«Буря закончилась, сердце приутихло, И шторм преклонился передо мной: – Я хотел сломать, чтоб ты стихла. А теперь мне хочется За тобой…»
Испания, пригород Мадрида.
— Меня зовут Этан… Этан Вуд, — он сделал паузу, ожидая увидеть на лице слушателя живую эмоцию. Возможно, заинтересованность. Мора сидел расслабленно. Его руки спокойно лежали на деревянных подлокотниках высокого кресла. Казалось, он, вообще, уснул. Жёсткое лицо не сдвинуло своего выражения. Под бледной тканью его кожи едва угадывались нити вен. Кровь в них давно иссохла, что говорило о почтенном для вампира возрасте. Только князь не выглядел старым. Это определение вовсе не подходило ему. Прожитые годы слезали с лица, не видоизменяя его. Кожа напоминала гладкий шёлк, словно была сшита по индивидуальному заказу. Ни единый мускул на поверхности лица не дрогнул, но улыбку на губах обозначили обманчивые тени. Правда, в ней не было ни малейшего намёка на веселье. — Я родной брат Итана, зверски убитого нынешним князем Нью-Йорка Виктором Ван Артом и его протеже, шлюхой по совместительству. Тяжёлый, будто пыльный взгляд князя тщательно обшарил сознание гостя, только что содержимое черепа на свет не вынул. Вычленил самое главное. «Они действительно братья… Не лжёт…Почему Итан не рассказывал про него, будто Этана вовсе не существовало? Даже вскользь никогда не упоминал… Никому…» — Мора, задумавшись, опустил взгляд и скоблил им витиеватый узор на полу. Его быстро отвлекли от бессмысленного занятия. — Ван Арт не по праву носит этот титул. Управлять вампирами Нового Света должен именно я… И только вы, как председатель совета князей, можете и должны помочь мне в этом вопросе… «Весьма самонадеянно так думать…» Смех Анхеля, похожий на увесистую оплеуху, зазвучал хрипло. Наполнил зал, одетый в тени, под самый потолок. Мора попытался окрасить свой хохот ехидной дерзостью, но он получился каким-то сухим и бесцветным. Судя по всему, князь пользовался им в особых случаях, применяя крайне редко, так что его звучание несколько поистёрлось. Смех прекратился так же резко, как и начался, словно его вмиг убили. Князь умолк на несколько мгновений, но лишь для того, чтобы чётко ответить: — Нет! Мора не торопясь встал с кресла и, подойдя к одному из окон, зачем-то выглянул в щель между штор, окинул скучающим взглядом пустынную улицу. Нахмурившись, плотно задёрнул их и вернулся на своё место. «Ожидает кого-то или, наоборот, боится свидетелей нашей встречи?» — размышлял Вуд. Снова погрузившись в мягкую спинку кресла, пальцами левой руки мужчина начал наглаживать подлокотник, демонстрируя гостю огромный рубиновый перстень. Кивнув себе и своим мыслям, испанский князь заговорил тихо. Умышленно. Такая манера речи заставляла собеседников прислушиваться к нему и внимать каждому сказанному слову: — Если родственная связь с Итаном — ваш единственный козырь, то напрасно тратите своё и моё время. Хотя мы с вами давно существуем вне его рамок — пустых и абсолютно бессмысленных. Не вам оспаривать титул Ван Арта… Он его достоин… — Потому что убил предыдущего князя и вероломно занял его место? Вены на лице Анхеля стали заметнее. Кожа приобрела снежный оттенок. Он уверенно подался торсом вперед и наградил Вуда смиряющим взглядом. Тем самым бросая ему вызов. — Что вам известно о Викторе Ван Арте? — Я знаю достаточно… — Достаточно? Достаточно для чего? Неужели вы не понимаете, против кого дерзнули выступить?! Виктор весьма популярен в своих кругах. Он силён. Умён. Его мнение авторитетно. Особенно, сейчас. Ван Арту подчиняются, ему служат. Его боятся. Вот уж действительно, силён и могущественен не тот, кто силён и могущественен, а тот, кто сумеет убедить в этом остальных! Ему это удалось. В Нью-Йорке стараниями Виктора среди вампиров, наконец, установлен порядок. Большинство встанет на его сторону и предпочтёт слабый, но мир, надеясь протянуть в нём как можно дольше. Ваш брат стремился к единоличной власти не только на территории США, даже посмел замахнуться…, — Мора осёкся, снова сканируя собеседника, но уже на уровень осведомлённости о ритуале. «Знает о ритуале, но никакой конкретики…» — князь облегчённо выдохнул. — Итану всегда удавалось выкрутиться из крайне сложных ситуаций, благодаря удачному сочетанию необъяснимого везения. Титул князя лишнее тому доказательство. Сам он — полнейшая посредственность. Отталкивал заносчивостью и самодовольством, с явно выраженной манией величия! Я не стану помогать его брату. Никто не проголосует за вашу кандидатуру. Моё слово, как председателя совета, в этом вопросе решающее. — Но… — удар чужой воли по сознанию, не позволил больше Вуду шевелить губами. — Аудиенция окончена! — он сделал царственный жест рукой, давая понять, что более сказать ему нечего и не задерживает незваного гостя. Злобные тени Этана напряжённо засуетились, ощетинились. Если бы у них были зубы, они бы заскрежетали ими от досады. Перекошенное от злости лицо плыло и рябило, как мутная гладь воды, потревоженная дыханием ветра. Оно, наконец, стряхнуло напускную доброжелательность. На нём застыла маска, слепок неприкрытой ненависти в каждой черте. Взгляд его говорил о том, что в ответ он ждал не только утвердительного ответа, но и благодарности за свои помыслы и стремления. — Вы пожалеете о своём решении… — Вряд ли вы сможете удивить меня больше, чем ваш сгинувший брат…США, пригород Нью-Йорка.
Виктор ничего не чувствовал и не хотел. Теперь его жизнь проходила в каком-то лихорадочном дурмане. В пароксизме обозлённого упоения, уничтожающего любые проблески даже собственных убеждений. События теперь запоминались рваными лоскутами, вероломно выдранными из общей картины существования. Дорога стелилась неровной лентой, чёрная и пустая. За городом начинал накрапывать дождь. Небо сыпало крупными каплями. Их подхватывали порывы злого ветра и с грохотом швыряли в металл движущегося автомобиля. Виктор целенаправленно гнал машину в сторону разыгравшейся непогоды. Лилиана, сидевшая до сих пор беззаботно в кресле пассажира, заметно напряглась. Тонкими пальцами цепко оплела ручку двери, скинула ногу с ноги и упёрлась ими в пол. «Неужели так страшно для бессмертной?» Дождь, всё усиливаясь, превратился в настоящий ливень, полностью снижая видимость до нуля. Дворники изо всех сил старались справиться с потоками разливающейся по стеклу воды. Капли шумно хлестали по крыше, словно градины. Ван Арт, казалось, совсем не замечал этого. Он упрямо направлялся вперёд и выглядел отстранённым, расслабленным. – Ты точно хочешь нас убить! — испуганно пискнула Лилиана. Виктор только рассмеялся. »Упрёк всегда имеет оттенок неудачного комплимента…» — Не доверяешь будущему мужу? — он сильнее надавил на педаль газа, и стрелка спидометра стремительно поползла в сторону максимума. Машина, рассекая ночь светом фар, послушно помчалась сквозь дождь. — Остановись! — не выдержав бешеной скорости, крикнула девушка. — Выпусти меня немедленно! — в широко распахнутых глазах, обращённых на него, клубились чернильные тени страха. Казалось, рассвет в них уже никогда не наступит. Её истерический крик остался без внимания. Он невозмутимо продолжил движение. — Виктор, прошу… Вик! Ван Арт ударил по тормозам. Слишком быстро, слишком резко, лишая себя возможности контролировать разогнанный механизм. Машина заметалась из стороны в сторону, продолжая инертно нестись вперед по мокрому асфальту. Брюнету оставалось лишь крепко держать руль. Спорткар круто развернуло, и машина вмиг замолчала. Ключи качались в замке зажигания, тёрлись металлом о металл, нарушали возникшую вдруг тишину. Только полное отсутствие встречного движения позволило избежать аварии. Салон наполнил едкий запах палёной резины и свет фонарей, таявший на обочинах. Чувства помогли Виктору быстро опомниться. Они приливали как кровь к онемевшей конечности, заставляя ее дёргаться и ныть. — Никогда! Слышишь? Никогда не смей меня так называть… Я запрещаю тебе, Лилиана, — угрожающе тихо произнёс вампир. — Ты поняла меня? Лилиана вздрогнула. Тёмные зрачки будущего мужа неестественно расширились. Казалось, что белки совсем исчезли, а мрак его глаз поглощал и впитывал всё живое вокруг. Она медленно кивнула. Виктор смотрел на её трусливое согласие сквозь тёмную пелену злости. Картинка реальности распадалась. Силуэт напротив будто пронизывали помехи. Сейчас он различал лишь черноту неровных линий. Ван Арт сильно зажмурился и потряс головой, стряхивая с изогнутых ресниц эффект, мешающий нормально видеть. — Прости. Забудем об этом… Ты хотела взглянуть на мой дом…***
Каменная громада дома быстро приближалась. Ночные тени окружили его со всех сторон, смягчая острые углы. Некогда потухшие, перепачканные строительной пылью впадины окон мрачно смотрели в сырую темноту. Так он выглядел холоднее и неприступнее. Когда-то утратившим право на присутствие жизни в нём. Едва он открыл входную дверь, в нос ударил запах свежей краски и новых поверхностей. Не зажигая света, Виктор вслушался в обволакивающую тишину дома. В воздухе по-прежнему разливалось ощущение неизбежности и неотвратимости, которые гнали его прочь, подальше от этих стен. Кроме строительного мусора, разбросанного то тут, то там, здесь не было ничего. Пустые стены, пустые надежды. Эхо неспешных шагов прыгало от стены к стене, словно мячик. Лилиана щёлкнула выключателем. Мягкий свет потолочных спотов разлился в обновлённом интерьере. Рабочие отстроили новые стены, полностью изменив планировку. Не оставили без внимания и лестницу, и напольное покрытие. Избавились от любимого камина. Второй этаж был уже закончен. Внизу остались мелкие недоработки. Спутница вампира восторженно улыбалась. Ей уже не терпелось стать счастливой хозяйкой этой роскоши. — Какая прелесть, Виктор! — мурлыкала она. Настроение вампирши заметно приподнялось со дна сознания, придавленное там слоем обиды. Неприятный осадок от странной реакции Виктора смылся, будто следы на песке у моря накатившей волной. Вампир прошёл вглубь гостиной, не задевая ничего, что вставало у него на пути. В углу бесформенной грудой теснились коробки. В них были уложены оставленные вещи. Её вещи! «Мия не взяла ничего, из подаренного или купленного мной…» Лицо его мгновенно потемнело. Он поджал губы так, что они резко побелели, утратив нежный оттенок розового. «Трусливо пытаться спрятать себя в себе. Бежать куда-либо бессмысленно. Всё равно боль заставит вернуться обратно. Вернуться туда, где начинаются следы холодной безнадёжности… Я снова здесь, в этих стенах!» Он гнал от себя прошлое, стараясь не задумываться о будущем. В его крови не текло ничего, кроме сожалений, окрашенных в бурый. «Я слишком много проиграл. Проиграл своё счастье, любовь… Даже прошлое. Оно истребляет потери… Отобранное обмену или возврату не подлежит!» Его спутница продолжала изучать комнаты, пока и она не наткнулась на коробки. Откинув крышку одной из них, Лилиана выудила оттуда шифоновый шарфик. Ван Арт вслушался в её мысли. «Эта девушка ненавидит абсолютно всё, что мне дорого. Она быстро приучилась к роскоши, которую ей обеспечила связь со мной. Лилиана боится, что завтра сладкая жизнь может закончиться. У всех женщин, выросших в бедности, один страшный сон – пустая кредитная карточка…» Вампирша стояла поодаль, задумчиво пропуская чужую вещь сквозь пальцы. Короткая кожаная юбка туго перетягивала округлости бёдер девушки, контуры небольшой груди отчётливо угадывались под тканью полупрозрачной блузки, обильно смоченной каплями дождя. Она подошла к нему одним, почти не уловимым глазу движением… — Мы будем предаваться размышлениям так, будто больше предаться уже нечему?! – недовольно фыркнула Лилиана, с отвращением отбросив воздушную вещь в сторону. Ван Арт проследил за её падением. Виктора несколько передёрнуло. — Почему ты раньше не привозил меня сюда? — До ремонта здесь нечего было делать… Разве тебе было плохо в моей квартире на Манхэттене? — Мне было бы интересно сравнить… «Жила ли Мия лучше, чем будешь жить ты?» Её рука взлетела к мужской щеке, немного задержалась, невесомо коснувшись кончиками пальцев, и игриво царапнула свежим маникюром мочку уха. — Покажи спальню, и я, пожалуй, смогу простить тебя. — Полагаю, сначала ты захочешь умыться. Ванная на втором этаже, прямо по коридору… Блондинка подошла вплотную. От неё веяло чистой свежестью, придуманной и созданной «Dolce Gabbana». Светлые пряди её волос касались лица Виктора, доставая из него пустоту и бесчувственность. Оставив на щеке поцелуй, Лилина весело упорхнула. Вампир хмуро смотрел ей вслед. «Никакой страсти или желания больше не зарождается во мне. Лишь раздражение. Мне было бы проще заняться любовью с самим собой…» Вампир подобрал шарф с грязного пола. В нём жили запахи, воспоминания. Он глубоко вдохнул с его поверхности, навсегда оставляя их в себе.***
Он лежал на кровати, положив под голову одеяло, собранное в большую кучу. Оно чуть отсырело, вобрав в себя влагу их тел. Губы Мии прохладные и жгучие одновременно, впитали в себя целый мир. Ему тогда казалось, нет такой силы, которая заставила бы его забыть эту невероятную девушку. Брюнетка села в кровати в поисках нижнего белья, абсолютно не стесняясь своей наготы. «Я отучил её от этого… Нельзя стесняться такой нечаянной красоты…» Он любовался ею. «У Мии аккуратная грудь с нежными персиковыми сосочками. Она безумно красива! Изящная, ненавязчивая сексуальность. Аристократическая осанка, гордая посадка головы, хрупкие плечи, чувственно выпирающие позвонки…» Виктор целовал каждый, оставляя влажный, протяжный след от тонкой шеи до поясницы. Девушка, стянув растрёпанные волосы резинкой, встала и натянула на себя кружевные трусики. Но развернувшись и взглянув на Виктора, ехидно улыбнулась и, снова сняв их, запрыгнула обратно в постель. Погружаясь к нему в объятия. Виктор рассмеялся от её ребячества. — Может, я самая нерешительная трусиха в целом мире, но я горжусь собой. Правда! Знаешь, почему? Мне хватило смелости не испугаться и полюбить вампира. Безумно! Ван Арт водил руками по ее обнажённой талии, рассыпая на коже прохладу касаний. Слегка приподнял желанное тело, целуя в ложбинку между остроконечных вершинок грудей. — Скажи, что любишь меня… — шёпотом потребовала Мия. Виктор вошёл в неё сразу глубоко, шепча в самое ухо: — Люблю… Слышишь? Люблю… Ты моя… Она закрыла глаза, растроганная. Ресницы не сдержали влагу, скопившуюся под веками. Слезинки покатились по раскрасневшимся щекам. — И я люблю тебя… — на миг её ресницы бабочками вспорхнули вверх, озарив его сиянием плохо сдерживаемой нежности…***
Он снова вдохнул настолько глубоко, словно хотел достать из недр собственного тела хорошенько припрятанные чувства, хотел снова их прочувствовать. «Не получилось… Всё разрушено. Истлело, словно прошлогодняя листва. Моя любимая, почитаемая не как существо из плоти и крови, а как прекрасная мечта, раздвинула ноги и блаженно, словно похотливая самка, отдалась любовнику. Предала меня! Растоптала, уничтожила! Что теперь осталось мне? Давиться от жгучей ревности и омерзения… И медленно умирать…» Злость на Мию снова втолкнула в реальность…