию, которая сдерживала их обоих. Для человека, чья жизнь не была вечна, Энакин удивительно тратил бесценное время. – Чувства нельзя отталкивать. Это страшнее многого. Мужчина, еще владеющий собой, провел свободной рукой по щеке Асоки, любуясь тем, как пряди волос от его мимолетной ласки, возвращают себе привычный цвет. Она потихоньку оживала и переливалась. Подумал, что в мире фей затоптать любовь, правда, было худшим грехом, в его же реальности… как предать свой брак, например? Падме не сделала ему ничего дурного, они были так много лет счастливы. Люку же все просто разобьет сердце. Но и отказаться от второго сердца, бьющегося под ладонью, сил не было. Любовь Асоки стучала так трепетно. - Ты знаешь правду, Энакин. Знаешь, что я люблю тебя. – Она перешла на «ты» так же естественно, как и предложила себя. Девушка понимала, что глупо заикаться и употреблять большую букву, когда уже развязала платье. - Знаешь, что твой сын – прекрасный колдун. Настолько прекрасный, что ему куда важнее политический брак, чем чувства. Он так сильно хочет быть похожим на тебя, достойным отца, что готов жениться не сколько по порыву сердца, а столько по тем соображениям, что войдет в историю, как тот, кто снова объединил миры. Ты все знаешь. Вопрос остается один. Как ты распорядишься этим? «Как ты распорядишься мной?» - мысленно добавила Асока, уверенная – Энакин и этот знак вопроса в ее голове учует. - Любить смертного – такая горькая участь, маленькая. - Я все решила для себя и твое принятие или отказ ничего не изменят. Я вправе распоряжаться своими чувствами. Мужчина молчал около минуты, на протяжении которой думал, что у него-то такого права нет, на нем еще и обязанности. Минута, полная молчания, когда за обоих говорили взгляды. Стук крови в ушах. Тяжелое дыхание. А затем – резкий рывок, как перед падением в пропасть и поцелуй. Не украденный Асокой, а подаренный Энакином, положившим одну ладонь на затылок, а вторую убравшим вместе с пальцами девушки и тонкая ткань соскользнула, обнажая для него самое прекрасное, что мужчина вообще видел. Тело девушки словно подсвечивалось. Но долго любоваться было некогда, Асока не отпускала его. Закрывая глаза, целовала, словно от этого зависело количество кислорода в ее легких. Прыткая фея…таки не была ребенком, судя по тому, как прижималась к нему, как прикусывала губу, как прикасалась и как легонько царапала. Она отлично понимала, что нужно делать в постели. Может даже, куда лучше, чем он сам, потому что фейри не ведали сомнений. И сказочный народ был очень… открытых… взглядов. В отличие от Падме, рожденной в викторианскую эпоху и которая была сдержанней. Близость у всех была на разном уровне. Одурманенный Энакин как-то упустил момент, когда поднялся с пола и как Асока очутилась под ним. Этот миг – между поцелуем и тем, как он оказался на кровати, требовательно укладывая девушку на лопатки – был таким быстрым. Как будто мужчина моргнул, и картинка сменилась и вот прекрасное творение обвивало его шею и ерзало, быстрее желая избавиться от одежды. -Тише, маленькая, - рассмеялся мужчина, целуя свою фею в подбородок. Затем, в скулу. Чуть выше. – Не спеши. - Но я хочу показать тебе все, что умею. Понравиться. Удовлетворить тебя, - распахнув свои голубые глаза, прошептала девушка. Энакин усмехнулся. Беда с этими фейри, которые сексом занимались ради удовлетворения. Да, может, Асока была максимально искушена и искусна, но в реальной близости она ничего не понимала. - Асока. Асока, погоди. Погоди, - он слегка приподнялся на локтях. Глядя в глаза. Не соскальзывая дальше. Только в глаза. – Мне неважно, что ты умеешь и ты не должна удовлетворять меня. Все, что мне нужно - это ты сама. Ты и твои чувства. Ради этого мы рискуем, а не из-за того, что ты – не сомневаюсь – очень хорошо… подготовлена. Ты дорога для меня сама по себе. И ты была права, маленькая. Я люблю тебя. Это то, что невозможно объяснить, но это точно не то, за что ты должна заплатить своими талантами. Я просто хочу быть с тобой. Столько, сколько это возможно. Он видел, что она слышит, но не понимает. Его слова были новы. Фей учили иному. Приносить удовольствие. Подчиняться в постели инстинкту. Энакин неспешно стал распутывать ткань, скользя губами по прекрасному, неизученному телу. Думая о том, что раньше, чем послезавтра их дома не ждут. Для всего мира они где-то в жарких песках арабских пустынь общаются с джинами. Что ж, его желание уже сбылось. Полностью, хоть за него придется расплатиться, а потому… потому у него много часов объяснить на практике Асоке значение своих слов. Но сначала, сначала он хотел подарить ей поцелуй истинной любви. Тот, который должен в критичных случаях даже снимать проклятия, но на деле навсегда опорочить его за любовь, что была грехом. *** Две недели спустя Очнувшись, Рей слабо застонала. Её тело ужасно болело, просто ужасно. Она ощущала порезы, с которых, к счастью, почти не текла кровь. Голодающий пять дней вампир особо не мог кровоточить. Но боль ощущалась сильнее. Кожу стягивало. С минуту прислушиваясь к себе, девушка с трудом открыла глаза и сообразила – она лежит на диване. Не на полу. Сжавшись, Рей однако не спешила перебираться. Если Бен бросил её здесь, то явно здесь ей стоит оставаться. Или это проверка на послушание? Или намек, что когда он вернется… они продолжат там, куда не добрались? «Хаос Всемогущий», - обнимая себя, подумала Рей. Вспомнила, что отключилась от боли тогда, когда Кайло опустил свою волшебную палочку и уставился на нее весьма красноречивым взглядом. Она должна была предложить ему себя. Подняться с долбаного деревянного кресла, где её мучили и… или ей нужно было его позвать и прямо там заняться сексом? Она была обессилена, потому мысли путались, а лицо Рена мрачнело. В результате Рей помнила, что попробовала уже встать, а затем какие-то силы над ней сжалились и она отключилась. Наверное, так безнадежно, что Кайло пришлось отложить свои планы и принести бесполезное существо обратно в камеру. По возвращению он будет очень разгневан – Рей была уверена в этом. Девушка неожиданно улыбнулась и губа треснула. По правде, в гневе своем колдун был очень стабилен. Что бы она ни сделала – Кайло пребывал в состоянии перманентной первобытной ярости. Он приходил дважды за эти бесконечные четырнадцать дней. Первый – спустя неделю и Рей, ждущая его с содроганием, подготовилась. С трудом выпила отравленную кровь, от которой её едва не стошнило, но она заставила себя допить до конца. Горло и внутренности обожгло болью, слабость тут же разлилась по и без тому обессиленным телу, но она знала, что эффект все равно был – её губы стали алыми, глаза заблестели. Она стала выглядеть почти живой. Даже, наверное, красивой. Предчувствуя его приход, она кое-как привела в порядок свои, к счастью, короткие волосы, села на пол и замерла, а едва Кайло вошел, тут же прильнула к нему. Целуя, стараясь скрыть дрожь. Шепча на ухо, что придумала наказание себе – много наказаний, но никакое не шло в сравнение с разлукой. Благодаря за то, что вернулся. Красноречиво опуская руки на молнию его штанов, говоря, что хочет сначала порадовать его, а потом уже он с ней разберется. Стараясь не смотреть на ошейник, что он притащил. Цепь и так натерла. Настолько, что нога кровоточила все время. Она не сомневалась, что новое унижение тоже покрыто серебром изнутри. Но все же послушно вытянула шею. - Вижу, ты принес мне подарок. Примеришь? – Смиренно спросила она, но вдруг Кайло зло посмотрел на нее. - Я не позволял тебе подниматься, стрига, - процедил он сквозь стиснутые зубы и Рей, сообщазив, что забрала у него то, что доставляло ему максимум удовольствия – то есть, возможность отдавать приказы, поняла какого маху дала. - Прости меня, Бенджамин, я просто невероятно соскучилась по тебе. Не могла удержаться, - жалко бормоча что-то, Рей вернулась на место. То, которое заслужила. На холодный пол. - Как-то ты паршиво выглядишь. Что-то не возбуждаешь. Меня не привлекают ущербные, - он уставился на ее рану, с которой стекала кровь по босой ступне. – Обуться не могла? - Но… у меня нет обуви, малыш. Я ее потеряла. Когда сражалась. – Она подобрала ногу под себя и улыбнулась. Кайло холодно посмотрел на нее, о чем-то думая. - Здесь что-то можно найти для тебя, - небрежно бросил мальчишка. Положил ошейник на стол и с любопытством заглянул в чашу. Увидев, что та пуста, довольно хмыкнул. Даже немного удивленно. – На улице ноябрь. Сапоги могли бы подойти, что думаешь? Правда, он вроде один. Ну тот, испанский, знаешь? Рей вздрогнула и уставилась только на трещину в полу. Знала. Она знала, о чем он. О средневековом орудии пыток. Ей сложно было понять, почему его называли испанским сапогом, если использовали его больше во Франции. Этой частью истории она не особо интересовалась. Ее жизнь была наполнена скрипичной музыкой и фармацевтикой. - Знаю, - глухо ответила девушка, - если ты предварительно воспользуешься магией огня и нагреешь краги, то я буду кричать громче. Думаю, тебе понравится. - А тебе, Рей? Мне важно знать, что ты чувствуешь? Она долго молчала. Потом очень тяжело вздохнула. Ей было страшно и больно наперед. Очень страшно. И очень больно. Никакие раздробленные испанским сапогом кости не шли в сравнение с тем, что Бенджамин сделал с её сердцем. Которое даже сейчас аритмично стучало от счастья видеть его. В то время, как сама Рей дрожала. - Хромая зверушка не так уж и привлекательна. Кость будет срастаться пару недель и тебе придется лицезреть, как я прыгаю на одной ноге. Мне бы хотелось нравиться тебе, а не вызывать отвращение. Ведь тогда ты не захочешь меня. Кайло молчал. - Любишь меня? Поэтому важно нравиться? - Да. Люблю. Конечно, люблю, - прошептала девушка. Готовая сказать что угодно, лишь бы он не засунул её ногу в испанский сапог. Лучше на цепи. Даже ошейник выглядел привлекательно. Но умолять Рей не стала. Не из-за гордости, а потому что знала природу садистов. Если сказать «не надо», он лишь сильнее заведется. У нее было только это слово. Глагол. «Люблю». Которое, увы, было горькой правдой. – Можно я встану? - Поцелуй меня. Встань и поцелуй, - странно глядя на нее, приказал парень. – Живее! Девушка поднялась и стараясь не хромать, подошла поближе. Целовать не хотелось. - Поцелуй, Рей, поцелуй меня, - прошептал он, глядя на нее ошалевшим взглядом. Почти, как тогда. В прошлой жизни. На концерте Гаррета. Только сейчас вместо двенадцатой сонаты Паганини минорно звенела лишь цепь на щиколотке. Между плеч что-то укололо Рей. Нет, это не «почти». Потому что он – не тот чистый мальчишка, который под гипнозом жаждал лишь поцелуя. Или тот? Почему Кайло – Бен? – почти умолял? – Поцелуй меня. Поцелуй. Она старательно коснулась губами губ, надеясь удовлетворить простое и невыполнимое желание Бена. Закрывая глаза. Ожидая боли. Явно у него серьга серебряная во рту, потому… Удивительно, но боли не было. Ничего не последовало. Даже ответа. Парень прошипел «лгунья» и…неожиданно вышел. Хлопнув дверью. Забыв оставить кровь. Заперев еще на неделю, которую Рей не знала, что и думать. Почему он передумал? Первый час она была уверена, что колдун вернется. Нагреет краги и вернется, но… нет. Она преданно ждала, пребывая между явью и болью. Послушно сидела на полу, дожидаясь Бена. Ухаживая за раной – вытирая кровь рукавом рубашки, чтобы в момент появления мальчишки та не отталкивала его. Нюхая пустую чашу. Она бы и отравленную кровь выпила. Так, от голода и усталости, Рей потихоньку теряла силы и заболевала от дней и ночей на ледяном полу. Потому нарушила слово и забралась на диван. Такой мягкий, по сравнению с неровным, выщербленным камнем. Удивляясь, как это в прошлом он ей не нравился. Выдохнув, лихорадящий организм сдался. Последней мыслью Рей было, что Диада так очеловечила её, что мертвое существо подхватило банальный грипп. Какая ирония, что СЕО компании, которая владела успешным и самым продаваемым рецептом от этой болезни, не могла помочь себе. У нее ничего, кроме силы воли не было. Когда она проснулась, первое, расплатиться увидела – Кайло. Он качался на стуле и с любопытством рассматривал её. Рей, понимая, как промахнулась, тут же слетела на пол. Ей нельзя было спать на диване. Ей и спать-то было нельзя. Но она была больна. Больна, а значит некрасива. За это нужно будет заплатить. И за сон тоже. Возможно, пытка того стоила. Стоила этого часа в относительном тепле. - Бенджамин… - Меня. Зовут. Кайло! – Рявкнул колдун, а потом неожиданно улыбнулся. Почти знакомо. Подошел к девушке и мягко потрепал Рей по щеке. Сел на диван – такой желанный для нее – и похлопал по колену. Девушка пододвинулась поближе. Прижалась. Не потому что мальчишка того хотел. Лишь в поисках тепла. Пряча свои лихорадочно горящие от болезни глаза, но понимая, что её нездоровый румянец выдает. – Хорошая девочка. Послушная. - Да, хорошая и послушная, - повторила Рей, а потом добавила. – Твоя. Твоя хорошая и послушная девочка. Могу я тебя порадовать? Она знала, что сидела весьма удобно. И не думала, что Бенджамин изменился настолько, что минет бы не привлек его, а значит не отвлек бы мысли колдуна от наказания. Даже игриво потерлась носом о ладонь парня. В ожидании ответа Кайло, прижалась крепче. Блаженно выдохнула, положив подбородок ему на колено. Как хорошо, что он такой теплый. Даже горячий. Огненный. - Ты голодна, правда, стрига? Рей удивленно вскинула голову, глядя, как Кайло играется ножом. Он покормит её? Вот так просто? Даже в их лучшие времена кровь приходилось заслуживать, а вот сейчас – за просто так. Почти уверенная, что Кайло обманет, девушка, тем не менее, несмело кивнула. Клыки доставляли ужасную боль сейчас. - Я должен заботиться о своей ненаглядной, - он полоснул себя по запястью и кровь закапала на пол. Рефлекторно Рей провела языком по губам, но не дернулась. Ей ещё не разрешили. Потому она просто смотрела, как капля за каплей падает и впитывается в старые трещины. А Кайло молчит. - Пожалуйста. Я бесполезна без еды. Я умру, едва ты начнешь меня пытать. Мы оба не хотим этого. Жаль твоих потраченных сил. Бен. Бенджамин… Кайло… можно? Пожалуйста. – Её голос оборвался. Колдун зло рассмеялся. - Ты брезговала кровью с руки, - жестоко напомнил он ей. Девушка осеклась. Опустила глаза. - Я была самоуверенна и глупа. Но… если с руки нельзя… оттуда – можно? – она указала пальцем на пол. Там уже образовалась приличная лужица, невыносимо пахнущая огнем и жизнью. Всего лишь одно унижение. Не важно. Ей. Нужно. Выжить. Но приходилось ждать разрешения даже на это. Неожиданно колдун покачал головой. Отрицательно. Не успела Рей задохнуться от голода, как он протянул ей свою руку и она, не забыв поблагодарить, прильнула губами к ране. Не используя клыки, но когда колдун недовольно зарычал, вонзила их в кожу. Он тоже хотел наслаждения. Он ничего не давал просто так. Его кровь была сладкой, пряной, невероятной. Без яда и даже энергетиков. Чистая, вкусная кровь, дающая ей жизнь. Даже странно, что Бен стал Кайло, а кровь не изменилась. Точнее, стала даже лучше. А потом девушка ощутила его ладонь. Та бережно, нежно гладила затылок, распутывая волосы. Успокаивала. Зачем он это делал? Она несмело пила, пряча слёзы. Ласка была хуже пытки. Причиняла больше боли. Потому что напоминала ей - кто он. Не просто палач, а ее мальчишка. Но не успела она сделать пару глотков, как он оттолкнул её. - Пожалуй, хватит. Ты всегда брала больше нужного. - Д-да. Ты прав. Спасибо. Спасибо, Бенджамин! – Впервые прозвучало искренне. Конечно, голод не утолила, но ей стало чуть лучше. Пусть она и понимала зачем колдун протянул руку. Дал кровь, чтобы она выдержала его издевательства. Потому зная, что Кайло ждет больше, улыбнулась. - Никогда не видел у мертвого существа такую жажду к жизни. – Признался парень, поднимаясь. Тщательно вытирая руку о брюки. Будто испачкался, пока гладил. Будто не его губы изучили все ее тело. Будто не он только что судорожно втягивал воздух от удовольствия. - Я полюбила жизнь с первого взгляда, - просто ответила Рей, обнимая уже свои колени. – В ней столько удивительного и прекрасного, Кайло. Столько красивого. Может, это именно потому что я – мертва? Никогда не будучи по-настоящему живой, я иначе смотрю на мир. Хотя наша Диада позволила мне ненадолго узнать каково это – жить, как люди. Я запомню это. Прикосновение солнца к телу. Песок под ногами. Траву, которая щекочет меж лопаток. Ощущение тепла. И дождь, Бенджамин. Дождь. Он пахнет… - Замолчи! – Рявкнул на нее парень. Это было невыносимо – видеть, как она, униженная и разбитая, дрожа, рассуждает о радостях жизни. Словно прощаясь с ним. Будто собираясь умереть! – Я не разрешаю…. - Петрикором. Дождь пахнет петрикором. Это ты мне сказал. Я бы хотела снова ощутить вкус дождя, - она улыбнулась. Вспоминая тот особый вечер на террасе. Девушка только переехала и вышла – прямо в пижаме – на балкон. Дожидаясь своего мальчишки, который появился одновременно с теплым дождем. Целуясь, они хохотали, как безумные. Она начала его раздевать, говоря, что дождь имеет сладковатый вкус и удивительный аромат, который уловлен ею был впервые. Бен сказал, что так пахнет пыль после дождя. Петрикором. Рей с тех пор петрикор ассоциировала со счастьем. – Если пойдет дождь, выведешь меня прогуляться? Мне бы хотелось… - С тех пор, как ты здесь, все время идет дождь. Только ничем он не пахнет. Мерзкая каша, смешанная со снегом, - буркнул Бен. Рей, понимая, что испытывает его терпение, поднялась. К её огромному потрясению, колдун щелкнул пальцами и цепь упала. Она могла пройтись, не боясь зацепиться о собственную рану. - Я знаю, где здесь пыточная. Пойдем? – Предложила носферату, зная, что неизбежное не оттянуть. Она ещё помнила маршрут, хоть часто её возвращали едва живой. Однако память – удивительная штука. – Хотя, ты тоже, наверное, в курсе. Это же твой замок. - Я часто бывал здесь с дедушкой, когда был ребенком, - кивнул Бен, выходя первым и бредя по коридору. Он выглядел странно, будто сам не хотел покидать комнату, где держал свой трофей. – Не в пыточной, конечно. Её он мне показал на восемнадцать лет, доверив свою великую тайну и сделав меня своим наследником и… - Здесь налево. - Что? - Говорю, здесь налево, а не направо. – Рей кивнула в сторону другого коридора. Видя, что колдун недоверчиво скалится, показала на длинные царапины на камнях. – Это следы моих когтей. В первый день… я не очень хотела на пытку. Цеплялась даже за воздух. Не помогло. Так что ты там говорил? Пыточную тебе подарили? И раскалённые щипцы? - Миссию. Цель в жизни. Которую я почти достиг, - его голос прозвучал угрожающе, как напоминание, что лишь то, что она ещё дышит отделяет от финиша. - А что получила ты на совершеннолетие? - Мой Клан истребили. – Она невесело улыбнулась. Странно, когда они были близки, Бен никогда не интересовался её жизнью-то особо. – Должен был быть бал в мою честь. Я кружилась перед зеркалом в зеленом платье, когда за всеми нами пришли. Ненавижу зеленый с тех пор. Ненавижу балы. - Я тоже теперь ненавижу. Последний был хуевым. – Буркнул Кайло, толкая дверь в жуткое прошлое Рей. Они оба знали, что с ней происходило. Но девушка не дрогнула и вошла. А потом все-таки замерла. - Бенджамин… - её голос обломался, как ветка на ветру. Она сделала шаг назад и вцепилась в его руку. Рефлекторно. На секунду Рей даже показалось, что горячие пальцы погладили запястье, но потом парень подтолкнул в спину и девушка поняла, что пощады не будет. Выпитую кровь придется отработать. – С чего ты бы хотел начать? - Выбирай сама, - с каждой секундой Кайло становился все злее и замкнутее. Рей окинула взглядом пыточную и вздрогнула. Испанский сапог и железная дева явно нет. Стул ведьмы она ещё не забыла, поскольку ожоги Хакс не мог исцелить долгих пять лет. На нем она вытерпела дольше, чем Мария Вукинец. Та бедная женщина продержалась одиннадцать дней и ночей, пока ей прижигали ноги, Рей же спятить от боли, увы, не удалось и лишь голод вампира позволил ей спастись после двух недель. Оглядев все экспонаты, она покосилась на дыбу. А потом на Кайло. Знала, что это относительно легко перенести и не была уверена, что он поведется. Ему, наверное, хотелось проявить магию огня, он бы остановился на жаровне, например. - Желание моей леди для меня закон. Хочешь проверить гибкость? – Насмешливо спросил он. Рей промолчала. - А если леди ничего не выберет? – Полюбопытствовала она. – Если твоей леди больно? Если я этого не хочу? Не хочу, чтобы ты меня пытал. Я вынесла здесь так много, Бен. Я не уверена, что переживу. Ты разбиваешь мне сердце. Девушка знала, что не поможет, потому крутилась возле дыбы. - Если что, у меня здесь нет любимой позы, выбирай сам. Больно будет в любом случае, - добавила Рей, потому что этот инструмент был разнообразен. – Как бы ты хотел меня связать? Она развернулась. Кайло смотрел под ноги. - Сядь, - сухо сказал он, - да не туда, идиотка. На стул сядь! Ты все испортила. Не хочу с тобой возиться! Ты даже на дыбу залезть не можешь без мученического венца! Рей тут же юркнула на деревянный стул, в котором обычно сидел Вейдер. Здесь не было ни цепей, ни её крови. Просто стул. Безопасный. Подобрав колени, обняла их, затравленно глядя на Бена из-подо лба. Тот поднял палочку. - Я же безоружна, - прошептала девушка, - я… - Замолчи! Замолчи, Рей, просто, ебать, замолчи! – Закричал он, а потом заклятие сработало и боль окутала её. Такая мощная. Пропущенная, как ток, через всю её сущность. Боль такой силы, что девушка не видела – почти всю черную магию колдун впитывает в себя, сжимая раскалённую палочку так, что та ранила его ладони, но он не отпускал. Держал цепко, понимая, что заклинание, к счастью, рикошетит в него и Рей получает лишь десятую долю. Которая не могла сравниться с тем, что мучало её в первый вечер. Она и так была слаба. Она могла умереть. - Нет. Я не могу. Не могу. Не могу. Сука. – Опустив палочку, колдун швырнул ту на пол. Девушка, открыв глаза, плохо соображала. Видела лишь ярость и понимала, что обещала после пытки секс. Но силы покинули её, и она отключилась. А теперь, проснувшись, не понимала, что случилось. Почему мальчишка, с лицом, искаженным от ненависти, остановился? Почему принес её сюда? Как сильно будет мучать, когда вернется? Понимая, что раньше прихода Кайло ответов не будет, она попробовала сесть, а потом ошарашенно уставилась на открытую дверь. А затем – на ногу, все так же лишенную унизительной цепи. Все выглядело так просто, что было ловушкой, но Рей уже подскочила, позабыв о боли и осторожно выглянула за дверь. Тишина стояла оглушительная. Ни шагов. Ни дыхания, даже собственного. На цыпочках девушка выскользнула из своей камеры и тихо подошла к лестнице. Ничего. Ни души. Неужели Бен отпускал её? Неужели он вспомнил? Неужели «не могу» было и, правда, криком отчаяния? Рей не имела роскоши сомневаться или выбирать. Второго шанса могло не быть, потому она осторожно пробиралась наверх, шаг за шагом становясь ближе к свободе. Через пролет девушка сможет попасть в зону, не защищенную темной магией, а значит у нее будет возможность переместиться. Всего-то двадцать ступенек. Конечно, для голодного и раненного вампира это почти бесконечность, но Рей была носферату и, цепляясь когтями за стену, снова оставляя на теле замка свои свежие следы, ползла. Когда к заветной свободе осталось три шага, её тело пронзила боль. Она закричала. Не боясь быть услышанной. Просто закричала, так как её тело пронзило три длинных, металлических штыря. Ловушка для вампиров. Древняя и ржавая, в которую она попала, как глупая новообращенная брукса. Застонав от боли, Рей сделала рывок, пытаясь стащить свое тело и вышло лишь с пятой попытки. Обессиленная, она рухнула на колени, понимая, что все. У нее шансов нет. С такими ранами ей не переместиться. И не выжить без крови и помощи, но Кайло приходил редко, а позвать она не могла – никто бы не услышал. Но и умирать вот так, на лестнице, она не хотела. Потому, вонзая когти глубже в старый бетон, девушка, спотыкаясь доползла до верха и ввалилась в уцелевшую дверь. Выдохнула. Перед ней была комната, залитая светом. Служившая, видимо, в красивые времена спальней. Да она и сейчас была ничего. Не худшее место для смерти. Потому Рей прижалась к полу и закрыла глаза. Свет ещё не доставал до нее, но тепло уже обняло девушку. Вампир, который мерз, наконец, согревался. Понимая, что смерть от ран будет мучительной, носферату предпочла солнце. Она сможет увидеть дневной свет, а когда тот доползет до нее, истлеет. И станет свободной. Ей было мучительно больно, что за ней уйдет и двадцать прекрасных вампиров, но… Рей знала, что уже не жилец и потому эгоистично выбрала страдать меньше. Подложив ладони под щеку, по которой сползали слезы, она любовалась солнцем. Каким же красивым оно было, каким же невероятно красивым. Даже сейчас девушка любила все, что создала природа. Любила и наслаждалась до конца. Стараясь не дышать от боли. *** Проснулся Бен от того, что Ре грыз его носок, а Соль копошилась где-то в волосах. Остальные крысята мирно спали у него под боком. За исключением пищащей Оскар которая хотела утреннюю порцию гудбрандсдалена. - И почему дети не в тебя, а? Почему они предпочитают есть мою одежду? – Пробормотал Бен. Оперся на руку, чтобы сесть и застонал. Опустил глаза. Та была покрыта уродливыми, глубокими ожогами, внутри которых запеклась кровь. – Ебать. Колдун смутно помнил вчерашний день, кроме того, что рухнул в постель, не найдя силы даже промыть раны. - Сколько раз тебе повторять – волшебные палочки – не развлечение, Бенджамин. Твоя фамилия Скайуокер, а не Грин-де-Вальд. Прекрати вести себя, как обиженный ребенок, которого не приняли в Дурмстранг. Или куда ты там мечтал попасть, чтобы стать обладателем Даров Смерти. - Ты так и не подарил мне мантию невидимку, - сев в кровати, прохрипел мальчишка, пытаясь порыться в памяти и не находя там ничего. Откуда у него эти раны? Когда он брал палочку? Прошлый день, как и все предыдущие, словно стерлись из памяти. - Потому что её не существует. Как и Бузинной палочки. Твоя – это металл, Хаос и черная магия. Тебе пора это запомнить. Она более мощная. Сколько тебя учить? А ты зачем используешь её? Палочку можно принять лишь в крайнем случае, очень крайнем! Это защита между миром людей и Хаосом. Нельзя расходовать её мощь. И ты не можешь управлять ею в полной мере. Смотри, чем это закончилось! Бен нахмурился, глядя на руку. Ему так не казалось. Не казалось, что это он потерял контроль. У него было ощущение, что рана нанесена намеренно. Он будто защищал кого-то, потому принял удар на себя. Но кого? Рей? Его Рей? - Рей. Где моя Рей? – пробормотал парень. Энакин молча протянул ему глубокую миску, наполненную зеленоватой жидкостью, которая пахла розой и ревенем. Парень покорно погрузил в нее ладонь и ощущая, как щиплет – не рука, сердце! – обеспокоенно повторил свой вопрос. – Где. Ебать. Рей?! - Откуда я должен знать, где ты потерял свою… - мужчина сделал над собой усилие, - девушку. Бен потрясенно уставился на деда, который, неодобрительно косясь на крысиное кубло в постели, разматывал бинт, накладывая обеззараживающие и заживляющие заклинания. Впервые тот сказал «девушка». Не «брукса», «зверушка» или даже «носферату». Девушка. Энакин… Энакин, правда, разрешал ему? Правда, принимал его Рей в их семью?! Рей… почему тогда её имя отдавало болью, стыдом и тревогой? Они же помирились? Там, у Женевского Озера, девушка сказала, что придет на бал и… Бен зарычал. Потом бросил взгляд на часы, висящие на запястье деда. Потрясённо сообразил, что с того вечера, когда они целовались в люминесцентной тени Монблана прошло уже больше двух недель. Значит и бал тоже, тоже прошел. А Рей не было рядом. Опустив миску на пол, колдун отдернулся от деда, желающего наложить бинты и спрыгнул с кровати. Нотная вереница крысят потянулась за ним, но Бен не обратил внимание. Пытаясь вспомнить почему он взялся за волшебную палочку, которую использовал в жизни всего раз, спустился на первый этаж. Ощущая себя, как человек после комы – то есть, пытаясь собрать осколки своей памяти, утонувших в тумане, который… откуда он взялся? Кто заколдовал его? Рей? Дедушка? Враг? Хаос? Тени, Тени Хаоса? Бен вдруг задрал свою серую футболку, украшенную изображением Венсди Аддамс и надписью «I hate everything», которую ему в шутку подарила Рей. Сама девушка носила дома футболку с изображением Северуса Снейпа и той самой знаменитой «Always». Однажды, она призналась, что понимает этого персонажа куда лучше, чем люди. Лишь вампиры знали всю глубину и опасность слова «всегда». В тот день, Бену показалось, что Рей очень боится любить его вечность, в то время как сам колдун аж трясся от счастья провести с ней каждый день этого мира. Сбросив футболку, колдун уставился на свое отражение в панорамном окне. День был таким тусклым, что он мог видеть себя, как в зеркале. Себя и четыре глубокие царапины на груди. Две подлиннее находились внизу живота. Бен помнил, что собирался на бал, когда миссия позвала его и он попал в ловушку. Никто не пришел на подмогу, все Призраки были на балу, потому сражался в одиночестве, иначе бы пострадали дети. Вроде. Их было слишком много, чтобы уйти не зацепленным и Хаос ранил его многократно. Как оказалось сейчас, когда колдун созерцал результат, куда глубже, чем ему казалось, но он все равно пополз на бал, чтобы станцевать со своей прекрасной леди. А потом… Он бросил взгляд на кресло Джо Понти и вдруг в его ушах раздался пронзительный крик, полный боли. Бен щелкнул серьгой. Медицинская сталь, как обычно. Но почему Рей кричала, будто он жалил её? Прямо здесь, связанную и беспомощную? Потому что…так и было? Отвратительные картинки – одна за другой – сменялись перед глазами. Танец с волшебником на балу. Их танец. А потом – страсть, отравленная Хаосом. И боль, много боли. Она кричала, его Рей кричала. Здесь. В их доме. Развернувшись, Бен выдохнул пламя, не задумываясь о его природе и долбанное кресло загорелось. Крысята испуганно спрятались в его тень, которая странным образом изменилась. Казалось, она принадлежит не человеку, а древнему созданию. Но Бену было не до чудовищ с крыльями. Он сосредоточился на крике и тот увел его в вечер, когда колдун потерял себя среди Хаоса. Да, в этом была основная опасность великой силы. Чем могущественнее маг, тем больше риск сразу быть поглощенным. Волшебники могли внутренне сопротивляться великой стихии, колдуны же в чем-то были её порождением и потому их накрывало сразу. Без шансов. В древние времена, когда Хаос был могуч, темных магов, зацепленных Тенями, убивали без малейшей жалости, зная каких бед они могли натворить в короткий промежуток времени. - Я… я же просил уничтожить меня, - Бен резко развернулся к деду, который одним движением попробовал погасить пожар, но отчего-то вышло не так безупречно, как всегда. Колдун насторожился. Дедушка становился слабее? Где его могущество? – Я же пришел к тебе! Он помнил, что простояв на коленях пару часов к ряду, уже был захвачен Хаосом почти полностью, но часть его ещё жила в нем. Проклиная Силу, которую пожирал злейший враг, он одним рывком порвал чары Рей и помчался к деду. Пока ещё мог соображать, попросил убить его. Помнил сделку, что Хаос предлагал, а значит знал, что может разрушить Теневой и человеческий миры. - Прости, дедушка, я не был осторожен. Прошу, быстрее. Убей меня. Я не могу сопротивляться. И… пожалуйста, скажи Рей, что я прошу прощения. Мне жаль. Обещай мне, что скажешь ей, как мне жаль. И что я любил её до последнего вздоха и умер, шепча её имя. Ты скажешь, дедушка? Поклянись, что скажешь. Она должна знать, что я любил ее. Я так любил её. Передай ей, пусть не прощает то, что я сделал, никогда. Но я любил её. Может так будет меньше болеть у нее? Ну же, скорее. Я чувствую, как… дедушка, пожалуйста. Пожалуйста. Ты должен меня убить. Я не хочу навредить миру. Не хочу навредить Рей! - Я люблю тебя, Бенджамин, - сказал ему тогда Энакин, грустно глядя в темные, чужие глаза. Остался только голос. И сердце. От его любимого внука. История повторялась. Снова и снова. Хаос очень хотел дракона, а дракон мог разрушить мир. Выбора не было. - И я люблю тебя, дедушка. Очень сильно. Прощай… Бен растерянно смотрел на свое отражение. Глаза его были привычно карими. Хаос в крови отсутствовал, он отлично владел собой, но это было невозможно. От одержимости заклинаний не было и формул не существовало. Это все знали. Абсолютно все! - Что произошло? – Присаживаясь на пол и утешая пищащих крысят, спросил Бен. – Дедушка, что ты сделал? Почему я жив? Как ты мог не убить меня? Он прижал к себе Соль, одной рукой ликвидируя остатки огня и кресла. Будто ничего и не пылало. Словно ничего не произошло. Но это было не так. Произошло. Не только пожар и пытка в кресле. Что-то большее. Колдун ощущал это, ощущал стыд и вину. Он сделал что-то непоправимое. Убил Рей? - Что ты наделал, дедушка? И что я в итоге натворил? – С ужасом спросил парень, - где Рей? И что с моей памятью? Дедушка! Впервые в жизни Энакин молчал. Сел на диван. Тот самый от Roche Bobois. Сейчас столь неуместно пестрый Mah Jong. И отвел взгляд от внука. Потрясенный. Видимо, был уверен, что тот не вернет себе даже каплю памяти. Подтверждая этим, что это он, он стер воспоминания. - Рей жива? - Я не знаю, - просто ответил Энакин, глядя на руку внука. – Думаю, вряд ли. Бен закрыл глаза, а потом увидел отрывок, как дедушка качает головой. В тот вечер, когда он умолял убить его и спасти всех. - Есть другой путь, Бенджамин. Темный, но я помогу тебе, - он присел рядом, успокаивающе поглаживая дрожащего внука по голове. – Доверься мне, я спасу тебя. - Какой ценой?! – С трудом спросил Бен, проваливаясь в странное состояние, когда нужно было удержать самого себя и не навредить дорогому человеку, а дед что-то шептал на древнем языке и казалось, что сама жизнь утекает у него сквозь пальцы. Потом он достал шприц – такой знакомый с детства – и ввел что-то под кожу плохо соображающему внуку. Бормоча, что дозу нужно увеличить. – Какой…ценой…что…за…доза….? Бен видел, как любимый дедушка ввел под кожу шприц четыре раза. А после его сотрясла такая ненависть, сфокусированная всего на одном человеке, что парень позабыл обо всем. - Что ты делаешь?! Пусти. Не надо! Я наврежу Рей. - Если ты не навредишь Рей, рухнет весь мир! – Рявкнул на него дед, обездвиживая внука с помощью чар. Медленно вводя последнюю дозу. Разливая желание убить Рей у него под кожей. Такое сильное, такое ранее неизвестное. Все, что он испытывал "до" к своей прекрасной леди было пустяком. Энакин разбудил вулкан из ненависти и жестокости, который невозможно было потушить. Тот рвался наружу. - Избалованный ребенок, играющий с Хаосом, ты не понимаешь насколько силен? Твоя смерть уже ничего не решит. Хаос, соприкоснувшись с твоей силой, уже напитался. Его нужно ликвидировать. - Рей. – Шептал Бен, - моя Рей. Нет! Не заставляй меня, нет! - Невелика цена! Уверен, она бы отдала никчемную жизнь за весь мир. Она бы поняла тебя, Бенджамин. Поняла бы. А если девчонка любит и сохранит любовь, то поцелуй истинной любви исцелит вас обоих и возможно вы уцелеете… Любовь древнее Хаоса, древнее всего на свете….пусть поцелует тебя… - Никто никогда не полюбит чудовище! Она обречена. Я не хочу, не хочу убивать её. Перед глазами Бена пронеслось все, что было после. Нападение в Лондоне. Палочка в руках. Крики и унижение, которое Рей испытывала, дрожа в своей темнице, а его душа, все понимающая и заточенная в непонятных колдуну чарах, выла, но не могла сопротивляться. Да, то, что он все соображал было уже наказанием, но… этого мало. Колдун помнил, что пытал. И в тупой, слепой и бесполезной надежде приказывал поцеловать, надеясь, что пройдет, что чудовище ещё каплю любимо и значит Рей спасет себя. Увы. Бен не справился и причинил ей боль, даже когда Рей смотрела с надеждой. Показывала рану на ноге и верила, что её мальчишка не поступит также, а он поступил хуже. Обещал не только пытать, но и насиловать. А она, пытаясь спасти свой клан, унижалась, предлагая его развлечь. Колдун взвыл, вспоминая все, что Энакин вчера стер, когда внук, кажется, начавший приходить в себя, примчался к нему. Раненный и воющий от ненависти и тоски одновременно. Захлебываясь, говорил, что пытал Рей. Что не кормил её. Что ненавидел так сильно, что хотел убить, но при этом рука не поднималась. Понимая, что мальчик просто спятит, мужчина подчистил ему память. Зная, что Бенджамин не удовлетворится пробелом, но вряд ли узнает, что натворил непростительные вещи, мучая девушку, которую любил. - Ты! Я доверял тебе. Верил. Пришел за помощью! Отдал тебе жизнь! А ты просто воспользовался мною и отравил, чтобы я завершил миссию и убил ту, которую ты почему-то ненавидишь? Что, ебать, она сделала тебе лично, в чем её вина?! Она же невинна, так за что ты заставил её страдать? За что ты так со мной?! Как ценой Рей ты спасал мир? Как, блядь? - Хаос можно растворить лишь очень сильным ядом, приняв который в тебе исчезло все хорошее. - Дело не в Хаосе, а в тебе! – Заорал Бен, трясясь от злости и одновременно нежно гладя крысят. Заботливо выкормленные Рей дети жались к нему. – Ты просто вывернул ситуацию! Решил и внука спасти, и убить ненавистное существо? А она… она… Нет, дедушка, ты не впервые вводил мне этот яд. Вот откуда была вся ненависть, ты травил, натравливал меня на нее планомерно. Как животное. Чтобы я набросился. А когда наступил момент, ты не принес меня в жертву Хаосу, а лишь – своим планам. - Впечатляющая речь, Бенджамин, повторишь её в Совете. Ты разве не должен спасти свою бруксу? Или ругаться интереснее, чем исправлять последствия? Потом вернешься и мы закончим, - холодно сказал Энакин. – Если она ещё не скончалась от голода, то время явно против нее. А ты тратишь его на ор. - Нет, нет мы не закончим. Мы уже закончили. Убирайся! Я больше тебе не внук. Лучше быть… кем угодно… вампиром… даже ничтожеством, а не Скайуокером. Никогда не прощу тебя! Никогда! Вон из моего дома. Из моей жизни! Просто…. Вон! Он убедился, что дед покинул его квартиру, а потом отпустил крысят, чтобы переместиться в замок. Энакин же, оказавшийся дома, закашлял и сгорбился. Состарившись на целых два столетия. Грустно улыбнулся пустоте, а потом пошел искать шприцы, зная, что те скоро пригодятся. Знал, что это конец всему. Что внук, не знающий, к счастью, правды и цены, не простит. Ну ему и не нужно. Главное, что Бенджамин живой. Если повезет – ещё и спасет девушку, которую любит. Та, естественно, тоже не забудет своему трикстеру, но Бена будет греть, что она жива. А значит, он сможет жить дальше. Это самое бесценное, что Энакину было нужно. Бен же очутился в комнатушке, где держал Рей. Помнил, что когда чары чуть отпустили, он не приковал её и не запер дверь. В слепой надежде, что та сумеет сбежать и кажется не ошибся. Маленькое помещение, пропитанное отчаянием, было пусто. Лишь ржавые пятна на полу напоминали о той сцене, когда Рей сидела на коленях и готова была выпить кровь даже из трещины. Бедная, голодная девочка. Страдающая разбитым сердцем, невинной душой и голодным телом. - Надеюсь, ты в безопасности, - пробормотал парень, поднимаясь по лестнице. Желая убедиться, что её нет, - окрепнешь, а потом уничтожишь меня. Будешь убивать долго и мучительно за все, что я тебе сделал. Каждый поворот пугал колдуна, потому что он боялся увидеть бездыханное тело. Вдруг силы покинули её, вдруг голод сразил Рей перед самым спасением? Вдруг она… он запрещал себе думать, гнал эти мысли, питаясь надеждой, что девочка спаслась и отомстит, но что-то внутри подсказывало – Рей здесь, в этом замке. И когда колдун увидел кровь на лестнице да окровавленные штыри, понял – он, таки, ебать, завершил, что начал дед. Убил её. Покалечил. Быстрым шагом последовал за следами острых когтей на полу, ужасаясь, как ей было больно и что, видимо, Рей ползла из последних сил, чтобы не умирать возле ловушки. Будто умирать в пыли и руинах намного приятней. Он нашел её в комнате, залитой светом. Лежащей на полу в ожидании незавидной участи. Солнце уже добралось до щиколоток, раня и без того окровавленную ногу. А она не издавала ни звука, хотя все ещё дышала. Подлетев к ней, Бен оттащил девушку подальше от света и уложил голову себе на колени. Рей, открыв глаза, с ужасом уставилась на него, но пошевелиться у нее сил не было. Она едва ощутимо вздрогнула и на этом сопротивление закончилось. Девушка была в его руках. В ожидании незавидной участи. Знающая, что сейчас мальчик напоит кровью и отнесет назад. Залечит раны и снова будет мучать. А ей было здесь так тепло. Когда солнце обожгло ноги, она немного согрелась. Все ещё вампир… и все ещё немного человек… замерзающий от холода. Умирающий от глубоких ран. Задыхающийся от голода. И при этом, Рей не была уверена, что сможет выпить кровь. Ей эгоистично хотелось умереть. Она малодушно сдалась, потому хотела закончить все здесь. В красивой комнате, где чуяла аромат невероятной любви. Чужой. Случившейся очень давно. Но любви. Чувство, которое уничтожило её. - Рей, Рей, Рей. Держись, держись, моя родная. Я помогу тебе. Это я. Я. Твой Бен. Сейчас. Сейчас все будет хорошо, - словно подтверждая ее догадку, парень разрезал запястье и без условий поднес его к губам. Ноздри Рей даже не дернулись. Она не чуяла запах. – Давай, милая, нужно выпить. Я спасу тебя. - Зачем? Я всего лишь…мертвое…существо, - послушно повторила заученную фразу Рей, закрывая глаза и к огромному потрясению Бена, слеза скатилась ему на ладонь. Против всех законов природы, носферату умела плакать и делала это, умирая у него на руках. Не от ран, голода или солнца. Из-за него. Это он её убил! Его жестокость и ненависть. - Нет, не отключайся, пожалуйста, не умирай. – Ему было плевать, что будет после. Главное, спасти её. - Бенджамин, дай мне слово, - она странно к нему прижималась. Осознавала, что погибает в руках любимого человека. Наверное, если бы не извращенность ситуации, это был бы лучший из концов, но на деле, судьба просто издевалась, ведь нет, она умирала в объятиях палача. – Ты будешь счастлив. Очень сильно. С этой минуты. Ты же мечтал истребить вампиров и сейчас…исторический миг…раз ради этого ты пожертвовал всем на свете…просто… будь… счастлив… Это звучало проклятием. Она не благословляла, а обрекала жить со знанием, что он натворил. - Ты не умрешь. Никто не умрет из твоего клана. – Прошептал парень, но девушка уже отключилась, ослабев. Бен, подхватив её, перенес Рей домой, укладывая в постель. Пытался напоить кровью, но клыков у нее больше не было. Девушка, правда, умирала и он упустил момент, когда шанс ещё был, но сдаваться колдун не собирался. Сначала наклонился и поцеловал. Магия любви, вдруг та сработает и она очнется?! Увы. Поскольку колдун осквернил чувство, Рей не приходила в себя. Помня, как девушка кормила крысят, материализовал в руках шприц, когда за спиной зазвучал голос. Знакомый. Родной. И ненавистный. - Вампиров не кормят из обычных шприцов, мой мальчик. Ей нужен особый. Вот такой. Бен обернулся. И уставился на руку деда. Там был тот самый, металлический шприц, с которого он всегда вводил ему «целебное» зелье. Внутри парня что-то похолодело. «Вампиров»? То есть… кем он вообще был? Что происходило? Это было неважно, на самом деле. Имела значение лишь Рей и её жизнь. Остальное - ерунда. Даже если он вампир, зомби или полтергейст. Ведь после того, что он сотворил со своей - не своей, нет! - девушкой, он просто никто. Человек без чести. - Я не буду вводить ей эту дрянь! И себе не буду! - Крикнул Бен, нежно прижимая Рей. Пусть лучше она тихо умрет у него в объятиях, чем он снова навредит и отравит. Пусть уснет в мире и покое. Он больше не сделает ей больно. - Думаешь, я поведусь, озверею и добью её? Он скалился, этот молодой дракон. А от отчаяния его глаза горели красным. - Нет, думаю, что ты возьмешь кровь у себя и введешь ей. - Спокойно заявил дедушка, подходя ближе и бросая шприц на кровать. На те самые обруганные шелковые простыни. - Ты – единственный, чья кровь может её спасти. Ты особенный, Бенджамин, ведь ты - Асиман, а от крови врага своего она станет сильнее. Потому решайся скорее, а ещё призови рыцарей Рен и прикажи им охранять вампиров, пока из-за слабости своей носферату они не посдыхали, иначе её попытка не умереть не будет иметь смысла. - Как я могу тебе верить?! Ты лгал мне всю жизнь. - Впервые Бену хотелось оказаться вампиром или что там дед имел в виду, говоря, что он - Асиман, представитель первородного клана. Он бы даже позволил обернуть себя в вампира, лишь бы спасти ее. Он бы все отдал, чтобы Рей жила. Ненавидела его, презирала, мстила каждую минуту, но жила. А Бен бы жил, чтобы… просто потому что смерть была бы слишком легкой участью для такого, как он. - Никак. Потому ты либо смотришь, как она умирает - а это случится минуты через две, либо рискуешь. Попробуй послушать свое сердце и оно подскажет тебе правильный ответ. Ты знаешь, кто ты. Бен, последние недели уверенный, что он, вообще-то, дракон - жаль, не успел с Рей поделиться чудным подозрением, замер. А потом, вспомнив один из эпизодов их с носферату отношений, понял, что да, он уже очень давно знает правду. И не задумываясь, воткнул иглу в вену, чтобы набрать спасительную кровь. *** Ну я не знаю сколько и как Бену все это искупать, ибо это все равно пиздец. Вряд ли Рей в одну минуту все забудет. Спасибо вам за поддержку и отклик, дорогие читатели. Благодаря ей график стабилизовался. Пожалуйста, не забывайте тыкать в кнопку "жду проду".