What the Dead Know by Heart

Дауду снова снится кошмар. Он, заключенный в собственном теле, слышит, как его голос отдает приказы, чувствует, как ноги движутся вперед, видит, как его клинок пронзает плоть, и все время тщетно пытается остановить себя. Но результат всегда один и тот же: он сбегает с места преступления со своими людьми, будущей императрицей под рукой, оставляя за спиной трупы Джессамины Колдуин и Корво Аттано. Этот сон снится ему каждую ночь с тех пор, как он совершил преступление. Но только сегодня на этом кошмар не заканчивается. — Дауд, мой старый друг, — непринуждённо говорит черноглазый ублюдок, словно он не исчезал из жизни Дауда на десятилетие. — Прошло много времени, но ты снова удивил меня. Шесть месяцев назад он бы сделал все возможное, чтобы вернуть благосклонность Аутсайдера. Но теперь это словно груз, свалившийся на плечи и угрожающий поставить на колени. — Годы проходят и тела обращаются в прах, — размышляет божество в той же обыденной раздражающей манере. — Знаешь ли ты, что в мире всего семь подобных тебе, носящих мою метку? Он не знает. На самом деле ему все равно. — Мог быть и восьмой, — говорит Аутсайдер, и его голос внезапно резкий, почти обвиняющий, — но он пал, глядя в безжизненные глаза единственной женщины, которую когда-либо любил, прежде чем я смог одарить его. Дауду не нужно спрашивать, кого он имеет в виду. Корво Аттано был человеком, которому удалось вырваться из рук Фергуса с силой, которую обычный смертный никогда не проявил бы. Клинок Томаса остановил Аттано, прежде чем он смог помешать Дауду добраться до императрицы, и они оставили его захлебываться в собственной крови. Томасу тоже снятся кошмары. — Разве ты не предвидел это? — Дауд произносит вопрос, который обычно проглатывает. Он слишком устал и просто не в настроении прямо сейчас иметь дело со всей этой хренью. — Это была возможность, — признает Аутсайдер, — но не вероятность. Не такая, как убийство императрицы. — Возможность, — категорично повторяет Дауд. Факт того, что он бы совершил это убийство независимо от обстоятельств, заставляет его чувствовать ком в горле. — Действительно. И я здесь, потому что ты был прав. Императрица была другой. Дауд закрывает глаза, желая, чтобы Аутсайдер оставил его одного прямо сейчас, потому что он не хочет это слышать, но Бездна проецируется прямо в сознание. Здесь нет покоя для нечестивых. — На этот раз ты не можешь просто раствориться в тени, — продолжает Аутсайдер, не заботясь о внутреннем беспокойстве Дауда. — Это будет иметь последствия. Последствия уже появились. Кошмары, например. То, как его руки трясутся всякий раз, когда он поднимает клинок. Темные мешки под глазами Томаса. Хайрем Берроуз на троне, механизмы Соколова на каждом углу, чума, распространяющаяся по всему городу. Что может быть хуже? — Твоя история близка к концу, и даже ты не сможешь избежать этого. Но какой конец ты создашь для себя сам? Он не так волновался о себе, как можно предположить. Дауд годами знал, что его конец будет отвратительно болезненным, вероятно, совершённый рукой Билли. Дело не в том, что его профессия не оставляет ему возможность мирно скончаться, сидя в кресле и потягивая хороший виски. Его люди заслуживают лучшего, заслуживают шанса на спокойную жизнь, и Дауд сделает все возможное, чтобы обеспечить это. — Я здесь, чтобы преподнести свои последние подарки, Дауд. Дауд знает, что подарки Аутсайдера всегда стоят дорого. Но если они смогут помочь ему обеспечить будущее для Китобоев — может быть, даже позволят ему облегчить свои грехи, дать ему хоть малейшее чувство освобождения — он с радостью заплатит. — Первое — загадка. — Он ненавидит загадки. — Та, что начинается с имени. Делайла. Делайла. Незнание того, кто она и почему Аутсайдер решил дать её имя, уже начинает раздражать Дауда. Он попросит Билли разобраться с этим утром. — Второе — это… — начинает Аутсайдер, но Бездна уже растворяется, разум возвращает Дауда в сознание, и он перестает видеть, но не пропускает последние слова божества, обращенные к нему, угрожающе отражающиеся во тьме. — …Сердце живого существа, сформированное моими руками. Когда Дауд просыпается, он держит плоть, жестоко прошитую проволокой, чтобы сформировать грубую форму человеческого сердца. Пульс Сердца бьется в ритме с его собственным. Если бы Дауд не получал то, что Аутсайдер считает «подарками», в течение последних двух десятилетий, он бы, наверное, оказался поражён. — Ты убил ее. Оно говорит мужским голосом, которого Дауд никогда раньше не слышал. Это голос, который он не должен знать, но он узнаёт, и осознание, которое настигает его, заставляет сердце в груди и Сердце в руке пропустить удар. Дауд бросает проклятую вещь в окно. После того, как он моргает, оно снова оказывается в его руке. — Он связал меня с тобой, — говорит Сердце Корво Аттано, звуча настолько же счастливо, насколько осчастливлен сам Дауд этим фактом. — Ты не можешь избавиться от меня, так же как и я не могу избавиться от тебя. — Отлично, — бормочет Дауд, проводя свободной рукой по волосам. — Просто чудесно. Ебаный черноглазый ублюдок и его ебаные подарки. Он кладет Сердце во внутренний карман своего красного пальто, игнорируя ощущение сердцебиения так близко к груди, насколько это возможно. У него есть еще один подарок, и он хотел бы разгадать тайну данного ему имени, пока у него все еще остается здравомыслие. Бездна знает, что это продлится недолго. Дауд глубоко дышит, остерегаясь головной боли, которая всегда преследует его после длительного пребывания в Бездне, и вызывает своего заместителя. — Что на этот раз? — Через три минуты она появляется в офисе, театрально зевая. — У меня есть для тебя работа, — говорит Дауд, подзывая её к своему столу. — Может оказаться сложной даже для кого-то с твоими навыками. Это определенно привлекает ее внимание. Она приободряется и вся актерская усталость испаряется в одно мгновение. — Что за работа? — Мне нужно, чтобы ты узнала о человеке по имени Делайла. Билли ждет, когда Дауд продолжит, пока не понимает, что он и не собирается. — Что, это все? — Это все. — Как, черт возьми, я должна найти кого-то, зная только имя? — недоверчиво спрашивает Билли. — Я сказал тебе, что это будет нелегко, — указывает Дауд. — Ты находила людей, даже не зная их имени. Справишься. — Что это за контракт, Дауд? — Билли скрещивает руки, хмурясь. — Личный. Она посмеивается: — Преследуешь свою женщину или что-то в этом роде? — Осторожно, Лёрк, — предупреждает Дауд. Он встречает ее вызывающий взгляд, удерживает его в течение нескольких долгих, напряженных секунд, пока она, наконец, не опускает голову, подчиняясь. — Что мне делать, когда я найду эту «Делайлу»? — Доложи мне, — приказывает он. — Не привлекай внимания. Хмурясь, она бормочет что-то совсем тихое, прежде чем быстро отдать честь, и выйти из его офиса. Дауд закрывает глаза и резко выдыхает, расслабляя напряженные мышцы. Если Билли продолжит так себя вести, он не может быть уверен в сохранности ее статуса заместителя. Он держит ее рядом, потому что она не боится высказать ему свое честное мнение, потому что ее сарказм успокаивает Дауда, но замечания в последнее время настолько неуважительны, что граничат с неподчинением. Она скучает по кровопролитию, и неоднократно говорила, что убийство императрицы открыло для них многие двери и что он глуп, потому что захлопнул их все. Но Дауд покончил с убийствами, и он никогда в жизни не был настолько уверен ни в одном своем решении. Он сообщил Билли, что она вольна уйти, чтобы обеспечить свое благополучие самой, и что ей не нужно оставаться, если она не хочет. Он бы даже подумал о том, чтобы позволить ей сохранить Связь. Но она не ушла, и это должно что-то значить. — Она заботится о тебе, как дочь заботится о своем отце, — говорит Сердце из своего места в кармане, — но она, не колеблясь, предаст, если появится такая возможность. — Я знаю, — отвечает он. Они все понимали, что когда придет время, и он больше не сможет руководить Китобоями, она займет его место. — В скором времени она может попытаться создать эту возможность сама. Это новость, но она не волнует Дауда так сильно, как когда-то могла бы. — Я сделал свой выбор, — говорит он больше для себя, чем для Сердца. — И я приму то, что произойдет. После этого Сердце Аттано молчит, и Дауд принимается за сортировку контрактов, которые Рульфио оставил на столе накануне вечером. Большая часть из них отклоняется немедленно, в основном те, которые оставят после себя кровь. Остальные он внимательно читает, периодически вызывая некоторых из своих людей, чтобы поручить им работу. Контракты занимают почти все его утро, и этого достаточно, чтобы заставить его вообще забыть о существовании Сердца. То есть, пока он не вызовет Томаса. — Убийца! — шипит Сердце, пульс ускоряется, перестав синхронизироваться с сердцебиением Дауда. — Императрица была бы жива, если бы не он! — Нет, — говорит Дауд, потому что это ложь. Императрица была обречена в тот момент, когда Нож Дануолла решил, что она должна умереть. Корво Аттано не смог бы изменить это, даже если бы Томас не забрал его жизнь. — Сэр? — спрашивает Томас. — Что-то нужно? Дауд берет бумаги со своего стола: — Работа. Надо заставить кого-то исчезнуть, пока парламентские выборы не закончились. — Он верен тебе, — считает нужным сказать Сердце, — но плохо разбирается в людях. Смертельное сочетание. Рука Дауда сильно сжимает вещь в кармане. — Прекрати. Томас, протянувший руку, чтобы взять контракт, полностью замирает. Действительно. — Сэр? — снова спрашивает Томас, на этот раз более настойчиво. — Все в порядке? Без злости и скептицизма, которых Дауд привык ожидать от некоторых своих людей после смерти Императрицы, и ценит это больше, чем когда-либо сможет признать. — Да, — говорит Дауд, потирая виски в тщетной попытке успокоить головную боль. — Просто тяжелая ночь. Если кто и понимает, что такое "тяжелая ночь", так это Томас. Он кивает, больше ничего не спрашивая, и берет бумаги со стола Дауда. — Возьми Эдана и Денмана, — инструктирует его Дауд, пока Томас читает. — Всё должно пройти как обычно. Он собирается отпустить Томаса, когда Сердце снова говорит, более приглушенно: — В его сердце ярость, омрачающая его разум. Он не сможет сдержать это. На этот раз речь идет не о Томасе, а о Денмане. Дауд знает, что, если Денман присоединится к этой миссии, высока вероятность, что цель не выживет. Он знает о проблемах Денмана с контролем гнева, и видел, как тот напрасно убивал людей несколько раз. Но насколько серьезно он должен относиться к словам Проклятого Сердца? — Что-нибудь еще? — Присмотри за Денманом. Цель должна выжить. — заключает Дауд. — Да, мастер, — склоняет голову Томас, прижав кулак к груди. — Свободен. Дауд ждет, пока не услышит шелест Переноса, а затем громко ударяет рукой по столу: «Блядь!» Последнее, что сейчас ему нужно, это чтобы его люди думали, что он еще более неуравновешен, чем они уже думают. Быть пойманным за разговором с воздухом — не лучший путь к цели. — Другие не могут слышать меня, — бесполезно уточняет Сердце. — Даже те, кого ты развратил. Дауд достает проклятую вещь из кармана, чтобы свирепо взглянуть на неё. — Да, это был бы отличный совет десять минут назад. Сердце не отвечает, и Дауд задается вопросом, заставит ли очередной бросок Аттано в окно чувствовать его лучше. — Он связал меня с тобой, — повторяет Сердце, звуча так же горько, как и раньше. — Ты не можешь избавиться от меня, как я не могу… — Знаю, знаю, — ворчит Дауд. — Ебаный черноглазый ублюдок и его ебаные подарки. Он садится на один из старых перевернутых шкафов в комнате, которую он называл своей собственной, держа Сердце в обеих руках. Есть что-то удивительно уютное в ощущении ровного сердцебиения под кончиками пальцев. Его головная боль медленно угасает. — Скольких людей я убил за эти годы? — он спрашивает Сердце, не ожидая, что оно даст ему точное число, а затем чувствует себя разочарованным, когда оно молчит. — Ничто не сравнится с ней. Я бы вернул всё, если бы мог. Сердце Аттано единожды сильно пульсирует. Это похоже на утешение, словно возложение руки на плечо, даже если Дауд знает, что это звучит смешно. Тем не менее, он прижимает Сердце ближе к груди, признаваясь в том, чем не может поделиться ни с кем. — Никто не должен был убивать императрицу.