What goes around, comes around (Как аукнется, так и откликнется)

Следующим пунктом плана Арти было посещение семейного склепа, располагавшегося на территории кладбища небольшой деревушки, где находился второй, загородный особняк Кирклендов. Там семейство проводило лето, когда в городе становилось душно. Конечно, дабы узнать, что и как сейчас, Альфу и Арти пришлось изрядно побегать по инстанциям, но в результате они добились желаемого. И теперь они собирались провести пару дней в маленьком городке возле полуразрушенной вымершей деревеньки. Но, кроме общих планов, у Джонса были и свои личные намерения относительно данной поездки. Полазив по Интернету, он выискал в Лондоне человека, делавшего различные поделки из металла на заказ, типа брелоков и подобных мелочей. К радости Альфреда, мастер был относительно свободен на тот момент, поэтому исполнение своего заказа американец сумел увидеть уже через день и остался весьма доволен результатом – как раз то, как он себе это представлял. Наверняка Арти очень понравится его сюрприз – функционально и красиво. И несет смысл – совсем не скрытый для посвященных. На самом деле Джонс уже решил про себя, что он признается Арти в своих чувствах, пока они в Англии. Но с трудом себе представлял момент, подходящий для столь интимного и важного сообщения; впрочем, Альфред и не задумывался, что и как он планирует сказать. Просто поджидал удачную минуту – как он делал и прежде. Правда, раньше он ни одной своей подружке не делал подарков на заказ, вкладывая столько чувства. Арти – особенная для него, поэтому банальный плюшевый мишка здесь не прокатит. Он даже чуть-чуть жалел, что сам не умел вырезать по металлу. Правда, Киркленд ни сном ни духом не догадывалась о планах и мыслях парня. Ей и в голову не приходило, что он может додуматься до такого, ведь она считала его недостаточно догадливым и тонко чувствующим человеком, даже при всех его «героических» достоинствах. Что поделать, далеко современным мужчинам – закоренелым циникам и прагматикам до мозга костей – до джентльменов ее времен, когда иногда пара тайных пожатий рук и улыбок считались достаточным предлогом для женитьбы. На взгляд Арти, это была истинная романтика! … За окном занимался тусклый осенний лондонский рассвет: бледный свет солнца слабо пробивался сквозь сизоватый слой облаков, а очертания зданий расплывались в туманной дымке, стелющейся над землей. Привычная и такая родная картина для Арти, успевшей дико соскучиться по этим хмурым утренним часам. Ближе к полудню таинственное ощущение сокрытости над банальностью и рутиной, которое дарит туман, развеется… а пока девушка просто наслаждалась видом из окна. Честно говоря, она всегда любила рассветы куда больше закатов, ведь восхождение солнца (пусть и спрятанного туманом) означает начало всего нового. А алый закат – символ конца, и не только дня, но и жизни. Налюбовавшись рассветом, девушка спустилась на ресепшен и выпросила ключ от комнаты Альфреда – в отместку за то бесцеремонное вторжение. Разумеется, американец сладко спал, героически раскинувшись на спине по скомканной кровати и чуть ли не пуская слюнки на подушку. Поначалу Арти направлялась к окну развешивать шторы, однако совершенно неожиданно для себя задержалась у кровати, зачарованно разглядывая спящего друга. Сейчас, без своей извечной самоуверенности на лице, расслабленный и растрепанный, он казался сущим ребенком, которого просто руки чешутся потискать – так подумалось британке, присевшей на край постели. Ведь, по сути, он и оставался ребенком в душе, несмотря на полученное и получаемое образование, физическую развитость и взрослый ум. В этом плане они с Арти очень близки – несмотря на всё, какой-то дальней частичкой себя продолжают верить в чудеса, хотя Джонс тщательно это скрывал. Погрузившаяся в эти размышления англичанка пропустила момент пробуждения американца; просто в какой-то момент сильные руки обхватили ее за талию и опрокинули на постель. Над ухом зазвучал слегка сипловатый со сна, но от этого не менее радостный голос: - Любуешься мной? Хахаха! - Отпусти! – запаниковала Арти, брыкаясь в куче простыней и понимая, что неотвратимо краснеет от такой неудобной ситуации. – Я кому говорю, а? - Не знаю. Может, гномикам? – прикинулся дурачком Альфред, пожимая плечами. – Тем самым, про сон с которыми ты рассказывала. Так ты мной любовалась? - Нашлась мужская модель, - скептически фыркнула Киркленд, кое-как садясь и приглаживая ладонью волосы. Джонс же снова откинулся на подушку, щуря близорукие глаза: - Можешь не стараться, у тебя всё равно всегда шухер на голове. Так что поправляй - не поправляй… толку никакого не будет. Но ты не убегай от ответа – ты любовалась мной? – «Вот он, удачный момент! Сам видел сквозь ресницы, как она внимательно рассматривает меня. Я ей стопроцентно нравлюсь! Спалилась Арти со всеми потрохами!» - Вообще я пришла, чтобы мы не опоздали на поезд. А ты дрых, вот я и думала, что потяжелее на твою голову опустить, дабы разбудить, - выкрутилась Киркленд, догадываясь, что ее вид «сдает» ее полностью. Но признаваться в своих мыслях просто так гордая леди не собиралась, посему она поспешно отошла к окну, развешивая его. – Давай живо, не то точно опоздаем. - Да ладно тебе, - заныл Альфред, накрывая голову подушкой. – Дай еще полежать чуток. Пятнадцать минут, и всё, - пообещал он, устраиваясь поудобнее. - Никаких минут! – категорически отрезала Арти, решительно подходя к нему и выдергивая подушку из его пальцев. – А то это растянется на час. Давай-давай, вытаскивай свои героические телеса из-под одеяла и рысью в ванную! А не то, - зловеще улыбнулась девушка, - сама приготовлю тебе завтрак. - О нееет! – с притворным испугом застонал Джонс, думая, что сейчас Арти оправдывает свое звание ведьмы – глаза сияют дьявольскими зелеными огнями, особенно выразительными под темными бровями, волосы непослушно торчат в разные стороны, а улыбка… Действительно, если Альфред не встанет, то Киркленд наколдует «божественное яство» в своем любимом стиле «недоовсянки и пресных булочек с тошнотворным чаем». И не дай Бог, ей взбредет в голову усовершенствовать какое-нибудь иностранное блюдо… Неважно, что они в гостинице – эта колдунья всегда найдет, где совершить акт страшной кулинарной мести. … - Вот видишь, не опоздали! – победно заключил Альфред, когда молодые люди пришли на платформу. – А ты боялась! - Это потому, что я вовремя тебя разбудила, - возразила Арти, опуская сумку на пол и с удовольствием расправляя плечи. - И всё-таки, давай, я возьму, - Альфред косо глянул на спутницу. - Еще чего! Нет. У нас не принято таскать вещи за женщинами. - А раньше дамы не носили в руках ничего тяжелее веера, - блеснул весьма неожиданными познаниями Джонс. – Я себя полным лузером чувствую – уже девчонке поднести вещи не могу. Арти раздраженно зыркнула в его сторону, молча предупреждая не бесить ее. - Из чего я делаю вывод – ты не леди! – победно поднял палец вверх осененный догадкой Альфред и рассмеялся. - Вообще-то раньше я была джентльменом, - напомнила Киркленд, но парень уже не обратил на это замечание внимания, хватая ее сумку и закидывая ее себе на плечо. – Ты что, кирпичей набрала? – удивился американец, примеряя вес багажа. – Ты же вроде только папку с документами взяла. - Разные важные мелочи. - Какие? Косметикой ты не пользуешься… о, ты набрала ингредиентов для зелий? Поэтому даже котлы не забыла и книги с заклинаниями? Англичанка демонстративно закатила глаза, пытаясь стащить сумку с плеча Джонса, чему парень активно противился. - Слушай, Джонс, я и не подозревала, что ты такой джентльмен! Я просто в шоке! – изобразила крайнее изумление девушка после нескольких бесплодных попыток. - От тебя нахватался! Леди! – улыбнулся Альфред, несильно отпихивая упрямицу от себя. – Ты что, боишься, я сломаюсь под непереносимой тяжестью этой сумчонки? О, поезд подъезжает! – схватив Арти за руку, он потащил ее по перрону, игнорируя возмущение и недовольство. Следившая за ними пара изумрудных глаз на миг сверкнула алыми искрами. «Птички уже летят в ловушку». … - Эй, Арти! – Альфред снял наушники и затормошил затихшую над газетой британку. Та встрепенулась, промаргивая слипающиеся глаза: - Что? - Да ничего! Ты спишь? - Уже нет, - в пару слов, произнесенных сонным голосом, Арти умудрилась вложить столько яда и сарказма, что Джонс невольно поежился. – Чего тебе? - Ну, если ты спишь, то спи, я тебя разбужу, когда приедем, - затараторил парень, вытаскивая The Guardian из рук подруги. – Может, тебе куртку под голову подложить? Пожилая парочка соседей по купе, сидевшая напротив, умиленно заулыбалась. А еще говорят, что современная молодежь полностью лишена нежности и заботы друг о друге! - Нет, - мотнула головой Киркленд, отбирая газету. - И вообще, чего ты такая никакая? Не спалось? – не отставал парень. - С четырех утра бодрствовала, - призналась Арти, зевая. Альфред ужаснулся, а та спокойно продолжила: - Зато полюбовалась рассветом. - И как у тебя хватило наглости будить меня, когда сама… Да какой тут рассвет – туман один, ни фига не видно! Короче, спи, - подвел итог Джонс, усмиряя свое возмущение столь безалаберному поведению англичанки. «Как-нибудь надо будет нам съездить в какое-нибудь место, чтобы рассвет там был по-настоящему красивым», - мелькнула мысль. Минут десять прошли в тишине, нарушаемой стуком колес, а затем плеча Джонса коснулась безвольно склонившаяся во сне голова Арти. Альфред с удивлением посмотрел на почти беззвучно посапывающую «леди» - сложно представить, что всегда старающаяся держать свои мысли и эмоции под контролем девушка способна на такой доверчивый шаг, пусть и неосознанно. Подумав чуть-чуть и решив не упускать шанса, Альфред прислонился лицом к макушке спящей, вспоминая свой подарок, спрятанный в надежном кармане джинс. Жалко, что сейчас незаметно достать не получится, а будить Арти не хочется. «Она что, чаем голову моет?» – с усмешкой подумал Джонс, улавливая носом знакомый слабый запах, исходивший от волос англичанки и не осознавая, что эта усмешка получается не привычной легкомысленно-шутливой, а ласковой. Таких теплых и нежных улыбок прежде удостаивалась только одна девушка – его любимая младшая сестрица, в которой он души не чаял. И вообще, Альфред и сам толком не понял, как и когда получилось, что Арти стала третьей самой важной женщиной в его жизни – наряду с матерью и Мэтти. По прибытии Джонс не слишком вежливо растолкал спящую, на что получил пару крепких выражений в стиле дедушки-пирата и недовольную гримасу. Оставшись таким образом квиты, они отправились в какой-то крошечный ресторанчик около вокзала, ибо Альфред настаивал на своем диком голоде. Находившейся в состоянии нервного возбуждения Арти же казалось, что если она попробует хоть что-то положить в рот, ее тут же стошнит, так что она предпочла остаться снаружи и «подышать свежим воздухом», несмотря на все уговоры и даже угрозы спутника. - И не надо меня тащить туда на руках, - отрезала она, глядя на решительное лицо Джонса. – Не хочу – и всё. Быстрей, а то опоздаем. - Кости предков от тебя не убегут, - ляпнул Альфред и тут же замолк, поняв, что сморозил до боли неприятную подруге вещь. – И-извини, Арти… Я случайно… Та лишь отмахнулась, хотя при неосторожном замечании друга у нее что-то сжалось в груди: - Иди ешь. – «И как его не простить, когда он такими щенячьими глазками на меня смотрит? Ведь и правда – ляпнул не подумав, а потом расхлебывает последствия». Через минут пять Альфред выглянул из окна ресторанчика, выдергивая прислонившуюся к стене подругу из мыслей: - Арти, ты только глянь на это! Я вообще в шоке! «Что ж там такого произошло с этим… этим… чудом?» - она зашла в помещение. - Ну, чего? - Ты глянь – в супе муха! – Альфред сунул девушке под нос тарелку. И действительно, в жиденьком овощном отваре одиноко плавало скрючившееся тельце насекомого. - Какая жалость, - трагически возвестила Киркленд. – Бедная муха – она умерла такой молодой! – и сделала вид, будто бы всхлипывает от горя к столь рано почившему созданию. - Надеюсь, это твой британский юмор? – насторожился Джонс. – А то мне кажется, что тебе и правда жалко ее, а не меня. - А тебе-то что? Ты же не утонул в супе, - пожала плечами Арти, пытаясь скрыть улыбку, вызванную анекдотичной ситуацией. - А я есть хочу! – возмутился американец. – Эй! – он помахал официанту. – У меня тут муха! - Бедная муха, – произнес официант трагическим тоном. Альфред вскинул на него круглые от удивления и даже испуга глаза: - Только не говорите, что она умерла такой молодой! «Нет, такое могло произойти только с нами!» - рассмеявшись, подумала Арти, увидев изумленные глаза официанта а-ля «Вы читаете мои мысли!» … Полчаса пешего пути показались Арти сутками. Казалось, всё вокруг нагнетает и без того натянутые нервы: по-осеннему холодный промозглый ветер, несущий навстречу влажные жухлые листья, слегка чавкающая грязь тропинки под ботинками, пустынный серый пейзаж заброшенной деревеньки с покосившимися домишками. Более полутора веков назад, когда Артур приезжал сюда провести свое последнее лето с семьей, всё было куда более оживленно и красочно; теперь же почти ничто не напоминало того мирного поселения – войны и время сделали свое дело. «Где-то здесь жили Макинтоши, разводившие гончих для охоты, а вон там – Брэйбери, целая династия полицейских; Марк в Лондоне служил. А этого дома я вообще здесь не припоминаю – построен уже после меня…» Вот и ворота заросшего кладбища – старые, местами проржавевшие. Старик-смотритель окинул взглядом бумажки и отпер замок, явно довольный, что пришел хоть кто-то, с кем можно побеседовать – он один остался, не желая покидать землю предков. Тем более необычно было видеть ему молодую парочку, решившую посетить семейный склеп некого почтенного прежде семейства. Тут люди в принципе редко бывают... - Арти, - Альфред обеспокоенно заглянул ей в лицо, пока пожилой мужчина вел их между обросших мхом и покосившихся надгробий, - ты как? Мне с тобой пойти? - Нет, Альф, уж извини, но я должна сама, - на побледневшем лице ярко горели мрачные глаза. – Ты понимаешь, там же мои… - она проглотила окончание фразы: комок стал поперек горла. – Короче, побудь снаружи. - До чего же тяжело знать, что скоро увидишь гробы тех, с кем давно должен был быть рядом. От «предвкушения встречи» Арти было, что греха таить, страшно, однако, как и обычно, она старалась держать свои эмоции под контролем, хотя это было не так просто. Вот и потемневшее от времени построение характерного вида; старик остановился: - Значит, вы сама, мисс? Арти с трудом сглотнула и кивнула, стараясь игнорировать взволнованный взгляд Альфреда. Господи, если он будет продолжать так на нее смотреть, то мужество точно покинет ее! Не желая допустить этого, она забрала у смотрителя фонарик и спустилась по ступеням под землю, внимательно глядя под ноги и пытаясь не оступаться на мокрых комках почвы. О том, что она увидит и с чем столкнется там, внизу, она предпочла не раздумывать, концентрируясь на скользкой лестнице. Альфред следил за ее силуэтом, пока золотистый затылок и светлая куртка не слились с могильной мглой. Старик глянул на нервозно переминавшегося на месте парня: - А всё-таки зря ты с ней не пошел. Такая бледная была – боюсь, шлепнется твоя девчонка там в обморок. Куда она полезла? Ни разу не видел, чтобы теперешняя молодежь так стремилась к своим корням. «Если бы ты узнал правду, почему мы сюда пришли, точно концы бы прямо тут отдал, - раздраженно подумал Джонс. – Воссоединился бы со своими корнями». А дедуся не успокаивался, надеясь завлечь неожиданного гостя в диалог: - Помню, последний раз тут были, когда какие-то для музея доставали гроб. О, так это же тут и было! Вот из этого склепа они-то и доставали! - Для какого еще музея? – встрепенулся Альфред, отводя глаза из густой тьмы подземного хода. – Когда это было? - Не знаю, для какого-то, - пожал плечами старик. – Говорили, выставку будут делать… Да в начале этого лета. «Те, кто продал гроб Арти мне!» - И вы их пустили просто так? - Ну, бумажки какие-то показали, - снова пожал плечами дедуся. – Я ж почти слепой, разглядывать не могу. Для музея – это святое, это можно. И родичам, тем более молодым – можно. «Мда, провести тебя – как бургер съесть. – Джонс скривился от этих мыслей. – Бедная Арти, как она там?» – Он вновь воззрился вглубь склепа в надежде рассмотреть светлый силуэт девушки. Чем дольше она отсутствовала, тем страшней становилось Альфреду. А вдруг она и вправду потеряла сознание от переживаний? И сейчас распростерлась на грязном полу в полной тьме рядом с гробами родных чуть ли не за все поколения до и после нее? С каждой пройденной минутой американец всё больше укреплялся в своих мыслях. Но только он собрался уже сам спускаться вниз – пусть даже на ощупь – как из-под земли замелькало светлое пятно. «Да она на призрака похожа!» - подумалось обычно совсем не суеверному Джонсу, когда он понял, что Арти, целая и невредимая, поднимается на поверхность. Девушка была по-прежнему бледна, но спокойна; она протянула фонарик владельцу. - Спасибо вам большое. Просто не представляете, насколько большое, - с чувством выдала она мигом заулыбавшемуся старику. – Идем, - она подхватила Альфреда за локоть, выводя к воротам. - Арти, не беги, - Джонс едва поспевал за быстро шагающей по дорожке девушкой, мертвой хваткой вцепившейся в его руку и буквально тащившей его на буксире. – Ты как? - Потом, ладно? Потом всё расскажу, - сдавленно ответила Киркленд, усмиряя свой бег. Ноги сами уводили ее прочь отсюда как можно быстрее и дальше, однако довесок в виде Джонса мешал этому. Но не бросать же его тут и уходить одной! В одиночестве оставаться сейчас Арти хотелось меньше всего, но и беседовать не было желания. В голове всё будто опустело, а в груди, наоборот, сдавило; она почти автоматически торопилась с территории кладбища. Альфред же, видя застывшее бледное лицо девушки, не решился возобновлять расспросы. Половину пути к городку они прошли молча и почти в том же темпе; Арти смотрела себе под ноги, и Альфреду, то и дело заглядывавшему ей в лицо, казалось, что ее глаза подозрительно блестят. Но, видимо, гордая леди замкнулась в своей «джентльменской» ракушке и теперь давать волю чувствам не намеревалась, пусть даже держаться было сложно. - Знаешь, - внезапно начала говорить Арти, - никому не пожелаешь такого пережить. Там и вправду хранятся останки не только тех, кого я никогда не видела прежде, но и пару поколений после меня – где-то до Второй Мировой. И папа, и мама, и сестрица с братьями, и куча других родичей, с которыми мы виделись раз в год… Темнота и затхлость не пугают так, равно, как и сами гробы. Но вот осознание, что я должна была быть рядом с ними уже век назад при нормальных условиях… Как будто бы перенеслась в мой первый день здесь, когда всё наваливается внезапно и жутко, - голос звучал безжизненно и безэмоционально, глаза тоже оставались сухими, но Альфреду стало страшно за подругу. Уж лучше бы она разревелась, чем так механически сообщала свои впечатления! «Вот так сходят с ума», - почему-то вспомнилась фраза, как-то давно брошенная Франциской. А девушка продолжала: - Просто не могу передать, что испытала и испытываю сейчас. Я же не буду снова весь негатив на тебя сваливать, тебе и так от меня достается. - Не пугай меня так, - не зная, что еще сделать, Альфред плюнул на не пройденные пока рамки их отношений и, остановив англичанку, просто обнял, укладывая ее голову себе на плечо. – Нельзя держать негативные переживания в себе – от этого здоровье портится как физическое, так и душевное. Лучше выговорись. Знаешь, я предпочту, чтобы ты кричала, чем вот так отмалчивалась. – Чувствуя, что она не сопротивляется, зарылся пальцами в непослушные жесткие волосы на ее затылке, прижимая ближе. От этого несложного действия Арти будто вынырнула из океана опустошенности, в котором пребывала уже добрых полчаса; мысли вернулись в голову, перебивая друг друга. Захлебываясь словами, не всегда внятно и ясно, Киркленд призналась в том, что давило на нее больше всего: как и в день пробуждения, самым жутким было ощущение того, что недавно все, кого она любила и была привязана, были живы, а сейчас лежат в гробах вот так рядом. Стоит руку протянуть и коснуться их, чтобы ощутить деревянную защиту, под которой покоятся их кости. И ведь там она тоже должна была быть! - Скажи, - внезапно спросил Альфред, когда девушка замолчала, - ты бы согласилась вернуться обратно к семье, если бы смогла, прямо сейчас? - Конеч… - начала было Арти, но вдруг вздрогнула и уставилась в глаза парня, осознавая подвох вопроса. Ведь, думая о семье и мечтая вернуться, она забывает тех, кто помог ей здесь, кто практически стал ей новой семьей в другой эпохе. Франциска, Венлинг, Иван, семейство Джонс… Альфред… Она настолько свыклась с ними, что забыла ценить их – просто было нормально, когда все они были рядом, пусть даже только мысленно. В точности, как это получилось с родной семьей – норма, когда они есть, но этого просто не замечаешь и не ценишь. Потом же, потеряв всё, поздно кусать локти. А ведь нельзя сказать, что Альфред и компания не любят ее – может, даже слишком, учитывая непростой характер Арти. Джонс вопросительно изогнул бровь, ожидая ответа: - Так что? Вернулась бы? – ни одной позитивно-беспечной нотки, как обычно; голос серьезен и сдержан. - Не знаю… Я бы соединила вас и их. - А если нельзя было бы? - Да что за вопросы, Альф? Я же говорю – соединила бы. – Она уткнулась обратно в куртку Джонса и пробубнела в нее: - Дурень, я же вас люблю не меньше, чем родных. Я уже свыклась с этой жизнью, и ничего нельзя вернуть. Я вспоминаю прошлое, но… знаешь… полюбила настоящее. - И тебе нравится, не так ли? – уже со слабой улыбкой уточнил американец, обнимая девушку крепче. Та молча кивнула… лишь сейчас поняла, что всё это время стояла, сжав куртку на спине парня пальцами. Иными словами, попросту обнимала его! Для леди это недопустимое поведение… а, впрочем, всё равно. - Хочешь чаю? – снова неожиданно спросил Джонс, щекоча ухо Арти теплым дыханием – что было весьма кстати, ибо ушки девушки замерзли от холодного ветра. - Снова тот жуткий мушиный ресторанчик? - Ага, посидим немного, а потом в Лондон. – С привычной довольной улыбкой Альфред потрепал Арти по макушке, на что получил шутливый щелчок по носу. Остаток пути они дошли, держась под руки; Арти усиленно делал вид, что она приникла к своему спутнику исключительно из-за холода, хотя Джонса это не могло обмануть – да и кого-либо еще в целом, особенно если девушка так мило краснеет, то и дело сталкиваясь плечом с парнем. Странно, что одного присутствия Альфреда, его участия и безмолвной поддержки вполне хватало, чтобы Киркленд успокоилась и сохраняла душевное равновесие после посещения склепа и тех мучительных воспоминаний и чувств, овладевших ею тогда. Она даже вспомнила слова Ивана о том, что каждый человек имеет свое место в жизни и выполняет свою функцию. По мнению Брагинского, Арти просто родилась не в то время и не в том теле, а судьба, исправляя это, породив мисс Блэквич в качестве ведьмы, с чьей помощью недоразумение разрешилось в нужном направлении. Забавно, но Киркленд очень хотелось верить, что русский прав. В процессе согревания в ресторанчике (официант даже заулыбался, узнав посетителя «с мухой»), когда пара сидела за столиком за чашками чая и кофе, Джонс вдруг нахмурился и строго произнес: - Дай руку. - А? Увидев недоуменное лицо Арти, парень хохотнул – у нее весьма богатая и выразительная мимика! Что ни рожица – то просто чудо! - Руку, говорю, дай, проверить кое-что хочу, - настойчиво повторил он. - Что проверить? – британка протянула ладонь через столик. Джонс слегка сжал ее пальцы в своих, задумчиво хмурясь, затем лицо его просветлело: - Согрелась! - Термометр ходячий! – краснея и выдергивая ладонь, припечатала Арти. Разумеется, Джонс рассмеялся этому заявлению, ощущая себя гением – как же, ловко обыграл банальное «взять за руку»! В противовес ему, Арти подумала, что он либо последний кретин на планете, либо самый странный романтик в мире. … За окном поезда мелькали голые деревья, унылые дома; сизые тучи мрачно нависали над землей, в какой-то момент начал накрапывать серый осенний дождик. И, глядя на скучность и тоскливость ландшафта, Альфред старался, чтобы его милая спутница не возвращалась в пучину уныния и тоски по прошлому, навеянную посещением склепа. И вообще, по мнению парня, если бы не этот факт, то Киркленд и дальше бы спокойно жила с ними, заботясь о настоящем и уже не плача о прошлом. Конечно, рана останется навсегда, но в силах Джонса и его родных и друзей заживить ее хотя бы наполовину. Сейчас, в купе, в ход отвлечения пошли плеер и наушники – сначала с любимыми песнями Арти (да, она уже успела обзавестись и этим), а потом и смешными и пошленькими песенками, которые Альфред фальшиво напевал и пританцовывал при этом на сидении. Глядя на эту картину и особенно на вдохновленные гримасы Джонса, Арти не могла удержаться от хихиканья, хотя тексты песенок ввергали ее в возмущение – как такое вообще можно петь! Этот пункт и стал причиной очередной дискуссии на тему культуры. Сейчас Арти не упоминала свой излюбленный мотив «а вот в мое время…», она исходила из собственных убеждений о приличиях, хотя не могла не согласиться, что веселиться под такую «музыку» самое то. - Когда мы вернемся домой, то устроим такую вечеринку! – выдвинул идею Альфред. – И заставим тебя петь и танцевать под «Оу, ты трогаешь мой тралала!»*! - Нет-нет-нет! – отшатнулась девушка, округляя глаза в ужасе, причем почти непритворном. – Только не эта, с вашего позволения, песня! - Да-да-да! – передразнил ее парень, придвигаясь ближе и угрожающе поблескивая очками. – Так и представляю – леди в длинном бальном платье, при бриллиантах и с веером, поет «Оу, ты трогаешь мой тралала! Ммм, мой динь-динь-дон!» Арти потянулась было руками к горлу друга, делая вид, что пытается его задушить, но, вызвав в воображении картину поющей леди, расхохоталась сама, утыкаясь лбом в плечо улыбающегося американца. Затем добавила сквозь смех: - У меня нет бриллиантов. - Ничего, у мамы возьмем! – не смутился Альфред. – Но надо обязательно это провернуть! Напомни, когда вернемся. - А вот и не напомню! - Думаешь, я просто так это забуду? И не надейся! – он коварно улыбнулся. В следующий миг раздался визг колес по рельсам; послышались испуганные и удивленные крики людей из соседних купе. Грохот крушащегося состава оглушал; Альфред инстинктивно прижал Арти к себе в призрачной надежде защитить, хотя сейчас он при всем желании не смог бы остановить падающий в глубокий и крутой овраг поезд, загадочным образом сошедший с рельсов. При падении их вагона не удержавшуюся за полку Арти отнесло в сторону и ударило головой о стену. «Хоть бы Альф выжил», - мелькнула последняя мысль, прежде чем сознание Киркленд погрузилось в мглу. *Gunther – ‘Ding Dong Song’