***
Подъезжая к дворцовым воротам, Болдрик уже был одет в роскошный розовый костюм с блестящими вставками. Правда, костюм оказался так велик, что в нём было непросто двигаться, а изящный берет постоянно наползал на глаза, из-за чего трудностей прибавлялось. На территорию дворца Болдрика пустили без проблем. Первый привратник решил, что лучше открыть ворота, чем дожидаться, пока их снесёт ослепший идиот, а второй просто остолбенел. Кое-как остановив карету и спрыгнув с козел, Болдрик осмотрелся. Он нашёл, что здесь действительно очень красиво — наверно, у придворного садовника ещё более строгая мачеха. — Сэр, где мне найти принца? — Болдрик тронул за рукав первого попавшегося гостя. — Мне сказали, что я должен резвиться, услаждать язык изысканными танцами, потом броситься в чьи-то объятья, отдать свою работу приговорённому к смерти и повидать принца… — Я думаю, принц во дворце, — ошеломлённо сказал гость и так долго провожал загадочного визитёра взглядом, что не обратил внимания, когда его пометила пробегающая мимо собака. Внутри дворец оказался настолько восхитителен, что у Болдрика захватило дух. Он с улыбкой ходил из зала в зал, не забывая пританцовывать — ведь фея что-то там говорила о танцах. Правда, он не знал, как именно нужно танцевать, и чаще всего просто кружился на месте, раскинув руки и запрокинув голову. Подумав, что принц, наверно, может скрываться под одним из накрытых столиков, чтобы внезапно выскочить и насмешить гостей, Болдрик усердно заглядывал под висящие края скатертей. Памятуя и о том, что ему вроде как надо много есть, он мимоходом взял с очередного столика пирожное, и вскоре за ним потянулся след из крошек, по которому его легко мог найти всякий желающий. Желающих не было. Принца не было тоже. По крайней мере под столами никто не сидел. Тогда Болдрик вспомнил, что должен резвиться, и спрятался под скатертью сам…***
К тому моменту, как его всё же удалось поймать, было давно за полночь. Двое дюжих стражников притащили его в небольшую комнату на втором этаже, швырнули на пол и затем удалились, захлопнув дверь. Болдрик услышал, как в замке поворачивается ключ. Болдрик неуклюже поднялся и увидел перед собой мужчину в роскошном чёрном одеянии с багровым и золотым шитьём. Мужчина стоял в вальяжной позе и, приподняв бровь, ощупывал Болдрика высокомерным, одновременно внимательным и небрежным взглядом жгучих тёмных глаз. Пальцами левой руки он крутил перстень с крупным драгоценным камнем, украшающий палец на правой руке. Все пальцы были очень изящными. Перстень же так сильно блестел, что отражающийся от его поверхности свет резал Болдрику глаза, но тот никак не хотел их отводить. Лишь когда мужчина оставил перстень и выжидающе сложил руки на груди, Болдрик немного пришёл в себя. — Вы принц? — с робким восхищением спросил он. — Хм… А что? — голос у мужчины оказался тоже очень приятный, хоть и недовольный. Болдрик набрал воздуха в грудь. — Сэр, я прибыл сюда, чтобы погнушаться танцевать изысканные танцы, не гнушаться резвиться с великолепными кушаньями, захватить и бросить крылатых музыкантов, предложить обнимающимся танцорам замену, повидать изыски услаждающих объятий, потанцевать с кушаньями, искушающе покушать крылья в танце, поработать над резвостью, резво поработиться, изнуряюще и бессмысленно развлечь свой язык с человеком, приговорённым к смертной казни, а потом дать захватить себя и броситься в объятья принца. Закончив эту тираду, Болдрик вернулся на землю, увидел выражение лица собеседника и сильно сконфузился. — Но ничего страшного, — поспешил сказать он. — Потанцевать и порезвиться я уже успел внизу. — Это я и боялся услышать больше всего… Болдрик с отчаянием ждал, что очаровательный незнакомец разгневается, но тот, придя в себя от первоначального шока, наоборот, утратил недовольство и о чём-то глубоко задумался, принявшись почёсывать аккуратную чёрную бородку. — Меня так хорошо встретили, сэр… — застенчиво подал голос Болдрик, пытаясь найти доводы в своё оправдание. — Обо мне все говорят… — О тебе все говорят, потому что ни разу прежде не видели приступа падучей, землетрясения и гастролей личного цирка Сатаны одновременно. Кроме того, ты явился в костюме Георга, но слишком уродлив, чтобы быть его любовником, и явно хиловат для грабителя. Кстати, принц — он. Поняв, что натворил, Болдрик расчувствовался до слёз. Он начал смутно ощущать, что колея, щедро проложенная для него феей-крёстной, свернула куда-то не туда. — Что же принц делал один в лесу? Когда я нашёл его, он спал… Не проснулся, даже когда я стаскивал с него этот костюм. И даже когда одевал его в свой… — Георг весь вечер прятался от какой-то полоумной тётки и её дочек — ну и сбежал из дворца, не выдержав. Видимо, они его так вымотали, что этого идиота сморило в первом попавшемся овраге. — Моя семья, — с нежной улыбкой протянул Болдрик. — Что ж, надо думать, они тобой гордятся… А сейчас ты говоришь с главным церемониймейстером, — приосанился прекрасный незнакомец. — Не то чтобы мне нравилась эта должность… Да хватит хныкать, я не имел в виду твои выходки! Видишь ли, на самом деле ты оказался мне на руку. Болдрик удивлённо поморгал и утёр слёзы длинным рукавом. — …По правде говоря, я ненавижу двор, и рад, что ты задал жару всем этим чванливым людишкам… Меня давно тошнит и от низостей высочества, и от всех остальных в этом дворце. «Нет, Блекэддер, мы знаем, что ты ждёшь смерти принца, но пока он жив, так что этот цвет слишком траурный для декора… Ах нет, Блекэддер, ты не можешь развлекать гостей пытками тех, кто ходит по паркету в грязной обуви…» — проворчал он, язвительно кого-то передразнивая. — Как ты понимаешь, Блекэддер — это я, и тебе следует… На этом месте ему пришлось замолчать, потому что он увидел, как Болдрик, вынув придерживаемую поясом щётку, опустился на колени и принялся натирать пол вокруг его ног — так легко и естественно, будто был у себя дома. Затем он достал из-за пазухи другую щётку, с более мягкой щетиной, и так же невозмутимо стал чистить его туфли. — Ты… Всегда так ведёшь себя в гостях? — облизнув губы, спросил Блекэддер. Вид этого нелепого существа, начищающего его обувь, бросил его в жар. У церемониймейстера были свои странности, о которых, к счастью, при дворе мало кто знал — впрочем, их легко можно было списать на профдеформацию. — Только если замечаю непорядок, сэр. Вот, например, ваши туфли сделаны из замши, а замша быстро теряет вид, если с ней плохо обращаться — ваш слуга недоглядел, и у вас уж запылился мысок. Для замши хорошо подходит уксус, если его развести водой, а коли посадите жирное пятно, скажите слуге посыпать его крахмалом и, выждав, стряхнуть его щёткой — это особенно хорошо работает с новой обувью, а ваши туфли, я погляжу, обуты во второй или третий раз, хоть и точно не впервые… Щётка тоже подойдёт не каждая, но, к счастью, я нарочно взял с тобой три штуки на разные случаи… — Болдрик не поднимал глаз от туфель, но Блекэддер видел, как разгорелись его щёки. — Мне всегда приятно сделать что-то хорошее человеку, который мне нравится. Знаете, я даже рад, что встретил здесь вас, а не принца… Вы такой чудесный, и такой красивый, и у вас наверняка много замшевых туфель… — Хм… Интересно, — Блекэддер оценил тот факт, что странный визитёр за минуту выдал уйму информации, о которой его камердинер и не подозревал. — Как тебя зовут? — Болдрик, сэр. — Какое ужасное, унизительное прозвище… Тебе его дали в насмешку за то, что ты постоянно возишься в грязи и золе? — Вообще-то это древнее британское имя, сэр… — Больше похоже на устаревшее название харчка… Ну да ладно. Он осёкся, увидев, что Болдрик встал с колен и теперь поочерёдно приподнимает обе брови. Выглядело это устрашающе. — А сейчас с тобой что? — Я это… — Болдрик высунул язык, стараясь достать им до носа. — К… ко… — Коала? — Нет, ко… — Кокаинист? Коллаборационист? Колдуешь? Колготки жмут? Что?! — Вспомнил! Я кокетничаю! Вам не нравится? — огорчился он, поймав взгляд Блекэддера. — Хотите, я потру соски? — Не сейчас. — Почему же чары перестали действовать… — проговорил Болдрик, расстраиваясь всё больше. — Ой, я ведь следовал наказам крёстной так долго и усердно — волшебство, которым она одарила меня, наверняка успело развеяться… Блекэддер в очередной раз придирчиво осмотрел чумазое лицо Болдрика и его засаленные волосы. — Ты поэтому так выглядишь? — По правде говоря, я так и приехал… — Хм. Ну ладно. Знаешь, я всегда считал, что наружность коня не имеет никакого значения, поэтому, играя на скачках, постоянно ставил на самого невзрачного, неприглядного жеребца… Какая разница, лоснится ли шерсть и завита ли грива — в коне важно то, как он скачет, насколько он стремителен, страстен, насколько послушен наезднику, а это видно по горящему взгляду, а не по морде и стати… Правда, кони, на которых я ставил, никогда не выигрывали… Впрочем, потом я узнал, что их намеренно морят голодом, чтобы у них не хватало сил… Но, если подумать, они выглядели страхолюдными, а не голодными… С другой стороны, то были происки Георга… — …Вы это к чему, сэр? — Забудь. Вдруг внимание Блекэддера отвлёк шум на улице. Откинув занавеску, он занял привычный наблюдательный пост сбоку у окна. Рядом с воротами разворачивалось увлекательное действо: принц Георг, облачённый в лохмотья, едва прикрывавшие его локти и колени, запальчиво доказывал что-то привратникам. Те смеялись и теснили его прочь. Принц бушевал и грозил кулаками, но все его попытки воззвать к разуму стражей оставались тщетны. — Понимаешь ли, всему королевству глубоко плевать на Георга, включая его родных отца и мать, — задумчиво произнёс Блекэддер, не отрывая взгляда от сладостной картины. — Когда он сбежал с бала, никто даже не заметил. Да что там — однажды он пропал из дворца на месяц, и её величество спохватилась лишь тогда, когда увидела, что в погребах перестало исчезать вино. Его вообще никогда не замечают, и начнут замечать только в одном случае… Устав скандалить, принц плюнул в сторону привратника, развернулся и ушёл. Губы Блекэддера расплылись в улыбке. — Похоже, Болдрик, у нас с тобой складывается потрясающий тандем. — Я готов складывать с вами что угодно, сэр… — Не «сэр», Болдрик. Больше не «сэр». «Ваше высочество»… Кстати, сними с ног разноцветную чепуху, которую Георг называл своей обувью. Так и быть, пусть его штаны висят на тебе, как гроздья смертных грехов на здешних вельможах, но на эти болтающиеся туфли я смотреть не в силах. Потеряешь ещё на лестнице. — Слушаюсь, ваше высочество. — Да и вообще, знаешь… Всё снимай.***
Дворцовое крыльцо было ещё больше и красивее, чем то, к которому привык Болдрик, а уж ему оно казалось самым прелестным на свете. — Теперь мы будем жить долго и счастливо? — Конечно! Блекэддер поставил перед Болдриком бадью, полную риса и ещё чего-то мелкого и подозрительно чёрного. — Твой завтрак. Затем он вручил ему стопку бумаги, исписанную бисерным почерком. — Твоя работа. Болдрик присмотрелся к списку и начал читать вслух по слогам. — Про-по-лоть гряд-ки… Пе-ре-нес-ти ок-на… О, ваше высочество, это я умею! — он улыбнулся во весь рот, с обожанием глядя на своего принца. — Вот и славно, — Блекэддер смачно хрустнул светло-жёлтой репой. Выловив запутавшегося в её листьях большого жука, он прицельным щелчком отправил его в полёт. — Ну, увидимся вечером. Государственные дела, знаешь ли… — Если что-нибудь понадобится, обязательно зовите, ваше высочество! Блекэддер скрылся за дверями и Болдрик проводил его долгим нежным взглядом. — Да, всё, конечно, пошло несколько незапланированно, но тут рядом, в соседней усадьбе, как раз началась неплохая нудистская вечеринка, — сказала везапно возникшая из воздуха фея-крёстная. — И если бы ты стащил у него какую-нибудь тыкву и поймал пару мышей, то вполне мог бы… — Спасибо. — Что «спасибо»? — недовольно переспросила фея. — Спасибо за всю эту прекрасную новую жизнь, и за его высочество спасибо. Фея-крёстная хотела ущипнуть себя, дабы убедиться, что не спит, но решила, что будет правильнее ущипнуть крестника. — Но… Но он же… — удивлённо произнесла она, когда Болдрик перестал потирать больное место. — Самый чудесный человек из всех, кого я знал. И я никогда его не оставлю. — О. Ясно. Понятно. Что ж. Тогда я, наверно, пойду… Опасливо оборачиваясь на Болдрика, который радостно махал ей вслед, фея зашагала по направлению к лесу. На опушке она увидела голубя из королевской голубятни и подозвала его лёгким переливчатым свистом. — Что такое у тебя с крыльями?.. — удивилась она. — Ладно, надеюсь, ты долетишь. Отнесёшь моё послание. Не верится, что оно пригодилось… Достав из декольте обёрнутое кружевной ленточкой письмо, фея развернула его и шёпотом перечитала: «Почтенные леди, всё свершилось так, как вы желали: мне удалось отвадить от вашего дома уродца, который никак не хотел его покидать. Теперь вам не нужно будет изыскивать всё новые и новые задания, дабы освободить себя от его докучливого присутствия. Вексель на оговоренную сумму можете прислать с этим же голубем по обычному адресу». Оставшись довольна содержанием, фея снова свернула письмо и привязала к лапке голубя, который тут же взмыл в небеса. Продолжив путь, фея увидела, что прямо по курсу за деревьями мелькает фигура парня, одетого в подозрительно знакомое тряпьё. Парень чертыхался, наступая на острые коряги, и безуспешно отгонял влекомых лохмотьями мух. «О, а вот и компаньон для нудистской вечеринки!» — Юноша! — очутившись рядом, фея хлопнула его по плечу. Тот вскрикнул от неожиданности и, чего таить, от ужаса — в последнее время такое случалось с ним часто. — Эй, прекрасный юноша, хочешь избавиться от этих уродливых лохмотьев? На лице несчастного одновременно отобразились отчаянная надежда, недоверие и шок. Он был готов заплакать. — Наконец меня кто-то заметил! Ах, если вы только могли бы… — Конечно, конечно… Пойдём. По небу миролюбиво плыли облачка. Игриво шелестела травка. Сказочное королевство встречало очередной солнечный день…