* * *
Рассвет. Как приятно встречать новый день в лесу. Чистое небо, первые лучи пробиваются сквозь листья. Легкий бодрящий ветерок, обдающий резким холодом. Особенно если ты бежишь, на ходу бросая в мишени сюрикены. — Че-е-ерт! — парень резко остановился, вытирая пот со лба и вглядываясь в столбы, служащие целями. — Я вообще разучился их бросать! Парень не спеша подошел к установленным целям, вытягивая из них оружие. Всего несколько штук попало в центр, остальные либо зацепили по краям, либо вообще торчали из земли. «У Какаши всегда лучше получалось…» — с досадой подумал Учиха, вытягивая последний сюрикен. — Уже и забыл, как это делается? — послышался позади голос, и брюнет резко развернулся. — А ты, я вижу, снова сбежал из больницы? — с ехидной улыбкой подметил Учиха. — Ради того, чтоб увидеть, как ты тренируешься, и не то сделаешь, — скрестив руки на груди, протяжно ответил джонин. Он был искренне рад видеть друга, но разве ж можно показать это такому выскочке, как он? Еще насмехаться будет. — Тогда может устроим спарринг? Кто упадет на землю, проиграл, — на ходу придумал правила брюнет. — Зная твое положение, можно и во времени ограничить. — Не надо делать из меня совсем уж больного, — хмуро подметил Хатаке. – Я уже в порядке. С тех пор, как усилили печать Рин, прошла неделя. Первая спокойная в деревне неделя. Шиноби никуда не уходили, на деревню никто не нападал, и все, объединившись, отстраивали родное селение. Рин пока не пришла в себя, но с каждым днем ей становилось лучше. Обито навещал ее дважды в день, утром и вечером, и пару раз даже застал Какаши в ее палате. Они не особо разговаривали, предпочитая умиротворенное молчание пустой болтовне. Это было странно. Какаши казалось, они действительно стали лучше друг друга понимать. Выпад. Хатаке с легкостью уклонился, целясь в солнечное сплетение противника, но Обито блокировал удар, одновременно атакуя ногой. Перехватив ее, джонин без усилий толкнул противника, и брюнет потерял равновесие. Кувырок назад, и вот уже его лицо встречается с кулаком Хатаке. — Ай-ай-ай! Поаккуратней нельзя? — вытирая пошедшую из носа кровь, недовольно буркнул носитель шарингана. И тут же, пока Какаши собирался что-то ответить, побежал в его сторону. Снова выпад, уклонение, подножка, пару пропущенных ударов, атака… И странные ощущения, касательно этого спарринга. Обито начинало казаться, что он дерется сам с собой. Вот, он наносит удар Хатаке в голову, и одновременно бьет себя… Это пугало. — Черт! — Обито отпрыгнул в сторону, внимательно всматриваясь в противника. Может, это чья-то иллюзия, и Какаши в действительности сейчас в больнице? Чтобы проверить свою догадку, Учиха активировал шаринган. И вдруг с ясной четкостью осознал, что смотрит на себя, на свой настороженный вид и встревоженный взгляд. — Как тогда… — парень прикрыл рукой глаз, но видение не исчезло. — «Как тогда, когда Какаши пронзил Рин!» — Что это с тобой? Если будешь зевать, проиграешь, — джонин рванул навстречу застывшему Учихе, собираясь ударить левой рукой. Словно предвидев это, Обито сделал шаг в сторону, уклоняясь и параллельно ставя блок едва только начавшейся атаке блондина. «Я вижу все его удары!» — эта мысль внезапно так развеселила Учиху, что он не преминул возможностью уколоть гения: — Да ты, я вижу… — договорить ему не дал пинок, который брюнет не успел блокировать. Скорость Какаши в разы выросла. Каждую новую атаку Обито начал пропускать, не успевая переключиться с «видения» на себя. И «выключить» это странное ощущение не получается, поэтому он стал стремительно проигрывать. Прыжок назад, чтобы разорвать дистанцию, и тяжелое дыхание у обоих противников. — Какаши… твой глаз, — брюнет кивнул в сторону шарингана. Он не знал, как заставить соперника прикрыть его, а попросить считал глупейшей из затей, зная характер напарника. Поэтому не нашел ничего лучше, чем сказать: — он тебе не мешает? Хатаке переменился в лице, и лишь тогда Обито понял, какую глупость сморозил. — Я… не в том смысле, — начал оправдываться парень. — Я не жалею, не подумай… Он покраснел от злости на себя и от того, что таки придется сказать, как есть. — Твой глаз… Не знаю, как, но я вижу. Это словно связь. Это странно, не знаю, как объяснить… Он потупил взгляд в землю, боясь посмотреть на друга. Повисло молчание. — Я тоже почувствовал что-то странное, — честно признал Хатаке спустя минуту размышлений. — Если это тебе мешает, я его скрою. — Что? — не расслышав слишком тихие слова друга, переспросил Обито. — Говорю, я не прикрою глаз только потому, что ты попросил. Сначала одолей меня, — самоуверенным тоном озвучил иные слова Какаши, глядя, как вновь багровеет Учиха. — И одолею!* * *
Он несмело постучал и вошел, с маленьким букетом полевых цветов, которые собрал после тренировки с Какаши. К слову, бой закончился ничьей. Джонин устал раньше, чем полагал, а Обито, видя состояние друга, решил не перенапрягать его (да и себя тоже). Каким бы ослабленным Хатаке ни был, он-таки заставил Учиху попотеть. Дверь тихо отворилась, и брюнет бесшумно прошмыгнул внутрь, так же аккуратно ее закрывая. — Рин, я принес тебе… — начал было он, как его взгляд опустился на пустующую кровать. Все еще сжимая в кулаке цветы, Учиха мгновенно вылетел обратно в коридор и помчался к посту дежурной медсестры. — Простите, Хине-сан, Вы не знаете, где Рин? — притормозив у стола, тут же выпалил брюнет. — А, Обито, знаю. Она вышла прогуляться в сквер. Прости, я забыла сразу тебе об этом сказать. — Спасибо! — уже на бегу выкрикнул брюнет. — Рин! — едва завидев знакомую макушку, позвал парень. Он перескочил перила лестницы и тут же чуть не упал, споткнувшись о лежащий камень. Девушка неверяще повернула голову в сторону окликнувшего ее, такого знакомого и родного голоса. — Обито? Он сжал ее в крепких объятьях, сильно, не желая отпускать и от всего сердца благодаря Кушину, Минато, Цунаде за то, что спасли Рин. Его Рин. Непрошеные слезы выступили на глазах, и он забавно шмыгнул носом. Внезапно сообразив о неловкости ситуации, парень так же быстро отпрянул от девушки, смущенно потупив взгляд. — Эм, это… тебе, — он протянул чуть потрепанный букет. Поднять глаза было стыдно, да и слезы эти… Внезапно заметив их, брюнет стер их быстрым движением рукава. — Обито… — Рин неуверенно приняла букет, глядя на друга. Живого друга. И хоть Кушина успела рассказать об этом, ей хотелось увидеть его собственными глазами. И вот он. Перед ней. Потрепанный, израненный войной, но живой. Шаг вперед, и теперь уже она прижимает его к себе и плачет. — Я так рада тебя видеть, Обито… Парень в ответ приобнял ее и, на долю секунды замявшись, несмело погладил по голове. Она что-то говорила ему, а он невпопад соглашался. Учиха мечтал стоять так вечность, просто обнимать ее и гладить, в мире, где никого бы больше не было.