«Смотря в своё будущее и проживая настоящее, не забывай и о прошлом. Оно, как никто другой, знает все твои пороки, мечты и надежды. Прошлое — это то, что определяет твоё настоящее…»
Хати слышал зов. Нет, скорее крик, который с каждым мгновением становился всё громче. Он долетал до него вместе с холодным ветром. Всё внутри старшего Ханагаки отзывалось на этот зов, бурлило и кипело где-то внутри. Казалось, ещё чуть-чуть и тело просто лопнет от переполняющих эмоций. Хотелось кричать и звать в ответ, но что-то на подкорке сознания подсказывало, что он не будет услышан. И это промозглое молчание разобьёт ему не только сердце, но и душу. Было страшно. Да, Хати снова пришёл в себя. Эти частые угасания сознания стали порядком раздражать и беспокоить. А всё ли с ним в порядке? Хотя как может быть в норме человек, которого отравили. Не факт, что это всего лишь проекция воспалённого и умирающего мозга. Пейзаж вокруг внезапно поменялся. Просто в какой-то момент перед глазами всё завертелось цветастым калейдоскопом. Головная боль тут же отозвалась на подобное издевательство над вестибулярным аппаратом. Хати болезненно зажмурил правый глаз, в надежде облегчить эту пытку. И почему у него всегда страдает именно голова? Будто других конечностей не существует. Нет, он не был мазохистом, просто странная фиксация боли на его черепной коробке уже порядком напрягала. Зелёная трава, деревья с густой листвой разных изумрудных оттенков, весёлое журчание рек и пение птиц. Какой контраст по сравнению с предыдущим видением. Это было лето, однако тепла старший из братьев не ощущал вообще. Даже наоборот, не смотря на внешнюю обстановку, у него от холода уже побелели пальцы. Он в паническом испуге осмотрел себя на наличие ран от огнестрельного оружия, но так ничего и не нашёл. Это позволило ему хоть немного, но выдохнуть. Однако шестое чувство всё никак не успокаивалось, тревожа инстинкт самосохранения. Хати прислушался, наконец-то осознавая, что зов шёл из воды. Это было то самое озеро, рядом с которым он всё время видел Луну. Ханагаки подошёл вплотную к воде, не решаясь войти в неё. Частично старший Ханагаки понимал, почему его физическая оболочка до усрачки боится этого места. Не каждый будет рад провалиться в чёрную бездну. Водоём, как и в прошлых видениях, сиял синим цветом, переливаясь в темноте. Хати это сразу напомнило водоросли, которые так же подсвечивают море. Но откуда они здесь? — Может, озеро соединено с океаном сетью подводных пещер? — пробурчал вслух парень, присаживаясь на корточки. Трава щекотала его оголённые ноги. Кончиками пальцев он поводил по водной глади, вслед за его рукой появлялось голубое свечение. — Один в один… Хати уже собирался встать, как прямо у него за спиной громко хрустнула ветка. Старший из братьев замер, не решаясь делать резких движений. Всё его естество буквально вопило от страха. Хати и представить себе не мог, что настолько труслив. С каких пор он настолько сильно боится неизвестности? Позади всё стихло, словно осознав, что это неизвестное нечто заметили. Старший Ханагаки не понимал, почему на него не нападают, ведь в сложившихся обстоятельствах он не сможет противопоставить ровным счётом ничего. Осознание мгновенно пронеслось в голове, разрушая все мыслительные цепочки. Около этого озера он видел не только Луну! Образ белого волка тут же замаячил перед взором парня. Если это тот самый зверь, то дела его ещё более гиблые, чем можно себе представить. Если с человеком ему и удалось бы потягаться, то с таким мощным хищником старшему Ханагаки попросту не справиться. Набравшись смелости, парень медленно повернулся в сторону, откуда послышался звук ломающейся ветки, сталкиваясь со взглядом больших янтарных глаз. Сердце тут же рухнуло куда-то вниз, а руки в испуге вцепились в траву. Хати словно ледяной водой облили. Он, конечно, ожидал увидеть ужас сегодняшней ночи, но чтобы настолько… Над парнем возвышался огромного размера чёрный волк со светящимся жёлтым орнаментом на плече в виде солнца. Этим же цветом были окрашены нос, пасть и ушная раковина зверя. Это животное располагалось в паре сантиметров от его лица, сканируя своими глазами радужку. Казалось, что волк разглядывал душу. Вспомнив, что хищники воспринимают зрительный контакт как угрозу, парень обескуражено опустил взгляд и подметил, что и когти, и подушечки лап так же светятся жёлтым. Волк издал низкий рычащий звук, отвлекая Хати от разглядывания и пугая до чёртиков. Ханагаки резко дёрнулся, забыв, что сидит у самого края, и шлёпнулся в воду. К его ужасу, обнаружилось, что как такового склона у озера нет и парень тут же пошёл на самое дно. Он пытался трепыхаться, в голове чётко засела мысль, что умение плавать у него всё же было, но отчего-то всплыть всё никак не получалось, словно что-то утягивало его вниз. Над водной гладью появилась тёмная фигура с золотыми вкраплениями. Волк решил над ним поглумиться?***
Хати широкими глазами смотрел вниз с карниза крыши, а в голове незамысловато играла до боли простая, но всем знакомая песня: «И камнем вниз с крыши дома…» Парень поморщился. Не те мысли его посещают после переноса в другую локацию. И в какой момент его бренную оболочку вообще перетащило сюда? А главное, почему не удалось зафиксировать этот момент у себя в памяти? Видимо, его организм был слишком занят жалкими попытками сохранить жизнь. Очередной порыв ветра пробрал до самых костей, вынуждая обхватить плечи руками в попытке согреться. Хати был промокший до нитки и дрожал от не самых приятных ощущений. Волосы неприятно липли к лицу и даже ежесекундные попытки заправить их за уши не увенчались особым успехом. И когда они вообще успели отрасти ниже плеч?! Старший Ханагаки снова услышал какой-то шорох позади себя и резко обернулся, думая, что вновь наткнётся на того громадного зверя. На карнизе сидел огромный ворон и пристально смотрел на него, повернувшись правым алого цвета глазом. Хати на мгновение замер, играя в гляделки с этим пернатым. Что-то подсказывало, что эта птица здесь неспроста и ничего хорошего ему не принесёт. Нервный смешок сорвался с губ продрогшего парня. У его воспалённого сознания фетиши на большого размера животных? — Вот ведь, тебя ещё мне не хватало… Кыш отсюда! — шикнул на ворона старший из братьев, на что получил громкий ор, хлопанье крыльев и негодующий взгляд. Этой перепёлке явно не польстило такое обращение со своей великой пернатой тушкой. Хати состроил птице нелепую рожу с глазами, как у дохлой рыбы, показал язык и спрыгнул с крыши на ветку близстоящего дерева. Позади всё ещё слышались возмущённые возгласы пернатого, но парню на это уже было плевать. Ему хотелось зайти в помещение, чтобы хоть немного обогреться, в противном случае он просто сдохнет от переохлаждения, на что яро намекали побелевшие стопы. Старший Ханагаки уже был готов сделать шаг в сторону входа в постройку, как замер, словно к земле примёрзший. Вновь прозвучал крик. Хати вздрогнул, прислушиваясь к нему. В голове закралась мысль, что ему удалось услышать этот крик ещё до того, как он прозвучал. Да что с его телом творится?! «Братик! Нет, отпустите меня! Хати, помоги!» Это Такемичи. И ему нужна помощь старшего. В паническом испуге парень начал вертеть головой, пытаясь понять, откуда зовёт его младший. Казалось, что звук раздаётся со всех сторон одновременно. От таких бешеных всплесков адреналина тело начала бить неконтролируемая дрожь. Сердце уже не стучало, а долбилось где-то в барабанных перепонках. — Такемичи! Где ты?! Я тебя не вижу! — закричал старший из братьев.***
Пока Хати, словно мячик перебрасывало из одной локации в другую, доводило до белого каления и панических атак собственное сознание, младший Ханагаки отчаянно боролся со своей незавидной долей: — Да пустите вы! Я хочу остаться с братиком, — кричал сквозь слёзы Такемичи, вцепившись руками в спинку койки. Ему было до ужаса страшно. Дедушка отдал приказ забрать его от Нии-сана. Он не хотел этого, боялся. Старший не отзывался, молчал, сохраняя свойственное покойнику бесстрастие. Перед глазами стояли окровавленные лица родителей. Тот день для младшего сына семьи Ханагаки стал роковым и перевернул его жизнь с ног на голову. Сначала известие о смерти обоих родителей. Потом его вынуждают идти на опознание вместе с Кьеко. Проблеском надежды в этом завертевшимся в одно мгновение ужасом стал живой брат, который попал в больницу и всё никак не приходил в себя. В тот день в клане Ханагаки и начался хаос, который по сей день не сошёл на нет. Кьеко отвела его к брату, как и обещала, но после про него все забыли. Оставили в одиночестве. Мичи помнил, как над ним издевались и как ему было страшно. Лишь стены той «палаты» видели, как ребёнок плакал, держа за руку последнего родного человека. Когда Хати пришёл в себя, Такемичи был уверен, что тот начнёт агрессировать на него, как это было всегда. Но, к удивлению, старший изменился кардинально. Такемичи не знал человека, лежащего перед ним, но та нежность, с которой обращался к нему Хати, пробудила в мальчишке надежду на лучшее. Надежду, которую сегодня ночью у него отобрали. Описать горе ребёнка не получится никак, особенно, когда он теряет всё, что у него было в одно мгновение. Такемичи понимал, что с братом ему остаться больше не получится. Дедушка не позволит, но что-то внутри заставляло противиться всеми силами. Урвать хотя бы мгновение с близким человеком. И Мичи было плевать, что тот не отзывается на его мольбы о помощи. Отчего-то была уверенность, что они не останутся незамеченными. Хати его слышит и чувствует. — Да угомоните вы уже этого ребёнка! — раздражённо рыкнула на окружающих Кьеко, которая решила досмотреть весь этот цирк до конца. И происходящий бардак ей совершенно не нравился. — Прекратите! — не выдержал Акира происходящего насилия. — Вы его только сильнее пугаете. Дайте я сам с ним поговорю! Арон, порядком уставший от криков, махнул рукой своим подчинённым. Если Акира сможет решить возникшую проблему, то пускай. Ежели нет, то мужчина просто вырубит пацана и унесёт его силой. Шестёрки главы клана Ханагаки сразу же отступили, давая дорогу главному врачу больницы. Такемичи, ощутив временную свободу, рыдая, вновь прижался к старшему. Акира подошёл к ребёнку, присаживаясь перед ним на корточки. — Мичи, малыш, послушай меня, пожалуйста, — начал ласковым голосом Акира. Его взгляд отражал всю горечь ситуации. Он положил свою ладонь на содрогающуюся спину ребёнка, пытаясь хоть как-то подбодрить. Показать, что всё не настолько плохо, хотя сам не верил в свои же действия. Вокруг творился хаос, и мужчина это прекрасно понимал. Было удивительно, как всего один человек может настолько повлиять на события в жизни многих людей. — Я понимаю, что ты боишься и не хочешь уходить от своего брата, но сейчас Хати не сможет тебе помочь, защитить… — Нет! Братик здесь, он меня слышит! И когда он проснётся, я всё ему расскажу! Он вас накажет! — плача, пытался всеми способами защититься Такемичи. Акира поморщился, с иронией подмечая, что в чём-то мальчишка прав, но ключевое в этой ситуации было слово «когда». — Мичи, я знаю, каково тебе. И я не спорю, что Хати тебя слышит. Он действительно всё ещё здесь, каждый день, каждый миг с тобой. Но ты пойми: сейчас ему нужен покой, а как он сможет отдохнуть, зная, что ты здесь, вновь ждёшь и плачешь около его тела. Глава клана позаботится о тебе, пока сам Хати на это не способен. Ты будешь в безопасности, — успокаивал мальчика Акира, придерживая его за плечи. Мичи в слезах смотрел в глаза мужчины, ещё больше прочувствовав своё незавидное положение. Он беспомощен перед взрослыми и так было всегда. Какое бы решение ребёнок не принял, всё сделают за него. — Можно я попрощаюсь с братом, — хрипло спросил Такемичи, с надеждой посмотрев на своего дедушку. — К чему все эти телячьи нежн… — хотел было возмутиться Арон, но его наглым образом перебили. — Можно, — сказал Акира, утягивая всех присутствующих в коридор, понимая, что его за подобное самовольство по голове не погладят, но отказать ребёнку, который буквально на его глазах теряет семью, у него просто язык не повернулся. — Акира, ты забыл своё место? Мне напомнить тебе, кто всё ещё является твоим главой? — в бешенстве спросил Арон, нависая над опустившим голову мужчиной. — А если этот сорванец что-нибудь натворит? Ты будешь за это отвечать? — Я прекрасно знаю своё место, а Такемичи не станет действовать настолько опрометчиво. Он хоть и ребёнок, но мыслит не по годам. Это у них с Хати общее. Так что я абсолютно спокоен насчёт Мичи, — ответил Акира, пытаясь унять дрожь в руках. Уж слишком сильно на него давил своими феромонами глава клана.***
Хати так и не смог найти своего брата, сколько не звал и не метался из стороны в сторону. Лишь растратил свои силы. Его пробирал дикий ужас, но не за себя, а за младшего. Ещё никогда тишина не пугала его настолько сильно. Всё стихло, и лишь завывание ветра нарушало эту идиллию. Было неприятно ощущать свою бесполезность. Неожиданно, громко каркнув, ворон взмыл в небо и скрылся за облаками. Хати шарахнулся от него в сторону, оперевшись спиной о дерево. Дыхание сбилось. Очень сильно хотелось заплакать, непреодолимое отчаяние затопило душу. — Что же это… — только и смог сказать парень в отчаянии. Набравшись сил и немного успокоившись, он поднял свой растерянный взгляд, утыкаясь им в старую постройку. Она была ему очень знакома. Хотя стоит ли об этом говорить? Хати ещё ни разу не видел образов, которые не казались бы ему родными. Дверь здания была открыта, так и маня зайти в гости. Старший из братьев застопорился. — Выглядит, как та самая наёбка для уёбка… — пробурчал он себе под нос, но вопреки здравому смыслу всё же решился зайти и посмотреть. Внутри здание было полностью разгромлено. Вокруг валялась разломанная мебель, кухонная утварь, книги и игрушки. Подняв с пола сделанную из соломы куклу, он задался вопросом: «Здесь проживала семья с детьми?» А, нет, игрушки-то с сюрпризом. Оккультные. На это тонко намекали письмена на странном языке, которые служили росписью для платья куклы. Вуду? — На дом Сатанистов похоже… В опровержение его словам в помещение пахло… Домом. Запах молока, его феромонов, кофе и… Тут был отчётливый аромат Сколля. Неужели и он здесь? — Сколль? — позвал Хати, надеясь, что ответ ему всё же последует. Ничего, просто тишина. Внезапно он ощутил острое жжение в сгибе локтя, заставившее его зашипеть, как змея. Хати дёрганными движениями задрал рукав и увидел чернеющий синяк, который постепенно распространялся по руке. Но откуда он? Старший из братьев не помнил, чтобы где-то ударялся этим местом. Стало уж как-то совсем не по себе. Мало ему было синяка, так перед глазами вместе с какофонией из звуков начали возникать различные образы. Он даже не успевал за них зацепиться. Голова разрывалась от боли. Всё перемешалось в крики ужаса, брызги крови, холод, вода и… смерть. Хати был уже готов просто умереть от сердечного приступа, как всё это наваждение отступило. Зазвучала знакомая мелодия. Эта та самая колыбельная, которую он писал для… А для кого он её писал? Как бы не старался, у Хати не получалось вспомнить буквально ничего. Парень пошёл к источнику звука, пусть и далеко не сразу смог его определить. Пела женщина. Её голос был таким тёплым… Появилось то самое щемящее чувство, которое Хати испытывал каждый раз, встречаясь со Сколлем и Луной. Он шёл на эту мелодию, как мотылёк на свет. Всё вокруг резко стало не важным. Забывались образы, голоса. Перед глазами стояла дымка, а по щекам катились слёзы. Хотелось выкрикнуть слово. Какое? Он и сам не знал, но оно было важным. — Хати! Остановись! — словно гром прозвучал приказ, заставляя старшего Ханагаки замереть. Парень попытался проморгаться. Дымка пусть и не сразу рассеялась. Хати впал в ступор. Сердце загрохотало в грудной клетке, получая очередную порцию адреналина. Буквально в шаге от Хати была пропасть, дна которой не было видно из-за тумана. Музыка тоже оборвалась. В голове вновь пронеслось: «Наёбка для уёбка…» А ведь он знал, но в тот момент, когда шёл в здание, его мозг, судя по всему, решил отключиться. Внезапно в спину старшего из братьев что-то влетело, и он, боясь сорваться вниз, зацепился за этот весьма тяжёлый объект руками. Вместо того, чтобы сбросить Хати с пропасти, его наоборот утянули подальше от неё. Сильные руки и знакомый запах словно возвращали ему память. — Сколль… — прошептал старший Ханагаки, позволяя себя увести подальше от страшного места. Вскоре, прекратив движение, парни замерли. Сколль не позволял Хати повернуться и взглянуть на него, обнимая со спины. Беловолосый парень прижался к Ханагаки лбом в районе затылка и рвано дышал, словно пробежал марафон. — Я боялся, что не успею… Ты так быстро ушёл под воду… Не смог тебя перехватить… Он перенёс… — вдруг прошептал Сколль, казалось бы, абсолютно не связанные слова. Хати уже было хотел расслабиться, как со стороны обрыва зазвучал знакомый старческий голос: — Но ты же успел. Так спешил ему на выручку, проигнорировав зов других. Неужели после конца тебе всё ещё важен этот щенок? Казалось бы, какая разница? Если я его убью, всё повторится… Хати устремил напуганный взгляд к обладателю этого голоса. Там стояло нечто. Даже у себя в мыслях старший Ханагаки не мог понять, как такое можно описать словами и более понятно. Сгусток чёрного дыма, с искрящимися золотыми вкраплениями. У него не было какой-то конкретной формы. Просто скопившийся в одной точке дым. — Старый урод, ты и так натворил здесь дел. Всё закончилось, что тебе ещё надо?! — рассерженно прорычал Сколль, устремляя свой пылающий яростью взгляд на сгусток темноты. Хати резко обдало жаром, источником которого был беловолосый. Почему он так резко нагрелся?! — Видишь ли, тут такое дело, вы не выполнили свой долг, и всё пошло крахом. Однако этот мир ещё можно спасти. Нужно только добыть ключ, — словно читая надоевший рассказ, повествовал старческий голос. — И ради этого ты решил поступить так подло?! Использовал её голос и песню! Осквернил всё, что было для нас ценно! Убил их всех! И найти ключ для того, чтобы сеять ещё большие несчастья. Для этого готов даже достать нас с того света?! Не много ли ты на себя берёшь?! — уже буквально кипел от злости беловолосый, с силой прижимая ничего не понимающего Хати к себе. Старший Ханагаки ощущал лишь одно: ему очень жарко. — Поверь, даже если я попытаюсь вам всё растолковать, вы не поймёте. Так же как не поняли ваши родители. — Не надо мне здесь лапшу на уши навешивать. Ты просто поставил их перед фактом, не потрудившись даже выслушать. Тебе всегда было плевать на окружающих. Твоя мания величия переросла в маниакальную одержимость от власти. Признай уже, что болен на голову, — успокоившись, ответил Сколль. Температура тоже начала спадать, позволяя Хати выдохнуть. Он хотя бы не зажарится до румяной корочки. Из плюсов: его одежда и волосы высохли. Да и холод отошёл на второй план. Наконец-то согрелся. Ханагаки не вмешивался в диалог. Отчего-то казалось, что ему это влетит в копеечку. Парень отдалённо понимал, о чём идёт речь, но в то же время почти все доводы оказались для него недоступны. Что же такого должно было случиться, чтобы так обозлить этих людей. Хотя, тёмную тень трудно назвать человеком. Какой-то сгусток непонятной материи… Так что он всё же мысленно себя поправил. Человека здесь действительно два. Он и Сколль, а остальное — это шиза вселенной. — Мы все вольны верить в то, что считаем нужным и важным. Мне же необходимо начать закат, а ты мешаешься на пути. Думаешь, сможешь защитить его и в этот раз? — надменно спросило нечто, наступая на парней. — Стой. Где. Стоишь! Ещё один шаг и я буду вынужден начать драку. Ты прекрасно знаешь, что моя семья славится своей упёртостью, так что послаблений тебе не будет! — рычал Сколль, выступая вперёд и закрывая собой напуганного Хати. — Мы же оба прекрасно понимаем, что я размажу тебя в лепёшку. Что ж, раз ты решил, так уж и быть, окажу тебе услугу и сотру в порошок твою душонку, — обозлённо ответила тень и ускорила ход. Сколль быстрым жестом что-то достал из кармана. Это была странная коробочка, переливающаяся золотым. Парень что-то прошептал, и округу озарила вспышка света. Тень так и замерла в атакующей позе и не могла пошевелиться. — Ч-что с ним? — растерянно спросил старший Ханагаки, смотря на беловолосого расширившими в испуге глазами. — Я замедлил время. К сожалению, это состояние я могу поддерживать не больше шести минут. Хати, возьми этот конверт и беги. Беги так, как никогда. И прошу, ни в коем случае не оборачивайся. Ты меня понял? — прошептал Сколль, протягивая старшему из братьев конверт, пожелтевший от времени. Он был вложен в руку Хати и смят в сжимающихся пальцах. Ханагаки перестал понимать что-либо. Он растерянно смотрел то на лицо своего защитника, то на бумагу, что сам смял от стресса. Лишь через несколько мгновений до него дошла суть сказанного Сколлем. — Подожди, а как же ты? — Я задержу его, а твоя задача убежать отсюда, — ласково сказал Сколль, заправляя выбившиеся чёрные пряди Хати за ухо. — Нет, я тебя здесь не брошу! — вскрикнул брюнет, в ужасе цепляясь в запястье беловолосого. Взгляд Сколля потеплел и с нежной печалью прошёлся по лицу напуганного парня. Беловолосый обхватил щёки Хати ладонями и прижался тёплыми губами к его лбу. Старший Ханагаки ощутил, как его сердце сковывает болью. По щекам невольно покатились слёзы. Отстранившись от брюнета и прислонившись лбом о лоб, Сколль с улыбкой тихо произнёс: — Дай мне пару минут. Спустя столько времени… Снова говоришь мне это, я причиняю тебе боль. А ты вновь цепляешься за меня, прямо как тогда. За это я тебя и люблю. Люди для тебя важнее самого себя. Хати, прошу, каким бы ни был твой путь, сохрани эту свою черту. Помни, что мы любим тебя. Всё пройдёт, это не навсегда. Луна расскажет тебе, что это за письмо. Знай, что ты не один. Прошу, потерпи… А теперь иди. К своему ужасу, тело Хати подчинилось команде Сколля. Ноги сами перешли на бег, уходя всё глубже в лес. Старший Ханагаки уже не сдерживал начавшуюся истерику и рыдал в голос. Позади зазвучали взрывы. Позже появился запах дыма. В голове забилась страшная мысль. — Неужели я снова тебя потерял?! — невольно прокричал Хати. Он и сам не понимал, что значит его «снова», но от этой мысли стало совсем плохо. Ненависть к самому себе забурлила где-то внутри. Хати злился на себя за то, что не смог противиться приказу. Хотя что он мог сделать против этой тени? Вот именно, что ничего. Только под ногами бы мешался… — Жалкий, — произнёс хриплым голосом брюнет. Вскоре лес закончился и Хати оказался на обрыве, где в каком-то из снов сидел со Сколлем. Брюнет ощутил, как снова получил контроль над своим телом. Сердце ускорило ритм. Хати, помня запрет, через силу заставил себя обернуться. Небо было окрашено во все оттенки жёлтого, красного, оранжевого и розового. Солнце как-то уж слишком быстро опускалось за горизонт. Хати снова заплакал. На душе стало совсем скверно. — Умер… — прошептал одними губами брюнет, оседая на траву. Тело билось в тихой истерике. Сил кричать, рвать на себе волосы и молить небеса не осталось. Отчего-то мысль о богах в моменте стала просто отвратительна. Слёзы капали на траву. Хати с ужасом наблюдал, как солнце упало за горизонт. Птицы с криком взмыли в небеса, собираясь в огромные стаи. Наступила беззвёздная ночь. Странное свечение прямо перед носом заставило Хати опустить взгляд. Это его слёзы светились в темноте. Растения и почва, что впитывали их, к удивлению парня стремительно зацветали, травы стелились плотным ковром. Красивые белые цветы с приятным ароматом на глазах раскрыли свои бутоны. — Какого чёрта здесь вообще происходит?! — вскрикнул Хати, вскакивая на ноги. Он ощутил жгучую неприязнь. Старший Ханагаки не желал, чтобы всё так было. Ещё и эти цветы… Секунда и ярость стихла, оставляя только едкое молчание. — Ну да… Вы не при чём… Виноват лишь я…***
Мичи, обняв брата, шептал слова прощания, когда услышал рваный вздох. Он тут же отстранился в надежде, что Хати пришёл в себя. Мальчик внимательно вглядывался в черты лица родственника, но чуда не произошло. — На что я вообще рассчитываю, — пролепетал ребёнок и уткнулся лицом в грудь брата. Раздался стук в дверь. Время вышло, и ему пора уходить. Такемичи через силу поднялся с кровати и бросил последний взгляд на старшего. Тело мгновенно застыло. Такемичи с шоком уставился на Хати. Одинокая слеза скатилась по щеке старшего Ханагаки. — Что… тебе больно?! — испуганно прошептал Мичи. Мальчик быстро метнулся в коридор, ударяя кого-то, резко открыв дверь. Ругань со стороны была проигнорирована. Мичи подлетел к Акире. — Акира-сан, Хати… Он… — сбиваясь от страха, начал говорить Мичи. — Что… — не продолжая свой вопрос, главный врач метнулся в палату, за ним последовали и все остальные. Акира внимательно изучал старшего из братьев. Все показатели сменились. Пульс повышен, а дыхание сбито. Находясь без сознания, Хати плакал. От чего? — Что происходит? — нахмурившись, спросил Арон. — Мальчишка, что ты натворил, пока нас не было?! — Н-ничего, я уже с-собирался уходить, к-когда увидел, что б-братик п-плачет, — заикаясь от страха перед дедушкой, оправдывался ребёнок. — Такемичи здесь не причём, — вклинился Акира в разговор. Он задумчиво осмотрел своего крестника. После чего озадаченно взглянул на присутствующих. — Ему снится сон. Мы ошиблись с суждениями. Хати не в коме, он просто крепко спит… Что-то не даёт ему проснуться.Не отзовётся он теперь, Забыв свои же мысли. Пророс отчаянием твоим, Закрыв глаза на числа. Здесь обесценят всё, Что строилось годами. И бремя тяжкое его, Скуёт всего цепями. Но он от боли не кричит И не услышит больше, Твой смех от радостной мечты, Оставшись тут в неволе.