Город Обмана

Я бездумно бродил по особняку, ревниво и любовно вытирая об рукав спелое наливное яблоко, стянутое из-под носа у кухарки. Я стал осваиваться в особняке и чрезмерно наглеть. Это было очевидно даже для меня, хотя Хоука это, похоже, забавляло. Иногда он курил на лестнице и с ехидной ухмылкой на лице наблюдал за тем, как я осваиваю новые территории, словно кот, любопытный донельзя. Не то чтобы мне было действительно любопытно разглядывать фарфоровые сервизы или медные канделябры. Да, они красивые, но все, что я видел в них – это то, что они дорогие и старые. Меня это мало интересовало. Тогда что же я искал? Да ничего. Мне просто нравилось мозолить глаза родне Хоука, а ему нравилось, что я их мозолю. Его брат меня ненавидел. Не нужно быть знатоком тонкой человеческой души, чтобы это заметить. Он смотрел на меня, едва сдерживая порывы высказать все свое омерзение мне в лицо. Этот малец захлебывался собственной желчью, а призраки невысказанных остроумных колкостей мешали ему спокойно смыкать глаза по ночам, и все же иногда я замечал, как мелкие бисеринки пота проступают на его лбу, когда он смотрит на меня, думая, что я этого не вижу. Юнцы, преисполненные сексуального неудовлетворения и невыраженной агрессии – худший контингент. Мне доставляло нереальное удовольствие видеть его беспомощную злобу, ведь Хоук ясно дал понять, что я – еще одна его вещь, которая младшему братцу не достанется никогда. Я был неосторожен, но уже почувствовал вкус свободы и вседозволенности, которые по возвращении в бордель с каждым разом улетучивались все неспешнее. Хоук стал посылать за мной пару раз в неделю, и это не могло не остаться незамеченным. Ко мне стали относиться по-другому. Я пока до конца не понимал, в чем именно заключались различия, но они ощущались довольно ярко. Однако долго так продолжаться не могло. Все чаще я стал ощущать чужой взгляд, хищный и жгучий. Я кожей чувствовал желание преследователя вцепиться руками в мое горло и сжимать его до тех пор, пока последняя капля жизни не иссохнет в моем теле. Подобные ощущения не были чем-то новым для меня, но и чем-то привычным тоже не были. Вот и сейчас я ощущал этот тяжелый взгляд, вперившийся мне в затылок. Я обернулся. Никого. Снова никого, и все же я знал, что преследователь где-то рядом. - Может, хватит за мной ходить? – я особо не рассчитывал, что тот так легко поддастся на дешевую провокацию, однако же, к моему удивлению, это сработало. Из-за угла вышел эльф. Смуглый и поджарый. Я видел его и раньше, он был одним из телохранителей Хоука, но мы никогда не пересекались дольше, чем на пару минут. Я мог понять ненависть Амеллов, мне и самому не доставило бы много удовольствия лицезреть шлюху в своем доме, будь я аристократом, а вот подобного рода недовольства в мой адрес были вне моего понимания. Мой взгляд невольно скользнул по его лицу вниз, вдоль татуировок, частично скрываемых доспехом, и я сразу понял, с кем имею дело. - Что ты о себе возомнил, дешевка? – его голос прозвучал хрипло, но сурово, будто старый обозлившийся на мир ворон каркнул на меня со своей высокой ветки, высматривая уязвимое место, куда можно было бы при желании клюнуть. - А ты весьма темпераментный для беглого раба, - я нахально ухмыльнулся и надкусил бережно хранимое яблоко. Он изменился в лице. Его гримаса отвращения растянулась в немой ярости. Если уж он наивно полагал, что я глуп и кроток, то не на того напал. Кем бы он ни был сейчас, хоть самим королем, татуировки всегда будут напоминать ему и окружающим, кто он есть на самом деле. - Если ты думаешь, что Хоук выкупит тебя, то забудь. - За кого ты меня держишь? – смешок вырвался сам собой, и я покачал головой, отгоняя опасно задорное настроение. – Я знаю свое место, в отличие от тебя. И все же я буду здесь до тех пор, пока твой хозяин будет хотеть видеть меня здесь. Все просто. Так что избавь меня от своей компании, ревнивый сторож. Резкий рывок. Я падаю. Меня прижимают к земле. Сильные пальцы сомкнулись на моей шее. Я чувствую, как мое тело колотит лихорадочная дрожь. Он не просто душит меня, он бьет меня головой об землю. С чувством. С ненавистью. Боль красочными вспышками загорается в моей голове, расходясь до самых кончиков пальцев. Пытаюсь вцепиться ему в лицо, оттолкнуть, но мне не сравниться с силой воина. Последнее, что я вижу, это яблоко, валяющееся рядом с моей головой. Оно было таким сладким. Его вкус никогда не сравнится с тем, чем обычно кормят в Круге. Как жаль, что я не смог его доесть… Удар. Еще удар. Я делаю глубокий вдох, и меня будто отрывают от земли собственные легкие, наполненные таким желанным кислородом. Слышу удары и ругань, но слабо понимаю смысл. Глухой стук. Что-то липкое и горячее. Приоткрываю глаза. Кровь. Моя? Едва различаю перед собой странный силуэт. Стараюсь приглядеться. Вижу лицо эльфа. Он бессильно открывает и закрывает рот, жмурясь от боли. Ему сильно досталось, и все же не так сильно, как доставалось мне. Если захочет, жить будет. Слышу над собой тяжелое дыхание. Подавляемый гнев. С трудом сдерживаемое бешенство. Насилу поворачиваю голову. Хоук стоит над ним. Костяшки пальцев сбиты. Он очень зол. Даже не пытаюсь встать. В голове стоит дикий гул, словно осенний ветер гуляет по коридорам. Хоук смотрит на меня. Плохо вижу его лицо. Наверное, он зол и на меня тоже. Сознание снова покидает меня, перед глазами все расплывается. Я очнулся от резкого запаха, ударившего в нос. Я сидел в кресле у камина, а Хоук старательно водил перед моим лицом маленькой склянкой. Эта морщина между бровей портила лицо, делала его старше своих лет, однако сейчас она разглаживалась, черты лица казались мягче от того, что я пришел в себя. - Рад, что ты еще со мной, - каким-то неопределенным тоном произнес он и возвратил пробку на место, пряча склянку во внутренний карман. - В чем твоя проблема? – слабо усмехнулся я, ощущая неимоверную тяжесть во всем теле. – Избить телохранителя ради шлюхи. Ты точно аристократ? Хоук лишь ухмыльнулся, протягивая мне бутылку дорогого виски, а я не стал отказываться от подобного жеста доброй воли. - Встать можешь? - Я все могу, если нужно, - мало того, что голова по-прежнему гудела, так еще и алкоголь во мне заиграл, так что меня снова понесло, будто я имел право говорить с ним на равных. И правда. Кем это я себя возомнил? - Ты умеешь наживать врагов, - хмыкнул Хоук, бесцеремонно хватая меня за подбородок и поворачивая мое лицо на свет. - У меня к этому особый талант, - ухмыльнулся я, и это было странно. Я чувствовал изменения, но совершенно не понимал их. Он – обычный клиент, которому нравился жесткий секс, ничего экстраординарного. Но, тем не менее, мне действительно хотелось ему улыбаться. По-настоящему. Никаких ужимок и лживого смеха, которыми я щедро одаривал прочих своих клиентов. Я смотрел на него и видел в его глазах нечто большее, чем просто желание утолить жажду плотских утех. - Хоук, - я отнял бутылку ото рта и поставил ее на пол, - а как зовут тебя? - Я скажу, если ты скажешь, - левый краешек его губы дернулся вверх в легкой ухмылке, но в тот же момент снова вернулся на свое первоначальное место. - Я уже говорил, меня зовут Андерс. - Ну, так и я уже говорил, зови меня Хоук. - Но ведь ты Амелл! – воскликнул я и тут же осекся, понимая, насколько сильно распустился, раз позволил себе повысить голос. Он молча глядел на меня, сжимая кулаки. Я видел, как тягуче стекает по ним кровь, проступившая из ссадин, и ждал нового удара, а то и не одного, однако вместо этого Хоук…вышел. Он оставил меня совершенно одного в этой огромной комнате, где все стены были завешаны безликими портретами, похожими друг на друга, словно бы их писали с одного человека. «Лорд Фостен Амелл», - прочел я на одном из них. С холста на меня смотрел человек знатный. Это было видно в каждом, даже самом неосторожном мазке художника. Густые брови, сурово сведенные вместе, образовывали глубокие вертикальные морщины, сухие, жилистые руки, не лишенные силы, грузно покоились на коленях, сжатые в кулаки и готовые нанести удар, дайте только повод, прямые темно-каштановые волосы с проседью зачесаны назад. Я пробежался взглядом по другим табличкам с именами и обнаружил на них Амеллов до пятого колена. Все, как один, с прямыми каштановыми волосами и тяжелым взглядом, будто бы маэстро был настолько ленив, что просто менял парики однажды нарисованному аристократу. И как бы я не старался найти сходства, Хоук не походил ни на одного. Ни глазами, ни носом, ни тем более волосами, которые назло всем этим педантам были черны, как смоль, и торчали во все стороны, как не приглаживай. Однако удивило меня другое. В самом конце комнаты я увидел портреты его матери и брата с сестрой, но вот самого Хоука я отыскать не смог, равно как и его отца. «Карвер и Бетани Амелл», - прочел я, и мне подумалось, что близнецы – вылитый дед, разве что девушка была довольно миловидной и, по-видимому, не имела привычки хмурить брови. Я коснулся голой стены рядом с их портретами, где должен был висеть еще один, не менее важный, и почувствовал подступающий к горлу ком, который списал на неплохие старания эльфа меня задушить, и все же за ложечкой неприятно засосало. Дверь в комнату с тихим скрипом приоткрылась. Хоук, не произнося ни слова, опустился в свое кресло перед камином. Я не мог видеть его лица. Мой взгляд приковала к себе жуткая статуя, возвышающаяся прямо над ним. Ее глаза следили за всем, что творилось в пределах ее владений. Она следила, запоминала и ничего не прощала. - Гаррет, - вдруг услышал я. – Гаррет Хоук. Сын Малькольма Хоука. Это имя показалось мне знакомым, но я тут же потерял ту тонкую нить, выбившуюся из общего клубка воспоминаний. Я подошел к нему, храня молчание, и опустился на колени, коснувшись пояса его брюк. Однако он лишь отвел взгляд в сторону, подпирая подбородок кулаком, и я решил не продолжать. Всего лишь одной неосторожно брошенной фразой я заставил разверзнуться бездну между нами. «К лучшему», - сухо заключил я, поднимаясь, но внутри все вытянулось по струнке, готовое лопнуть с оглушительным звоном. И я повторил для себя, - «к лучшему». Хоук не лгал, когда сказал, что я вырос в цене. Хозяйка, получив за меня неплохую сумму, почувствовала вкус настоящих денег и стала отправлять меня прислуживать на балах. На таких мероприятиях смазливые мордашки и упругие попки были на вес золота. Я давно уже перестал удивляться тому, что знать не может просто оставить бордели в покое и трахать друг друга. Гаррет однажды вульгарно пошутил, что они это делают не физически, но морально. Я отбился от стайки малодушных девиц и юнцов, отчаянно пытающихся понравиться хозяевам вечера, и отошел в угол, стараясь не попадаться на глаза, что получалось вполне сносно, если не принимать во внимание пылкие взгляды, посылаемые дамой преклонных лет с другого конца зала. Мне противно было даже просто наблюдать за происходящим. Сейчас вид из подвальных камер был бы мне милее, чем этот праздник жизни. Я изо всех сил пытался остановить на чем-нибудь взгляд, и тут мне удачно подвернулась женщина со смуглым от загара лицом и возмутительно короткой туникой, не оставлявшей простора для фантазии. Она самодовольно потягивала спиртное и стреляла своими хитрыми глазами по сторонам, видимо, занимаясь ровно тем же, чем занимался я. Встретившись со мной взглядом, она как-то загадочно улыбнулась, поднялась и, ловко уворачиваясь от пляшущих аристократов, подошла ко мне, даже не пытаясь скромно пройти вдоль стены, словно находилась здесь по праву. - Скучаешь? – ухмыльнулась она, облокачиваясь на стену и продолжая наблюдать за толпой. - Слово неподходящее, - задумчиво пробормотал я, на что получил от нее еще один странный взгляд, больше похожий на одобрение. - А какое же слово подходящее? – не унималась она, ненавязчиво поправляя массивные серьги. - Знал бы – сказал, - я совершенно не видел в ней знатную женщину, а потому не разменивался на вежливости и лобызания рук. - А ты дерзкий, - протянула она насмешливо, но я пропустил эту колкость мимо ушей. – Ищешь кого-то? - Да нет, - немного подумав, ответил я, хотя теперь, когда она спросила, я поймал себя на мысли, что безумно хотел бы увидеть Хоука, однако он не похож на того, кто стал бы находиться в подобном месте по доброй воле. - А чего от своих тогда отбился? - Им и без меня забот на вечер хватит. - Редко я вижу шлюх, знающих себе цену, - казалось, разговор со мной пьянил ее куда больше, чем выпивка. - Я принес хозяйке достаточно денег, чтобы сегодня не утруждать себя лизоблюдством. - Как жаль. Ведь та старуха немало дала бы, чтобы запустить свои ручонки тебе в штаны. - Не похоже, чтобы тебя приглашали, - не выдержал я, прогоняя возникшую в голове картину. - Не приглашали, - довольно ухмыльнулась она, продолжая рассматривать кружащиеся в хмельном танце парочки. – Ну так ведь и ты не на своем месте. Не лучше ли ускользнуть по-тихому? Взглядом она, наконец, нашла в толпе эльфа, не менее смуглого, чем она. Лицо его украшала темная татуировка, а волосы выгорели почти добела. Он кокетливо подмигнул ей и прошел наверх. Оба они абсолютно выбивались из общего потока людей, затянутых в тугие корсеты и похороненных под метрами ткани, однако никто, похоже, их не замечал. Я непонимающе посмотрел на собеседницу. Она смотрела на меня своими глазами цвета орехового эля, и с ее лица не сходила таинственная улыбка, кричащая «беги». Меня посетила мысль, что эти двое вполне могли быть наемными убийцами, а я так «удачно» их раскрыл. Я несколько секунд не мог оторвать взгляда, словно бы она, как кобра перед броском, загипнотизировала меня. - Похоже, ты понял, - тихо произнесла она, склонившись и легко коснувшись губами моего уха. – Спасибо, что составил компанию. После этих слов она проследовала за своим спутником наверх, а я поспешил наружу, глотнуть воздуха. Охранники не сводили с меня глаз, однако я совсем не торопился возвращаться. Сердце мое рвалось из груди, но я ощущал себя живым, как никогда. Когда эта женщина наклонилась за поцелуем, я почувствовал кинжал, направленный мне в солнечное сплетение. Попытайся я дернуться или закричать, захлебнулся бы в собственной крови, не успев даже пискнуть, но в самый последний момент мне даровали шанс пожить дольше. Каким же лжецом я был, когда иным вечером в объятиях клиента желал отдать душу Создателю. Нет. Я хочу жить.