Лучшее всё позади

      Вода лилась из-под крана слабым потоком. В тягучей тишине квартиры для Питера журчание казалось грохотом старого поезда, проезжающего слишком близко. И тем не менее звук льющейся воды стихал в голове, пока не стал чем-то медитативным, завораживая всё внимание парня.       Тот опёрся руками о раковину, в темноте из-под спадающей челки разглядывал свои сбитые костяшки. Из приоткрытых дверей едва доходил тусклый свет единственной работающей во всей квартире лампы. В скудном освещении руки казались почти черными от той крови, что покрывала их.       Очередная попытка сбежать провалилась: никто из соседей не отреагировал на шум, устроенный Питером, чтобы привлечь чьё-то внимание. Их не раздражал стук сверху и сыпящаяся штукатурка, их не волновал грохот снизу, под полом, по которому они ходили. Питер сбил все руки, пропустил сквозь себя столько магии, что едва стоял на ногах, но так ни до кого не достучался. Видимо, магия укрыла его квартирку, исказив в ней всё возможное, наделила суперской звукоизоляцией (даже машин с улицы не было слышно), лишила солнечного света. За окном с того проклятого ужина постоянно виднелась ночь, ужасная ночь, где все звёзды и луна спрятаны за плотными темными тучами, а уличные фонари не работали, словно все их лампочки перегорели.       Питер понятия не имел, сколько провел уже здесь времени, оно казалось таким вязким, как долгий ночной кошмар, не знающий конца. Единственные часы замерли, только секундная стрелка иногда нет-нет да дёргалась вперёд с характерным тиком. Порой, когда Питер лежал, погрузившись в длительные размышления, придумывая новые способы сбежать или хотя бы связаться с его Стрэнджем, неожиданный звук часов разрывал тишину и пугал.       Он чувствовал себя куклой среди картонного домика, где весь интерьер — всего лишь рисунок и только кровать со стулом объемные. Большинство вещей просто теряли свою функциональность, когда к ним прикасались. Книги показывали пустые страницы, его мини лаборатория исчезла, кухонные приборы не работали совсем, поэтому еда появлялась только когда её приносили, да и та с каждым приходом мага уменьшалась в количестве, пока весь рацион запертого героя не начал состоять из чая с кашей. Спасибо на том, что ванной с туалетом можно было пользоваться, хотя вода с крана текла ледяная, настолько, что Питер не отваживался залезть под неё. Мокрое полотенце заменяло принятие душа. Шампуни, мыла — всё это оказалось пустышкой, даже ни единого запаха.       Ему оставалось только бродить неприкаянным голодным уставшим призраком по квартире и лежать, или сидеть. Иногда он буквально лез на стены — те не отдавали магией, пока к ним не применялось насилие.       Питер не сдался, нет, ни в коем случае. Просто неудачи угнетали, как и всё происходящее вообще, тело уж слишком быстро уставало и долго восстанавливалось, что было нехарактерно для него даже до того дня, как он стал Пауком. Питеру казалось, будто неизвестное сжигает внутри всю его энергию и тормозит регенерацию. Он подозревал Стрэнджа в своём разбитом состоянии — наверняка колдун подсыпал в чай неизвестные добавки. Однако, отказавшись от еды несколько раз, ему лучше не становилось. И получалось: ешь — плохо, не ешь — тоже плохо.       Реакция Стрэнджа на происходящее оставалась отстраненной. Ну конечно, если он решил использовать его для какого-то подозрительного и определенно тёмномагического ритуала, то зачем ему заботиться о благополучии жертвенного тела. Главное, чтобы не сдох раньше срока. Хотя порой Питер замечал на себе виноватый взгляд мага, который тут же стирался, словно карандаш ластиком, стоило мужчине понять, что его спалили. Подобное сбивало с толку, но Питер старался не углубляться в размышления, а зациклиться на опасной стороне колдуна, старался не обращать внимание на его проскакивающие человеческие качества. Иначе он боялся, что начнет оправдывать чернокнижника, искать нечто хорошее в нем, сочувствовать, мол, ничего страшного, что ты меня пленил, я не сержусь, ты ведь не хотел. У Питера была эта идиотская черта, из-за которой он и поплатился. Если бы расплата была чем-то материальным на его теле, какой-нибудь раной, то грудная клетка всё ещё кровоточила бы. Питер пытался выдавливать из себя всю ярость, чтобы не оставаться на месте. Как неудобно, что он не умел по-настоящему ненавидеть.       Как неудобно…       Паркер всё же опустил руки под ледяную воду, которая понизилась в температуре ещё больше за время своего потока, пока парнишка размышлял. Она будто обжигала, прикасаясь к коже. Замораживала чуть ли не мгновенно. Шикнув, Питер принялся смывать окоченевшими пальцами кровь, не чувствуя собственных движений. Сверху, в треснутом зеркале, на котором выпустили пар недавно, мелькнуло несколько теней, отчего парень вздрогнул. В какой-то момент его тонкое чутье начало давать сбои, как старый компьютер. Поэтому Стрэндж часто заставал его врасплох, из-за чего порой парня донимал нервный тик. Вот и сейчас, подняв голову, в отражениях частичек разбитого зеркала, позади себя он увидел стоящего в дверном проёме мага. Тот опирался бедром на раму, скрестив голые, вполне натренированные руки возле груди. На них проступали чуть вздутые синеватые вены, белые шрамы контрастно выделялись поверх. Питер не догадывался даже, как выглядит тело колдуна под одеждой. Ему никогда не выпадала возможность увидеть Стрэнджа, занимающегося физической нагрузкой, тот всегда только, на памяти Паука, размахивал руками, творя магию. И потому черная безрукавная футболка на мужчине, не скрывающая фигуру, показала мага с другой стороны.       Питер выключил воду, кожа горела и пощипывала, пальцы почти не сгибались. Не спеша, юноша повернулся к мужчине.       — Вы снова появляетесь неожиданно, — упрекнул его Паркер.       Колдун часто уходил на долгое время и возвращался в странном, снисходительном, почти мягком настроении. Таким он оставался не долго, к нему приходило раздражение после проведенного с мальчишкой времени, однако Питер не мог с уверенностью сказать, что это он бесил мага. Было что-то другое, треплющее нервы мужчине. Но Питер чувствовал стыдящее его спокойствие, когда тот появлялся. Не потому, что с ним безопасно, увы нет. Дело в обычном нежелании быть одиноким. А маг внешним видом и некоторыми повадками постоянно напоминал о другом колдуне. И, что скрывать, изредка он путал их. Случались вспышки надежды, что Стефан каким-то образом узнал и пришёл спасти его. А стоило присмотреться, и его пожирало разочарование и безысходность.       — А ты снова пытался выбраться, — вздохнул маг.       Питер опустил голову. Он тихо прошептал, чувствуя как глаза начинает пощипывать (но нет, никаких слёз, нельзя):       — Я не хочу здесь находиться.       — Верю, — Стрэндж подошел к нему. Тихо и незаметно. Постоял минуту совсем близко, разглядывая макушку с растрепанными сальными волосами. Парнишка давно не принимал хороший, качественный душ. Мужчина взял покрасневшие руки в свои, начиная растирать их, чтобы разогнать кровь и согреть. Возле сбитых костяшек движения мага замедлились. Питер не двигался, сдался на короткое время своему пленителю. Если бы закрыть глаза и представить иную ситуацию, ту, где к нему прикасается другой человек, где его никто не держит взаперти — он мог бы расслабиться от того, насколько приятно чувствовать подобное.       — Что вы мне подсыпаете? — когда к пальцам вернулась чувствительность, парень аккуратно убрал свои руки из чужих и сделал шаг назад. Стрэндж потянулся к ним снова, но после того, как Питер демонстративно спрятал руки за спиной, остановился. В колдуна стрельнули злым упертым взглядом. Маг стиснул губы, выпрямился и принял привычный надменно-равнодушный вид.       — Твоему здоровью это не вредит.       — Это вредит моим способностям, — огрызнулся Питер. Стрэндж ухмыльнулся и пожал плечами.       — Они тебе ни к чему. Тебе не с кем бороться, просто… — мужчина не успел договорить.       На него налетели с рычанием, повалив на пол и первым же ударом сломав нос. Стефан промычал, когда ударился головой, единственное везение в том, что на кафеле лежал мягкий коврик, иначе было бы не до шуток. Он не спешил отвечать, да и каждый удар Питера слабел, как и сам парень. Было гнусно ударить того, кто едва держался. Питер выглядел неважно, и Стрэндж удивлялся, откуда тот берет ещё силы. Мальчишка тяжело дышал и бил бесприцельно, куда попадал, сидя сверху на мужчине. Он слишком быстро выдохся и выглядел измученным больше, чем, наверное, сам колдун в избитом состоянии. Стрэндж положил руки на мальчишеские бедра, ненастойчиво поглаживая их через ткань домашних клетчатых штанов. На его действия не отреагировали, возможно, их даже не заметили в взвинченном состоянии — Питер смотрел бессмысленным взглядом, опустив вновь покалеченные руки, по которым стекала смешавшаяся кровь.       — Полегчало?       На мужчину парень не поднимал взгляд, словно не услышал вопроса. Стрэндж сжал его бедро, чтобы обратить на себя внимание, и пока мог свободно к нему прикасаться. Мальчишка исхудал, на нем едва держались штаны, если бы не резинка. Питер дернул головой, а следом положил липкую холодную ладонь на сжимающую его ногу руку с явным намеком, чтобы её убрали.       — Почему именно я? — отчаянно промычал Паук, когда осмелился взглянуть в глаза мага. — Почему из бесчисленного количества вселенных ты выбрал именно мою?!       Ему не ответили. Стрэндж поднял взгляд на потолок, чтобы уйти от боли в глазах парня, как по-взрослому… Питер хмыкнул и со стоном поднялся, споткнувшись и чуть снова не упав на мужчину. Всё тело болело так, будто избивали его. В глазах мутнело из-за напавшей сонливости, организм требовал улечься в кровать, с головой зарывшись под одеяло, словно это спасет его от происходящего, как ребенка от вымышленного монстра под кроватью. После всплеска он чувствовал себя опустошенным, не получалось даже злиться. Никакая эмоция просто не задерживалась в нем, скатывалась как по скользкой поверхности и падала куда-то в пропасть на уровне желудка. Его тошнило от этого.       Питер обошел всё ещё лежавшего тихого Стрэнджа и вышел из ванны. После тусклого света, более-менее освещенная комната неприятно ударила по глазам.       Парень прикрыл их рукой, ненадолго затормозив в дверном проеме. За спиной он слышал как поднялся мужчина, но не подошел к нему, что было хорошо. Вытерпеть еще несколько осторожных, чувственных прикосновений он вряд-ли в силах. В них ощущалась смущающая его подоплека, которую раскрывать не хотелось совсем. Однако закрыть на нее глаза не получалось тоже, такой себе слон в комнате.       — Потому что твоя вселенная имеет точку соприкосновения с моей, Питер. Достаточно точек, — слова прозвучали так, словно Стрэндж сам не рад. Мимо парня пролетел плащ, все еще злившийся на Паука за порванную ткань, он как школьный хулиган толкнул его в плечо, а спустя секунду послышался открываемый портал. Питер облегченно вздохнул, направившись туда, куда тело желало больше всего.       Спрятавшись от всего мира хотя бы на несколько часов под одеялом, что стало привычно с дня поселения в эту квартиру, парень прикрыл глаза, расслабляясь.

***

      Питер с ностальгией прикоснулся к рабочему столу с чертежами и незаконченной конструкцией на нем. Он так давно не был в мастерской, ставшей ему едва ли не вторым домом, но недостаточно давно, чтобы осматривать её без переполнявшей горечи. На вращающемся кресле валялось испачканное машинным маслом полотенце. Вот, с краю стола, по правую сторону, довольно близко к чертежам, стоял стакан с недопитым виски. Раздался щелчок открываемой двери, и парень обернулся, застигнутый врасплох. В мастерскую зашёл мистер Старк с чашкой испускающего пар кофе. Он двигался утомленно, будто на автомате, как запрограммированная машина. И он выглядел потрёпанно. Питер был уверен, что тот не знал покоя уже достаточно долгое время.       — Мистер Старк, — трепетно подал голос Питер. Как затрепыхалось сердце при виде мужчины, почти до боли в груди, но это было не важно.       Паркер рассматривал своего наставника неотрывно, не зная, что делать: броситься на шею или продолжать стоять истуканом, разговориться или молчать. Тело переполняло эмоциями, отражающимися в дерганных движениях рук.       — Питер? — так же взволнованно, почти испуганно произнес Старк, едва не пролив на себя кофе. Он с неверием окинул парня робким взглядом.       — Я… Я так рад, так рад вас видеть, — голос задрожал. Паркер шмыгнул носом и вытер глаза кулаком, слабо улыбаясь. Слова хлынули потоком, и остановиться он уже не мог: — Мне вас очень не хватает, я столько наломал дров. Тетя Мэй погибла из-за меня, я остался один. А мир… мир…       — Питер, — Старк оказался рядом. Поспешно поставив на стол чашку, которая все-таки упала на пол и облила содержимым две пары ног, Тони обнял парня, сжимая его крепко-крепко, положив голову себе на плечо, и мягко поглаживал волосы, чуть расчесывая пальцами. Питер всхлипывал, открыв нараспашку двери чувствам, которые сдерживал в себе чересчур долгое время. Он прижался к мужчине теснее, ища успокоение.       Парень что-то рассказывал, но так неразборчиво сквозь слезы, что Старк просто слушал, не пытаясь вникнуть специально. Выхватывал из словесного потока, что получалось, и составлял кое-какую картину.       — Я не справляюсь, — сдавленно прорыдал Паркер в плечо Тони под конец своего монолога.       — Справишься.       — Нет, — завертел головой Питер.       — А я сказал — да! Только попробуй не справиться, надеру задницу, — Старк отстранился, чтобы одарить парня твердым уверенным взглядом, отчего тот фыркнул и приподнял уголок губ в кроткой улыбке. Мужчина кивнул, похлопал мальчишку по плечу, подбадривая, и снова обнял. — Я верю в тебя.