Город Обмана

Я уже и не помню точно, когда это началось. Годы, сезоны, даты… когда ты оказываешься в подобном положении, ничто не имеет смысла. Все эти безлунные ночи слились для меня в один нескончаемый фестиваль тщеславия знати, их безоговорочного превосходства над жалкими выходцами из «приютов». Между собой они называли их «Кругами». Я часто слышал это слово, богачи любили напоминать нам о нашем «законном» месте. «Ах, в ферелденском Круге и вправду лучшие шлюхи» Так, кажется, сказал последний, входя в меня насухо, гребаный садист. Почему «Круг»? Никто из нас не знал. Попробуй спросить или даже просто открыть рот без дозволения и будешь жестоко наказан. Хотя наказания, порой, я находил передышкой между прыжками в саму Бездну. Создатель, как же я старался лететь на дно с распростертыми объятьями. Я знал многих, что смогли свыкнуться и, хуже того, втянуться во все это, но мне это было не под силу. В такие моменты я не видел согревающего света в конце пути, я видел огненную пучину, безжалостно жгущую, но не сжигающую. Как же хотелось содрать голыми руками кожу, лишь бы не ощущать этого жара во всем теле, однако я не мог. Нам нельзя быть грустными, если «спонсор» этого не захочет, нам нельзя улыбаться, если на то не будет разрешения, но хуже всего – показать клиенту, что он нелюбим. Именно, одна единственная слезинка, замеченная богачом, и ты лежишь, истекая кровью, в подвале. «Это испортило Господину настроение, и он заплатил на целый золотой меньше!» Хах. Помню, как один из рабов, который смог подняться из самых низов и перерасти в «элиту», весь день с широкой улыбкой на лице, флиртуя, подносил вино гостям; я и еще парочка женщин – пф, женщин, которым едва ли пятнадцать исполнилось – тогда были лишь игрушками, нас отвели наверх почти сразу же, но в мою память навсегда врезалось то, как засияли их лица, как заблестели потухшие глазки, когда они смотрели на него – такого же, как и они, но свободно общающегося со знатью. Эти дурочки полагали, что у них есть шанс вырваться, может, даже отхватить себе богатого муженька, который только взглянет на них и скажет: «Женюсь!» Да только все куда как прозаичнее. В тот день я не угодил благодетелю и оказался в подвале среди нечистот. Что ж, следы зубов еще долго будут сходить, зато он отучится совать своего дружка, куда не следует. Со мной обошлись на редкость милосердно. Похоже, удача подкинула мне счастливый билет, и я пересекся с новыми вышибалами, которым еще не разъяснили, как и с какой силой карать строптивых. Я даже умудрился сесть, прислонившись к приятно холодной решетке. Ноющая боль в спине потихоньку отступала. И я рассмеялся. Я вполне мог умереть, но остался жив, да еще и легко отделался. Если Создатель и есть, то он обратил свой взор на меня. Никто не хотел оказаться в подвале, и все же иногда рабы сами сюда приходили. Здесь тебя ни одна душа не услышит. Я никогда не был оптимистом, но в тот день смех просто разрывал меня на части. Смеялся и никак не мог остановиться. Возвращаясь мыслями в тот момент, я бы сказал, что у меня случилась истерика, неконтролируемый припадок, однако тогда мне казалось это минутным приступом счастья. Я с трудом отдышался и отполз в темный угол - неверный свет свечей вперемешку с лунным начал раздражать глаза - и тут я услышал скрежет. Тот самый элитный раб, словно вор, тихо пробрался внутрь и, притворив за собой дверь, прислонился к ней спиной. Заметив меня, он тепло улыбнулся, но было в его улыбке что-то безнадежное и отчаянное, улыбка на грани. Я хорошо запомнил его, и это была совсем не та похотливая ухмылка, которую он просто прекрасно продавал за большие деньги. Я насилу скривил свой рот в улыбке, и тут его лицо в одно мгновение изменилось. Из его глаз полились безостановочные слезы, а сам он издал не то рык, не то крик, напомнивший мне предсмертную агонию зверя. Испугавшись собственного голоса, он крепко прижал ладонь ко рту, но гортанный рев это совершенно не сдерживало. И я растерялся. Все мои синяки и ссадины вмиг показались мне незначительными и не достойными внимания. Внутри этого раба таилась такая яростная боль, что мне и не снилось. Вот оно – то, чего желали практически все шлюхи Круга, и даже я в какой-то степени. Его трясло, он задыхался, но продолжал рыдать, шумно вдыхая затхлый воздух через нос. Ему было не больше двадцати, но выглядел он гораздо старше. Судя по загару, его часто выгоняли на улицу под палящее солнце, отчего на лице образовались небольшие морщины. Мне в этом плане повезло больше. От природы я был очень бледен, и это, вкупе со светлыми волосами, приводило «гурманов» в восторг, даже несмотря на то, что загар был нынче в моде. В дверь постучали, видимо, предупреждая о том, что пора возвращаться, и мой внезапный компаньон поспешно вытер слезы и вновь натянул свою непередаваемую ухмылку, какую мне вовек не повторить. В тот момент я осознал, за что он получил свое место. И мне стало по-настоящему горько. В глубине души я надеялся, что таким, как он, живется куда лучше, но на деле оказалось, что все совсем наоборот. Страдания обычных шлюх хотя бы честные. Нас калечат физически, а их истязают морально… Я не помню, когда мои веки опустились, и я провалился в сон, но пробуждение оказалось куда более жестким, чем я ожидал. - Эй, Андерс, подымайся! – в мое лицо прилетело вонючее полотенце, пропахшее сыростью и, видимо, по чистой случайности не заросшее плесенью. – Вечером пойдешь в Верхний город, так что приведи себя в порядок. Признаться, я был удивлен. После моей выходки, я совершенно не ждал, что на меня будет спрос. - Чего уставился?! Живо проваливай! У тебя не так много времени! Я покосился на маленькую решетку под потолком, ведущую наружу. Как долго я спал? Неужели уже день? Этот вечер был весьма волнительным. Мое сердце трепетало от нетерпения пополам с ужасом. Меня отдраили с душистым мылом, наверное, до блеска, аккуратно расчесали каждый локон и картинно разложили по плечам, словно я был бесценной фарфоровой куклой. А, может, так и было. Дождавшись удобного момента, когда хозяйка вышла встретить дорогих гостей, я шепнул одной из рабынь: - К чему все это? Девушка пугливо огляделась, косясь на охранников. - Один из Амеллов захотел кого-то, похожего на тебя. Я замер, чувствуя, как бешено заколотилось сердце. Нетерпение уступило, и теперь чистейший ужас захватил весь мой разум. Аристократы с такими, как я, не церемонятся. Вздохну лишний раз – и сгнию где-нибудь в пещере на Рваном берегу. Я шел, словно на эшафот, словно это был день моей казни, словно я больше не выйду за порог этого поместья. Я все время сбивался с шага, и охранники, особо не разглагольствуя, грубо толкали меня в спину, хотя и следили, чтобы я не упал. Все-таки, если я по их вине приведу себя в нетоварный вид, проблем у них будет куда как больше, чем у меня. Без лишних слов хозяйка лично проводила меня наверх, чтобы начать торги. Создатель, эта женщина торговалась, как одержимая! «Доплатите пять золотых, и можете хоть убить!» Подобные торги нагоняли страху даже сильнее, чем сам процесс. Как только я переступил порог спальни, я от души поразился. Вся комната, была будто облицована золотыми монетами, все сияло и переливалось в трепыхающемся свете жирандолей. Высоченные потолки, судя по всему, были расписаны вручную. Однако же я быстро спохватился. Клиенты обычно не любят, когда мы пялимся на их добро, и этот, похоже, был одним из таких. - Сними рубашку, - твердо скомандовал он, скрестив крепкие руки на широкой груди, и мне ничего не оставалось, кроме, как повиноваться, потупив взор. Меня накрыла волна отвращения, когда он стал медленно обходить меня, разглядывая со всех сторон, как кусок мяса, я готов был поклясться, что физически ощущал, как его холодный взгляд скользил вдоль каждой клеточки моего тела. Он недовольно цыкнул языком, да так громко, что я на секунду подумал, что у меня барабанная перепонка лопнула. – На спине синяки, но в целом сойдет. Даю тридцать золотых, и даже не думайте торговаться, иначе мой телохранитель выпроводит вас без лишних поклонов. Должно быть, этот человек впервые пользовался услугами Круга, потому как ни одна наша шлюха не стоила так дорого. - Конечно, Господин! Утром за ним придут и… - Мои люди сами отведут его обратно. Терпеть не могу, когда ваше отребье заявляется ко мне в дом. - Холодок пробежал по моей спине в тот момент, как я понял, что он прекрасно знал, с чем имеет дело, и расценки тоже знал отлично. Страшно было представить, что со мной могут сделать за такую сумму, если за десять золотых я преспокойно могу расстаться с жизнью. – Ну? Чего встали? Пойдите прочь! Никогда я еще не видел хозяйку такой услужливой. Она знала свое место в нише городских отбросов и все же гонять себя знати не позволяла. Сегодня же она без стыда готова была целовать следы, по которым ходил ее благодетель. - Тебя научили, как нужно себя вести? – мужчина отошел к кровати и принялся стягивать дорогой наряд. Я на одно лишь мгновение поднял взгляд и увидел бессчетные шрамы, которыми была испещрена вся его спина. Этим вечером я имел дело с бывалым воином, и это ни на йоту не прибавляло смелости. – Ты немой что ли? - Нет, мессер. - Ну, так отвечай, - я услышал раздражение в его голосе, и все внутри сжалось. - Нет, мессер, не научили. Он снова демонстративно цыкнул языком. - За ту сумму, что я пообещал, я ожидал увидеть нечто большее. Ты из дешевых? Я не знал, что на это ответить. Это было очевидно и без моего подтверждения, однако, похоже, он все-таки ждал его. - Да, - только и смог выдавить я, представляя, как будет зла хозяйка, если меня вернут ни с чем. Мужчина долго молчал, осматривая меня своим скользким взглядом. Наверное, он взвешивал все за и против, а быть может, ему нравилось наблюдать за моими пытками неведением. Минуты в этой звенящей тишине тянулись вечно. - Раздевайся, - довольно ухмыльнувшись, сказал он и приглашающе откинул покрывало. Впервые я был настолько рад подобному решению, а потому быстро скинул с себя штаны и аккуратно сел на край постели. Мужчина усмехнулся. - А может ты соврал мне, что тебя не обучили? Люблю тихих. Я почувствовал легкое прикосновение на шее, заставившее мои руки покрыться мурашками. Его пальцы легко нашли мое чувствительное место, и он, похоже, был очень доволен этим открытием. Я совсем не был тихим, и хозяйка хорошо подставила меня, не упомянув о предпочтениях, однако полоса везения пока тянулась беспрерывно. Его колючая борода щекотала меня. Это было… приятно. Губы этого мужчины были изумительно мягкими и чувственными. Они обжигали, оставляя горячие следы вдоль позвонков. Ему определенно нравилось мучительно медленно вводить меня в истому. Он сжимал и перекатывал между пальцев мои соски и улыбался, глядя, как они становятся тверже. Я прогнулся в спине от удовольствия, позволив себе аккуратно вцепиться ему в волосы. Все тело горело изнутри, а молчаливые крики удовольствия рвали на части, стремясь сорваться с моих пересохших губ. Кто бы мог подумать, что я окажусь на грани так скоро. Однако же, я вдруг почувствовал резкую боль. Я не понимал, что что-то пошло не так, пока не увидел тонкую багровую дорожку, быстро стекающую по моей груди. Мужчина принялся яростно мять соски, заставляя меня несдержанно кричать. Это неожиданное удовольствие было за гранью моего понимания. Он грубо толкнул меня на пол, хватая за запястье, и я услышал хруст. Это была моя собственная рука. Я зашипел, стиснув зубы и упираясь щекой в каменный пол, но клиент не желал ждать. Он подтянул меня к себе и вошел без подготовки. Грубо. Дико. Яростно. Неуправляемо. И безумно горячо. Он словно сам был пламенем, и я сгорал, полностью охваченный им. Все мое тело кричало от боли, смешанной с наслаждением, срываясь на хрип. Я чувствовал ужасное напряжение в паху. Мужчина толкался в меня стремительно и без малейших сожалений, сжимая мой член и не давая кончить. Был момент, когда мне подумалось, что клиент просто оторвет его голыми руками. Как же хорошо! Я сладко кричу, силясь излиться ему в руку, но не выходит. Он еще и еще раз толкает меня в спину, вновь прижимая к ледяным гранитным плитам. Щека сильно саднит. Я краем глаза вижу капли крови. Что-то не так со мной, раз я начал получать удовольствие. Мужчина делает еще несколько резких толчков и обильно кончает в меня, затем разжимает пальцы. Я обессилено изливаюсь, и страстный крик буквально разрывает мою грудную клетку. Горячая сперма течет по внутренней стороне бедер, но мой член все еще подрагивает, ожидая продолжения. Властные пальцы бесцеремонно хватают мои волосы и отрывают голову от земли. Я ощущаю себя ватным и совершенно опустошенным. Сглатываю подступивший к горлу ком, ощущая, как медлительно и болезненно прокатывается кадык по шее. Клиент поднимается, и моя голова поднимается за ним. Он обошел меня, продолжая крепко держать за волосы, и приказал: - Открой рот. Мне не нужны были ни приказы, ни команды. Мои губы покорно распахнулись, обхватывая его член. Мужчина толкнулся вперед, словно проверяя, насколько глубоко я заглатываю, и я почувствовал подступающую рвоту. Я с силой зажмурился, унимая желание опорожнить желудок, и принялся посасывать и облизывать. Я не слышал его стонов, но самому мне хотелось рычать от удовольствия. Этот варвар распалил меня своими лживыми ласками и сжег дотла честными пытками. Он вколачивал свой член в мое горло, а я смиренно брал его на всю длину, ощущая, как слюна течет по моему лицу. Грязно. Мне никогда не отмыться. Тягучие светлые капли орошают мое лицо, и я запрокидываю голову вперед, упираясь руками в попытках не упасть. - Я погорячился. Ты стоишь всего двадцати, - безразлично бросил он, поджигая сигарету, и я с трудом поднял голову, чтобы посмотреть на него. Он стоял у распахнутого настежь окна, выдыхая светлые клубы дыма. В одно мгновение чувство боли вернулось ко мне. Болело все. Я выглядел растерзанным и жалким. - Желаете, чтобы я ушел, мессер? – хриплым голосом спросил я. - Нет, - немного подумав, ответил он, и я с неким облегчением выдохнул, зажимая рукой кровоточащую шею. – Подойди. Я повиновался и шаткой поступью подошел к окну. Мужчина молча достал бутылку виски и бинты. Должно быть, это уже вошло у него в привычку, раз уж все это так кстати оказалось под рукой. Алкоголь обжег рану, и я снова зашипел сквозь зубы, на что получил сдержанную улыбку. Мучитель благородно продлил мои пытки, потому как сразу после этой короткой процедуры он оттолкнул меня, и я с трудом удержался, чтобы не вывалиться. Он провел ладонью, размазывая сперму по моим бедрам, и затем просунул пальцы в мой рот, заставляя облизать их. Грязь. Я снова был возбужден и уже неосознанно толкался навстречу его члену. Мужчина рвано выдохнул, сдерживая смешок. Это ему определенно льстило. - Ты растешь в цене, - томно прошептал он, относя меня на кровать. Этот раз отличался, будто бы меня трахал совершенно другой человек. Теперь он уже не был завоевателем и мог спокойно расслабиться, отдаваясь ощущениям. Это уже не были толчки. Будь это хлипкий орлесианский лордишка, я бы даже сказал, что он устал, да вот только он им не был, и это, пожалуй, к лучшему. Хватит с меня девственных мальчишек, которые еще и знать не знают о мастурбации и прочих «богомерзких» делишках, а сердобольные родители уже притащили их в бордель. Движения этого мужчины были плавными, словно бы он постепенно, осторожными рывками погружался в ледяную воду, чтобы привыкнуть к температуре. Я глупо улыбнулся. Он все перепутал. С этого нужно было начинать, а сейчас я уже хотел сам повалить его на пол, оседлать и скакать ночи напролет. Он нежно терся щекой о мои плечи, то и дело зарываясь носом в волосы, и мне даже стало уютно… - Как тебя зовут? – спросил он, вынимая новую сигарету и присаживаясь на край окна. - Андерс, мессер, - я неловко прикрылся покрывалом, ощущая, как ледяной ветер настырно проник в спальню. - Хоук. «Мессеров» мне и без тебя хватает, - произнес он, поглядывая на меня через плечо. – Как ты оказался в таком положении? - Как и все мы. Кто-то действительно был сиротой, кого-то продали, кое-кого даже выкрали, но все это лишь слухи. - И что же из этого твоя история? – Хоук, судя по всему, и вправду был заинтересован. Сигарета тлела в его пальцах, а он все продолжал внимательно глядеть на меня. - Меня продали и предали, - хмыкнул я, а он наконец-то стряхнул пепел. Мне стало неуютно, будто бы не мое голое тело распласталось на шелковых простынях, но моя душа. Клиент желал копать и дальше, а я был не в состоянии ему отказать, хотя и понимал, что теребить эти шрамы не стоит. - Продолжай. «Продолжай». Говорит так, словно это легко. Я нахмурился и бросил косой взгляд на этого мужчину. Он выглядел усталым, однако же, моей вины в этом не было. Казалось, его тянут в разные стороны семья, долг, невесты, или что там нынче волнует аристократов, а его все это достало до самых кончиков пальцев. Эта глубокая апатия врезалась в его облик сильнее, чем шрамы, которые я успел заметить. - А нечего продолжать. В семь лет меня привели в этот «приют», как любит называть его хозяйка, и продали за пять золотых мои родители. Уверен, что до меня они вполне могли продать не одного ребенка. Уж больно часто отец любил повторять, что я их единственный сын. Снова и снова. «Ты – наш первенец и мой наследник». Вновь и вновь. Наверное, отца терзала совесть, и он надеялся, что в этот раз все обойдется, да вот только не обошлось… - я осекся, понимая, что и сам ныряю глубже, чем хотел, и воздуха для того, чтобы всплыть вполне может и не хватить. Я еще раз посмотрел на Хоука в надежде, что тот пресытился моим рассказом и желает продолжить, но он настойчиво не сводил с меня глаз, ожидая продолжения. – До сих пор помню, как смотрели другие, когда мать вела меня за руку. Крепко вцепились пальцами в решетку, будто силились закричать мне «Беги!», а я все шел, широко улыбаясь, и ждал… Ммм…чего же я ждал? Забавно, но сейчас я даже и не вспомню, чем мать меня заманила. - Как тебя на самом деле зовут? – я вздрогнул, подняв взгляд. Хоук смотрел куда-то вдаль, полностью отвернувшись от меня, будто бы и не произносил ничего, будто бы и не срывал пропитавшуюся кровью повязку с раны. - С чего вы взяли, что я вам соврал? – я опустил ноги на ледяной пол и поежился. - Я, будь я на твоем месте, отказался бы от имени… - безразлично пробормотал он, высовывая голову в окно и опираясь на подоконник. – Хочешь сбежать? Я совершенно перестал понимать этого человека. Он словно видел меня насквозь. Видел все мои желания заранее и специально меня дразнил. - Конечно, хочу, - усмехнулся я, - кто ж не хочет. Это было ложью. На самом деле многие не желали покидать бордель. Они привыкли, что их кормят, поят, содержат, а всего-то и надо было в обмен продать свое тело подороже. А вот я, как дурной идеалист, сбегал шесть раз. - Тогда беги, - Хоук в последний раз затянулся и бросил окурок. Я прыснул в кулак. Это все, что я позволил себе сделать. Меня трясло от негодования, и смех – лучшее, что я придумал, чтобы это скрыть. – Почему ты смеешься? - Потому что это смешно, - в тот момент мне показалось, что весь страх остался позади. Мне хотелось подойти и со всей дури ударить его по лицу за то, что так беспечно разбрасывается словами. – По-твоему, это так легко? Взять да сбежать? Вышел за порог и, считай, уже беглец? Я подошел, бестактно выдернул из его рук только что подожженную сигарету и глубоко затянулся. Курить я не умел совершенно, а потому чуть не зашелся надсадным кашлем, но сдержался, неприятно скорчив лицо, что изрядно повеселило Хоука. - Тогда, хочешь, я тебя выкуплю? – он по-кошачьи хитро ухмыльнулся, забирая из моих трясущихся от нервов и холода пальцев сигарету и притягивая меня к себе за талию. Он был горячим, словно бы по его венам текло разогретое на костре вино с пикантными специями, которое соблазняло не столько своим вкусом, сколько диковинным ароматом, и это и впрямь было для меня в новинку. Я смотрел ему в глаза и пытался понять степень абсурдности его шутки, а вместо этого утопал в его мутно-янтарных глазах. Обычно я не разменивался на подобные заявления о звезде с неба, но его россказни хотелось слушать, им хотелось верить. Не знаю, что двигало им, когда он спросил, но я с силой уперся ладонями в его грудь. Я еще не растерял рассудок. - Не вздумайте только хозяйке это ляпнуть, - вся моя смелость сошла на нет. - Почему? – игривые искры на дне его глаз померкли. Да, это правильно. - Она распоряжается нашими жизнями, как хочет, но стоит ей только услышать, что кто-то желает перекупить ее товар, заламывает неподъемные цены. Даже для знати. Слышал, что одного из элитных вздумала выкупить какая-то известная персона, а в итоге ушла ни с чем. За ту сумму, что хозяйка запросила, можно было купить весь Нижний город с Клоакой и всеми обитателями в придачу. Хоук слушал меня очень внимательно. По крайней мере, мне так казалось, или хотело казаться. - Сколько? – я не сразу понял его вопроса, а потому откликнулся только после того, как его пальцы цепко обхватили мои плечи. - Пятьсот, - его лицо приобрело абсолютно безразличное выражение, и я его прекрасно понимаю. Я насилу усмехнулся, хотя на душе ощутимо заскребли кошки. – Дешевле брать на ночь да не раскидываться золотыми направо – налево. Разве вы не знали, что я стою в шесть раз меньше?.. Но не успел я договорить, как он заломил мою больную руку за спину и усадил на ледяной подоконник. Я почти блаженно вскрикнул, когда его колено уперлось мне в пах. Я испуганно оглянулся через плечо и увидел, как люди внизу стали поспешным шагом расходиться, а соседи принялись зашторивать окна. Как же возбуждающе стыдно было сверкать голым задом на весь Верхний город. - Ты стоишь в шесть раз дороже того, что я предложил, - почти прорычал мужчина, хищно прикусывая тонкую кожу на шее. В этот момент я провалился в пропасть, и ничто не способно было вырвать меня из этого вдохновенного полета, ведь я уже не соображал, что делаю, я просто летел в объятья Бездны. Меня перевернули на живот, и я тут же почувствовал крепкую хватку на запястьях. Хоук нашарил пояс от халата и теперь маниакально затягивал узлы на моих руках. Я сдержанно шипел всякий раз, как он неосторожно касался вывихнутой руки, но это лишь прибавляло интереса. Он обхватил член у основания и резко вошел в меня. Настолько резко, что мне подумалось, еще немного, и я все же распластаюсь на мощеной улице, однако он тут же схватил меня за волосы и притянул обратно. Я видел, как люди шокировано глядели на происходящее, и это заставило меня в голос рассмеяться, хотя сейчас это больше напоминало похотливые придыхания. Мне нравилось видеть их отвращение на лицах. Сегодня все самое темное и грязное во мне торжествовало, и мне безумно хотелось разделить свою эйфорию со всеми. Пускай эти лицемеры видят, что они допускают, пусть смотрят и стыдливо отводят взгляд.