Спать с тобой

      Тэхен лежит в постели, сложив руки на животе поверх одеяла, и думает, что Чонгук такой… Ну, совсем какой-то нереальный. Ким думает о Чонгуке каждую свободную секунду, представляет его лицо в голове, его волнистые черные волосы, игривый взгляд, широкую чарующую улыбку, которая тоже заставляет улыбаться, его звонкий смех и родинку на кончике носа. Правда порой Тэхен думает, что все эти мысли берутся в его голове лишь потому, что он безумно влюбленный омега. Так сказать, заскоки у него такие своеобразные. Когда Тэхен смотрит на Чонгука, в первую очередь он им восхищается, а затем невольно думает о том, что совсем ему не подходит. Чонгук такой яркий и блестящий на его фоне, отражающий чужие улыбки, как огромный диско-шар, который был вывешен напоказ на школьном выпускном балу. От Чонгука всегда исходит такой невероятный позитив и нескончаемая энергия, что Тэхен, глядя на него, скукоживается и мечтает, чтобы его никто не видел рядом с Гуком. И вовсе не потому что стесняется своего парня или их отношений, а потому что быть с Чоном и быть рядом с ним как бельмо на глазу — просто ужасно. В Чонгуке столько всего хорошего, что Тэхену не хватит и вечности, чтобы все перечислить, но когда он все же собирается с духом, чтобы составить его связный портрет у себя в голове, выходит примерно следующее: Чонгук всегда очень остр на язык, не скупится на слова, вступает в дискуссии, отстаивает свои права и права омег, первым делает комплименты, первый берет за руку, первый целует. Он такой активный, жизнерадостный, добрый, веселый, потрясающе красивый, нежный, чуткий и озорной, что у Тэхена сердце сжимается, стоит только вспомнить — они вообще-то встречаются уже полтора года, со старшей школы. И это далеко не все. Тэхен считает, что у его парня невероятно красивое тело. Стройные ноги, худые руки, узкие плечи, тонкая талия, пышные бедра, милое личико — эталон общепринятой красоты омег. Душа у Чонгука тоже прекрасная. Светлая, Тэхен даже предполагает, что она на ощупь воздушная и мягкая. К таким как Чонгук тянутся все, и Тэхен вполне понимает, чем это обоснованно. Не тянуться к Чонгуку нельзя. С ним весело и интересно, он никогда не даст заскучать своим университетским приятелям. Он привлекательный как снаружи, так и внутри. Поэтому Чонгука всегда окружает уйма народа. И омеги, и альфы и беты, все хотят получить крупицу его внимания. Кажется, что так было всегда: и в школе и даже тогда, когда они вместе поступили в университет — Чонгук на журналиста, а Тэхен на экономиста. Все тянулись к нему, к этому взбалмошному омеге, который каждый день находит себе приключения, который все время куда-то спешит, который загоревшись чем-то, не успокоится до тех пор, пока не добьется своего. Тэхен любит это качество в нем — его целеустремленности мог бы позавидовать любой, но находясь рядом с ним, с его друзьями, Тэхен чувствует себя так, будто лишний во всем этом. Если Чонгука можно смело назвать шумным и отважным, то Тэхен тихий и трусливый. Он ни за какие коврижки не согласится ночью проникнуть в метро и разрисовать граффити какую-нибудь стену на станции. Чонгук же проворачивает это каждые выходные. То стену в метро испишет, то автобусную остановку, то какие-нибудь кирпичи в переулке, то забор, который по мнению Чона как-то криво стоял и нуждался в «приукрашивании». По мнению многих, Чонгук — оторва, и именно поэтому Тэхен с ним и водится. Но это далеко не так. Хоть Чонгук и любитель активно прожигать свою молодость, а Ким любитель тишины и покоя, встречаются они далеко не потому что идеально дополняют и уравновешивают друг друга. Тэхен искренне верит, что Чонгук — его судьба. Чонгук его второй кусочек пазла, его спутник, его долька лимона в имбирном чае, его кусочек масла на горячем тосте. Тэхен его любит. Просто за то, что он существует с ним в одно время, просто за то, что любит в ответ так же сильно. И пусть они совсем не похожи друг на друга вкусами и характерами, пусть Тэхен всегда предпочтет шуму и безудержному веселью друзей Чонгука мангу и теплый чай, он всегда будет знать, что после того как Чонгук закончит очередную роспись на стене, он скажет друзьям: «Ну, на этом все, народ, мне пора, без меня скучает самая прекрасная омега на планете Земля. Увидимся!». И это правда чистой воды. Тэхен без Чонгука скучает каждую свободную секунду. Можно сказать, что Чонгук во всем был первым. Инициатором, так сказать. Он первый подошел к робкому старшекласснику-Тэхену, первый заговорил, первый позвал на прогулку. А Тэхен просто млел, сам не понимая от чего. Со временем Тэхен осмелел, конечно, но на это ушло много времени. Тэхену нужно было привыкнуть к Чону, к тому что он постоянно рядом, к его голосу и повадкам. Но вообще, с Чонгуком все как-то совсем по-другому. Не так, как пишут в популярных романах для омег. Тэхен вообще не сразу осознал, что Чонгук испытывает к нему далеко не дружескую симпатию, ведь был глубоко убежден в каноне «Альфа/Омега». До встречи с Чонгуком, Тэхен вообще даже не подозревал, что бывают и иные, неканоничные виды отношений. После осознания и принятия чувств друг друга, Тэхен продолжал робеть рядом с Гуком, хоть всеми силами и пытался этого не показывать, быть уверенным и сдержанным. Но внутри он плавился от каждого случайного прикосновения, от каждой нежной улыбки, от каждого жаркого взгляда, предназначенного ему. С Чонгуком для Тэхена было впервые все. Первое свидание, первый поцелуй, первый секс. Ужасно неловкий первый секс. Ким как сейчас помнит, что стеснялся глаза открыть и взглянуть на темную макушку Чонгука меж его бедер, двигающуюся вверх-вниз. Помнит ощущения, которые дарили ритмично толкающиеся в него пальцы Гука. Помнит, как с писклявым стоном кончил в рот своему парню, а потом с неимоверно красным лицом подглядывал из-под пушистых ресниц за тем, как Чонгук самостоятельно доводит себя до разрядки пальцами, громко выстанывая его имя. Помнит, как в тот день их застукал папа Тэхена, помнит, как они все вместе собрались для разговора на кухне, как Тэхену было ужасно стыдно за то, что любимый папочка застукал его за непотребством. Позже к тому разговору подключился и отец Тэхена, вернувшийся с работы. А Чонгук так крепко держал его за руку, так упрямо заявлял, что это не просто интрижка, так яростно рассказывал о серьезности своих намерений, так чувственно рассказывал о своей любви. Ким так долго не мог отойти от случившегося, даже тогда, когда они с Чонгуком получили благословление от родителей. Даже тогда, когда Чонгук оставался у него с ночевкой, когда они вместе лежали в пенной ванне, когда спали в одной кровати, тесно прижимаясь к друг другу, когда, проснувшись, завтракали на кухне и были пойманы родителями за ленивыми поцелуями — все казалось Тэхену сном. Сладким и тягучим, длиною в вечность. Тэхен со вздохом открывает глаза и пялится в потолок. Сна ни в одном глазу. Он переводит взгляд на цифровые часы на комоде, циферблат которых в темноте горит ярко-зеленым: «01:39». Он снова вздыхает, смотрит на открытое окно и прозрачный тюль, который развевается от порыва теплого майского ночного ветерка. В голове один Чонгук, который отписался в одиннадцать, что идет с Чимином рисовать на асфальте перед торговым центром смайлики и надписи-пожелания удачного дня. Тэхен знает, что рисунки такого масштаба занимают по времени не больше получаса, и что приступают к своему творчеству они ровно в двенадцать ночи. Чтобы уж точно не было случайных свидетелей их маленькой шалости. Но время уже почти два ночи, и обычно, как только Чонгук заканчивает свое очередное художество, он шлет Тэхену сообщение о том, что идет домой и следом присылает фотографию своего творения. Но сегодня, ни сообщений, ни фотографии не было. Тэхена тут же прошибает холодный пот, стоит только представить, что его милого, нежного и любимого Гуки повязала охрана торгового центра и сейчас он в каком-то полицейском участке, без связи, дожидается того момента, пока кто-нибудь не заберет его оттуда. Ким даже порывается позвонить Чонгуку, чтобы выяснить все наверняка, но тут же останавливает себя. А вдруг Чон просто забыл написать сообщение, потому что слишком устал, и сейчас спокойно спит в своей кровати, видя десятый сон, а Тэхен возьмет и разбудит его. Нет, звонить точно не стоит. Даже если что-то и произошло, помочь сейчас Тэхен уже вряд ли сможет, поэтому лучше оставить все до утра. Вот тогда-то Тэхен и подумает, что же делать. Логично, что начать стоит с сообщения, а может и со звонка. Ким уже представляет, как утром, вместо завтрака с родителями будет песочить Чонгука за то, что тот заставил его переживать. А ведь так и режим сна нарушить можно! Уже наступило воскресенье, а в понедельник и Тэхену и Чонгуку вставать к первой паре. Тэхен все думает и думает, о Чонгуке, его рисунках, об университете, об эссе, которое нужно сдать во вторник, о том, что будет готовить на завтрак, о родителях, которые спят в другой комнате чуть дальше по коридору второго этажа, о персиках, которые он видел в магазине пару дней назад… И вдруг, в открытое окно, вместе с ветром влетают слова, выкрикнутые с таким артистизмом и с такой искренностью, что кажется, будто весь мир замирает на мгновенье, а слова повисают в воздухе, никуда не исчезая: — Ёб твою мать! Я люблю твои волосы! Тэхен моментально откидывает одеяло и подрывается с кровати, спотыкаясь об собственные ноги, несется к окну. Стоит ему только отодвинуть легкий и прозрачный тюль в сторону, и выглянуть из окна, внизу он видит Чонгука, который задрав голову к верху, начинает нелепо и так ярко улыбаться, что у Кима щемит в сердце. Он тоже улыбается, ощущая прилив тепла и счастья. А потом Чонгук находит его глаза в темноте, трясет головой откидывая со лба челку. Они смотрят друг на друга пару секунд, с плеч Тэхена сваливается куча камней, он испытывает облегчение, видя Гука целым и невредимым. — Я хочу спать с тобой! — продолжает Чонгук, смотря прямо на Кима, на лице у которого полное смятение. Чонгук начинает слегка пританцовывать и прыгать на месте, будто находится на концерте какой-то рок-группы, и все не унимается, кричит Тэхену с таким энтузиазмом и чувственностью, что у того перехватывает дух. — Я хочу стать тобой, чтобы спать с самим собой! Тэхен, честно признаться, вообще без понятия как реагировать на такое признание. Чонгук умеет сражать в самое сердце, удивлять до такой степени, что слова все теряются. Поэтому он еще раз улыбается Чонгуку, жестом руки показывает, чтобы он ушел с заднего двора и подошел к двери, а сам несется прочь из комнаты на первый этаж, чтобы впустить своего парня. И когда Ким бежит по лестнице, в его мыслях даже нет того, что из-за его топота и криков Чонгука могли проснуться родители. Ему совершенно плевать на то, что отец с утра будет ворчать что не выспался, а папа загадочно улыбаться, попивая свой кофе. Абсолютно все отходит на второй план. В данный момент есть только Чонгук, который стоит по ту сторону входной двери, и он, Тэхен, который изо всех сил пытается добраться до двери как можно скорее, чтобы как можно быстрее заключить Гука в объятья. А когда Тэхен все-таки добирается до двери, открывает замок и проворачивает ручку, первое что он видит, это Чонгук, который стоит на ступеньках крыльца, держась за перила одной рукой, а второй поправляет волосы. Тэхен молчит, рассматривая одежду своего парня, и вообще его внешний вид. Нельзя сказать, что Чонгук сегодня выглядит как-то иначе. Он почти всегда одевается так: узкие рваные черные джинсы, розовая футболка, сверху желтый бомбер, а на ногах потрепанные высокие конверсы. Но сегодня Чонгук, не смотря на то, что одет прилично и повседневно, выглядит по-особенному притягательно. Тэхен зависает на какое-то время, вспоминая, что этот желтый бомбер Чонгук надевал в тот день, когда они впервые поцеловались. Чонгук, чтобы попасть на крышу школы, стащил у завхоза ключи, и они забрались туда во время обеденного перерыва. Это был октябрь, было ветрено, а они стояли вдвоем, смотрели на учеников и школьный двор свысока, а потом их уста слились в нежном, почти детском поцелуе, потому что Тэхен не умел как-то иначе. — Просто я пробую спать с тобой, — говорит Чонгук растягивая слова, будто поет песню и поднимается на оставшиеся ступеньки, подходя к замершему в дверном проеме Тэхену. — Нахуй твой зефир в кровать. Ты собираешься дополнять облако в моих штанах собой, — Ким резко поднимает голову, встречаясь с улыбчивыми и честными глазами Чонгука. — Я собираюсь дополнять облако в твоих штанах собой, — Тэхен видит, как у Чона блестят глаза, и он почти уверен, что и у него блестят тоже, потому что он смотрит на самого прекрасного омегу на планете Земля. А когда между ними не остается и полуметра, когда Гук упирается своим лбом в тэхенов лоб, когда прижимает к себе за талию и соприкасается носом с носом Тэхена, Ким определенно кончается как человек. Как же от него приятно пахнет! Тэ чуть прикрывает глаза, ощущая как трепещут его ресницы, как дрожит он сам, и как щекочет лицо теплое дыхание парня. От Чонгука пахнет легким цветочным парфюмом, его природным ароматом кислых диких яблок, немного едкой краской из баллончика. И все это так кружит голову Тэхену, а омега внутри него совсем не тихо скулит, требуя Чонгука еще ближе, а его запах еще глубже в легкие, чтобы ноги подкашивались, чтобы голова моментально пустела. — А может быть я под кислотой, и у меня галлюцинации, и все такое! — И что это все значит? — тихо тянет Тэхен, ластясь носом о щеку парня, все вдыхая и вдыхая его запах. Чонгук усмехается, поглаживая одной рукой талию омеги, а другой спину, в то время как Тэхен с закрытыми глазами устраивает свою ладонь на чужой груди, ощущая, как через тонкую футболку чувствуется жар кожи и легкая вибрация из-за рокота, доносящегося от удовлетворенной близостью внутренней омеги Чонгука. — Это значит, что, — говорит Чон, улыбаясь заразительно. — Я не хочу без тебя спать! Я не хочу умереть в кровати! Я не хочу без твоих объятий! Невыносимо тебя желать! Они начинают смеяться, покачиваясь в объятьях, будто танцуют под медленную и красивую музыку. Они прижимаются к телам друг друга так тесно, словно пытаются согреться в минусовую температуру. — Я люблю тебя, Тэхен, вот, что это значит. А потом Чонгук поднимает лицо Тэхена к верху за подбородок и аккуратно целует в губы, будто впервые. Нежно проводит языком по нижней губе, рукой переползая с подбородка на скулу, чувствуя как Тэхен легко поддается, открывая рот и разрешая углубить поцелуй. Чонгук прижимая Кима к себе за талию и придерживая его лицо рукой, поглаживая щеку большим пальцем, перешагивает порог, подталкивая своего парня к ближайшей стене. Чувства нахлынули с такой силой, что без опоры не обойтись. Какое-то время Тэхен позволяет Чонгуку вести поцелуй, радушно принимая все то, что ему предлагает этот великодушный омега, но как только его спина соприкасается со стеной, а руки Чонгука начинают жадно ощупывать его тело, Тэхен рычит в поцелуй, прикусывая Чона за нижнюю губу. Он, поддаваясь внезапному порыву у себя в голове, идя на поводу у своих инстинктов, меняет их с Чонгуком местами, впечатывает парня в стену. С заалевших губ Гука срывается громкий вздох, рот остается открытым, а глаза закатываются, когда Тэ начинает быстро и немного грубо, будто с голодовки, толкаться языком меж мягких губ, сталкиваясь зубами и языками, вылизывая все, до чего может дотянуться. Чонгук негромко поскуливает и толкается бедрами к паху Кима, чувствуя, как нарастает напряжение внизу живота, как сладко потягивает в паху, и как постепенно становится влажно сзади. Тэхен целует его совсем не по-детски, тягуче и влажно, оглаживая бедра руками, коленом толкаясь промеж ног. Ему так мало Чонгука. Он его целует и целует, трогает и трогает, а ему все мало. Кажется, будто он сейчас просто взорвется от переизбытка всех этих чувств. Ему нужно больше Чонгука. Больше его запаха, больше его прикосновений. Больше. Ким разрывает поцелуй с громким чмоком, проходится по верхней губе кончиком язычка, как бы дразня, а потом, чуть сгибаясь в коленях, начинает покрывать поцелуями-укусами скулы и шею, мысленно поражаясь своей ненасытности. Чонгук так прекрасно пахнет, что можно с ума сойти. Чонгук издает такие невероятно чудесные звуки, что хочется выть волком на луну или стенать с ним в унисон. — Я тоже тебя люблю, Чонгук, я так тебя люблю, веришь? — спрашивает Ким, отрываясь от шеи омеги и заглядывая ему в глаза. А там сплошная чернота. Зрачки настолько огромные, что не видать даже привычную теплую карию радужку. Его глаза как черные дыры — затягивают. И Тэхен смотрит, видя в них свое отражение, когда Чонгук быстро-быстро кивает. Конечно, он верит. Он чувствует душой. — Идем, — шепчет Тэ, вслепую находя руку Чона и переплетая пальцы. — Я так хочу быть еще ближе к тебе, так хочу всего тебя, так хочу дополнить облако в твоих штанах собой… И они, обменявшись еще парочкой коротких и невообразимо нежных поцелуев, идут к спальне Тэхена, поглядывая друг на друга украдкой, напрягая глаза в темноте. Дверь в комнату закрывается, они остаются одни, кажется, в целом мире. Тэхен невесомо оглаживает плечи Гука пальцами, бегает глазами по лицу, и улыбается очень застенчиво и нежно, по-доброму и любяще. Чонгук отражает его улыбку, словно огромный диско-шар, и притягивает для нового поцелуя за щеки. Сминая губы друг друга, они подходят к кровати и кубарем валятся на нее и хихикают, пружиня на мягком матрасе. Природный запах пряностей, исходящий от Тэхена, заметно усилился, отчего Чонгук едва слышно порыкивал, желая добраться до эпицентра. Ему так мало Тэхена. Его хочется ощущать губами, кожей, душой. В какой-то момент, Чонгук понимает, что на них слишком много одежды, и решает от нее избавиться. На Тэхене всего лишь тонкая фланелевая пижама, поэтому начинает он с себя. Стаскивает за пятки конверсы, дергано стягивает с плеч бомбер. И примерно в эту же минуту начинает помогать Тэхен, вытаскивая из-под ремня футболку, и забираясь рукой под нее. Чонгук очень чувствительный. Как только пальцы Кима начинают шагать вверх по животу до груди, ему кажется, будто сердце вот-вот выскочит из груди. Дыхание сбивается, и он мечтает еще быстрее раздеться, и насладиться контрастом температур. Футболку Тэхен снимает буквально через секунду, будто прочитав мысли омеги об этом. Следом звенит пряжка ремня и вжикает молния на ширинке. Тэхен подтягивает колени Чонгука к его груди, подталкивая на середину кровати, ближе к изголовью, а сам садится между его широко расставленных бедер, медленно, будто желая растянуть удовольствие, стягивает с него джинсы. И смотрит неотрывно в его черные глаза, видя насколько тот возбужден. Очень. Оставляя Чона в одном белье, Тэхен начинает раздеваться сам. Быстро и без особых прелюдий, не с целью возбудить Чонгука еще сильнее, а с целью избавиться, наконец, от одежды и быть ближе, кожа к коже. Чонгук проглатывает вязкую слюну, наблюдая, как Тэхен быстро стягивает с себя кружевные трусики, а после возвращается к нему, на свое место меж разведенных коленей, целуя ключицы, оставляя на них цепочки из ярких засосов. Руками Ким сжимает бедра, а пальцами подцепляет промокшие серые боксеры и тянет вниз. Их взгляды встречаются всего на секунду, а потом Тэхен опускается еще ниже, кончиками пальцев проводит по выпирающим тазовым косточкам, ведет еще ниже к мягким ягодицам, и наконец соскальзывает во влажную расселину. Изо рта Чонгука вылетает стон-вскрик, когда два тонких длинных пальца проникают в него на две фаланги и тут же начинают быстро скользить внутри из-за обилия маслянистой пахучей смазки. У Чонгука изо рта вылетают членораздельные звуки, хрипы и стенания, когда к пальцам в анусе добавляется еще и теплый и гостеприимный ротик на головке члена. Через стон, Гук выкрикивал имя Тэхена, не стараясь заглушить звуки, и вплетаясь пальцами в мягкие волосы на затылке омеги. Ему так хорошо, пусть хоть весь мир об этом узнает. Так хорошо ему не будет ни с одним альфой, ни с другой омегой. Потому хорошо ему только с Тэхеном. Хорошо, когда они смотрят фильм, лежа на диване в обнимку; хорошо, когда они вместе выбирают одежду в магазине, подолгу целуясь в примерочной; хорошо, когда они сидят в университетской библиотеке, корпя над домашним заданием; Чонгуку хорошо с Тэхеном в любом месте и в любой позе и позиции. Потому что это Тэхен. Его Тэхен, его любовь, его омега… — Эй, Тэ, — хрипло произносит Гук, когда старательный Тэхён отрывается от его члена, начиная натирать багровую головку большим пальцем. — Хочешь быть моим? — Что за глупость, я и так весь твой, — мгновенно отзывается он, расплываясь в улыбке. — Нет, я не об этом, — хмыкает Чонгук, притягивая Тэхена к себе за предплечье, так, чтобы их лица были на одном уровне, глаза в глаза. — Хочешь мою метку? Прямо тут, — спрашивает парень, прикладывая ладонь к месту чуть ниже шеи, над ключицей. — А ты мою хочешь? — задается вопросом Ким, принимаясь осыпать легкими поцелуями лицо омеги. — Безумно хочу, — Чонгук искренне кивает головой, щекоча Тэхена своими пышными ресницами. Ким неверующе выдыхает, и тоже кивает, соглашаясь. Если Чонгук хочет сейчас, то Тэхен тоже этого хочет, хоть они и планировали сделать это только после выпуска. Но, видимо, терпение у Чонгука совсем никудышное. У Тэхёна, к слову, тоже. Возможно, он бы и сам начал этот разговор, первым, немного в другой обстановке. Но Чонгук любит быть во всем первым. Так уж сложилось у них. — Хорошо, тогда давай когда будем близко к концу, одновременно сделаем это? — Да, отличный план. Вместе они работают как отлаженный механизм. Будто читая мысли друг друга, прикасаются именно там, где это наиболее желанно в данный момент. Они целуются неустанно опухшими и раскрасневшимися губами, шепчут друг другу что-то глупое и нежное одновременно, стонут в унисон. Член у Чонгука небольшой по сравнению с тем, что можно увидеть в штанах альфы, но достаточно крупный для омеги. Тэхен ловит чистый кайф от того, как медленно можно на него опускаться и подниматься, опираясь руками в мягкий живот омеги под собой. А когда Чонгук толкается сам, произнося имя своего парня десятки раз, придерживая за руку и бедра, именно в этот момент Тэхен уже готов кончить. Чонгук невообразимо прекрасен. Его челка прилипла ко лбу, выглядит он измученным и затраханным, но по его лицу явно видно, что заканчивать вот так просто он не намерен. — Гуки, я близко, — предупреждает Ким, гортанно выстанывая и впиваясь ногтями себе в бедра, чтобы остановить дрожь. — Гуки, сейчас, я готов, ну же… Чонгук распознав в словах омеги сигнал и разрешение к действиям, снова притягивает Тэхена к себе, одну руку запуская меж их животами и поглаживая мокрый член Кима. Чон зарывается носом в шею Тэхена, ведет ниже, опираясь на свои ощущения, выбирает место для будущей метки. А когда находит, начинает вылизывать кожу, продолжая толкаться в размякшего Тэхена, и аккуратно двигать рукой на его члене. И уже через пару минут, Тэхен задышал чаще, приближаясь к оргазму, стал поскуливать в висок Гука. И когда яркая вспышка удовольствия ослепила его, он даже не заметил как маленькие и острые клыки Чонгука пронзили его кожу, оставляя на ней метку принадлежности с левой стороны. С губ Тэхена сорвался громкий и глубокий стон, выражающий всю ту гамму непередаваемо ярких чувств. Приятная нега разлилась по его телу, и он практически не осознавал, что Чонгук все это время вылизывает его новоявленную метку, залечивая и продлевая удовольствие. Через какое-то время Тэхен сам скатился на бок, соскальзывая с возбужденного Чонгука, и сводя колени вместе. Внутри так тепло, хотя Чонгук даже не кончил. Тепло в душе. Тепло исходит от метки любимого омеги. Гук прикладывается к плечу разомлевшего Тэхена, урча от счастья. Он оглаживал голую грудь Кима ладонью, и терся членом о его бедро, давая своему омеге время на то, чтобы прийти в себя. — Ты так прекрасен, Тэ, я так люблю тебя, такой умница, так хорошо постарался для меня. Тэхен, слыша признания и нежности, улыбается, ощущая себя самым счастливым и везучим. Он приходит в себя довольно-таки быстро, подминает Чона под себя, хватается рукой за его член и начинает размашисто двигать ей, вырывая из омеги под собой жалобные всхлипы. Чонгуку нравится когда быстро и грубо с ним, но с Тэхеном он почему-то не может так же. С ним он всегда нежно и долго, аккуратно и нерасторопно, чтобы запомнить каждую эмоцию на его лице. Чонгук подходит в концу стремительно, хватая Кима за руку и переплетая их пальцы. А Тэхен интуитивно чувствует, как и когда нужно действовать, и на пике удовольствия Чона, кусает в плюс-минус то же место, что и Гук его, оставляя на коже небольшую, но глубокую метку, которая так и кричит своим видом «Руки прочь! Эта омега занята!». — Я люблю тебя еще больше, и ты меня в этом не переубедишь. Тэхен заваливается позади Чона, прижимаясь к нему со спины, обнимая за талию, и утыкаясь губами ему в загривок. Целует несколько раз все еще кровоточащую метку, и вслушиваясь в мерное дыхание омеги, который только перестал хихикать, слишком уставший, чтобы оспаривать мнение Тэхена, погружается в сон. А на утро Тэхен просыпается один, но панике не поддается. Тэхен чувствует Чонгука где-то недалеко. Он быстро накидывает на голое тело халат, и выходит из спальни, топая босыми ногами, Ким спускается на первый этаж, ориентируясь на слабый запах кислых диких яблок. Чутье приводит Тэхена на кухню, залитую полуденным светом. Он видит Гука сидящего с ногами на высоком стуле у барной стойки, в его майке и коротких шортиках. Такого уютного, нежного и милого, поедающего сладкие хлопья. У Тэхена от подобных милостей с утра пораньше уже ноет сердце, и как он только будет жить с ним всю жизнь… — Доброе утречко, Гу, — говорит Ким, зевая, подходя со спины и долго целуя свежую метку. — Уже почти час дня, спящий красавец, — смешливо отзывается омега, поворачиваясь к Тэхену лицом и улыбаясь. Тэхен в лучах солнца какой-то, ну, совсем нереальный. Неземной красоты, немыслимой доброты. Чонгук глядя на него, искренне не понимает, чем заслужил такое счастье. Он оплетает Кима всеми конечностями, словно лоза, скрещивает ноги у Тэхена на пояснице, а руками обнимает щеки. Они теплые и нежные. — Ты так обалденно пахнешь мной… — тянет Тэхен, проводя носом вдоль линии челюсти Чонгука. Гук на это лишь звонко смеется выдавая: — Ты тоже, с ума схожу от этого. Они смотрят друг другу в глаза, тепло и нежно улыбаясь. Тэхен растрепанный ото сна, а Чонгук весь в засосах и с яркой меткой, которую он не стал прикрывать одеждой. И оба они такие счастливые и довольные, смотрят друг на друга сверкающими глазами, любуются, милуются… — Я ничего не вижу! — взвизгивает папа Тэхена, пулей влетевший на кухню, с нарочито прикрытыми рукой глазами. — Я не смотрю, честное омежье! Мне нужны только бумажные полотенца, отец пролил кофе на диван, — энергично поясняет он, и убирает руку от лица. Он рыскает взглядом по барной стойке, затем сканирует всю кухню чуть ли не рентгеновским взглядом, выискивая рулон бумажных полотенец. А потом он совсем не случайно натыкается взглядом на Чонгука, прижимающегося к Тэхену, и на своего сына, который прижимает к себе своего парня. Он слегка хмурым взглядом рассматривает их метки, а после выдает растерянным, но радостным тоном: — Ой, батюшки, я вас поздравляю! — и тут же подбирается к ним семенящими шажками, чтобы обнять омег. А потом замечает бумажные полотенца на полочке, снова ойкает и торопливо говорит: — Если вы не собираетесь валяться в кровати пару дней, вылизывая друг друга, то советую использовать заживляющую мазь, а то может пойти заражение, — старший омега в воздухе крутит указательным пальцем в области своей шеи, и тут же меняется в лице. — Диван! Надо спасти диван от рук твоего неуклюжего отца, Тэ! — он хватает двумя руками рулон полотенец и уносится из кухни как маленький ураган, оставляя смущенных омег наедине, все причитая и причитая «Диван!».