Лучшее всё позади

      Питер сидел на подоконнике, рассматривая улицу, погруженную во мрак. Кое-где различались контуры припаркованных машин и подъездов напротив. Ничто не двигалось, ничего не шумело. Складывалось впечатление, что за окном приклеили фотографию. Питер бездумно провел пальцами по холодному стеклу, ощущая лёгкую вибрацию магии, ещё не атакующую, но предупреждающую. Ладонь была мастерски перевязана откуда-то взявшимися бинтами, где Стрэндж их достал, у парня вопросов не возникло. Парню не хотелось думать над тем, как мужчина прикасался к нему спящему, даже если просто забинтовать счесанные костяшки.       После сна физически он чувствовал себя чуточку лучше: ноги не подкашивались от слабости и руки не дрожали. Но вот душевно… сердце плакало. Приснившийся сон был настолько же тёплым и реалистичным, насколько и болезненным, и больше всего похожим на выдумку уставшего мозга. Казалось, парень чувствовал теми нервными окончаниями в пальцах структуру грязной футболки мистера Старка, нос всё ещё улавливал запах виски и масла от мужчины. Питер как будто действительно ночью виделся с ним, обнимал его, слышал хриплый голос и ощущал на плече горячую ладонь. Иллюзия минутного спокойствия только сильнее терзала не полностью затянувшуюся рану от потери наставника. Питер чувствовал себя голодным бродячим псом, которого подразнили аппетитной костью и одним сильным пинком прогнали прочь, насмехаясь за спиной во весь голос. Он больше никогда не сможет поговорить с мужчиной. Никогда…       — Я справлюсь, мистер Старк, справлюсь.       Питер решительно сжал челюсть и спрыгнул с подоконника на пол. Он осмотрел пустую комнату, со злостью принялся срывать с себя повязки с бурыми пятнами, чем содрал подсохшую на ранах кровь. Гневно топтал упавшие бинты. Он не хотел ничего, что мог дать ему темный Стрэндж. Даже если будет умирать — не попросит спасти, хотя прощаться с жизнью, конечно же, не было желания. Здесь включился принцип не связывать с магом ни при каких условиях.       Как же становилось противно от чужих прикосновений взрослого мужчины, чье лицо прочно ассоциировалось с сарказмом, чудесами и помощью, не всегда, конечно, полезной, но действенной. Тот никогда не кидал на парня тех взглядов, от которых становилось не по себе, от которых не возникали утешающие мысли о большом количестве одежды на своем теле, и где-то в желудке не появлялась черная дыра, затягивающая в себя покой. Питер уважал Доктора так же сильно, как мистера Старка, а теперь его чувства к Стрэнджу загрязнены. Юноша боялся, что при встрече со Стефаном, если она будет, больше не сможет относиться к чужим шуткам и редким коротким прикосновениям, не выходящим за рамки дружеских, без подозрения. Теперь так тяжело стало различать знакомого мага с тем, который держит его в плену. Его пугала осторожная мысль, что у привычного ему Стрэнджа есть такие же замашки, как у его второй версии. Внутренние демоны и всё такое…       Паучье чутье, забытое из-за долгого отсутствия, резко напомнило о себе, но так тихо и слабо, будто из последних сил. Для радости не то время, Питер разумно решил, что грозящее нечто обещало быть разрушительным для него, раз пробудилось усыплённое шестое чувство, чтобы предупредить. Но что толку, когда парень не мог избежать приближающегося: ни уйти, ни спрятаться, ни атаковать или защититься. Геройская часть бунтовалась, чтобы не сидеть смирно в ожидании своей участи, как крохотный зверёк в тупике. Рациональная же часть, уставшая и почти апатичная, понимала, что иного варианта нет. Только ждать, когда тебя снесут волной и утопят в море. Бороться с пустотой — изматывающе и безрезультатно. Попытаться напасть на Стрэнджа, в надежде, что после его смерти чары спадут? Здесь было столько «но», которые перечислить сложно, не говоря уже о том, чтобы исходя из них построить план. Много непредсказуемых факторов, взять их под контроль просто невозможно. Однако Питер всё же оторвал от разбитого зеркала осколок, неприметный, но позволяющий выиграть минуту-две. Спрятал его в ладони, старался не сдавливать, чтобы не привлечь внимание сбегающей кровью раньше времени. Спасти не спасет, но каплю уверенности добавит. Питер был почти готов морально, когда через портал вышел взбешённый Стрэндж, с перекошенным от гнева лицом.       В полумраке комнаты глаза мужчины буквально светились огнем, обжигая взглядом. Питер оступился, со страхом понимая, что Стрэндж может быть ещё более жутким. Тот не издавал ни звука, когда приближался к парню, он только смотрел с ненавистью, будто Питер — источник всех бед. Будто собирался разорвать его. От ауры мага исходило чистейшее зло, которое никогда ранее не встречалось парню. Волоски вставали дыбом, наэлектризованные опаснейшей магией. Паук боялся двигаться, чтобы не спровоцировать, боялся говорить и вообще дышать. Мужчина наступил на валявшиеся бинты, издалека напоминающие сброшенную змеиную кожу, опустил на них взгляд.       «Ну вот, спровоцировал», — подумал, сжавшись, Питер.       Стрэндж кинул быстрый взгляд на руки парня, которые тот мгновенно спрятал за спину. Если он выживет, больше никогда не будет злить мага, ни этого, ни своего. Лучше он вовсе не станет связываться с ним, из какой бы вселенной тот ни был, ради собственной безопасности и спокойствия мира.       Питер не ожидал, что человек может настолько озвереть — к его привычному внешнему виду прибавились чертовы настоящие рога, длинные и фигурные, изогнутые назад. Горящие алым глаза сменились на фиолетовое, какое-то потустороннее сияние. Не сжигающее, как поначалу, когда хотелось быть тише мыши и переждать бурю, а утягивающее в себя, удушающее и сдавливающее. Питер видел свое спасение только в чуде — он растворится в воздухе за секунду до того, как на него кинутся. Какое не двигаться? Под таким взглядом хотелось только слиться с тенью, чтобы этот адский огонь не заставлял медленно тлеть от страха.       Стрэндж бросился на него так резко, сжал пальцами неестественно сильно шею, царапая отросшими ногтями кожу, и поднял парня вверх. Питер повис в воздухе, скованный паникой, и только мог наблюдать расширенными глазами, как за спиной у мага появляются темные щупальца, мерзко извиваясь.       — Что ты сделал? — казалось, будто говорило эхо из глубины бездны. Проникало в голову и замораживало нервы.       — Н-ничего, — заикаясь, прохрипел парень. Дело точно не в сорванных бинтах, Питер понимал, что произошла некая ситуации, настолько выведшая его из себя. Но причём здесь он?       — Не ври мне, Питер Паркер! — рука сдавила шею ещё сильнее. Парень выронил осколок, не слыша, как тот упал. В глазах мутнело, мужчина перед ним становился нечёткими и размытым, почти сливался с обстановкой, только две фиолетовых точки горели в полумраке. Во рту было кисло, а в лёгких, казалось, зажглось пламя, поднимаясь всё выше и выше, к мозгу. Он вцепился пальцами в чужое запястье, в кончиках которых словно вместо крови двигались тысячи мелких фантомных иголок. Под рукой ощущалась горячая липкость.       — Я… Я не… — Питер не мог сказать ничего внятного, язык немел. Глаза закатывались из-за недостатка кислорода. Стрэндж (или существо лафкрафтовых рассказов, похожее на мужчину) раздражённо рыкнул, после чего отбросил парня в стену. Но из-за слоя агрессивной магии на ней Питер отлетел как мячик от поверхности, получив в спину заряд силы. Он слабо застонал, развалившись на животе и не чувствуя свое тело. Вдыхать было мучительно больно, кислород разъедал как кислота.       Маг присел возле парня на корточки. Какую-то минуту он рассматривал рвано дышащего героя молча, но, видимо, не закончив с ним, перевернул Паука на спину. Тот не мог пошевелиться, потому ощущал себя тряпичной куклой — безвольной, насмешкой злого бога. Лишь с ожиданием смотрел на мужчину сквозь мушки в глазах. Странные толстые щупальца исчезли, но рога всё ещё оставались на голове.       — Дела сложились так, Питер, что придется поспешить, — Стрэндж медленно моргнул, в следующую секунду взгляд снова стал человеческим, без пугающего сияния, но аура вокруг него только утолщалась. — Дело времени, когда моя добренькая героическая версия обнаружит нас.       Маг провел пальцами по щеке парня, наблюдая за своими действиями, на что Паук брезгливо отвернулся.       — Но прежде чем мы начнём запланированное, — Стрэндж наклонился к мальчишескому лицу. Чужое дыхание, опаляющее кожу Питера, отдавало чем-то дымным и едким.       Паркер запаниковал, предчувствуя, к чему все ведёт. Он глухо, с мольбой запротестовал, ослабевшие руки легли на плечи мужчины, но сил надавить, чтобы отодвинуть, не было. Маг сбросил их с равнодушием к жалким попыткам оттолкнуть его. Занёс оба запястья над головой лежащего, заклинанием плотно связав их, так, что ни на миллиметр не рассоединить. А потом Питера резко перевернули обратно на живот и с хрустом вывернули руки, чтобы зафиксировать к спине. Стрэндж вдавил парня щекой в пол, маленькие крошки чего-то впивались в кожу, Питер замычал. Он чувствовал, как края его широкой футболки поползли наверх, оставляя за собой тысячи мурашек вдоль позвоночника. Парень хотел заплакать от надвигающегося, никогда ещё он не испытывал такого унижения. Никто не прикасался к нему так гадко, с явным намерением, от которого начинало тошнить. С него даже не потрудились полностью снять штаны — только стянули до колен и оставили за ненадобностью. А потом его таз нетерпеливо приподняли, грудную клетку же наоборот придавили к полу, заставляя выгнуть спину так, будто он какая-то кошка. И наложили заклятие, чтобы ограничить движения и оставить в неудобной позе без необходимости занимать руки. Первый рвотный позыв появился, когда ледяные длинные пальцы раздвинули ягодицы, контраст температур что-то сдавил в желудке. Питер с трудом проглотил ту кислоту, рвавшуюся наружу.       — Пожалуйста, — взмолился мальчишка, видя перед собой только ножки кровати и свисающую простынь. Под мебелью было узкое грязное и темное пространство, где, по детским словам, жили монстры. Где жил сам Бугимен. Питер желал оказаться рядом с тем существом, спрятанный от главного, реального, живого кошмара над ним.       — Смочи, — ко рту поднесли два пальца и насильно надавили на губы, пропихиваясь внутрь. Вкус морской воды вызвал лишь сильнее тошноту. Языком Питер выталкивал то, что не должно было быть там, но пальцы оставались на месте и омерзительно двигались по гладким стенкам щек. Питер со всей злостью укусил их, понимая, что сделает только хуже, но самые маленькие попытки сопротивляться не давали окончательно потерять себя. Стрэндж вытащил их, схватив за волосы, приподнял голову и с силой ударил об пол. Разум парня на секунду помутнился.       — Питер, — мужчина склонился над ухом. Перед глазами пленника он выставил свою ладонь, по одному из пальцев стекала слюна парня. Из насыщенного фиолетового дыма появилась проекция паучка с тонкими, как ниточка, длинными лапками. Тот сжался в руке мага, будто предчувстовал ужасное, независимо от того, что всего лишь являлся магической копией настоящего членистоногого. В голосе Стрэнджа была угроза. Паркер во все глаза глядел на очередную демонстрацию силы, иррационально беспокоясь за крохотное существо. — Ты можешь барахтаться своим маленькими паучьими лапками сколько хватит сил, Питер, но ты в моих руках, помни.       Пальцы сжались в кулак, раздавив паучка, юноше даже послышался хруст, и вместо него остался только высыпающийся на пол пепел, исчезающий при падении. Намек был понятен. А также было понятно, что это конец — Питер окончательно сдался победителю. Ради чего ему стремиться вырваться от рук монстра? У него нет никого, кто ждал бы его и беспокоился, а для самого себя он был ужасным вариантом. Питер уже не видел смысла продолжать бороться, всё, чего ему хотелось — это спокойствия. Прекратить чувствовать: боль, страх, гнев, ненависть и другие чувства, от которых только сильнее утомляешься. Парень хотел прекратить сумасшествие, называющееся его жизнью.       — Видит Бог, Питер, — снова подал голос, все ещё похожий на эхо, маг, — я не хотел всего этого. Не хотел причинять тебе боль.       Он звучал так, словно раскаивался, словно ему самому было невыносимо то, что он творил. Питер не верил, не хотел даже пробовать, иначе стал бы сочувствовать своему насильнику. Поведение мужчины парень не понимал, слова мага не стоили того, чтобы их слушать, особенно в сравнении с противоречивыми действиями.       Юный, пойманный в ловушку хищника покрупнее, Паучок упёрто смотрел в пустоту пространства под кроватью, пытаясь абстрагироваться от происходящего. В него вошли одним толчком, Питер закусил губу, не желая шуметь, по щекам потекли слезы, оставляющие фантомные ожоги. Было адски больно, будто в него запихнули раскалённый железный кол, всё горело и пульсировало, по ноге стекала кровь. Её было слишком много, отстраненно заметил Питер. Стрэндж молчал, как и парень, не двигаясь и тяжело дыша.       Возле лица появилась рука, Питер нехотя перевел расплывчатый взгляд на нее, увидел размазанную по пальцам свежую кровь и зажмурил глаза. Мужчина склонился над ним, отчего член внутри сдвинулся и разослал по телу ещё несколько грамм мучения. Питер всхлипнул. Между сведённых лопаток из-за связанных рук прижалась голова. Ткань футболки в том месте едва ли не мгновенно намокла от того количества пота, что собрался на лбу у мужчины, словно его лихорадило. Парень с непривычной, тусклой мстительностью понял, что тому так же больно, как и ему. Отчего-то стало еще паршивей.       — З-зачем? — прокаркал Питер, не открывая глаз. В ответ его укусили за загривок, до очередной капли крови. К затылку прикасалась часть рогов, наличие которых доказывало, что маг давно утратил свою человечность.       А спустя слишком короткое мгновение начались толчки, отчего Питер не смог больше думать ни над чем, кроме мысленной мольбы о прекращении. Или хотя бы не чувствовать ничего. Отключиться в процессе и отдать свое тело на растерзание. От звука хлюпанья снова вернулась тошнота, чувство омерзения бурлило в желудке. Питер не знал, после какого по счету разрывающего толчка его вырвало. Он не ел уже долгое время, и всё, что с него вырвалось, — желчь. Половина лица находилась в рвоте, растекшейся по полу и затекающей под грудь. Она ужасно воняла, особенно будучи так близко к носу. Рука продолжала оставаться рядом с головой Питера, будто Стрэнджу наплевать на желчь, в которой находилась ладонь. Те капли крови из порванного сфинктера на шрамированных пальцах смешались с желудочным соком. От усилившихся толчков лицо парня скользило по противной жидкости.       Питер ни о чем не думал, просто замечал факты.       В какой-то момент Питер начал… смотреть на происходящее со стороны. Не отрывая взгляда, он наблюдал, как мужчина вколачивался в его тело. Собственные остекленевшие глаза были направлены в пространство под кроватью, на него. Парень заметил в блеклом свете черную лужу под ногами, его вялый член раскачивался от действий насильника. В приоткрытый рот затекала желчь, которая недавно вырвалась с него. Питер ужаснулся от увиденного, те чувства, от которых он пытался абстрагироваться, нахлынули огромной волной, топя в них. Парень сжался, обнимая почему-то маленькие колени. Он лежал на боку в позе эмбриона. Питер услышал хриплый стон и обратил внимание на мужчину, у того были судороги, после которых по бедру потекла сперма.       Питер задохнулся от омерзения. Он закрыл глаза так сильно, как только мог, умоляя богов, чтобы это был только очень реалистичный кошмарный сон.       — Ты кто, мальчик, и что здесь делаешь? — рядом раздался очень удивленный и слегка любопытный голос. Питер со страхом открыл глаза, обнаруживая смотрящего на него Стрэнджа в привычной ему синей форме и тревожно мельтешащей алой мантии. Тот сидел на одном колене и придерживал сверху что-то рукой. За его спиной светлая обстановка, в сравнении с его погруженной в мрак квартирой, казалась незнакомой, комната была чужой, много книг и странных вещей на каждой возможной поверхности, которые он мог видеть, находясь под кроватью, видимо. Мужчина протянул к нему руку и Питер с паникой закричал, слыша детский голос.       — Не трогай меня!       Стрэндж отшатнулся, испугавшись. Он поднял руки и повернул их ладонями так, чтобы показать, что не прикоснется.       — Я не причиню тебе вреда, — успокаивающе заговорил маг, мантия повторила за хозяином, приподнимая два кончика.       — Уже причинил, — с ненавистью рявкнул Питер.