***
Мэтт просыпается от слабого пинка, из-за которого по всему телу разносится судорожная боль, особенно сильная в рёбрах и плече. Он тщедушно мычит, выгибаясь в грудной клетке, на этом его попытки подняться заканчиваются. Подрывается, но тут же почти облегчённо выдыхает, ощущая нетронутую маску на лице. Издаёт какой-то звук и точно знает, что он его издал, ведь чувствовал напряжение голосовых связок. К нему наконец приходит осознание. Он не слышит. Он знает, что здесь кто-то есть, что толчок не был фантомным. Или, по крайней мере, он на это надеется. Он надеется, что внятно произнёс просьбу: "можно листок и ручку?", он надеется, что его услышали. Надежда — это всё, за что Мэтт мог зацепиться, кроме тактильных ощущений. Он не мог ни учуять, ни услышать, ни, тем более, увидеть. Как только родившийся слепой котёнок, он растерянно водил головой, боясь любого вмешательства извне. Через некоторое время в него тыкнули предметами. Мэтт жадно схватился за них, ощупав кончик гелевой ручки и краешки маленького листочка, начал писать: "я не слышу и не вижу. Пожалуйста, позвоните по этому номеру, назовите здешний адрес". Подозревал, что буквы выходили мелкими и кривыми, но не мог исправить этого: руки содрогались при малейшем движении от ноющей боли, сковывающей мышцы. Верил, что человек попался понимающий, что Мэтта тут не оставят отживать последние минуты жизни. Кажется, впервые он настолько верил в непрогнившее человечество всеми фибрами души. Мёрдок не хотел умирать. Точно не так и точно не сейчас. От собственной руки, когда он настолько отчается, что пустит себе в лоб пулю, — пожалуйста, но смерть от травм, нанесённых противником, означала поражение в той борьбе, что он вёл последние годы своей жизни. Мэтт не был готов его признать, не после всего, через что он прошёл. Он слишком многим пожертвовал. Шевелит губами, почти не напрягая голосовые связки, произносит давно заученные слова, которые помогали ему раньше. Перекреститься или хотя бы сложить руки вместе в молящем жесте не позволяют раны, горящие изнутри; но Мэттью искренне верит, что молитва будет услышана. Стихи льются из уст отрывисто и резко, как защитная реакция; Мёрдок давно перестал молиться специально, был уверен, что Бог его бросил, причём ещё давно. Но, несмотря на это, сейчас он отчаянно молился. Когда кончил благовейным "Аминь", замер, терпеливо ожидая хотя бы чего-то. Вслушивался в свои немногие ощущения, впитывая из них максимальное количество информации, которое только мог. Чувствовал под головой твёрдый ящик, после длительного лежания на котором болела шея, импульсами отдавая в голову; плечо крепко замотано бинтом, пропитавшимся кровью: видимо, кому-то стало или скучно, или банально жалко по неизвестной причине полумёртвого виджиланте. Мэтт дышал хрипло и неглубоко, в грудной клетке, когда она поднималась чересчур высоко, щемило лёгкие, и Мёрдок кривился в лице от раздирающей боли. Сломано несколько рёбер. Вывихнута кисть, наверняка повреждён лучезапястный сустав: он не мог пошевелить правым запястьем. Нос тоже повреждён, но, кажется, не сломан, однако учуять что-либо Мэтт всё же не мог. Челюсть, кажется, вывихнута. Кем бы ни был этот Лунатик, он точно знает своё дело и занимается им хорошо. Возможно, он бывший военный или что-то около того, но стиль боя похож больше на сумасшедший, непредсказуемый танец, где противники поддаются ударам, жаждут их, чтобы нанести более мощный в ответ. Не похоже, что новоиспечённый линчеватель боялся замарать руки или получить по лицу, скорее напротив, он не ставил блок не потому, что не умел, а потому, что хотел ощутить след драки на себе. Дерись с ним или нет, тот всё равно получит желаемое. Может, садомазохист? Чем больше Мэттью думал о стиле Лунатика, тем больше сам Лунатик его интересовал, а занять мысли надо было хоть чем-то, чтобы отвлечься от ноющей боли по всему телу. Мэтт слабо помнил, из-за чего он ввязался в драку. Кажется, он был полным идиотом, упёртым и эгоистичным. По телу пробежали мурашки, и Мёрдок невольно закусил губу. Его принципы переставали быть принципами вовсе, а становились чем-то вроде его собственной религии. Это его пугало до чёртиков. Он продолжал убеждать себя, что поступает верно и что его намерения исключительно благие, но где-то внутри роились сомнения, шепчущие Мэтту, что он слишком много о себе возомнил и скоро станет не лучше тех, кого избивает, а то и хуже. Внезапно чувствует бегающие в панике, невесомые прикосновения вдоль тела. Слабо чувствует знакомый запах, настолько слабо, что он изначально Мёрдоку кажется галлюцинацией. Сначала берутся за правую руку, но, услышав громкое мычание лежащего, отпускают её, переходят на талию, медленно поднимая тело. Мэтт, почувствовав поверхность под ногами, самостоятельно стоит в чуть согнутых коленях, повезло, что по низу не били. Закидывают руку на шею с правой стороны, оставляя повреждённое плечо нетронутым. — Фогги... — тихо шепчет Мэтт, не договаривая. Он вяло волочит ноги по земле, слепо следуя за другом.***
— Мэтт, — разочарованно вздыхает Фогги, стоя над другом, — Господи, я тебя ненавижу, — говорит чуть ли не навзрыд с неприятным сжимающим чувством в груди. Он знал, что Мёрдок не слышит, самостоятельно проверил несколько раз, но он не мог держать злость в себе. Он в который раз чувствовал себя обманутым и кинутым. Как наивный ребёнок, верящий каждому единому слову родителей, Франклин верил своему другу, и из раза в раз он совершал одну и ту же ошибку. Комком в груди ворошилась обида, разрывающая сердце изнутри. Слёзы подходили каждый раз, как Фогги глядел на избитого Мэтта. Невыносимое чувство дежавю, с которым ничего нельзя поделать. В голове раз за разом возникала мысль добить Мёрдока, чтобы знал, как больно сейчас его другу смотреть на него, и Нельсон ненавидел себя за эти мысли. Это всё тот же Мэттью, которого он знал с колледжа; тот же Мэтт, с которым они строили карьеру адвокатов и помогали простым людям по закону. И всё-таки, как бы Франклин не противился этой мысли, это был уже не совсем тот самый, родной сердцу Мэттью Майкл Мёрдок. Фогги где-то в глубине души знал, что Мэтту тоже было тяжко из-за боли, которую он привносил в жизнь друзей, по крайней мере, Франклин на это искренне надеялся. И всё равно он не прекращал упрекать Мёрдока в его бесконечном глупом эгоизме и самодовольстве. Рассуждал об этом вслух, злился из-за молчания в ответ, а затем вяло брёл на кухню за молотым пюре, которым собирался кормить Мэтта, пока его челюсть не заживёт. Мэтт не проговорил ни единого слова за то время, что он лежал у себя дома, кроме тихого "прости". Мёрдок понятия не имел каково сейчас Фогги, не мог услышать его голос, даже сердцебиение, и ему приходилось только догадываться. Он в очередной раз подверг опасности не только себя, но и лучшего друга, и тот всё равно продолжает о нём заботиться. Мэтт определённо не заслуживал Фогги, и другу уже давно следовало бы бросить помогать неусмиримому линчевателю. Чувствует холод, мягко накрывающий кожу рядом с солнечным сплетением: Фогги приложил лёд к сломанным рёбрам. Мэтт лениво прикрыл глаза, чуть хмурясь. Нет, Фогги должен быть не здесь. Он должен быть с Карен, терпеливо помогать людям своими речами при присяжных, а не нянчиться с Мёрдоком. Мэтт совершил ошибку, попросив позвонить другу, снова обременил его своими проблемами, частью которых Фогги никогда не хотел быть. Истекать на крыше кровью было занятием намного более благородным, чем во имя своих идеалов тревожить близких. Боже, Мэттью так хотел повернуть время вспять и позволить себе умереть на той злополучной верхушке дома. Фогги смотрел на своего друга взглядом, в котором смешались различные пылающие чувства, начиная от жалости и заканчивая ненавистью. На истерзанного Мэтта невозможно было смотреть, особенно если помнить, что тот добровольно отдался на истязания. Мученик хренов. Что им движет? Почему жизнь его ничему не учит? Мэттью не был настолько идиотом, по крайней мере, судя по знаниям Фогги о нём, в которых Нельсон сейчас сильно сомневался. Тогда почему бы Мёрдоку не успокоить свой мстительный зад и не лезть в новые передряги? Спустя пару часов он больше не высказывал свои доводы, направленные Мёрдоку, вслух. Подумал, что, наверное, со стороны будет смотреться глупо, что Фогги оскорбляет калеку, находящегося на грани жизни и смерти. Он выкрикивал случайные ругательства, которые уже не могли остаться умолчанными, но не более. Фогги старался держаться лучше, чем в первые мгновения, проведённые здесь, в этой квартире, успевшей пропахнуть кровью и марлей. Ко всему прочему он хотел, чтобы Мэтт слышал; чтобы Мэтт почувствовал себя неловко, виновато, выслушивая упрёки, посвящённые ему, и Франклин плевать хотел на ту душераздирующую историю, которую его друг наверняка поведает, чтобы оправдать себя. Фогги знал себе цену, и, пусть другом он был намного более лучшим, чем Мэттью, его терпению тоже был край. Но всё это потом. Сейчас Фогги, как хороший друг, опускает свою злобу куда-то вглубь души, достаёт ибупрофен, который хранится в аптечке у каждого уважающего себя супергероя, и аккуратно вкладывает таблетку в ладонь Мэтта. В другую руку протягивает стакан с водой и молча наблюдает за тем, как Мёрдок дрожащими руками подносит его ко рту. Вытирает рядом пролившиеся капли и чувствует себя сиделкой в доме престарелых, присматривающей за беспомощными стариками. Просто он хороший друг, в отличие от Мэттью.***
Стивен идёт переулками, смотря в карты на телефоне и стараясь поворачивать в нужных местах. Плохо разбираясь на местности, супергерой выходил из него никудышный, пусть супергеройская жизнь почти и не касалась его. Он не просил о становлении Лунным Рыцарем, но в целом был не против или тщательно убеждал себя в этом. По крайней мере, часть с помощью людям была его любимой, а на остальные издержки занятия Грант предпочитал не смотреть. Хотя факт того, что Марк никогда не предупреждал о своих вылазках, сильно оскорблял Стивена. Он считал, что заслуживает как минимум иметь понятие о том, куда направляется их совместное тело, учитывая, что Спектор зачастую не давал возможность смотреть за происходящим вместе с ним, работая в одиночку. Гранту же это чрезвычайно не нравилось, он считал, что им нужно работать в команде, раз уж Спектор решил стать супергероем, ведь так от них будет больше пользы, и каждый будет знать откуда по всему телу ссадины. Но переубеждение Марка было делом заведомо гиблым, как говорил Джейк, попутно добавляя, что Спектор — осёл. — Наверное, не нужно было его там оставлять, — подумал вслух Стивен, выходя ближе к проезжей части и освещённой улице. Он самозабвенно осматривался, будто ни разу не проходил по этой дороге, ведущей прямиком к его дому; глядел на мерцающие надписи разных цветов, из-за которых рябило в глазах. — А что ты предлагаешь? — заговорил холодный голос в голове, заставляя Стивена остановиться, — Мы и так в розыске, а ты хочешь затащить к нам в дом неизвестного мужика? — Ой, возможно, нам бы не пришлось думать об этом, если бы ты не избил его до полусмерти, — недовольно пробормотал Грант своим мыслям, тут же вернувшись в реальность и возвратив фокус своему зрению. Шмыгнув носом, он вновь осмотрелся и завернул за угол, шагая к своему подъезду. Хлопает по карманам, слышит звон в одном из них, достаёт ключи и прикладывает к магнитному замку домофона. Тот характерно пиликает, и Грант отворяет дверь, спешно забегая внутрь. Проходит в лифт, жмёт на кнопку пятого этажа и, пока едет, не оборачивается к зеркалу. Он, если честно, не хочет говорить ни с Марком, ни с Джейком, ему бы со своими мыслями, гложущими изнутри, разобраться, а не с проблемами других. Соседи по телу в восторг его не приводили никогда, раньше он знал про них, но не контактировал практически никогда. Уходил в забвение, словно спал, а затем просыпался, как ни в чём не бывало, да, пропускал значительную часть жизни, да, мог внезапно очутиться посреди другой страны, но в неведении были свои плюсы. Он не знал того, чего не хотел знать, и это Стивена вполне устраивало до недавних пор. Сначала убийство какого-то невинного прохожего, затем избиение местного мстителя, всё быстро выходило из под контроля. Грант начинал бояться собственного тела, боялся отдавать контроль, ведь не знал, что взбредёт в голову другим альтерам опять. Он хотел бы им доверять, но не мог, те сидели молчком, закрываясь в себе, и Стивен чувствовал себя так, будто он тоже остался наедине. Грант вышел из кабины лифта, со звоном перебирая ключи в руке. Голова раскалывалась, по телу были ссадины и синяки, и Стивен хотел завалиться спать, а после пробуждения обнаружить всё происходящее сном и пойти работать в музей, как в самый обычный, ничем не примечательный день. Он скучал по обыденности. Возможно, раньше ему и хотелось приключений, но, пережив некоторое их количество, Стивен слегка передумал. — Привет, Гас, — здоровается со своей рыбкой, косо плавающей из-за отсутствия одного плавника. Закрывает дверь к себе в квартиру и вяло бредёт к ванной, где лежала его небольшая аптечка. — У-у, выглядим не очень, — заключает Стивен, осматривая себя в зеркале. Челюсть окрасилась в багрово-фиолетовый и опухла, лицо было покрыто ссадинами и кровоподтёками. Грант чуть сощурился и достал ящичек, из которого вынул перекись и ватки. На небольшой клочок ваты пролил пару капель, затем поочерёдно прикладывая ватку к каждой ране. — Стивен, нам нужно поговорить, — отражение в зеркале оживает, и в нём появляется угрюмый мужчина, сложивший руки на груди. — О, значит, теперь ты хочешь поговорить, — Грант отвечает с отчётливой обидой в голосе, не отрываясь от обработки ссадин, — а как доходит дело до убийств, так тут мы молчком. — Я никого не убивал и не собирался, — выдыхает Марк, держась за переносицу, — ты можешь просто выслушать? — Он медленно начинал терять терпение, которого и так не было в достатке. — Ага, а из-за кого тогда началась вся эта беготня? — Грант выбросил ватку и неспеша побрёл к морозилке, не останавливая разговор, — спецприёмник, суд, тюрьма, психушка. Не я ведь это начал. — Ты думаешь, я убил того человека? — Стивен промолчал, не стал врать. Нет, он понятия не имел, кто из них это сделал, может, он даже не знал про существование такого альтера, который мог бы убить, но он не доверял никому из них. В голове воцарилась тишина. Грант наклонился и вытащил из морозилки форму с заледеневшей в ней водой. Схватил лежащее рядом полотенце и высыпал на него немного льда, завернул всё в небольшой кулёк и приложил к челюсти. — Сорвиголова встал у меня на пути, — хрипло проговорил Марк, — что я должен был делать по-твоему? — Поговорить? Попробуй, полезная вещь, помогает с коммуникациями, — съязвил Грант, ложась на диван и прикрывая глаза и погружаясь в свою голову, чтобы говорить с альтерами с глазу на глаз. — Сказал мистер из-друзей-у-меня-золотая-рыбка. — Стивен ничего не ответил, инстинктивно вжимаясь в подушку; Марк закусил губу: понял, что переборщил. — Ха! Смешно, — в разговор вклинился голос с Нью-Йоркским акцентом, — Чё такие насупленные оба? Случилось чёт? — Джейк гоготнул, оскалив свои зубы, — не парьтесь, того мужика я убил. Удивительно, что вы так долго этого не понимали, — он улыбнулся своей характерной слегка сумасшедшей ухмылкой и уселся на пол внутреннего мира. На глазах внутреннего Стивена засверкали слёзы, и он закусил нижнюю губу, не в силах пошевельнуться. — Какого хуя, Локли? — размеренно проговорил Марк, шагая в сторону Джейка, — только из-за того, что ты решил, я не знаю, — он истерично прыснул, — выместить злобу, мы прячемся от полиции? От врачей? — его голос становился всё более яростным, Марк сжимал кулаки тем сильнее, чем ближе подходил к Локли. — Я защищал нас, — строго ответил Джейк, поднимаясь, ситуация быстро выходила из под контроля, — и где моё спасиб... — Марк вложил всю силу в удар по лицу Локли. Опомнившись, Джейк кинулся на Спектора, падая вместе с ним на воображаемый пол. Кулаками по скулам Локли наносил один удар за другим, что-то яростно выкрикивая в лицо Марку, пока тот пытался удушить Джейка. — Успокойтесь! — обоих с силой, которая только была, разнимает Стивен, придерживая Джейка, рвущегося обратно. — Заткнись, Стивен, — пробормотал Марк, держась за кровоточащую губу. — А, значит, теперь я козёл отпущения, да? — прогнусавил с обидой Грант, отпуская пришедшего в себя Локли. — Слушайте, — выдохнул Спектор, зажмурвшись, — давайте просто поговорим, ладно? Спокойно, без истерик. Поговорим. — Стивен, напомни-ка, кто, не дослушав, набросился на другого с кулаками? Может, это был я? — Джейк театрально задавал риторические вопросы, не поворачиваясь к Марку, — а, нет, это был Марк Спектор! Знаменитый своим умением слушать! — Грант хмыкнул, сложив руки перед собой. Он смотрел на Спектора с искренним разочарованием в глазах, отчего у Марка больно щемило в груди. — Парни, я правда не понимаю, почему вы так на меня обозлились, но— — За то, что принимаешь решения без нас? — пробормотал Стивен, не отводя взгляда от Марка. — Или не ценишь нас. Перебиваешь, например, — поддержал Джейк. — Избиваешь случайно попавшихся людей. — Нет, нет, нет, — Спектор мотал головой, закрывая уши ладонями, и продолжал повторять. — И даже своих собственных альтеров. — Становишься аватаром египетского Бога, не предупредив. — Не воспринимаешь нас всерьёз, — их голоса медленно сливались воедино. — Нет, нет, заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь, умоляю, — кричал Марк, прижавшись к коленкам. — Ты убийца, Марк. Жестокий, хладнокровный. На твоей совести сотни жизней. — Замолчите! — проорал Спектор в нескончаемую бездну выдуманного мира, зарывшись в ладони. Внезапно вокруг действительно сделалось тихо. Голоса больше не тревожили, не оскорбляли. Марк, сжавши зубы и всхлипывая от слёз, не реагировал, свернувшись клубочком. Его трясло, сердце бешено билось в панике, лёгкие не давали сделать полноценный вдох, болезненно сжимаясь. Слишком тихо. Марк сделал дрожащий выдох. Он обернулся, затем в другую сторону. Вытер ладонью заплаканные глаза и тщательно осмотрелся. Никого. Только успокоившееся сердце в страхе застучало ещё чаще, Марк стал окликать Стивена и Джейка по именам, никакого ответа. — Нет, парни, вы не можете так со мной поступить, — он нервно улыбнулся, продолжая оглядываться, — да, вспылил немного, но и вы ведь не лучше, да? — Марк издал выдавленный смешок, тревожно заламывая пальцы. Он подскочил от яркого света, бьющего в глаза, тут же скорчившись от боли, разлившейся по телу. Спектор отворачивается от окна, но не успевает погрузиться в сон, как вскакивает, поражённый осознанием. Спешно идёт в ванную, смотрит в зеркало и с надеждой приговаривает: — Стивен.. Джейк, ну же. Кто-нибудь, пожалуйста. Пожалуйста. — По и так опухшему лицу катится слеза, сдержать которую не удалось. Спиной прикасается к стене и задирает голову, тихо всхлипывая. Он остался один.***
Мэтт шёл на поправку. Он всё ещё был жутко бледен, как школьный мел, но, по крайней мере, ощущения медленно возвращались, а раны затягивались. Большинство царапин зажили, только побаливали сростающиеся рёбра, и зудило проколотое насквозь плечо, которое тоже уже выглядело намного лучше, чем неделю назад. Мёрдок уже хорошо различал запахи и мог с уверенностью сказать, что в квартире сильнее всего пахло спиртом и Нельсоном. Все эти дни Фогги был рядом. Присматривал, ухаживал, терпеливо менял перевязки, снабжал обезболивающим. Он пропускал свою работу, которую любил всей душой, чтобы присмотреть за Мэттом, хотя и не был уверен, что Мёрдок бы сделал тоже самое в ответ. Только вернув веру в лучшего друга заново, Фогги вновь разочаровывался. Ни он, ни Мэтт никогда не научатся: Мэтт не перестанет быть мстителем, а Фогги будет продолжать верить, что Мёрдок способен измениться. — Да, всё хорошо, — сказал Нельсон в трубку телефона, отошедши в другую комнату, будто Мэтт мог услышать этот разговор, — он идёт на поправку, надеюсь. — Хорошо, — выдохнула Карен. На фоне раздавались звуки оживленной улицы. — Главное, чтобы кости криво не срослись, по крышам прыгать не сможет, — Фогги улыбнулся уголком губ, на другом конце послышался короткий смешок. — Ты сам-то как? — после небольшой паузы спросила Пейдж, которая старалась быть на связи с Фогги, поддерживать его, как только могла. Казалось, будто её волновал в первую очередь Мэтт, она постоянно спрашивала о нём, но всё было скорее наоборот: она действительно волновалась за Мёрдока, но это не мешало ей злиться на него за очередную ложь. Больше Карен переживала за Фогги, который стал совсем не своим в последние дни. — Порядок! — с выдавленным позитивом заявил Фогги, — правда, Карен, не волнуйся за меня. Будто впервые. — Ага, только после предыдущих случаев ты ходил подавленный неделями. — Оживлённая улица сменилась галдежом и суетой людей на фоне, работающих над новыми материалами. Пейдж, не дождавшись ответа, мягко пробормотала: — Мне пора, звони, если что, — и тут же сбросила. Фогги устало выдохнул, бросая телефон на кровать, которую он ненароком присвоил себе за то время, пока здесь ночует. Он развернулся, чтобы вернуться в зал, и в недоумении поднял брови. Проснувшийся Мэтт сидел на краю дивана и щёлкал пальцами у своего левого уха, водя головой, словно пытаясь уловить раздающийся звук. Нельсон удивлённо наклонил голову, медленно подходя ближе, будто боясь спугнуть. — Мэтт? — аккуратно спросил он, подсаживаясь рядом. — Кажется, — пролепетал Мёрдок, — ко мне возвращается слух. Фогги опустил взгляд, уставившись в пол, и после недолгого молчания сказал: — Хорошо, — и под нос себе добавил, — наконец-то. — Всем весом своего тела он облокотился на спинку дивана, запрокинул голову и выдохнул, прикрыв глаза. — Фогги, — неуверенно начал Мэтт, привыкая к тому, что он вновь слышит свой голос, — почему ты это делаешь? — Делаю что? — не меняя своего положения, отозвался Франклин. — Остаёшься. — Мэтт долгое время прокручивал у себя этот вопрос в голове, пока молча лежал и размышлял. Любой адекватный человек уже бы давно бросил Мэтта разбираться со своей жизнью самостоятельно. — Потому что мы друзья, придурок, — недовольно ответил Фогги, мысленно спрашивая Мёрдока: "разве это не очевидно?". Не озвучивал вопрос потому, что знал: мозг Мэтта работает совсем не так, как у обычного человека, спрашивать того об очевидности — дело, обречённое на провал. — Но, видимо, скоро перестанем быть. Ты этого добиваешься? Специально отталкиваешь от себя, да? — Нет, Фогги, — рвано выдохнул Мэтт, поворачиваясь к другу, — я не врал тебе. — Да? — Франклин отпрянул от спинки и взглянул в стеклянные глаза Мэтта, — почему тогда я не знал, что ты снова Дьявол? — он сделал небольшую паузу и добавил, — Не смей оправдываться, Мёрдок. — Я достаточно долго не был Сорвиголовой, — начал было Мэтт, но Фогги его перебил. — Но ты вернулся. Вернулся и даже не подумал сказать об этом, — он закончил предложение на чуть повышенном тоне, — А я ведь знал, что что-то не так. Знал, но доверился тебе. И как только я начинаю думать "о, ну может он действительно изменился?", ты доказываешь обратное! — Мэтт прикрыл глаза и еле заметно нахмурился. — Прости, — вполголоса пробормотал он, — я не думал, что всё зайдёт так далеко. — Но оно зашло! — громко заявил Фогги, жестикулируя, — и каждый раз заходит! Ты не контролируешь себя! Это прям как... — он запнулся, — как зависимость! — Я не зависим, Фогги, — вымученно произнёс Мэтт и повернул голову вперёд, так он лучше слышал голос со стороны, — я в любой момент могу бросить. — И сказал то дерьмо, которое говорят наркоманы. — Нельсон немного сгорбился, смотря в пол, и спокойно произнёс: — Послушай себя, Мэтт. Ты реально одержим. — Я не.. — выдохнув, начал было Мёрдок. — Просто дай мне закончить! — резко перебил его Фогги, затем вновь перейдя на сдержанный тон, — почему ты не можешь остановиться? — Я помогаю людям, — пробормотал Мэтт с едва заметной дрожью в голосе. — В городе полно супергероев! — Нельсон развёл руками в жесте, указывающем на огромное количество окружающих их мстителей, — буквально кто угодно может занять твоё место. Кто угодно! — чуть погодя, он добавил, — Лунатик! Он новенький, он знает своё дело, люди его любят! — Фогги, — неуверенно произнёс Мёрдок, — как ты думаешь, кто со мной это сделал? — он ладонью провёл по своему телу, задевая царапины и шрамы. — Что? — недоумевающе пробормотал Фогги, — нет. Нет, было отчётливо написано "Лунный Рыцарь". Я даже фотографию сделал. — Я готов поклясться, что дрался с Лунатиком, — чуть наклонив голову в сторону Нельсона, сказал Мэтт. — Тогда какого хуя ты с ним дрался?! — громко спросил Фогги, вполоборота поворачиваясь к Мэтту, — вы же заодно! — оба замолчали: Фогги в ожидании ответа, а Мэттью попросту не знал, что сказать. Мэтт не мог признать свою ошибку. Для него слова "я облажался, прости" были, как что-то, что невозможно произнести. Он знал, что его другу было невероятно больно, но Мёрдок привык стоять на своём до последнего, особенно если это касалось его нерушимых принципов. — Почему молчишь? — быстро спросил Нельсон после надоевшей ему паузы. — Я, — неуверенно проговорил Мэтт, — не знаю, что сказать. — Фогги лишь начал разочарованно мотать головой, желая высказать всю накопившуюся в нём злобу. — Хватит не договоривать, Мэтт, — глухо произнёс Фогги. — Я говорю то, о чём думаю, — отчаянно пробормотал Мёрдок, сдаваясь. — Нет! — громко заявил Нельсон, — в твоей голове слишком много вещей, ты точно не договориваешь, я же вижу, — он чуть приблизился к лицу друга, — а-а, — протяжно добавил Фогги, кивнув головой, — мне кажется, я понял. — О, нет, — Мёрдок нахмурился и вытянул губы ровной линией. — Ты боишься, что больше не сможешь избивать людей, да? Что тебе придётся жить нормальной жизнью?! — возмущённо подначивал он Мэтта, переходя на громкие тона и наконец прекращая играть невозмутимого человека. — Нет, ты же знаешь, что это не так, — Мёрдок говорил громче и чётче в ответ, не замечая, как медленно сжимались его кулаки. — Тогда скажи мне! — на выдохе проговорил Фогги, выжидающе подняв брови. — Он нарциссичный убийца, Фог, — нетерпеливо молвил Мэтт, постаравшись интонацией донести до Нельсона очевидную — по его мнению — информацию. — А ты? — тут же пробормотал Фогги, взглянув на Мёрдока. — Я... я никого не убивал, — в замешательстве сказал Мэтт, поджимая губы. — Да, прямо как твоё "я больше не Сорвиголова". Пиздёж, — не отходил от своей точки зрения Нельсон. — Нет, Фогги, это другое. — Мэтт, просто! — он остановился и поднял брови, водя руками, — Прекрати лгать! — Я не лгу, — упёрто произнёс Мёрдок подрагивающим голосом, вытерев глаза от накопившихся слёз. Он услышал, как Фогги в злости схватил какие-то личные вещи и, видимо, покинул квартиру. Мэтт не знал, сказал ли его друг что-то напоследок, его слух ещё не был настолько острым. Но он знал наверняка, что на настоящее время он безвозвратно остался один.***
Первые дни ситуация не менялась. Марк с надеждой подходил к зеркалу, всматривался, начинал разговор, по сути, с самим собой, затем разочарованно отходил и не возвращался к нему ни разу за день. Он знал, что был груб со Стивеном и Джейком, но он попросту не мог заставить себя извиниться, поэтому воспринял произошедшее как данность. Целыми днями он не знал, чем себя занять, чтобы мысли не разъели его изнутри. Марк не мог устроиться на официальную работу, а назойливую идею с возвращением к наёмничеству он отметал сразу. Не для того он охраняет путников ночи, занимается благим делом, чтобы вновь марать свои руки и убивать невинных людей. Он пытается искупить свою вину перед самим собой, но после инцидента, который устроил Локли, это стало ещё сложнее. Мысль о том, что он снова убил человека, перебивала любое желание слушать Джейка и его оправдания. Самозащита это или нет, не имело никакого значения. Марк не хотел возвращаться к этому, только не снова. Он не хотел вновь быть хладнокровным, ничего не спрашивающим убийцей, которого не волнует ничего, кроме денег. Спектор хотел исправиться, подняться в собственных глазах, может даже полюбить себя, но теперь даже смотреть в зеркало на себя нормально не может. Вина окружала его отовсюду и медленно поглощала. Его головные боли усилились. В свободное время или, иначе говоря, во всё время, пока он бодрствовал, Марк лежал на кровати и смотрел в потолок, в надежде, что боль чудесным образом исчезнет. Он пил обезболивающие, но голова продолжала раскалываться на мелкие кусочки, заставляя Спектора съёживаться до дрожи. Он неоднократно ударял себя по черепу, как по старому телевизору, не включающему нужный канал, но боли, как ни странно, становились ещё сильнее. Всё чаще он облачался в священные доспехи Хонсу и выбивал из преступников дурь всю ночь, затем вечер и раннее утро. Надевая маску, в нём словно пробуждался новый человек, но Марк всё ещё был собой, а не Стивеном или Джейком. Он забывал про прошлое, фокусируясь исключительно на цели, которую необходимо выполнить. Чем-то напоминало наёмничество, только нанимал его египетский Бог, и намерения были более благими. С недавних пор, после продуктивной ночи он мог с головой зарыться в расследование преступных схем, всё что угодно, лишь бы не думать о чём-то отвлеченном. Он узнавал о торговых точках банд, интересовался их взаимодействиями, вычислял участников и терпеливо ждал ночи для расправы. Этим делом он занимался всего пару последних дней, но уже чувствовал себя не новичком. Логика подсказывала верные пути, и Марк готовился к масштабному набегу на группировки.***
Лунный Рыцарь встаёт на заранее выбранное место на крыше и наблюдает за происходящим свысока. Контролирует, чтобы всё пошло по чёткому и обговорённому плану. В руках держит металлические дубинки, которые он готов использовать в нужное время, если понадобится. Через пару минут внизу, на стыке улиц, должна появиться одна из банд, являющаяся покупателями товара, затем прибудут продавцы и сделка начнётся. Плащ почти бесшумно развевается на ветру, белый ярко контрастирует с тёмным городом и Рыцарь выглядит уверенно и заметно. Однако Лунный успел проверить на несколько раз, что его силуэт не будет заметен ни с единого ракурса снизу, а увидеть его можно будет только с другой крыши. Он слегка качается на ветру, перетаптываясь. Маска скрывала тревогу, которая разливалась по телу волнующим чувством, находящим отражение в мелких подёргиваниях пальцев руки. Но Рыцарь смотрит вниз, стараясь не обращать внимания на свою человеческую часть. Сейчас он прежде всего кулак Хонсу, привносящий справедливость и охраняющий ночных путников, и никак не неудачник Марк Спектор. Снизу слышится шум двигателя: одна из банд только что припарковалась и собирается подойти к месту совершения сделки. Рыцарь сжал дубинки покрепче, озирая взглядом крыши в поисках возможного снайпера. Никого поблизости не виднелось, балконы пустовали, свет в подавляющем большинстве окон давно погас. Лунный вернулся взглядом к переулку, пересчитывая количество шедших головорезов. Пятеро, как и предпологалось. Парочка скорее всего осталась в машине. Удивительно, что всё шло по плану, Рыцаря это настораживало. Из-за дальнего угла показалась группка людей, полностью разодетых в чёрное — продавцы. От каждой стороны вышло по одному человеку, проверяющему противников на наличие оружия: излишки профессии. Удостоверившись в безопасности сделки, покупатели настороженно подошли к продавцам, обменялись парой слов, показали деньги и попросили посмотреть товар. Рыцарь краем глаза заметил быстрое движение рядом с происходившей операцией и тут же ринулся вниз, боясь, что третье лицо испортит ему весь продуманный до мелочей план. Он спускается, стараясь не издавать сильного шума и не отвлекать стороны от сделки; те же слишком сосредоточены на своём деле. Лунный следит за прыгающей тенью и кидается в переулок, где остановился силуэт. Бросается на фигуру и машинально прижимает к стене, зажимая рот, только затем среагировав: — Ты?! — громким шёпотом произнёс Рыцарь, — ну и упёртый же. — Лунный озирается, шикает на пытающегося вырваться Сорвиголову и следит за шумами, раздающимися с улицы рядом. Разобрать слова не в силах, но сделка ещё не завершилась. — Подожди. — Дьявол дёрганно наклоняет голову, пытаясь выслушать диалог. Слышит взвод курков и мгновенно отталкивает крепко держащего его Рыцаря, но оказывается поздно. Одна из сторон уже была мертва. — Ты знал! — хрипит Сорвиголова, кидаясь на Рыцаря и хватая его за шиворот, — ты знал и ничего не сделал! — Подожди, — строго повторяет Лунный, будучи прижатым к стене спиной. Дьявол ведёт головой и слышит смутно различимые сирены: полицейские очевидно были наготове. Отдалённо слышит, как на сопротивляющихся преступников цепляют наручники и садят по машинам. Облава, устроенная Лунным Рыцарем, окончилась успехом, и где-то внутри него теплилась радость, что всё получилось и что не всё, совершаемое им, обречено на провал. Сорвиголова же вернул своё внимание к Рыцарю, не собираясь того отпускать. — Погибли люди, — сквозь зубы проговорил он, вжимая линчевателя в стену ещё сильнее. — Плохие люди, — равнодушно произнёс Рыцарь, несильно ударяя дубинкой сзади по левому плечу Сорвиголовы. Тот морщится и рефлекторно выпускает противника из хватки. — Ещё не зажило, — констатирует Лунный, пряча дубинки за спину. — Никаких людей нельзя убивать, — держась за своё плечо, выдыхает Сорвиголова. — Тебе ли говорить об этом, Дьявол, — спокойно отвечает Рыцарь, скрещивая руки на груди, — ведь куда лучше оставлять людей калеками на всю жизнь, выбивая из них информацию. — Куда лучше быть калекой, но зато не в гробу, — злобно сказал Сорвиголова, сжимая кулаки. — И ты действительно в это веришь, — утвердил он, однако с интонацией вопроса, — если кто-то и подумал после нанесённых тобой увечий, что ему стоит измениться, то только из-за страха. — В этом и смысл, — самодовольно прыснул Дьявол, кажется, начинающий чувствовать себя комфортнее, но ещё не разжимающий свои кулаки. Он неожиданно стал менее импульсивным и упёртым, выглядело как небольшой прогресс в их странных отношениях. — Но большинство-то возвращается, — Рыцарь тоже заметно становился всё более открытым и непохожим на бесчувственную машину, его голос становился чуть мягче с каждым сказанным им предложением, — они уже перешли черту, у них нет принципов. Если убил раз и не попался — убьёшь дважды. — Полагаю, что ты проверил это на себе? — Произнеся это, Сорвиголова отвернулся, прислушиваясь. Слышал, что полиция ещё здесь, и только что подъехало подкрепление, которое собирается составлять протоколы и исследовать трупы. — Отчасти, — Рыцарь обошёл Дьявола со стороны и направился к лейтенанту полиции, заправляющему этим делом. Именно с ним он заранее договорился насчёт выстроения ловушки, и Лунный ручался, что всё пройдёт гладко. Так и случилось. — О, мистер Лунный Рыцарь, — отвлекаясь от работы довольно поприветствовал мстителя лейтенант, — ваша наводка нам очень помогла, спасибо за сотрудничество. — Не за что, лейтенант. Всегда рад. И можно просто мистер Рыцарь — Он пожал руку полицейскому и кивнул. — Вы же понимаете, — лейтенант перешёл на шёпот, — что официально этого не было? Вы всё-таки линчеватель. — Да, в порядке вещей, — он ещё раз уважительно кивнул, получил кивок в ответ и тихо вернулся к закоулку, где его ждал выслушивающий Дьявол. — Я думал, ты уйдёшь, — бросил Лунный, кладя руки на пояс. Сорвиголова в ответ еле заметно улыбнулся, откровенно смущенный тем, что несколько минут назад они вновь чуть ли не растерзали друг друга в клочья. По крайней мере, настрой Дьявола был именно таковым. А сейчас они спокойно общаются, пусть и об убийствах, но общаются. Ощущалось странно, однако почему-то свободно и непринуждённо. Воцарилось молчание, и Марка начали вновь разъедать мысли. Он измученно выдохнул, всей душой надеясь, что они заткнутся и поскорее. Ему показалось, что он совершил ошибку, что те люди действительно не заслуживали смерти, что у них, возможно, были партнёры, а может даже дети, и, наверное, им всем без исключения нужно было отправляться в тюрьму, а не на тот свет. Спектор рефлекторно сжал зубы, как вдруг в голову внезапно пришла идиотская мысль, о которой он вполне может пожалеть в следующие минуты, но сейчас эта идея казалась идеальным путём побега от себя. — Хочешь прогуляться? — неожиданно выпалил Лунный, поворачиваясь к Дьяволу Адской Кухни. Тот лишь издал короткий смешок, неуверенно отступая назад, но всё-таки кивая.