Холода 1920 года

– Ой-ёй, блять… – Братец, ты вообще живой? – Процентов на пятнадцать от силы… – Оно и видно, – Эд, обеспокоенно поджав губы, встал с танкетки в коридоре и подошёл к белому как полотно Альфонсу, прислонившемуся к стенке. – Тебя, хм… понести? – Ой нет, бога ради, не надо! – Ал испуганно замахал руками. – Так ещё больнее будет, лучше уж я на своих двоих… А вот если ты мне протянешь руку помощи, я буду жутко благодарен. – Да хоть полностью отдать могу, ты же знаешь, – хмыкнул Эд, помогая младшему опереться на своё плечо. – Балбес ты, Эд, – беззлобно буркнул в ответ тот. Шёл он очень медленно, и Эдвард встревоженно заметил, что ресницы Альфонса странно поблёскивали, словно он плакал. – Больно было, да? – сочувственно поинтересовался Рассел, подвигаясь немного вбок, чтобы Ал мог сесть рядом. – Угу… пиздец как… блять… – Альфонс охнул и поморщился, слегка сползая, чтобы не столько сидеть, сколько полулежать. Эдвард скрестил руки на груди, сердито косясь на дверь кабинета. Это как же больно должно было быть, чтобы Ал вот так в открытую матерился, да ещё и плакал? Уж через что они прошли, оба были латаны-перелатаны, и всегда Альфонс молча хмурился и до крови кусал губы, но держался. А тут – что за?.. – Понятное дело. Тебе бы отлежаться, - Флетчер слегка хлопнул его по плечу, на что младший Элрик тут же дёрнулся и зашипел. – Ой, прости… – А чего мы ждём тогда? Никому из нас оставшихся сегодня ничего не будут делать, нам ещё таблетки пропить надо… Поехали, а? – Рассел приподнял брови. – Ещё ведь в аптеку надо, как я понял… Да, Ал? – Угу, – буркнул тот, протягивая Флетчеру, тут же сосредоточенно ушедшему в чтение, лист с перечнем рекомендаций. – Да, конечно. Только когда Ал будет в состоянии, – Эдвард присел перед братом на корточки и заглянул ему исподлобья в немного покрасневшие глаза. Точно плакал. – Ал, ты не торопись, если что… – Мне уже лучше, – Альфонс тепло улыбнулся ему в ответ. Заботливый взгляд переживающего Эда значительно облегчал боль. – Только ходить я буду, как пингвин, наверное. – А мне нравятся пингвины, – Эд поднялся на ноги и протянул ему руку, помогая встать. – И мне, особенно хохлатые… – Да мы все тут с вами немного хохлатые пингвины. – Это ещё почему? – А у нас у всех ресницы светлые… – Рассел, ну мне же смеяться больно, – трагически всхлипнул Ал, махая ему свободной рукой. – Извини-извини, просто мне они тоже нравятся… – Как-то нарциссично звучит в таком случае… – Так, всё, хватит мне брата мучить, – категорично заявил Эдвард, приобнимая Альфонса за талию. – Спасибо, Эд, хоть кто-то обо мне думает… – Мы все тут вообще-то о тебе думаем! Вон у Флетчера даже глаз дёргаться начал от перечня лекарств! – Это не от них, а от пингвинов, но ты прав – список просто как свиток… – Эй, молодёжь, вы уже всё? – в коридорчик с деловым видом заглянул Рой Мустанг. Впрочем, его лицо тут же приобрело озабоченное выражение. – Альфонс, что с тобой? Что-то случилось? – Да, господин фюрер, я самую малость труп, а так больше ничего, – хмыкнул в ответ тот и, снова бледнея, схватился за живот. – Да что ж такое… – Анестезия отходит, надо тебе обезбол сделать, – солидно сообщил Флетчер, пока Эд перехватывал Ала поудобнее. – Мы вам потом расскажем, ладно? – Рассел развёл руками. – Это не совсем то, о чём стоит рассказывать в больничных коридорах. И не только в больничных коридорах, впрочем. – Но… – Бога ради, Рой, мне сделали операцию под местной анестезией, теперь она отходит, и мне больно. Сейчас всё нормально, ничего там страшного нет, – обречённо вздохнул Альфонс, прошептав что-то благодарно-неразборчивое на ухо хмыкнувшему Эдварду. – Самое худшее пока лишь в том, что я хожу как хохлатый пингвин. – Хохлатый – потому, что ресницы светлые? – улыбнулся фюрер, всё ещё внимательно рассматривая колоритную компанию и особенно Ала. – Даже вы догадались…

***

– Эд, помоги, пожалуйста, – Альфонс обернулся, грустными глазами глядя на Эдварда. Тот не заставил себя ждать, моментально оказываясь рядом с ним. – Что такое, братик? – вообще он изо всех сил старался сохранять спокойный вид, но по глазам было видно, что в душе он паникует. А всё потому, что Альфонс просил помощи у него вот так, напрямую, только в самых экстренных ситуациях. А тут Эд и без того не знал, куда себя деть, и ходил сам не свой от беспокойства – ну что он мог сделать, чтобы Алу было не так больно? Просто успокаивать его… Ал опустил глаза, краснея. – Я… лечь не могу. Мне же сидеть больно, а это… в общем, можно мне за твою руку подержаться? – Ну разумеется, – старший с облегчением выдохнул, перехватывая протянутую руку брата чуть повыше локтя и помогая ему опуститься на подушки. От его внимательного взгляда не ускользнуло, как Альфонс поморщился и еле слышно зашипел сквозь зубы. И было жутко обидно от того, что он ничем не может облегчить эти мучения. – Что я могу ещё для тебя сделать? – Если нетрудно, принеси воды и подай книжку, которую я вчера не дочитал, – Ал благодарно улыбнулся старшему. – Ещё б мне сложно было… может, тебе нимесила развести? – Я бы не отказался, что-то совсем сильно начало прихватывать. – Тогда я сейчас, буквально минутку! – Эд пулей вылетел из комнаты и спрыгнул с лестницы, чуть ли не с верхней ступеньки. – Эд, я тебя очень прошу, только не убейся! – Да что ты, Ал, это же я! – Вот именно! Эдвард, не слушая, распихал по карманам толстовки ещё кучу конфет, шоколадок и фруктов, налил в кружку воды, высыпал туда пакетик лекарства и почти так же быстро взбежал обратно по лестнице. – Ал, я принёс, держи. – Спасибо… господи, Эд, ну это ещё что такое? – Альфонс со смущённым смехом развернул шоколадку с помадной начинкой и с обожанием взглянул на Эда. – Мне же нельзя много сладкого… ну, кроме тебя. – После операции всё можно, у тебя стресс, надо расслабиться, – безапелляционно объявил старший, садясь рядом на край кровати и взъерошивая младшему волосы. – Ой, ну да, тебе ж виднее, ты у нас врач, – съехидничал Ал, довольно жмурясь. – Виднее всего должно быть тебе, ты из нас самый высокий, но в связи с тем, что ты лежишь, смотреть буду я! И… о, смотри, Хеймерик пришёл! – Привет, дружище, - Альфонс помахал вспрыгнувшему на матрас коту ладонью. – Как поживаешь? – Мяу? – озадаченно спросил тот, подходя к растянувшемуся во весь рост на мягком покрывале Алу поближе и явно готовясь прыгнуть на него. – Не-не-не, пожалуйста, не надо! – младший Элрик перепуганно прикрыл низ живота руками. – Мяу? – Не надо, Хейм, ему больно, – покачал головой старший, сжимая пальцами ладонь Ала и ласково её поглаживая – движение совершенно машинальное, но тем более приводящее Альфонса в восторг. Пушистый белый кот с недоумением оглядел обоих своих хозяев. Такое было впервые – чтобы кто-то из них противился тому, чтобы он улёгся на живот. Немного подумав, он снова мяукнул, на этот раз уже миролюбиво, свернулся клубком под боком у Ала, явно желая хоть чем-то помочь, и в обычной своей манере громко замурчал. – Я сейчас растаю, чего вы двое, – младший сам разве что не мурлыкал, одной рукой водя по белоснежной густой шерсти Хеймерика, а другой сжимая пальцы Эда в ответ. – Не надо, мне потом тебя собирать неудобно, – усмехнулся Эд, растроганно сжимая губы. – Что-то ещё, Ал? – Я был бы рад, если бы ты тоже мог полежать со мной. После твоих отчётов, конечно. Если можно. – Да к чёрту бы эти отчёты, на самом деле!.. – Тебя Мустанг убьёт, не надо. – Не убьёт! – Эд, это же недолго… – Ну ла-адно, – нехотя протянул Эдвард, с явным сожалением отпуская горячую ладонь. – Не переживай, тут же ещё Хеймерик. – А я не переживаю, я ревную, – Эд задумчиво огляделся, потом тряхнул головой, достал из шкафа тёплый плед и, не взирая на протесты Альфонса, укрыл ему ноги. И только после этого направился к столу, бормоча себе под нос что-то про «ни минуты для личного счастья», – сопровождаемый исполненным бесконечной любви и благодарности взглядом младшего.