Тепло для замёрзшего сердца

Это было наваждение. Размытые, неясные порывы. Опасность, влекущая своей остротой; сладкий запрет, не дающий забыть и оставить. Это было тепло, которое Наруто разучился чувствовать. Их первая встреча случилась внезапно. Началось всё с Итачи: он как обычно позвал Наруто к себе пропустить два-три стакана виски, и ничто не предвещало беды. Жил Итачи один, причём довольно давно — так его устраивало. Он не был семейным человеком: после школы рано отдалился от родителей, а во взрослой жизни так и не собрался обзавестись ни женой, ни партнёром-сожителем. Лишь временами схлёстывался с кем-то в барах, чтобы снять напряжение; он был видным, привлекательным мужчиной — у него не возникало трудностей найти кого-то согреть его ночью. Наруто же не до конца понимал, чем друга так влечёт пустое одиночество, но на мозги не капал и считал, что Итачи имеет полное право распоряжаться личной жизнью как вздумается. В общем, он жил один. Наруто знал это. Был уверен в этом. И оттого он сразу почуял неладное, когда Итачи, поднявшись с ним на этаж, не достал привычным жестом из кармана ключи, но настойчиво позвонил в дверной звонок собственной квартиры. Наруто был не готов к тому, что на пороге их встретит заспанный, помятый юноша с растрёпанными чёрными волосами, в коротких шортах и безразмерной серой футболке. Юноша, который был страшно похож на Итачи, но в то же время глубоко от него отличался. — Ты поздно, нии-сан, — пробурчал он, подавляя зевок. А потом заметил Наруто и замер в удивлении. — Эм… — Привет, Саске, — Наруто нашёлся первым. Благо, в такой ситуации он вообще вспомнил имя: всё вышло беспорядочно, дико, ведь ему никто ничего не сказал. Никто не предупредил. — Я не знал, что ты… здесь. — Он перевёл взгляд на Итачи, вскидывая бровь. Итачи молча пожал плечами, ни капли не смущённый, будто говоря: «Это всего лишь Саске. Зачем бы я стал тебя предупреждать?». И в чём-то он был бы прав. В чём-то. Наруто и впрямь не касалось, живёт ли, гостит ли теперь Саске у брата. Квартира Итачи была большой, состояла из четырёх комнат — даже если бы Наруто решил остаться на ночь, ему бы всё равно досталось своё пространство. Саске мог заниматься чем угодно и никак не пересечься с ним за целый вечер, но всё же… — Мы… знакомы? — Саске. Повзрослевший, похорошевший до неузнаваемости Саске нагло приподнял брови, всё ещё не пуская их через порог. То ли его сонная голова ещё плохо варила, то ли он не доверял незнакомцам и так же мысленно проклинал Итачи за то, что даже не потрудился написать. А Наруто хотелось ответить, что они не знакомы. Никак. Совсем. Ведь тот пятилетний, вечно хохочущий над Итачи малыш, которого он помнил, и этот бледнокожий, темноглазый, с холодными и правильными чертами лица студент точно были разными людьми. Да, годы шли, и он слышал много историй о Саске от Итачи; Саске рос в этих историях, взрослел в реальности, снаружи, но никогда — в сознании Наруто. Наруто и не пытался представлять Саске иначе. Не видел смысла. А теперь… — Ты меня вряд ли помнишь, но я хороший друг Итачи и его коллега. Наруто, — он протянул руку, не очень-то надеясь на дружелюбный ответ: Саске быстро отошёл от удивления и теперь выглядел так, будто ему всё равно. — Наруто, — повторил он тихо и, как ожидалось, на рукопожатие не ответил, спрятав руки в карманы шорт. А потом опустил глаза в пол и отошёл назад. — Ну, заходите. Наруто ничего не понял и снова вопросительно посмотрел на Итачи. Итачи лишь шумно вздохнул, стряхивая с плеч зимнее пальто, в то время как Саске уже молча растворился в темноте квартиры. — Он не особо любит гостей. — Почему ты мне ничего не сказал? — Не хотел, чтобы ты об этом думал. Тем более, квартира всё ещё моя. Не бери в голову. — Так, эм… он что, теперь живёт с тобой? В смысле, не просто в гостях? — спросил Наруто как можно тише, чтобы случайно не долетело до Саске. — Да. Он попросился. Хочет быть подальше от родителей, стать самостоятельным. А у меня всё равно целыми днями работа, так что пусть пробует жить один. Против ничего не имею. Наруто нахмурился. — Он ведь только на первом курсе, да? Итачи кивнул. — Поступил в начале этого года. — И… как? — Ну, не жалуется. Хотя он вообще довольно скрытный, ничего из него не вытянешь. Да я и не пытаюсь. Наруто нервно усмехнулся, наконец догадавшись тоже снять с себя куртку и убрать её на вешалку в шкаф. Память предательски подкинула только что отпечатанный образ взрослого Саске, в растянутой футболке, коротких шортах. Хмурый, отстранённый и всё же какой-то… — Он так сильно вырос. Я даже сперва не узнал. Итачи хмыкнул. — Гормоны никого не щадят. — Нет, серьёзно. Мне кажется, я не видел его лет десять. — А то и больше, — посмеялся Итачи. — Ну, это всего лишь мой брат, Наруто. Пошли на кухню, посидим нормально. Неделя была просто адская. В тот вечер Наруто ещё позволил себе переключиться, отвлечься. Посмеявшись, он согласился с Итачи: неделя и правда вышла бесчеловечно тяжёлой. Близился конец года, и подведение итогов работы фирмы требовало усиленной концентрации над отчётами. Плюсом, ему как управленцу пришла пора корректировать расписание сотрудников: одни начинали праздновать раньше других, и Наруто, несмотря на строгость правил и наплыв новых клиентов, считал, что у каждого должно быть право провести праздники по традициям и планам, в кругу семьи, родных, близких. У каждого, кроме… в общем, него самого. К сожалению, именно для Наруто это давно перестало быть важным. И так же давно он понял, что на работе, среди бумаг, незнакомых людей и законов, ему в разы комфортнее, чем дома. С момента, когда он узнал об измене Хинаты, прошло уже два года, но нанесённый ущерб нельзя было исправить, склеить и зашить. Первое время он ещё не понимал; наверно, не успели погаснуть остатки сильного чувства. Тогда её поступок ощущался до кома в горле болезненно и горько, как прилипшая к корню языка желчь. Наруто помнил: их разговор был тяжёлым, долгим и насыщенным, но без скандала. Вскрылась вся правда, и вышло, что ни на одной Хинате лежала вина: Наруто многим раньше перестал уделять ей внимание, не позволял ей чувствовать себя любимой женой и желанной женщиной. Она страдала, тосковала, делала намёки, но Наруто оставался слеп, глух и безынициативен. Так что после пика их кризиса, он искренне её понял, Хината — раскаялась и больше не виделась с тем мужчиной (здесь Наруто почему-то ей верил). Но с тех пор они будто стояли на разных берегах покрытой холодом реки. Лёд, лёд, лёд. Хрупкий, неустойчивый, опасный. А под ним — вода. Глубина. Температура, не совместимая с жизнью. Они не могли найти другой путь, чтобы одолеть расстояние и согреть друг друга. Несколько месяцев они ещё пытались наладить отношения: выбирались на свидания, делали друг другу подарки на мелкие праздники и лезли из кожи вон, чтобы вернуть утерянное. Но очень скоро ложь для красивой картинки стала невыносима; они сдались, пообещав друг другу перестать играть влюблённую парочку и остаться вместе только ради Боруто. Он был ещё слишком мал, чтобы понять всё, но крайне уязвим для стрессов: было неизвестно, как он перенесёт их развод в своём нежном возрасте. И пусть тепло в их доме постепенно пропало, формально они до сих пор могли называться семьёй. До сих пор делили общий бюджет, выбирались на природу в выходные, если позволяла погода, отмечали праздники, когда Наруто не застревал на работе. Словом, научились играть свои роли, чтобы казаться приличной ячейкой общества. Однако Боруто уже исполнилось десять, он стал понимать больше, чем должен, а лёд между ними с Хинатой трещал, и Наруто не знал, сколько ещё они протянут. Поэтому он сидел у Итачи в квартире, а не дома с семьёй. Открытая бутылка — на барной стойке. Итачи готовил ужин на скорую руку, а Наруто слушал шипение масла на сковородке и пытался не заснуть. Он так плохо спал с Хинатой, так сильно измучил себя за последние дни, что бороться оказалось трудно. Ведь это место — место Итачи — уже почти год было его единственным спасительным островом. Только здесь он чувствовал себя спокойно, мирно. Здесь — мог дышать и притворяться нормальным человеком, у которого всё на своих местах. Ему хотелось, чтобы так оставалось всегда. И глубоко в душе он наивно надеялся, что переезд сюда Саске совсем ничего не изменит.