Memories of you

Останься этой ночью, чтобы увидеть рассвет, Чтобы почувствовать, как ласкает меня твой голос. Останься ещё на секунду, ты ничего не потеряешь, Пока я рисую море из воспоминаний на твоём теле. Я спустился с неба и обнаружил, что оно скрывается в твоём взгляде всего в нескольких сантиметрах от меня Blas Cantó — Voy a quedarme

      Даже не знаю с чего начать… Возможно, боюсь, что сорвусь и снова оставлю все свои мысли в голове, но мне так хочется поделиться с тобой тем, что происходит в моей жизни, которая потеряла всякий смысл без тебя.       Мне иногда хочется ругать себя, запрещать себе думать о тебе, о том, что у нас могло бы получиться, если бы ты не ушёл, но я каждый раз задыхаюсь, если хоть один день не подумаю о тебе. Ты для меня остался кислородом, без которого я могу умереть, если не подумаю о тебе хоть разочек, поэтому даже дядюшка Чхве не удивляется, когда я в очередной раз прихожу к нему и покупаю семена твоих любимых цветов, чтобы после посадить их в нашем саду, который твои родители оставили мне на память, потому что я всё ещё помню, что ты не любил покупать цветы, ведь те всегда очень быстро вянут.       Сегодняшний день, когда с момента нашего знакомства прошли девять долгих, мучительных лет, я решил испечь твой любимый торт, от которого ты был просто без ума, потому что уже невозможно найти в кондитерской с тем же вкусом; включить наш фильм, который мы смотрели больше пяти раз; пока тёплые воспоминания о нас, когда мы были ещё вместе друг с другом, посещают мою голову и оседают там лёгким шлейфом. Торт всё такой же вкусный, но в этот раз я съедаю лишь один маленький кусочек, потому что не получается свободно глотнуть, потому что мне всё так же больно, а слёзы снова душат тугой верёвкой, чтобы окончательно свести меня с ума.       Но я стараюсь держаться, вспоминаю день нашей первой встречи, когда мы впервые увидели друг друга. Наш город был очень маленьким, так что каждый знал друг друга в лицо, и твой приезд из Америки не мог не разойтись по всей округе, как какой-то вирус, честное слово. Твои родители тогда устроили чуть ли не пир на всех, пригласили всю округу, чтобы познакомить их с тобой, ведь тогда ты был на пороге семнадцатилетия, а они находили будущих женихов и сразу же договаривались о свадьбе, хоть и выдавали замуж всё равно в восемнадцать лет. Сказать честно, я до сих пор не могу понять желание всех родителей выдать омег именно в восемнадцать, тем более без их разрешения, потому что это просто совсем нечестно по отношению к нам.       Но да ладно, мне не хочется снова заполнять свою голову этими вопросами, ответы на которые я не получу, кажется, никогда.       Знаешь, о чём я подумал, когда впервые увидел тебя тогда? Такого прекрасного, невинного ангела, воплощение истинной красоты и изящества, с кудрявыми волосами цвета смолы, с небесно-голубыми глазами, где плескались такие чистые алмазы? Я подумал лишь о том, что ужасно сожалею, что я не альфа, а омега, которому не будет никогда место в твоей жизни, если я захочу быть для тебя партнёром по жизни.       Да, кто тогда знал, что пол совсем не будет важен для нас обоих. Что нам будет плевать, что мы оба омеги, которым суждено встретить своего истинного — альфу, на минуточку, родить для них потомство, так и прожив свою жизнь.       Но чуть позже, когда наши встречи участились, когда я специально приходил на наше излюбленное озеро, которое позже стало для нас тайным местом, хранящим в себе все наши прекрасные воспоминания вдвоём, где ты почти каждую ночь сидел под деревом и рисовал в своём потрёпанном блокноте, чтобы увидеться, я понял, что мне абсолютно всё равно на то, что мы омеги. Конечно, такие отношения были и будут неприемлемы для многих, даже если весь мир продвинется во всём, но, чёрт возьми, как же нам было плевать на эти дурацкие, никому не нужные правила.       Мы любили друг друга, и это было важнее и правильнее всего во всём этом мире.       Поначалу меня очень удивляло то, что ты выходил на улицу, когда было уже совсем темно, и я даже думал, что ты под запретом и выходишь только тогда, когда твои родители спят, чтобы они не разоблачили тебя. Черт, теперь понимаю, какой я идиот, раз вообще мог подумать об этом, потому что это так смешно звучит на самом деле. Но, боже, я был бы сто раз благодарен, если бы дело было действительно в этом, потому что так всё было бы намного легче. Неужели тебе нельзя было выходить на улицу днем не потому, что тебе не разрешали, а потому, что ты попросту не мог иначе?       Я понял это не сразу, отчего мне всё ещё очень паршиво на душе, ведь мне бы хотелось быть с тобой в эти моменты, когда тебе было плохо и больно. Ты всегда был таким бледным, худым, но твои глаза так блестели, а улыбка была такой солнечной и сияющей, что я и не мог подумать, что ты чем-то болен. Потому что при каждой нашей встрече ты был улыбчив, показывал свои рисунки в блокноте, который непонятно как держался ещё, и делился со мной своей любимой музыкой, хотя мне потребовалось очень много времени и сил, чтобы ты смог открыться мне.       Ты действительно не был похож на того, кто боится сделать и шага на улицу в дневной свет.       Тебе, наверное, интересно, что же я делаю сейчас, да? Когда с твоего ухода пролетело столько долгих лет? Если описывать всю мою жизнь одним словом, то это — попытки научится заново жить. Я пытаюсь жить, радоваться любым мелочам, вроде ежедневной прогулки со своей собакой — маленьким мальтезе, которого я взял к себе ещё два года назад, увидев в приюте для животных. Ему нельзя бегать, потому что он может начать задыхаться и падать в обморок, но он всё равно приносит мне столько моментов радости и улыбок, что я жалею лишь о том, что не взял его раньше. А ещё, когда поливаю наш сад, то убираю всяких вредных насекомых, что охотятся на наши цветы, а потом пью чай с дядюшкой Чхве, который так любезно приглашает меня к себе, чтобы я снова не впал в уныние. Всё это по-настоящему дарит мне маленькое счастье, улыбки и тёплые воспоминания, которые после будет приятно окунаться на старости лет.       Но стереть тебя из своей памяти и сердца у меня никак не выходит, даже если я когда-нибудь захочу этого. Ты для меня как солнце, тёплое солнце, дарующее радость после долгого дождя, и моя жизнь без тебя никогда не будет полноценной, чем бы я не заполнял её. Крохотный уголок в моём сердце всегда будет заполнен тобой, не давая кому-либо или чему-либо заменить тебя, и я это прекрасно понимаю. Потому что моя любовь к тебе даже спустя столько времени является для меня исцелением моей души от всего негативного и отталкивающего. Она для меня всё.       И сейчас меня переполняют столько эмоций, что я просто не могу не позволить тёплым воспоминаниям о той самой ночи, когда мы стали так близки, заполнить все мои мысли, унося в наше прекрасное прошлое…

flashback

      Юноша быстро перелезает через забор в парк, ловко лавирует между скамейками, которых тут полным полно, и многочисленными деревьями, едва ли не наступая на цветы, посаженные в одном маленьком участке рядом с тропинкой, ведущей к озеру. Он бежит в сторону озера, находящегося почти в конце парка, замечает парня, сидящего на траве, который, откинувшись на уже ставшее любимым большое дерево, что-то спокойно чиркает карандашом в блокноте. Увидев знакомый силуэт, он ускоряет бег, спотыкается, чуть ли не падая на траву, но вовремя удерживает равновесие и широко улыбается, даже не думая о ноющих ногах, не привыкших к такому, и учащённом сердцебиении, и непонятно из-за чего сердце так реагирует: из-за быстрого бега или же из-за того, кто поднимает на него свой завораживающий, глубокий взгляд и одаривает самой прекрасной и доброй улыбкой.       Он пытается запрещать себе так лыбиться, словно его друг для него как восьмое чудо света, но, видит Бог, его старания всегда идут в ад к чёрту, потому что рядом с этим невозможным парнем просто нереально держать лицо и не улыбаться по-идиотски. Глупый, влюблённый идиот.       — Тэхён-а, — зовёт омега, подсаживается рядом и лезет с объятиями, зарываясь лицом в острую выпирающую ключицу и стараясь отдышаться от такого сумасшедшего бега.       Он боялся, что не успеет встретиться с ним.       — Гу, тебе было необязательно бежать, потому что ты выглядишь так, будто за тобой гналась сама смерть. — Тэхён тихо смеётся, цепляет пальцем чужой подбородок, заставляя поднять на него свои глаза.       Он зачёсывает мокрые от пота пряди чёрных волос назад, которые уже лезли тому в глаза, а потом вытаскивает из портфеля бутылку холодной воды, передавая омеге в руки. Чонгук дарит ему такой благодарный взгляд, словно он спас его от пустынной жажды, отчего вызывает у него ещё одну порцию смеха. Тэхён смотрит на то, как жадно тот присасывается к бутылке, делает большие глотки, а его кадык, который выражен не так сильно, как у альф, при каждом глотке поднимается и опускается, и несколько капель, которым не повезло увидеть, что там у Чонгука внутри, скатываются по подбородку, падая на его руки, что покоятся на чужих коленях.       — Да хоть сам Дьявол. Я так буду бежать только к тебе, — проговаривает Чонгук через несколько секунд, когда утоляет свою жажду.       «Хотя ещё одна желанная жажда сидит напротив него в очень опасной близости». Для них нет личных пространств.       — О, как это мило, Гу, — юноша очаровательно поднимает уголки губ вверх, а потом продолжает, уже посерьёзнее: — но ты забудешь об этих словах, когда встретишь своего истинного, — отмахивается он, убирая бутылку в сторону, чтобы не мешала, а после снова берёт в руки блокнот и тыкает им в Чонгука, лишь бы тот не зацикливался на его словах.       — А если я не хочу? — спрашивает Чонгук, и все попытки Тэхёна отвлечь друга от темы истинности обращаются в прах. Вопрос острый, это больно слышать, об этом больно думать.       — Что именно не хочешь? — задаёт ответный вопрос, будто не понял его слов, всё-таки убирая блокнот и изрядно погрызенный карандаш в портфель.       — Встретить истинного, — отвечает Чонгук и в упор глядит на него, чувствуя, как тяжёлый груз падает с его плеч.       Они никогда ещё не поднимали тему истинности, потому что поначалу это было ненужно, ведь каждый из них и так понимал, мол, альфа-омега, все дела... Однако и с возрастом тема сошла на нет, ведь оба уже понимали, насколько больно будет услышать из уст любимого человека слова об истинном. Поэтому сейчас, когда Тэхён сказал, что ему ещё предстоит встреча со своим истинным, Чонгук не сдержался. Он хотел ещё в начале их дружбы, еще несколько месяцев назад, сказать, что его больше не интересует его истинный, который непонятно ещё где и находится, потому, кажется, он по омегам.       Хотя, скорее, только по Ким Тэхёну — человеку, делающему его жизнь настолько прекрасной, что уже больше ничего не имеет значения.       Конечно, он понимает, что его истинный, возможно, ждёт с ним встречи, ведь их судьба, по словам других, уже давно предрешена. Но, Боже, Чонгук не может справиться со своими чувствами, которые впервые испытывает по отношению к другому человеку, и он понимает, что Тэхёна уже забыть не сможет.       — Но ведь истинный — единственный, кто сможет сделать тебя счастливым, — произносит Тэхён, смотря на него так непонимающе, словно ему сказали о существовании инопланетянин.       — Ты в этом уверен? — Юноша изгибает бровь, жмётся к нему ближе, так, что их колени соприкасаются друг с другом. Между телами будто проскакивает электрический заряд, и оба вздрагивают. — Что, если я не смогу стать счастливым со своим истинным, потому что уже влюблён в другого?       — Я не понимаю, Гу, — Тэхён кусает нижнюю губу — он думает, детская привычка. Параллельно парень хлопает пышными ресницами, а в его глазах отражается полная луна.       Тэхён для Чонгука — эта луна: единственный яркий бриллиант среди всех звёзд небосвода.       Тэхён уходит в свои мысли, едва сдерживает разочарованный вздох и переваривает слова Чонгука. Значит, он уже влюблён в кого-то другого и, кажется, любит настолько сильно, что понимает: истинный ему вовсе не нужен. Парень чувствует удар под дых, а противный шёпот в голове твердит, что ему нет места в сердце друга, тот никогда не воспримет их отношения иначе чем братские.       Это ранит Тэхёна, ведь он уже не представляет своей жизни без этого яркого, непредсказуемого омеги, что ворвался в его жизнь маленьким тайфуном, меняя её кардинально. Да, он всё так же не выходит днём на улицу; да, окна у него дома все так же не пропускают тёплые солнечные лучи; да, он бодрствует после заката, но... Но он всё равно чувствует изменения в жизни. Ведь теперь, когда Тэхён выходит на улицу и идёт в парк, где ночью уже никого нет, чтобы порисовать в своём блокноте, потому что его вдохновение — окружающий мир, теперь юный творец видит Чонгука, улыбающегося и всегда поддерживающего. И тот не может не осознавать имя того, кто меняет его жизнь.       — В кого ты влюблён?       Чонгук некоторое время молчит, не отводит пристального взгляда, скользя по каждому участку чужого тела и словно заново изучая его, отчего его друг весь покрывается мурашками, замечая вольный взгляд. Чон видит, как чужие тёмные волосы собраны в маленький хвостик, а несколько прядей выпали из прически, падая на глаза; видит маленькие родинки на кончике носа и под левым глазом и останавливается на полных, оттого что их обладатель очень любит их покусывать, губах.       — В одного прекрасного человека неземной красоты, с самым добрым сердцем, очаровательной и ласковой улыбкой, — его ответ выходит шёпотом, а глаза замирают на его лице, стараясь увидеть чужую реакцию на свои слова.       — Ох, такой человек существует? — Тэхён шутливо смеётся, чтобы не выдать своих настоящих эмоций, пока его сердце сжимается от страха. Страшно подумать, что сердце любимого человека занято кем-то другим. Больно. Чертовски больно. Потому что, впервые влюбившись, омега не хочет почувствовать разочарование. Тем более, когда он даже не знает, сколько ему осталось. — Кто же этот идеал?       — Это ты… ты, Тэхён. — Признание звучит тихо, потому что реакцию невозможно предугадать. Тот застывает на месте, его улыбка медленно сползает с лица, а руки, до этого покоящиеся на коленях, отдёргиваются, как от огня. Он смотрит на него округлившимися от удивления глазами, в которых замирают танцующие звёзды. Не моргает, его волнующееся сердце трепещет после слов омеги. Ему кажется, что воображение уже конкретно издевается над ним, раз он слышит то, что хочет, потому что как такое вообще может быть. Чтобы Чон Чонгук — омега, лучший друг, которому удалось помочь ему выйти из своего панциря, признался ему в любви? Это действительно шокирующие и неверяще.       — Но… как?.. Почему? — шепчет Тэхён взволнованно, снова беря в плен зубов свою нижнюю губу. — Я ведь омега.       — Я тоже, — произносит Чон, прижимаясь к нему чуть ближе и обхватывая его руки своими мягкими ладонями. — Послушай, Тэхён, для меня не имеет никакого значения, что мы оба омеги, которым запрещено вступать в такие отношения. — Он кладёт одну ладонь ему на розовую щёку, несмело поглаживая, и замечает, как тот невольно жмётся сильнее. — Я просто влюбился в тебя. Не за то, что ты омега, а за то, какой ты человек — чуткий, прекрасный, с огромным сердцем и вселенной внутри себя, с самой необыкновенной улыбкой и горящими глазами, где плескаются чистейшие бриллианты…       — Чонгук... — Тэхён теряется от этой близости и чужих слов, прикрывает веки, а его длинные ресницы очерчивают тени на красных от смущения щеках.       — Просто позволь мне… — Он не договаривает, обхватывает обеими руками его лицо, отчего тот открывает глаза, неожидавший этого, наклоняет голову и приближается к его чуть приоткрытым губам, останавливаясь в миллиметре от них и обдавая тёплым дыханием.       Тэхён замирает с широко распахнутыми глазами, глядит своим невозможным взглядом на него, видя в глазах напротив лёгкую неуверенность и нерешительность. Он совсем не знает, как поступать: оттолкнуть от осознания того, что это чертовски неправильно, что всё, что происходит между ними неправильно, или же, наоборот, прижаться сильнее, так, чтобы даже воздуху не получилось протиснуться между ними.       — Мы не должны, — проговаривает совсем тихо, едва слышно.       — Не должны… — Противореча своим словам, парень приближается ещё на один миллиметр, сокращая между ними это адское расстояние, проходится по губам языком, увлажняя их, и омега, сидящий напротив него, невольно повторяет то же действие.       — Это неправильно... — Больше пытается донести эту мысль до себя, несмотря на то, как его сердце бьётся быстрее, отказываясь это принимать, потому что оно понимает, что их любовь никак не может быть «неправильной».       — Неправильно… — Чонгук замирает на несколько секунд, смотрит ему в глаза, чтобы увидеть хоть намёк на то, что он не хочет этого, но видит в его глазах лишь блеск предвкушения и понимает, что Тэхён совсем не против того, что может произойти с их отношениями сейчас. — Но разве это имеет значение? — заканчивает, уже когда его губы касаются чужих, а после вовлекает в поцелуй, и вся вселенная взрывается мощной бомбой, заставляя их сердца на долю секунды остановиться.       Их первый поцелуй выходит неловким, неуклюжим, но таким нежным, волнующим, ласковым, тёплым и чистым, что каждый из них запомнит это мгновение до скончания своих дней.

End

      Ох, кажется будто это было только вчера — настолько сильно мои воспоминания свежи. Я помню абсолютно каждую деталь того дня, когда мы переступили границы друзей, помню, как ты дрожал в моих руках, хотя моё волнение было ничуть не меньше, как твои ресницы подрагивали, а руки сжимали пряди моих волос, прижимаясь ещё ближе. Это такой ценный и волшебный момент, который хочется всё время перематывать на повторе. Весь тот день тогда был особенным: ты, чудесная ночь на берегу озера, а также поцелуи, от которых долго побаливали губы. Я помню всё, словно на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, всё исчезло, будто мираж.       И это очень несправедливо.       Когда мы влюблялись друг в друга, открывались друг другу, выбираясь из-под панциря, когда держались за руки, смотрели в родные глаза напротив, видя чуть ли не сердечки в них, разве мы хотели в конце концов такой участи? Чтобы в один день попрощаться друг с другом, даже не успев толком прочувствовать и насладиться любовью, впервые распустившей свои корни в наших сердцах? Нет, конечно же нет, чёрт возьми, но никто не спросил нас, когда безжалостно разлучал.       Но всё, наверное, так и должно было закончиться, да?       В итоге наши пути разошлись, оставив после себя только воспоминания, сжигающие всё нутро до пепла, но в то же время согревая своим теплом. Я никогда особо не отличался хорошей памятью, но странно то, что в моей голове сохранился каждый момент, проведённый рядом с тобой, Тэхён-а. Первый влюблённый взгляд, первое прикосновение, первый поцелуй — всё это так отчётливо стоит перед моими глазами каждый божий день, что такое ощущение, будто я смотрю один и тот же фильм раз за разом, как губка, впитывая в себя сюжет.       Это ведь на самом деле не плохо — помнить тебя, ведь так? Я думаю, что нет. Ты был моей первой любовью, первой болью, ты был во всём первым, поэтому не сохранить частичку тебя в своём сердце было бы чертовски неправильно, как думаешь? Тем более, если моя любовь к тебе никуда не исчезла, даже после твоего ухода, запечатлевшись в моём сердце как клеймо, печать.       Но я рад этому. Рад, что ты остался со мной, в моём сердце, спрятанный от этого погрязшего в грехах мира, где тебе совсем не было места. Потому что ты, Тэхён-а, был воплощением чистой невинности. В тебе, несмотря на всю твою боль, добра было столько, что хватило бы с лихвой окутать ею всю вселенную. Каждый твой светлый взгляд, каждый взмах пышных ресниц, каждая нежная улыбка, каждый цветок, бережно храняшийся в нашем саду, — наполняло крохотный уголок этого мира добротой, где мы были только вдвоём, спрятавшись ото всех других в нашей созданной вселенной.       И нам должно было быть все равно на всех людей, которые твердили, что наша любовь неправильная, потому любовь никак не может быть «неправильной».

flashback

      — Гу, я очень сильно волнуюсь и переживаю о том, как они отреагируют. — Юноша взволнованно поглядывает на настенные часы, пока его колени слабо дрожат, а из нижней губы течёт капля крови.       Ему обязательно нужно прекратить терзать свои губы.       — Понимаю, Тэхён-а, самому не лучше. Но мы справимся, доверься мне. — Он переплетает их пальцы, гладит большим пальцем кожу, утопая в глазах, что стали такими родными за несколько недель.       — А если они запретят нам общаться? Что если они скажут, что мы грешники и не простят нас? — заваливает вопросами Тэхён, в страхе переводя взгляд то на него, то на дверь.       — Тогда мы сбежим, — отвечает Чонгук спокойно оторопевшему возлюбленному. — Ты ведь не будешь против сбежать со мной?       — Я… я не буду против, ты же знаешь. Но ты ведь в курсе, что я попросту не смогу это сделать? У меня тут проходят исследования, которые, возможно, смогут разобраться с моей болезнью, я чуть ли не каждый день в больнице, а с непереносимостью солнца я даже не смогу элементарно выйти из дома, — проговаривает, глядя на него отчаянными глазами. — Думаешь, дело дойдёт до побега?       — Всё будет в порядке, Тэхён-а, не думай о плохом, — уверяет Чонгук, прижимает к себе и оставляет лёгкий поцелуй на виске, шепча: — Я не позволю никому сделать тебе больно, обещаю.       — Даже солнцу? — шутливо интересуется юноша, на мгновение забывая о том, для чего они собрались у него дома и позвали своих родителей.       — Даже солнцу, — на полном серьёзе отвечает омега, хоть и разумом понимает, что это невозможно.       — Мальчики, мы дома! — слышится из-за дверей голос миссис Чон и топот нескольких ног.       — Надеюсь, разговор будет о чём-то серьёзном, что не терпит отложения, потому что я не успел поймать ни одной рыбы, — жалуется старший альфа семьи Ким, и, судя по шуршанию пакетов, направляясь к ним в гостиную.       Тэхён резко напрягается до предела, спешно расплетает их пальцы, отодвигается от парня и садится на другую часть дивана, на что Чонгук поджимает губы, но не предпринимает никаких попыток снова сблизиться. Понимает, что тот чувствует сейчас.       — Давайте я вам помогу. — Тэхён встаёт с дивана, пулей оказывается рядом с матерью Чонгука и берёт один тяжёлый пакет, держа путь на кухню. — Сделать вам чай или кофе? — предлагает, когда оставляет пакеты на столе и на секунду высовывает голову из проёма дверей, ожидая ответа.       — Ох, ты такой замечательный, Тэхён, — мило лепечет миссис Чон, с благодарностью смотря на него. — Сделай мне, пожалуйста, чай.       — И мне тоже, — прилетает ещё один ответ от его папы.       — А нам кофе, будь добр, пожалуйста, — отвечают альфы, присаживаясь на диван и кресло.       — Пойду помогу ему, — говорит Чонгук и спешно преодолевает расстояние от гостиной до кухни, находя Кима возле шкафчика.       — Я волнуюсь, Гу, — шепчет совсем тихо омега.       — Ничего страшного не произойдёт, Тэхён-а, успокойся, а то твои руки начнут дрожать.       — Да, хорошо. Будь рядом со мной.       — Конечно.       Они быстро заваривают чай и кофе, ставят все чашки на два маленьких подноса, Чонгук в успокаивающем жесте мягко целует его в щёку, и они выходят их кухни, быстро оказываясь в гостиной. Дав каждому по чашке, омеги занимают тот же диван, но им приходится сесть близко друг к другу, ведь мистер Ким сидел на том же диване.       — Какие прекрасные омеги. Вашим альфам очень повезёт с вами, — воодушевлённо проговаривает мать Чонгук, чем вводит их в лёгкий ступор.       Они выдавливают из себя улыбку, Тэхён держится за чашку обеими руками, сжимая её, чтобы никто не видел, как его пальцы подрагивают.       — Так о чём вы хотели поговорить? — спрашивает спустя несколько минут молчания отец Тэхёна, в ожидании смотря на них.       Чонгук мельком бросает взгляд на сидящего рядом омегу, замечает то, как тот часто облизывает губы и кусает их, как его кожа, которую практически не касалось солнце, стала ещё бледнее, а руки со всей силой впились в чашку. Он понимает, что Тэхёну сложно начать разговор, потому что тот слишком сильно волнуется и переживает, поэтому берёт инициативу на себя, убирая свою чашку на стол и уверенно беря омегу за руки.       Четыре пары непонимающих глаз сразу же обращаются на их сплетённые пальцы, в то время как сердца обоих сбиваются с ритма, бешено стуча. Тэхён с опаской наблюдает за их реакцией, не зная, что от них можно сейчас ожидать, ведь те никогда не сталкивались с отношениями двух омег, но надеется, что всё пройдёт хорошо. Чонгук старается молчаливо успокоить его, гладит большим пальцем нежную кожу руки, понимает, что кто-то должен начать разговор, хоть и не предполагает его исхода.       Но в конце концов, они ведь их родители, они должны понять и принять их чувства друг к другу, да? Это ведь не запрещено: любить того, кого хочешь, невзирая на то, омега этот человек, бета или же альфа? Потому что любовь не смотрит на пол, на возраст, на то, как ты живёшь: бедно или богато. Ей всё покорно.       — Мы собрали вас всех, чтобы сообщить о том, что встречаемся…

End

      Я всё ещё помню то, какими они шокированными глазами смотрели на нас, замерев, точно статуи. На самом деле я чертовски сильно переживал, хоть и не показывал этого, потому что понятие не имел, чем всё кончится. Даже если они наши родители, то какова была вероятность, что они примут нас, ведь такие отношения до сих пор считаются чем-то неправильным, хоть и есть те, кому давно всё равно на эти дурацкие взгляды некоторых людей на то, кого должны любить другие.       Всё же родителям было тяжело принять тот факт, что их сыновья-омеги любят друг друга, что не хотят находит истинных, и я их понимаю. Одно дело, когда ты растишь ребёнка, твердишь ему, что у каждого есть своя пара, предначертанная им судьбой, а другое дело, когда твой ребёнок заявляет, что любит другого человека своего же пола, а истинный ему совсем не нужен. Да, это сложно принять, но наши родители смогли, хотя нам и потребовалось некоторое время, чтобы убедить их, что это совсем не гормоны и что эта симпатия не исчезнет спустя неделю.       И знаешь, в конце концов, я ни о чём не жалею. Я влюбился в тебя, несмотря на то, что не знал, сколько ты ещё продержишься, сколько ещё у нашей любви есть время, и совсем не жалею об этом. Потому что те несколько ничтожно малых месяцев, которые мы провели друг с другом, — поистине волшебное время, которое было бы грехом променять на что-то другое. Каждая секунда, каждая минута, каждый час и каждое мгновение, проведённое в твоей компании — для меня было исцеляющим даром.       И я чертовски рад, что успел познакомиться с таким замечательным человеком как ты, мой Тэхён-а. Я бы сравнил каждую твою родинку с самыми красивыми звёздами, беспорядочно рассыпанными в ночном небе, потому что всё в тебе было чем-то удивительно волшебным. Твои голубые глаза, твой смех, твоя улыбка, розовый румянец на твоих щеках, смущающие прикосновения — я, наверное, спас планету в прошлой жизни, иначе не объяснить то, что мне удалось увидеть и почувствовать всё это.       Хоть и времени было так мало.       Но мы прекрасно знали, на что идём, когда перешагнули дружескую границу, признавшись в своих чувствах. Знали, что это рано или поздно закончится, потому что такова была наша судьба — в итоге разойтись разными путями. Ты — в лучшее место, где забываешь о словах «боль» и «печаль», а я всё ещё остаюсь в этом мире, пытаясь не сойти с ума от неописуемой боли, вызванной разлукой с тобой.       Я, видимо, в твоих глазах или глазах других кажусь безумным, которому больше не дают наркотиков, да? Я знаю много историй, где люди также любят страстно и сильно, но в конце концов расстаются по стечению обстоятельств или же добровольно и не мучаются от никакой боли, что разрывает душу. Так, почему я такой? Почему мне не хочется тебя забывать? Почему я всё так же безумно люблю тебя, не имея никакого желания открыть своё сердце кому-то другому?       Я часто задавался этими вопросами, но никак не находил на них ответа. И в конце концов понял, что те люди, что так сильно кричали о своей любви, а по итогу разошлись, просто не любили так, как мы. Наша любовь была какой-то особенной, не похожей на другие. Хоть тогда мы казались для других подростками, которые ещё даже не знали значения слово «любовь», всё равно именно мы любили так, что позавидовал бы каждый человек, живущий в этом мире. Наша любовь смогла бы сравняться с любовью Ромео и Джульетты, как думаешь? Я уверен, что да…       Как ты мог заметить, я перепрыгиваю из одной темы в другую — моя старая привычка никуда не исчезла, — за что прошу прощения. И перед глазами воспоминания о том, как мы провели последние дни друг с другом, которые мне так сильно хотелось продлить.

flashback

      — Мы уже пришли? — любопытно спрашивает юноша, касаясь чуть холодными пальцами чужих рук, которые аккуратно закрывают ему глаза.       — Ещё чуть-чуть…       — Подожди… я слышу звук моря! — восклицает Тэхён, не дожидаясь, расцепляет тёплые руки, мешающие его взору и буквально подпрыгивает, когда видит прямо напротив себя в нескольких метрах пляж. — Боже мой, Гу... — Он оборачивается на Чонгука, что стоял за его спиной, обратно поворачивается в сторону пляжа, где никого не было, и бежит, задорно хохоча во весь голос.       Чонгук улыбается краешком губ, радуясь тому, что смог осчастливить своего омегу в его семнадцатилетие, и догоняет того, пока первый судорожно снимает обувь вместе с одеждой и бежит в сторону моря, заходя в воду и давая ей принять его в холодные объятья.       Пляж в ночное время окутан тишиной, которую разбавляет лишь звуки волн. Полная луна, одиноко стоящая с мерцающими звёздами, отражается в спокойной воде, завораживая, а Тэхён, что погружён в неё до плеч, идеально дополняет картину. Чон задерживает на нём взгляд дольше положенного, впрочем, как и всегда, пока его сердце трепещет, когда он видит счастливую улыбку того, кто наполняет его жизнь смыслом.       Ким как-то сказал, что не бывал на пляже несколько лет, потому что, во-первых, он находится в пятнадцати километрах от их улицы, а, во-вторых, отец с папой запрещали ему, говоря, что он может не успеть вовремя вернуться домой до рассвета. Поэтому он таил в себе желание вновь почувствовать эту атмосферу, когда ты находишься в полном уединении с тихим, а иногда бушующим морем.       Чонгуку было очень тяжело убедить его родителей, что они смогут вернуться обратно до того, как солнце зайдёт, потому что те никак не хотели его слушать, боясь за жизнь своего сына, ведь одно слабое касание солнца его кожи может сделать с его здоровьем что угодно. Но всё же после долгих уговоров и обещаний, что они точно приедут домой до рассвета, те дали своё согласие, хоть и до последнего смотрели на сына обеспокоенно и взволнованно.       И Чонгук думает, что всё было совсем не зря, когда наблюдает за радостным Тэхёном, который по-детски плещется в воде, смеясь во весь голос. Он медленно подходит ближе, позволяет волнам, словно тянущимися к берегу, охладить его босые ноги, оглядывает чужую одежду и убирает её куда подальше, чтобы та не промокла, после чего быстро снимает всё с себя, оставаясь полностью голым, и заходит в воду, плывя в сторону омеги.       Тэхён ожидает, когда омега подойдёт достаточно близко и начинает яростно брызгаться в него прохладной водой, при этом продолжая смеяться. Тот молча стоит несколько секунд, не предпринимает никаких попыток ответить, но неожиданно поднимает голову и резко тянется к нему, сгребая в охапку. Тэхён смеётся, для вида отталкивает его от себя, но ничего не выходит, поэтому только окольцовывает его шею и прижимается ещё ближе.       Их мокрые тела жмутся друг к другу, кончики носа трутся друг о друга, и только яркая луна освещает их, смущённо выглядывая из-за туч. Руки Чонгука уютно располагаются на талии омеги, обнимают, а губы мажут по мочке уха, пуская стадо мурашек. Тэхён едва слышно ласкает его слух своим стоном, массирует кожу его головы, слепо тычась в его закрытые губы. Чон ухмыляется, не отвечает на поцелуй, ожидая, что же сделает омега в его руках, а тот уже судорожно лижет его губы с напором, требуя открыть рот. Тэхён такой ненасытный ко всяким ласкам, хоть и просит об этом со рдеющими щёчками.       Поведение Кима забавляет его, потому что смотреть на то, как омега хочет получить от него ответный поцелуй, при этом изучая его тело своими руками, как жалобно стонет, потираясь о его бедро, заставляет что-то внутри него ломаться на несколько осколков.       — Давай вернёмся на берег, ты можешь заболеть, — предлагает Чонгук, чувствуя, что в воде уже становится холоднее.       Тэхён отрицательно качает голову, жмётся ближе, целует его скулу, переходя к шее и ключицам, а тот едва держится, чтобы не застонать, потому что тогда они точно не выберутся отсюда.       — Я купил твой любимый торт, а также соджу, — тянет он, играя бровями, когда тот резко поднимает голову, упираясь в него вопросительным взглядом.       — Как тебе продали соджу?       — Это уже секрет… Так что, пойдём?       — Не хочу, — не поддаваясь искушению, отвечает омега, потираясь кончиком носа о его скулу, потому что любит он сильнее торта только Чонгука. — Хочу быть с собой тут, — продолжает и целует его в уголок губ.       Чонгук тяжело вздыхает, думает, что этого упрямого ребёнка никак не переубедить, поэтому внезапно подхватывает под бедра, а тот машинально скрещивает ноги на его талии, издавая какой-то невнятный звук. Он впивается в его губы поцелуем, вторгается в рот, сплетая языки, на что Тэхён стонет, заглушая в поцелуе, и обнимает его ещё сильнее.       — Гу, — хнычет юноша, когда их губы разъединяются, тянется к нему, желая вновь почувствовать ту тепло и ласку, что дарит ему омега, но тот не возвращается к его губам, припадая к шее и манящим ключицам.       Разум Чонгука кричит, что они не должны заняться любовью именно здесь, что можно подождать совершеннолетия, но ему, на самом деле, так конкретно плевать. Они сами-то не знают, сколько ещё им осталось быть вместе, так зачем же тратить время впустую на всякие дурацкие правила? Если их первый раз должен быть именно таким, именно в такой обстановке, то Чон сделает его для Тэхёна самым лучшим. Он будет долго целовать его, шептать на ухо смущающие слова, он не оставит без внимания ни один участок его кожи, даря свою любовь и окутывая ею всего юношу.       — Пожалуйста… Гу, — Тэхён громко стонет, ведь знает, что на пляже ночью никого нет, потому что тогда бы он вообще не занимался этим здесь, откидывет голову, замечая полную луну, что словно светит только на них, пока омега целует ключицы и мелко покусывает их, но не так сильно, чтобы след оставался не на долго.       Чонгук поудобнее хватает омегу и выходит из воды, успевая на несколько секунд вновь слиться с ним в нежном поцелуе, наполненным чистой и безграничной любовью. Он на всякий случай быстро озирается по сторонам, не замечая никаких посторонних наблюдателей, а потом опускает Кима на землю, пока тот недовольно ворчит.       — Я расстелю плед, иначе песок будет только мешать, прилипая к мокрой коже, — объясняет юноша на вопросительный взгляд омеги.       — А я думал, так будет романтичнее, — пытаясь перевести дух от внезапной вспышки возбуждения, вздыхает он, стоя на дрожащих ногах.       — Поверь, в том, что песок застрянет в волосах, на теле и, возможно, даже в интимных, местах нет ничего романтичного. Совсем.       Чонгук расстилает большой плед-покрывало, подходит к парню, обнимая за талию, и снова накрывает губы мягким поцелуем, укладывая омегу на спину. Он поднимается на минуту, разглядывает всего Кима, начиная от кончиков волос и заканчивая ножками, тяжело сглатывает, ощущая сильный прилив возбуждения, осматривая всё его тело, не оставляя без внимания ни один участок открытой кожи.       — Ты уверен, что хочешь этого? Только скажи, и я остановлюсь, — шепчет юноша, нависая над ним и заглядывая в родные глаза.       Тэхён вместо ответа подаётся вперёд, притягивая к себе за шею, и целует его напористо, заглушая все сомнения. Языки переплетаются в жарком танце, а руки пробегаются по телу лежащего под ним омеги, касаясь холодными руками разгоряченной кожи груди.       Ким издаёт стон, прикрывает глаза, и Чонгук замечает то, как его ресницы трепещут, а сердце учащённо бьётся под его ладонью. Он облизывает губы, что быстро высыхают, опускается ниже, прикасаясь губами нежной и девственной кожи, словно художник, мазками проходясь по шее, ключицам и ниже, оставляя дорожку мокрых поцелуев. Ему хочется подарить своему омеге нежность, тепло, хочется поцеловать всё его манящее тело, что так отзывается на все прикосновения вздохами и стонами, показать, какой любовь может быть в такие особенные моменты, дарующие всепоглощающее наслаждение.       И Чонгук делает. Целует омежью грудь, мажет по бусинкам, чувствуя в своих волосах длинные пальцы, слабо сжимающие их, кусает в нескольких участках кожу, оставляя красный след, опускаясь ещё ниже и касаясь пупка, где вязко течёт его член, и ставит метки и там, пока его слух ласкают чистые стоны. Тэхён под ним открытый, доверчивый, нежный, отзывчивый, невинный, такой, что у него просто перехватывает дыхание, когда он понимает, что весь Ким принадлежит ему, что только он вправе касаться его, целовать, любить. Только он, и никто больше.       — Мой Тэхён-а, — шёпотом, оторвавшись от тела под собой, мурлычет, будто довольный кот, полакомившийся сметаной.       Тэхён всхлипывает, чувствует дикую потребность в прикосновениях омеги, хнычет нетерпеливо, умоляет одним взглядом коснуться его там, внизу, и Чонгук делает всё, что его просят. Спускается к возбуждённому до предела члену, целует багровую головку, на что сверхчувствительный омега срывает голос, закатывая глаза от удовольствия. Обхватывает губами головку и заталкивает за щёку, мыча от капли естественной смазки, что попадает ему на язык.       — Чертовски вкусный, — выпустив член на секунду, пошло озвучивает Чонгук, на что Тэхён только тихо всхлипывает, а в уголках его глаз собираются слёзы. — Тебе хорошо, мой Тэхён-а? Хочешь снова возьму его в рот?       — Да… да… Боже, да, пожалуйста… — с короткими паузами отвечает юноша, сжимая в руках плед и тяжело дыша. — Я очень хочу, сделай это, пожалуйста.       — Как скажешь, любовь моя. — Чонгук вновь заглатывает наполовину, языком обводит каждую венку, а потом чувствует, как пальцы омеги снова зарываются ему в волосы, после чего надавливают, а бёдрами он внезапно толкается вперёд, пропуская член в раскрытое горло.       Чон, не ожидавший такого резкого напора, выпускает член с пошлым хлюпом, прокашливается, стирая слюну вместе со смазкой с подбородка. Тэхён вмиг округляет глаза, переводит взгляд на свои пальцы, продолжающие сжимать его волосы, словно совсем не ожидал от себя этого, и переводит снова на него, смотря взволнованно и испуганно.       — Гу, прости, — извиняется Тэхён виновато, убирая пальцы с волос. — Я… я правда не хотел… я не знаю, как так получилось. Прости… Тебе было больно? Я такой идиот. — В его глазах тут же скапливаются слёзы, а нижняя губа начинает дрожать, на что Чонгук спешно поднимается к нему и крепко обнимает, шепча на ухо:       — Хей, не надо просит прощения. Всё правда в порядке. — Он целует омегу в закрытые глаза, чувствуя на губах влагу, и прижимает к себе ещё ближе. — Взгляни на меня, Тэхён-а, — просит тихо, и в следующую секунду тот приоткрывает веки, виновато глядя на него влажными глазами. — Не надо плакать, ну ты чего? Со мной всё хорошо. — Он улыбается, показывая омеге, что ничего страшного не случилось, и вновь вовлекает в поцелуй, убирая большими пальцами скатившиеся по щекам слёзы.       Тэхён сначала не отвечает на поцелуй, так что Чонгук несколько раз проходится по его губам языком, вспоминая то, как сам некоторое время назад не давал поцеловать себя, но омега в итоге сдаётся, обнимая за шею и утягивая с собой обратно на плед.       Чон опускает руку вниз, несколько секунд надрачивает юноше член, слушая тихие стоны, на что Тэхён пошире раздвигает ноги, намекая коснуться его и там. Он, отвлекая поцелуем, спускается ещё ниже, слабо прикасается ко вмиг сжавшейся дырочке, где уже было достаточно мокро, задумываясь над тем, что придётся обойтись без смазки, потому что он не взял с собой, не предполагая, что у них сегодня ночью будет первый раз Самый яркий и запоминающийся. Уж Чонгук об этом позаботиться.       — Я боюсь, — шепчет вдруг Тэхён, отрываясь от его губ и смотря на него во все глаза. — Чёрт, мне так стыдно за мою неопытность и страх, — хнычет, пряча лицо у него на шее.       — Просто доверься мне и расслабься. Обещаю сделать всё аккуратно, — произносит омега, ещё раз целует в уголок губ, после чего полностью спускается вниз, раздвигая длинные ноги юноши, и смотрит на дырочку, которую никто ещё не касался до него. Он вдыхает усилившийся запах Тэхёна, заполняя им свои лёгкие, и высовывает кончик языка, вылизывая колечко мышц.       Ким надрывно стонет, поджимает пальцы на ногах, едва сдерживаясь, чтобы полностью не сесть тому на лицо, ощущая то, как кончики его ушей горят вместе с щёчками. Чонгук вытворяет с ним что-то за гранью реальности: он несколько раз лижет всю дырочку, уделяя внимания каждому миллиметру, при том, что неотрывно наблюдает за его лицом, запоминая каждую эмоцию. Но в следующую минуту входит кончиком языка, обводя нежные стеночки, толкается глубже, намереваясь найти сладкую точку, собирает указательным пальцем естественную смазку омеги, что продолжает стекать вниз, как можно аккуратнее входя наполовину.       Тэхён этого едва замечает, утопая в том удовольствии, что дарит ему Чонгук, поэтому он, осмелившись, входит по самые костяшки, вырывая из его груди тяжёлый вздох. Несколько минут ласкает дырочку языком снаружи, но продолжает пальцами растягивать его, после добавляя ещё один.       Одинокая луна смущённо скрывается за тучами, поэтому на пляже становится чуть темнее, но этим двоим не до того, они обращают внимание только друга на друга.       — Ты такой умница, мой Тэхён-а, — хвалит Чонгук, растягивая его уже тремя пальцами. — Так хорошо принимаешь мои пальцы. Уверен, с членом будет также.       Ким покрывается краской чуть ли не до шеи, стонет каждый раз, когда фаланги натыкаются на заветную точку, всё время глядя ему в глаза взглядом полным нежности и любви. Чонгук улыбается ему кратко, вытаскивает пальцы, отчего у омеги под ним сразу же появляется адское желание снова заполнить себя, сплёвывает себе на ладонь, так, на всякий случай, если смазки будет маловато, и впервые за то время, что они проводят здесь, касается своего члена, растирая слюну и смазку по всей длине.       — Если будет больно, сразу же скажи мне, — просит Чонгук и, получив короткий кивок, приставляет головку к сжимающейся дырочке, проводит по ней несколько раз, имитируя толчки, после чего входит только головкой.       Тэхён замирает, прикусывая нижнюю губу, требует своё тело расслабиться, чтобы не было так больно, и тянется к Чонгуку, окольцовывая его шею и прижимаясь к его губам. Несколько минут омега не предпринимает никаких попыток начать двигаться, давая тому время, и отвлекает от возможной боли, слабо надрачивая его член. Этого хватает, чтобы Ким начал стонать во всё горло, прерывая поцелуй и забывая о том, где они находятся.       Чонгук начинает делать первые толчки, с каждым разом входя всё глубже, сходит с ума от бархатного голоса юноши и от того, насколько сильно он сжимает его внутри себя. Он целует его лоб, щёку, на несколько секунд останавливается на губах, запечатывая на них короткий поцелуй, после спускается к шее, лижет пахучую железу, и, не думая о последствиях, прикусывает кожу рядом, ставя метку.       Тэхён с замиранием сердца поднимает на него взгляд, что до этого был обращён на тело омеги, выглядевшее таким подтянутым и крепким, неуверенно прикасается к шее, понимая, что Чонгук поставил ему метку. Конечно, метка от омеги вряд ли сохранится надолго, но всё же мысль о том, что тот хочет сделать его своим и показать, что настроен серьёзно, заставляет его сердце биться со скоростью света.       Он никогда не думал, что когда-нибудь найдёт того, кто не будет жалеть его, кто останется рядом с ним, даже узнав о его болезни, кто подарит самые удивительные эмоции и чувства. Но сейчас, когда рядом с ним Чонгук — тот, кто ни разу не посмотрел на него сожалеющим взглядом, кто относился к нему как к обычному подростку, никогда не поднимая тему болезни, кто готов выслушать его в любое время суток, не важно день это или ночь — Тэхён действительно не может понять, за какие деяния Бог послал ему такого замечательного человека с самым добрым сердцем, с очаровательной кроличьей улыбкой, со взрывным характером, сносящим всё на своём пути, и с ангельской внешностью.       Ему очень повезло с Чонгуком. Повезло любить его и быть любимым им…       — Я люблю тебя, — шёпотом проговаривает те слова, что крутились в его сердце столько времени, поглаживая мягкую кожу его щеки.       Чонгук смотрит на него несколько секунд без перерыва, после чего утягивает в сладкий поцелуй, вкладывая в него все свои чувства, которые имеют одно единственное названия — Тэхён. Он тот, кто делает его счастливым, тот, ради кого будет не трудно встать в пять утра, лишь бы сбегать к дядюшке Чхве за семенами новых цветов, которые привезут тем же днём, чтобы успеть купить их для сада, ведь если они не успеют, то всё раскупят другие; тот человек, ради кого он готов учиться писать стихи, чтобы сочинять только для него. Ради кого хочется жить…       — Я тоже люблю тебя… Безумно сильно, мой Тэхён-а, — признаётся Чонгук, слыша биение сердец, рвущихся друг к другу.       Он хватается за тонкую талию юноши, устраиваясь поудобнее, и берёт медленный темп, постепенно увеличивая его. Их мокрые тела жмутся друг к другу, пряди волос прилипают к вискам, а тяжёлое дыхание обоих смешиваются друг с другом, когда их губы соединяются, устраивая танец любви.       Тэхён стонет не стесняясь, шепчет на ухо «ещё» и «ещё» каждый раз, когда Чонгук нажимает головкой на его простату, лижет ушную раковину омеги, иногда прикусывая мочку, пока тот сжимает его талию и толкается на всю длину, впечатываясь яйцами о его ягодицы.       Оргазм накрывает их тяжёлой волной. Тэхён, чувствуя приближение, окольцовывает свой член и яростно дрочит, после нескольких секунд кончая и размазывая сперму по головке, на что Чонгук едва ли обращает внимание, сам находясь на грани. Он фиксирует тело юноши, входит в последний раз глубоко внутрь и кончает, обессилено рухнув на него и вылизывая место своего укуса.       Некоторое время на пляже слышно только их тяжёлое дыхание, Чонгук перекатывается на бок, притягивает к себе омегу и оставляет лёгкий поцелуй на его вспотевшей шее, пока сам Тэхён наблюдает за луной, что снова вышла за тучи, став невольным свидетелем их любви.       — Тебе было хорошо? — интересуется Чонгук, с волнением в глазах смотря на омегу.       Он боится, что сделал больно.       — Да… очень, — смущённо отвечает Тэхён, переплетая их пальцы. — А тебе?       — Чертовски сильно. Надо будет обязательно повторить, — говорит юноша и толкает язык за щёку, отчего Ким снова покрывается слоем краски.       — Может, тогда… я буду сверху, — проговаривает Тэхён, чем вызывает у Чона усмешку.       — Тэхён-а хочет полакомиться моей дырочкой? — сокращая расстояние между ними и останавливаясь рядом с его губами, шепчет, берёт его руку и ведёт по своему телу, замирая рядом со своими ягодицами.       Тэхён неотрывно следит за его движениями, прикусывает губу, чувствуя под ладонью нежную кожу омеги. Он неуверенно касается его ягодицы, понимает, что хочет от него Чонгук, поэтому ведёт пальцами ниже, останавливаясь рядом с колечком мышц. Его сердце бьётся сильно-сильно, а разум уплывает, не позволяя думать о чём-либо другом.       — Не переживай. Когда-нибудь я попрыгаю на твоём члене, — горячо шепчет Чонгук, поднимается на ноги, не давая Тэхёну продолжить своё «исследование», и тянет за собой омегу, что стал уже совсем похож на помидор. — Но сейчас нам необходимо искупаться, а после — тортик с соджу.       Ким коротко кивает, прокручивая в голове слова омеги и краснея пуще прежнего, позволяет тому подхватить себя на руки и унести в сторону воды, по пути снова захватывая в плен родные губы.

💌

      Тэхён сонно приоткрывает глаза, услышав сильный шум моря, натыкается взглядом на Чонгука, чьё лицо было совсем близко к нему, улыбается краешком губ и прижимается ближе, намереваясь снова закрыть глаза и провалиться в сон, но к нему в сонную голову вдруг стучится мысль проверить время, ведь уже почти что светло. Он недовольно поворачивается в другую сторону, нащупывает телефон, но вспоминая, что он валяется в машине, раздражённо стонет и встаёт с тёплого места рядом с Чонгуком, направляясь в сторону автомобиля. Взгляд случайно падает в сторону моря, и омега замечает за горизонтом едва видимое солнце, что медленно поднимается вверх. Тэхён округляет глаза, в спешке возвращается обратно к Чонгуку, уже поняв, сколько сейчас времени, начинает трясти его, пытаясь разбудить.       — Чонгук… Гу, проснись, — громко зовёт Ким, бросая взгляд то на него, то в сторону моря.       Чонгук открывает глаза, первые секунды пытается понять в чём дело и натыкается на Тэхёна, что взволнованно глядит на него.       — Скоро солнце встанет, Гу, — сообщает омега, в мыслях благодаря Чонгука за то, что вчера заставил одеться, чтобы ночью не стало холодно, иначе бы они сейчас ещё потратили время на это.       До юноши быстро доходит смысл сказанных слов. Он спешно поднимается, помогает тому собрать плед и корзинку, после чего они бежат в сторону машины, садясь в нее и выдвигаясь с пляжа. Тэхён садится сзади Чонгука, надеясь, что тонировка поможет в случае, если солнце встанет до того, как они вернуться домой, затем ловит взгляд омеги в зеркале.       Чон нажимает на газ со всей силы, сжимая руль до побелевших костяшек, не думает о том, что необходимо следовать дорожным правилам, разгоняясь всё быстрее и быстрее, лишь бы успеть вовремя доставить Тэхёна в целости и сохранности.       Для него его состояние сейчас важнее всего.       — Осторожнее, Гу, — произносит Тэхён, опуская ладонь на его плечо и слабо сжимая.       Когда спустя несколько минут в поле зрения появляются их дома, что стоят напротив друг друга, оба они облегчённо выдыхает. Чонгук тормозит рядом с домом Кима, и тот, не дожидаясь парня, открывает дверцу, выпрыгивая из автомобиля и несясь по тропинке к дверям, слыша за спиной такие же быстрые шаги Чонгука.       На секунду юноша останавливается, ощущая тёплые лучи солнца, проникающие сквозь ветви деревьев, на своей щеке, отчего замирает, заворожённо поворачивая голову на бок и тут же жмурясь от ослепительного света того, чего он одновременно боялся и восхищался.       — Тэхён, быстро в дом, — кричит перепуганный отец, несясь к сыну. Он одет в одну лишь пижаму: видимо, только проснулся. Хватая подростка за руку, он тащит его домой. Юноше очень плохо: дыхание тяжелеет, взгляд плывёт.       Чонгук бежит к ним, не обращая внимания на тот недовольный взгляд, которым одаривает его Ким, берёт Тэхёна за другую руку и помогает отнести его в дом.       Они сажают омегу на диван, а старший альфа, который спускается к ним, услышав шум, сразу же набирает номер врача, наблюдающего Тэхёна. Чонгук в нерешительности топчется рядом с диваном, смотрит на то, как родитель разговаривает с сыном, пытаясь удержать его в сознании. но тот молчит, глядит только на любимого, одним взглядом прося не винить себя, и слабо улыбается краешком губ. Глаза Чона наполняются влагой, он прикусывает щеку изнутри, чтобы не заплакать перед ним и сжимает обеими руками край своей футболки, чтобы скрыть дрожь.       — Чонгук, думаю, тебе пора, — говорит старший Ким, холодно смотря на рядом стоящего юношу.       — Нет, останься, — вскрикивает Тэхён, хватает парня за запястье, а его нижняя губа начинает дрожать, предупреждая, что он может сейчас заплакать. — Пожалуйста.       Чонгук кивает, отказать он не сможет, и, не обращая внимания на тот ледяной, колючий взгляд, прожигающий спину, переплетает их пальцы, гладит нежную кожу, заверяя, что всё, несомненно, будет хорошо. Тэхён, слыша эту фразу тысячи раз, медленно кивает, несмотря на то, что веря в них безвозвратно утеряна: потому что все говорят, мол, всё будет хорошо, но никто не говорит, когда именно, а у него не так уж много времени, чтобы ждать.       Когда врач приезжает к ним, Тэхён уже лежит в своей комнате. Он совсем бледен, с чёрными синяками под глазами и засохшими губами с маленькими трещинками. Бета просит всех выйти и оставить их наедине, чтобы осмотреть пациента, но омега упрямо отказывается отпускать руку Чонгука, тихо прося остаться. Кое-как успокоив его и заверив, что он вернётся к нему через несколько минут, Чон в последний раз чмокает омегу в макушку и выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.

💌

      В конце концов врач говорит, что им необходимо в больницу, чтобы обследовать Тэхёна, поэтому они впятером на машине старшего альфы приезжают в назначенное время, пока всю дорогу Ким спит на плече Чонгука, держа его за руку, а Чон ловит на себе недовольные взгляды родителей. Он понимает, что не смог сдержать обещание и не вернул Тэхёна до рассвета, поэтому только виновато опускает голову, сжимая чужую руку сильнее.       Не теряя времени, бета с Тэхёном исчезают в одной из дверей больницы, где пропадают на целый час, который для каждого из сидящих на диванчике длится бесконечно долго. Чонгук неловко топчется на месте, знает, что на него сейчас смотрят две пары недовольных вкупе с невероятной болью глаз, ощущая, будто находится в этот момент на расстреле.       Наконец врач выходит, отчего все трое подскакивают со своих мест, нетерпеливо смотря на бету перед собой.       — Я вынужден сообщить вам плохую новость, — начинает тот, с сожалением смотря на стоящих рядом людей. — К сожалению, несколько коротких минут нахождения на солнце стало для вашего сына фатальными…       — Что это значит? — прерывает его глава семьи, делая несколько шагов вперёд.       Чонгук тяжело сглатывает и глядит на закрытую дверь, где сейчас находится Тэхён, а противное чувство вины медленно заползает в каждую клетку его тела. Он не замечает, как слёзы начинают течь по его щекам, но видит их на глазах старшего омеги и альфы, ощущая то, как его сердце бешено бьётся в груди. Он так сильно хотел уберечь Тэхёна, своего омегу, исполнить все его мечты и желания, сделать всё, чтобы видеть на его лице красивую улыбку, наполненную счастьем, но одна ошибка, сделанная по глупости и нечаянно перечеркнула всё. Чонгук не хочет думать о плохом, но голос разума упорно кричит, чтобы он не был дураком и не смотрел на мир сквозь розовые очки.       — У Тэхёна осталось очень мало времени, — выносит вердикт, словно лишает жизни сразу несколько человек, отчего в шумном коридоре словно всё затихает, а звук разбивающегося сердца слышится со всех уголков. И без понятие, чьего именно.       — Н-но… как?.. Почему? — Папа омеги хватается за локоть своего мужа, ища опору, глядит на врача отчаянным взглядом, глупо надеясь, что ему послышалось.       — А как же исследования? — спрашивает альфа, неотрывно прожигая в нём дыру.       — Они все молчат. Эта болезнь очень редкая, поэтому им пока что не удаётся найти ответы на все вопросы. Даже если они и смогут понять, как справиться с ней, то уже будет поздно для вашего сына. — Врач поправляет очки на переносице, пытаясь скрыть обеспокоенность во взгляде, ведь он до конца надеялся, что с его подопечным всё будет хорошо. — Вы можете скрасить его последние дни и наполнить их счастьем… Мне очень жаль. — Он напоследок сожалеюще смотрит на них, а после открывает дверь кабинета, намекая, что они могут пойти к Тэхёну.       Чонгук несколько долгих минут беспрерывно смотрит на закрытую дверь, в которую только что прошли родители омеги, не дожидаясь его. От безысходности парень сжимает кулаки так, что пальцы белеют. Будь его воля, он бы взял его болезнь себе, мучился бы и испытывал боль, но никогда бы не позволил ни одной слезе своего парня скатиться по щеке.       Ему бы чертовски сильно хотелось спрятать Тэхёна от всего плохого в этом мире, беречь, как самый яркий алмаз, не позволяя никому и ничему помешать тому стать счастливым. Но он на самом деле так жалок и беспомощен, что ему не остаётся ничего, как смотреть на то, как счастье ускользает из рук его любимого человека.       Не найдя в себе силы открыть дверь и пройти внутрь, Чонгук последний раз глядит через стекло, как родители омеги окружили его со всех сторон, горько плача, и буквально срывается с места, с бешено колотящимся сердцем выбегая из больницы и несясь куда подальше. Пока лёгкие горят синим пламенем, ноги поднимают пыль и грязь, становясь свинцовыми, а в мыслях Тэхён, чья жизнь теперь ограничивается ничтожно малым временем.       Чонгук не помнит тот момент, когда оказывается в парке, прячась под большим деревом и со стеклянными глазами наблюдая за тихой водой, пока вокруг резвятся дети, смеясь во весь голос, а тёплый ветер уносит эти чистые звуки, распространяя по всей округе. Он притягивает к себе ноги, утыкаясь в колени лицом и стараясь сдержать эмоции, что переполняют его, намереваясь взорваться, подобно громадной бомбе, но ему всё равно не удаётся сдержать горькие слёзы, что скатываются по щекам, впитываясь в его брюки.       Когда омега только встретил Тэхёна, то сразу понял, что испытывает к нему явно что-то большее. Он наивно верил, что поможет тому одолеть болезнь, что они будут каждую секунду своего существования делить друг с другом, даря мягкие поцелуи, обжигающие, но не приносящие боли, прикосновения, больше ста тысяч кадров воспоминаний, чтобы позже показать своим внукам, какой их любовь была искренней, настоящей, чистой и всепоглощающей, такой, какой её описывает в романах, но в миллионы раз сильнее.       Он хотел сделать каждое мгновение жизни Тэхёна радостным, даже если ему пришлось бы петь серенады, стоя у него под окном, научится играть на всех музыкальных инструментах, чтобы сыграть любимую песню Тэхёна, выучить все языки мира, чтобы на каждом из них признаться в бесконечной любви. Если бы омега об этом попросил, то Чонгук сделал бы всё это без капли раздумий, потому что любил он этого человека больше, чем саму жизнь.       Тэхён для него за несколько месяцев стал всем. Он всегда смотрел на него добрыми завораживающими глазами небесного цвета, нежными руками гладил его волосы, пропуская меж длинных музыкальных пальцев чёрные пряди, шептал на ухо смущающие в первые дни после признания друг другу любви слова и прятал лицо у него в груди, укладывая ладонь на левую сторону тела и шутливо сообщая, что его сердце, кажется, собирается посетить космос, раз бьётся настолько сильно, будто хочет улететь туда с помощью катапульты.       Чонгук никогда не поймёт, за что ему подослали такого прекрасного человека с самой доброй душой, потому что он явно не заслуживает того, чтобы его любил такой потрясающий человек, как Тэхён.       Он всегда помнит каждый момент, которые они провели друг с другом, помнит всё до мельчайших деталей. Все их тёплые взгляды, направленные только друг на друга, ласковые поцелуи, в которых они шептали о творящемся в их сердцах, нежные касания кожи о кожу... Чонгук помнит абсолютно всё. Одна ужасающая мысль о том, что таких моментов больше никогда не будет — и ему хочется по-детски рыдать, пока сердце будет разрываться на мелкие частички.       Он так виноват перед Тэхёном…       — Чонгук, боже, как я рад, что нашёл тебя, — восклицает до боли знакомый голос, что мигом кидает его обратно на землю.       Он удивлённо хлопает глазами, быстро пробегается взглядом по уже пустому парку, поднимает глаза вверх, смотря на ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, думая над тем, что он, кажется, провёл здесь весь день.       — Ты меня так напугал. — Тэхён присаживается рядом с ним, тяжело дыша, поворачивает к нему голову и несколько секунд беспрерывно смотрит на его лицо, стараясь, наверняка, прочесть по глазам, о чём он думает, хотя он и прячет взгляд внизу, смотря на лепестки цветов, грязных из-за того, что на них жестоко наступали. — Почему ты оставил меня там? — его тон вдруг сменяется на грустный, а опечаленный взгляд тушит в нём что-то хрупкое, на что Чонгук резко поднимает на него выпученные глаза, ощущая ужасный ком, застрявший в горле.       Тэхён выглядит ещё бледнее, чем в последнюю их встречу: огромные круги под глазами, бледное, как белое полотно, лицо, жёстко очерченные скулы, что свергли мягкие щёки, которые так сильно любил Чонгук, а взгляд такой уставший, будто на его плечах лежат проблемы всей вселенной. Ему буквально становится больно смотреть на того, кто для него как яркий лучик солнца, потому что он никогда не хотел быть причиной его страданий.       — Не хочешь со мной говорить? — Тэхён грустно улыбается, словно сталкивается с такой ситуацией не один раз, чем делает ему ещё больнее.       — Нет-нет, что ты, — поспешно вскрикивает Чонгук, жестикулируя руками перед его лицом и показывая своё лицо с высохшими дорожками слёз. — Дело совсем не в этом, — уверяет он, садится к нему ближе и берёт за руки, мягко их сжимая и согревая своим теплом.       — Но почему ты убежал из больницы? Почему просидел весь день здесь, когда я переживал о тебе, не имея возможности пойти поискать тебя? — Юноша слабо ударяет его по плечу, но в следующую секунду жмётся к нему сильнее и оставляет на месте своего удара лёгкий поцелуй. — Я хотел, чтобы ты был со мной, — его голос становится тихим, нуждающимся и таким отчаянным, что слёзы снова наполняют его уже красные глаза.       — Прости, прости, пожалуйста, Тэхён-а, — Чонгук прижимается губами к его щеке, оставляя мягкий поцелуй, опускает руки вниз на его талию и крепко обнимает, кладя подбородок тому на плечо.       — За что ты просишь прощения? — так же тихо спрашивает Тэхён, перебирая между пальцев его волосы.       — Это ведь из-за меня ты попал под солнце… Если бы я сдержал общение и вовремя вернул тебя домой, то всё… всё было бы в порядке… — голос ломается и парень отстраняется, громко шмыгает носом, растирая руками свои слёзы, которые явно не собираются останавливаться. — Я не хочу… не хочу… терять тебя, — Чонгук вновь срывается на громкий плач, совсем не заботясь о том, что его может кто-то ещё слышать, пока голос в голове молотком бьёт, чтобы он не говорил об этом при Тэхёне. Ему ведь нужно сделать последние его дни счастливыми, а он разревелся, как маленький ребёнок, возможно, делая тому ещё больнее.       Тэхён несколько секунд молчит, в упор глядя на него, а после осторожно подсаживается к нему ближе и берёт его руки в свои, раскрывая их и начиная проводить подушечкой указательного пальца по линиям на его ладонях.       — А ты знал, что по этим линиям можно узнать о судьбе человека? — как ни в чём не бывало интересуется спокойным тоном Тэхён, поднимая на него свой завораживающий небесно-голубой взгляд.       Чонгук отрицательно качает головой, всхлипывает, опуская голову вниз и смотря на то, как Тэхён продолжает ласково гладить его руки, бережно обхватывая их. Он никак не хотел так сильно рыдать перед своим парнем, которому осталось мало времени, чтобы не причинить ему больше боли, но одна только мысль о том, что любимый омега, ставший для него всем миром, оставит его, настолько сильно душит и разрывает его душу на части, заставляет задыхаться от слёз и боли. Чонгук этого не хочет, но судьба, матушка-природа или Бог решили, что имеют какое-то право отнимать у него счастье, не позволив ему вдоволь насладиться им. Это так несправедливо, чёрт возьми!       — Я знал, что когда-нибудь моя линия жизни закончится.       Тэхён поднимает на него взгляд, улыбается уголками губ так опечалено и с сожалением, словно всегда был в курсе того, что ему скажут об этой новости именно в этот день, и Чонгуку буквально начинает не хватать воздуха в лёгких, когда он замечает в родном взгляде столько боли и грусти от того, что они не смогут всецело насладиться друг другом.       Им ведь нужно было больше времени, чтобы дарить друг другу много-много ласковых поцелуев, нежных прикосновений, творящих в сердце настоящие тайфуны и бури, смущающие слова в ухо, от которых сердце грозит выскочить из груди, желая слиться со второй половинкой. Но у них жестоко отобрали эту возможность, наплевав на то, что с ними будет после этого. Что будет с ними, когда Тэхён в последний раз посмотрит на него и скажет «люблю», а он поцелует его в губы, передавая всю любовь, которая просто не будет вмешаться в его сердце?       — Но это не повод начать плакать и ждать, ведь так? — шепчет юноша, собирая большим пальцем слёзы с его щёк, обхватив ладонями его лицо. — Просто давай насладимся последними днями, которые сможем провести друг с другом.       — Но как же… — начинает Чонгук, но омега его прерывает, чуть нажав указательным пальцем на его губы.       — Не думай о том, что может случится завтра, пожалуйста. — Тэхён смотрит на него с улыбкой на губах, со взглядом, полным любви и доброты. И он в который раз убеждается в том, что ничто и никто никогда не сможет сломить его омегу: ни судьба, ни Бог и ни матушка-природа. — У меня к тебе одна просьба.       — Какая? Только скажи, и я сделаю всё, — решительно говорит Чонгук, притянув юношу к себе и обняв одной рукой за плечи, пока вторая бережно держит его ладонь.       Тэхён улыбается ему в грудь, что он, естественно, не замечает, но в следующую секунду чувствует едва ощутимый чмок там же.       — Мой добрый Гу, — шёпотом проговаривает юноша, поднимая на него глаза, — всегда готов помочь всем, не думая о себе.       — Не бери в голову. Если будет нужно, я сделаю всё что угодно, чтобы увидеть на твоём лице любимую мной улыбку, — на полном серьёзе произносит Чонгук, замечая на дне родных глаз мерцающие алмазы и понимая, что влюбляется в него всё больше и больше, хотя казалось бы, его сердце уже и так переполнено этой любовью.       — Я бы очень хотел поехать на пляж, где мы провели нашу первую ночь и вдоволь ощутить солнце на своей коже до заката, — мечтательно выговаривает Тэхён, отчего глаза человека напротив в ужасе распахиваются.       — Что? — Чонгук чуть отстраняется от него, удерживая за плечи, смотрит несколько секунд неотрывно и пристально, пытаясь прочесть по его лицу, что это неудачная шутка, но ни одна мускула не меняется в его лице. — Тэхён, это ведь верная смерть! — Он даже не замечает, как переходит на повышенный тон, потому что в мыслях лишь слова омеги, заявляющего, что он хочет почувствовать теплоту солнца, что может в буквальном смысле сжечь его жизнь дотла. — Почему именно это?       — Послушай, Гу, — юноша вновь берёт его руки в свои, бережно сжимает, стараясь успокоить, — я практически всю свою жизнь сидел в четырёх стенах своей комнаты, которую солнце никогда не освещало хотя бы на одну миллисекунду. Я учился дома, играл дома только потому, что не мог попросту выйти на улицу в дневное время и поиграть с соседскими ребятами, смех которых я слышал каждый день... — Он на секунду останавливается, и Чонгук видит в его глазах сверкающие слёзы, освещаемые луной над ними. — Мне это уже осточертело, понимаешь? Я больше не хочу прятаться, ждать сложа руки и считать дни до своей смерти, если могу хоть один раз в своей жизни провести свой день так, как хочу я сам, и никто другой…       — Это ведь может ускорить процесс, — перебивает его Чонгук, с болью в глазах глядя на него.       — Думаешь, я этого не знаю? Я прекрасно понимаю, что моя жизнь уже давно предрешена, так что какая вообще разница умереть завтра или через неделю, если итог один и тот же! — Юноша убирает длинным рукавом свои слёзы, шмыгает носом, а взгляд Чонгука случайно падает на его шею, в то место, где стоит его метка, так правильно дополняющая омегу. — Я хочу провести время с тобой, с родителями, но в чём будет радость, если я буду просто сидеть в своей комнате и ловить на себе жалостливые и сожалеющие взгляды тех, кто начнёт винить себя в происходящем? — спрашивает Тэхён и переводит взгляд с него на тихое озеро, в котором отражается луна, а его волосы практически закрывают ему глаза, на что Чонгук не удерживается и заправляет их на ухо, невзначай погладив мочку. — Я буду очень сильно рад, если вы проведёте этот день со мной… пожалуйста, — заканчивает он, когда уже возвращает взгляд обратно на него.       Чонгук некоторое время молчит пребывая в своих мыслях, пока омега терпеливо ждёт его ответа, взволнованно кусая нижнюю губу. Он, честно говоря, никак не может поверить в просьбу Тэхёна, потому что это совсем в его голове не укладывается. То есть, Чонгук должен согласится на то, чтобы смотреть, как солнце отбирает последние крупицы жизни его парня, а он не сможет ни черта сделать, чтобы не допустить этого?.. Но как вообще так можно? Как можно спокойно смотреть и улыбаться счастливо, прекрасно зная, что это, возможно, будет последний его день? Как можно сдерживать свои слёзы и делать вид, что всё хорошо, когда на самом деле всё наоборот? Чонгук этого не понимает.       Но то, что об этом просит Тэхён, мигом заталкивает все сомнения глубоко внутрь, хотя сердце всё равно неспокойно шепчет, что не готов он смотреть на эту картину. И с этим Чонгук, по правде говоря, соглашается. У него просто не будет сил наблюдать за Тэхёном, его лицом под солнцем, зная, что это будет первый и последний раз в его жизни. Он ведь на самом деле совсем не заслуживает всего дерьма, что выливается в его жизнь, но все на небесах, отчего-то решили, что именно он должен понести на своих хрупких плечах такую тяжесть. И это неожиданная просьба вышибает весь воздух из лёгких, оставляя без кислорода, хотя кислород для Чонгука это Тэхён — его яркая луна, освещающая самую тёмную ночь.       Если это действительно сделает Тэхёна счастливым, то ладно, Чонгук пойдёт на это, потому что счастье его омеги для него превыше всего.

💌

      Этот день наступает слишком быстро, по мнению Чонгука. Тэхёну удаётся уговорить родителей пойти на этот шаг, хотя те до последнего говорят о другом, но в конце концов сдаются, когда понимают, что это по-настоящему осчастливит их сына, а родители Чонгука отказываются ехать с ними, говоря, что им лучше не собираться так, будто они уже прощаются с ним, с чем им приходится согласится. Они вчетвером приезжают на пляж, который в дневное время полностью забит людьми. По дороге Тэхён взволнованно сжимает его руку, не рассчитывая силы, а Чонгук, понимая его состояние, успокаивает его, поглаживая по макушке и оставляя лёгкие поцелуи там же.       Осознание того, что они собираются сделать, слишком внезапно бьёт его, будто пробуждая ото сна. Чонгук вдруг начинает сильно волноваться, обнимать Тэхёна сильнее, боясь сделать от него и шага, когда они ещё в машине, думая над тем, что эта была плохая идея и что необходимо обратно вернуться домой и попробовать найти какой-то выход. Но следующая мысль, что посещает голову, вмиг пригвождает его к своему месту, когда он понимает, что это то, что нужно Тэхёну, и он должен быть с ним в это непростое для них всех время. Так что, глубоко затолкав все страхи и боль, которые съедали его сердце две-три недели, не давая свободно вздохнуть, Чонгук берёт себя в руки и сжимает ладонь своего омеги сильнее, на что тот благодарно улыбается и оставляет нежный поцелуй на губах.       Сам Тэхён, который поначалу выглядел уверенным и спокойным, вдруг теряет свою маску, когда понимает, что собирается сегодня сделать. Страхи, волнение, боязнь неизвестного, глупые сомнения — разом накатывают на него, подобно мощному цунами, сметая со своего пути уверенность и решительность в своих действиях. Чем ближе они становятся к пляжу, где солнце печет так, что пот стекает по телу, как Ниагарский водопад, тем больше страхи заполняют его голову, рассеиваясь, словно туман.       Тэхён поначалу принял эту новость тяжело, потому что всё же глупо надеялся, что ему смогут помочь и он будет таким как все. Он не хотел признавать, что не сможет больше никогда увидеть Чонгука, своих родителей, что никогда больше не скажет им «люблю тебя», не поцелует их и не произнесёт их имена. Даже несмотря на то, что он всю свою жизнь сидел в своей комнате, не считая походов в больницу, Тэхён всё же любил эту жизнь, особенно когда в ней появился Чонгук — тот, кому удалось пробить его панцирь и уютно устроиться рядом. Поэтому ему совсем не хотелось оставлять их всех и исчезать, оставляя после себя только воспоминания.       Но, видимо, небесам он понравился, раз они решили забрать его в таком молодом возрасте, когда жизнь только-только начинается. Когда ты познаёшь все прелести жизни: в первый раз пробуешь соджу, чувствуешь первую влюблённость, даришь свой первый поцелуй, первую ночь, разделив её с любимым человеком, будешь думать о будущем, о работе и карьере, размышляя над тем, в какой университет поступить.       Жизнь в семнадцать лет самое прекрасное время, и Тэхёну чертовски жаль, что ему будет не суждено испытать все эмоции радости от сдачи экзаменов, поступления в университет, от праздника, посвящённого совершеннолетию и многого другого. Он бы очень сильно хотел застать тот момент, когда Чонгуку исполнится восемнадцать, когда они смогут поступить в один и тот же университет, чтобы быть друг с другом всегда и везде, потому что иначе не могут, когда они будут жить под одной крышей, любя друг друга до беспамятства.       Но, раз ему суждено умереть, так и не увидев все эти моменты, значит, так и должно быть и он должен принять это спокойно. В конце концов жизнь на этом не заканчивается, да? Юноша когда-то услышал от отца, что все люди, покинувшие этот мир, становятся яркими звёздами на небе, и мысль о том, что он сможет видеть Чонгука даже после расставания очень сильно согревает его сердце, потому что ему никак не хочется забыть того, кто является для него всем миром.       — Солнышко, ты уверен, что действительно хочешь этого? — в который раз за последние недели обеспокоенно спрашивает старший омега, поворачиваясь в их сторону и заглядывая в его глаза.       — Это то, что я хочу больше всего, папа, — шёпотом озвучивает ответ, открывая дверцу машины.       Юноша, глубоко вздохнув и набрав в лёгкие воздух, под взволнованные взгляды родителей и Чонгука выходит из автомобиля, после чего несётся в быстром беге в сторону моря, в которой купаются отдыхающие люди, с яркой улыбкой расправляя руки.       — Думаю, он не хотел бы видеть вас такими опечаленными, — произносит Чонгук, следует примеру своего парня и бежит в его сторону, пока родители провожает их взглядом, выходя из машины.       Никто из посторонних людей не обращают на них никакого внимания, за что Чонгук мысленно благодарит их, потому что совсем не хочет, чтобы омега чувствовал дискомфорт, ловя на себе многочисленные взгляды. Солнце, как будто предчувствуя его появление, возвышается на чистом небе, согревая всех своими тёплыми лучами и не оставляя ни единого миллиметра открытого участка кожи без внимания.       Тэхён поднимает на него взгляд, зажмуривается, когда оно беспощадно накрывает его глаза яркой вспышкой, впервые так наслаждаясь солнцем. Он снимает обувь, кидая ботинки в сторону, переводит взгляд на подошедших Чонгука и родителей, которые едва держат улыбки на лице, счастливо улыбаясь, словно он получил то, что так сильно хотел.       Ощущение лучей солнца на своей коже слегка странное, непривычное, но то, какие эти лучи тёплые и как они ласково глядят его волосы, лицо, всё его тело, согревая песок под ногами, не может оставить его равнодушным. У большинства людей есть другие цели и мечты, гораздо грандиозное и огромное, но Тэхён, по правде говоря, рад сейчас даже тому, что смог почувствовать солнце на своих бледных щеках, понимая, что ему достаточно и этого.       Для счастья ему на самом деле нужно так мало: любовь Чонгука, которая грела его сердце вот уже столько месяцев, родные объятия родителей, которые делали для него всё, чтобы он смог вылечиться, хоть этого в конечном итоге и не получилось. Но Тэхён ни в чём не винит их. Они сделали всё, что было в их силах, а остальное уже не в их руках, к сожалению.       — Гу, можешь включить ту песню? — с надеждой в глазах просит Тэхён, на что Чонгук активно кивает, уже прекрасно понимая, о какой песне идёт речь, и ставит её на телефоне, разнося тихий звук по маленькому участку пляжа, где людей не так много, потому что он знает, что юноша особо не любит делиться своей музыкой, говоря, что это слишком интимное и родное, то, чем можно делиться только с близкими.       Первые ноты начинают звучат из телефона в руках Чонгука, сидящего на песке, пока Тэхён всё так же стоит, давая солнцу ласково касаться его, словно целуя, а родители, что устроились чуть поодоль от них, чтобы не мешать им, наблюдают за своим сыном, видя радостную улыбку на его лице, и понимают, что этого для них более чем достаточно. Как бы сильно им не было больно и горько от того, что Тэхён скоро покинет их, они должны запомнить его именно таким: счастливым, жизнерадостным, улыбчивым и самым прекрасным…

Останься этой ночью, чтобы увидеть рассвет, чтобы почувствовать, как ласкает меня твой голос. Останься ещё на секунду, ты ничего не потеряешь, пока я рисую море из воспоминаний на твоём теле. Я спустился с неба и обнаружил, что оно скрывается в твоём взгляде всего в нескольких сантиметрах от меня. Я останусь и обещаю любить тебя ещё сильнее, чем вчера. Я буду целовать тебя медленно-медленно, как в первый раз. Держа в руках твою душу, обещаю забыть о страхе. Останься! Потому что я останусь.

      Чонгук неотрывно следит за Тэхёном с бешено стучащимся сердцем, пока тот, кажется, совсем ничего не замечает, расправив руки в стороны и вдыхая свежий воздух, чтобы наполнить им свои лёгкие. Он не знает, чувствует ли сейчас омега что-то, потому что в прошлый раз его состояние пошатнулось, но он просто будет надеется, что с ним всё будет хорошо. Хотя бы в этот день. Потому что это единственное, что он может себе позволить, это насладиться последними счастливыми мгновениями со своим омегой, который занимает всё его сердце, удобно устроившись там.       — Гу, я так счастлив! — почти что кричит Тэхён, радостно хохоча, и, как маленький ребёнок, зарывается босыми ногами в тёплый песок, словно пряча их под щитом, пока Чонгук продолжает всё так же смотреть на него пристально, пытаясь запомнить каждую деталь этого дня, чтобы не забыть ни один крохотный кусочек.       Тэхён смеётся громко, старается заглушить голос разума, кричащего о том, что будет с ним после окончания дня, потому что хочет вдоволь насладиться этим моментом, понимая, что такие вряд ли ещё когда-нибудь будут. Да, он чувствует обеспокоенность, тревожность — да, ему не хочется умирать, особенно когда настоящая жизнь только-только начинается, но, грубо говоря, у него попросту нет другого выхода. За него всё решили, когда наслали эту болезнь, о которой мало кто слышал, заранее предупреждая, что исход будет один и тот же — печальный.       Тэхён не сильный человек, которому под силу принять то, что он скоро умрёт, однако всё же прожить свои последние дни, сидя в комнате и без устали плача, делая себе и другим ещё хуже, он не может. В конце концов его родители, Чонгук, он сам — все так старались, чтобы продлить его жизнь как можно дольше, так что было бы просто ужасно, если бы в конечном итоге он увидел в их глазах сожаление и вину за то, что не смогли ему помочь. Он будет повторять им это каждый удобный раз, чтобы эти слова внедрились в их головы, убирая оттуда весь негатив: «Никто из них не виноват». Да, такое происходит не раз, и не только Тэхён становится жертвой этой болезни, поэтому обвинять кого-то было бы очень глупо.       Они все приложили очень много усилий, чтобы продлить его жизнь, и то, что у них в конечном итоге ничего не вышло, не означает, что они должны обвинять себя, делая себе и другим ещё больнее. Ведь Тэхён всё равно станет яркой звездой, который будет освещать их путь, ведь так?..

Я знаю, что помимо меня, есть много других, кто может столько всего предложить тебе.

Но клянусь, что нашу любовь никто не сможет переплюнуть.

И даже если в нашем танце мы сделаем шаг назад, не переживай. Я всегда буду танцевать с тобой!

Какая разница, разрушится ли мир сегодня? Какая разница, что будет завтра? Ведь я с тобой, Я останусь и обещаю любить тебя ещё сильнее, чем вчера. Я буду целовать тебя медленно-медленно, как в первый раз. Держа в руках твою душу, обещаю забыть о страхе. Останься! Потому что я останусь.

      Тэхён выглядит настолько невероятно и завораживающе, с наслаждением стоя под тёплыми лучами, с ослепительной улыбкой, которая посоревновалась бы в яркости с солнцем, что Чонгук невольно подвисает на нём, напрочь забывая обо всех тревогах на сердце. Все мысли, что не отпускали его голову все эти недели, пока они пытались убедить родителей омеги, отгоняются на второй план, когда взгляд задерживается на счастливом Тэхёне, который, вероятнее всего, решил забыть о своей болезни, с неприкрытым удовольствием наслаждаясь тем, что впервые за очень долгое время может делать то, что хочет именно он сам, а не кто-либо другой…       — Ты прекрасен.       Чонгук даже не замечает, как эти слова соскальзывают с его языка, завороженный картиной перед собой, но Тэхён всё отчётливо слышит, отчего покрывается милым румянцем, смущённо улыбаясь. К нему в голову прокрадывается мысль, что Тэхён должен стать ангелом-хранителем, чтобы продолжать делать этот мир прекраснее одной своей лучезарной и доброй улыбкой, и Чонгук с этим согласен на все двести процентов, потому что иначе и быть не может. Тэхён с самым добрым и невинным сердцем будет прекрасным ангелом, направляя людей на верный путь и заботясь о них.

Я останусь рядом с тобой, даже если под нами задрожит земля, погаснет солнце, упадёт небо. Мы всего в нескольких сантиметрах друг от друга! Держа в руках твою душу, обещаю забыть о страхе. Останься! Потому что я останусь

End

      Первое время эти воспоминания сжигали моё сердце, и я, по правде говоря, часто задумывался о том, что хочу прекратить это. Мне было чертовски тяжело думать о том, что от тебя не осталось ничего, кроме воспоминаний и твоего потрёпанного блокнота с рисунками, которыми ты поделился со мной, показав все мои портреты. Я наивно надеялся, что смогу пережить эту боль от твоей потери, что в моих глазах всегда будет картина твоей чистой улыбки, а не твоё умиротворённое лицо, которое уже больше ничто и никогда не потревожит.       Мне хотелось отмотать время назад, признаваться тебе в любви ещё миллионы раз, даже если говорил это примерно столько, потому что думал, что недостаточно сильно показывал тебе свою любовь.       Первые месяцы часто по ночам мне снились всякие кошмары, где ты стоишь у обрыва, смотришь на меня своим небесным взглядом, в котором не выражается абсолютно ничего — это пугало больше всего — а после поворачиваешься ко мне спиной и делаешь шаг вперёд, падая в пропасть. Я просыпался в холодном поту, терял контроль над своими эмоциями, сжимая в своих руках подушку и пытаясь заглушить ею все свои крики и слезы отчаяния и боли, которые иногда переполняли меня настолько, что я едва держался в рассудке, находя утешение в светлых воспоминаниях о тебе.       Я хотел покончить с жизнью, что была уже просто существованием, потому что не мог терпеть ту боль, что следовала за мной по пятам, словно держа в цепи. Пытался несколько раз свести счёты, но каждый раз мне приходилось откладывать этот момент, словно кто-то присматривал за мной и не хотел, чтобы я этого делал. Я поначалу не обращал на это внимание, потому что не думал ни о чём другом, кроме как навсегда остановить свой пульс и сердце, за что мне ужасно стыдно, ведь я помнил, насколько сильно ты любил жизнь и хватался за неё, а я старался отнять у себя эту возможность.       Но после стольких неудачных попыток я понял, что не имею право совершать этот грех, поэтому наконец взял себя в руки и постарался вернуть вкус жизни. Этот период был очень долгим и тяжёлым, с частыми падениями, с желанием всё бросить, потому что моё сердце всё так же продолжало кровоточить, а в мыслях был только ты. Но в конце концов я пришёл к тому, что привёл в порядок свою жизнь и мысли, хоть на это и потребовалось почти два года.       Но всё же нельзя отучиться разговаривать, когда у тебя дар речи всю твою жизнь, поэтому так же я не смог тебя забыть. Я помнил и помню тебя каждый день: то, как ты ласково прижимался к моим губам, ограждая от всего мира, как смотрел на меня своими голубыми глазами, творящими в моём сердце настоящий хаос, как сливались наши тела в одном ритме, как и сердца, что давно были уже склеены вместе. Для меня ты, мой Тэхён-а, — самый прекрасный, обворожительный, завораживающий, прекрасный и неотразимый омега, который живёт в моем сердце уже на протяжении девяти лет. Тебя попытаться забыть — как в один миг лишить себя воздуха и жизни, а потому я не видел никаких причин попытаться сделать это, когда в сердце не было место для кого-то другого.       Но в один день, несколько лет тому назад, случилось то, что выбило меня из колеи, заставляя снова тревожить себя ужасными мыслями. Я встретил своего истинного. Да, того самого, предначертанного мне судьбой. Мы встретились случайно в Италии, куда я ездил по работе, и поняли это, как только наши взгляды встретились. Он был красив: статный мужчина, с едва ощутимой щетиной в деловом костюме. Он стоял рядом с машиной, опершись о её капот. Первое, что я сначала почувствовал, — какое-то странное покалывание в груди, а после странную теплоту, что заставляла чувствовать себя хорошо.       Но я не ощутил никакой симпатии и влюблённости, про которые обычно слышал от родителей, думая, что между истинными любовь вспыхивает с первого взгляда. Такого со мной не случилось, я просто почувствовал себя не в своей тарелке и как-то неудобно, желая поскорее убраться оттуда и постараться забыть об этой встрече, хотя и думал, что этого забыть всё же не получится, потому что альфа начнёт искать своего истинного и пытаться наладить контакт. Но меня сильно удивило, даже шокировало появление спустя несколько минут наших гляделок двух маленьких детей, что побежали к нему, показывая свои игрушки и крича, что папа сейчас выйдет из торгового центра.       Мужчина тогда посмотрел на меня слегка виноватым взглядом, наверное подумав, что он испортил мне жизнь, раз уже отказался от истинного, хотя далеко не знал о моей ситуации, после чего уделил пятнадцать минут, за которые успел рассказать о своей жизни. Оказалось, что альфа был уже женат и те двое мальчишек и были его детьми. Он женился на любимой омеге десять лет назад, по уши влюбившийся и добровольно отказавшийся от истинного, также как и я. Мужчина сказал, что очень сильно жалеет, что так получилось, но он не собирается бросать свою семью, которая ему очень дорога, намекая, что я ему к чёрту не нужен.       Я был этому очень рад. Я не хотел ещё думать о том, как можно спокойнее сказать тому, что у нас не может быть никакого будущего, потому что я влюблён в другого и не собираюсь как-то менять свою жизнь, впуская в неё совершенно чужого человека. Поэтому я ответил ему, что всё в порядке и что ему не стоит переживать об этом, лучше вычёркивая эти пятнадцать минут из своей жизни. После чего повернулся к нему спиной, дав понять, что на этом наш первый и последний разговор подошёл к концу.       Мы больше никогда не встречались, что очень радовало меня, и я был спокоен тем, что тот мужчина живёт хорошо и счастливо, потому что ко всем моим тревожным мыслям раньше добавилось то, что я разрушил чью-то жизнь, отказавшийся от истинного. Сняв со своих плеч один тяжёлый груз, мне стало действительно чуточку легче, и мысли вместе с воспоминаниями о тебе уже не делали так больно, как раньше. Они приносили мне утешение и помогали и продолжают помогать в самых ужасных моментов моей жизни…       Мой любимый Тэхён-а, я не знаю, видишь ли ты меня, слышишь меня и чувствуешь ли то, что я до сих пор испытываю к тебе, но меня греет надежда, что ты прочтёшь это письмо, в котором я излагаю все свои мысли. Мне очень важно, чтобы ты знал, что я люблю тебя так же сильно, даже намного больше, чем девять лет назад, что не было ни одного дня, когда воспоминания о тебе не мелькали перед моими глазами, что каждый раз, сажая новые семена, я думаю лишь о том, понравятся ли тебе эти цветы.       Я очень сильно надеюсь, что сейчас тебе хорошо, что ты находишься в самом лучшем месте, которое вообще может быть, и каждая твоя секунда полна счастья и радости. Мне нестерпима мысль, что тебе плохо или что ты грустишь, потому что я хочу для тебя только счастья, даже если не смогу быть тому причиной, поэтому просто свети самой яркой звездой на небе, чтобы я знал, что тебе хорошо, мой Тэхён-а.       Знай, что не будет ни одного мгновения в моей жизни, в котором не будет тебя в моих мыслях, потому что я никогда не смогу сделать свободный глоток воздуха, при этом не чувствуя боли и опустошения, если посмею забыть о тебе.       Прощай, мой юный принц с самой ослепительной улыбкой, подобной яркому солнцу. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Твой Ч.

      — Папа, а кто это? — нежный детский голосок омежки возвращает меня из своих мыслей, отчего я мигом отмираю и перевожу на него взгляд, замечая пару больших глазок, похожих на оленьи, что с заинтересованностью смотрели на фотографию на могиле напротив себя.       Я вновь перевожу взгляд на могилу, рядом с которой стояли засохшие цветы, вижу фотографию того, кто не покидает мои мысли последние девять лет, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глазах.       Я не рассказал об этом в письме, но понимаю, что должен поделиться. Три года назад, когда я поехал в детский дом, чтобы подарить детям несколько коробок игрушек, с помощью которых надеялся хоть как-то раскрасить их пребывание там, я случайно наткнулся на маленького двухлетнего мальчика, сидевшего подальше от всех детей и играющего в полном одиночестве со сломанной машинкой, у которой даже не было колёсиков. Я так проникся к нему, так сильно привязался, что начал навещать его как можно чаще, пока в один прекрасный день не решился установить над ним опекунство, чтобы помочь ему жить той жизнью, которой захочет он сам.       Раньше я об этом не думал, потому что считал, что не готов ещё становится родителем, боясь ответственности за чужую жизнь, но когда увидел его, понял, что хочу стать для него опорой, которая поддержит его в любое время. Я смог заслужить его доверие, его любовь, поэтому через несколько месяцев без проблем оформил все документы, после чего привёз его в дом, который стал принадлежать и ему тоже.       Его зовут Тэгук — имя, которое я сам выбрал для него, просто соединив наши с Тэхёном имена, и он, если честно, так сильно похож на него. У него такие же кудрявые волосы тёмного цвета, голубые глаза цвета океана и милые веснушки — словно я вижу Тэхёна в детстве. Он любит рисовать, танцевать и собирается стать архитектором. Я им очень сильно горжусь.       Тэгук в каком-то смысле стал для меня утешением, излечивая моё истерзанное болью сердце, за что я ему очень благодарен. Он помогает мне переживать тяжёлые времена одной своей улыбкой, также как и мой омега в свое время, чем заставляет меня ещё больше убеждаться в том, что небеса отправили ко мне младшего Тэхёна. Каждая его улыбка, его смех, то, как он мягко относится к дворовым кошкам и собакам, что иногда попадаются нам по дороге в садик, как иногда любит вечерами залезать ко мне в постель, чтобы сделать массаж головы своими крохотными пальчиками — всё это так напоминает мне Тэхёна, что иногда я действительно думаю о том, что он переродился и по счастливой случайности оказался у меня.       — Это Тэхён, моя первая любовь, — шёпотом отвечаю я мальчику, на что тот начинает ещё более пристальнее смотреть на фотографию, пытаясь рассмотреть как можно лучше.       — Ты мне говорил, что все люди, покинувшие нас, становятся яркими звёздами на небе. Значит, этот мой папа тоже стал звездой? — Омега переводит на меня свои голубые глаза, ждёт ответа, засунув руки в карманы, пока первый снег маленькими снежинками падает ему на ресницы.       Я смахиваю с глаз слёзы, норовящие скатиться по щекам, хотя едва держусь, чтобы не разрыдаться перед ребёнком, услышав то, как Тэгук назвал Тэхёна своим папой. Он никогда не спрашивал меня о том, где его отец, что с ним, и жив ли он вообще. И сейчас, когда он признал Тэхёна своим папой, что-то внутри меня с треском ломается.       — Да, малыш, всё верно. Мой Тэхён-а стал самой яркой звездой из всех.       — А ты по нему скучаешь? — Тэгук подходит ко мне ближе, сжимает маленькими пальчиками мою руку, кажется, увидев мои слёзы, и заглядывает в глаза, смотря на меня так опечалено и внимательно, по-взрослому.       — Очень сильно, — признаюсь, дав волю своим слезам.       Я честно собирался держаться перед ребёнком, чтобы не начать плакать, но сейчас, когда старые раны вновь начинают побаливать, мне не удаётся оставаться спокойным. Мысли о Тэхёне никогда не покидают мою голову, устроившись в одном уголке, чтобы при каждом удобном случае напоминать о себе, снова возвращая в моё сердце светлые воспоминания о нём — ярком солнце в моей жизни.       — Не плачь, папочка. Я уверен, что самая яркая звезда не хочет видеть тебя грустным.       — Ты прав. — Я сажусь на корточки перед мальчиком, позволяю ему стереть со своих щёк слёзы, после оставляя там же лёгкий поцелуй, и обнимаю его, зарываясь носом в мягкие волосы. — Давай возвращаться домой. — Я обратно встаю на ноги, вынимаю конверт с письмом из кармана, бережно сжимаю в руках, после чего подхожу к могиле, на одной стороне которой несколько минут назад оставил букет искусственных цветов, чтобы те не увяли, и прячу письмо под ней, не замечая того, как одинокая слеза падает на бумагу.       — А мы ещё придём к папе? — любопытно интересуется Тэгук, когда нежно гладит фотографию, где запечатлено счастливое лицо Тэхёна, не обременённого никакой тревогой и болью.       — Конечно, малыш. — Я беру его за руку, напоследок смотрю на могильную плитку, видя то лицо, что стало мне настолько любимо, мысленно передаю самый нежный поцелуй, после крепче хватаю руку своего сына и выхожу с кладбища, оставив там своего сердце, которое неимоверно будет каждый раз возвращать меня обратно сюда.       Где похоронена моя любовь, мой Тэхён-а — невинный ангел с ослепительной улыбкой и самым добрым сердцем, что одним своим завораживающим небесно-голубым взглядом заставлял моё сердце бешено колотиться и мечтать ещё раз поцеловать любимые губы, вдохнуть родной запах, почувствовать под пальцами нежную кожу и ещё раз сказать, как сильно я люблю его.       Я не забуду тебя, Тэхён-а. Я продолжу любить тебя так же сильно и даже больше, буду скучать по тебе и надеяться, что с тобой всё непременно хорошо, потому что по-другому и быть не должно.       До скорой встречи, мой Тэхён-а. Будь счастлив, мой Гу. Твой ангел-хранитель позаботится о тебе.