Вы: Доброго утра. Что по плану?
Хвостатый: О, Тоха, ты не проспал.Вы: Сейчас проспишь. Будить и кормить-то некому. Живу на полном самообеспечении.
Очкарик: Ну не на полном, деньги все равно переводят. Зато полная свобода действий.Вы: Поправочка — все в рамках закона. А так да) Ладно пацаны, пошёл я собираться И вы тоже давайте, я не хочу один там торчать.
Хвостатый: До встречи. Очкарик: До встречи. За то время Антон уже доедал свой завтрак. Конечно, полноценным завтраком это сложно назвать: манная каша и чай. Для семнадцатилетнего парня — это лёгкий перекус, но ему и этого достаточно. По крайней мере, это единственная каша, которую ему можно и которую он умеет готовить. Закончив с едой, Шастун начал собираться в школу. Вместо толстовки он надел белую рубашку, а брюки уже давно проиграли черным джинсам. Быстро причесавшись, он схватил свой рюкзак и пошёл в школу.***
*в кабинете директора* — Я же тебе сказал, что не собираюсь брать классное руководство, мы это уже обсуждали. Я здесь вообще не собирался надолго задерживаться, максимум до третьей четверти. Мне нужна эта работа, пока меня переводят обратно в Германию и… — Так, стоп! Я даже слышать этого не хочу. Ты единственный, кто остался без классного руководства. Так что флаг в руки, ветер в спину, и вперёд! Я с тобой возиться не собираюсь, Арс, пока ты здесь — берёшь классное руководство. Ничего страшного не случится, они люди взрослые. Одиннадцатый «А» самые умные ребята в школе. — Но… — только успел произнести брюнет. — Никаких но, отказы не принимаются! — Да пошёл ты.***
— Фу, Тох, ты ещё не бросил, — со спины начал подходить Сережа. — Эм… Я вроде бы и не собирался. — Я тоже не припомню, чтобы он такое говорил, — незаметно к ним подошёл Дима, отчего Шаст чуть не выронил сигарету. — Воот, это ты сам себе что-то придумал, — хмыкнул Антон. Он начал курить ещё в девятом классе, когда родители стали пропадать на работе и почти забыли про сына. — Ла-а-адно, потопали уже, там директор вот-вот начнёт читать пламенную речь для выпускных классов, — поглядывая в сторону школы, сказал Матвиенко. Он всегда переживал, что Шаста когда-нибудь спалят с сигаретой за школой. — Да, очень хочется послушать выученную на триста раз одну и ту же речь, — ответил Дима, сложив ладони у себя на груди. Антон посмеялся и потушил сигарету, после чего они вместе направились к школе.***
— Вы станете гордостью для нас, спасибо! А теперь пройдите в свои классы, там вам скажут всю необходимую информацию, а после вы сможете получить учебники, — закончил свою речь Павел Алексеевич. — Напомни мне, когда мы успели пропустить всё, что он говорил? — с полным непонимание в глазах Шаст смотрел на своих друзей. — Во время своего курения и неспешной прогулки сюда, — послышался откуда-то сверху грубый и незнакомый голос, от которого Антон с ребятами дернулись от неожиданности и повернулись в сторону голоса. Перед ними стоял молодой красивый мужчина, от двадцати пяти до двадцати семи лет на вид, одетый с иголочки. «Вот это да… А он красивый и наверняка сам об этом знает», — подумал Шастун. Он не стеснялся своих мыслей, его друзья знали об его ориентации и спокойно к этому относились. — Что замерли, идите в класс, — рявкнул мужчина, после чего ученики быстро забежали в здание школы. «Господи, не дай Бог это одиннадцатый «А». Я же сразу застрелюсь», — подумал про себя мужчина и тоже пошёл в свой кабинет.***
— Ну это вроде бы всё, что я хотел вам сказать. Расписание на завтра вы найдёте на доске объявлений, учебники в библиотеке. До завтра, ребята! — Воля закончил небольшой классный час и распустил всех по домам. Ученики встали и пошли в библиотеку, по пути обсуждая своё последнее беззаботное лето, которое, к глубочайшему сожалению, подошло к концу. Также подошли к концу счастливые дни и моменты, улыбки до ушей и ночные гулянки по Москве. Это беззаботное время закончилось и миллионы детей и подростков вновь отправились грызть гранит науки. Серёжа с Димой тоже отправились в библиотеку, а Антон решил остаться и задать вопрос, который мучал его весь классный час. — Павел Алексеевич, а кто этот мужчина? Ну, который на линейке был, около нашего класса стоял. Я его ни разу здесь не видел, — пытался грамотно задать вопрос Антон. Шастун очень хотел узнать про человека, который его спалил за курением и ничего при этом не сказал именно от директора и по совместительству классного руководителя и друга его семьи. — Какой? Арс что ли? Это новый учитель немецкого языка. — У нас преподаётся немецкий? — Теперь да. И для одиннадцатых классов кстати тоже, так что ты не расслабляйся. — В смысле, у нас тоже? Зачем?! — чуть ли не кричал Антон. — Во-первых, не ори, у меня и так голова уже раскалывается, а во-вторых, для общего развития, Шастун. Конечно, с вас не будут спрашивать как со знатоков, но будь готов учить этот язык. Арсений Сергеевич просто так от вас не отстанет. — Ну вы же знаете мою тягу к новым языкам. Я в английском-то не бум-бум, а тут ещё и немецкий… — Успокойся, все будет хорошо. Я же тебя семнадцать лет знаю и понимаю твою «сильную» тягу к языкам. Ты способный, но ленивый. — Спасибо большое, Павел Алексеевич, успокоили. А вы его, получается, давно знаете, если так обращаетесь к нему? — Ну да, мы с ним учились вместе в университете, на одном факультете. Только потом мы пошли разными путями — он свалил в Германию, а я решил здесь остаться. — А чем он в Германии занимался? — Мне кажется, ты слишком любопытный. Вот придешь на урок и сам узнаешь. — Ладно, я тогда пошёл. Нужно успеть получить учебники. До завтра! — Пока, Антон. «Жопой чувствую, что что-то будет», — невольно подумал Добровольский. Антон просто так людьми не интересуется, а Арсений… он красивый, сука. И сам об этом, наверняка, знает.