Со мной твоя жизнь не заканчивается

      Даниэль — это свет. Он несет этот свет с собой и в себе, не задумываясь дарит его людям вокруг, зажигая, согревая, влюбляя окружающих в себя. Дэн весь состоит из этого теплого ласкового света, живых широких улыбок, сияющих медово-карих глаз, непослушных мягких кудряшек. Дэн — это оливковая от загара кожа под пальцами, крепкое, спортивное тело, множество отдельно разбросанных татуировок и что-то такое, что нельзя охарактеризовать, но можно почувствовать, как оно зажигается глубоко внутри с первой минуты знакомства с ним. Дэн — самый светлый и самый лучший человек из тех, кого-либо когда-нибудь видел Макс. Дэн — это олицетворение любви. По крайней мере, так кажется Максу с самого начала их отношений и ровно до той ночи в клубе, когда он встречает полную противоположность Риккардо.       Льюис совсем другой. Льюис — это что-то запретное и опасное, неизвестное и темное, и, одновременно с этим, притягательное и прекрасное. Льюис — это скрытая угроза и сила власти, хищный взгляд черных глаз, легкая усмешка на губах, и электричество, искрящееся на кончиках пальцев. Льюис — это золотые браслеты на руках, едва слышно звенящие от каждого его движения, туго сплетенные косички, распадающиеся по плечам, обрамляющие аристократически красивое лицо, вязь чернильных линий татуировок по всему телу. Льюис далек от света, но в нем все же есть что-то такое, что не может не привлекать внимание и не притягивать. Рядом с Льюисом — Макс помнит это — крышу сносит начисто, и ты готов идти за ним словно кукла, которую тянут на ниточках. Тьма внутри Льюиса чарует и подчиняет. И Макс бы соврал, если бы сказал, что ему это не нравится.       Но сейчас именно Дэн — тот кто глубоко целует Макса, положив ладонь ему на затылок, а другой обвив талию, крепко прижимая его к себе. Маленькая кухня в их общей квартире залита полуденным светом, и Дэн зажимает Макса между обеденным столом и собственным горячим телом так, что твердый край деревянной столешницы впивается Ферстаппену в поясницу. Макс стонет Дэну в рот, обнимая его за шею обеими руками, и неловко пытается усесться на край стола, не отрываясь при этом от Даниэля. Дэн усмехается в поцелуй, помогая своему парню осуществить задуманное, после чего, наконец, прекращает поток влажных поцелуев, просто прижимаясь лбом ко лбу Макса. Ферстаппен тяжело дышит, глядя в глаза напротив, которые наполнены бесконечной чистой любовью. — Макси, — тихо мурлычет Дэн, невесомо проводя кончиками пальцев по чужой щеке. Кожа под его прикосновениями теплая и мягкая, покрытая тонким, едва заметным, как у спелого персика, пушком. — Я люблю тебя.       Прошло чуть больше месяца с той ночи в клубе, которую Макс хотел бы и забыть, как страшный сон, но от воспоминаний от которой в животе все равно каждый раз сладко тянуло, а образы нависающего над Максом сильного тела вызывали прилив плохо сдерживаемого возбуждения. Не доведенное до конца грехопадение упрямо кружило голову, и Макс даже один раз осмелился спросить у Шарля, нет ли у того номера Льюиса. Шарль сначала долго отнекивался, а затем принялся испытывать нервы Макса на прочность, поддразнивая его на счет того, что хоть, по его мнению, ничего постыдного в поиске хорошего траха на стороне, конечно, нет, но Льюис не совсем тот человек, который бы подходил для этих целей. Что именно Шарль подразумевал под "не тем человеком" Макс не понимал, но и настаивать, видя, как Шарль упирается, не стал — их споры в любом случае походили на бодание быков, поэтому себе было дороже. После этого история с поисками Хэмилтона замялась между Ферстаппеном и Леклером как-то сама собой.       Макс продолжал ходить в институт, периодически посещал какие-либо студенческие гулянки, иногда с Дэном, но чаще всего один, и совесть, которая по первости зудела почти безостановочно, как-то незаметно стала тише, а потом и вовсе заткнулась. Пьяный перепихон в клубе язык не поворачивался назвать изменой — Макс долго убеждал себя в этом, и, по видимому, все-таки эта мысль и заглушила его совесть. Теперь Макс с уверенностью мог сказать, что у них с Дэном все хорошо. Это хорошо включало в себя и размеренную совместную жизнь, и незначительные бытовые мелочи, которые так или иначе казались им обоим милыми, и регулярный секс, который, надо было признать, все же ни разу не дотянул до уровня того самого клубного траха, со всей его страстью и ярчайшим спектром эмоций, которые остались тайно лелеемы в воспоминаниях Макса и подогреваемы были лишь редкими фантазиями Ферстаппена во время быстрой и отчего-то постыдной дрочки в душе.       Но именно потому, что у них сейчас все хорошо, Макс, без какого-либо промедления, , влюбленно глядя на Дэна, счастливо шепчет в ответ: — Я тебя тоже, Дэнни.       Сидя на столе в залитой золотым теплым светом кухне и глядя на Дэна, вокруг головы которого из-за торчащих в разные стороны кудряшек образуется золотой ореол, Макс понимает, что он окончательно и бесповоротно счастлив, и большего ему в этой жизни точно не надо.       Поток мыслей Макса прерывается ладонью Даниэля, скользнувшей по его обнаженной коленке и легко ее сжавшей. Макс поднимает глаза, фокусируя внимание на своем парне. — Составишь мне вечером компанию, а, Макси? — Дэн подмигивает ему, улыбаясь, и рисует большим пальцем кружочки на коже Макса. — Я встречаюсь со старым другом, и я хотел бы познакомить его со своей малышкой.       Макс чувствует, как у него ползет жар по щекам от этого прозвища. Дэн знает что и как нужно сказать, чтобы Макс моментально потерял голову, соглашаясь на что угодно. И, говоря откровенно, у Макса даже мысли не появляется отказаться от предложения. — Вечером — куда угодно, но сейчас — ты мой! — Макс обнимает Дэна за шею, а он в ответ лишь смеется, подхватывая Ферстаппена под бедра и унося его в спальню.       Мягко опрокинув Макса на простыни и нависнув сверху, Даниэль принимается покрывать легкими, словно прикосновения перышка, поцелуями лицо своего парня. В груди Дэна сейчас живет что-то огромное, теплое, словно большой кот, который сейчас поднимает свою голову и начинает довольно мурлыкать. Все поцелуи, все прикосновения Дэна — сосредоточение мимолетной нежности, а сам он — ласковый свет, который Макс держит в своих руках. Но глядя снизу вверх на своего парня, Макс внезапно вспоминает совершенно о другом. Черные колдовские глаза, которым, кажется, душу продать готов Бархатная темная кожа, покрытая вязью чернильных линий Белозубая хищная улыбка       Макс встряхивает головой, отвлекаясь от воспоминаний. Он с Дэном. Дэн — его парень. Льюис теперь существует только в его голове. Но даже там ему сейчас не место.       Пальцы Даниэля пробираются под футболку Макса, самыми кончиками оглаживают теплую кожу живота чуть выше резинки белья. Макс выгибается навстречу прикосновениям, упирается затылком в подушки и зажмуривается. Температура окружающего воздуха, кажется, неумолимо ползет вверх, пока Дэн избавляет Макса от его футболки и боксеров, а затем раздевается сам. Макс открывает глаза только затем, чтобы обласкать взглядом поджарое тело, пока мозг формирует в его голове совершенно иную картину. Шоколадная кожа, покрытые множеством татуировок руки, с болтающимися на них золотыми браслетами, косички Длинный и толстый член, с блестящей капелькой предэякулята на головке       Макс прикусывает щеку изнутри, чувствуя, как его возбуждение выходит на какой-то новый уровень под аккомпанемент его пошлых воспоминаний.       Дэн не тратит много времени на подготовку Макса, но этого и не требуется — после прошлого раунда прошло, кажется меньше трех часов. Макс приглашающе раздвигает ноги и Дэн, утыкаясь лицом ему куда-то в перекат плеча, толкается, входя одним скользящим движением. Макс закрывает глаза, обнимая Даниэля за шею, и отдаваясь воспоминаниям о том, как хорошо его трахал Льюис. Член Льюиса так хорошо и правильно двигается в нем, растягивая и наполняя Удовольствие, словно ток, пронизывает Макса до самых кончиков пальцев       Даниэль принимается покрывать такими же легкими поцелуями щеки Макса, постепенно спускаясь к его груди. Голова Макса сейчас запрокинута так, что напоказ выставлена беззащитная шея, светлые волосы разметались по подушке, а глаза закрыты, только бледные тонкие реснички мелко подрагивают от того, насколько крепко Макс зажмуривается. — Макси, — выдыхает Дэн в чужие полуоткрытые губы, — Чертовски красивый, — Макс сам подается вперед, ловя губы Дэна поцелуем. — Такой отзывчивый мальчик, такая тугая задница, — голос Льюиса, звучащий в голове Макса и голос Дэна, бормучущий эту фразу в реальности, сливаются в одно, набатом стучат в ушах Ферстаппена и он, дугой выгнувшись в руках Дэна, кончает нетронутым, пачкая спермой как собственные живот и грудь, так и навалившегося сверху Даниэля.       Мир плывет, покачиваясь, перед глазами Макса, в ушах шумит, а тело, кажущееся одновременно легким, как пушинка, и свинцово-тяжелым, словно парит в облаках посторгазменного кайфа. Краем сознания Макс улавливает, как кончает Дэн, как несколько раз он еще судорожно толкается внутрь податливого тела, преследуя собственное удовольствия, а затем, изнеможденный, но счастливый, падает рядом. В медово-карих глазах Дэна Макс ищет хотя бы отголоски чего-то животного и темного, что было в глазах Льюиса, но видит только безраздельную любовь. Дэн нежно проводит кончиками пальцев по щеке Макса, и Макс, приподнимая уголки губ в подобии улыбки, быстро подается вперед, коротко целуя Дэна в губы, а затем переворачивается на бок, прижимаясь спиной к груди Дэна. Если не видеть этого наполненного любовью взгляда, то даже почти не стыдно.       Макс позволяет себе погрузится в легкую полудрему, чувствуя размеренное дыхание Дэна, прижимающегося к его спине и ощущая, как пальцы Дэна неспешно путаются в его волосах, лаская кожу головы. Идеально, — думает про себя Макс, засыпая.

***

      На вопросы Макса, куда именно они едут, Даниэль отвечает лишь загадочной улыбкой, ни разу не называя точное место. Макса бесит это утаивание, Дэна забавляет реакция Макса. После торжественного объявления, что добираться до места они будут на такси, Макс делает первую мысленную заметку: Дэн не собирается садится за руль, следовательно — Дэн собирается выпивать вечером. Этой информации ничтожно мало для того, чтобы сделать вывод о том, куда они едут, но Макс остается доволен тем, что знает хотя бы это.       Пока они едут в такси, Макс бездумно пялится в окно, лениво скользя взглядом по проплывающим мимо вывескам магазинов, баров и ресторанов, горящим окнам домов и кислотно-желтым табло с расписанием движения автобусов на остановках. Рыжие фонари отбрасывают неровные тени Максу на лицо и изредка выхватывают рваным квадратом света их с Дэном переплетенные руки. Максу кажется, что они едут по призрачно знакомым ему улицам.       Когда такси сворачивает в переулок между двумя домами и останавливается, Макс холодеет и чувствует, как его охватывает мгновенная паника: они приехали в тот самый клуб, где судьба свела его с Льюисом.       Выйдя из машины, Макс нервным движением вытирает ставшие мгновенно влажными ладони о джинсы, тупо пялясь на яркую вывеску. Неоновые буквы, кажется, в открытую насмехаются над ним и над его бедой. Боковым зрением Макс замечает, как Дэн сначала что-то проверяет в телефоне, а затем пишет кому-то короткое сообщение. Сообщает, что мы на месте, — думает Макс, а затем его голову внезапно посещает другая, совершенно дикая мысль: Что если Дэн узнал об измене?       Не скатиться в истерику Максу помогает ощущение крепкой руки Даниэля, подошедшего ближе и мягко приобнявшего его за плечи. Взгляд Дэна прикован ко входу в клуб, из дверей которого через пару минут появляется молодой человек и направляется прямо к ним. — Даниэль? — он вопросительно смотрит на Дэна и получая утвердительный кивок, протягивает ему ладонь для рукопожатия. — Я — Мик, — представляется он, не переставая улыбаться. — Мы вас уже заждались, ребята.       Макс успевает мимолетом разглядеть Мика — он светлосоволосый, голубоглазый, улыбчивый. С милыми ямочками на гладких щеках. Его темно-синяя рубашка из тонкой, полупрозрачной, сияющей ткани расстегнута до середины груди. Спереди она заправлена в узкие черные джинсы, а сзади тонкая ткань выпущена и две фалды вьются за спиной юноши. — Кто это? — тихо спрашивает Макс у Риккардо, пока они следуют за Миком, который без проблем проводит их мимо охраны в помещение. Дэн ничего не говорит, пожимая плечами.       Мик проводит их через зал, мимо барной стойки и танцпола и ведет к уже знакомому Максу вип-залу. Ощущение дежавю ни на минуту не покидает голландца. Где-то в затылке мелко засвербило чувство отложенного беспокойства, что-то определенно должно было случится. Что-то плохое.       Мик оборачивается лишь один раз, его глаза встречаются с глазами Макса — такими же голубыми и светлыми — а затем Мик юркает за штору, отделяющую вип-кабинку от узкого коридора, Дэн входит за ним, а Макс протискивается бочком следом лишь для того, чтобы пораженно замереть едва ли не на самом проходе. — Даниэль, — спокойный, серьезно-собранный бархатный голос действует на Макса словно шипение кобры на кролика.       Льюис. Чертов Льюис с его дьявольскими глазами, тугими косичками и золотыми браслетами стоит сейчас напротив Дэна, приветственно раскрыв руки. — Льюис, — Дэн корчит серьезную мину, отбивает Льюису кулачок, а затем гортанно смеется, обнимая давнего друга.       Эта сцена кажется какой-то нереальной, не в меру переполненной судьбоносной безысходностью и ехидной кармической насмешкой. Макс стоит, замерши в углу возле диванчика, мечтая слиться с интерьером, провалиться сквозь землю и просто предпринимая бесплодные попытки мимикрировать под окружающую мебель. Кровь стучит у него в ушах, а сердце бьется где-то высоко в горле. Вот сейчас Льюис поднимет голову, его черные глаза встретятся с водянисто-голубыми, широко раскрытыми от испуга глазами Макса и тогда…       Макс не успевает додумать, что будет тогда. Льюис выпускает Дэна из объятий, возвращается на свое место, а Риккардо падает на черный кожаный диван напротив Льюиса, под боком у которого уже успел удобно устроиться Мик. В этот момент Макс забывает, как дышать, но вспоминает всех известных ему богов и прочих мифических существ, которых судорожно молит о том, чтобы его не узнали.       Внимательный взгляд черных глаз ползет по Максу, изучая и как будто бы действительно не узнавая. Одной рукой Льюис обнимает Мика за шею, другой нажимает на столе кнопку вызова официанта. Макс мысленно отсчитывает секунды. Глаза Льюиса задерживаются на лице Макса чуть дольше положенного, после чего он уже почти успевает отвернуться, а Макс облегченно выдохнуть — Не узнал, — однако Дэн открывает рот на долю секунды быстрее, чем Льюис переводит фокус внимания. — Не стой столбом, Макси. Садись. Макси       Льюис вскидывает голову, вглядываясь в побелевшего, как снег Ферстаппена. На лице Льюиса мелькает моментальное тягучее узнавание, и Макс готов поклясться, что видит в черных глазах напротив отблески единственной проведенной вдвоем ночи и отражение всего непотребства, что с ним творили.       Макс осторожно пристраивается рядом с Дэном, пряча свои дрожащие руки с побелевшими от внутреннего напряжения пальцами под столешницу и приваливаясь плечом к плечу Дэна. — Решил снять себе мальчика на ночь? — Льюис ухмыляется. Той рукой, которой он обнимает Мика за плечи, он начинает ерошить короткие светлые волоски у него над ухом. Дэн хмурится в ответ, не улавливая очевидной связи, поэтому Льюис терпеливо продолжает, кивая в сторону Макса: — Месяца полтора назад мы здесь отмечали ту сделку, о которой я тебе говорил, — Дэн кивает, в подтверждение того, что понимает, о чем идет речь, — ну, а Нико, как всегда, смог найти нам неплохих ребят, чтобы не так скучно было. Я еще удивлялся тогда, какую отличную шлюшку можно здесь снять.       Макс чувствует, как по его щекам ползет румянец. Сидящий рядом с ним Дэн моментально напрягается: плечи расправлены, спина прямая — он весь как натянутая струна, однако ни словом, ни взглядом не выдает своего состояния, его лицо по прежнему сохраняет благодушное и расслабленное выражение. — Ты шутишь? Это и был твой «мальчик с зачетной задницей»? — в голосе Дэна — неподдельный интерес вперемешку с насмешкой. Льюис кивает.       Макс готов взвыть от этой фразы. Он слишком хорошо знает Дэна, чтобы не уловить в его голосе ледяную неприязнь. Дэн дотягивается до своего бокала и откидывается назад, лишая Макса тактильного контакта. В сторону Макса он предусмотрительно не глядит. Макс невольно съеживается на своем месте и тоже вцепляется в свой бокал, стремясь чем-нибудь занять руки. — Хэй, на счет «зачетной» задницы я бы поспорил! — вклинивается в разговор Мик, недовольно скрещивая на груди руки и морща нос.       В голосе Мика нет злобы — только пьяное веселье, которое Дэн тут же готов поддержать. — А у тебя ревнивый приятель, не так ли? — Дэн смеется, переводя взгляд с Льюиса на Мика и обратно. — Или это все несерьезно? — на последней фразе уголки его губ немного опускаются. — Серьезно, — тихо говорит Льюис, легко хмурясь. — Мы познакомились во время моей командировки в Швейцарию месяц назад… — И мы, вроде как, вместе, — тихо заканчивает Мик, застенчиво переплетая собственные пальцы с пальцами Льюиса. — А у тебя кто-то есть, Дэн? — любопытствует Мик, поднимая глаза, которые поблескивают живым огнем в фиолетовом свете клубных ламп.       Макс задерживает дыхание, боясь услышать ответ. Он не глядит в сторону Дэна, но на каком-то подсознательном уровне чувствует, что хоть Дэну и не нравится этот вопрос, ответ на него никаких моральных колебаний у Риккардо не вызывает. Над головой Макса зависает метаморфический Дамоклов меч, а несколько секунд молчания кажутся резиновыми. — После Дани были только временные мальчики, — равнодушно бросает Дэн. Меч опускается, и Макс, кажется, даже слышит свист, с которым он разрубает воздух.       Полтора года отношений. Общая квартира. Совместный быт. Дэн не говорит ни об одной из этих вещей. Он просто вычеркивает Макса из рассказа о своей жизни, избегая любого упоминания о нем. Это больно.       Дэну тоже больно, — напоминает Макс себе, все еще глядя на свои колени, скрытые под потертой тканью голубых джинсов. Дэн и Льюис ведут какой-то оживленный диалог, Макс слышит, как Дэн смеется, но звуки доносятся до него словно сквозь слой ваты. Мир начинает размываться по краям, и только после этого Макс осознает, что плачет. Он пытается прогнать слезы, проморгаться, закусывает изнутри щеку, и судорожно прихватывает нижнюю губу передними зубами в бесплодных попытках успокоиться.       Он потерял Дэна. Он потерял его, потому что изменил ему — предал его. Предал лучшего человека на Земле, который всегда с такой трепетной заботой и нежной любовью относился к нему.       Он не променял Дэна на деньги, которых — Макс не сомневался — было у Льюиса достаточно, чтобы обеспечить и себе, и любому мальчику, с которым он решил бы остаться, безбедную старость. Он не променял Дэна на роскошную жизнь, которую проживал Льюис — ни дорогие рестораны, ни путешествия по миру, ни самые лучшие отели и одежда от самых известных дизайнеров не заменили бы Максу их с Дэном квартиры, залитой золотым солнечным светом. Ничто и никогда не заменило бы Дэна       Макс и не стремился променять его. Он просто переспал с Льюисом. Не из-за видимой выгоды и не назло Риккардо. Просто так. Потому, что был сильно пьян, потому, что не желал думать головой, отдавшись моменту и случаю. Потому, что просто повелся на красивую картинку, на черные колдовские глаза, в которых сам он был просто «мальчиком с зачетной задницей» на одну ночь.       Макс не слышал, о чем разговаривали Дэн и Льюис, будучи полностью погруженным в свои мысли и не реагируя ни на какие внешние раздражители до тех пор, пока кто-то настойчиво не потянул его с диванчика следом за собой. — Мы до бара, — его сознание уловило чей-то голос, после чего Макс обнаружил, что тащится куда-то по узкому коридору следом за Миком, крепко сжимающим его ледяную ладонь в своей аккуратной, теплой руке.       Не желая сопротивляться, Макс покорно плелся за юношей, пока Мик не втолкнул его в дверь со схематичным изображением мужчины. Макс растеряно поднял глаза на молодого человека, фокусируясь на его добром, но сейчас омраченным явным беспокойством лице. — Ты очень бледный и тихий. Тебе плохо? — Мик не выпускал его ладонь из своей. Макс посмотрел на их переплетенные руки и медленно, словно будучи в трансе, отрицательно покачал головой. — Тебе нужно умыться, — чуть более смущенно пробормотал Мик, подводя Макса к раковине и открывая воду.       Макс послушно склонился над фаянсовой чашей, брызгая себе в лицо прохладной водой, а затем, оперевшись руками на край раковины, уставился в зеркало. Из-за красных ламп сложно было понять, насколько Макс действительно бледен, однако выражение лица говорило обо всем весьма красноречиво. Макс бросил мимолетный взгляд за плечо, на стоящего рядом с ним Мика. — Дэн, на самом деле, мой парень, — слова вырвались непроизвольно, и Мик подошел ближе, чтобы Максу не пришлось говорить слишком громко. — Мы встречаемся уже очень давно и даже живем вместе, — потребность выговориться на корню задушила здравый смысл.       Макс все также стоял, опираясь на раковину и глядя сквозь зеркало на Мика. — Почему Дэн не сказал об этом? Он ведь даже не упомянул, что вы знакомы, — Мик внимательно вглядывался в отражение Макса, видя, как по чужим щекам протягиваются влажные дорожки слез. — Потому, что я изменил ему, — Макс просипел эту фразу, потому как голос внезапно сел. Пришлось прокашляться. — Я изменил ему с Льюисом. И до сих пор не мог в этом сознаться. — Когда это было? — голос Мика чуть похолодел, в то время как Макса уже натурально затрясло. — Полтора месяца назад. Может, чуть больше, я не уверен, — Макс слабо передернул плечами. — Мы переспали до того, как Льюис тебя встретил, если тебя этот момент беспокоит. — Льюис бы не стал мне изменять, — также прохладно парировал Мик, в его голосе звучали какие-то странные, не злобные, но опасные нотки. Макс прикрыл глаза, не желая видеть собственное отражение. — Я тоже бы не стал изменять Дэну. Но я был пьян. А Льюис… — у Макса на секунду перехватило дыхание, — а Льюис… черт, он же красив, как Бог, — Макс застонал сквозь плотно сжатые зубы. — Эти его побрякушки золотые, косички, глазища, как адова бездна черные, но такие… такие, в общем, ты сам знаешь, какие. — Знаю, — сухо ответил Мик. — Но даже все это не отменяет того факта, что своему парню ты изменил. — Это отвратительно, я знаю, — Макс всхлипнул, крепче вцепляясь в края раковины. — Но я не хочу потерять его, понимаешь? Я люблю его, — Макс глубоко вздохнул и открыл глаза, только для того, чтобы натолкнуться на прямой, немигающий взгляд Дэна в отражении зеркала.       Макс обернулся, открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег, икнул и закрыл рот. Мик молча вышел, не глядя ни на Макса, ни на Даниэля. — Как давно ты здесь? — тихо спросил Макс, глядя на равнодушное лицо своего парня. Видеть обычно живого, взбалмошного Дэна без эмоций было странно. — Лестную характеристику на Льюиса я слышал, не переживай, — Дэн кивнул головой, словно подтверждая свои слова.       Макс стоял, прижавшись поясницей к раковине и, опустив голову, пялился в кафельную плитку пола. Он слышал, как Дэн медленно, вымеряя шаги, подходит к нему так близко, что в поле зрения Макса попадают белые носки его черных кед. Макс ждал, пока Дэн сделает что-нибудь. Говоря откровенно, он ожидал удара или, на совсем уж крайний случай, пощечины. Он ждал и боялся, что Дэн впервые в жизни поднимет на него руку, но также прекрасно понимал, что заслужил это.       Но Дэн не бил его. Ни за что в жизни, даже зная, что его предали, Дэн не поднял бы на Макса руку. Потому, что это был его Макс. Сколько бы он не ошибался, сколько бы не закрывался в себе, превращаясь в огромную колючку, он все равно оставался его Максом.       Максом, с которым они встречали Рождество, сидя перед телевизором, транслировавшим какую-то рождественскую комедию, и, завернувшись в пушистые пледы с принтом из мультяшных укуренных оленей, пили глинтвейн. Это был Макс, которого Дэн учил кататься на горных лыжах, держа за руки, помогая найти равновесие, и все равно в результате оказываясь вместе с ним в ближайшем сугробе. Тот самый Макс, который после первой крупной ссоры с отцом из-за его ориентации пришел к Дэну и ревел, сжавшись в комочек на его диване, цеплялся пальцами за плечи Дэна, не позволяя ему отойти даже для того, чтобы принести воды. Макс, с которым они вместе пекли печенье, параллельно кидаясь мукой друг в друга, а после вместе отмывали кухню от всего того безобразия, что устроили ранее. Это был Макс — Макси — которого Дэн любил всем сердцем, и которому прощал все его косяки, потому что знал, что его парень тоже любит его. Любит, потому что кормил Дэна, когда он простыл прошлой зимой, супом, который сам же и приготовил, потому что согласился провести праздники с родителями Риккардо, хотя изначально они планировали все десять дней проваляться вдвоем в кровати. Макс готовил Дэну завтраки после его ночных смен в клубе, брал на себя некоторые домашние обязательства, когда Дэн хотел отоспаться после особенно утомившей работы и постоянно вытаскивал Дэна из дома, чтобы тот «не закис в четырех стенах и не покрылся плесенью». И сейчас, прокручивая в голове все эти моменты, Дэн пытался найти ответ на вопрос: Почему же Макс все-таки изменил ему?       Пальцами Дэн осторожно зацепил подбородок Макса, вынуждая его поднять голову. Макс плакал. На щеках блестели следы от дорожек слез и рваными пятнами проступил румянец. Светлые ресницы слиплись стрелочками, а глаза покраснели. На Дэна Макс смотреть не мог — отводил взгляд куда-то за плечо Риккардо, цеплялся за едва заметные пылинки и складочки на чужой рубашке. Ему было стыдно, мерзко от самого себя, от той ситуации, в которую он угодил, потому что не думал своей пустой головой.       Макс понял бы, если бы Дэн возненавидел его с этой самой секунды, ударил бы его или накричал, закатил бы крупную ссору в туалете клуба, где его парень по доброй воле подставил зад чужому мужчине. Но Дэн молчал. Внимательно вглядывался в ставшее родным лицо Макса и просто молчал. Это молчание убивало.       Набравшись, наконец, смелости, Макс на долю секунды посмотрел Дэну в глаза, чтобы его моментально захлестнуло той болью, которую испытывал Дэн, вперемешку с безграничной нежностью, которую Риккардо, как ни старался, не мог прогнать. Он не мог заставить себя возненавидеть своего парня, несмотря на то, что Макс совершил. Для Макса это было слишком много.       Он отвернулся, пытаясь сморгнуть слезы, дрожаще выдохнул, всхлипнул и обнял себя руками, чувствуя, как его бьет крупная дрожь. Без злого умысла, по собственной дурости, он разрушил все, что так долго создавалось им и Дэном. — Макси, детка, — Макс вздрогул от этого прозвища, снова полузадушенно всхлипнул и судорожно покачал головой, словно бы прося, чтобы его не трогали. Дэн вздохнул, шагнул ближе, мягко, ненастойчиво привлекая Макса к себе, позволив ему уткнуться в плечо. Макса натурально трясло. — Дэнни, — сухо проскрипел он, нервно заламывая пальцы, стараясь успокоить нескончаемые слезы, продолжавшие течь по его лицу. Макс сейчас был отвратителен и жалок — он знал это, но сил, чтобы прекратить истерику или отстраниться от Дэна, спрятаться от его немого укора, не было. — Тебе нужно умыться, — Дэн мягко развернул Макса за плечи, поддерживая его под локоть, пока Макс смывал с лица слезы и сопли, пытаясь хоть немного восстановить дыхание.       Холодная вода залила Максу весь ворот футболки, зато дышать действительно стало легче и слезы на какое-то время прекратились. — Дэнни, я… — Макс снова обернулся к Дэну, предпринимая слабую попытку начать оправдываться, но Дэн не позволил ему это сделал, подняв ладонь в качестве просьбы замолчать. — Ты же помнишь, что мы с Льюисом когда-то учились вместе? — Макс вздрогнул при упоминании имени, но кивнул, слабо понимая, к чему Дэн завел данный разговор. — Так вот, помня о наличии у меня образования, Льюис предложил мне поработать по специальности, и пока вас с Миком не было, мы обговорили все детали, и я согласился.       Макс затравленно смотрел на Дэна, которому самообладание не изменило еще ни разу за вечер. Поразительная выдержка одновременно восхищала Макса, но также и пугала его — при всей эмоциональности Дэна он умудрялся так хорошо держать маску полного безразличия. — Тебе нужно будет уехать? — Макс говорил тихо, голос ему изменил, и после слез, видимо, не собирался пока возвращаться. Дэн молча кивнул в ответ. — Я заберу все вещи завтра, пока ты будешь в институте. В квартире ты можешь жить один, либо начать снимать ее с соседом. Можешь съезжать, главное — предупреди хозяйку, — Макс снова кивнул, с трудом осознавая то, что говорит ему Даниэль. Это был конец. Окончательный и бесповоротный. И виноват во всем был только он сам. — Дэнни, мне правда жаль. Я… — Макс попытался выдавить хоть какое-то разумное оправдание, но так и завис на полуслове — сказать по факту было действительно нечего. — Со мной твоя жизнь не заканчивается, Макс, — Дэн поджал губы. Все слова, слетевшие с его языка, ему самому казались такими неправильными и жестокими, грубыми по отношению к его Максу.       Но простить измену Дэн бы не смог. Его слишком большое и светлое сердце не могло бы обвинить во всем Макса, и тогда Дэн сделал бы виноватым себя, сокрушаясь над тем, что не смог удержать любимого человека рядом. А жить с пожирающим изнутри чувством вины здоровый эгоизм, не раз ограждавший Дэна от неприятностей, связанных с окружающими людьми, категорически отказывался.       Макс молчал. Его оправдания не были, в сущности, нужны ни Дэну, ни ему самому. Сказать что-то лишь потому, что должен, значило не уважать их отношения с самых первых совместных дней. А Макс не был способен на столь кощунственный поступок. Он сам был виноват в том, что разрушил все, что было между ним и Дэном. Теперь уже выбора не было у обоих — нужно было двигаться дальше.       Со мной твоя жизнь не заканчивается. Какой бы неприглядной она ни была — но это правда. Макс знал это. Нужно было стиснуть зубы, сжать кулаки и идти дальше. Идти, даже если больно.